Незаметно разговор перескочил на деньги.
Я сказала:
- О, обожаю тратить деньги! Ты зарабатывай, а я буду тратить!
На что он ответил:
- Вот ещё. Ты транжира. С деньгами обращаться не умеешь. Я заберу у тебя деньги и припрячу на чёрный день.
Я фыркнула:
- Да щас! Што это за чёрный день?
- Да мало ли, - ответил он. – Вот ты умрёшь, а тебя даже похоронить будет не на что.
С юмором у меня всё хорошо, как мне кажется. Но как-то стало не по себе.
- У меня друзей много. Как-нибудь скинуцца, - сказала я. – И не забудь – квартира моя хороших денег стОит. Под неё всегда дадут.
-Ага, -ответил он, - в золотом гробу тебя похороним.
Погребальная тема соврешЭнно не вязалась с моим желанием пойти учицца рисовать, поехать на море и купить много чего хорошего.
Поэтому я сказала, что собираюсь ещё пожить, а жить, и не тратить деньги на то, чего хочецца, а уж тем более начать копить на собственные похороны, совершенно неинтересно. Потому что кто знает, когда наступит этот чёрный день? Жить, постоянно помня об этом – ну это просто ужасно. Тем более, что, как говорил Воланд, дело не в том, что человек смертен, а в том, что он внезапно смертен.
И правильно ли это – жить, постоянно ожидая какого-то чёрного дня?
Кто знает, может быть сами мысли об этом приблизят его?
Конечно, совсем не думать об этом нереально.
Memento Mori - Помни о смерти
Но пока мне больше нравицца думать о тех удовольствиях и о той свободе, которую дают деньги.
Причём – кто-то скажет – какие это деньги? Это сдача.
Но, тем не менее, в жизни столько маленьких радостей – купить себе или кому-то цветы, посидеть в кафе, поймать тачку, если устал или просто лень ехать с тремя пересадками, купить совершенно ненужную, но бесконечно понравившуюся вещь, делать подарки, звать гостей.
У меня нет денег на дачу-машину-яхту, но отказывать себе в мелочах, помня о чёрном дне?
На фиг такая жизнь?
Я понимаю, когда старые люди, которых уже не интересует ничего, кроме кресла у телевизора, так рассуждают.
Но чтобы молодой мужчина рассуждал так же?
Я люблю жизнь.
Просто люблю жизнь.
Смену времён года, солнце и дождь.
Я люблю своих немногих друзей.
Люблю свою квартиру, свои вещи, люблю себя.
И я хочу, чтобы цветы мне дарили просто так, безо всяких праздников и дат.
Потому что здесь и сейчас я могу им радоваться.
И в мой чёрный день меня не обрадуют никакие, пусть даже самые прекрасные цветы.

Это не крокодил...


И не какое-то иное чудовище...


Это у меня тесто из пакета вылезло от тепла, а я над ним поглумилась))))

С Сашкой мы познакомились случайно.
Я каждый день ходила на работу мимо его дома, и обратила внимание на красивого спортивного парня, постоянно ошивающегося около белой машины.
И каждый раз я вздыхала и думала, какой же он классный, и как бы с ним познакомиться.
А однажды он пришёл ко мне подавать объявление о покупке гаража.
Ясно же, что я улыбалась и строила глазки, и он тоже копытами забил и пригласил меня в гости.
По-соседски.
Жил-то через три дома.
Я пришла.
Он меня всяко обхаживал и наливал вино, а на меня вдруг нашло чего-то – не хочу с ним близких отношений и всё!
И когда он было разлетелся обнимацца, я ему так и сказала: типа, хороший ты парень, но только ничего у нас с тобой не будет. Хочешь – будем просто общацца.
Без интима.
Он согласился.
Как же я потом была рада, что так сложились наши отношения!
Потому что бабник он был – не приведи господи, и потом все его модельки и стюардессы рыдали мне в жилетку, на смену им приходили новые, а я, как была подружкой, так и оставалась.
Мы ездили на природу, в гости, в кино, и нам было весело и комфортно.
Мы делились своими любовными приключениями и доверяли друг другу.
Сашка был спортивный переводчик.
И ещё – он был влюблён в Польшу.
Польский он знал в совершенстве, даже поляк не мог почувствовать ни малейшего акцента. И вот однажды он познакомил меня с польской девушкой пани Йолей, на которой собрался жениться.
Йоля говорила по-русски вполне прилично, хотя и с прелестным акцентом – она преподавала в Кракове русский язык.
Мы с ней немедленно подружились.
Свадьбу отметили в ресторане, пара была – загляденье – жених в белой тройке, невеста – в чёрном длинном платье с мелкими белыми звёздочками.
А потом мне привезли приглашение в Польшу.
О! По тем временам это было круто! Тогда просто так ездили единицы, и слова «курица не птица, Польша не заграница» были отчаянной попыткой скрыть зависть и желание в эту «незаграницу» всё же поехать.
Я не буду описывать, как я делала паспорт, покупала билет и собиралась в путешествие. Я тряслась, как овечий хвост, потому что ни разу одна из дома не уезжала даже в ближнее Подмосковье, а тут!..
Но меня посадили в вагон и поезд тронулся.
В купе я ехала одна.
Вагон был полупустой. И мест в нём было три – одно над другим.
А ещё там был зеркальный шкафчик со столиком, и в шкафчике – стаканы. При дальнейшем обследовании выяснилось, что столик поднимается, там раковина и умывальник.
Ну ващееее!
А над дверью висела какая-то ручка, типа тех, за что держацца в трамваях.
Ручка эта не давала мне покоя, я подумала: может, здесь и туалет прямо в купе где-то запрятан?
Короче, за ручку эту я потянула. И тут всё зашипело, засвистело, и поезд стал тормозить. Я пыталась запихнуть её обратно, но она не запихивалась.
Я села на полку и затаилась. Через минуту в купе заглянул проводник.
-У вас всё в порядке, пани? – спросил он.
-Да..Только вот ручку я потянула, а она не убирается…
Проводник схватился за голову:
-Ой, пани-пани…Вы ж поезд остановили…То стоп-кран…
Я решила, что за такое меня ссадят в Бресте уж точно. Настроение было совершенно испорчено.
Но про это никто и не заикнулся. Пришли пограничники, потом таможенники, потом меня отправили сдавать на хранение золотой бабушкин браслет, в котором я была, хотя он был указан в декларации и продавать его я не собиралась. Но мне сказали, что поезд будет стоять ещё два часа, потому что ему меняют в Бресте колёса, и чтоб я шла и делала, что сказали.
Я взяла барсетку с документами, сказала проводнику, чтоб запер купе, накинула куртку и вышла. И как только я вышла поезд ушёл! Я рванула за ним, да где там! Стою в полном ахуе, куда идти, у кого спрашивать? Время – три ночи, ни души кругом! Бляяяя…Что делать?
Короче, я обегала, высунув язык, всё, что можно, и в итоге нашла, где браслет сдать, и выяснила, что поезд отогнали из-за колёс.
Пригонят обратно.
Стою на перроне, середина марта, я в лёгкой курточке, дубак, сигареты в купе, ужас.
Чуть не околела за эти два часа, села в вагон, перевела дух, стала думать: мне ж Варшаве пересадку надо делать.
До Кракова.
А вдруг меня в Варшаве не встретят?
А вдруг потом в Кракове не встретят?
Куда я денусь?
Языка не знаю, топографический кретинизм налицо, что делать-то?
Куда меня понесло?!
Но в Варшаве меня встретили Сашкины друзья, милая семейная пара, они привезли меня к себе, накормили, покатали на машине по городу и посадили в Краковский поезд. По русски они говорили плохо, я по-польски – вообще ничего, кроме здрассти-до свиданья-спасибо, но я всё больше улыбалась и кивала, хотя, может, и не там, где надо.
Через шесть часов я уже обнималась в Кракове с Йолькой, вручала ей и её родителям ценные бонусы и призы в виде расписных электросамоваров и конфет «Красный Октябрь».
Краков мне понравился чрезвычайно! Несмотря на середину марта, там всё было зелёным, цвели какие-то жёлтые кустарники, я ходила в джинсах и майке, предоставленная самой себе – магазинчики, мгазинчики, и ещё раз магазинчики.
Денег – кот наплакал, а всего хочется, и себе, и родным, и друзьям, в Москве ж нет ничего, а тут! Заколочки, бижутерия, косметика, господи…Што б продать? А было, что продать: я провезла чёрную икру, как Сашка велел, Йолька мне её пристроила, и я стала много богаче и счастливей.
После магазинов я прибегала домой, йолькина мама меня кормила, и я бежала в кино – не важно, что я ни слова не понимала, сюжет захватывал, а там глядишь – всё и так ясно.
Там фильмы-то шли классные. У нас только во время фестиваля можно было такие посмотреть - боевики, триллеры – красота!
В свободные от работы дни, Йолька ходила со мной. Мы гуляли, заходили в кафе и пиццерии, зашли и в костёл – необыкновенно красиво там мне показалось – статуи святых вместо икон и потрясающие цветные витражи.
Одно кафе называлось «У дракона», я так жалела, что у меня не было с собой фотика!
Представьте: огромный, этажа в три, железный дракон, в животе которого дверь в подвальчик кафе.
Два раза в сутки – в полдень и в полночь - дракон ревел, как пароходная сирена, и каждый час из его пасти вырывалось пламя, не хуже капотненского факела.
А через 10 дней я вернулась домой, соскучилась ужасно! Всем подарочки привезла, и похудела на 10 кэгэ, не заметила как! Просто джинсы, вижу, спадают натурально.
Они и понятно: носилась там, как Саврас без узды.
Так что прекрасная получилась поездка.
Вторая была много хуже.
Но об этом – в следующий раз.

