В колонках играет - Агата Кристи - На дне
Настроение сейчас - ыыы

Почему-то именно эти, мирные, живые звуки, принесли с собой тревогу. Такие привычные, они вдруг стали слишком чужими. Наполненными холодной, страшной волей злобного существа, маленького злобного карлика, пришельца из иных миров. Она испуганно оглянулась. Возникло очень сильное впечатление чужого присутствия в комнате. Она накрыла голову подушкой, а сверху еще и одеялом. Боясь откинуть такие безнадежно спасительные предметы, вдыхая раскаленный воздух пухово-тканевого царства, Радка дрожала от холода и страха. Внутренних холода и страха. Надо подумать, надо вспомнить о чем-то хорошем. А что было хорошего в ее жизни?

Наверное, все то, что может рассказать любая студентка-третьекурсница, приехавшая в столицу из провинциального городка, где остались друзья, школа, родители, дом в конце-концов. Что-то такое, от чего должно быть тепло на сердце. Только Радке тепло не было. Каждый раз, приезжая домой на каникулы, или просто на выходные, ей было невыносимо сложно. Сонный городок, сонные люди, и Степка, ее первая любовь, который уже успел отсидеть по малолетке, а сейчас вот сел на 10 лет за грабеж, шантаж и изнасилование. Сонный городок и женщины с забитыми глазами, мужчины в большинстве с испитыми лицами. Сонный городок, в котором, казалось, навеки застыла эпоха застоя. Сонный городок, в котором маленькая девочка Рада впервые увидела огромное бесконечное небо, усыпанное кристаллами звезд и растаяла в нем впервые, чтобы уже навсегда полюбить высокие просторы, навсегда расстаться с мыслью о сытой жизни в родном городке. Ей всегда хотелось чего-то большего, чем этот мир, полный особой, домашней, тишины, запаха яблонь, домашних забот, стандартного набора любой добропорядочной женщины – мужа, стирки, готовки, многочисленных детишек, треть которых не доживает до десятилетнего возраста – не из-за отсутствия медицины, а просто, в силу природных, отсеивающих обстоятельств.
Нет, Радке хотелось чего-то большего. Чего-то большого и светлого, как выражалась ее романтичная подруга Галка. Галке тоже не сиделось в родном городе. Вот и отправились две провинциалки в шумную столицу. Им сильно повезло – их приняли в университт, и ни в какой либо, а в Академию Социальных Наук. Два года они жили в общежитии – запомнилась бесконечная череда пьянок, сессионные зубрежки, перебои с водой, частые поездки домой, срывы и депрессии. Слишком сложно порой было провинциальным девочкам справляться с программой. Вспоминалась почти провальная первая сессия, из-за которой одуревшие от яркой столичной жизни девочки чуть не вылетели из универа. Но потом наладилось. Успокоилось. Дышать стало спокойней. На летних каникулах Рада устроилась на работу в какой-то женский журнальчик на должность «девочки на побегушках». Галка, девушка более чем эффектной внешности и обладательница редкого колоратурного сопрано – подрабатывала певицей по кафешкам и праздникам. И тут удача улыбнулась им в третий раз – Радкин рассказ случайно прочитал редактор этого самого журнала, и теперь Радка была гордой обладательницей журналистской корочки (это в 20-то лет! – иногда гордо любила восклицать она), а Галка устроилась в компанию эскортных услуг, где за достаточно высокую плату сопровождала состоятельных граждан по мероприятиям.
В начале года появилась возможность снимать квартиру и, наконец, съехать из общежития. Так как деньги, не слишком большие, конечно, но достаточные, все же водились, то и квартирку сняли милую – маленькие комнатки, совмещенный санузел, почти свежий ремонт и кухонька с балконом. Теперь можно было, не опасаясь приводить друзей, курить на балконе и в комнате не выслушивая воплей соседок, не прятать продукты под кровать и не засовывать заначку в виде 20 гривен в грязные носки.
И все было бы хорошо в Радкиной жизни, если бы не…Если бы не туманная и странная часть жизни, жизни за гранью нормального человека, наполненная символами и тихими шепотками, наполненная нотами и звуками, наполненная силой и бесконечным ночным небом, и зеленой травой, и чужими-своими городами из забытых снов. И все бы хорошо, если бы не эти люди в метро, на улицах, в театрах. Подходившие, внимательно рассматривающие, отпускающие комплименты, берущие номер телефона и так же бесследно исчезающие. Казалось, они оценивают товар. И это было не приятно. И все бы хорошо, если бы не периодические всплески силы, когда взгляд наполнялся магнетическим притяжением и превращался в тягучий и горячий янтарь.
Радка прислушалась, и поняла, что карлик ушел. Облегченно вздохнула, перевернулась на другой бок, свесила руку с кровати, и заснула.
Карлик – это ее ужас. Панический страх. Холодное, потустороннее создание, пожирающее все эмоции, забирающее волю к жизни, толкающее к обрыву, дающее в руки лезвие, накидывающие петлю на шею. Карлик – это ее ужас. Тот враг, с которым она никак не может справиться. Но она его найдет. Обязательно.
Карлик был не только ее ужасом. Более того, он действительно был. И жил, поглощая души самоубийц.

В колонках играет - Пикник и Самойлов - Оборотень

Настроение сейчас - в темной заводи колодца

Звенящие потоки силы обтекали, охлаждали и защищали. Теплые… Она впервые в жизни чувствовала в себе такую силу. Потоками, полетами. Ветром, небом, всем. Одно большое глобальное осязание. Болью и кровью. Огнем и водой. Всем. Сложно? Наверное, легко. Непривычно, разве что. Сила не может быть чей-то. Она свободна. Надо просто пропустить ее через себя.
Она не могла точно определить момент, когда это началось. Просто почувствовала, что у моего взгляда есть сила. Что кто-то в нем можеть утонуть. Они в нем тонули. Они боялись. Они страшились, но неумолимо тянулись к бездне зрачков. Я не знаю, когда это началось. Я не знаю, что это. Но ей было страшно. Тогда она впервые осознала, что должна быть одна. Потому что не хотелось, чтобы люди были рядом, только из-за того, что не могли противостоять магнетической силе. Из глубин. Страшный дар для владельца. Тогда Рада не думала, что все может обернуться таким образом. Сначала это было игрой. Интересной и ни к чем не обязывающей. Просто почитать тексты про астральные потоки, просто отработать в уме пару задачек. Тем более, что перевести все на визуальный уровень, окрасить реальность все равно не получалось. Игра. Детская ига в мячик. Ведь без окрашивания это находится за гранью.Она и сейчас не могла перевести силу в визуальный уровень. Могла только поиграть. Чуть-чуть.
То что сейчас происходило с миром, наполняло воздух опасностью, мешало авантюрным, тонким, сенсорным, интуитивным натурам жить – независимо, читали ли они оккультную философию Агриппы, читали ли Папюса, Леви и других мэтров или просто тонко чувствовали суть изменений в пространстве. Рада привыкла не бежать от опасности. ПО причине – а есть ли смысл, если все равно настигнет.
С течением времени ей становилось все более грустно и скучно с окружавшими ее людьми. Они не давали тепла. Они тонули в цепком желтом взгляде, а затем исчезали. В основном, это конечно касалось мужчин. Она так себе и не нашла никого, хотя могла ба заполучить любого.
Была еще одна категория – они появлялись неожиданно и срывали еще один замок. Могли взять номер телефона, но никогда не звонили. Просто исчезали, сорвав еще одну застежку с тайника.
Когда все началось? На этот вопрос она не смогла бы ответить. Иногда ей казалось, что можно четко определить время, когда изменения стали необратимыми, но чаще всего Рада думала, что все началось еще до ее рождения. Не чисто было дело с происхождением, хотя точно никто и не мог сказать, что именно. Слишком мало документов пережили чистку, слишком страшно было потом срывать завесы с тайн происхождения, слишком более адекватным и необходимым было просто забыть и не верить. Да и Рада не знала наверняка.
Частенько оглядываясь назад в попытках понять, что происходило в ее жизни, Рада все равно осознавала, что для любого постороннего, да и близкого человека она оставалась всего лишьл 18-летней девченкой, с глупыми, еще «детскими» проблемами, незаконченной учебой и набором психологических свойств любого среднестатического человека. И это осознание резко пересекалось и конфликтировало с одновременной невозможностью не признать странный шлейф, окутывающий девушку со всех сторон. Хотя она от него всячески отгораживалась, повторяя про себя, что она такая же, что она такое же серое нечто, как и все остальные, и более того, веря в это.
Незнакомые и одновременно знакомые города в свете луны и в теплых летних сумерках фиолетово-розового оттенка, здания, люди – свои и чужие, пришлые, милые и отвратительные, мысли, засавывающие и пустые и конечно же легкий, ускользающий образ его, с роскошными длинным волосами и детской улыбкой. Дороги, пути, паутина, слишком много паутины и старинного оружие. Когда Рада очнулась, на часах было всего лишь пять утра. Слишком много странных снов в последнее время, подумала она. Пошла на кухню, попила воды, неспешно перекурила, глядя на бесшумную, пустую и холодную улицу. Декабрь на дворе. Всего лишь декабрь. Снег растаял, лужи. Гаденько так. Рада поколебалась и лягла спать дальше. Сессия благополучно сдана, и чего казалось бы было вскакивать в такую рань. Укрылась одеялом. Прижалась щекой к прохладной поверхности подушки. Скоро ткань подушки нагрелась, под одеялом было неимоверно жарко, комната, казалось, хотела задушить, ввобрать в себя хрупкое человечкееское тело. На полу у пис ьменного стола с компьютером мигал кнопками и огоньками модем. Колонки были не выключены с вечера и тихонечко шипели. В соседней комнате сопела соседка Галя. На кухне мерно разбиваяс о раковину сбегали из водопроводного крана маленькие капельки воды. Гудел холодильник. Квартирка в спальном районе столицы, которую снимали приезжие студенточки престижнейшего университета страны, жила своей жизнью без малейшего Радкиного участия.
прп

