Когда я проснулась, у меня появилось стойкое ощущение, что за окном лежит снег. Может это виноват насморк? Как-то это странно, меня не покидало ощущение, что мне не 18, а максимум лет 13, и сейчас мы с мамой пойдем на игрушками для елки.

Ощущение холода и снега могло быть спровоцировано небом, затянутым в серые облака, легким сквозняком, проходящим по ногам. Меня носит по воспоминаниям разной давности - начиная от раннего детства и заканчивая прошлой зимой.

Они смешиваються, перетекают друг в друга и пытаються мне что-то сказать. Простите, милые мои, я не понимаю.

Почему-то все эти воспоминания - бело-сине-серо-красные, с марципановым привкусом. Почему именно марципановым, я не знаю.

Сделала себе чашку горячего какао и вышла на балкон. Увы, без сигареты - дома было слишком много народу, чтобы спокойно курить.К октровенно-зимним образам начинают присоединятся осенние.

Вот поздняя осень, мы гуляем по парку с друзьями, пьем вино и просто отдыхаем.

Это натолкнуло на мысль, что далеко не всем нужна моя забота. И на мысль о том, что мне хочеться быть защищеной. Да, это может быть немного странным, но это факт - когда я была маленькой, я рвалась защитить всех и вся.

Целый день, когда смотрю за окно, мне кажеться, что я увижу снег. Что ж это такое?

Уже вечер. Ощущение снега так и остаеться в подреберье.

Смотрю за окно, и вижу как кружаться в бесконечном танце снежинки на фоне черно-синего неба и ярко-оранжевых фонарей, смотрю, как ложиться на землю, укутывает ее, шепча *Спи, родная*

Я тоже засыпаю.

Медленно или быстро, это неважно.

Лес. Заснеженный зимний лес. Старый-старый. Здесь наверное, очень красиво осенью. Я такие леса очень люблю. Это вам не обычная сосновая лесопосадка 60-летней давности, а настоящий старый лес, тут и сосны, и ели, и березы, и дубы, и клены, и все-все-все.

Только теперь это все укрыто шапкой снега.

Иду в глубь леса. Не знаю, зачем, но знаю, что должна. Что там что-то особенное, что я упустила, не нашла, потеряла в реальности.

Иду, проваливаясь по щиколотку в снег. Это доставляет мне ни с чем не сравнимое удовольствие.

 Через пять минут такой ходьбы выходу к реке. Я еще никогда не видела лесных рек. Только горные. Эта река была неширокой.

ТОлько что-то мне очень в ней не понравилось. Вода в реке была алой. А вокруг ни души.

Стикс? Лета? Или что-то менее мифическое?

Сажусь в лодку у берега.  Она не требует моего управления. Все таки не Стикс. Нет здесь Харона.

Время? Материя? Что?

Выплыли на открытое пространство. Степь. Белая-беля.

Лодка причаливает к берегу. Меня там уже ждут.

- Идем домой.

Ощущение снега становилось все сильнее. Мне не холодно.

- Это как-то странно, не находишь? - знала бы ты, подруга. Еще как странно. Только тебе об этом знать не надо.

- Что именно? – он беззаботно затянулся сигаретой, и заправил выбившуюся прядь за ухо.

- Исчез на пять лет, вдруг снова появился. Никто не слышал, где ты был, никто не видел тебя. – хм, очень жаль.

- А что в этом странного?

- Ну как… - Леночка была сражена глубиной его непонятливости. И это ее остановило. – Ну ладно, не хочешь говорить, не говори.

- Я вернулся ненадолго. Просто чтобы на вас на всех посмотреть – улыбнулся.

- А ты постарел…

***

Да, постарел. Очень сильно постарел. Я не верила, когда Ленка говорила. А теперь вижу.

В некогда темных волосах появилось слишком много серебряных прядок, вокруг глаз разлетелась паутинка морщин, да и сам взгляд теперь другой. Потухший и обозленный.

Я стояла и смотрела, как ты подходишь к памятнику. Грустно. Неужели и я за пять лет могла так измениться? Черт, а ведь Дарку всего лишь 33 года. И уже так… постареть.

Хм, такое впечатление, что из загадочного «оттуда» вернулся совершенно другой человек.

Что заставило тебя так сильно измениться?

- Привет!!! – машу рукой.

Он подходит медленно. Легким стелящимся шагом. Таким… Как это описывают в фэнтези, эльфийским шагом.

- Здравствуй! – потрепал по голове, как раньше.

Я улыбнулась.

- Как дела? – знаю, глупый вопрос, глупый мир, глупое время, глупая улыбка, и слишком много голубей.

- Жив, как видишь. – столь же бессмысленный ответ. В синем осеннем небе только тишина и черные птицы. Вороны? Нет, всего лишь ласточки. Лето закончилось. Еще одно лето из череды бесконечности и неоконченности, еще одно лето с пустыми днями и стеклянными картинками чужих лиц.

- Это радует. – обмен словами. Мы уже разучились играть в нашу любимую игру? Не хочу верить. Нет. Только не это. Я так долго ждала твоего возвращения, чтобы сыграть в эту игру.

- Хм, а ты… Вижу,  замуж вышла… - слегка обеспокоенный взгляд. Неужели ты разучился оформлять мысли?

- Нет. Просто для работы надо. Чтобы не приставали – улыбаюсь. Специально ношу тоненькое серебряное колечко на безымянном пальце.

- Так и не любишь золото? – смотрю, как он до боли знакомым движением заправляет прядь за ухо.

- Угу. Не мой металл. А ты, как вижу, все также слушаешь хеви и гоняешь на байке? – мда, видимо так и не повзрослел, раз в косухе и ботинках.

Молчание. Больная тема? Читаю ответ в глазах. Непонятно. Странно. Нечитабельно.

- А ты? – вопрос на вопрос.

- Слушаю. Все что осталось, от того времени. – почти правда. Почти. – Может, давай пройдемся, а то чего мы торчим возле памятника.

- Давай.

Оба тянемся к сигаретам одновременным, заученным движением немного нервных, трясущихся пальцев.

Тонкая ментоловая и обычная Кэмэл.

Знакомое до слез сочетание.

Сидим в старом парке. Лед стерт. Весело болтаем и смеемся, вспоминая веселые ситуации. Но о прошедших 5 годах табу. И он, и я. Мне незачем знать, что с ним было.

Ему незачем знать про два аборта и развод. Про многочисленные кровоподтеки, следов которых теперь нет. Незачем знать про сломанную руку.

Незачем знать о том, что я завязала и теперь не могу даже дотянуться до астрала кончиками пальцев. Что теперь я не могу рисовать причудливые грани в невидимом мире.