Мне исполнилось 23 года, когда случился этот роман.
Смирнов был старше меня на 10 лет, хотя я этого вовсе не ощущала – ну, никакого дискомфорта – весёлый, прикольный, самостоятельный.
Нас познакомила его младшая сестра, моя подружка Танька.
Настроен Смирнов был весьма серьёзно, и я не являлась причиной его приближающегося развода. Мы не говорили на эту тему, хотя однажды у него вырвалось:
-Вот представляешь…Она хороший человек…Но я слышу, как она по коридору идёт, звук тапочек по паркету - и мне выть хочется.
Я тогда подумала, не дай бог, чтобы обо мне когда-то так сказали.
Мама Смирнова и Таньки поощряла наши встречи, для неё-то уж точно вопрос развода был делом решённым.
Как кандидатка в жёны для сына я её устраивала.
Она меня просто плохо знала.
Тем летом они были приглашены на свадьбу к какой-то там сестре-племяннице в славный город Сасово Рязанской губернии.
Кто в не в курсе – дыра та ещё.
Смирнов настаивал на том, чтобы я поехала тоже.
Я поехала.
В дороге Танька заболела, её продуло в машине, и она только сипела.
Мы приехали часов в семь утра, и сразу легли с Танькой поспать, уж не помню сколько там часов мы ехали, но спать хотелось жутко.
А Таньке ещё и нездоровилось.
Короче, часов в 9 утра я проснулась и пошла искать Смирнова. Но всё время натыкалась на каких-то женщин и на их откровенно неприязненные взгляды.
Оно и понятно: приехала разлучница.
Наглая девка, мужик женатый, а она без стыда и совести с ним прикатила, да ещё с его матерью и сестрой.
Да ещё на свадьбу к двоюродной сестре.
Да ещё рыжая грива почти до жопы.
Да брюки красные.
И сиськи наружу из кофты лезут.
Ужас.
Я сначала решила быть хорошей и предложила свою помощь.
Сказать честно, предложила я её только из вежливости, не сомневаясь, что мне скажут:
-Ах, ну что вы, как можно! Вы же гостья! Отдыхайте!
Да я и делать-то ничего не умела. Белоручка была, неженка, палец о палец дома не ударяла.
Яйца варила по поваренной книге, когда замуж вышла.
И то один раз.
Мама сказала – иди-ка ты отсюда.
Я и ушла.
С превеликим удовольствием.
И больше не заходила, чему все были очень рады. К чему две хозяйки на одной кухне?
А тут эти, сасовские, сразу обрадовались и поставили меня делать котлеты.
Я очень любила мамины котлеты.
И много раз видела процесс. Но сама в нём не участвовала.
А тут – один на один с фаршем?
Но отступать было поздно.
Я повязала голову платочком и оглядела фронт работ.
Выглядел он не блестяще: небольшая миска с ледяным фаршем и ведро с замоченными батонами по тринадцать копеек.
Я сказала, что слишком мало фарша.
Или слишком много хлеба.
На что мне ответили:
-Московская! Мы тут профессорские зарплаты не получаем! Нам и так хорошо!
Я сказала:
-А лук? А яйца?
Мне выдали одно яйцо.
Вместо панировочных сухарей, которыми пользовалась мама, мне дали муки. И подсолнечное масло, но не как сейчас, без запаха, а вот как раньше: запах ещё тот. На нём только картошку мама жарила да овощные салаты им заправляла, а так – только сливочное или топлёное. Потому что пока горячее – запах не особо чувствовался, а если остыло блюдо – то маслом несло со страшной силой.
Короче, я приступила к производству котлет.
Руки мгновенно занемели и покраснели, стали, как у гуся лапы– так нестерпимо холодно было месить фарш с хлебом.
Я и жарить-то толком не умела, чад стоял на кухне страшный, я озверело орудовала ножом (лопатки не было, ясен перец), жалея себя и проклиная всё на свете.
Когда была произведена сотая котлета, я выключила огонь под сковородой, стащила провонявшую косынку и пошла искать Смирнова.
Я заявила, что у меня нет сил жарить котлеты, что я приехала в гости и хочу видеть свадьбу.
Смирнов спохватился, всех построил – он -то думал, мы с Танькой ещё спим.
Но я успела к самому интересному.
Пришли сваты выкупать невесту.
Вроде, и жених с ними был, сейчас я уже не помню подробностей. Но плясала какая-то пьяненькая тётка, держа в руке гранёный стакан с водкой или самогоном и приговаривая:
-А, свАтушки, покройте стакан красной бумажкой с Лениным!
Имелись в виду 10 рублей.
Невесту полагалось отбить перед ЗАГСом у родни и подруг.
Папаша невесты был уже хорош, он не понял шутейности задачи и полез защищать честь дочери со всей отцовской ответственностью.
Сваты, тоже уже пьяные, поняв, что дело принимает серьёзный оборот, набили папе морду по полной программе, и он до конца свадьбы не появлялся.
Потом присутствующие девушки собрались в беседке выпить «на дорожку». Я так говорю «девушки», но там была и одна бабуля лет ста.
Она-то ко мне и примоталась больше всех:
-Москосская! Выпей!
Я незаметно, как мне казалось, выплеснула самогон в окно.
Так никто, кроме старой карги не заметил, а она вроде с закрытыми глазами сидела, а всё увидела, и заклохтала:
-Москосская! Ай гребуешь? Не пьёшь с нами!
-Как это?- отвечаю.- Вы просто незаметили.
А она:
-Неееет, видела я, как ты плескала в окно-то!
И новый стакан мне наливает.
Я говорю:
-Бабуля, вместе с тобой.
И ей полный стакан налила.
Она очень была довольна и махнула весь стакан разом, господи, без закуски, не запивая!
Я пригубила, но чуть-чуть, я такое не привыкла пить.
И тут мы поехали в ЗАГС.
А бабулю сморило, она так в беседке и осталась, и действо всё пропустила, чему я злорадствовала всю дорогу.
В ЗАГСЕ, вроде, ничего такого не было, а на обратном пути на подъезде к дому все улицы были перетянуты верёвками, откупались самогоном и деньгами.
Дальше нас встречала толпа ряженых: медведи, солдаты, просто уроды какие-то – все пьяные, орущие каждый своё, хохочущие.
Смирнов взял меня за руку и держал рядом.
Я боялась одного – что он напьётся.
Увы, это случилось быстро.
Столы накрыли на улице.
Лето было дождливым, и грязно было ужасно. Я жалела себя и свои новые белые босоножки из «Берёзки».
Как-то так получилось, что Смирнов вскоре переместился к своему ещё одному двоюродном брату, тоже приехавшему на свадьбу с беременной женой и мамой. А рядом со мной образовался гармонист, или, может, баянист, лет сорока-сорока пяти, бравый такой, первый парень на деревне, он сверкал золотым зубом, интимно наклоняся ко мне, дыша жуткой смесью лука и самогона, пытался привалиться плечом и пел про кого-то, кто с горочки спустился.
Слова « и новый орден на груди» он пел с особым шиком и получалось «урррьден на груди».
Народ с жадностью пил и ел, а я не могла есть ничего из того, что было на столе: всё казалось страшно неаппетитным – что котлеты мои, что варёный гусь, почему-то серого цвета, с блестящей жирной пупырчатой кожей.
Я взяла кусок чёрного хлеба и помидор – это было единственно приемлемой едой для меня на той свадьбе.
К слову сказать, котлеты мои расхватали в шесть секунд, очень хвалили!
А потом начались танцы.
Все топтались в этой дворовой грязи, взвизгивая, хохоча, горланя частушки такого содержания, что даже я не могу их здесь написать.
Хотя две запомнила.
Возможно, впрочем, на сегодняшний день они и выглядят, как детские стишки.
Короче, это был какой-то ужас.
Закончилось, разумеется, дракой: прибалтийский брат стал оказывать мне знаки внимания, а Смирнов увидел и врезал родственнику от души.
Это послужило неким сигналом, разгорячённый народ рад был поразмяцца.
Мы с Танькой свалили и отсиживались в беседке, пока всё не стихло. Потом потихоньку зашли в дом – Смирнов сладко спал на топчанчике, кто-то лежал на полу, но мы свет не зажигали, и легли на широкий диван, к счастью, никем не занятый.
Через пару часов я проснулась, потому что Смирнов вытаскивал Таньку с дивана, приговаривая:
-Ишь, чего удумала, только отвернулся, а она моё место заняла.
Таньку он водрузил на свой топчанчик и уже хотел было лечь рядом со мной, но я сказала:
-Смирнов! Нам же завтра домой ехать. А ты, если утром похмелишься, уже ехать не сможешь. Так я тебе самогонки отлила, махни щас! А завтра ни-ни.
- Вот это женщина!- восхитился Смирнов.
Я достала свою заначку и мы посидели на крыльце, Смирнов вылакал самогонку и мы слопали какую-то заливную рыбу, которая с голодухи мне показалась очень ничего.
После этого мы немедленно заснули, как ангелы, без фсяких пошлостей.
Утром я проснулась от голосов.
Мало того, что в нашей комнате, помимо нас и Таньки, спали ещё их мать с тёткой, так туда набилась вся родня, как будто это мы – молодожёны.
Оказываецца, нас пришли звать на завтрак, все уже собрались, только нас и не хватало.
Я лежу мышкой, притворяюсь, што сплю, слышу, как Смирнов шипит на делегацию:
-Тише вы! Алёну разбудите!
А те ему: да десятый час уже! Пусть встаёт! Все ждут!
Тут я подаю голос.
Говорю тягуче и капризно, чтоб все слышали:
-Смирнов! Ты мне весь бюсгальтер ночью разворотил!
Их как ветром сдуло.
От такой моей вопиющей нескромности.
А я-то нарочно, говорю же, мы уснули, только до подушки добрались. Просто назло им всем.
Нас встретили полным молчанием.
Смирнов честно отказался от выпивки, и все его осудили, потому что поняли – это я, змеюка, на него так влияю.
А уж когда я, выпив кофе, заявила, что мы идём купаться, а потом уезжаем, народному возмущению не было предела.
Нас стали отговаривать на все лады, а одна тётка, округлив глаза, выкинула последний козырь. Она сказала:
-У нас в речке сифилис!!!
На что я, гадко засмеявшись, сказала:
-Подумаешь! У меня тоже!
И мы ушли.
И Танька с нами.
Там мы купались, загорали, и какой-то парень покатал меня на катере.
А потом мы уехали в Москву.
Со Смирновым я вскоре рассталась, а с Танькой общалась ещё долго.
Она говорила, что в Сасове меня до сих пор вспоминают.
Закономерно!
Я их тоже помню, ещё бы!
Мои друзья меня иногда подкалывают: просят рецепт котлет по-Сасовски.
А я научилась готовить со временем.
И котлеты у меня – объеденье.
Не верите?
Приходите в гости!