В колонках играет - Antichrisis - Gates of Paradise
Настроение сейчас - труляля

Итак, тупой пост о жизни.

Что у меня происходит? А ничего такого, о чем можно было бы писать.
Что новенького? Я кардинально изменила внешний вид - как минимум перестала быть блондинкой, теперь обладательница своего природного русого цвета волос, стрижки каре, позже может фотку выложу.
Сессия окончена, даже с более менее нормальным результатом.
Препода были ошарашены моим когнитивным диссонансом и жестокими отжигами, ну и явно профессиональной тупостью бывшей блондинки.
Определилась с назвнием для книги, будет называться "Тропой самоубийц", капитально переделала часть написанную от себя, написала кусок про негативных героев, кусок про еще одного позитивного героя.
В ненормальных количествах поглощаю разную фентезюху, подсела на М. и С. Дяченко, их Ведьмин Век и Vita Nostra повергли в восторженный диссонанс,
прочитала 8-ю Панкееву, поплевалась, ибо главная героиня превратилась в шалаву, на мой взгляд, не прописана часть со злодеем, хотя к стилю претенщий нет.
Прочитала "колдун из клана смерти" Пехова, Бычковой и Турчаниновой - проглотила за два часа, ну и еще всякого разного... Веронику Иванову - ня, очень классно, люблю.
Сознание на данный момент пребывает в крайне аморфном состоянии, даже пить не слишком хочется.
у меня началась мизантропия в особо острой форме.
Вот такая вот ботва)

В колонках играет - Крылья (Amatory version)

Настроение сейчас - everynightmare

Пожалуйста, побудь моим отчаянием,
Оставь осколок сердца у меня в груди,
И замолчи ты с оправданием –
Оно без смысла, как осенние дожди.
И помолчи в священной тишине
Из праха свечек и переплетения
Двух душ в далекой вышине,
Послушай, как поют мгновения
Последней прожитой весны.
И пусть с тобой не я теперь и навсегда,
Ты помни, пустоте – одна лишь я близка.
И горьким вечером ты не заменишь
Переплетения душ на дорогой метал,
Возможно, даже не измеришь,
Что в унисон со мной дышал
Пусть лишь однажды в вечной пустоте
Прозрачной местности из воздуха и мрака,
Пусть лишь однажды в звонкой темноте
Сплетенной из улыбок и сумбурных страхов.

В колонках играет - Dream Theatre

Настроение сейчас - грусть

Нет. Слишком долгие потоки машин и ядовитый запах смога, черные облака на синем небе, это, наверное, красиво. Какие-то странные собрания цветных картинок из жизни маленьких одуванчиков – вон тех, которые растут у дороги: мимо них сплошные потоки ветра, выхлопные газы, страшненькое небо сквозь синильные и чернильные облака. А если подумать – чем мы лучше таких вот одуванчиков?
Все наши воспоминания – то только песок, это только собранные вместе не_сказанные слова, не_совершенные поступки, и не_случившееся. Из области нереальностей. Воспоминания слишком быстро переходят в область именно не случившегося, того, чего никогда не было, а нам бы так хотелось, чтобы оно было. Песок, просто песок на берегу моря, который будет унесен волной и перемешан.
Иногда бывает так холодно, что сознание замирает, в попытках сбросить с себя черные глыбы облаков, и осознания своей никчемности и попыток исправить что-то в своей жизни.
А на краю дороги растут желтые одуванчики. Мы не_умеем любить и ненавидеть так, чтобы это имело смысл. Просто на улице слишком холодно, а жизнь постепенно сгорает в этом холоде.
Твоя улыбка – из песка моих воспоминаний. Такая красивая. Такая милая. Твоя улыбка. Мне так хочется ее законсервировать вместе с твои взглядом и твоими прикосновениями, законсервировать, чтобы это был не песок на берегу моря, а одуванчики на краю дороги. Чтобы над ними всегда светило красивое солнце. Но пеоск не превращается в одуванчики. И становится все холоднее. Не уходи, побудь еще мгновение.
Твоя улыбка – из песка моих воспоминаний. Сколько раз убеждать себя в том, что прошлое должно оставаться прошлым. Что все уже прошло и никогда не вернется. Сколько еще не спать по ночам, вспоминая тебя? В мельчайших подробностях. Иногда я не могу понять, люблю ли я тебя? Иногда – сильнее жизни. Иногда – равнодушие, тяжелое как стеклянные мирки, давит на сердце.
Ведь мы просто тени чего-то большего, да?
Равнодушие, цинизм, чернильные_тучи над серым, нарисованным нами миром, где вечный дождь пронизывает тела не_прикрытые густым пеплом предрассудков, и холодно-холодно-холодно, дождь – он не такой, как здесь, он твердый. Чтобы насквозь и до крови.
Чтобы пробивало до дна.
Тут слишком много кладбищ из тумана и не оживших реальностей. И одна из могил – не_ожившая_реальность, где ты рядом.
….Ты обещал, что всегда будешь рядом….
Но я не догадывалась, какое это будет рядом. Рядом под названием – недосягаемое. Неосязаемое. Я не могу к тебе прикоснуться, это не_реально. Я не могу к тебе подойти. Я ничего не могу сделать.
Моя могила тоже находится на том кладбище – то, что могло бы быть. И там много таких могил, а вместо гробов там – хрустальные сосуды из снов.
У меня были тысячелетия, чтобы тебя найти. Потерянные тысячелетия в моментах_без_имени, и я тебя не нашла. Просто потеряла твой след в ночной тишине и пустоте прошлого (будущего?).
Прощай. Прощай опять и снова.

В колонках играет - Evanescense - Lithium

Настроение сейчас - everynightmare

Не зови меня, не касайся ладонями памяти.
В ней осколки колючие, острые - ранят.
Не касайся улыбкой зрачков отражения,
Ведь так больно, так страшно в сражении
С собой. А что ты? Ты давно безответно
Молчишь для другой, и почти беззаветно
Не слышишь руками меня. И грустно,
Так грустно, герой не нашего времени, пусто.
И холодно этой зимой, ты далек и отчаян,
В пустыне сознания вечно ты молод и пьян,
И не знаешь, что там за лесами-морями тебя
Жду такая нескладная, глупая и только твоя.
Навсегда.