Незачем знать, что это было больно.

- Ты завязала, как вижу? – не спрашивай. Не требуй ответа.

Молчу. Затягиваюсь.

Из глаз брызнули потоком слезы. Невыплаканные в больнице и на суде.

Он гладил меня по волосам. Осторожно. Очень осторожно. И рассказывал про волшебные страны и города, где он побывал. Ему было нечего бросать и завязывать, потому что он не начинал. Он всегда был умнее и сильнее меня. Просто верил. Я тоже верила.

Но по другому.

- Тихо-тихо-тихо….

Скрип диванных пружин. Сижу у него на коленях, плачу в твое плечо.

Сидим на кухне, тут крепкий запах кофе и сигаретного дыма.

За окном поднимается солнце. Я знаю, что ему некуда идти и любезно предлагаю остаться у меня. Он молчит. Он стал слишком много молчать.

Только теперь мне это нравиться.

Это странно.

Очень странно.

Мы никогда не были особо хорошими друзьями. Слишком разные характеры. Слишком разные взгляды на жизнь. Приятели, хорошо понимающие друг друга – да. Не больше и не меньше.

Разные-одинаковые. Картинки-миражи. Все смешалось. Все разделилось.

Итак, о концерте. Особо, на мой взгялд, стоит отметить такие группы, как Аркона, Forgive me not и конечно же Катарсис.

Почему именно эти три?

Наверное, за бешеную энергию, которую музыканты выкладывали во время выступления, и, конечно же благодаря бешеной харизме их вокалистов.

После этого феста  я поняла, насколько важным для фронтмена являеться не только голос, а умение завести зал, держать его в бешеном экстазе. Быть живым и полностью в образе. В этом плане, конечно, Жиляков зе бест. Да и вся группа Катарсис молодцы!!!

Девки, еще раз спасибо, что сходили со мной и развеяли моральный втык)

Фотка сделана Сашкой, она же Буня)))

няяяяяяякааааа)

Очень хочу пойти на их отдельный концерт.

Старею. Мне стукнуло 18. Спасибо всем, кто меня поздравил с этим праздником.

Седни я иду на фест с Сашкой и Женькой. Ы, три цивила под окном пряли поздно вечерком о_0 

Я не могу понять твою логику. Никак не могу.

А еще, я не могу понять свою логику.

В последнее время начинает преследовать ощущение того, что я иду по уже пройденной однажды тропинке, на которой отпечатались мои следы. Это страшно. Ощущение, когда ты понимаешь, что не должен что-то говорить, не должен что-то делать, но все равно делаешь и говоришь. Такой себе замкнутый круг.

Меня бесит, что все попытки что-то изменить отбрасывают меня к исходным параметрам, которые уже нельзя поменять.

Меня бесит, что…

А вообще, мы все умрем.

У меня дикое ощущение полной неестественности происходящего, какой-то полный сюрреализм, пустота.

А ТЫ… ТЫ только добавляешь это ощущение.

Я не хочу верить в то, что я просто все придумала. И это вдвойне странно и подозрительно. По всем логическим законам и по своему мировоззрению я должна бы уже давно обо всем забыть и отпустить. А я не могу.  Я пытаюсь разучиться дышать. Я хочу просто поплакать, а я не могу. Не могу плакать по тебе. Потому что знаю, что ничего кроме боли ты мне не принесешь. Как и я тебе. Мы сдишком разные. Так что это тупиковый момент.

Тупик-тупик-тупик. Из которого я никак не могу найти выход.

Когда вчера ночью вышла на балкон и посмотрела на рассыпанную колоду Таро, где все карты кроме одной лежали рубашками вверх. Та одна -  Влюбленные. ТО бишь выбор.

Только между чем и чем? Я никак не могу разобраться в исходных данных, не могу понять от чего надо оттолкнуться, чтобы выйти. Потому что если нельзя пойти ни прямо ни назад, ни на лево, ни на право, остается проломить или пол или потолок.

Мне почему-то все кажется бесконечно знакомой лестницей-спиралью, куда-то в пустоту.

Наверное, я схожу с ума, а это в общем-то не новость.

Это не материальные, не близкие проблемы, это проблемы с мозгом, видимо моим.

Я хочу разобраться. Хочу понять, в какую сторону идти.

И никак не могу. Слишком много намеков и совпадений, в которые я не верю. За сим все.

Не улыбайся, не надейся и не жди.

Все пройдены и заморожены пути.

За поворотом только пустота и лед.

И провожает только горький мед.

И наши жизни утекли с мечтой осенней,

И не вернуть потраченных впустую дней.

Пусть блики солнца на чужой реке

Угаснут и уснут, дай помолюсь своей звезде.

Часы стучат набатом. Нельзя простить тебя.

И не уйти нельзя. И не смотри так, не любя.

Вода течет, а время не заметит талых снов,

И серый дождь сотрет густую сталь моих оков.

Как-то странно быть свято убежденной в том, что мне давно уже все равно, и параллельно при этом просматривать каждую неделю журнал, в котором ты обычно публикуешься в поисках твоих статей, искать там твои новые фотографии.

Знаешь, я заботливо вырезаю их и складываю в отдельную папочку. Недавно снова достала ее и уже подумала было выбросить, но как-то руки не дошли.

В который раз грустно наблюдаю за поднимающимся солнцем. Солнцем, которое не дает мне ни тепла, ни света, а служит только измерением времени – сколько я тебя не видела.

Это как-то больно. Мама спрашивает, почему я не вышла замуж. Почему я не завела ребенка. Она винит меня в том, что мне уже почти сорок, а я одна. Она плачет и злится – почему бездарно потеряла годы своей молодости, почему не обустроила свою жизнь. А как ей объяснить, что я не вижу своей жизни без тебя.

Я понимаю, почему мама грустит. Я у нее единственный ребенок, к тому же поздний. И вот так вот глупо и бессмысленно потратила лучшие годы. А что мне сделать, если я не успела, не смогла, не нашла во время нужные слова, чтобы сказать их тебе.

А ты уже давным-давно забыл меня. Я ушла из твоей жизни навсегда, осознанно. Знала, что я тебе никогда не буду нужна, и что кроме тебя мне никто не будет нужен.

Я ушла из твоей жизни дождливым серым вечером. Холодным и пустым. И теперь для меня нет время мучительней, чем осенняя хмарь за окном.

Исписываю бессмысленными словами тонны бумаги, перевожу литры чернил, а все без толку. Да, в отличии от тебя, я обделена талантом. Полностью и абсолютно На столе рядом со мной чашка крепкого кофе и сигарета. Уже рассветает. Снова не сплю всю ночь.