В тот год я развелась с одним из первых мужей.
Не скажу, чтобы я уж очень долго переживала – ну, было неприятно, конечно, потому как оскорблённое самолюбие, но это прошло довольно быстро.
Не потому, что я чёрствое, бездушное существо.
Причин для моего относительного спокойствия было немало, но речь не об этом.
Просто, став ещё свободней, чем при муже, я почувствовала немедленное желание поменять обстановку хоть на какое-то время.
А тут как раз лето.
И мы с мамой, старшим братом и его женой взяли билеты на теплоход до Ростова и обратно.
Но я не буду живописать здесь все прелести речного круиза.
Я расскажу лишь о трёх случаях, в которых выжила чудом, уверившись ещё больше в том, что, кому на роду написано быть повешенным, тот не утонет.
И в том, что господь Бог снисходителен к дуракам.
Теплоход был так себе, и вместо того, чтоб развлекать пассажиров по вечерам кино и танцами, пароходное начальство сажало левых пассажиров, безо всяких билетов, за вульгарные наличные рубли. Люди эти сидели и лежали на палубе, с чувалами, мешками, котомками, ходить приходилось через тела и ноги, всё это раздражало, но приходилось мириться.
На одной из остановок мама увидела поднимающуюся по трапу женщину с грудным ребёнком. Через час она уже сидела среди своих сумок на полу палубы, держа малыша на коленях.
Мама сказала:
-Дети, у нас есть лишний матрас. Давайте позовём эту женщину к нам в каюту.
Возражений не было.
Обалдевшая от счастья женщина не заставила себя упрашивать, и немедленно пришла следом за мамой, неся на руках малыша, и ведя за руку девочку лет пяти.
Девчушку я положила с собой, и, вопреки своей привычке почитать перед сном, сразу же легла и потушила свет, чтоб ей не мешать. Стоило мне коснуться головой подушки, под моим братом с грохотом оборвалась полка. Она была закреплена в ногах и в изголовье, так вот, болты в ногах не дали ей совсем на меня рухнуть, но оборвавшаяся сторона замерла в десяти сантиметрах от моей головы.
Если бы я сидела и читала, как обычно, меня бы треснуло по голове насмерть.
Второй случай произошёл в Ульяновске.
Я не пошла ни на какие экскурсии, а осталась загорать на бережку. Пляжем бы я это место назвать не осмелилась, но всё же песочек грязненький, травка-муравка, вода, кустики и ослепительное, палящее июльское солнце.
Я разлеглась с журнальчиком, зная, что мои вернуться лишь к вечеру, к отплытию теплохода, и у меня впереди – весь день: купайся, загорай, ешь мороженное.
А надоело – ляг в каюте да спи себе.
Народу было немного – будний день.
В нескольких метрах от меня мальчишка пас трёх лошадок. Вернее, он просто сидел и ничего не делал, а они щипали травку.
Что случилось потом?
Я не знаю.
Испугалась ли лошадь чего-то, или пацан её подхлестнул, только в какие-то секунды я услышала треск веток, почувствовала одуряющее - сильный запах конского пота и взметнувшееся надо мной огромное, как дирижабль, тело.
Повторяю, это долго описывать словами, для меня всё произошло мгновенно, и я упала ничком на землю, зацепив при этом очки от солнца.
Мне показалось, что земля содрогнулась, потом послышались крики, топот ног, меня подняли с земли какие-то люди.
Я тупо огляделась.
Четыре вмятины от копыт на песке просто рядом со мной, разбитые копытом очки, кто-то материт пацана.
А я сижу в эпицентре событий, и до меня только начинает доходить, что чуть сместись копыта – и ничем моя голова не отличалась бы от разбитых очков.
Меня трясло, народ сочувствовал.
Когда вернулись мои, я не стала им ничего рассказывать, и на вопрос, где очки, сказала, что забыла их снять, когда пошла в воду, да и утопила их случайно.
А сама подумала: эх, и везёт же мне!
Потом мы вернулись в Москву, но этим не кончилось.
Ещё перед поездкой приятельница познакомила меня со своим старшим братом.
Ему было уже 33 года, он был женат-на-грани-развода, и сказал мне через неделю после знакомства:
-Не знаю, что делать: я влюбился!
Мне он тоже нравился.
Звали его Смирнов.
И вот Смирнов, два его приятеля и я поехали в Тверскую губернию ловить раков.
Меня шокировало то, что, заметив на трассе дохлую кошку, они положили её в пластиковый пакет и привязали к бамперу, сказав, что это прекрасная приманка для раков.
Мы приехали в какой-то прелестный уголок на берегу реки с живописным полуразрушенным амбаром.
Наскоро перекусив, они наладили мне рачевню – прямоугольник с сеткой, в центре которого была привязана приманка – туда я старалась не смотреть.
Всё это крепилось к палке.
Типа удочка такая получилась.
Объяснив мне задачу, они сели в тенёчке пить водку.
Водки было много.
Я смотрела, как совсем неглубоко лежит мой сачок, как в него наползают зелено-чёрные раки, привлечённые невероятно вкусным запахом тухлого мяса.
Я этого запаха, к счастью, не чувствовала.
И вот они заползают в эту сетку, а я её вытаскиваю, и вытряхиваю раков в ведро с водой.
Пока мужчины не успели напицца окончательно, они соорудили в реке загон из металлической сетки – большой такой загончик, мне следовало раков из ведра вываливать туда, когда ведро начнёт переполняцца.
Занятие захватило меня полностью!
Я вообще азартная, а тут! Охота! Да ещё какая! Только успевай таскать! К тому же весь процесс видно, вода ж прозрачная!
Оторвать меня было невозможно, и мужчины, добродушно посмеиваясь, продолжали пить.
Они были уже никакие к вечеру, и каким-то образом Смирнов заполз на второй этаж этого амбара и закопался в сене, а ребята легли в палатке.
Мне спать не хотелось, но и ловлю я приостановила, потому что стемнело.
Я курила у костра и прикидывала, как бы мне лечь спать на первом этаже, и встать первой, и снова ловить раков, но тут из темноты вышли двое мальчиков лет по 17.
Это оказались местные пастушки, ну, может, это они летом подрабатывали, мне-то что? Ну пастушки - так пастушки.
Мы стали болтать, и они, узнав, что мне понравилось ловить раков, взяли фонарь и пошли ловить их руками – ясен перец, што в этой забаве я была лишь зрителем.
Раки хватали их за руки просто до крови, но кто ж признаецца, што больно! Москвичка, рыжая, ахает рядом, восхищаецца.
Никто и не поморщился.
Потом они стали бросать их в костёр – ну, не сырых же есть.
И вот тут я услышала, как раки пищат.
Говорят «рак на горЕ свистнет», типа не бывает такого.
А вот бывает.
Раки пищали тоненько, как свистели, и до меня вдруг дошло, что им больно.
Я сказала – не надо, пожалуйста!
А ребята удивились: да чего такого-то?
Но кидать перестали.
Кстати, с тех пор я не могу варить живых раков, хотя, когда кидаешь их в кипяток, они не издают никаких звуков, наверное, гибнут сразу.
Тем не менее – больше не могу.
Короче, протусовались мы с ребятами часов до пяти утра, потом они ушли, а я заснула на сене рядом с амбаром.
Наутро праздник продолжался, мужчины пили, я ловила раков, а ночью опять пришли мои новые друзья, да ещё и с подарками: ягод набрали банку трёхлитровую и цветов полевых.
Один из пастушков сплёл венок, и меня короновали этим венком, жаль, фотика не было.
Такие пасторальные картинки бы получились.
Ночью Смирнов упал со второго этажа, но не проснулся, а утром он уже не пил, потому что надо было возвращацца в Москву.
А ребята – те пили, канешна, но уже мало, птомушто практически ничего не осталось.
Погрузили мы раков в багажник и двинули.
А Смирнов решил на трассе ещё с «мерседесом» погоняцца.
Водила он был классный, канешна, но што такое «копейка» против мерса, особенно, когда похмелицца очень хочецца и баллон лысый?
Хорошо ещё, что машин встречных не было.
Птамушта мерседес-то усвистал, а машинку нашу начало мотать по трассе, а потом и вовсе развернуло в обратную сторону.
И тогда я поняла, что мы падаем, и я вцепилась во всё, что могла, и только считала удары: плечо, голова, опять плечо…
Мы перевернулись дважды и встали в кювете на колёса.
-Все живы? – спросил Смирнов.
-Я жива! – немедленно отозвалась я, и он сказал:
-Слава Богу…
Никто не пострадал, нисколько, только одного поцарапало, потому что банка трёхлитровая, что из-под ягод, разбилась – один из ребят в ней тоже раков вёз.
У машины вынесло переднее стекло, и полетели стойки, и какие-то лонжероны, но доехали мы своим ходом, хотя и очень медленно.
Только это потом было, а так к нам уже бежали люди, и грузовик какой-то ехал задним ходом – вытаскивать нас.
-Надо вызывать ГАИ, -сказал кто-то.
И тогда я села в сторонке, достала косметичку и стала делать боевой раскрас.
Ребята подумали, что я несколько двинулась крышей, и Смирнов осторожно и вкрадчиво меня спросил:
-Алён…А что ты делаешь?..
-Не видишь? Крашусь.
-А зачем?
Я понимаю его недоуменье: через три минуты после аварии девушка села и красится.
-ГАИ приедет. Кому разговаривать? Вам лучше и не дышать в их сторону,- пояснила я.
Все шумно выдохнули:
-С ней всё в порядке.
Около четырёх утра мы приехали в гараж к Смирнову, и там пили спирт и закусывали абрикосами.
Потому что вот именно тогда и пришло осознание всего.
И того, что мы могли разбиться, просто на наше счастье не было встречных машин и всё обошлось.
А раков мы поделили.
Наши со Смирновым заняли обычную московскую ванну.
Мы их раздавали, и варили, и глаза уже не глядели на этих раков.
И я расфасовала их в пакеты, и раздавала прохожим, а они не хотели брать, потому что кто знает, что за этим кроецца?
Все помнили про бесплатный сыр.
Только один парень очень развеселился, сгонял за пивом, и мы сидели на скверике, пили пиво, лопали раков и это было здОрово.
Вот такое у меня было лето.
Напряжённое, да.
Зато есть что вспомнить.