В колонках играет - Forgive Me Not - Последний рассвет

Настроение сейчас - о_0

Мы все умрем.
И никогда не вспомним, где рождались прежде.
И никогда не встретим новый день с надеждой,
Что мы умрем.
Далекое дыхание последнего рассвета меркнет,
И первый запах света был тот самый, верный,
Друг. А мы умрем,
И не увидим привкуса цветов над бездной моря,
Готовы отдать все и ничего, и взять себе все горе,
Но все равно умрем.
А птицы будут петь нам наш печальный реквием,
И расстилать над бездной горьким бременем тот факт,
Что мы опять умрем.
И никогда не вспомнить о любви и о касании губ,
А это было как во сне, никак не наяву. Вернись,
Мы все и так умрем.

В колонках играет - Theatres des Vampires - Angel of Lust, etc.

Настроение сейчас - this answer is not answering, try again later

Полюби меня. Полюби меня. А по полю гуляет ветер. Гуляет по колоскам, по синим василькам, по редким зеленым травинкам. Гуляет ветер. А над ним седое-седое небо. Седое, старое, укрытое белыми и серыми облаками. Грустное небо. Седое небо. Ему, наверное, так одиноко там, наверху. Вот он и тянется к земле дождями и ветрами, нежно укутывает ее в холодную зиму белым одеялом из снега. А земля тянется к нему. Тянется колосками, васильками и зеленой травой. Земле ведь тоже одиноко. Полюби меня. Мы, наверное, просто птицы. Скорбные птицы осени, скробные птицы холодного, промозглого и гадкого утра, с отвратительными хрипящими голосами и пьяными, прокуренными глазами. Мы сидим на осколках яркого прошлого, в которое, наверное, верим только я и ты. Даже только я. Ты все-таки всегда реальнее смотрел на вещи.
По утрам – противный растворимый кофе, который слишком быстро остывает, привычные уже сигареты, и ощущение вечной осени. Даже если вокруг жаркое лето. Мы же будем вечно? В это так легко поверить, когда тебе всего 18.… Потом, правда, постепенно осознаешь, что человек это просто хрупкий мешок с костями и кровью, скопление молекул, которое так просто разрушить. Которое потом пихают в пустой деревянный ящик и все. После этого ничего нет. Пусто там.
А ангелы летают над нашими головами в седом и старом небе. И пока мы живы, они зовут. Они зовут, ослепляют нас. Англы жажды, ангелы похоти. Они смотрят на нас бездонными глазами, у них тоже есть свет, свет ослепляющий, но человеку доступны только Ангелы Люцифера. Нам никогда не увидеть того, другого, мягкого жемчужно-серого цвета, Ангелов Поднебесья. Свет, от тех ангелов слишком яркий свет преисподней, слишком ослепительный и горячий, слишком быстро сгораем в нем, слишком быстро превращаемся в холодный пепел или в деревянные ящики. А нам тут так холодно. Так холодно сгорать в этом мире, в этом своеобразном аду из хрустальных слез. Нам так холодно в этом пламене, раскаленном пламене пустоты.
Полюби меня. Полюби меня. Смотри, какое серое небо. Смотри, какое страшное седое небо.
Так быстро, оказалось, узнать настоящую цену любви, так просто и так холодно. А она, наверное, дешевая. Раз она никому не нужна. Я тебя так сильно люблю, мое холодное солнца. Разбей это горько-сладкое проклятие, убей меня. Убей меня, я потерялась в руках судьбы, в руках ее отсутствия. Ты мне необходим, я не могу жить без тебя, и не могу быть с тобой. Разбей меня, пожалуйста. Под этим седым небом. Потерянным в руках времени и тишины. Убей меня.
Полюби меня. Такие холодные дни, наполненные ничем и никем, заполненные пустотой притяжения неба и земли, земли и неба. Коснись меня. И больше не снись мне! Пожалуйста. Так страшно держать твою руку во сне, так страшно чувствовать ее живое тепло, так странно держать ее в своей руке, так удивительно, что ты ее не отдергиваешь, не уходишь, не забываешь. А я все так же буду ждать тебя. Может, когда-то я дождусь тебя. И небо больше не будет седым, а ярко-синим, а в небе будет солнце. «…Так странно слышать от тебя такие слова, они тебе как-то не идут…» Я могу говорить с тобой только во сне. Там ты не уходишь в пустоту, а я уже не могу просто забыть, выкинуть из головы, оно остается внутри. Я не смогу отпустить, это хуже отравы. Нет, снись мне. Я буду спать, и думать, что ты рядом со мной. Просто, наверное, слишком холодно. Это отрава. А сверху смотрят бесшумными глазами птицы. Снизу на них глядят злые серые кошки. Это всего лишь песня в тишине. Их (_наши?_) хриплые голоса поют песни о прошлых жизнях. Услышь мою песню, вечную песню о прошлом и о будущем, которое унесет нас в далекие миры, где мы уже не вспомним друг о друге (я_о_тебе). А тут останется все тоже, и ты никогда не узнаешь, что песня и боль – это для тебя. То, что тебе не нужно. А тут так холодно.
Ангелы жажды летают, смотрят вниз. Ослепляют своим светом. А мир сжигает дотла тела. И нас больше нет. А может, никого никогда и не было? Может, это просто сказка или сон спятивших молекул или одиноких звезд в далеких галактиках?
Полюби меня. Полюби меня. Иногда тут слишком холодно и слишком страшно. Я пыталась участвовать в бездумном маскараде жизни. И буду пытаться, буду делать вид, что я жива. Ведь жизнь она как наркотик. Как только ты ее осознаешь, сознательно принимаешь, ты уже не можешь от нее отказаться. Любовь – тоже наркотик, еще более жестокий тем, что никогда не можешь быть уверен в своей способности от нее отказаться.
А над полем седое небо. И холодный ветер гуляет по полю. Пусто.
Полюби меня….

В колонках играет - Эпидемия, Сказание на все времена
Настроение сейчас - йа креветко

Суженый

Ваше имя Он Вампир Вы встретитесь в библиотеке При каких обстоятельствах познакомитесь: на одной охоте Его глаза ярко-зелёные Его волосы длинные, светлые, почти белые, завязанные в хвост Принимает обличие: летучей мыши А кто признается в чувствах: он

Что там у нас дальше?

Ваша смерть

Ваше имя Вас убьет... Стая бродячих собак Каким оружием вас убьют... Снайперской винтовкой На ваших похоронах... Все будут рыдать После вашей смерти... Посетивших вашу могилу будут постигать несчастья В вашем некрологе напишут... "Каким же надо быть идиотом, чтоб так умереть..." А когда вы попадете в ад... Вас запекут и съедят под кисло-сладким соусом

ну да, креветок так и хавают...

омг?

какой отрывок из песен группы ария о тебе?

Ваше имя какой отрывок из песен группы ария о тебе? Дай мне жить, так, как я хочуЕсли нет - убей, мне здесь тесноЗнаю я - я всего лишь гостьНа твоей Земле мне нет места -

А что-то в этом есть...