Бессонница. Решила послушать старую музыку. Музыку своей молодости, ушедшей в неизвестность. Что ж, слушаю. И снова чувствую себя маленькой девочкой в поисках дороги в далекий Neverland.

Это все бессмысленно. От дыма сигарет слезятся глаза. Надо одеть очки, а то зрение уже ни к черту. Тем более, какая мне разница, уже не 20 лет.

Ты про*бала свою жизнь, дорогая, и виновата в этом только ты. А за окном снова дождь. Серый-серый дождь. И нет смысла больше дышать. Я так не хочу больше дышать.

Надо сегодня съездить к маме в больницу. Отвезти ей фруктов и чего-то домашнего покушать, и еще она халат просила свой.

Телефонный звонок прозвучал как набат в утренней тишине. Интересно, кто мне мог позвонить в такую рань?

- Альбина Анатольевна? – сердце сдавило ощущение беды.

- Слушаю.

- Это Николай Васильевич, из больницы. – нет, пожалуйста, мамочка, не умирай! – Приезжайте. Срочно. Ваша мать при смерти. У нее рецидив.

- Да. – выдохнула я.

Не плакать. Сейчас не время для слез. Не плакать. Мама учила меня быть сильной. Надо быть сильной. И не плакать. Ну как же так? Еще день назад все было нормально. Мамочка… А я так хотела, чтобы ты увидела своих внуков.

Не плакать. А за окном серый-серый дождь.

Вызвала такси.
Взлетаю по ступенькам к больнице.

Захожу в палату.

Она неестественно бледна  и у нее сильно запали глаза. Маленькая, хрупкая женщина с синими глазами и когда-то густой гривой пепельных волос.

Мамочка.

Я осторожно присаживаюсь на краешек кровати и беру ее за ледяную руку. Ее ладошка смешно смотрелась в моих граблеобразных культяпках. Я была большой и неуклюжей по сравнению с мамой.

Она открыла глаза. Посмотрела на меня долгим, пронизывающим, последним взглядом, несмотря ни на что наполненный материнской заботой. И затихла уже на вечно.

Похороны я помню смутно. Кто-то приходил, что-то говорил. Те дни ушли из памяти. Вот уже прошло пять лет с того времени.

С того момента я так и не завела семью. Но в один прекрасный момент я решила все-таки попробовать и послала несколько своих работ в журнал. Странно, но их приняли. Иногда рисовала иллюстрации. Твоих статей и фотографий в папке стало еще больше. Странно только, что за все то время, что я работала там, я тебя так и не встретила.

Осеннее утро был свежим и прозрачным. На тротуарах лежали золотые листья. Я несла в журнал очередную иллюстрацию к чьему-то рассказу. Все повторилось. Я тряслась, когда подходила к зданию. Потом, сдав работу и, идя к выходу, снова тряслась. А потом, отходила на два квартала и переставала бояться.

Я решила побаловать себя чем-то вкусненьким. Недалеко от офиса находилась очаровательное маленькое кафе с венецианскими стульчиками, столиками, накрытыми белыми, хрустящими от чистоты скатертями. Там подавали вкуснейшую выпечку и свежий кофе.

Я заказала себе яблочный струдель и кофе со сливками и стала с интересом смотреть на проходящих по улице людей.

Вдруг в конце переулка я увидела кого-то, до боли похожего на тебя.
Да это и был ты. Повзрослевший. Красивый, как всегда. Возраст тебя красил, в отличие от меня. С тобой под руку шла невысокая девушка, еще совсем молоденькая, с гривой каштановых волос, таких же как у тебя. В ней было вообще много от тебя. Неужели твоя дочь?

Вы зашли в то кафе, где сидела я.
А ведь эта красивая девочка могла бы быть моим ребенком.

Вы сидели, улыбались, разговаривали, она тоже ела яблочный струдель и запивала его кофе со сливками.

Я быстро рассчиталась, надела плащ и начала двигаться к выходу. Когда я в последний раз оглянулась, ты посмотрел на меня. Не узнал.

А за окном снова собрались тучи. И пошел серый-серый дождь.

Улыбка. И с болью вдруг приходит красота.

Мечта. И чья-то глупая ошибка стоит жизни.

Моя?. Любовь и полчаса до горькой тризны.

И музыки погибшей смешная пустота.

И вот, горит тонкая свеча. Последняя, за упокой.

Перед глазами проноситься дождливый хоровод

Прошедших лет, пропавших лиц, забывших мое имя.

Погаснет пламя, я уйду в закатный и слепящий рой.

Нет рая для меня. Исчез последний теплый свет.

Нет ада для меня. И час забвения неизбежно сладок.

Есть только горький привкус миндаля. А упокоя нет.

Но радость есть, я не увижу твой упадок.

Черт бы тебя побрал, образ. Красивый образ далекого человека. Я тебя люблю. И ничего больше не имеет значения. Ни время, ни место. Может, когда-нибудь, там, за поворотом, ты будешь меня ждать. А пока, пока я просто пройду мимо.
Праздник только начинается.

Дым ментоловых сигарет и вкус нелюбимого кофе въелся в кожу вместе с остатками противного десертного вина.

Я не люблю сладкий, я люблю кисло-сладкий или горько-сладкий. Даже больше горько-сладкий.

А еще я люблю лакрицу.

Интересно, я когда-нибудь осуществлю свою мечту – посмотреть августовский звездопад с дорогим мне человеком? (Ашо саркастично ухмыльнулось, угу, хрен мне…)

В голове столбиками проносятся цифры переучетов. Спать хочу. А нельзя. Я не буду спать.

Смотрю на серые рассветные тени за окном. Это так красиво. На полу рядом со мной стоит чашка чая с корицей. Это вкусно, особенно когда в нем плавает лимон.

Этот рассвет ничего нового не принесет. Просто еще один день озаренный поисками смысла жизни, которые, как всегда не увенчаются успехом.

Мне вдруг до спазмов в желудке захотелось сухарика, посыпанного розмарином. Я никогда особо не любила привкус розмарина, да и запах вызывал странные эмоции. А вот сейчас захотелось. Только найти в Киеве сухарик с розмарином невозможно.

Я решила перекрасить ногти. Ага. Влом. Взяла книжку. Влом. Слишком часто ее читала. Хотя и люблю творчество Пехова. Ярко он пишет.

В ушах стонет Bittersweet Апокалиптики.

Мозгу становится тесно в черепной коробке и он пытается вылезти через глазницы, только что-то усиленно ему мешает.