Мои друзья долгое время работали за рубежом.
Денег на кооперативную квартиру заработали, на машину, затарились, короче, чем тока могли.
Но у нас же как?
То, что богачество у людей – все видят. Из-за кордона привезли – вот свезло-то как! По заграницам мотались, ананасы в шампанском лопали, с Эйфелевой башни плевали на Латинский квартал, ничего не делали! А вот вернулись – добра-то, добра-то сколько! А мы тут, честным трудом, потом и кровью на заводе-фабрике в три смены света белого не видим и ничего-то у нас нет….И от зависти чуть не лопаются.
А то, что Людка с Валерой специалисты классные, и там себе практически во всём отказывали, именно чтобы на квартиру с машиной накопить, это никому не интересно.
А Людка рассказывала, как по утрам они огромных летучих тараканов били, а они кусаются, между прочим! И летит такая дурина нехилая – брррр…Людка говорила – полстакана коньяка – и в бой. Иначе страшно. А ночью такая мерзость в волосах запутается? Да ужас.
И вкалывали они на полную катушку.
И постоянный контроль над собой – лишнего не сказать, не сделать – всё учитывается. Что не так – в 24 часа из страны.
А жара?
Это у нас тут две недели жара постояла, все уже в ауте: «Ах, когда ж кончиццо? Когда ж зима?!»
А там – изо дня в день, из года в год.
Да, в номере кондишен. А на улице-то всё равно за сорок зашкаливает.
Ангола.
Саранча тучами.
Да что говорить? Честно они свои деньги зарабатывали. Людка в школе математику на английском преподавала, а Валерка не помню, чего делал.
Короче, наконец наступил момент, когда уже можно было вернуться домой.
Чтоб жить, ни в чём себе особо не отказывая.
Правда, кое в чём они себе и там не отказали.
Это был роскошный огромный перламутрово-белый попугай Гоша.
Красавец, на кривых мохнатых лапах с жуткими когтями, с железным совершенно клювом и злыми глазками.
Когда его выпускали из клетки, чтоб он мог размять лапы, он ходил, переваливаясь, матросской походочкой и норовил долбануть в ногу.
За этим следили, потому что мог проклюнуть до кости.
А ещё он виртуозно ругался матом. Он так матерился, что просто песня! Оно и понятно – что Людка, что Валера – люди интеллигентные, они и матом красиво ругались.
Вообще он и на других языках что-то говорил, хозяев, видно, сменил немало.
Ребята его обожали.
Они собрали кучу справок, чтобы Гоша легально пересёк государственную границу. Единствено, что очень их беспокоило, это то, что он мог обматерить всю советскую таможню вместе с погранцами.
И могли быть неприятности.
Потому что птица кому подражает? Правильно, хозяевам.
Кто, значит, его всяким гадостям учил?
Они же.
С моралью как-то не очень получается.
И не поедут никуда больше товарищи Семёновы.
Но и здесь, в этот ответственный момент, удивительная птица проявила себя наилучшим образом.
Именно во время прохождения пограничного контроля, она выдала одну-единственную фразу, которая, как клялась и божилась Людка, при попугае никогда не произносилась.
Когда происходил досмотр, Гоша гордо встряхнулся и рявкнул своим гнусавым, мерзким голосом: «Свободу Луису Корвалану!»
Это произвело самое благоприятное впечатление – посудите сами: только у очень достойных и морально-устойчивых граждан может быть такая политически-подкованная птица.
Больше Гоша не произнёс не слова.
Людка была совершенно потрясена, и решила, что Гоша ещё умней, чем они считали. Кстати, больше ни разу в жизни Гоша этого не повторял.
И вот они зажили в Москве расчудесно, единственно мешало то, что Гоша полюбил драть клювом диван в гостиной.
Хороший такой тёмно-зелёный велюровый диван.
А этот говнюк, как только его выпускают поразмяцца, немедленно чешет к дивану и давай его клювом долбать! А дверь не закроешь, нет двери, арка там.
Ругали его, канешна, а он тока зыркал и слал всех очень грамотно во все места.
Вскоре диван стал просто неприличным, и ребята его выкинули на помойку.
И вот дня через два собирается Людка на работу.
Валера уже уехал, она наливает себе кофе и вдруг слышит за спиной хриплый мужской голос:
-Ты куда диван дела, жопа?
Чашка грохнулась на пол, ведь она одна дома! Откуда мужик?!
А это Гоша стоит в дверях кухни и смотрит нехорошо.
Людку потом весь день трясло.
Кто бы мог подумать, что Гоша не только запомнил, но и грамотно применил услышанную накануне фразу: соседка забегала и совершенно естественно задала вопрос: «Ты куда диван дела, жопа?»
А он услышал.
Ведь надо же было запомнить и так удачно вставить?
Конечно, птица была уникальная.
Он у них лет семь ещё жил.
А потом болеть стал и умер.
Может, климат не тот.
А может, триста лет, попугаям отведённые, к концу подошли.
Спросить-то не у кого.

Соседку Таньку я прозвала Чебурашкой.
Нет, у неё не было оттопыренных огромных ушей.
Она была очень миловидна, женственна и обаятельна: белокурые кудряшки, круглые и честные голубые глаза и курносый пикантный носик.
Тело у Таньки белое, наливное, пышное, и никаких стремлений похудеть.
И никому в голову не приходит, что не соответствует Танька каким-то там стандартам. Пышечка, мужики только облизываются.
Но Танька - верная жена, Киселёва своего обожает и сюсюкаюцца они с утра до ночи. Только и слышишь:
-Кысуууу…Кысу-кысуууу…Поцелуй меня…
Киселёв мелкий, довольно красивый, в попсовых очёчках.
Оба художники.
Вернее, архитекторы молодые.
Новоиспечённые.
Танька приходит ко мне сто раз на день.
То кофе попить, то покурить, то ещё что.
Почему я прозвала её Чебурашкой? Даже не знаю, из-за глаз, наверное.
А ещё Танька врала.
Вдохновенно, безо всякой выгоды, просто - ей так было интересней, наверное.
Она врала всегда, даже когда правду говорила.
Характер такой.
И манерничала.
Глазами хлопала.
Имидж!
Однажды пришла - а у меня народ какой-то, гости - не гости, так, тусовка.
Ей же тоже принять участие хочецца. И она вовсе не зажатая, но вот - ни слова в простоте.
Я говорю:
-Проходи, кофе будешь?
Она:
-Нет-нет…Я буквально на секундочку…У тебя была книга о динозаврах…Можно мне её взять?
Вышли мы в другую комнату, нашла я книгу, спрашиваю:
-Чего эт ты вдруг заинтересовалась?
Она глаза опустила и тихо так:
-Рысь, ты знаешь…Мой двоюродный брат, у них дом под Рыбинском,
нашёл огромные яйца…В огороде…Они их положили под гусыню…И вывелись такие звери…Странные…Мне кажется, что это динозавры….
Я говорю строго и предупреждающе:
-Танька!...
Она на меня глаза подняла, глаза честные-честные:
-Я знала, что ты будешь смеяться…поэтому ничего не говорила…Но это правда…Спроси у Киселёва, он видел…
О, господи…
Говорю:
-Танька! И где они живут?
-В сарае…Но их три штуки…Надо куда-то девать!
-Ну, это просто! На Птичий рынок! И какого они сейчас размера?
Она показывает от земли сантиметров семдесят:
-Примерно с овчарку…
Я уже просто умираю, спрашиваю:
-Не лают?
Она смотрит на меня не просто печально - скорбно смотрит. И губки в такой розовый бутончик сложила. И чуть не плачет от моей чёрствости и неверия:
-Я поэтому и пришла за книгой…Брату показать…Чтобы он сказал, на кого они здесь похожи….Я знала, знала, что ты будешь смеяться…
В голосе просто слёзы.
-Тань! А ты чего их не сфотографируешь? Ведь такие снимки - сенсация!
-Они не любят фоторграфироваться, - качает головой Танька и немедленно погружается в иллюстрации.
-Танька! - говорю я, чтобы покончить с этим. - Фиг с ними, с диназаврами! Пойдём всё же кофе попьём!
И тут она выдаёт коронную фразу, вошедшую потом в лексикон нашей компании:
-Рысь, я не хочу кофе…налей мне просто тёпленькой водички…
И через полсекунды:
-И положи туда ложечку кофе…
Я хохотала, сквозь смех поведала всем о причине этого самого смеха, а Танька стояла с лицом мученицы и пережидала, когда же мы успокоимся.
История с динозаврами ничем не закончилась. Танька больше к ней не возвращалась - это был отработанный материал.
Было много фсякого-разного, к сожалению, вряд ли вспомню, ведь это было каждый день и касалось самых разных жизненных аспектов.
А потом она уговорила меня поехать к её тётке в деревню на Рыбинском море.
Я как раз рассталась с очередной любовью.
Оставацца дома было тоскливо.
И тут Танька, как Сирена, стала меня уговаривать:
-Поедем, Рысь! Представляешь, там пляжи с белым мелким песком! И никого народу, можно будет голыми загорать! А утром умываться парным молоком - представляешь, какая станет кожа? А воздух! Грибы, ягоды, рыбалка! Поедем! У тётки дом свой, отдохнём!
Уговорила.
Похорошеть, загореть, и показаться бывшему обновлённой красоткой: вот, смотри, мы расстались, а я вся загорелая, красивая такая, и ваще!
Два дна мы плыли на теплоходе и ночью пришли в Рыбинск. Там была запланирована ночёвка у другой тётки, и утром - дальше, в деревню с красивым названием Мёдухово.
Когда мы сошли на берег, оказалось, что адреса рыбинской тётки Танька точно не знает.
-Но я узнаю дом по наличникам!- безмятежно сказала она.- Рыбинск - маленький город. Возьмём такси, я примерно знаю район. Найдём.
Больше часа мы мотались по ночному тёмному Рыбинску. Редкие лампочки подсвечивали названия улиц. Почти все они были почему-то с военным уклоном: Партизанская, Пулемётная, Танкистская и что-то ещё в том же духе.
Периодически Танька восторженно вскрикивала:
-О! Вот здесь!
Потом голос её угасал:
-Нет…Просто похоже…
Через час таксист сказал, что мы накатали на червонец (деньги немалые, билет на теплоход стОил, по-моему, тридцатник, хотя могу и ошибиться), что у него закончилась смена и чтоб мы вытряхивались.
Мы вышли в ночь с чемоданами, хрен знает где.
-Какая ночь! - сказала Танька, поднимая голову к небу.- А звёзды! А воздух какой!
-Да блять, какой воздух!-рявкнула я. - Где твоя тётя Вера живёт?!
И тут из темноты вышли три мужские фигуры.
-Епть..Эт Сашкина мать, штоль? -спросили нас.
Как хорошо уметь правильно высказывать свои мысли! Мой матерный вопль был правильно понят, и через пять минут нас проводили в нужный дом.
Мы долго стучали.
-Неудобно -то как, - сказала я. - Приперецца среди ночи…
-Ты что? - Танька лучилась. - Тётя Вера нас ждёт! Она знает, что мы приедем, я же ей звонила! Она так рада!
Наконец нас впустили.
Худая заспанная женщина сначала не поняла, кто мы, потом без особого восторга в голосе сказала:
-Что же ты, Таня! Хоть бы предупредила!
Но Танька уже вела светский разговор:
-Как вы поживаете, тётя Верочка? Как вы себя чувствуете?
Тётя Вера, вздыхая, стелила нам на полу - рано утром ей надо было на работу.
Мне стало жутко неловко.
А Танька указала мне на облезлого кота в драном кресле:
-Это кот Васька. Он без хвоста.
Кошак спрыгнул на пол и пошёл в сени. За ним волочился довольно длинный полосатый хвост.
-С хвостом! - удивилась Танька. - Это другой кот.
Смущения она не испытывала ни малейшего.
-Ну ты и пиздоболка!- с чувством сказала я.
Утром нас подняли ни свет, ни заря, мы два часа ехали на ракете и два часа - в попутном грузовике.
Потому что когда автобус - неизвестно.
По жуткой дороге, собрав все колдобины и ухабы российской глубинки, мы прибыли в Мёдухово.
Домик был так себе.
Скотный двор (корова-телёнок-куры) грязный и вонючий донельзя, патамушта это был одновременно и т у а л е т, да-да! - примыкал непосредственно к дому, состоящему из небольших сеней и собственно жилой комнаты.
Ситцевая линялая занавеска отгораживала кусочек с плитой, именуемый кухней.
В доме жили: тётя с дядей, две их взрослые дочери, муж одной из дочерей и трое детишек.
Мы втроём там были явно некстати, но встретили нас радушно.
Мы отдали московские гостинцы - колбасу, консервы, конфеты, печенье.
Это был праздник, потому что сказать, что жили они бедно - не сказать ничего.
Глава семьи не работал - то ли потому, что был всегда пьян, то ли потому, что орудие труда - допотопный трактор - стоял у калитки недвижимый и перекошенный.
В нём явно не хватало каких-то деталей. Но фотались мы на фоне этого раритета весьма охотно.
Жена хозяина вела хозяйство и смотрела за детьми двух -, трёх- и пяти лет.
Дочери и зять работали, но получали какие-то копейки.
Таньку с Сашкой определили спать на чердак, мне выделили спальное место в комнате. Нас стало девять.
Потом мы пошли осматривать окрестности.
Белые песчаные пляжи, обещанные Танькой были затоплены водой, из под из воды этой торчали какие-то коряги.
-Наверное, было много дождей, - объяснила Танька.
Лес был сырой и тёмный, грибов-ягод не наблюдалось, зато я увидела змею.
Всё это мне так не понравилось, что я взяла свою сумку и сказала:
-Пока, котики. Я - в Москву.
-Так автобус только через неделю, - сказала хозяйка.
Это был удар!
Не пешком же идти.
Я осталась, злясь на весь свет.
Дальше выяснилось, что, для того, чтобы умываться парным молоком, надо вставать чуть не в четыре утра.
Это не для меня.
Жизнь разделилась на добывание пищи между завтраком, обедом и ужином.
На завтрак на стол выставлялся чёрный хлеб, кринка с молоком и деревянная солонка, треснувшая от старости, с крупной серой солью.
На ужин было то же самое.
А вот на обед нам иногда давали суп, а иногда картошку с грибами или рыбу: смотря по тому, что мы добудем - наловят ребята рыбы сетью - значит, рыба на обед.
Грибов соберут - значит, грибы.
Мы шакалили по огородами, лопали репку и морковь, иногда на чердаке воровали с верёвки сушёную рыбку.
Магазин был километрах в пяти, но хлеб там продавали только жителям ближайших деревень, и то определённое количество в месяц, по числу ртов.
Приезжие никого не волновали. Правда, отсыревшее слегка печенье и липкие подушечки, обсыпанные сахаром, были доступны.
Все ходили, как советуют диэтологи, " с лёгким чувством голода". Посуду после обеда мыли практически одной водой, без моющих средств, и вода была почти чистой. Её сливали корове, в ней, очевидно, присутствовал з а п а х еды. Она пила с жадностью, тем не менее. Однажды туда сунулся было телёнок - как она его бортанула рогом!
Жалко его было ужасно. Оба худые, грязные.
Детишки тоже были вечно голодные. Пятилетнаяя девочка сама наливает себе молоко в большую щербатую кружку, хотя только что выпила положенную порцию. Между ней и бабушкой происходит следующий диалог, впрочем, вполне добродушный,
с волжским характерным оканьем:
Бабушка:
-Куда льёшь, мОндОвошка? Не сОжрёшь!
Внучка:
-СОжру, бабушка!
Так мы жили неделю.
Она показалась бесконечно долгой, но мне даже нравилось уже наше неустроенное житьё-бытьё, с прелестью стоящей в огороде бани, где меня хлестали свеженаломанными берёзовыми ветками, и кожа потом просто светилась, и волосы рассыпались и блестели, как никогда не блестят от московской воды.
Правда, после бани все, кроме меня, дружно пили самогон, и одна из дочерей спьяну полезла ко мне в кровать - искать там своего мужа - она ко мне его ревновала, ха!
Я выпихнула её ногой, но спать уже не ложилась.
Утром она ничего не помнила или делала вид, что не помнит.
Я тоже.
И вот - праздник-праздник!- мы уезжаем. Толпа народа с чувалами и мешками на автобусной остановке. Ума не приложу, как мы все можем туда поместиться.
А красавцы мои, Танька с Сашкой, опять голубков изображают:
-Кысууу…Кусу-кысуууу…Поцелуй меня…
О, как я взвилась! Думаю: щас из-за этих кысу опять на неделю оставацца? Рявкнула на них.
Влезли, поехали.
В Москву вернулась похудевшая, загорелая, песня просто!
Поехала к маме на дачу. Она спрашивает:
-Ты довольна поездкой? Выглядишь замечательно.
Я говорю:
-Да, всё ОтличнО былО, тОлькО дождь частО, и грязи пО самые сапОги.
Переняла говор, надо же! Я ведь обезьяна страшная в этом смысле. Если кто заикается - я начинаю тоже заикаться. А тут вот - пожалуйста. ЗаОкала. Дня через два прошло.
А на память об этой поездке у меня осталась та самая старая солонка.
Я её у хозяйки выпросила, ей взамен из Москвы другую прислала, такие деревянные бочонки продавались одно время в сувенирах.
И все остались довольны.
И в этой солонке у меня всегда крупная соль.
Кибер тут надо мной подтрунивать начал, типа солонку тебе надо бы ещё больше купить, с кастрюлю ростом, а я ему эту историю рассказала, канешна.
А он опять:
-Пост пиши!
Вот я и написала.

