Елизавета Владимировна Шумская
(12 апреля 1905 - 5 марта 1988)

«Чтобы петь вдохновенно, надо беззаветно любить свою профессию и неустанно работать над собой».

Эти слова народной артистки РСФСР Елизаветы Владимировны Шумской можно поставить эпиграфом ко всей ее творческой жизни, исполненной непрерывного труда, целеустремленного, освещенного преданной любовью к своему делу.
Творческий путь Е. В. Шумской начался в 1928 году на сцене только что организованной Ивановской самодеятельной рабочей оперы. Это было время, когда молодая советская интеллигенция активно претворяла в жизнь выдвинутый партией лозунг; «искусство в массы». Студентка Ивановского музыкального техникума Елизавета Шумская со всей присущей молодости энергией выступала вечерами в рабочих клубах, днем — прямо в цехах ткацкой фабрики; с такими же, как и она, студентами выезжала на концерты в Ивановскую область. Репертуар диктовался наличием аккомпанемента: под фортепиано пела оперные арии и романсы, под баян — русские народные песни. Эти концерты давали хорошую творческую практику, способствовали созданию репертуара, а главное — рождали непосредственное ощущение того, как нужно искусство самым широким массам молодой Республика Советов.
На сцене Ивановской оперы Е. В. Шумская впервые спела партии Микаэлы («Кармен» Бизе), Маргариты («Фауст» Гуно), Чио-Чио-Сан.

.

Недолгое время она работала в Московском областном оперном театре (руководимом талантливым оперным режиссером И. М. Лапицким), где впервые выступила в одной из самых любимых своих партий — Марфы в «Царской невесте» Римского-Корсакова. А затем в течение десяти лет (1934—1944 гг.) пела на сцене Саратовского оперного театра имени Чернышевского.
Саратовский театр в 30-е—40-е годы обладал сильной оперной труппой с яркими артистическими дарованиями (достаточно назвать будущих солистов Большого театра СССР Алексея Иванова и Григория Большакова), прекрасным оркестром и хором. В репертуаре театра были такие масштабные спектакли, как «Борис Годунов», «Князь Игорь», «Орлеанская дева», «Аида» и другие. В Саратове сформировался творческий облик Е. В. Шумской, сложился основной репертуар, определился метод работы.
picpicБольшинство своих партий Е. В. Шумская готовила под руководством дирижеров А. П. Павлова-Арбенина и Г. А. Столярова. Работа над каждым образом начиналась у рояля, с точного музыкального прочтения партии и неукоснительного соблюдения всех указаний композитора. Позднее, когда Шумская исполняла те же партии в Большом театре, ей не приходилось ничего переучивать — безупречное, академическое знание музыкального материала удовлетворяло самых требовательных дирижеров.
И в дальнейшей кропотливой и серьезной работе над сценическим воплощением образов певица шла целиком от музыки. «Вокальный к сценический образ для меня неотделимы, — говорит Шумская, — они взаимно обуславливают друг друга, взаимно связаны и соподчинены. Биение сердца и мысли своих героинь я ищу и наложу не в словах, а в ритме партии».
 

Народный артист СССР Алексей Петрович Иванов, певший многие годы вместе с Шумской «Снегурочку», «Царскую невесту», «Риголетто», «Руслана и Людмилу», «Кармен» и другие спектакли в Саратове и в Большом театре, рассказывал: «Когда думаешь о Елизавете Владимировне, то первое, о чем хочется сказать, это — о ее голосе полного диапазона, очаровательного серебристого тембра, богатом разнообразными красками. Удивительная чуткость в жизни и на сцене рождали радость подлинного, живого сценического общения, что особенно дорого в таких эмоционально насыщенных эпизодах, как сцены Грязного и Марфы, Риголетто и Джильды, Мизгиря и Снегурочки. Безукоризненное знание партии для Шумской — не просто вопрос профессионального долга, но и средство сценического раскрепощения. Поэтому так вдохновенны, эмоциональны сценические образы Шумской, поэтому так заразительно все, что она создавала на сцене. Уже в 30-е годы Елизавета Владимировна была любимицей саратовской публики, а мы, артисты, рады были петь в одних с ней спектаклях, заранее уверенные в их высоком музыкально-исполнительском уровне».