А я тебя все-таки люблю. Кого тебя? А я не знаю, кого. Просто это ни с чем не сравнимое ощущение никто кроме тебя не вызывает, хотя я ни разу тебя не видела. Все, кто был, не вызывали этого странного ощущения теплоты и горечи. А еще, только ты один вызываешь желание быть защищенной, все остальные как-то наоборот. Мне их хотелось защитить.

 А где-то там в рассветном сером небе разбивается в алмазную пыль двадцать первый век, когда же мы сдохнем, дорогие мои?
Дайте мне настойки от глупых детских мечт и от этого жуткого вкуса разбитой горькой иллюзии на языке, со сладковатым трупным запахом.

Крылья раскрываются за спиной в порыве свежего ветра. Когда ты сдохнешь, тупая тварь?

А теперь можно я просто посплю...

Вчера поймала себя на мысли, что мне надоело быть мазохистом.  Просто пришло понимание того, что на протяжении последних месяцкв 6-8 я методично искала кого-то, кто будет меня мучать и зставлять плакать. И вот, наконец-то мне это надоело. Теперь хочется наоборот, чего-то теплого. Какого-то уважения и впервую очередь хочется как-то научиться самоуважению. Но, понятное дело, это основано, во-первых,на собственных поступках, то есть, надо вести себя так, чтобы потом не вспоминать об этом без дрожи в коленках и желания свалить куда-то подальше. И не краснеть спустя некоторое время. Но, проблема состоит в том, что наши поступки тоже имеют определенный срок давности - то, что нам кажется умным сегодня, уже завтра будет казаться огромной глупостью. Скажем ттак, эти вобщем-то ясные истины я излагаю в первую очередь для того, чтобы как-то систематизировать беспорядок творящийся в моей голове.

С другой стороны, ловлю себя на мысли, что в последнее время снова начинаю все больше и больше отдалятся от реальности в мир фантазий, который гораздо более привлекателен исключительно по причине своей недосягаемости. Хорошо там, где нас нет. Потому что, прекрасно осознаю, что там не лучше. Этот самый мир привлекает меня тем, что там нету серой обыденности. То есть, со стороны кажется так.

Все мои попытки раскрасить существования в радужные цвета оканчивались полным провалом. Хотя, наверное, эти попытки собственно и были самыми яркими. Меня пугает мысль о том, что еще год-два и все мечты и фантазии окончательно останутся таковыми, без какой-либо возможночти их осуществления и я окончательно оставлю их. И меня пугает мысль о том, чтобы жить как мои родители. Правильной жизнью среднестатического человека. Меня бесит уже само словосочетание - среднестатический человек. В этом есть что-то неправильное.

И с другой стороны, мой отход от этого дикого мазохизма уже являеться в какой-то мере желание стабильности и покоя, это самой среднестатичности, которая так меня бесит. И я не знаю, как с этим боротся. Увы, проблема состоит в том, что я слишком приземленная, для того, чтобы верить в возможность наличия волшебной двери в другой мир. Логика подсказывает что этого нет, а интуиция наоборот говорит, ищи, этот конфликт порождает желание просто заткнуть этих спорщиков лопатой или чем-то похуже.

Но я очень хочу верить в то, что там, за тонкой стенкой находится что-то другое, более интересное и привлекательное чем все это.

Так-то. За сим заканчиваю философ-минутку и иду смотреть Людей-Крестиков, ибо Гоблин жжот и отжигает.

Гыгыгыг, готишшное картинко))))

В лунном свете есть ты и я. Кто ты?

А кто я?

Да собственно, это не имеет значения. Мы просто сказки чужой жизни.

Хм. Ты наверное, из сказки маленькой девочки. Она верит в любовь, наверное. Или нет?

Нет, говоришь.

А из чьей?

Хотя мне все равно. 

Говоришь, мы будем здесь только, пока длится эта песня?

 С тобой...

Эх, да, ты милый. Холодный. Уже с легким душком разложения. А я не очень люблю трупы.

Понимаешь?

Ты медленно кивнул.

А кто тебя убил? Пожатие плеч. Не знаешь? Ну и ладно. Мне без разницы. Скоро нас здесь не будет. Холодно тебе, говоришь? Терпи, брат. А ты думал, в загробном мире легко?

Наивный. Тут холодно. Ничего, скоро я тебя проведу до нужной развилки. Костер, говоришь? А больше ничего не хочешь?

Разве не видишь, это не то место, где можно жечь костры. Тут должно быть темно.И вообще, для мертвого ты слишком болтлив. Обычно, все думают о том, что они не успели сделать в жизни. Ну там, не сказали маме, что курили, или любимого человека обидели.

Не было, говоришь, у тебя любимой?

А позволь не поверить. Симпатичный ты для этого.

Что, сволочь говоришь? Да, я сволочь. Признаю. Ну, извини, побудь тут с мое, тоже сволочью станешь. И не такой станешь.

Ну, ты льстишь. Я не красивая. И вернуть тебя обратно не могу. А зачем оно тебе? Ах... Ну, прости, я тоже вернутся не могу. Нельзя смешивать живое и мертвое. Нет, проводник только один может быть. Больше нельзя.

Почему, почему? Потому что.

Взорвала твои сны, говоришь.

Ага. Как же. Не ври. Скорбь? Ну, какая разница? Ну, да есть. Да тоже когда то была живым человеком. Нет. Не было. То есть... Ну, не любил он меня. С кем не бывает, а?

Ждала. Только не дождалась. А потом умерла. Нет, не думала, что сможем здесь увидеться. А того провела. Давно еще. Лет 15 назад. Нет, ему не было больно. И, знаешь, он меня узнал. Приятно было.

Нет, того так и не дождалась. Зачем ты это...

Перед глазами разноцветные вспышки, чья-то спина, ошметки мяса и крови. Ням-ням, в общем.

Ну, спасибо, брат. Спас. Еще не встречала таких. А ты? Хм, интересно и где же?

Где? Быть того... Да? Помнишь... А помнишь? Мда... Не ожидала... Не видел его?

Наверное, он таки....

Верить надо, говоришь? А во что верить? В то, что пустота не поглотила? Ха, ты не знаешь, что такое пустота. Тебе тогда повезло сдохнуть раньше. А нам нет. Вот и все.

 Так, все, тебя за поворотом ждут. Мне туда нельзя. Я и так потеряла много времени. Давай уже. Топай, убогий.

Хм, только ты ушел и небо стало другого цвета. День наступил. Интересно, а как там, внизу?

Давно уже я там не была. Теперь я сижу только здесь. Хотя тут тоже неплохо. С каждым новым посетителем обстановка меняется. Интересно, как никак.