Сидим с Римкой на работе.
Римка – моя напарница и лепшая подруга.
Народу ни души, лето, жара, никто не хочет подавать объявления.
Сидим, пьём кофе.
Звонок.
-Девочки! Извините ради бога! Не подскажете слово на букву «в» из восьми букв (ну, это точно я не помню, да это и не важно).
Слово несложное, подсказываем.
Радуется чрезвычайно, благодарит и продолжает:
-А может, ещё одно подскажете? Я тут на бутылку коньяка поспорила, что весь кроссворд отгадаю, ещё одно словечко осталось! А?...
Ну чего ж не подсказать? Всё равно делать нечего. А у девушки коньяк на конУ.
Да и слова простые. Как это она весь кроссворд разгадала, а на такой фигне застопорилась?
А собеседница моя продолжает:
-Девочки! Услуга за услугу. Вы мне помогли, я вам помогу.
-В смысле?
-Ну, я могу дублёнку достать по своей цене. Или костюм спортивный «Адидас». Кроссовки.
-Дублёёёёёнку? По своей ценеееее? Не за штуку, а за триста рэ?
Встаю немедленно в стойку:
-Да, дублёнка – это хорошо.
-Тогда можно прямо сейчас поехать! Я у вас буду через час, а от вас нам езды 15 минут.
-Хорошо, приезжайте.
-Римка, -говорю, что делать-то? Возьму деньги с кассы, завтра утром вложу, щас папе позвоню.
Папа дал добро, я взяла деньги, а тут и наша новая знакомая подъехала – Света.
Ну што сказать? Маленькая такая, невзрачная, личико птичье, остренькое такое и лет тридцати, наверное. В носочках беленьких и в тапочках каких-то. Вид, прямо скажем, не блестящий. Так себе вид.
Поймали мы с ней тачку, доехали до гостиницы «Россия», она пошла к своей знакомой, той, что могла меня дублёнкой осчастливить, вышла вскоре и говорит:
-Подождать придётся минут сорок. Она сейчас группой иностранной занимается.
Как ни странно, это меня успокоило, потому что какой-то червячишко недоверия возник после её носочков и тапочек.
Мы курили, болтали, она про свою жизнь рассказывала, потом на часы глянула и говорит:
-Пора! Значит, шоколадную, 48 размер, длинную. Я правильно запомнила?
Стой здесь, через пятнадцать-двадцать минут буду. Не подойдёт – поменяем. А потом – обмывать. Идёт? Услуга за услугу, как говорицца!
Я кивнула.
Через час я спросила проходившего милиционера:
-Скажите…Здесь один выход?
Он удивился:
-Четыре.
И спросил, видя, как я зеленею на глазах:
-Что случилось-то?
Я пояснила.
-Иди в отделение, - вздохнув сказал он. – Заявление пиши. Как же тебя угораздило?
Я написала заявление, ответила на все вопросы и даже нарисовала портрет Светы – похоже получилось, я ж на неё сколько в упор смотрела.
Потом я поймала тачку и поехала на работу. Таксист спрашивает:
-Ты чего, как в воду опущенная?
Я сказала.
Он до того изумился, что денег не взял. Больше того!
-Давай, говорит, твой адрес, я тебе деньги вечером привезу. В кассу-то надо вложить? А папа, небось, после всего не даст тебе денег.
Я пришла на работу, Римка бросилась ко мне со словами:
-Жива! Слава богу!
Она рассказала, что вот мы уехали со Светой, а ей очень неспокойно было на душе, она места себе не находила, а ведь мобильных тогда даже в фантастических рассказах не было.
Посокрушались мы, а деньги-то для меня огромные!
Короче, дома меня никто не ругал, пожалели дурищу, папа денег дал, и мы сидели с подружкой, переживали это событие.
Вдруг звонок.
Приходит этот таксист. С цветами.
Деньги привёз, надо же!
Я говорю:
-Спасибо вам большое, я не возьму, мне папа дал. Спасибо.
А он говорит:
-Выходи за меня замуж!
Я говорю:
-Как это – замуж? Вы же меня не знаете. И я вас не люблю…
А он мне:
-Любовь – дело наживное. А такую наивную я точно больше никогда не встречу!
Но замуж я за него не пошла, денег не взяла, и даже встречаться не стала, хоть он и сильно настаивал. Мне совсем другой человек тогда нравился, о чём речь-то?
Короче, месяца через три звонят мне из милиции:
-Приезжайте на опознание.
Или как там это у них называется.
Приехала, заводят меня в комнату, там несколько женщин сидит.
Спрашивают:
-Знаете кого-нибудь из присутствующих?
А каааак же!
Подхожу к ней и говорю:
-Здравствуйте! Как вы хорошо выглядите! Загорели! На мои деньги в Сочи ездили?
Тут она падает на пол, начинает бицца головой, слюни во все стороны, я в коридор вышла. А там, как это потом выяснилось, ейный сожитель.
Мент ему говорит:
-Пойди, успокой её, скажи, штоб прекратила.
А тот:
-Да как я ей скажу?
А мент ему:
-Скажи по - хорошему: вставай, сука!
Я заржала, и мы уехали. С другом моим.
А ещё через какое-то время повестка пришла мне.
В суд.
Обвиняемой на суде не было, якобы, по состоянию здоровья.
А нас, лошков - потерпевших, человек десять-пятнадцать сидело: кто дублёнку хотел, а мущщины – те больше костюм «Адидлас». Ну ещё бы! «Кто носит форму Адидас, тому любая баба….» Ой…Чего это я?
Короче!
Вот именно против нас-то судья и двинула свою речь!
Да! Это мы – позор общества!
Мы – пособники развитию спекуляции!
Из-за таких, как мы….
Ну, и так далее.
Я встала и говорю:
-Вы знаете, если бы можно было пойти в магазин и купить, что хочешь, никто бы ни за что не переплачивал и не продавал с рук. И не было бы спекуляции. Так что дело не в нас.
Очень моя речь судье не понравилась, и она мне на работу телегу присылает.
В принципе, это было очень серьёзно. И из комсомола могли выгнать, и премии лишить, да мало ли? Тем более – не в шарашкиной конторе работала. Орган МК и МГК КПСС, не шутка.
Но начальник мой, царствие ему небесное, золотой человек был (тот, который бутылку у меня взял, а письмо писать не стал про мебель. Зато в серьёзном деле вон как поступил-то)
Пригласил меня к себе, дал письмо прочитать и говорит:
-Алёна, бумага жестковата, конечно. Но если помять хорошенько, в сортир вполне сходишь. На, выкини.
Я говорю:
- Так тут же написано: меня наказать и им доложить.
А Николай Василич:
-Не волнуйся, напишем в лучшем виде. Что мы тебя расстреляли и уволили. Иди работай.
А потом он мне ещё и премию выписал, чтоб расходы хоть немножко покрыть.
А потом мне позвонила знакомая и говорит:
-Про тебя в «Неделе» фельетон. Как ты дублёнку покупала. Тока тебя там Машей назвали.
Маша-растеряша.
Дааа? Как интересно! Я купила газету: точно! Я даже загордилась. Представляете: опять же я всех хуже получаюсь. Это надо же!
Я в редакцию позвонила, связалась с фельетонистом, встретилась.
Он дышал мне в пупок, потел и оправдывался.
Я говорю:
-Да я без претензий. Мне даже забавно это всё. Но как же вы о человеке фельетон пишете, а встретиться с ним не удосужились?
А он говорит:
-Да я, собственно, просто по матерьялам дела писал.
Извиняцца начал, юлить и заискивать.
А я на него не обиделась и не рассердилась, я заважничала!
Про меня в газете напиавали!
Он сильно удивился, странная, говорит, реакция.
Но тему эту я развивать не стала и распрощалась с ним.

