В колонках играет - Catharsis - Etude № 1 A-moll For Piano, Op. 1.mp3
Настроение сейчас - lost

Тишина, ночь, я сижу на подоконнике и болтаю ногами. Наблюдается у меня такая вредная привычка. Бездушно, бессмысленно, холодно, в конце концов, ночь, тьма и так далее. Этот ряд я могу продолжать до бесконечности, зачем было сдаваться однажды, чтобы потом играть в бездушие, холодность и темноту, да? Чтобы потом они вжились в мое второе(первое?) я и больше не отпускали, да? Как же я тебя ненавижу, до сих пор ненавижу, нет, уже не люблю, давно прошло и остыло, но не ненависть, она ярка.

Все уже однажды было и будет снова. Все предрешено, как известно, а  я все так же болтаю ногами над пропастью в четырнадцать этажей и мне совсем-совсем не страшно, однажды прошедшего Линзу и Спираль какие-то 14 этажей не напугают. Лунный свет падает на мое лицо, иногда мне кажется, что оно изрезано морщинами столетней старухи, и только глаза все еще живые, а иногда – что глаза уже потухшие и мне опять сто лет.

Все предрешено, вернется полночь и страх перед высотой, вернется, чтобы следующей ночью опять растворится. А где-то далеко отсюда танцует свой вальс со смертью мальчишка, а где-то Провожатая ведет сквозь преддверье Смерти какую-то очередную заблудшую душу, а где-то двое держат в руках небо, наполненное огоньками заблудших душ, а где-то Смерть грустно улыбается из под вуали, а чародеи, Изнанка и Контора сходятся в извечной битве добра и зла. А я сижу и смотрю  в небо, смотрю на звезды и вспоминаю иллюзии. Сотни лет прошло, сотни лет пройдет, а для меня ничего так и не изменится, наверное.

Беспомощно, безнадежно и отчаянно – ветры, штормы и громы всегда рядом. Кладбища снов, ничтожность и отчаяние, иногда мне кажется, что я просто жадничаю, не хочу ни с кем делится своим сокровищем, своими нарисованными картинками из чужих жизней. Да кто я? Я всего лишь звездочет. Я всего лишь смотрю на не случившееся  в этом мире холодных дорог. И иногда становится жаль не сказанных слов и не рассказанных историй.

А кто будет их слушать? Все хотят реальность, а уж никак не фантазию. Всего лишь капелька снов на измочаленную реальность, а никто не хочет делится, даже я, потому что это ничего не изменит. Вообще, в принципе, не смотря на все наши попытки – мы беззащитны перед миром и перед уготованной нам дорогой, мы ничего не сможем изменить.

Заходящее солнце заберет мою душу, а ледяные тени заморозят сердце, и все будет как раньше, как в прошлом, далеком-далеком прошлом, когда небо было цвета чистейшего индиго, а трава была изумрудно-зеленой и над ней порхала белоснежна бабочка-капустница.

И я никогда не узнаю, как это будет в далеком будущем. Возможно, мое физическое тело окажется закрыто в воспетой комнате с белым потолком, но ничего страшного. Что такое человеческая жизнь? Это всего лишь расстояние, дорога, между первым и последним вдохом. И ничего больше, поэтому бессмысленно пытаться придавать ей сакральный смысл.

А у меня, как и у всех, когда-то было сердце, живое, теплое, а потом не стало сердца и больше я не плачу не о чем, и не о чем не жалею, просто существую в лабиринтах иллюзорных сказок, наполненных чужими эмоциями. Наполненных пушистым мягким снегом, это все было нарисовано для того сердца, которое когда-то было живым, а потом развеялось песками времени над пустыней, серой холодной каменной пустыней. И никогда мне уже не остановится, я навсегда теперь буду блуждать по лабиринтам иллюзий, придуманных мною же, зачарованных и заколдованных, и буду бродить там до конца, до тех пор, пока не оживет мраморное сердце и не застучит снова. В нем больше нет места ни для кого. А этого не произойдет, поэтому я спрыгиваю с подоконника и иду на кухню пить чай и смотреть телевизор, а иллюзии тенями пусть стоят за моей спиной. Они единственные, кто останутся со мной до конца.

 

 

В колонках играет - Крылья (Amatory version)
Настроение сейчас - everynightmare

Падаем в безымянное кладбище духов,

Тишина наполненная запахом шорохов,

Пустота скользит над ладонью спелостью,

Остановись, стань моей смелостью!

Услышь меня сквозь память и вечность,

Услышь сквозь отчаяние и бесконечность,

Вернись в мои руки, раскрой свои крылья,

Отдайся на милость ледяного предзимья.

Я солнце осеннее и пепел раскаяния,

Ты лунный священный весенний свет

И рядом для нас – это расстояние,

Которое не пройти и за сотни лет.

Вернись в мое сердце холодной зимою,

Вернись в мою душу хмельною водою,

Пущу свою жизнь на корм черным воронам,

Оставлю покой древесным кронам.

Умру и усну, не вспомню о прошлом,

Может, однажды ты все же вернешься.

В колонках играет - ничего
Настроение сейчас - никак

Исписанная вечность на стекле,

Танцуют пальцы страха на игле.

Уходишь в рай и улетаешь в небо,

Под звуки голосов, туда, где не был.

Изломанные листья на ветру

Бросают тебе в след печальный взгляд,

И выпиваешь вновь сомнений яд,

Стремишься не уйти,

Прийти опять домой, назад.

В холодном героине пытаешься забыть

Чужую зелень глаз, но не простить

Предательства глухую, злую суть,

А любви не было – ее и не вернуть.

Настроение сейчас - омг

Прикрою воспаленными веками

Ледяные суставы глаз.

Избавляюсь от  жаркой паники,

Разрываю хрупкую связь.

Рунами полночи, легкой навью

Проскользну в твой печальный сон.

Раскаленной, веселой дланью

Разбужу мелодичный звон.

Ты проснешься от жаркой ласки,

Уйдешь от глубокой тоски.

«Улыбнешься печально, вернешься?» -

Весело спросишь ты.

Я отвечу: «Вернусь обязательно.

Вспыхну в рассвете с холодной росой.

Но во взгляде холодном, признательном

Ты увидишь лишь смерть с косой»

В колонках играет - Йовин - Романс
Настроение сейчас - злобничает

Я выпью твой бокал до дна.

Бокал из страхов и иллюзий.

Добавлю колотого льда,

Намеков прошлого – аллюзий,

Синдромов талого вина

И тишины ночной.

И выпью быстро, до конца,

Чтобы скончаться до дневной

Зари. И ветром стать,

Вернуться к морю и не спать.

Проснуться утром, на рассвете

С тобой. В роскошном златоцвете

Поймать за хвост мечту. Ответить

За все, что сделано тобой и мной

На этом сломанном, холодном свете.

А после – просто. Я скажу: « Прощай».

И растворюсь в прозрачном огнецвете.

В колонках играет - Агата Кристи - Давай убьем любовь
Настроение сейчас - *люблю*

Иллюзиями глаз касаюсь твоих губ,

По венам с горечью течет и наслаждение.

Молчишь и никогда не скажешь в слух,

Что хочешь, чтобы замерло мгновение,

Чтоб ощущать мое тепло и холод моих рук,

Чтоб не кончалось никогда прикосновение.

Но нет, опять молчишь и стискиваешь зубы.

Чтоб ненароком не сказать, что тоже любишь.

И я молчу. Отвечу лишь губами по губам,

И рукой в руку. Не будет снова времени словам,

Только для шепотков и для горячего дыхания,

 

И не увиденных для нас двоих волшебных снов.

 

По капиллярам электричеством бежит страдание

Несказанных поэм и не прочитанных тебе стихов.