Вот и теперь небо предрассветное. Красииво. И какие-то камни под ногами. Хотя мне больше по душе дождливые сумерки или ночь. Оно здорово. Особенно, когда вокруг лес.

И накрапывает дождик. Кто же следующий? Мимо пробежало двое с ангельскими крыльями. Мда... Таким вот парочкам дорогу указывать бесполезно, все равно не оценят. И сами прекрасно дойдут. О, какой симпатичный камушек И сидеть удобно будет. Сижу. Смотрю в небо. Обстановка снова резко меняется. УУУ.... Красота какая... Как по заказу. Лес, густой, старый, зеленый. Над головой простирается звездное небо в легких клочках облаков.  Хм. Кто на этот раз.

Ух...Больно же... Ай... Нет, увы физическую боль, я способна выдерживать. А почему ты... Тень? Потому что привык так? Этим и спас...? Что? Ты? Дыханье перехватывает. Забираешь отсюда? Но... Это невозм...

Над головой надрываются птички, солнце светит в правый глаз.  Только тут солнце заслонила тень. МММ? Пришлось раскрыть глаза. Давно я их уже не закрывала на срок, больший пяти минут.

Сильнее чем надежда... Наконец-то... А у тебя вечно сарказм в глазах, да? ЧТо, слишком мало бурной радости? Да... Ты не изменился. Слишком сильно, говоришь? Посмотрим.

Мда... ЭЭ, а что это такое? Я должна была умереть. Да? Надежда тебе сценарий показала? Мы в раю? А ты знаешь, что в раю скучно?

Под ноги попадают корешки, но мне нравится идти по лесной тропинке, заросшей высокой травой.

Да... Мне действительно больше не надо смотреть в чужие глаза, чтобы видеть там Neverland. Там он чужой. Хоть и похожий. Да... мне больше не нужен чужой  Neverland. Забыть? Нет... Слишком просто. Я его не забуду. Но и вспоминать не буду. Хы. А зчем мне его вспоминать? Ах, грешки разгульной молодости? Да иди ты? Ой, больно. Хм, ты крепкий. Ой, зачем меня на руках тащить? Да было один раз. Да нет, что ты,,. в шутку. А так серьезно? Нет конечно! Да. Я тебя люблю.

О, странно ощущать землю под ногами. Обнять? Обнимай. А вот кинжалом пырятся не надо было.

Прощай… Теперь навсегда…

И до своего Neverland’а мне все-таки не дойти. Закрыла ослепшие глаза. И вот, он, дом. Путь в страну мертвых.

Все люди врут. Аксиома. Даже ты.И это самое обидное. Только вот зачем ты это делаешь?

АААА. Бабах. Все. Я умерла.

Кто-то смотрел на меня из темноты маленькими выпученными красными глазками. Смотрел, облизывался огромным ярко-фиолетовым языком в мелую пупырышку. Этот кто-то смотрел и подло подмигивал, словно намекал на что-то.

На что может намекать создание другому созданию?

А где я?

Не знаю. Темные стены замка. Или не замка?

Не знаю.

Сидим за столом со старой подругой. Говорим. На столе стоит одна единственная свеча. И светится синеватым пламенем. Возле окна стоит длинноволосый мужчина Хочу подойти к нему. Потом смотрю, что с его шеи стекает кровь. От него отрывается Черно-бело-алая тень, с женскими чертами и длиннющими волосами. На месте глаз провалы в пустоту. Жуть. Тень просачивается в пол.
Видимо знакомы с пупырчатоязыким.

Крупная девушка со светлыми волосами и огромными синими-синими глазами в платье невесты. Я это она? Она это я?

Иду по коридору.  Прохожу по какой-то комнате. Между кроватями сидит на полу маленькая девочка с кудрявыми русыми волосами. Она протягивает ко мне маленькие ручки и просит: Поцемай меня! Ну чего же ты боишься?

Только вызревает дикий ужас. Только бы убежать. Умчатся.

Лечу по ночному небу. Я птица. Маленькая черная галка. Лечу. Быстро надо успеть куда-то. Куда? Лечу на закат. надо успеть до того, как сядет солнце.

На лесной поляне тишина. Разлитый металл. Золото? Да, только от него такая странная дрожь в кончиках пальцев. Я не могу больше чаровать. Я вся облита этим мерзким-мерзким золотом. Чары болью стучат в висках и в солнечном сплетеньи. И вот я больше не птица, а девушка в сплетении золотых цепей. У нее черные волосы и синие глаза.

*Ты подумал, что можешь обыграть Смерть?...* - вспышка и человек на другом конце поляны падает замертво. У него зеленоватые волосы и прозрачно-желтые глаза.

Лечу на север. Оттуда приходит ночной ужас.

Откуда-то доносится крик: *Дай мне найти своее место среди пепла*

Кто интересно такую глупость кричит?

Ну и черт с ней.

Тишина. Холод зимней ночи. Конец. Скоро конец истории.Ты слышишь чей-то шепот. Холодный и горячий. Прозрачный. Вечный. Кто это шепчет, спрашиваешь ты. КТо это зовет тебя во мраке? Никто. Некому тебя звать. Никто не придет. Никто не придет...

Прозрачный свет от луны. Тело выворачивает на изнанку. Полнолуние. Пенит кровь, ударяет в голову похлеще коньяка и водки в одной бутылке.

Чернильное небо. Мозг не в силах сдержать голодную пасть, и в желудок льется горячая, вкусная кровь. Ням-ням. Вкуснятина. Следом выходит душа. Она еще вкуснее.

Сытый, я иду и ложусь спать. До завтра. Сладких снов, малышка. Как тебе мои картинки? Понравились?

Ничего, завтра тебе будет хорошо. Только это будет завтра. Завтра твоя история окончится. А сегодня я иду ложится в свою одинокую кровать под темным балдахином и спать. Да, только в моих снах не будет солнечного света и водки. В моих снах будешь ты, моя маленькая опасность. Я тебя убью. а ты даже не поймешь, как я это сделал.

Сладких снов , малышка. Жди и наслаждайся солнечным светом и ругайся на свою пока еще удачную жизнь.

Жалуйся. А завтра ты сгоришь в ярком солнечном свете или на тебя упадет топор. Или кирпич с вышки. Мы с Пупырцом еще подумаем.

Сладких снов, малышка....

Судак, июль, родители, малые, жара, толпы жвачных туристов.

Я, слава Ктулху, фота размытая.

В понедельник уезжаю. Две недели в Крыму. С родителями. Покурить и то нельзя будет(

Две недели общения с этими в общем-то близкими и родными людьми.