В 1944 году, оказавшись проездом в Москве, Е. В. Шумская пришла на прослушивание к главному дирижеру Большого театра А. М. Пазовскому, который предложил ей дебют на сцене филиала в партии Марфы. Признанная певица, уже имевшая звание заслуженной артистки РСФСР, волновалась как в юные годы, но дебют прошел успешно, и Шумская была принята в оперную труппу.
Елизавета Владимировна готовилась к следующему спектаклю «Царской невесты», когда ей предложили срочно, завтра же спеть на сцене Большого театра Снегурочку. Артистка никогда не пела на основной сцене этот спектакль и, естественно, не знала музыкального и сценического решения. И все-таки она исполнила партию Снегурочки, вновь продемонстрировав не только прекрасные вокальные качества, но и сценический профессионализм, умение собраться, мобилизовать свои творческие возможности.
Меньше чем за месяц выучила Шумская новый текст и сдала режиссеру партию Антониды в «Иване Сусанине».

Партии следовали одна за другой. Такую нагрузку могла вынести только певица, прошедшая хорошую практику работы в периферийном театре, певица, уже имеющая большой репертуар, привыкшая много и, что особенно важно, правильно работать.
 

С первых шагов профессиональной жизни постоянным советчиком и творческим наставником Елизаветы Владимировны является ее муж — Сергей Александрович Шумский, хормейстер по образованию. С ним певица разучивает все оперные партии, концертный репертуар. Сергей Александрович — непременный и самый придирчивый слушатель всех ее выступлений, каждое из которых детально и строго анализируется.
Переехав в Москву, Е. В. Шумская возобновила занятия с педагогом по вокалу Д. Б. Белявской, с которой впервые встретилась в 1933 году. «Большой музыкант, замечательный педагог, Дора Борисовна очень много для меня сделала, сыграла большую роль в моей творческой жизни, ей я многим обязана», — говорит Шумская.
В отличной вокальной школе — секрет творческого долголетия Елизаветы Владимировны Шумской. Более 30 лет пела она на оперной сцене, исполняя ведущие партии лирико-колоратурного сопрано. Подобных примеров в истории оперного театра немного.
 

Вокальное мастерство Шумской безупречно. Тем не менее демонстрация техники никогда не была для нее самоцелью. Шумская обладает редким умением петь без напряжения, свободно и естественно брать самые высокие ноты; в ее исполнении вокальные трудности просто незаметны.
Был случай, когда после окончания первого акта «Руслана и Людмилы» за кулисы пришла одна певица и поздравила Шумскую с тем, как удачно удалось ей кулюровать фиоритуру в каватине Людмилы. «А я ее не купировала, — рассмеялась Елизавета Владимировна, — но я очень рада, что вы не обратили на нее внимания».
Партию Людмилы Шумская подготовила по просьбе А. Ш. Мелик-Пашаева. Долго не решаясь выступить после В. В. Барсовой а одной из лучших ее ролей, Елизавета Владимировна выучила новую для себя партию за десять дней.
Слушая в ее исполнении, например, знаменитую каватину Людмилы, нельзя не восхищаться сочетанием русской лирической широты и задушевности с изящной легкостью, причем эта задушевность окрашивает теплотой даже самые виртуозные фиоритуры.
 