А утром – молча собираясь, отведем глаза – прощание.

В колонках играет - Theatre of Tragedy - And when he falleth/...
Настроение сейчас - ghostly

Пальцы порхали по клавишам. Привычно извлекали звуки сонаты.  Ненавижу фортепиано. Как же я ненавижу фортепиано. Для меня оно символ конфетной жизни и иллюзий. Ненавижу этот инструмент. Пальцы продолжают скользить по белым и черным клавишам безумно дорогого рояля. Вокруг – никого. Только убранство роскошного поместья, которое, как и рояль, как и жизнь, как и желания не подчинялись и не принадлежали мне. Я ненавижу фортепиано. Я всегда любила струнные – арфу, лютню, гитару. И играла лучше на них. Но, пардон, жене аристократа не положено играть на гитаре или лютне. Только фортепиано. Которое я ненавижу. Вот.

 

Но он злиться, если я не играю или играю плохо. И не хочет, чтобы жена играла на струнных.

 

Руки устали, я устала, мой мир опустел. И ничто уже не держит.

 

Иногда мне кажется, что я схожу с ума – я стала часто слышать голоса, шепотки в предрассветной дымке, голоса вторили моей игре на фортепиано, баловались со свечами и не давали засыпать по ночам. Не помогал даже он. Хотя его они боялись. Просто в его присутствии старались вести себя не столь демонстративно. Иногда мне даже обидно было, что он редко приезжает сюда – возможно, было бы не так страшно.

 

Играй, сестра! – тихий шелест.

 

Я играю. Вкладывая все, что помню и все что знаю о мире. По тихоньку скатываюсь от проторенных нотных тропинок в сторону шальной импровизации. Я ненавижу фортепиано.

 

… Золотая трава украшена каплями алой крови – «Дыши, ведьма!»…

 

… Рваные ритмы, неправильные рифмы песен, похожие на северные ветра – такие же холодные и кусачие – «Кто ты, ведьма?»…

 

… Рыжие языки пламени поднимающиеся в выское черное небо – «Помоги, ведьма…»…

 

… Где мой сын, князь?…

 

… У ведьм не может быть сыновей… Мальчик стоящий у трона. Потом – молодой мужчина вонзающий тебе в сердце мечь. А ты хрипло смеешься, крича – «Твоя мать - ведьма, сын!»

 

… Умри ведьма…

 

… Расцарапываешь руки, разбиваешь их об стену – они теперь бесполезны – огонь волшебства навеки ушел из крови, ты исчерпала себя, ведьма…

 

…Пальцы заживают, медленно но верно. Ты играешь круглосуточно на лютне и арфе пытаясь придать им прошлую гибкость и изящество. Пусть будут хотя бы они, если нет силы. Сила – она приходящая. И ты снова веришь, что когда-то почуешь запах магии….

 

… Розы. Слишком много роз. Черных, редких, так подходящих под твой цвет волос и глаз, ведьма. Пардон, точнее – леди. Он кружит тебя в танце по багровой листве, целует, шепчет всякие глупости и на время ты веришь, что это выход. Пусть и нет любви. Сначала все хорошо. Потом – гитара сломана, лютня спрятана, а ты усаженная за пианино и покинута в далеком замке на севере.

 

… Голоса, они приходят все чаще. Умершие и не умершие. Ты приходишь на могилу к своей дочери – она не прожила и года, твой маленький ангел с лазурными глазами. Ты плачешь, тебе больно, в ее смерти он конечно обвиняет тебя. Ты не могла ее спасти – у тебя ведь больше нет силы, ты простая смертная женщина. Ты потеряла еще одно дитя. Ты выливаешь боль в игре на ненавистном инструменте. Он уехал. Больно-больно-больно и пусто. Слишком много потерь. «Прощай, ведьма…». Никого не осталось. Ты одна.

 

Я поднялась из-за рояля и пошла в сад. Ночь на дворе, но лунная – все ясно видно. Только холодно немного. Плечи укутаны черной шалью. Срезаю одну из алых роз – я их высадила, когда дочь родилась, и иду в сторону фамильного кладбища.

 

Ложу цветок на ее могильную плиту. « Спи спокойно, доченька…»

 

И вдруг происходит это. Голоса становятся громче. Кто-то подхватывает меня и начинает кружить в осеннем ветре. Терпкий поцелуй – поцелуй силы. Она снова вспомнила о своей дочери. Я хохочу, глядя в небо. Вокруг меня вихри и звуки, новое рождение, новая жизнь. Я жива! «Здравствуй, ведьма». Я живу! Воздух врывается в легкие, так сладко, так горько и вечно. Я жива!

 

…И что, что он никогда не поймет прелести потоков и Астрала?...

 

В колонках играет - Delain - See me in Shadows
Настроение сейчас - вспомнилось

Скажи мне, куда ты исчез?

Скажи, почему ты умер?

И где солнечный свет,

И запах весенних сумерек?

Скажи, что ты еще здесь,

Дай на мгновение поверить в чудо,

Скажи, что ты еще есть

И что навеки ты будешь.

Скажи, что цветут цветы,

И дай мне поверить в небо.

Скажи, что вскроются льды

И кровь побежит по венам.

 

Но нет, ты давно не здесь,

И знаю, когда ты умер.

А ты не родился на свет,

И нет весенних сумерек.

А солнечный свет –

Лишь иллюзия,

Небо - трагичная синева.

А наши цветы – засохли,

И вместо них – крапива.

В колонках играет - Sirenia
Настроение сейчас - all of me

Знаешь, ты не перестаешь меня удивлять. Мне бы иногда тоже так хотелось бы уметь – оставаться в крови и терпком кофе, ласкать кожу легким ветром в _закрытой_ комнате и целовать сквозь потоки звезд. Я так не умею. А ты умеешь. Ты не рядом, и никогда, уже наверное не будешь. Я иногда вижу тебя во сне. Ты пишешь пальцами узоры на слегка влажном песке – там море и антрацитовое небо. А я схожу с ума, слушая ветер – перелетный, изломанный на отдельные мироздания ветер, который когда-то мог  привести меня к тебе или тебя ко мне. Ведь это так неважно. Иногда мне кажется, что наши с тобой судьбы – переплетение ниточек, дорог, вен и вкуса спелой черники и сливок. И крови. Ее так много. Течет по пальцам – руки уже красные. Кровь. Цвет любви. У меня они по локоть измазанные чужими сломанными жизнями, которые я разбивала, не задумываясь о последствиях, простым и легким движением – иногда фразой, иногда несовершенным действием или потоком. Но теперь кровь течет по запястьям, стекает в подставленные чашечкой ладони и смешиваются с запахом кардамона и опиума. Слишком душно для однокомнатной городской квартиры. Снова пытаюсь вырвать жизнь из цепких пальцев реальности – и снова никак, опять просыпаюсь в задымленном помещении, в заскорузлых пальцах зимнего воздуха и потеков туши, снова в слезах и отчаянии.

Сижу на грязном кухонном полу и разрисовываю эту маленькую линолеумную реальность яркими акриловыми красками и лаком для ногтей.  Хочу сделать ее чуть-чуть поярче и напоить пьянящим ароматом свежего (растворимого) кофе. Она становиться на некоторое время более. А потом снова – повторения. Заикания, отчаяния и поиски сказок. И только одно удерживает от падения – ты, который приходит в задымленную комнату с закрытыми форточками, закрытыми дверьми, и гладишь мою спину, голую, скрюченную от постоянного сидения на полу или в старом неудобном кресле – оно почти из той, другой, ранней жизни.

Такое же зеленое, в глупенький цветочек и немного надорванное. И ножки уже отломались.