АААА!!!!!!!!

Две недели без друзей,интернета, сигарет и Мегаполиса. Это хорошо или плохо? Еще не знаю)

НО задумываюсь о покупке валерианочки) 

Сегодня на небе поразительно много звезд.

Они смотрят сверху пьяными глазами. Полными боли и горя.

Что с вами, звезды?

Что вы потеряли там в своей бездонной глубине времени и пространства?

Почему вы так странно и тяжело дышите?
Чем были разорваны ваши сердца?

Вы, наверное, чем-то очень расстроены, раз так напились.

На крыше было холодно. Очень холодно. Только на крыше лучше, чем в теплоте и безопасности комнаты.

Я тоже была пьяна. Сильно пьяна. Пьяна даже не от количества выпитого спиртного и выкуренных ментоловых сигарет. Пьяна даже не из-за того, что его нет рядом. Что мне до него? И что ему до меня. Мы страницы разных книг.

Я посмотрела на звезды, моих единственных сегодняшних собеседников. Да, наверное, я сумасшедшая. Но что поделать, если в эту ночь мне больше не с кем поговорить. Больше не у кого спросить о том, как жить дальше. Просто никто сам не знает, как дальше идти.

Рядом со мной лежала увядшая роза. Не моя.

Кому нужна мертвая ведьма? Никому. Даже самой себе.

И ей никто не нужен.

Помню, когда-то давным-давно, я мечтала о том, чтобы быть кому-то нужной. Я думала, это счастье. На самом деле – полнота жизни наступает тогда, когда ты в ком-то нуждаешься. А кто нужен мне? Никто.

В глазах подозрительно защипало. Ну вот. Теперь я тоже буду плакать.

Дурочка.

Помню, когда-то давным-давно я мечтала сидеть под таким небом не одна. Только годы прошли и утекли, как вода сквозь пальцы. И не осталось ничего.

Только пустая, серая равнина.

Старуха вытерла заскорузлыми пальцами одинокую слезинку, скатившуюся по морщинистой щеке.

Я долго искала путь назад. Так и не нашла.

Может, мы разминулись в толпе, так друг друга и не заметив?

А что, все может быть. Жизнь любит парадоксы.

Подул теплый ветер, южный, пряный и такой же пьяный как и небо. Принес с собой что-то давно забытое, но такое родное.

Свечи разогнали темноту комнаты каким-то странным желтоватым светом.

Здесь было не слишком уютно – стены древнего замка впитали в себя слишком много всего. Слишком много крови. Слишком много страха. И слишком много безумия.

Скользить в далеких северных ветрах,

Не ведать страха, боли и уныния

Не нам с тобою суждено, мой Враг…

Он помнил, как она вытащила его с эшафота. Тогда был жаркий, летний день. Очень жаркий. Очертания предметов размывались, текли и плавились.

До конца оставалось всего чуть-чуть. И тесный обруч перестал бы давить на грудь.

Стражники выкрикивали что-то обидное, толпа поддерживала. Палач занес над головой топор.

И пришла она.

Потом были долгие недели выздоровления. Краткий бой с ней. Снова без победы или поражения. Просто бой.  Потом их дороги разошлись.

Я долго еще помнила, как умирала на заснеженном перевале. Меня лихорадило. Я умирала. Небо было стальным. Оттуда, из облаков, так низко висевших над головой, падали белые снежинки. Такие хрупкие и нежные. Тонкие. Изящные. Если бы ты пришел на час позже, я бы умерла. Но ты успел. Вытащил. Спас.

А потом… Потом были долгие дни и недели совместного существования. Я в тебе нуждалась. И это было так хорошо.
А потом…. Потом была равнина, покрытая серым безжизненным пеплом. И груды мертвых тел.

А потом… Потом не было ничего.

Только черная, бархатная пустота.

Небо пронзительно посмотрело на меня сотнями глаз.

Страшный у неба взгляд. Потому что он вычитывает всю гниль, все наши самые сокровенные мысли, те самые, в которых мы боимся признаться самим себе.

Завтра унесет нас отсюда, далеко от дома. Никто и никогда не будет знать наших имен.

Останется только песня.

Черноволосая и синеглазая девушка-бард, пахнущая розами и пеплом, спрятала лютню в чехол и закинула его за плечи. Одела капюшон и вышла из трактира в темную, дождливую ночь.

Ей не больно. Все хорошо. Все как всегда хорошо. Ей совершенно и абсолютно хорошо. Ей все равно.

Дурман потихоньку начал развеиваться. Голова болела. Руки. Она посмотрела на свои руки. Когда-то кожа на них просто была сухой. Теперь она была покрыта какими-то язвами и следами от уколов. Героин. Уже три месяца.

Осталось жить около двух.

Ничего. Еще чуть-чуть. А дальше, дальше тишина.

Так пелось в какой-то песне из другого мира.

Никогда, никогда, никогда.

Больно.

Тебе так больно, что ты не можешь даже пошевелится. Ты не можешь ни вдохнуть ни выдохнуть.

Тебе тяжело. Веки наливаются свинцом. Так просто их закрыть. А перед тобой только пустая серая равнина. Покрытая холодным пеплом.

Тебе уже все равно. Ты лежишь на спине, на смятых черных крыльях, в груде перьев из этих же крыльев.

В твоих глазах отражается стальное безжалостное небо. Ты проиграл.

Мне не больно. Я уже привык. Я слишком часто так ошибался, чтобы мне было больно.

Иду по улице. Прохладно. Воды по щиколотку.

Черный плащ, красивый черный зонт.  Дорогие туфли и золотые часы.

Я ничтожество. Ухожу из дому, чтобы не видеть серую повседневность. Ухожу, одев наушники и слушая темные, густые звуки музыки. Ухожу в дождь. Ухожу чтобы забыть и вспомнить. Небо постепенно очистилось от туч. Небо полное звезд, прямо перед моими глазами. Захотелось раскрыть руки и взлететь. Не то время, не то место. Нет пути назад.

Моя жизнь умерла. Тогда и там. На далеких вересковых полях. На далеких, туманных берегах. И здесь не родилась. Просто еще один шаг в преисподнюю. В туманную, далекую, светящуюся огоньками города глубину. Легкий шаг. И ставший бесконечным полет.

Снова боль. Теперь ты умираешь, упав с крыши. Опять ты умираешь, истекая кровью в испуге и страхе. Ты опять проиграл.

Безмолвно смотришь в небо. Сколько можно, спрашиваешь ты?

Сколько можно умирать?
Запах роз и пепла уже въелся в кожу. Стал неотъемлемой частью.