«Герои «Руслана» — богатыри, — говорит Шумская.— Их колоссальная сила и наивно-простодушное величие чувств слышны в увертюре с первых же аккордов. Эпический стиль оперы ставит особые эадачи в толковании образа Людмилы — не только грациозно-шаловливого, но и полного серьезного, глубокого содержания. В соответствии с традициями русской национальной лирики звук должен быть широким, теплым, задушевным. Я стремилась следовать принципам глинкинского исполнения, идущего от русского песенного начала».
Работая над образом Людмилы, Шуйская писала: «В исполнении партии Людмилы мне хотелось возможно яснее выявить трехчастность ее музыкально-драматического построения. Первый акт: в каватине приветливая русская задушевность, в рондо шаловливое лукавство .с отвергнутыми женихами, большое чувство к Руслану, нежно-настойчивое моление к богу любви — Лелю. В самом характере каждого <из этих обращений нужно выявить отношение Людмилы. Эта задача может быть, как мне кажется, решена через характерную тембризацию каждого обращения. Здесь я хотела сохранить обаятельность и мягкость русской женственности, содержательной и в шутке, В заключительной части арии четвертого акта, я считаю, должен быть не злой каприз, а гневная гордость и мужество. Здесь слышится гордая сила, геройская воля и решительность. В финальной части партии Людмилы основное — необычайно светлая, восторженная радость обретенного после смертного сна великого счастья жизни. От нежно-прозрачного сияния начального пианиссимо — к заключительному победному форте предельной силы и блеска».
 

Русская национальная тема наиболее полно представлена в творчестве Шумской операми Римского-Корсакова. «Снегурочка» и «Сказка о царе Салтане», «Садко», «Царская невеста» и «Майская ночь» — в каждом из этих спектаклей певица создала интересные, запоминающиеся образы, одухотворенные редкостным проникновением в строй мыслей и чувствований своих героинь, в атмосферу действия.
Многие годы работала певица над воплощением образа Марфы в «Царской невесте».
Народный артист СССР Е. Ф. Светланов, дирижировавший этим спектаклем в Большом театре, писал об одном из выступлений Шумской: «При первом же появлении на сцене Шумская вызывает какое-то светлое, необыкновенно чистое и радостное чувство. Трогательной в своей непосредственности, наивной, полной радостных ожиданий, скромной русской девушкой предстает героиня перед зрителем. Прекрасно звучит у Е. Шумской первая ария «В Новгороде мы рядом с Ваней жили...», которая в силу своей необычайной трудности является «камнем преткновения» для многих исполнительниц. Безукоризненная интонация, виртуозное владение дыханием, правильное распределение динамико-смысловых акцентов, предельная эмоциональная насыщенность кантилены, наконец, яркая, неповторимо-своеобразная интерпретация — все это отличает ее исполнение двух труднейших арий: «В Новгороде...» и «Иван Сергеич, хочешь в сад пойдем...», в которых заключена сложная эволюция образа Марфы.

Неизгладимое впечатление оставляет Е. Шумская в четвертом акте — кульминации трагических событий оперы. Здесь с необычайной силой раскрывается замечательное сценическое мастерство артистки. «Невинная страдалица», ставшая жертвой сложной жизненной ситуации, обреченная на гибель, Марфа Шумской вызывает сострадание, трогает до слез. Тут уже забываешь про театр, про сцену. Перед тобой сама жизнь, правдивая в своей жестокой действительности...»

Большим достижением певицы стал образ Волховы в спектакле Большого театра «Садко». Впервые Шумская выступила в этой опере в Саратове, а в работу над московской постановкой включилась позднее всех других ее участников.
Н. С. Голованов, готовивший спектакль, с одобрением принял все, что было сделано певицей раньше, и работал с ней в основном над Колыбельной.
В переплетении двух линий — сказочной вещей царевны и женщины, способной на самоотверженное чувство, — искала Шумская ту Волхову, которую можно было бы поставить рядом с Садко. В ее интерпретации Волхова не зачаровывала Садко, а сама поддавалась очарованию, и ее жертвенная любовь к Садко полна желания помочь в осуществлении его мечты.
 