В колонках играет - Te Deum - унеси меня в даль

Настроение сейчас - everynightmare

(да-да, и картинко в виде совсем-совсем почти не пафосного Сефиротега))
-Я ведь правда буду жить? – спрашивает мальчишка, смотря на доктора своими огромными голубыми глазками. А Мари смотрит на него, и не знает, что ответить. «Ты же умрешь через пять дней, ну может шесть. Ты умрешь, маленький мальчик с глазами как горный хрусталь.»
А Мари сидела и тихо, как-то по особенному тихо радовалась тому, что с ее сыном, с ее ребенком, ничего не случилось. Что сын сейчас спит в кровати, и ему не грозит болезнь. А перед ней сейчас стоит голубоглазый мальчик, который скоро умрет. И доктор Мари Беэль, которую неведомым чудом занесло в далекий заснеженный Киев, впервые в своей практике не знала, что ответить. Она даже подошла к микроскопу, вроде как проверять еще раз стеклышки с капельками крови, проверить еще раз анализы, или еще что-то.
Нет, мальчик определенно безнадежен – кровь прореагировала еще более бурно, чем должна была реагировать обычно – вместо того, чтобы стать блекло-алой, с оранжевым отблеском, она стала лимонно-желтой. Видимо уже началась последняя стадия болезни.
- Конечно, - сказала она, - конечно же ты будешь жить. Еще долго и счастливо. – Мари попыталась улыбнутся. Ничего у нее не вышло. Ей не удалось обмануть даже 8-летнего ребенка. Он смотрел с испугом, обреченностью, и, одновременно с облегчением.
Она отвела его в палату. Подождала, пока мальчик уляжется спать. Зашла к Торецкому, заведующему.
- Здравствуйте, Мари – приветливо улыбнулся немолодой уже Валерий Александрович, полноватый мужчина с абсолютно седыми волосами. – Вы что-то хотели?
- Добрый вечер, я бы хотела спросить, кто лечит мальчика из второй палаты? – она внутренне содрогнулась, представив, как уже в этот момент его клетки постепенно разрушаются под действием неизвестного вируса, названного мертвым убийцей, для Мари, которая в почти без акцента говорила по-русски, это название было непонятным. Наверное, проблема была в менталитете.
- Простите… Но… во второй палате нет детей.
- Как это нет? Там же есть такой… Светловолосый мальчик лет 8, с голубыми глазами! – Мари была как никогда уверена в своей правоте. Она ведь только что сама укладывала его в постель! Быть того не может!
- Мари, во второй палате у нас четыре девочки с воспалением легких . Мальчика там быть не может. И уж тем более мальчика, зараженного мертвым убийцей.
- Но…Как? Идемте, я Вам покажу! – Мари подскочила к заведующему и подхватила его под руку.
Валерий Александрович с недовольством посмотрел на иностранку, у которой явно появились какие-то проблемы с психикой. И все-таки пошел с ней.
Во второй палате спали безмятежным сном три девочки. Четвертая малышка не дышала. Мари могла поклясться, что именно в эту кровать посадила мальчишку.

Марина – так звали погибшую девочку, умерла во сне. В ее крови был обнаружен мертвый убийца.

Мари сидела в столовой, обедала. Салат, картошка, котлеты. Яблочный, как его называли местные жители, компот. Компот, насколько знала Мари, варить было легко. Сын Анри в это время был у бабушки в Женеве, так что ей нечего было беспокоиться.
Внезапно она увидела, как в столовую вошел мальчик в больничной пижаме белого цвета. Она могла бы поклясться, что это позавчерашний мальчик. Если бы здравый смысл не подсказал ей, что мальчик не мог так вырасти за два дня. Она усилием воли заставила вернутся себя к компоту. Мальчик подошел к молоденькой медсестричке, она взяла его за руку и повела в палату.
Вечером, сидя в лаборатории, она нашла пробирку с кровью странного мальчика. Капнула несколько капель на стеклышко. Положила под микроскоп. Внимательно посмотрела. И передернулась от ужаса. Чистый вирус. Чистая болезнь. Отвратительного лимонного цвета.
Утром скончалась медсестра Алина Артемьева. В ее крови тоже был обнаружен мертвый вирус.
Всех сотрудников срочно проверяли. Странность заключалась в том, что ни у кого не было обнаружено ни малейших признаков заболевания.

Никто тогда не знал, что через три дня после физиологической смерти для них наступала новая жизнь. Не в виде зомби. В виде бестелесных созданий с провалами вместо глаз и ртов.

Мари мучили кошмары. Она видела лица, белоснежных лиц с провалами вместо глаз. И все они просили у нее хоть капельку жизни. Она пила валерьянку. Валерьянка не помогала. Мари было страшно. Особенно жутко было видеть, как один за другим погибают ее знакомые, когда мимо них проходит теперь уже светловолосый молодой мужчина с прозрачно-голубыми миндалевидными глазами.

Мари было страшно до того, что она, не пившая ничего крепче вина, напилась водки, прямо из горла, закуривая ее тонкими сигаретами. Той ночью ей приснился мальчик.
- Ты ведь правду говорила… Я живу!
Мари орала, что он должен быть мертв.
Лиц с каждым днем становилось все больше. Все больше. Вот уже десятая часть города оказалась на кладбище…. Восьмая…..пятая….четверть….треть…..половина…..
Ее сын умер в Женеве. Ему исполнилось три года. Мать сказала, что на похороны огромный букет белых цветов принес красивый светловолосый мужчина, от которого веяло неописуемой жутью.
Мари после это неделю не могла спать.

Она шла по улице крепко сжимая пробирку с ярко-желтой жидкостью и старенькое католическое распятие. Нет, она не была героиней, и не умела бегать по крышам, и размахивать ногами. Стрелять из пистолета, в принципе, тоже. Она шла, а жаркий летний ветер обжигал ей горло. Она шла к ближайшему скоплению людей. Мертвый убийца должен быть там.

Рядом с немолодой женщиной с ребенком на руках стоял светловолосый мужчина. Увидев Мари, он усмехнулся. Подошел к ней.
- Я живу. Видишь? Я живу. – взял за подбородок, поцеловал. Она разбила пробирку с его кровью. Распятием ударила в лоб.
- Я ошиблась. Ты не будешь жить.

Она стояла в лаборатории и смотрела на пробирку с яркой, совершенно здоровой кровью.
- Нет, малыш, конечно же ты будешь жить.

В колонках играет - Lacrimas Profundere - Black Swans

Настроение сейчас - lost

А на моем озере теперь черные лебеди,
А на моем озере теперь вечный дождь.
А помнишь, как в надежду верили,
Не проливали горьких и соленых слез.

А помнишь, мы когда-то плакали,
Когда-то пели и смеялись вслух,
Когда-то звезды с неба падали,
И было так легко вокруг.

И лезвиями льда холодными разрезан,
Поделен мир что после, что был до.
И до – теперь на мелкие куски растерзан.
А после – лишь сплошное и пустое зло.

И я хочу увидеть что в твоих глазах,
И вижу все - все роли и мгновения,
Что в мыслях, в сердце, в злых слезах,
Все сны, все смыслы, и прикосновения.

И в моем сердце – ветер ледяной,
В твоем – рубины осени прошедшей.
В твоих глазах – лишь отблеск золотой
Весны, во мрак и тишину ушедшей.

И лишь однажды лето облеском мелькнет –
Когда в последний путь мы соберем одежды,
А темнота и вечный мрак себе возьмет
В объятия твоей души последние надежды.

В колонках играет - Наутилус - Крылья

Настроение сейчас - Sorrow

Мое солнце, разбей меня мельче,
Чтоб дышать стало чуточку легче,
Чтобы вечность прошла побыстрее,
Чтобы сон стал немного длиннее.

Мое солнце, разбей меня больно,
Диоксином по коже, сталью по горлу,
Я отдам тебе все, как вору,
А потом замурлычу довольно.

Мое солнце, разбей меня быстро
И когда-то мы вспыхнем росою,
И навек воспарим над землею.
А до этого один выстрел.

Мое солнце, разбей cмысл на части.
Мое солнце, пропой эту тризну.
Мое солнце, верни меня к жизни.
Мое солнце….

Лирико-сатирический фарс. ( Буньке спасибо за критику)
Бойся, бойся. Да, можешь грустить, можешь плакать, ты права, все действительно плохо. Да, держи, конечно, вот тебе салфеточка. Да, плачь, твои опасения сбылись на все сто. Конечно, а как же еще, теперь у них будет все как в счастливой сказке. Ну да, и финал будет тоже такой – она уйдет к олигарху, а он будет готично страдать. А ты чего ожидала? Ну и зачем ему нарисовалась такая вот ты, которая не уйдет к олигарху, а будет рядом и будет вычесывать перхоть до седин и лысин? Вот-вот, подумай, ты ему не нужна. А для тебя новость, что я циник? Ну все, хватит плакать, скушай мороженное. И зачем так грубо выражаться я ж только добра желаю….