А когда-то в нем мы сидели вместе и пили коньяк, и был только летний вечер и пустота, и все, и я тебя любила. Тогда ты был нужен, как воздух, тогда можно было дышать твоим запахом и твоими руками, а теперь – я дышу опиумными палочками и акрилом, я вся пропахла бензином и смолами города, Города с большой буквы, наполненного мазутом и жизнью в стиле легкого индастриала. Мой винтаж – немного просто не укладывается. Я засыпаю на диване, старом диване, скрипящем, шатающимся, но укрытом шикарным шелковым бельем цвета весенней листвы. Интересно, а как засыпаешь ты?

 

А ты засыпаешь на другом краю океана – с сигаретой в руках, на морском берегу, и видишь тот, мой, безумный разломанный ветер.

 

Однажды, я выйду на твое побережье. И нарисую на влажном холодном песке огромное сердце, и подпишу – я люблю тебя, тот, который _сквозь_.

А надпись смоет волнами и развеет ветер. И когда ты придешь на берег, а мы непременно разминемся, ты ничего не увидишь. Только услышишь легкий запах бензина и дыма. И снова будешь рисовать символы на песке. Безответно. Вечно.

 

Я тебя люблю.

 

В колонках играет - Би 2 - Сны
Настроение сейчас - ...

И в сером море вновь

Прощаемся навек.

А ты лишен оков – ты будешь

Счастлив. Смех –

Не наш. Врагов заклятых

Верное прощание.

Есть проза жизни –

А есть смерти ранней.

И звуки клятвы

В серебре и горьком

Солоде. А на могильном камне –

Надпись: «Не уходи.

Вернись. Прости.»

В колонках играет - Би 2 - Сны
Настроение сейчас - ...

Скованная нежность. Холодные руки и ледяной, промозглый ветер. Промозглый и чуть-чуть изломанный. Губы слишком обветренны, горло пересохло. Ветер выбивает из глаз слезы. Море. Серое, стальное, до самого горизонта, с мерно бьющимися об берег волнами. Почему так холодно? Он осторожно поглаживает пальцами мою ладонь, словно успокаивая – не бойся. А я устала настолько, что даже не могу бояться. И плакать уже тоже сил нет. И мы оба прекрасно знаем, что это конец и пути назад нет. Ветер трепет его иссиня-черные волосы, окружает своего рода дьявольской диадемой не слишком то красивое от природы лицо. И оно сейчас кажется мне роднее всего, что я видела когда-либо. Наверное, это все потому – что теперь мы на краю, и дальше дороги нет. И только вспыхивают багровые искры на лоскутно-сером покрывале облаков. И уже действительно не страшно – потому что это конец. И уже не важно, что было когда-то.

Я скидываю сапоги и стягиваю носки. Сталкиваюсь с недоумевающим взглядом карих глаз. Песок холодный и влажный. Но так приятно, возможно в последний раз его касаться и рисовать всякие глупые узоры. Такое приятное и не обязывающее ощущение покоя. Может, почти предсмертного. А, может, и нет.

Иногда мне кажется, что будем жить вечно. Но иногда понимаю – что это лишь неосуществимая мечта. Хотя мне даже о смерти не приходиться мечтать.

- Не холодно? – взволнованный голос. А внешне ведь само спокойствие.

- Нет. Так наоборот хорошо. Песок прохладный. А коже слишком горячо, понимаешь?

- Странно было оказаться на стороне проигравших, да? – тебе то может и странно. А мне ни капельки.

- А ты ожидал, что будет как-то по другому? Не переживай. Смерть – это быстро.

- Откуда ты знаешь?

- Я же некромант, не забывай.

Откидываю за плечи белые-белые волосы. Он не пугается, увидев, как радужка вспыхнула изумрудами.

- Ты позерша. – улыбается. – Мне будет этого не хватать.

- Ха. А ты думал.

Я упала на песок и подтянула колени к подбородку. Люблю так сидеть. Удобно, тепло.
Ветер все такой же промозглый и холодный. И мне все-таки становится чуть-чуть страшно. Он также молча садиться рядом и берет меня за руку. Зачем слова? Они только нарушают своим бессмыслием тишину из ветра и моря. Не отпускай меня. И мне может быть страшно, потому что слишком тихо. Только багровые сполохи все ярче. Никогда уже становится все ближе, наступает на пятки. Мне так страшно.

Теперь мы сидим и боимся вместе. Я все так же босиком – мне совсем-совсем не холодно. Я будто в огне. И это не тот огонь, который предвещает приход силы – наоборот. Это огонь слабости. Мне так страшно. Ужас сворачивается ледяными змейками.

Багровые молнии начинают бить в морскую гладь.

Мы прижимаемся друг к другу чуть крепче. Ему тоже страшно. Очень страшно. Только он не будет этого показывать.

- Все будет хорошо. – бессмысленная фраза. Но так хочется ее услышать. – Знаешь, если мы не… не умрем, я обязательно покажу тебе свой дом. Там парк красивый. Особенно весной. Там растут старые яблони, дубы, есть даже несколько елей. И ручеек. Красивый такой ручеек.

- Да? Здорово. А у меня дома не было. Меня в 14 лет отдали на воспитание чародею. И с тех пор дома так и не появилось.

- Дом – это здорово. Если мы… То можешь считать мой дом – своим.

 

Багровые сполохи на сером фоне – одиночество и вечность. Так никогда и не выживем. Так никогда и не умрем. Ты прав. Мы не умрем.

Смерть – это ведь тоже подарок. А они не слишком милосердны, чтобы нам его подарить. Наш удел – вечность в багровых сполохах. Вечность и сумасшествие.

А перед тем как проститься дольше чем на бездну времени – судорожно сжатье ладони, и короткое, почти любовное – «Прощай…»