Сам по себе чудесный, серебристый голос певицы доставляет наслаждение. В Колыбельной Волховы — и ласковой, и печальной — он согрет нежным, глубоким чувством подлинной любви. И, говоря словами самой Шумской, «сколько до слез трогающей, нежной тоски расставания в этих шесть раз звучащих «баю-баю».
В оперном театре самыми строгими умудренными критиками не без основания считают артистов оркестра. Нельзя без волнения читать письмо группы артистов оркестра Большого театра, направленное Елизавете Владимировне после одного из спектаклей «Садко»: «Мы не можем не выразить Вам своего восхищения проникновенным и теплым исполнением Вами одной из любимейших партий русской классической оперы. Мы очень благодарны Вам за эту творческую радость, которая вдохновила и нас в сегодняшнем спектакле. Большое, сердечное спасибо!»
Значительное место в репертуаре Е. В. Шумской занимает западноевропейская оперная классика. Чио-Чио-Сан, Лакме, Джульетта в опере Гуно, Микаэла в «Кармен», Джильда в «Риголетто», Маргарита в «Фаусте» получили в исполнении певицы умное и тонкое истолкование. Здесь, как и в операх русских композиторов, Шумская всегда демонстрировала высокое вокальное мастерство, согретое глубоким и искренним чувством.
Одно из самых совершенных созданий Шумской — образ Виолетты в опере Верди «Травиата».
 

Впервые выступив в этой партии еще в Саратове, певица не прекращала работы над ней всю свою творческую жизнь. Разработаны были все, даже малейшие нюансы партии, продумано каждое движение души и сердца героини, мельчайшие подробности сценического поведения. Уже при первом появлении не было в этой Виолетте и намека на веселье или бездумность; это была женщина с истерзанным сердцем, которой хотелось поверить в чистоту, искренность чувства Альфреда. Поэтому, полюбив, она так тяжело переживала разрыв с ним. Эта Виолетта умирала не от чахотки, а потому что разрушилась ее мечта о новой, светлой и чистой жизни.
К партии Виолетты можно полностью отнести слова, сказанные о Шумской народной артисткой СССР, профессором Еленой Климентьевной Катульской: «Благодаря своему большому вокальному мастерству, тембровым краскам своего голоса и умению соединять вокальную технику с техникой драматического актера, Е. Шумской удается с исключительной убедительностью передавать самые тонкие переживания человеческой души. Она — блестящий мастер жизненной правды и глубокого реализма. Зрителя пленяют в ней не только виртуозная техника, не только изумительные колоратурные пассажи и трели, но и та теплота и задушевность образа, та искренность, проникновенность и драматическая насыщенность, которые позволяют Е. Шумской создавать правдивые художественные образы».

В начале 50-х годов с Елизаветой Владимировной встретился Исаак Осипович Дунаевский, обратившийся к ней с просьбой исполнить по радио несколько его песен. Посылая певице ноты своих произведений, композитор писал: «Я хочу сделать свой собственный вариант (речь идет о «Лунном вальсе» — С. Г.), учитывая именно Ваш голос и его чудесные качества, которыми я давно пленен... Не могу не сказать Вам о своей большой радости по поводу предстоящей творческой встречи с Вами и уверен, что Вы своим исполнением заново создадите уже, казалось бы, «устоявшиеся» произведения».
 

А через месяц Шумская получила письмо от Дунаевского: «Спасибо Вам за радость творческой встречи и за первое знакомство. Желаю многих лет здоровья и цветения Вашего прекрасного таланта».

Искренняя, задушевная исполнительская манера, присущая Е. В. Шумской, особенно пленяет в русских народных песнях. Ее гибкий, послушный любому намерению голос позволяет выражать самые тонкие движения человеческой Души.
 

И когда слушаешь в исполнении Шумской русские песни, кажется, что мелодия и слова их рождаются из внутренней потребности сердца, из ее личных чувств и переживаний.

Евгений Светланов: «Народная артистка РСФСР Елизавета Владимировна Шумская — замечательная русская певица. Она одна из тех, кто в наше время с честью продолжает великие традиции национального оперного искусства.»
 

Изумительной красоты голос Шумской оставляет неизгладимое впечатление у всех, кто хоть раз ее слышал. Сам по себе он подобен бриллианту. Но безупречное мастерство певицы — плод огромного труда— это та великолепная оправа, в которой блистает этот бриллиант. Голос Шумской узнаёшь сразу. Настолько он ярок своей неповторимой окраской.


текст с конверта пластинки 1973г.