В таком духе он успокаивал меня уже около получаса. Что ж, стоит сказать, что получалось это не шибко хорошо. Потому что все равно перед глазами стояло милое пригласительное, которое мне передал общий знакомый. И имена нарисованные золотым. В итоге, я послала Дениса за конфетами и ликером. Типа, может сдохну от количества сладкого.
Сижу и срезаю ногти, под корень, так чтоб до мяса. Думала выщипать брови, но потом поняла, что в безбровом виде являться на свадьбу как-то не хорошо. А в таком моральном состоянии иначе не получиться. А ногти я срезала под корень. И теперь крашу их веселеньким зелененьким лаком. Вот. А в глазах взрываются сотни и тысячи мелких звездочек, мерещатся, плавают, складываются в такое ненавистное имя и пытаются выколоть глаза, сижу, Деньки все нету, сижу, смотрю на запястья и ножницы. В уме быстренько нарисовалась соответствующая картинка. Сейчас вот сижу, а потом бац – и чик-чик по венам. Чик-чик, и нету глупенького создания. А глупенькое создание просто хотело любить.
Мда, и этот идиот стоил стольких месяцев слез и истерик? Да не стоил конечно. Так, главное в это верить, да. И где же эта сволочь с моим ликером и конфетками?
Словно в ответ на мой немой вопрос в комнату зашел Денис с кульком. Я алчным взглядом всматривалась в его непрозрачную черноту, но так и не увидела бутылки. А в кульке лежала еще одна пачка мороженого, две пачки сигарет и возмутительно никакого алкоголя.
Денис посмотрел на ножницы, потом на запястья. И, почти не замахиваясь, ударил по лицу раскрытой ладонью. Я заткнулась на полуслове. Из рефлексов остался только догонятельный и убивательный.
Все закончилось тем, что минут через десять мы сидели на балконе и курили.
- Так ты пойдешь на свадьбу? – ну, смысл спрашивать.
- Пойду. Напьюсь, упаду лицом в торт, оторву от невесты кусок платья или волос на память, прочту скабрезный тост, развалю стол…. Ну и еще пунктиков 20…
- Мда, добрая ты однако, подруга. Скажи, а смысл портить людям праздник? Притом зная тебя, максимум, ты напьешься и пойдешь готично рыдать в туалете. Плюс, зная тебя, ты будешь меня доставать, чтобы я с тобой сходил.

Через час я вытурила Дениску. Не знаю, может и зря, но по крайней мере, сейчас мне было необходимо посидеть и обдумать, что делать дальше. Идти-не-идти.
А правду предсказывали Таро про тройку мечей. Таки тройка мечей. Полная. Такое впечатление, что в тело загнали три клинка и одновременно проворачивают. Вертел такой себе импровизированный. Увенчанный мной в качестве шашлыка. Ну ничего. Я сильная. Я справлюсь. Угу.
Сижу на полу в ванной и рыдаю. Рыдаю и сгрызаю лак с ногтей. Противно с самой себя. Какое-то недоэмо получается. Грустно.

Плачу второй день. До свадьбы три дня.
Начинаю думать о том, что я тоже красиво смотрелась в белом платье. Особенно если накрасить. Угу. Причесать. Научится разговаривать без обилия матерных слов. Бросить курить. Слишком много условностей для того человека. Нет. Или да?
И все-таки, не понимаю, зачем меня туда позвали. Все как-то в тумане. Могла бы я ради этого человека отказаться от своих привычек, или нет? Любовь или нет? Могла бы. Давайте будем откровенны, могла бы. Если бы он захотел. А так… Нет. Своя свобода дороже? Правильно?
Задумчиво посмотрела в глубины шкафа – черные джинсы и кофточка явно не подходят.
Платье, одетое единственный раз в жизни на выпускной? Нет, слишком уж вычурно. Плюс не влезу. Наверное.
Компромисс все таки был найден – в виде алого сарафана, который нравился ему, и черного бархатного пиджака с вышивкой под цвет платья.
Вот.

До свадьбы два дня. Что подарить? Варианты в виде ампулы цианистого калия или диоксина были с сожалением отвергнуты. Разве что мне такие подарят.

А ножницы все так же скалились своими зубками на мои запястья. Так и хотели сказать – чик-чик. Позвонила подруга, посоветовала подарить свой труп – типа оригинальный подарок. Начинаю задумываться.
Пролежала в ванной два с половиной часа, инстинкт самосохранения не позволил. То же самое и с таблетками. Нет. Наверное, не так сильно, как хотелось бы. Или так?
Пока лазила по Интернету, нашла их фотку – прорыдала два часа. Но, наверное, ему с ней будет лучше. Она умная. Она культурная. Она… И вообще.

Свадьба. На которую я не пошла.
Сидела с подругой, она качественно и быстро меня споила. Для разнообразия – мартини с соком.

Три года спустя.

Я быстро докрашивала второй глаз и попутно расчесывала волосы. Наличие коротких волос определенно удобно. Взлохматил и пошел. Но теперь то они у меня длинные. Надо ухаживать за ними. Натянула сапоги, одела плащ. Взяла бутылку столь любимого вермута и пошла к друзьям.
Дверь открыли после третьего звонка. В лицо ударило волной алкогольно-никотиновых паров. * А пьют и курят точно так же, как и раньше, чтобы дым стоял столбом.
На меня набросилось около пяти человек в попытках стянуть плащ, забрать бутылку, обнять и так далее.
Захожу в комнату, а у окна стоит он и курит. Волосы стали короче сантиметров на 10. Под глазами – тени. Во второй руке – чашка с чем-то алкогольным. На диване – Санька со своим еврейчиком. Не понимаю, за чем она сюда пришла – в ее положении вредно. Хотя… я бы тоже пришла. Такой повод.
А я стою в ступоре и смотрю на него. Узнаю. Медленно заталкиваю в сознание, что это он. А не кто-то другой с его лицом. Он. Наконец-то тот он, которого я когда-то любила.
Он. И никто другой. Только прошло слишком много времени. Я поздоровалась с Саней и Сеней. А потом мы уставились с Ним друг на друга. Он меня узнал. Немного удивился и кивнул. Я тоже кивнула. И пошла пить свой вермут.
А потом услышала трагическую историю, как его жена ушла к олигарху, а его вытащили из петли друзья. Узнаю от него. И, как раньше, грожусь побить. Только в этот раз добавляю, что это детские фокусы. И что надо было обращатся ко мне. Я бы так повесила, что потом бы не вытащили.
Через три года у нас родилась дочь. У нее были отцовские волосы и мои глаза. Крестным был Денька.
А потом она вышла замуж за еврейского сына Сани и Сени.

В колонках играет - Tristania - the Ravens

Настроение сейчас - lost

0 Аркан ( Шут)

Звяк-звяк, дин-дон. Звяк-звяк, дин-дон. Через две минуты звяканье и диндонканье начинает надоедать. Звенят колокольчики, висящие под потолком. Нет, я очень люблю колокольчики. И пытаюсь их достать. У них очень чистое звучание. Они такие милые. И очень похожи на этих мелких фей. Только феи злые. Они никогда не хотят со мной играть. И дядя Валерий Алексеевич не хочет со мной гулять. Он говорит, что у него еще дела есть. Но он всегда приносит мне конфеты. А колокольчики красивые. Яркие такие. Мне так хочется их достать. Чтобы они звякали, не когда подует ветер, а когда они будут у меня в руках. Красивые колокольчики. Хочу. Протягиваю руку, но колокольчики слишком высоко. А рядом с ними летают феи и показывают языки. Злые феи. Они не хотят со мной играть. А я на них смотрю, и тоже хочу стать маленьким и чтобы у меня были такие же крылышки. Хочу-хочу. А еще хочу пряник. Медовый. Вкусный. Мама когда-то их пекла. И еще хочу, чтобы мне принесли моего мишку. Только мне его не принесут. Он остался у мамы. А мама сейчас ходит на работу и уже давно не приходила. А мишки уже глазик оторвался. Старенький мишка. Еще мамин.