А дублёнку мне папа потом купил.
Ну, раз уж так мне хотелось.
Дочка ж любимая.

Сегодня надо было подъехать по делам на ул. Октябрьскую.
Казалось бы, практически центр. Ближайшее метро – Новослободская. Но это теоретически, а на самой деле – в зажопиных выселках - идти пешком очень далеко, транспорт туда никакой не ходит, а машины просто не останавливаются. Или, скажем, очень редко, потому что все едут уже укомплектованные, и как это получается – не знаю. Короче, стою, ловлю. Жара! Ну что говорить. И асфальт кругом, и машины эти раскалённые, ужас. Стою минут десять, думаю: да пропади всё пропадом. В другой раз. А жаба-то душит: уже ведь приехала почти. Тут останавливается жёлтая маршрутка, за рулём какой-то абрек, говорю куда, он соглашается за сто рублей. Едём. Он всё меня номер дома спрашивает, а чего его спрашивать, ты улицу найди. Нашёл, но номер дома не там, где ему надо, движение односторонне. Круга три записал, и так, и эдак, потом говорит:
-Э, девушка, выходите тут, пройти рядом, и денег не возьму.
Я говорю:
-А я и не дам за такую доставку.
Вылезла, дорогу перешла: о, вот нужный мне дом!
А ведь потом обратно надо, до метро. Ну, опять ловлю.
Парень какой-то остановился, я к окну наклоняюсь, говорю:
-До метро, стольник.
-Садитесь.
Едем. Тут он спрашивает:
- А где такое метро – «Стольник»?
Гляжу на него – нет, серьёзный такой. Думаю: ну, классно разводит.
Говорю:
-Ценю ваше чувство юмора.
У него лицо несчастное стало, он говорит:
-Да я не шучу. Я правда не знаю, где ТАКОЕ МЕТРО.
-Я говорю: метро – Новослободская. А стольник – это за доставку. Сто рублей.
Он как стал ржать.
И я вместе с ним.
Чуть метро не проели.
Которое «Стольник».
В смысле – Новослободская.

Уборка – дело такое…
Нет, есть женщины, которые за уборку берутся ответственно, всё у них спорится в руках, раз-раз – глядишь, и полы вымыты, и пыль вытерта и всё блестит и сверкает.
Уважаю.
Уважаю, да, но сама на это не способна.
Мне подруга говорит: «А я представляю, что это ко мне пришла женщина в квартире убрать. За деньги. Типа, мне деньги заплатят. И вот я убираюсь от души»,
Нет.
Не представляю.
Другой раз - ну прямо вот уже смотреть не можешь на квартиру: обувь тут и там валяется, вещи, сумки, бумажки какие-то, газеты-журналы, косметика, босиком по полу идёшь – то на косточку черешневую наступишь, то ещё на что.
Думаешь: «Надо же! Ведь как-то люди следят за квартирой. Не допускают до такого безобразия!»
Решаешь попить кофе и всё обдумать.
А все чашки грязные, вон, в раковине.
И ложечки там же.
И тарелки вчерашние, и…
Нет, лучше не смотреть в ту сторону.
За стол сядешь – чего только нет на столе! Ну, помимо сахара и банки с кофе. И сигареты, и мобильный, и вазочка из-под печенья (которое три дня как съели), и счета какие-то, и пепельница, полная окурков и тех же черешневых косточек, и жидкость для снятия лака, и…короче, не буду дальше перечислять, если среди вас есть такие неряхи, как я, они меня поймут.
Нет, я обожаю, когда чисто! Когда ничего лишнего не валяется и не висит на креслах, диване, столе на кухне и столике в прихожей.
Когда всё на своих местах, пол вымыт и книги стоят стройненько на полках.
А у меня так не получается. Если уж я посуду помою и на кухне создам видимость порядка, то в комнату лучше не заходить. А если зайду, начну, скажем вещи складывать – маечки сюда, юбочки – сюда, брючки – вот пока на стульчик положу. Ой…футболочка-то губной помадой испачкана…надо в стирку бросить…ну не одну ж её стирать? Надо ещё посмотреть, что грязное. О! Брючки беленькие нашлись! Праздник-праздник! Неделю ищу, а они вот они, под шёлковой юбкой! Как я их вчера искала, хотела с новой футболкой примерить, так не догадалась на стуле пошуршать…А ну-ка, примерим! Гм…Это я за неделю так поправилась? Едва застегнула…Блин…Худеть срочно! Что там у нас в Интернете про похудение есть? Так-так-так…Очень интересно…Грепфрутовая диета? Прикольненько…Надо купить грейпфрутов, сейчас схожу. Только почту гляну. Ох, ты…Сколько писем-то…Надо бы почитать…
Когда дело доходит до компьютера, время останавливается, и прерывается лишь телефонным звонком или приходом кого-то из подружек.
Срочно вылавливаются из раковины пара чашек, и мы садимся на балконе обсудить очередную диету, или новый крем, или молодого человека. А так же трудности, возникающие при уборке квартиры.
Но бываю дни – редко, но бывают!- когда встаёшь утром, полон сил и энергии, но главное – горишь желанием немедленно приступить к уборке жилья!
И понеслось: быстро раскладываешь вещи по своим местам – оказывается, у каждой вещи всё же есть своё место! Потом моешь посуду, вытираешь пыль, меняешь скатерть на столе, и вот уже и плита сияет, и даже пол! – даже пол не так уж трудно помыть, тем более, что – ха! – у меня такая щётка! Два часа. Ну три, это если никто не пришёл, не позвонил, не отвлёк.
И садишься за чистый свободный от хлама стол.
Там ничего нет, кроме вазы с цветами, пепельницы да твоей чашки с душистым, и таким честно заработанным кофе.
Счастливыми глазами скользишь с предмета на предмет – до чего же хорошо в квартире! Ах, как кстати пришла подружка!
- Ну, как тебе мой порядок?
-О, классно!
К вечеру порядок несколько нарушен.
Но что случится, если я помою посуду не сегодня, а завтра? Сегодня я и так стахановка. Вот именно.
А завтра ещё что-то…и ещё какие-то дела и встречи…Н-да…Ненадолго меня хватило…
Впрочем…Рутинная работа надоедает. Если бы я её делала каждый день, я бы не получила от неё никакого удовольствия. И результат не был бы так разителен.
Поэтому – пусть будет, как будет.
Будет настроение – о, как уборку-то сделаю!
А пока…
Что там у меня в почте?

какое же это щщастье - не ревновать...Не потому, что равнодушен, а потому, что доверяешь...