В колонках играет - Sarah Brightman - Hijo dela Luna

Настроение сейчас - dark is behind

Танец на грани разума под лунным светом. Танец на грани возможностей. «Танцуй – и выживешь» - скрипит старый дуб. Танцуй – и выживешь, поет ветер. «Танцуй – и выживешь» - шепчет река. «Танцуй – и выживешь»- шелестит трава. Вальс. Слишком необычный и волшебный. Вы когда-то танцевали вальс со смертью? Она ведь тоже дама. И приглашать ее надо вежливо. Я никогда не мог понять, почему ее изображали старухой в черном балахоне или скелетом, непременный атрибут - коса. Во всех христианских святынях – она такая. Во всех преданиях – она страшная, мстительная, от которой не убежать, символ отчаяния и ужаса.
А кто знает какая она? А никто. Никто, кроме тех, кто рискнет и пригласит эту строптивую даму на вальс.
…Я умру под ночным небом. Меня окутывал лунный свет. Но я не должен умирать. Я должен жить. Я обязан жить, можно сказать даже так. И не себе. Я четко видел как прямо мне в лоб летит пуля. Я знаю, что не успею отклонится или просто упасть на землю. Время замедлило бег, пуля летящяя прямо в меня словно продиралась сквозь густое желе. Я чувствую запах роз и пепла. С каждой секундой все сильнее. На месте столкновения с людьми Балли время будто застыло. Для меня, по крайней мере. Я видел, как застыл их главный, видел, как замер нож, не долетев нескольких сантиметров до Милли, как у самой земли прекратилось падение убитого ей мужика, замершего в трех сантиметрах от земли. Видел, как замер подбирающийся к Корлину, нашему подопечному и главному сокровищу, бандит, как Корлин застыл с папкой документов в руках. Как остановились сцепившиеся Марут и негр. Лунный свет был слишком ярким. Все высветилось слишком четко. И между силуэтов застывших людей идет она. Кто она? Ее лицо скрывает плотная черная кружевная накидка, черное, глухое платье, в белых руках – букет увядших роз. Надо сказать, чтобы уходила отсюда. Ее же убьют.
- Меня убьют? Глупенький… Я за тобой вообще пришла. Обычно прихожу конечно не я, а Провожатая. Но сегодня у нее свои дела. Так что тебе выпала великая честь, мальчик. Идем же. Ты уже ничего все равно не сможешь сделать. Идем, не задерживайся. – а голос у нее манящий, глубокий, приятный. Прекрасный.Я отрываюсь от тела и иду за ней.
Перед нами озеро, небольшое озеро, по которому плывут черные, пафосные лебеди. В воду печально опустили свои плети ивы. Камыши тихо шелестят. На небе – огромная, полная луна. Тут хорошо. Но… Мне надо вернуться. Мне надо вниз . Мне надо вернуться.
- Я не могу уйти. Мне надо вниз. Нельзя, чтобы Балли полу…
Она прижимает палец к моим губам. У нее прохладные руки.
- Балли тоже когда-нибудь окажеться у меня. Есть ли смысл?
- Там мои друзья.
- Они тоже придут ко мне. Рано или поздно. Какая разница?
- От этого зависит слишком многое! – я начинаю злиться, как она не понимает!
- Жизни? Глупо об этом говорить мне. Идем, не задерживайся.
И тут я подумал – она ведь тоже женщина. И не шибко задумываясь над своими действиями, обнял ее за талию и поцеловал в губы. Они были сладкие и ядовитые. С ее головы спал капюшон. У Смерти было молодое лицо, слепые бельма глаз и белые-белые волосы.
- Ты хочешь станцевать со мной танец, мальчишка? Ты молод и безрассуден… Но… Можно попробовать… Это будет забавно.
Я удивленно на нее посмотрел. И вдруг, подумал, что так оно наверное и надо. Подошел к Смерти и предложил ей руку. Озеро и окресности заливал лунный свет. Я не умею танцевать вальс. Но это детали. Мы закружились в безумном и неестественном танце. Танцуй, шелестело все предверие загробного мира. Я понял, что это было именно предверие. С каждой секундой кружимся все быстрее.
Смерть смееться. Как-то заливисто, по шальному, по детски,словно бы в предвкушении. Она смееться, и откидывает обычным женским движением волосы назад. Лунный вальс. Странно. Танцуем. Танец все безумней. Вот уже все замелькало в бешеном хороводе, луна превратилась в безликую полосу. Я понял, что еще минута и я свалюсь. Но нельзя. Надо быстрее, еще быстрее. Как в последний раз. А впрочем… Может, это и есть последний? Так почему бы и нет! Я закружился еще быстрее. Смерть снова захохотала. На сей раз голос звучал как-то… Демонично.
- Вот бы Провожатая на это поглядела, повеселилась… - улыбнулась Смерть. – Но, мальчик, все равно слишком медленно. Ты просто замерзнешь через пару минут. Мой холод убьет тебя.
Я кружусь все быстрее. Вот я уже язык пламени. Горячий, яркий как падающая звезда. Если бы со мной рядом был живой человек, он бы, наверное, сгорел в моем пламени. Но для Смерти все равно медленно. Она улыбается. Знает, что я больше не выдержу. Знает, но я не могу. Мне надо назад. Назад. Но сил больше нет. Мы высоко в небе. Я- огонь, Смерть – лед. Ее не уговорить и не согреть.
Вдруг, я ощутил падение.
Ударился копчиком об асфальт. Пуля просвистела над моей головой, не причинив вреда. Милли рухнула на асфальт, Маур прикончил противника, Корлин резко развернулся и выстрелил в лицо подбиравшемуся к нему бандиту. Мы победили. Милли тоже будет жить, я уверен.
Стоим и переводим дух. Корлин как-то странно на меня посмотрел.
- Макс, ты… На тебе…Ты?…
- Что?
- Танцевал с одной дамой, да?
- Можно и так сказать, Корлин. Идем. Надо еще Милли выдечить.
- Да… Как там?
Я промолчал, достал сигарету, закурил.
Лунный свет тихо прошептал – “Мы еще станцуем…”

В колонках играет - Nightwish - Symphony of Destruction

Настроение сейчас - ня

The Beast
Больше уже ничего нет. Ни в прошлом, ни в будущем, только сплошной такой себе черненький туман с кровавыми _готичными_ сполохами, а настоящее – слишком коротко для того, чтобы его можно было воспринять как реальность, поэтому образы, которые периодически прорываются в сознание, кажутся реальней воспоминаний, реальней того, что впитываешь в кровь с ядовитенький воздухом столицы. Так вот, а как известно, когда ничего нет, то не больно то чего-то и хочется.
Холодная вода, осенняя, которая уносит с собой такие же осенние листья, которые она уносила с собой лет 15. Нахмурил брови, зарычал. Да, так вроде хорошо. Даже отлично – хрипло, прочувствованно. Да, чудовище? Из реки на меня глянул широко расставленными карими глазами черноволосый мужчина. Зеркало. Глупое зеркало. От мощного удара когтистой лапой, вода пошла рябью. И оттуда на миг выглянуло реальное отражение – косматый монстр, чем-то похожий одновременно на волка, медведя и человека с белесыми глазами-буркалами. «Мааать, страшен, не спорю». А еще ушло последнее солнце в моей жизни. Оно было не слишком симпатичным, но живым. Но оно ушло, забрав с собой остатки прошлого и надежды на будущее. И у меня не было прав ее задерживать. Она и так слишком много сделала, да. А как не канонично все началось.

Beauty
Да, конечно, на моем месте должна была быть ослепительная сельская красавица, которую я встретила по дороге к замку. Ну да неважно, красавица с преогромной радостью поменялась со мной. Пришлось, конечно, за одно стащить с нее платье, чтобы хозяин замка, по совместительству – моя жертва, не начал трепыхаться раньше времени. Тьфу, смешно вспомнить. Я вышагивала по старой, полуразрушенной Окружной. До дома мне еще полтора часа ходьбы очень быстрым шагом. Ненавижу. Город подавлял своим мрачным опустошением, разрухой, очень редкими фонарями и методичными кислотными дождями. И все равно, Город – моя любовь. Так, не раскисай. И не забывай, что ты – не красавица, ты мутант. Третьей степени. Да. Так что, твое место в Городе.. Добравшись до дома, я с наслаждением скинула сапоги, плюхнулась на кресло и закурила. Как оказалось, Иллиас был не мутантом, и даже не нежитью, обильно возраставшей на земле бывших Союзов, а обычным проклятым. Чего, стоит признать, я не ожидала.

Интерлюдия. Сто лет назад.
- Иртан, пропусти! Там наша дочь! Пропусти!
- Каэл, это не твоя дочь! Каэл, она не наша дочь! Наша дочь мертва! То, что ты видишь, не наш ребенок.
- Иртан, посмотри! Они ее убьют.
- Ошибаешься. Ее убью я. Она больше не живой человек. Ее больше нет.
- Иртан, ты… Ты… Как ты можешь… Ты… Не понимаешь, да?
- Заткнись. Перед тобой – полиморф. Перед тобой нежить, идиот. Которая сожрет нас или, что еще хуже – сдаст патрулям. Я хочу жить, понимаешь? Я не виновата в том, что наш ребенок родился полумертвым! Не виновата! Не виновата, что наша дочь – не_мертвая! Не виновата, слышишь!
- А кто! Это ты, конченная. Это ты… Ты мутантка, без материнских чувств и вообще бещ чувств. У тебя нет души! Нет ничего, Калли, постой, я помогу!
- Не смей!
- Иртан, пусти меня.
- Не смей!