- Ярик, иди сюда, дядя Валера сделает тебе укольчик. А то ты нервничаешь много в последнее время. А мама будет расстраиваться. А мы же не хотим расстраивать маму? Правда, Ярик?
- Да! Не хотим! А она скоро придет, да? – на врача смотрел добрыми, по-детски чистыми глазами 20-летний парень.

1 Аркан ( Маг)

Жарко. Очень жарко. Фигуры плавятся и теряют свои очертания. Очень-очень жарко. Капельки пота превращаются в ручейки, стекают. Жарко. Жарко. Больно.
Глупая, зачем же ты ждала?
Смысла нет. А я сгораю в пламени горячего воздуха. Я искал. Я искал смысл, я искал долго. Глупая, зачем же ты ждала?
А ты теперь смотришь своими глазищами, словно и не было этих лет. Извини, что я так долго. Я вернулся. Я все-таки вернулся. Столько лет.
Прости, я наверное, слишком сильно постарел.
Думаешь, я нашел смысл? Нет, я его не нашел, а теперь я сгораю в каких-то огнях. И вижу перед собой твои огромные глаза цвета раскаленной лавы.. Они начинают заполнять собой все пространство. Жарко-жарко. Не смотри, отвернись, прошу тебя. Я не выдержу. Знала бы ты, как мне жаль. Знала бы ты…
Но откуда.
Расскажи мне сказку о тех днях, когда мы были как дети. Когда отблески закатного солнца падали нам на плечи и сбивали с ног в соленую воду, а сверху кричали чайки, но тогда они кричали о жизни, а не о смерти. И ты касалась своей рукой моей руки. И может мне будет не так горячо и больно.
Позови меня. Забери меня отсюда. Из этих алых огней и расплавленного воздуха. Жарко-жарко-жарко. А вокруг пламя. Пламя. Дракон? Я дракон? Я родился? Или я умер7 Почему так жарко? И больно? Почему каждая клетка тела_души сознания разрывается болью? Когти, клыки, крылья, чешуя. Теперь броня стала крепкой. Ты течешь по венам. Расплавляешься. Доводишь до полного срыва. Убиваешь. И ты рядом. И не слышишь.
Позови меня….
Верни меня…
Возроди меня….
Магия…

7 Аркан ( Колесница)

Пыль забирается в нос и мешает дышать. А еще коленки разбиты, и от все той же пыли болят и опухают. Коленки больше похожи на головки белокочанной капусты. Грязно-коричневого цвета. В кровавую кашицу. . Некогда блестящие поножи теперь больше напоминают что бесцветно-запачканное. Наручи пребывают в похожем состоянии. Плечи и спина представляют собой сплошной ожог жаркого пустынного солнца. Больно. Больно это вообще единствнное чувство, которое осталось. Все остальное как-то померкло. Притом вообще. Мне как-то плевать на то, что я уже 4 день ползу за какой-то колесницей. Что у меня связаны руки. И еще бесконечное количество что. Сейчас меня волнует только факт боли. Которая заслонила собой все что можно.
Над головой бескрайнее синее небо. Солнце выжигает до бела окружающие пейзажи. Да и не хочется на них любоваться. Падаю на колени, ору в неизвестность. От боли. А меня никто не слышит. Услышь меня. Услышь меня. С каждой минутой, как мне кажется, у меня все слабее бьется сердце и все сильнее хочется спать. Как же хочется спать…
А ведь песок наверное, и не такой горячий. Я на минутку прилягу, только на минутку.

Веревку перерезали быстро. Песок быстро занес труп, не оставив о нем никакой памяти.


9 Аркан ( Отшельник)

- Прощай.
- Прощай.
Коротких два слова. И снова уходить в вечность. И только белым снегом застывают слезы не твоем лице. Я не хочу уходить. Я не могу уходить. Но я ухожу. Ты стоишь, ты глотаешь слезы, а снежинки тебя украшают, и превращают в древнюю богиню. Я тебя люблю. Не забывай меня. Я ухожу. Можешь сжечь все письма, ничего страшного.
Один укол стилетом тебе в висок, и ты оседаешь на землю, в белый-белый снег. Я подхватываю тебя и осторожно кладу на снег.
Ветер заметает мои следы. Отшельник должен быть одним.
И только цепочка алых капель укажет, куда надо идти. Капельки, падающие с тонкого куска стали. Это твоя кровь. Я отшельник. Я должен быть один. А ты должна умереть.Я не просил тебя ждать.
Не просил. И ты умерла. Прощай, ребенок. Ты будешь украшена снежинками.

15 Аркан (Дьявол)

Две цепи. Это одинаковые цепи. Более чем одинаковые, и, иногда, когда я смотрю сквозь тоненькую корочку льда, смотрю на тебя, мне начинает казаться, что мы одно и то же. Одно и тоже? И кто же тогда отражение, я или ты? Кто из нас более лживый, более злой, кто бьет больнее? Кто из нас более греховен? Я не вижу однозначного ответа. Я знаю ответы на твои вопросы, а ты знаешь ответы на мои. Но мы никогда ими не обменяемся, потому что не поверим в реальность тонких стальных цепочек. А они есть, они есть, и они частенько холодят кожу по ночам. Но, я знаю, что сама могу сбросить эту цепь, как и ты - - видишь, ошейник не застегнут? И мы спокойно можем встать и уйти, но все равно остаемся здесь.
И у каждого из нас есть свои разбитые иллюзии, у каждого за плечами долгие дороги ложных снов, ложных воспоминаний, не оказанной вовремя помощи, не подаренной однажды улыбки, и не увиденного однажды сердца в человеке напротив.
Только с той разницей, что ты единственное, что мне еще нужно здесь. И эта полоска стали в цепях, увы, односторонняя. Как и многое в этом мире.

В колонках играет - Флер Пепел

Настроение сейчас - frozen

Я буду так прелестна в белом платье,
Украшу волосы цветами и фатой.
И не замечу, что на белом слишком много пятен,
И что душа не блещет первозданной чистотой.

Но шепот вечности и сотни долгих лет
Не разрешат с тобой навек проститься
Пусть рядом навсегда – не этот человек.
И суждено опять в чужих мирах родиться.

Но если вдруг ты мне покажешь взглядом,
Позовешь в мыслях, разрешишь придти,
Ты знай и помни – буду всегда рядом
В твоем печальном и пустом пути.

Один твой взгляд – и платье превратится в саван
Один твоей жест – и прекратится яркий бал.
Одно мгновение - я скользну мирами,
Вольюсь в летящий похоронный карнавал.

В колонках играет - Evanescense - Lithium

Настроение сейчас - snow

Сонное и пустое. Вечное безветрие тишины и пустоты. А на этой поляне когда-то росли ромашки и незабудки. А теперь безветрие. Безмолвие укрытой пеплом земли.
Ручка замерла в сантиметре от поверхности бумаги. Ты не пишешь мне писем. А я как-то пишу их в бесконечность и безнадежность пустых времен и пространств. Давно, уже очень давно отправляю письма мертвому адресату. Или живому, который уже навсегда отошел в небытие человеческих эмоций. Мертвые слова для мертвого человека. Что может быть проще. Мертвые страницы для мертвых книг. И в этом нет ничего сложного. Ничего простого и ничего страшного. А знаете и вы, сколько таких мертвых адресатов и сколько людей пишут письма по таким вот мертвым адресам? Это абсолютно не является символом оригинальности или значимости. Это просто очередной символ обыкновенности и вечного безмолвия. Письма_письма_письма, которые надо сжечь. Которые надо убрать из памяти, стереть вместе с тем, что было. А ведь прошлое так любит вырезать картинки на наших спинах, вырезать до крови, играясь с нами невозможностью это изменить. Любишь_не_любишь. Разница всего лишь в тоненьком лезвии над вечностью. Мертвые письма. Мертвому адресату.
Огонь. Огонь на фоне белого снега. Это так… Красиво? Завораживающе? Нет, просто немного странно и не более того – просто соединение вечного льда и вечного холода, такой себе природный антагонизм двух начал. Вроде настолько разные, а ведь обжечь можно и огнем и холодом. Пусть это будут называть разными словами, но суть от этого не измениться. Воздух пропитан гарью – горит промерзшее помещение заполненное бумагой. Вспыхивает и растворяется в темноте.
Я смотрю на свою руку – на ладони тонкий порез, из которого медленно вытекает кровь. Слизываю осторожно – соленая. Живая, наверное. Ей тоже хочется жить. Только она об этом не знает. И мне хочется жить. Только жить невозможно без смысла, поэтому все-таки большинство существует, а не живет.
Письма сгорают в огне и тишине. Сгорают, оседают хлопьями пепла, сжимаясь, чернея, окружают сознание невольной броней, такой себе самозащитой. Долго возвожу вокруг себя стены из пепла непрочитанных тобой посланий, начинаю верить в ее несокрушимость. А потом раз…. И стена разваливается и кружит вокруг головы все теми же черными снежинками, только теперь они обжигают. Случайно. И мертвый адресат воскрес, либо, по крайней мере, я снова поверила в его существование. А так не хотелось. А ведь так убеждала себя в том, что похоронила и его и эмоции с ним связанные. Но нет, хватило крохотной секундочки – и все, снова перемешивается, снова болит, снова ноет, снова просит о… Да просто о том, чтобы увидеть человека на мгновение. Еще на минутку. Но я ухожу, а на прощание только взгляд, один единственный, короткий, и я не знаю, важна лия для тебя, или совсем-совсем нет. Хотя, конечно, здравый смысл подсказывает, что второй вариант вероятней первого.
Письма сожжены. Я напишу новые. Наверное. Может быть. А пока что, я просто выйду в окно. Абонент временно недоступен. Рекомендация от конторы – убейте абонента лопатой. (дань Психоделичному-2)