Долго. Бесконечно долго. Твоя смерть будет бесконечно долгой. Ты плачешь. Твои слезы скатываются по щекам и орошают голую равнину.

А помнишь, когда тут были цветущие поля?

Помнишь?

Помнишь. Потому, что я тоже помню. И потому, что каждый раз умираю вместе с тобой.

Тут когда-то сошлись в смертной битве последние силы этого мира против того противоестественного. Помнишь, это поле было усеяно мертвыми, стояли перевернутые кресты? Небо тогда было странно-багровым. Агония. Мир умирал. А потом восстали мертвые. Против нас, кучки недобитых героев. А потом и вовсе остались мы с тобой. Только ты подарил мне шанс. А сам остался навеки здесь.

Я вернусь. Обещаю. Все что я успела тогда сказать. Я вернусь.

Я вернулась.

Я снова стою на этой серой равнине. Снова вдыхаю запах гари. Он будто бы совсем свежий.

Странное ощущение. Я дома. Наконец-то дома. Где ты?

Я долго-долго бродила по пустой равнине.

Тебя тут не было.

Или ты был?

Нет?

Да. Ты тут был. Ты подошел и положил руки мне на плечи. Только это снова оказалось сном. Простым и глупым детским сном.

Сижу на балконе с чашкой кофе и ментоловой сигаретой. Вкусно, хоть я и не люблю кофе. За окном серый дождь.

Никого нету. Так пусто, а вроде я дома. Только это не так.

Снова не так.

Он стоял и ухмылялся. Всегда любил играть с чужими жизнями, наполняя их смыслом и поиском. Даря какую-то надежду на встречу. И чаще всего ее не оправдывал.

Девочка умерла от передозировки героина. Ее труп нашли на стройке. Перед смертью она подверглась сильнейшему болевому шоку.

Молодой успешный бизнесмен прыгнул с крыши высотного здания в центре города. Он умирал в луже крови.  

Ты еще взлетишь… Я верю…Я прошептала в пустоту. Ты больше не будешь умирать от боли и страха.

Лакрица. Я сто лет уже не ела лакрицы.

Стою под жарким летним солнцем и ем лакрицу.

Мне душно, парко и глупо.

Я тебя люблю.

И я снова сбежала из города от тебя. Просто для того, чтобы не видеть твои глаза и волосы, слышать твой голос. Точнее, чтобы наивно не ожидать встречи. Тут ты хоть оказаться не сможешь, и это удерживает меня от глупостей.

Я начала медленно плавится и стекать по брусчатке

Все лишено смысла.

Сколько раз все уже лишалось смысла.

Мы летим над океаном. Синими птицами.

Помнишь, у какого-то автора была книга – «Синяя птица счастья»?

Вот мы и летим в лазурном чистом небе.

Я тебя люблю, мальчик.

Под нашими ногами расстилается чистый безбрежный океан. Ни одного жуткого катера – один только свежий ветер бьет в лицо. Мне не холодно. Мне тепло и хорошо.

Там вдали виднеются башни города. Города-Над-Облаками. Мы туда были приглашены, ты же помнишь?

Помнишь?

Конечно, помнишь. Ты в отличие от меня склерозом не страдаешь.

Я тебя люблю.

Я тебя так сильно люблю.

Мы осторожно прикоснулись кончиками пальцев друг к другу. Это самое первое, самое важное касание.

…Черт бы тебя побрал, почему я помню все твои прикосновения?..

… Почему я помню все слова, сказанные тобой?...

… Почему мне так больно от твоих невыполненных обещаний?...

 …Хватит обламывать мне крылья. Прошу тебя….

…Хотя чего я тебя прошу, ты и так меня не держишь....

Давай сделаем вид, что ничего этого не было.

Я тебя люблю.

Мы летим по нашему синему небу.

И это так прекрасно и захватывающе.

Что мне еще нужно от этого мира?

Ничего. Абсолютно ничего.

Небо полыхнуло алым огнем и растворилось в пустоте.

Я стояла под жарким летним солнцем и смотрела на небо. В руках еще целый пакет лакричных палочек.

Жаркий летний зной.

Кипарисы. Интересно, где находится эта аллейка?

Тут очень здорово. Я бы хотела тут жить.

Солнце, когда садится, приобретает очень красивый оттенок. Какой-то золотисто-рыжий. И все вокруг тоже приобретает этот оттенок. Это просто замечательно. Я очень люблю маленькие приморские городки. Они наполнены каким-то особым духом, даже запах здесь особый – соли, водорослей и розмарина.

Повалилась на траву и стала смотреть в бездонное синее небо.

Ни одного облачка.

Только дракон. Огромный дракон с изумрудно-зеленой чешуей, с грациозным изгибом шеи, увенчанной аккуратной головой.

Дракон? Мысли лениво ворочались в черепной коробке. Откуда здесь дракон?

Тут их не может быть. Я улыбнулась.

Но так как дракон потрясающе смотрелся на фоне синего неба и золотисто-рыжего солнца, я смирилась с его наличием  в своем временном пространстве.

И потом, он мне чем-то мешает?

Эх, как бы хотелось, слиться полностью с этой землей, я очень ярко представила себе, как трава прорастает сквозь мое тело, как меня, отдельной частицы мироздания, больше нет, есть только часть этого места, маленький холмик, поросший белыми и золотыми цветами. Хотя… Черными розами тоже было бы красиво. Но излишне пафосно. Хотя я люблю черные розы.

Но полевые цветы больше.

Интересно, кто-то принесет мне цветы? Мне уже так давно их не дарили.

Ну, не в цветах счастье.

Дракон все так же парил в небе. Это начало немного раздражать. Создавалось впечатление, что он искал кого-то специально.

Я траурно сложила руки на груди и закрыла глаза, снова начиная представлять картину своего вростания в землю.

Дракон осторожно опустился на лапы. Сложил крылья.

И предстал в облике мужчины с изумрудно-зелеными волосами и золотыми глазами.

Недурственное сочетание получилось. Только мое солнышко все равно лучше.

- Вы не подскажите, где находится путь из этой страны? – звучало это вежливо, хотя и неубедительно. Посмотрев на мое непонимающее выражение лица, он уточнил – Как мне выйти из Вашего сновидения?

- Это мой сон? – а я то понадеялась, что это реальность. Ну вот, как обычно….- Ну, тогда не знаю. А вы не видите выход?

- Нет. А где он может быть?

Я представила себе огромные ворота прямо посреди неба. И, о ужас, они и вправду возникли.

- Благодарю, леди! – ишь ты, какой вежливый дракон попался.