Сегодня на завтрак сделала бутеры: на мяконьком хлебе "8 злаков!, с ломтиками варёного яйца, исландской селёдочкой в красном вине и меленько порезанным зелёныим лучком. Ну так вдруг захотелось - сил нет!)) Кароче, сели с моим кибером заффтракать, фкуснотища, ммм...))) Я и говорю:
-О, кайф какой, фкусненько!
А кибер отвечает:
-Да-да...Вкусно, как "Орбит-бутерброд с селёдклй".
Ну тут я ржать стала, чуть не подавилась, и просто не могла этого не запостить))))

Права я купила давным- давно.
Но дала себе слово - пока не научусь водить - за руль не сяду.
Хотя руля и не было, в смысле - машины.
А зачем? Все знакомые при машинах, нафиг самой- то? Просто мечталось - я на машине с открытым верхом, солнечные очки в белой оправе, легкий шарф на голове и я вся такая неземная, кароче - Тельма и Луиза в одном флоконе.
А потом очередной развод наметился, а я ж только на машине.
Пришлось купить.
Я влюбилась в маленький джип Сузуки, черный, на огромных колесах 16 радиуса, верх съемный, ну супер тачка, хотя и старенькая.
Продавец сказал: " На трассе эту машинку уважают"
Это было правдой, кстати.
Назвала Каракуртом.
Но водил по- прежнему муж.
По каким мы буеракам на этом Каракурте только не ездили, когда пробки обходили - ему все было пофиг.
Меня же смущало то, что ног у меня две, а педалей три.
Механическая коробка передач.
Муж съехал, бедный Каракурт грустил во дворе, и я решила его продать и купить машину с коробкой автомат.
Купила чудесного маленького серебристого " пежика", назвала Жорж.
Очень радовалась, что наконец- то нормальная машина, ног две и педалей две.
Как у велосипеда.
Нашли мне инструктора, тишайшего невозмутимого алкаша Володю.
Нет, я его даже слегка датым не видела, всегда чистенький, и борода аккуратно пострижена.
Володя нанес мне первый удар.
Хотя педалей было две, пользовацца можно было только одной ногой, а вторую хоть под себя подожми.
Я психанула, но выхода не было, мы стали учицца.
За время учебы Володя слегка поседел и иногда вдруг начинал заикацца, особенно после того случая, когда я в лобовую неслась по встречке на кукую- то махину.
Он руль вывернул в последний момент, а я так и не поняла, что натворила.
Но не ругал меня.
Отдышался и дальше погнали.
А я невнимательная очень.
Светофоры не всегда замечала и педали иногда путала.
И вот это еще " направо - налево"
Так Володя нашел выход.
Он стал говорить:" Наменянаменянаменя!" или " отменяотменяотменяотменя!"
И все пошло, как по маслу.
Мы много с ним болтали во время перекуров, и вот такую историю он мне рассказал однажы.
Приведу ее от первого лица.
От лица Володи.
рассказ инструктора Володи

Эта история произошла много лет назад в симпатичном приморском городке, не очень маленьком, но и не очень большом. И тогда о ней все заговорили, потому что эта была замечательная история, и многие знали её участников.
Вот послушайте.
Жила - была молодая женщина, и муж, и соседи называли её ласково - Анечка.
Потом муж ушёл к другой женщине, а соседи так и продолжали называть её Анечкой. И у этой Анечки осталась на память от мужа дочка Таня.
Так и жили Анечка и Таня вдвоём, потому что если начинал Анечку провожать домой какой-нибудь сослуживец или друг детства, с Таней просто истерика случалась. Она плакала, кричала на Анечку, грозилась убежать из дома, и Анечка каждый раз говорила:
- Ну что ты, детка…Я не выйду больше замуж…Я не буду ни с кем встречаться…Я люблю тебя больше всего на свете…Успокойся…Не плачь.
И Анечка, вздыхая, говорила этому сослуживцу или другу детства:
-Не могу Танюшу травмировать.
И они больше не встречались.
Шли годы, Анечку уже больше никто не провожал с работы, и она всю себя могла посвятить дочке. Дочка росла умная, красивая, в институт поступила и скоро замуж вышла. А потом родила. И все были очень счастливы, и молодые сказали Анечке, чтоб она с работы уволилась, потому что Тане ещё учиться и учиться, а тут ребёнок кричит, ночами вставать надо, какая из Тани студентка получится? А так же молодая любящая жена? Никакая. Вот и надо вам, Анна Петровна, с внуком сидеть. Вы уже не девочка. Месяц, как на пенсию вышли. Дорогу надо молодым давать…
И Анечка, повздыхав и поплакав украдкой, осела на домашнем хозяйстве.
На работе очень за неё переживали, но – что поделать?
Вот тут-то и поняла Анечка, что молодые совместили в её лице и няньку, и повариху, и домработницу. Она крутилась по дому, как заведённая, и соседки только головами качали.
А Таня институт закончила, и устроилась на очень серьёзную работу. С ребёнком заниматься совершенно некогда, и в детский садик не отдашь – слабенький сынишка, лучше с бабушкой. Анечка забыла, когда последний раз телевизор смотрела, а если книжку брала, то книжка эта из рук падала через десять минут.
Правда, был у неё всё же один выходной день. Воскресенье. Не целиком, только до пяти вечера, но в воскресенье она спала до десяти. Завтракала неспешно. И – самое главное – шла в кино.
Раньше фильм шёл в кинотеатре неделю. И поэтому каждое воскресенье Анечка с наслаждением смотрела новый фильм. А поскольку ходила она в один и тот же кинотеатр, то смотрела то, что показывали – про войну – так про войну. Про любовь – так про любовь. И ходила она всё время на один и тот же сеанс, на 12 часов, чтобы потом можно было ещё погулять, если хорошая погода.
И вот однажды подошёл к ней пожилой мужчина. Он церемонно поклонился и сказал:
-Я вас тут вижу каждое воскресенье. Не возражаете, если составлю компанию?
Анечка ничего против не имела. На мужчине был старенький, но чистый и отутюженный плащ и держался он прямо и с достоинством.
Ей понравилась его осанка – и как выяснилось, Андрей Васильевич был в прошлом военным. Он рассказал в одну из последующих встреч, что вдовец, что у него есть сын и что ему очень одиноко.
Анечка и Андрей Васильевич стали встречаться по воскресеньям, вместе гулять после кино, и иногда он даже приглашал её в маленькое кафе на чашку чаю.
Так они встречались несколько месяцев, а перед Новым Годом он сказал:
-Знаешь, Анюта, ты ведь в своей семье, как рабыня. Это уже не просто помощь. Это они на тебя всё бессовестно свалили, а ведь у тебя может ещё быть и своя личная жизнь.
Анечка хотела возразить, что они же ей не чужие, и молодые, надо потерпеть, но Андрей Васильевич продолжал:
-Вот что я скажу тебе, Анюта. Я, конечно, не молод. Но у меня пенсия, комната своя, и ты мне очень нравишься. Выходи за меня замуж.
Анечка так растерялась, что сразу сказала : «Да».
Потом спохватилась, что как же так, что же она дома скажет? А Андрей Васильевич сказал:
-Я приду и сам скажу твоим. Попрошу у них твоей руки. Хочу только, чтоб сын с моря пришёл. Заодно все и познакомимся.
Анечка пришла домой сама не своя. И радостно ей было, и страшно, но больше радостно. Дочка даже спросила подозрительно:
-Ты чего это весёлая такая ходишь? А муж танин рассмеялся и сказал:
– Влюбилась тёща!
Если бы он знал, зятёк, как это было близко к истине!
Нет, не влюбилась, конечно, Анечка. Просто хорошо ей было с её другом, надёжно и спокойно.
Прошёл Новый Год. И вот однажды Андрей Васильевич сказал: «Анюта. В следующее воскресенье мы с сыном придём к вам знакомиться».
Анечка всю ночь глаз не сомкнула. Так волновалась, что два раза капли пила, ничего не помогало.
-Ты что в кино-то не идёшь? Заболела?- спросила Таня.
И тут в дверь позвонили.
В прихожей послышались мужские голоса, Таня недоуменно выглянула – что за гости нежданные? – и вышла в коридор. За ней следом тенью прошмыгнула Анечка. И обмерла.
В дверях стояли два морских офицера – молодой и пожилой. И в этом подтянутом пожилом мужчине Анечка не сразу узнала своего пенсионера. Черная офицерская форма и золотые шевроны необычайно молодили его.
Дамам вручили по букету цветов, и все перешли в комнату.
-Ты прости, Анюта, что не всё тебе рассказал, как есть,- начал Андрей Васильевич. Нет, я и правда вдовец, и на пенсии, только должность у меня хорошая была, и пенсия большая, и квартира трёхкомнатная. Просто многие готовы замуж выйти только за квартиру, да за дачу с машиной. А ты простого пенсионера полюбила. Не сердись, что проверял тебя. Пойми правильно. И будь моей женой.
Что тут началось! Дочь кричит:
-Мама, как ты смеешь нас бросить? В твоём возрасте это смешно!
Анечка молчит и чуть не плачет. А Андрей Васильевич говорит:
-Анечка всю жизнь на вас работала. Извините, ребята, ей для себя тоже пожить надо.
И сын его во всём поддержал.
Вот так Анечка второй раз вышла замуж. И очень счастлива была с новым мужем. Таня с ней год не разговаривала, и даже на свадьбе не была. Анечка очень это переживала, а потом – ничего, всё наладилось.
И знаете что? Вот тогда, когда всё это случилось, День Святого Валентина никто не праздновал. Не знали такого дня.
Но сватать нашу Анечку пришли именно 14 февраля, она этот день прекрасно запомнила. И всегда отмечала его с мужем. А потом оказалось – не напрасно. И теперь этот день все отмечают.
Может, и тогда Святой Валентин помог Анечке устроить свою судьбу?