В колонках играет - Sister of Charity (69 eyes), Evenfall ( Tristania) etc

Настроение сейчас - dark is behind

6 Аркан (Влюбленные)
Иногда падаешь настолько глубоко, что тяжело дышать. Да? Ответь, пожалуйста. Почему в ответ тишина? Почему вокруг только черные, пусты вихри, только мнимое благочестие, только падение? Почему? Дышать. Дышать. Дыши. Я буду дышать. Пока я знаю, что это имеет смысл. Скрытый смысл. Дышу. Пока дышишь ты.
Дыши, а ты лежишь такой же мертвый, в такой же луже крови, с такими же кровавыми подтеками под глазами. А над тобой кружится белесое нечто. Дыши… И не дышишь. Пожалуйста, дыши. Мне очень страшно. Я больше не могу, я просто не выдержу, дыши. Пожалуйста.
Я не могу выбирать. Я не хочу выбирать. Не уходи. Дыши. Пожалуйста. Твои руки кажутся восковыми. Волосы испачканы, испачкана черная рубашка, хотя красного на черном не разглядеть, испачканы кончики пальцев, в зрачках отражается багровыми отблесками небо. Выбор. Такой выбор? Такой ценой. Дыши… Валюсь на колени рядом, вдыхаю жизнь по сосудикам, по венам, а она не идет и не идет. Почему не работает? Работай! Ну пожалуйста… Дыши… Дыши… Не стучит. Не стучит. Не стучит. А по лицу ветер размазывает что-то соленое – слезы? Кровь? Дыши…. А ветер уже бьет, ветер несет с собой колючие снежинки Хаоса. Дыши… Ну почему? Снежинки впиваются в кожу, выжигают-выжигают. Горячо. Жарко. Дыши…. А глаза уже почти выжжены. А в твоих только чужое, багровое небо. Небо хаоса. Дыши….


12 Аркан (Повешенный)
Не верю, что можно спастись. Мамочка. Где ты, мамочка? Можно я вернусь домой? Тут так страшно. И солнце не светит. Где ты мамочка?
А бусины выстраиваются в новый смертельный ряд. Мамочка, нет. Я не верю. Снова. Снова бусины каплями падают на карту нового мира, мира-не-здесь. Снова легкий, уже видимый поток силы и смертельный ряд не воздвигается. Что это значит? Мамочка… Где ты мамочка?
Маленькая девочка обнимает плюшевого мишку и смотрит на карту и на темно-синие бусины. Женщина с длинными светлыми волосами и немолодым уже лицом говорит, что мамы нет. Маленькая девочка размазывает по чумазому личику слезы. Мамочка… Мамуля…
А все что осталось, лишь игрушечный мишка. А вокруг – только духота подземелья. Мамочка… Вернись. Мамочка…
Страшно. Так страшно. А руки все крепче сжимают игрушечного мишку. Подъезжаем к станции. Очередной станции нашего маленького подземного мира.
Я наблюдаю за этой малышкой, и мне ее безумно жаль.
Руки все крепче стискивают мех.
Мамочка. А на станции – один единственный человек. Женщина с грустными глазами. Полупрозрачная.
Мамочка…

13 Аркан (Смерть)
Деревья белоснежны. Укутаны прозрачными хрупкими снежинками. У девушки красивые длинные темные волосы и белая-белая кожа. Мы стоим и ждем кого-то. Кого-то, то ли с оружием. То ли еще с чем. Я не знаю. И с нами стоит эта девушка. Спокойно так стоит. Красивое движение головой, и вдруг на шее две тонких раны. И по белому стекает алое.
Страшно. А все молчат. И я молчу. Бессилие. Бессилие в белом лесу. Бессилие и белый лес мне кажется созвучными. Гимн белесости. Белесость. Бессилие и белый лес. Как составляющие друг друга.
Резкое движение головой – легкий отблеск, я вижу что это. Я вижу. Но не знаю, что с этим делать. Белесый. Белесые. Смерть. Они вокруг. Они окружили. Оружия нет. Только скелет на лошади. Выезжает на поляну, у него стяг с зимбельмайном. Белым-белым. Как снег. А вокруг – только тела. Ветер бьется в черные латы. Никто не дышит. Все мертвы. Готично? Гадко. Смерть оглядывает поляну. И медленно растворяется в пустоте.

16 Аркан ( Башня)

- Лезь, братишка! Лезь! Выше, еще чуть-чуть. Совсем чуть- чуть.
Тогда – солнце и зелень деревьев. Зелень леса. Теперь – камень, грозовое небо. И воины внизу.
- Лезь, братишка! Выше, еще чуть-чуть. Совсем чуть-чуть!
Мы вместе, братик. Вместе. Узники башни. Выше! Еще чуть выше! Нам осталось совсем чуть-чуть, а дальше полная свобода. Лезь, братик! Еще чуть-чуть. Нам не спастись, но там высоко и воздух не пропах адом и гадостью. Воздух не воняет кислой капустой и немытым телом. Воздух не воняет телами убитых детей и изнасилованных женщин. Воздух не воняет палачами и пытками. Выше, братик! Еще чуть-чуть!
Последние ступени с особым трудом. Еще чуть-чуть. Выше, братик! На стенах уже даже нету рисунков, нету сбитых камней. Выше братик. К грозовому небу!
Выше, братик! Тут такой чистый воздух!
Молнии. Выше? Выше уже некуда. Выше. Шут и король. Братик, ты король, а я шут. Шут с вечной улыбкой блаженного. Шут в королевской короне. А ты король в шутовской шапке. Или наоборот? Выше? Или лучше ниже?
Молнии. Молнии. Камни крошатся под ногами. Камни падают. Камни падают. Корона летит. Шапка летит. Мы… Летим?
Выше, братик. Выше! Еще чуть-чуть….


18 Аркан (Луна)

Две башни и полоса крепости между ними. Всего-то ничего. Пройду. Плохая сегодня ночь. Волки воют. Плохая ночь. А наш дворовой Шарик тоже воет. А Лиз из трактира не хочет наливать сегодня. Говорит, что лучше трезвым постою. Безопасней. Безопасней? А луна то сегодня! Огромная, как желтый сыр. Огромная, да страшная. Не иначе, как нежить сегодня будет бесноваться.
А Шарик-то разошелся! И воет, как твой волк. Быстро-быстро прохожу по незащищенному участку крепости и спускаюсь вниз. А там два Шарика. Протираю глаза. Нет, Шарик один. А с ним рядом волк. Напротив стоят и пасти скалят. Воют. Страшно.
Шикаю на волка. Шикаю на Шарика. Не обращают на человека никакого внимания.
Волк смотрит умными глазами. Шарик, идем со мной! Идем со мной в лес, говорит. А Шарик преданно смотрит на меня. Помнит, стервец, что мясом кормил. Но идет вслед за серым. Поворачивается, и смотрит так печально в глаза. А потом куда-то мне за спину. Не успеваю развернуться, как чья-то когтистая лапа разворотила мне голову.