…

- Каэл, пойми…
- Я ничего не хочу слышать.
- Каэл…
- Уходи. А еще лучше – беги. И не огладывайся. Уходи. Ненавижу тебя. Уйди.

….
The Beast
Когда она постучалась в двери того, что окрестные называют замком, а я – усадьбой, я сидел в
Библиотеке и читал старую-старую, еще доядерную книгу. Там было что-то про любовь. Ко мне должна была прийти дочь плотника. Судя послухам – красивейшая девушка в деревне. Он мне ее собирался отдать взамен за десять мешков муки и 200 килограмм картошки. Этого должно было хватить на энное время для его семьи. А старшая дочка… Что ж, назовем это жертвой во благо. Ну не важно. Важно, что в тот день красотка встретила по дороге ее. И естественно решила убежать, за что я благодарен. Я лениво качнул пальцами, и услышал, как дверь отворилась. На гостей это обычно производило впечатление. Только шагов обещанной красотки я не услышал. Я осторожно прошел в холл, притаился за колонной. Она стояла в самом центре. Вытянув тонкий клинок, который глухо светился в полумраке холла. Посеребренный и заколдованный. И девица явно не дочь плотника, да и не девица. Я рассматривал незнакомку. Волосы – белые-белые, схваченные в короткий хвост. На лицо падало несколько более коротких прядок. Из-под платья, явно снятого с девушки невысокой, выглядывали тяжелые армейские ботинки. Смотрелась она хищно. Я спокойно пробрался так, чтобы видеть ее лицо. И тут я очень сильно удивился – глаза у нее были слишком большие для нормального человека. И смотрелись они не красиво, а пугающе. И зрачки. Вертикальные. И то, что у нормальных людей называлось белком, у нее было ярко-салатовым. Без всякого намека на радужку. Мутант? Кожа – болезненно бледная. Движения слишком плавные для нормального человека. И голос тоже…Странный.
- Выходи, хозяин. Встречай гостей. Пришла дочь плотника.
Я решил, что это будет забавно.
- Здравствуй, дочь плотника… Или правильно сказать, убийца? - я вышел ей на встречу из-за колонны.
Она очень неплохо дралась. Я бы даже сказал отлично. Обладала начальными способностями телекинеза. Я обошел привязанную к стулу гостью, которая злобно зыркала жуткими глазищами.
Beauty
Да, а весело все начиналось. Я еще никогда так позорно не проигрывала. Клиент был редкой силы магом. С потолка капнула капля. На улице явно начинался дождь. Я улыбнулась. Это было мило. После этого, мы, как ни странно подружились. Я ухмыльнулась – колоритная парочка. Мутантка и заколдованный чародей. Притом порой мне казалось, что он меня боится больше чем я его. Стоит справедливо заметить, что я его не боялась ни капельки. Ну подумаешь… Волосатый, зубастый и клыкастый… Все таки лучше чем я, со своей _псевдопохожестью_ на человека. И вообще. Иллиас был начитанным человеком. В отличие от меня. И рассказывал мне каждый вечер что-то интересное. Потому что читать я сроду не умела. Он правда немного подучил, но к книгам я так и не пристрастилась. Вообще, жизнь в его усадьбе текла спокойно и мирно. Иногда, в Городе, мне этого сильно не хватало. Еще бы… Частенько приходилось убегать от патрулей, да и от собственных, так называемых друзей. А там – тишина, покой, чистая еда и вода. Много зелени. Здорово. Но однажды, когда я посмотрела за окно, мне стало тоскливо. Я соскучилась за Городом, за его ядовитым воздухом, за развалинами и постоянными опасностями, за мутировавшими крысами, за патрулями, за адреналином и заказами. Я соскучилась. И с каждым днем становилось все труднее и труднее. Иллиас знал, что я уйду. И ему было больно. Все-таки, он привязался ко мне. Да и я к нему. И скучаю теперь за ним. Только в город ему нельзя. Умрет ведь. Радиация у нас. На улице стало подозрительно тихо. Даже дождь прекратился. И в наступившей, тревожной тишине, я услышала то, что боялась. Сигнал Патруля к атаке. Какого черта??? Я быстро вскочила на ноги, кое-как натянула сапоги. Так, меч, лазерник, куртка. С сожалением посмотрела на схрон. Ну ладно, не впервые. Выскользнула в люк. Успела. В следующее мгновение на верху раздался взрыв, в тонкие щели под крышку потянуло слезоточивым газом. Я зажала нос и быстро побежала. Черт-черт-черт. Ну ничего. Это не единственный тайник, но наиболее обустроенный.

The Beast
После ее ухода стало пусто. Теперь мне отчаянно не хватало ее Городского юмора, часто грубого и непонятного, но такого родного. Мне не хватало ее вонючих сигарет и в какой-то мере глупости. Не хватало ее странной мудрости. Не хватало пугающих, нечеловеческих глаз и бледной кожи. Не хватало. Пожалуй, первое существо за последние годы, сумевшее привязать меня к себе. Я проснулся от того, что тело скручивало дикими спазмами. Шерсть опадала, руки укорачивались, менялась структура. Я посмотрел на себя в зеркало и увидел.. Себя. Не в лике зверя. В лике обычного мужика. Черные волосы до плеч, карие глаза, высокий рост. Я? И что-то мне подсказывало, что это не просто так. Выходит, лекарством была обычная привязанность? Любовью я бы это назвать не мог, нельзя любить того, кого ты опасаешься, скажем так. Шло время. Дни и недели. А я начинал скучать все сильнее. Люди из деревни не приходили. Да и неинтересно было общаться с ними. Мне не хватало ее. Зеленоглазой мутантки. Однажды ночью я решился. Решился пойти за ней в город. Это был безрассудный поступок. Я это прекрасно понимал. Но на тот момент мне было уже все равно. Хотя я догадывался, что она мне скажет на это.

Beauty
Как оказалось, накрыли не только тот схрон, но и еще четыре. Я сидела на крыше полуразрушенной 15-этажки и смотрела в затянутое облаками небо. Мне было грустно. Город отторгал от себя свою дочь. Я тут живу уже 115 лет. Я родилась почти сразу после взрыва. Первый ребенок. Мне рассказывали, что я родилась нормальной. Потом попалась с мамой патрулю, и меня отдали в лабораторию. Тогда мне было 12 лет. Через 10 лет я оттуда вышла уже такой, какая сейчас. А потом лабораторию уничтожили и город закрыли для всех. На вход и выход. Мне это конечно не мешало. Я получила первоклассное образование ассасина. Так что…
Всех, кто выжил после лабораторной бойни, достаточно быстро уничтожили патрули. В живых осталось 17 человек. И з них 5 ушли за черту и с тех пор живут в лесах, еще 7 работали уже на Государство, и 5, включая меня, были на вольных хлебах и в бегах.
Иллиас. С каждым днем я его вспоминаю все чаще. Интересно, как он выглядит в человеческом обличьи? Увижу ли я его когда-нибудь? Я даже перебралась на многоэтажку, которая была ближе всего к границе. Может, однажды, я уйду. Вернусь. Но врядли… Город – это наркотик. Засыпаю.
…Он пробирался сквозь леса и уже подходил к предграничью. Я хотела закричать, хотела предупредить – нет! Не подходи, Иллиас! Не подходи к Городу. Вот показались сиреневые деревья. Нет! Земля содрогнулась. Потом еще и еще.
Вокруг – огни костров и пожаров. Вокруг – крики и стоны. Вокруг… За мной гоняться. Я бегу, и вдруг вижу черноволосого мужчину, распятого на побитом асфальте. Его держат за руки и за ноги. Над его головой занесен меч.
Я проснулась от собственного дикого крика – “Иллиас!” и верных признаков землетрясения.