Солнце светило в левый глаз. Я поспешила его открыть.

В палату зашел врач.

Вколол очередное лекарство и ушел.

По подбородку сползла тонкая ниточка слюны.

- Это правда, что он ее любит? – я наконец-то задала мучавший меня уже несколько дней вопрос.

- Да. Это правда. Он ее очень сильно любит. Они очень хорошая пара, не так ли? – Одди с недобрым интересом посмотрела на меня.

- Да, конечно, это здорово. Они очень хорошо смотрятся вместе. – какого труда стоило мне выговорить эти слова. Какого большого труда стоило мне не развернутся и не уйти.

Дышать. Тебе надо дышать, драгоценная. Воздух медленно входил в легкие.

Осколки праздников. Осколки снов. Осколки чьих- то криков и улыбок. Осколки чьей-то любви.

Где я? Что со мной? Кто-то может мне помочь?

Медленными, упругими толчками в мозг приходит мысль.

Кажется, я поняла где. Я лежала на мокром грязном асфальте, в какой-то подворотне. Меня тошнило. Было прохладно.

Сумерки. Дождь. Я даже не знаю, к какому времени суток это ближе.

В подворотню тихими и быстрыми мазками заползал туман. Он укутывал меня в теплое одеяло, сотканное из тысяч шорохов.

Для меня улица перестала быть пустой. Я видела сотни глаз, слышала сотни шепотков, раньше отодвинутых на грань восприятия, а теперь наконец-то вернувшихся в сознание.

Что со мной?

По улице медленно расползался запах чуть увядших роз и пепла. Смерть. Где-то на небе сейчас погаснет одна звездочка.  Интересно, за кем она пришла на этот раз?
Где-то в глубине подсознания билась дурацкая надежда – может быть за мной? Сразу же представились похороны и… конечно же он.

Только эта мысль сразу же закрылась другой, более пессимистичной, и, увы реальной – так я тут и сгнию в этой подворотне.

Из глубин памяти начали возвращаться воспоминания о вчерашнем вечере.

Ночь. Какой-то клуб. Какой-то парень, предлагающий мне понюхать белый порошок. После этого воспоминания смазались. Следующий момент – я лежу на диване и пью какой-то алкоголь. Следующая вспышка – шприц куда-то в руку. Потом снова.

Потом я очнулась на улице.

Горло и грудь сдавило тисками. Дышать с каждой секундой становилось все тяжелее.

Отек Квинке?
Мне стало неимоверно грустно. Я поняла за кем пришла Смерть. Вспоминалось, скольких я стаскивала с крыши и отбирала лезвие из руки. Скольких Госпожа не получила. Я не альтруист. Просто без этих людей мне было бы плохо.

Я вспомнила, сколько раз сама сидела с бритвой и смотрела на запястья. Только я слишком слабая, для того, чтобы так уйти. И вот теперь умираю от передозировки наркотиками и аллергической реакции на них.

Я умираю и это для меня как нектар. Я больше тебя не увижу. Я не буду думать, меня не будет.

Это божественно.

- Не надейся, деточка. – голос был холодным и чуточку резковатым. – если ты думала так легко убежать от мира, то ты ошибалась. ТЫ еще долго будешь здесь ходить.

Мне вдруг стало смешно. Скорая не успеет приехать за оставшиеся две или три минуты.

Женщина прижала меня к себе. От нее пахло розами и пеплом.

Красивая. Мне всегда хотелось иметь подобную внешность.

Она была высокая, не намного выше меня. Хрупкая и изящная. У нее была бледная кожа и темные блестящие волосы. Огромные темно-синие глаза. Красивая. В черном кружевном платье. Я ее уже видела. Когда-то давным-давно. В другом мире, где я умирала с отрубленными руками.

Сколько веков и столетий.

- Идем, я покажу тебе Смерть.

Мы шли по берегу огромного озера. Здесь был сентябрь. Теплый и солнечный. Весь наполненный золотым светом.

- Здесь можно остаться? – мне очень понравилось это место.

- Нет. Это только дорога. У каждого она своя.

Жаль. Я бы здесь осталась.

В ответ на мою невысказанную мысль она выдала:

- Здесь неимоверно скучно.

Поверим на слово.

Мы вошли под сень огромных деревьев. Красивых. Вечных.

Зеленая трава и золотые колокольчики. Это было прекрасное место. Мне не хотелось опять возвращаться туда. В промозглый холод. К людям.

Тихим-тихим отзвуком звучала музыка. Что-то на мгновение сжалось далеко внутри. Я не хочу оставлять его одного там, внизу.

- А ты уверена, что он там останется один?

Нет. Даже скорее всего нет. Он меня и не помнит уже. Совсем не помнит. Просто еще одна влюбленная в него девочка. Ничем на фоне других не выделяющаяся. Глупая.

Курить захотелось неимоверно.

Мы вышли на поляну заросшую очаровательными голубыми цветами. Полянку четко распределял на две стороны ручей.

Мы перешли его.

Я поняла, что я теперь в Смерти. И… Это было… Здорово. Долгий путь. Долгая дорога. Куда-то туда, далеко. Бесконечная дорога.

Наконец-то нет мыслей. Наконец-то нет пути назад.

Я очнулась на все том же холодном и мокром асфальте. Время было уже ближе к утреннему.

Медленно поднималось солнце.

Приподнялась на руках. Осоловело помотала головой. Интересно, где я? И как отсюда добраться домой?
Кстати, а как меня зовут?

Да неважно, разберусь!

Только через 30 лет я осознала, какое это проклятие стоять на грани жизни и смерти. Замороженная в вечно-молодом возрасте.

Какое это проклятие провожать всех дорогих тебе людей за черту.

Туда, к женщине с темно-синими глазами.

Я помню, как я провожала тебя. Ты было уже лет под 50.

По твоим расширившимся глазам, я поняла – ты узнал.

Узнал через столько лет.

Я улыбнулась. Тепло.

- Не бойся. Это не больно. Это тепло и приятно.

По крайней мере, я сделаю все, чтобы тебе было так.

А там, за чертой тебя уже ждали. Я помахала рукой. У тебя все будет хорошо. Я в это верю.

Родители, сестра, друзья. Сотни незнакомых лиц.

А потом тот мальчик, умиравший от передозировки.

Вечно-одинокий.

Крыша многоэтажки. Я благодушно смотрела в небо и разминала крылья. Помню, раньше у меня сильно болели лопатки от махания ими.

Обо мне забыли.

И мне не страшно и почти не больно. Я одна. Всех, кто меня помнил, я уже давно провела за грань.

Когда-то, может и меня проведут.