В колонках играет - Мельница - Огонь

Настроение сейчас - lost

....


Я буду с тобой рядом,
Сквозь годы, города.
Я буду с тобой рядом,
Пока течет вода.

Я буду с тобой рядом,
Сквозь вечности планет.
Я буду с тобой рядом,
Когда придет рассвет.

Я буду с тобой рядом,
Когда захлеснет грусть.
Я буду с тобой рядом,
И я опять вернусь.

Я буду с тобой рядом,
У бездны, на краю.
Я буду с тобой рядом,
Я так тебя люблю.

Я буду с тобой рядом,
Когда никто не верит.
Я буду с тобой рядом,
Когда ничто не греет.

Я буду с тобой рядом,
Ты только разреши.
Я буду с тобой рядом,
Ты только позови.

В колонках играет - Наутилус - Золотое пятно
Настроение сейчас - ((

В память о... (прошу не проводить исторических параллелей, это просто креатив посвященный тематике революции)

В темноте ночи раздался громкий выстрел, и мир раскололся на отдельные цветовые оттенки. Перед глазами осталось только золотое и черное. Черное и золотое. И режет глаза это сочетание, режет до крови. А свергнутая королева плачет где-то в глубине казематов. А свергнутый король сидит в темнице напротив и тоже плачет.

 

Мы были молоды и были любимы.Когда-то.  А потом пришла новая власть, та самая, которая вроде как от народа, которая принесла с собой кровавые вихри революции, которая принесла с собой расплату, трагедию, и горечь. Но смысла теперь нет. А мы сидим в подземных казематах, слушая как где-то наверху расстреливают сначала врагов, потом друзей, потом друг друга и это страшно и гадко. НО мы ничего не можем сделать, собственно, как обычно. Мы можем только смотреть друг на друга из наших клеток. Но света часто нет, поэтому мы слушаем легкое дыхание друг друга сквозь прутья клетки, в попытках прислушаться, узнать, что там, по противоположную сторону прутьев еще есть жизнь, а сердце все еще бьется.

 

(Королева)

А наверху стучит сапогами революция. Народ радуется, народ смеется, народ свободен. Наконец-то свободен от королевской власти. Народ пьет кровь помещиков, народ пьет кровь врагов, народ пьет кровь народа, а я сижу тут внизу, свергнутая королева, свергнутая мать, свергнутая… падшая, никто и ничто, и только слушаю, как в камере напротив звучит твое сердце и твое дыхание. Помню-помню-помню, как мы стояли в звездных отблесках на реке, как мы вошли в нашу красивую столицу, помню-помню-помню. Мы пришли не с кровью. Мы приплыли не по крови, а по воде.

 

(Король)

 А на верху стучит сапогами революция. Народ радуется. Народ пьет.

А я сижу тут внизу, свергнутый король в полном одиночестве, в  темноте и тишине, и надеюсь, что она еще жива. Ты ведь жива, правда, шепотом, только шепотом спрашиваю я. Надо тихо-тихо, тихо-тихо, чтобы те, что наверху не услышали_не увидели.

 

Но однажды и мы закончились. Наше время закончилось. Наверное, потому что рано или поздно что-то кончается, чтобы что-то началось.

А нам ничего не досталось.

Только раны, только золотое на черном и черное на золотом. Два цвета. Две эпохи. А сейчас другие цвета. Более яркие, более добрые.

 

(Королева)

Да, меня пустили к тебе. В последний раз. Будем друг друга любить, завтра нас расстреляют, как поется в какой-то песне.

И мы никогда не поймем зачем и за что.

 

(Король)

Ты стоишь в дверном проеме, как изваяние, и мне так хочется, чтобы на тебе снова был шелк и бархат, а не какая-то дурацкая тряпка. Но сегодня это не важно, сегодня мы просто поскользнемся на влажном мокром полу.

 

(Королева)

Ты обнимаешь меня также, как когда-то. Твои губы – также, как когда-то, все ниже_ниже_ниже, а твои руки все также беспокойно где-то в районе шеи. Мои – привычно на твоей спине. Привычно и не привычно – наши волосы обриты, и ничего больше не осталось от прошлого,и есть только двое, мы двое. А помнишь, когда-то вечность назад, мы также лежали в подземелье, прячась от всего мира, принц и принцесса, и уже тогда мы знади, что таким же будет последний раз: в темноте, тишине и пустоте.

И навсегда только темнота.

(Король)

А я все также любовался бы на тебя, стоящую в дверном проеме, но времени мало, слишком мало, черное и золотое завтра должно уйти в прошлое, и мы должны уйти вместе с ним. Вокруг тени, легкие тени, они скользят и плавают по маленькой камере, а рядом лежишь ты, и сверкаешь своими глазами, и сегодня я буду тебя любить. В последний раз.

 

А завтра пришло с криками и кровью, с толпой и с яростью. Со снегом и страхом. А мы пахли друг другом и сырым подземельем. Мы шли за руку. В последний раз шли за руку, как раньше, почти как в детстве. Последние часы были особо страшными.

 До дрожи в кончиках пальцев, до разодранных плеч и искусанных рук.

Мы стоим, и нам в лицо бьет холодный, ледяной ветер со снегом и дождем. И скалятся тысячи ртов, и смотрят тысячу глаз. И страх_страх_страх. Так страшно, так страшно. Я не хочу умирать, ты не хочешь умирать, а ведь мы все равно умрем, и о нас никто не вспомнит, никто не вспомнит о нас как о реальных людях. Мы просто останемся страницами на учебниках.

Завязывают глаза, и забирают твою руку из моей. Что-то говорят, но в ушах и на лице только снег с дождем, только страх и тревога. Ведь мы умрем. Правда?

Какие-то слова. А что нам слова… Слова только прах…

 

Три коротких щелчка и мы навеки уходим вместе с черным и золотым в далекое прошлое без начала и без конца.

В колонках играет - Наутилус- Чугада
Настроение сейчас - ахтунг

Диалог с матушкой

 

Мама: о, ятак люблю духи Черная магия. Они рулят!

 

Ашо(философски):ну, черная магия по-любе рулит (демонический смешоГ)

 

 

 

Из диалога неизвестных:

 

1: у меня сейчас две жизненных необходимсти, желания и цели - жрать и спать.

 

2:хм, а у меня спать и спать с кем-то...

 

 

 

Седни на паре:

 

- Ли-тянчик, мне кажецца, или мы идиотки?

 

-Когда кажеццо, крестиццо надо!!!

 

Через 2 минуты:

 

-Нет, мне все-таки кажется, что мне не кажется, что мы идиотки!

 

Яко-семпай: Антон у меня спрашивает на занятии, какой частью тела я думаю! Я подумала сказать, что маткой…

Аша: ну да, явно не мосском!

 

Аша (Яко-семпайчику) : нет, я его точно убью!!!!!!! (приступы кровожадности)

 

Аша:нет, меня преследует ощущение полной абсурдности! Здец, это уже даже не театр абсурда, а какая-то полная моральная ахинея…

 

О снах.

(А.В. Гарань – преподаватель по сравнительной политологии, жесткий мужик с отличным чувством юмора, требовательный, предмет надо конкртено знать и интересовацца.)

Ли-тянчик (вчера): мне приснилось что Гарань всем, кто плохо написал  контрольную ставил клизму… Оле он поставил пятилитровую

Аша(сегодня): здлец, мне приснилось, что мы стоим в аптеке, покупаем вазелин,пытаемся отдуплицца, кто кому сколько должен, тут заходит Мира и грит что Гараня собственно не будет! Мы в полном кайфе начинаем скакать и орать, что вазелин все-таки не понадобиццо!