The Beast

Я бежал. В ушах стучало беда. Я знал, что надо бежать. Бежать как можно быстрее и отчаянней. Я бежал. Я боялся не успеть. Предчувствие. Я ему всегда доверял. Иначе бы не выжил. Леса-леса-леса. До города еще трое или четверо суток ходьбы. Только бы успеть. Иначе, случиться непоправимое. Что? Я не знаю. Я не знаю, и не могу понять, почему кровь так отчаянно стучит в висках. Уже скоро. Чем ближе к городу я подходил, тем более заброшенной и запущенной становилась территория. Не говоря об уровне радиации. На меня конечно, она подействовать не смогла бы. Простенькое заклинание и все. Обломки, какие-то странные мерцающие растения, аномалия в общем. Полнейшая. Место было странным. Грязным, страшным и одновременно, было в нем что-то привлекательное, завораживающее. Сиреневые стволы деревьев, алые листья. Желтая трава. И небо. Серебряное небо. Наверное, я начинаю понимать, почему она мне говорила, что город – это наркотик. Да, что-то в этом есть. Почему-то я никогда не мог назвать ее по имени. Просто язык не поворачивался. Хотя имя было красивым, на мой взгляд. Иртан.
Вот она, граница. Отделяющая запретный мир от мира нормального. И сейчас я уже начинаю задумываться, а какой из этих миров был нормальным. Мой? Или мир Иртан? Я не знаю. Граница маслянисто поблескивала карминным.

Интерлюдия.

“Я тебя ненавижу. И найду. Достану из всех твоих схронов, разрежу на мелкие части. Убью-убью-убью. Ты когда-нибудь поймешь. Я буду убивать таких, как ты. Потом твоих друзей. Потом тех, кто тебе дорог. И потом убью того, кого ты любишь. А потом найду тебя. И, упиваясь, твоей кровью – буду из всех сил кричать – “НЕНАВИЖУ”” – записку она нашла под дверью.

Beauty

Город горел. Серебрянное небо полыхало пламенем. Я сбежала вниз и помчалась из всех сил к границе. Благо бежать было не долго. Патрули. Патрули повсюду. По всюду лица и тени. Повсюду. Слишком много. Настолько, что на меня не обращают внимания. Я бегу. То тут то там – казни. Казнят нелегалов, казнят незарегистрированных мутантов первой и второй степени, казнят полиморфов и полумертвых. Казнят чародеев. Повсюду – костры. Как будто я вернулась на сто лет назад. Сто лет… Иллиас! Нет.. Только не это.
- Патруль. Остановитесь и предъявите регистраци… - он не успел договорить, упал рассеченный пополам мечом.
Второй успел прокричать «Незарегистрированная 3-яя ступень!!!
Вот тебе и погоня,.. Нет, Иллиас, прошу тебя, пусть это будет просто сон. Пожалуйста…

The Beast

В городе полыхали пожары. Я начал искать ее. Еще перед уходом уговорил взять с собой серебряный браслет. Чутье говорило, что надо идти на северо-восток. В городе полыхали пожары и слышался крик умирающих созданий. Надо успеть. Быстро. Быстро. Она уже близко! Еще чуть-чуть.
- Предъявите регистрацию! – мужчины (как понял, это были патрульные) свалились, подкошенные сильным оглушающим заклятием.
- Ну, здравствуй, здравствуй, колдунишка, зачем пожаловал в наш Город? – руки достаточно свободны. Должно…
Не успел я додумать эту мысль, как подошел еще один человек. Или не_человек? Среднего роста, синие волосы, черные-черные глаза и клыки.
- Убейте. Отсеките голову. Вот этим. Чтобы не поднялся.
Меня распяли на асфальте, грязном асфальте, покрытом выбоинами. Над головой занесли меч. Синеволосый наблюдал с интересом. Тут послышался крик. Очень знакомый крик. Я увидел широко распахнутые глаза моей мутантки. Она что-то крикнула… Я не расслышал что. Лезвие прочертило сверкающую дугу и я умер.

Beauty

- Иллиас, неет! Нет! Нет.
Я уже перестала соображать. Подбежала к нему. Мертв. Безвозвратно, безнадежно, навеки-вечные мертв.
- Я люблю тебя…
Хотя знаю, что ты уже не слышишь. Слезы начали выжигать глаза. Раздались очень неуместные хлопки в ладоши.
- Ох, как трогательно. Прости, Ирта, но красавица из тебя никакая. Ну никакая, понимаешь? Да и не заслужила ты. А я предупреждал… - голос. До боли в суставах знакомый.
- Каэл. Ты. Ублюдок. – раздельно, словно отплевывая, произношу.
Он обхватывает меня за талию. Заводит руки за спину. Я не могу сопротивляться.
- Я обещал.
Чувствую, как в мое горло впиваются нечеловеческие зубы. Мне больно, но я не могу пошевелиться. Кровь. Моя кровь. Он ее пьет. Извращенец. Вдруг кровь стала течь быстрее. Словно у Каэла в горле был насос. Вампир. Мне конец.
Выплевываю в лицо
- Я не виновата в смерти нашей дочери. Не виновата.
- Тебе конец.
- Я…
Последней мыслью было, что я увижу Иллиаса. И мы будем нормальной семьей. И у нас будут здоровые дети. Не полиморфные и не…


- Я же обещал, что выпивая твою кровь, я буду кричать ненавижу. – он прошептал это.
А потом заорал, смакуя победу, злорадно улыбаясь – НЕНАВИЖУ!
В следующий момент Каэла задавила стена так не вовремя упавшего здания.

В колонках играет - Tristania

Настроение сейчас - i still be

Хер Вам, господа, я все равно буду.
I still hate you, but I love you, но это уже не для прошлого.
I still love you, but I hate you, это то, чего уже нет.
I don’t love, I don’t hate you, это для мгновения сейчас.
Хер Вам, господа, я все равно буду. Или есть. Меня ведь можно потрогать – я есть в физическом мире_которого_нет. Так? Вроде так. А это значит, что хер Вам, меня Вы не получите.

Я есть. Только в сотую долю секунды. Прошлого и будущего нет. Есть сейчас. Даже меньше чем сейчас, это нельзя выразить словами и даже мыслью – просто не успеваешь за Уроборосом. Хер Вам, господа, я еще чуть-чуть побуду здесь, а вот потом я приглашу Вас в новый дом. Там комната будет с белыми и мягкими стенами, и тогда приходите, господа на свой праздник – можете меня пожирать и поглощать, мне все равно. Понимаете? Все равно. Хер Вам, господа. Я устала притворяться и бояться. Я устала играть в игры для взрослых детей. Хер Вам, господа. Я есть. И с этим Вам не смириться.
I still hate you, but I love you
Мое неразделенное время без прошлого и без будущего, мое без_будущное и без_прошлое, вечно_ мерзлое и вечно_горящее солнце, которое давно уже не светит ни для кого. Правда, господа? Что? Не слышу, ах сомневаетесь. Ну и сомневайтесь. Вы же не видите это солнце. Которое я ненавижу до сих пор, но люблю безумней жизни. Вечное солнце, не_ греющая звезда, которая сжигает меня в пепел.
Серебристыми сполохами она не упадет с небес, не упадет метеоритным дождем и не позовет домой, она будет просто обжигать невидимыми и ненавистными лучами, который прожигают насквозь, пробивают грудную клетку.
I still love you, but I hate you тихими перезвонами в темной ночи, когда ты все также ярко светишь. О нет, ты не музыкант, не поэт, не творческий человек и не человек вообще. Ты холодный и горячий камень в пространстве и времени, где-то там наверху.
Не полюбив когда-то ты спас(ла) меня, не поверив, ты спас(ла) меня, искупив вину за меня, вокруг океаны пустоты и страха, заставив искать там смысл, а он разве есть?
За тонкой фатой, сотканной из реальности и дымки, тянущей вниз стоишь ты и протягиваешь руки, а Вы, господа, все никак не можете понять, что бессмысленно доказывать мне что я всего лишь еще одна плоскость на этой фате. Вы рассматриваете людей сквозь увеличительное стекло, как насекомых, плоских мелких червей, а хер Вам, господа, я выпрыгну из плоскости просто потому что мир объемный. Тоненько_тоненько, а главное быстро. Хер Вам, господа, а я все-таки есть.
А наши тела все также будут висеть в прозрачной фате реальности, которой нет, вдыхая запах разложения.
А я все еще ненавижу тебя. Но еще недолго, мое ледя...

В колонках играет - Lacrimas Profundere - Black Swans
Настроение сейчас - frozen

Оставаться и уходить, мне? Нельзя.
И теперь «люблю» и «жду» –
Это только слова,
И горькая правда не рожденного сна.
И не прикоснусь к тебе обнаженностью
Кожи и лаковой невесомостью
Не согрею.
Только по крикам, по душам и верностям,
Я живу и я верю
В любовь.
А ее так и нет. И нет даже надежды.
Пустотой яркий свет заслонил мне
Улыбку тебя, и как прежде,
Оставил печальную участь –
Безбрежный покой на обломках
Расплавленной совести.
Жалкий, пустой и без толка
Остаток души.
Я зову, я кричу.
А где ты?

В колонках играет - Delain - See me in Shadows

Настроение сейчас - wishes

Захлебываясь, пытаясь спрятаться в тенях. Мороз ледяными иголочками пробивается в легкие, выталкивает из него последние остатки табачного дыма и сна. Бегу, бегу не останавливаясь. Холодно_холодно_холодно. Не зови меня. Не ходи за мной. Черная страшная тень с пустыми глазами. Ты идешь за мной, срывая с меня одежду, срывая ладонями последние преграды на пути к полному отчаянию и опустошению. Тобой пропитан воздух, твое имя хочется кричать. Ты приходишь с первыми потоками темноты, пугаешь, связываешь, обматываешь и оставляешь дорожки слез на раскаленной коже. Почему ты плачешь? Я ведь уйду, снова убегу от тебя, снова буду прятаться по темным закоулкам, а ты снова будешь искать меня, по грязным сточным канавам чужих снов и мечтаний, снова догонять меня, впиваться губами в открытую шею, высасывать кровь, размазывать ее по стенкам сосудов, слизывать холодный пот с виска. А я буду убегать. Снова и снова вырываться из твоих липких и душных, как ночь в июле, обьятий. Слишком соблазнительно просто закрыть глаза и остаться рядом, прижаться всем телом, согреть, возобновить и уничтожить все, что было, весь липкий страх. Сжимать горячими ладонями холодные перила моста, перегибаясь, смотреть в ледяную воду и пытаться спрятаться в ней, ты смотришь в спину, твой взгляд пылает ненависть, желанием убить. Ты снова гонишься за мной по закоулкам снов, реальностей и оттенков. Ты во всем вокруг меня: в буквах, в картинах, в воздухе, в снежинках, ты наполняешь собой пространство, ты мешаешь дышать и жить, ты заставляешь убегать и прятаться.
И никуда от тебя не убежать. Ты заполняешь меня до самых кончиков пальцев, до последней инстанции глаз, моя вечная паранойя. Мой маленький домашний ужас с алыми глазами. И ты будешь бежать за мной.
И так будет продолжаться долго. Ты отпугиваешь от меня реальную жизнь, высасываешь до капли все желания по ночам, я одинока (одинок? Одиноко?), меня разрывает на части, кости ломаются, мышцы рвутся от перенапряжения, сколько можно бежать вперед, не зная остановки и передышки. Ты меня наполняешь, паранойя.
Я до дрожи боюсь эту тень, она поглощает меня, она меня съедает и выпивает. А блеск в глазах все более магнетичен и притягателен. Я Вас боюсь, милорд?
Все еще и уже нет. Сегодня я Вас перестану бояться. Потому что под любым черным капюшоном кроется живое тело.
Ночь приходит все так же – с бегом по заледеневшим улицам, с секретными местами, с крышами сонных домов по январскими звездами. Через несколько минут становится жарко. Так жарко, что я скидываю с себя неудобный тяжелый плащ и бегу в одной рубашке. В ботинках немного неудобно, но уже почти привычно. Морозный воздух в легкие. Кажется, альвеолы смерзлись с сосудами и сейчас вырвутся из горла кровавым льдом. Ты все ближе. Я чувствую тебя всей кожей. Еще чуть-чуть. Быстро спрыгиваю с крыши. Бегу мимо какого-то здания с колоннами. Еще пару секунд. Поднимаюсь по ступенькам, прячусь в углублении, за колонной. Ты подходишь походкой сытого хищника. Знаешь, что никуда от тебя не убегу. Подходишь. Я уже слышу твое дыхание. Медленно-медленно наклоняешься. Твои глаза горят. Хочешь привычно уже укусить. Но я не поворачиваю голову. Я впиваюсь поцелуем в твои губы. Потому что ты все таки живой. Я тебя теперь не отпущу. Руками, ты теплый, даже можно сказать горячий, крепкий и сухощавый. Скидываю с твоей голову капюшон, но не открываю глаз, чтобы не видеть. Ты не сопротивляешься, только отвечаешь, немного требовательно, совсем чуть-чуть. Спину холодит камень, ты покусываешь меня за шею, проводишь языком за ухом.
Мы лежим на зеленой траве, у горного холодного озера. Над нами сияют три луны в окружении сотен звезд. Ты доверчиво склонил голову на мое плечо, все так же доверчиво прижимаешься ко мне, так тепло и хорошо с тобой рядом. Мне кажется, что мы всегда будем вместе. Я глажу тебя по волосам, провожу рукой по шее и грудной клетке. Потом плавно провожу губами по твоей шее. И прокусываю тебе сонную артерию. Ты больше не моя паранойя. Прощай, моя не сложившаяся любовь. И нет больше мира с тремя лунами.

В колонках играет - Visioins of Atlantis

Настроение сейчас - вопросы?

...иногда бывает страшно. Когда твоя личность постепенно растворяется в окружающей действительности, когда ты все дальше заходишь за грань.
Жутко. Когда ты стоишь и думаешь, а пбрился ли ты утром, и вдруг вспоминаешь о том, что ты девушка, и тьфу-тьфу-тьфу брить лицо тебе не надо. Когда ты постепенно теряешь контроль над своим телом во сне, или наоборот, оно тебя начинает четко слушать и ты рассказываешь о чем-то собеседнику из сна, а тебя тормошат и спрашивают, что за бред ты несешь.
И тогда кажется, что ты, наверное, просто перечитал фантастики, раз за гранью стало настолько близко.
... Какой к чертям основатель?...
...И зачем меня с ним знакомить?...
Психика, психика, психика. Да, это все смешно, когда ты шутишь на тему шизофрении, психоза и прочего. Но когда ты сознательно понимаешь, что с тобой это происходит, то это - очень неприятно. Более того, ты понимаешь, что социум в комплексе слишком далек от тебя, что ты всего лишь маленький кусочек стекла, который растопчет, раздавит асфальтоукладчик, и ты ничего не можешь сделать. Когда твое сознание уже не принадлежит тебе, и ты боишся, потому что уже не можешь его контролировать, и остаеться только маленькая часть тебя. Когда окружающие становятся в большинстве непонятны и пугающи, когда засасывает черный водоворот странной пустоты. Когда тебе почти никто не нужен. Когда испаряется какое-либо физиологическое и психологическое влечение к объектам противоположного пола (не в плане, что тебя привлекают однополые существа), когда тебе абсолютно они не нужны. Когда ты живешь наполовину в вымышленном мире, вымышленными персонажами, а реальный мир паралелльно продолжает гробить тебя, когда ты не можешь в него вернуться.
Схожу с ума или просто _играюсь_?

В колонках играет - Tarja Turunen - Poison
Настроение сейчас - я вернулсо

Так вот. Решили мы с Буней отпраздновать Новый Год оригинально. Чемоданы собраны, стилы зашнурованы, печенье, конфеты взяты, путевки куплены. Направили мы свои остилованные стопы в славный град Вильнюс. Ржак начался в купе. Вроде были все трезвые, но кто-то увидел на плече у проходящего мимо двери человека крысу (по неофициальному неподтвержденному предположению - тайный агент самого Лукашенко). Проводница орущая "атбой!", дико смешные белорусские пограничники.
Приехали, посмотрели соборы. Красиво. Вечером купили мартини. (умолчим) Распили чуть-чуть.
Проснувшись, организм дико охренел от того, что
а)ему позволили поспать
б)накормили завтраком
потом мы с Шу полазили по городу, (нашли пару подворотен симпатииигшных),
подумали что надо бы сожрать кофе с мороженным... (пля, кто ж нал, что порции огромные...)... полазили еще в поисках приключений на задницу. Если то было 31 число (а оно кажись и былдо) то потом мы заранее помылись одеплись накрасились и начали праздновать с поллитрой мартини. (ням-ням) Следом мы спустились вниз. началсо банкет). все начлаось с пунша (хотя по другим сведениям - шампанское с ликером). По итогам вечерап - по пять порций на рыло. Потом пошло вино-шампанское. много. Водку и коньяк мы стеснялись просить. Да. Потом мы кажеться гоцали под сердючку. Потом мы подумали идти спать, нов итоге до полпятого сидели в туалете и курили со Светой) Обратная дорогоа была приблизительно такой же веселой и запоминающейся. Пиво, колбаска, сырок. Ням-ням. Веселые пограничнеги в плдчетвертого утра. Йопты, НГ был определенно веселым. Особенно свинина под шоколадом и Сердючка, мля. А еще цеппелины зло. Глобальное. Огромное. Вообще, Литва симпатичная маленькая страна) мне понравилось. А говорят они и вправду с сильным акцентом)
Фотоотчет позже, и возможно у Буни на дневнике)))

В колонках играет - Tarja Turunen - I walk alone

Настроение сейчас - ыыы))

- Зимний лес полон сказок и загадок. Он сильно отличается от леса весеннего, осеннего, и конечно же летнего. Он звенящий, наполненный своеобразной морозной теплотой, в нем тебя никто не услышит и не спасет. Потерянная зимняя гроза. А кто ходит по зимнему лесу? Упыри и вурдалаки, скажете Вы. И конечно же будете неправы. Хозяин, поставь еще эля! – мужчина не выглядел деревенским дедушкой, который рассказывает байки за кружку эля. Он был немолодым – в черных, по местному обычаю коротких, волосах частые-частые ниточки седины, невзгоды и дороги оставили свой отпечаток на его лице, не слишком красивым и от природы. Фигура сухая и жилистая. И почему-то все присутствующее разом замолкли, даже деревенский дурачок Васька. Казалось, мужчина знал что-то недоступное простым смертным. Он отпил немного эля и продолжил рассказ. – В тенях зимнего леса танцуют феи, серебряные и ярко-голубые. В древесных стволах спят дриады и нави, в маленьком озерце, под слоем глубокого льда спит наяда, укутавшись водорослями, в ожидании весны и своего друга-водяного. Оборотни воют долгими зимними ночами на луну. Но это все вступление, так сказать. Прелюдия. Главное же чудо зимнего леса…
- Кто? Кто? – начали спрашивать дети. Взрослые смущенно шикали на них.
- Главное же чудо зимнего леса это – Царица Зимних Ветров. Она спускается из своих чертогов на кронах деревьев, и летает над ночным миром. Приносит кому утешение, кому страх, кому любовь. И, говорят, если не побояться придти в зимний лес ночью, ровно в канун Нового Года, она одарит просящего чем только он захочет. Но взамен он должен прослужить ей ровно год. Но если кто решит обмануть ее, то уже не спасти такого человека. Он потеряется в своих страхах и сомнениях.
Люди зашумели, зашушукались. Уж больно нереально выглядела сказка про такую Царицу Зимних Ветров.
Мужчина вышел, ни с кем не прощаясь. Никто не видел, что он пошел в сторону зимнего леса. Облик таял как вода. И вот – это уже ослепительно красивая женщина с белыми волосами и прозрачными голубыми глазами, закутанная в белую одежду. Измельчали люди, думала она. Измельчали и потеряли смысл жизни. Хотят богатства и сытого желудка. Не то, что раньше, когда Высокий Народ все еще танцевал свои танцы на лесных полянах. Холодно, как же ей холодно. Иногда хотелось заснуть навеки-вечные. Она ходит одна, в окружении зимних ветров и колючих звезд.
Глубже, дальше в зимний лес. Феи разлетаются, видят, что их госпожа не в духе. О ней забыли. Снова забыли. Всего лишь легенда прошлого. И уже никто не помнит, что она была одной из семи героев, сразивших злого дракона Ледяных гор. Уже никто и не верит в драконов. И драконы тоже ушли. Царица осталась пережитком прошлого, который хотел попасть в будущее и теперь бродит по дорогам безвременья.

… Когда-то давным-давно к ней в лес пришел человек. Живой человек, молодой мужчина. Он попросил ее меч. Ее синий меч, искупанный в драконьей крови, один из последних Волшебных мечей. Но, также, попросил отстрочить исполнение долга на год. Сама не зная почему, царица согласилась
Он пришел через год. Принес ей белоснежное ожерелье, сплетенное из тонких ветров.
Отработал срок, ухаживая за лесом, отработал срок, побывав чугайстром, отработал срок помогая ей перебирать завалы сокровищ и помогал лечить фей. Он был талантливым магом. Она не хотела его отпускать. Привыкла.
И забыла о том, что смертные отделены от бессмертных вечной тонкой гранью.
Он ушел. Вернулся спустя двадцать лет, постаревший, уставший, пресытившийся жизнью. И она была с ним до конца.
А теперь она уже одна. Навсегда. И никто никогда не придет, и не утешит пережиток прошлого, которому суждено отойти в неизвестность. Она исполняла желания людей под новый год. А кто исполнит ее? Изо дня в день, ходить в вечном и пустом одиночестве, вспоминая прошлое, окружать себя ледяными ветрами в попытках заморозить пустоту в груди. Никогда. И сегодня она спустилась к людям, лишь ожидая, что кто-то придет и развеет тоску. Никто не приходил. С каждым мигом она ощущала уходящую силу, с каждым мгновением ей казалось, что вот-вот и она раствориться.
Скоро Новый Год. В котором для нее ничего не измениться.
В домах горели яркие желтые огоньки. Через две минуты новый год. В лесу замерзала Царица. В городе было тепло. И тут по нему пронесся кто-то на черном коне, пронесся ночным вихрем, ночным ужасом.
Влетел под своды зимнего леса.

- Я пришел. Идем за мной.
Они улетели в холодное зимнее небо. В далекий Северный Ветер. А люди никогда не вспомнят о них.

С Новым годом, уважаемые ПЧ, пусть в вашей жизни будет то, что действительно вам нужно.
И вообще, хороших новогодних праздников) Чмак)