Всё было, как обычно: он позвонил днём и сказал, что приедет вечером после работы. Он – это моё сокровище, мой шедевр, мой кибермонстр.
И поэтому я, протянув резину до последнего момента, двинулась в магазин в половине девятого.
Мне нравится этот магазин, там нормальный ассортимент, а на кассе девушка упаковывает тебе покупки, не экономя на пакетах, за которые не надо платить.
Мелочь, а приятно.
Везде б так.
Нагрузилась я пакетами и пошла готовить ужин.
Мне нравится готовить для кибермонстра: он всегда меня хвалит и ест хорошо, от души.
Кому ж не понравится.
А то, чего он не любит, я не готовлю.
До дома оставалось дойти какие-то сто метров, когда из-под козырька магазина Карло Пазолини ко мне подбежал мальчик.
Обычный мальчик лет двенадцати, в курточке и вязаной шапочке.
-Там дяденьке плохо с сердцем!- сказал он. - Вы можете вызвать скорую?
На ступеньках магазина, привалившись спиной к стене, действительно сидел худощавый седой мужчина. Глаза его были закрыты, он тихонько стонал.
К своему стыду, первой мыслью было, что это какой-то подвох: вот сейчас достану мобильный, а он сумки сопрёт.
Или мобильный выхватит.
А что? В нашем замечательном районе у меня украли уже три мобильных.
Есть о чём задуматься.
Потом была мысль: да просто пьяный!
Но мальчишка был искренне встревожен, и я, вздохнув, поставила к стенке магазина пакеты и полезла за мобильным.
Я не знаю, как по мобильному вызывать скорую помощь.
Поэтому я позвонила подруге, дала координаты и осталась ждать.
Мальчишка стоял рядом.
В это время дверь магазина открылась, вышел юноша в чёрном костюме – охранник или менеджер, кто их разберёт, если не в комуфляже, короче – служащий магазина, и я облегчённо вздохнула: сейчас он поможет мужчине зайти внутрь магазина, и, может быть, там есть лекарства?
Наивная я всё же.
Парень грубо схватил мужчину за плечо, проволок по ступенькам и швырнул на асфальт.
Я ахнула.
Под головой мужчины расплывалась кровь. Очень яркая даже в вечернем свете.
-Ты что делаешь, сука?
Я уже не могла остановится.
-Нефига ему тут торчать!-грубо ответил охранник.
-Сейчас скорая приедет, ему плохо!
-Вы, штоль, будете её дожидацца?- нагло спросил он.
-Я, блять!-я уже просто кипела.
Он ушёл.
Мы с мальчиком пытались поднять мужчину, но он был тяжёлый, и нам удалось только прислонить его спиной к урне.
Кровь всё не останавливалась. Мужчина попытался подняться, но вновь упал.
Рядом остановилась пара – девушка и высокий молодой мужчина. Он тоже стал вызывать скорую, и она вскоре подъехала.
Толстая врачиха на ходу надела резиновые перчатки, спросила пил ли пострадавший, и стала перебинтовывать ему голову. Документов у мужчины с собой не было, он назвал имя, и врачиха попросила высокого парня довести его до машины.
Мальчик с одной стороны и молодой человек с другой, подвели больного к машине, они о чём-то ещё поговорили и скорая уехала. Немедленно из магазина вылез охранник – он наблюдал за происходящим из-за стеклянных дверей.
Высокий панеь подошёл к нему:
-У тебя будут проблемы, - сказал он. – Ты толкнул мужика и тот разбил голову. А мужик-то не простой оказался. Так что жди. И веди себя тихо.
-Да я что? Я его только от дверей отодвинул.- заволновался охранник.
-Неправда!- сказала я. -Ты его со ступенек шваркнул и он разбил лицо.
-Да вы што?! Я его не толкал!
-Мы видели!-сказал мальчик.
-А пока тот мужик с тобой разбираться не приехал, я сам тебе морду набью!-высокий парень шагнул к охраннику, тот отпрянул, и девушка повисла на руке у спутника: «Не надо!»
Я подхватила свои сумки и пошла к дому.
Мальчик сказал:
- Я помогу.-И взял одну сумку.
-Вы тут где-то рядом живёте? Я вас часто вижу.
-А ты что тут делал?
–Я ждал маму с работы. Мы тут рядом снимаем квартиру.
Мы подошли к подъезду и я позвала его попить чаю, я видела, что он замёрз.
Сначала он отказывался, но куда от меня денешься?
Мы пили чай, он был голоден, и с удовольствием лопал печенье и бутерброды.
Приехали с Украины.
Владик учится в школе. Ему 11 лет.
А мама работает в агентстве по недвижимости. Только сейчас совсем продаж нет. И денег тоже.
А папу своего Владик не видел уже три года, как родители развелись.
И у него есть хомячок Нюся.
И всё бы ничего, но комнату им сдают только до первого.
А потом – не знает, куда.
Мы молчали, я не могла ему помочь ни в чём.
Ни деньгами.
Ни жильём.
Хотя попробую что-то сделать, не знаю пока, что.
Уж очень пацан хороший.
И проблем – как у взрослого.
И хомячок Нюся.
-Тебе пора, - сказала я. –мама, наверное, волнуется.
Он поблагодарил и собрался.
Я дала ему телефон – пусть мама позвонит.
Мало ли что.
Он ушёл.
Маленький человек с большими проблемами.
А я вернулась к своим обычным делам.
Стала готовить киберу ужин.
Хотя время было позднее, и ему давно следовало бы прийти.
А так – он придёт, а всё уже остыло.
А вот так ему и надо.
Только руками разведу: ну что, мол, поделать! Пришёл поздно.
Остыло.
А потом возьму да подогрею.
Долго что ли?

Людка Ничипоренко работала администратором в гостинице «Пассаж».
Это была старая гостиница в центре Одессы, на Дерибасовской ул, сейчас не помню, но вполне возможно – «угол Ришельевской».
Была Людка очень рослой, крупной, яркой и красивой девушкой.
Она именно была не толстая, а вся большая, с роскошным контральто, с неистребимым одесским акцентом, она громко смеялась, ещё громче ругалась, и только на вопрос «Есть ли свободный номер?» отвечала тихо и изумлённо:
-Та вы шоооо?
Было это в конце 80-х, и для нас номер был забронирован: двухкомнатный люкс с арабской мебелью и многочисленными репродукциями голландцев на стенах.
Мой муж, увидев Людку, сказал:
-Ого, вот это тираннозавр!
Но к нам Людка была исключительно внимательна: мы ехали по рекомендации её знакомой и привезли ей из Москвы французские духи и банку индийского растворимого кофе – высший пилотаж.
Так сложилось, что мы встречались с ней время от времени: то в Одессе, то в Москве.
И вот какую замечательную историю рассказала о Людке наша общая знакомая.
Людка собралась в Германию.
Тогда только-только приоткрыли железный занавес, и народ жаждал повидать мир.
Беременная Людка поехала тоже.
С животом она выглядела ещё внушительный.
В тот день они пошли по магазинам вчетвером: Людка, наша общая подруга, старенький провизор Исаак Моисеевич и товарищ Петров, а может, Сидоров, короче, он был руководителем группы и чин имел, думаю, не ниже майора.
Людке приспичило купить себе бюстгальтер.
Девушка без комплексов, она громогласно изъявила о своём желании спутникам, и все зашли в маленький приватный магазинчик с женским бельём.
Две женщины стояли у прилавка, третьей была занята молоденькая продавщица. Когда очередь дошла до Людки, продавщица подняла на неё глаза и что-то сказала.
Никто не понял.
Продавщица занялась со следующей клиенткой.
Людка терпеливо ждала.
Но, когда продавщица снова занялась не ей, терпению Людкиному пришёл конец, и она громко, своим грубым голосом, провозгласила на весь магазинчик, картинно протянув в сторону девушки свою большую руку, повёрнутую ладонью вверх:
-Девачка! Ты шо – фашыстка?
Все испуганно посмотрели на покрасневшую, наливающуюся праведным гневом Людку, а она продолжала греметь:
-Вы, немцы, как дважды два должны знать русский язык! Кто народ –освободитель? Мы – народ освободитель! Заведующего мне!
При этих словах она грохнула кулаком по прилавку.
Исаак Моисеевич немедленно просочился на улицу.
За ним прошмыгнула подруга.
А товарищ Сидоров или там Петров никуда не ушёл, он смотрел с большим интересом.
Прибежал заведующий. Или хозяин магазина? Ну, короче – главный.
Он улыбался Людке и весь его вид говорил: «Конечно-конечно. Мы помним, кто есть кто. Чего изволите?».
Людка ткнула в необъятных размеров бюстгальтер, напоминающий больше всего гамак.
Стоил он бесконечно дорого, и был, в сущности, вовсе Людке не нужен, но она купила!
Штоб знали!
И вышла на улицу королевой.
-Ай, Люда, шо ви наделали,-огорчённо сказал Исаак Моисеевич. – Меня так долго никуда не выпускали…А теперь вы учинили такой скандал…Меня больше никуда не пустят…
А старший группы возразил:
-Ты, Людмила, всё правильно сказала. А то ишь – не замечали тебя! Да как тебя можно не заметить! Накрутила ты им хвост! Молодец!
С тех пор выражения «Девачка! Ты што –фашЫстка?» и «Кто народ освободитель» прочно вошли в лексикон нашей компании.

Ну наконец-то.
Наконец-то я вернулась и больше того – получила доступ к компу.
Не то, штобы меня к нему не пускали.
А просто народ постоянно, гости, типа))) Ну не сядешь же при гостях перед монитором? Нет, можно, канешна: «Вы уж тут, гости дорогие, сами себя поразвлекайте, а мне не до вас, у меня в инете куча дел, на письма – тыщу триста штук – не отвечено, и так по мелочи».
Ну ведь не дело, верно? А сегодня часа два до гостей у меня есть, надо хоть по поездке отчитацца.
Первым делом – спасибо, Фунчозка, што приняла мою телефонограмму, мой SOS, мона сказать, и поздравила от меня в дневе всех моих и не моих ПЧ, и написала, што я слиняла так скоропалительно.
А и я не виновата.
Прикиньте: поездка, о которой я так мечтала целый год, наконец получила реальные очертания, хотя и встали некие препоны, типа «кто ж тебя, сироту, без роду-племени, пустит в Европы, а вдруг ты там и останешсо?»
Короче, день икс был известен, а час мне обозначили за два часа до паровоза. Ну, может за три. И билет привезли аккурат за полчаса до отправления, когда я была уже на пределе, злая, как попало собранная, с настроением послать фсё нах (здесь и далее будет ненормативная лексика, кто не готов – сорри, из песни слоф не выкинешь. И ваще пост будет довольно длинным, так што щитаю своим долгом предупредить).
Короче, спасибо друзьям, проводили, пихнули в вагон и помахали руками.
Мой кибермонстр, мой Кай оставался в Москве, в коварнайа Герда рванула в Лапландию, птамушта это была мечта, и при зарождении мечты не было ещё кибермонстра, короче, фсё было через жопу. За час до выезда сломалась камера в мобильном, а с фотиком у нас были сложные отношения.
На счёте оказалось три бакса, деньги, положенные на вокзале, пришли лишь в отеле. И так я сидела вся в смс-ках, злясь на весь свет, што никто не догадаецца позвонить, а я даже не могу ответить на простенький вопрос: «Почему молчишь?»
По дороге я любовалась снежными пейзажами, и момента перехода российского пейзажа на финский замечено не было: деревья и деревья.
Мы приехали в столицу Лапландии – город Раваниеми, где нас погрузили в автобус и транспортировали в деревню Рануа – 36 тыс. жителей, десяток супермаркетов и наша гостиница.
По дороге гид Наташа сообщила нам, што в связи с погодными условиями подлёдной рыбалки не будет по причине отсутствия льда, а так же отменяецца семичасовое путешествие на ледоколе «Сампо» с купаньем в полынье в спецкостюмах, на которое я сильно нацелилась.
По той же причине.
Льда нет.
Колоть ледоколу нечего.
И пара слов о гостинице.
Отель, носящий красивое название «Ilves linna», што переводицца как «Замок Рыси», больше всего напомнил мне мотель под Смоленском образца одна тысяча девятсот восемдесят шестого года: шкаф с одной дверцей, вторая половина которого, хотя и с дверцей, но без единой полки, три сломанные вешалки, выпадающий шпингалет окна, с немалым усилием задвигающиеся дверцы душа и туалетная бумага, хитрым образом склеенная с одного бока насквозь, и от этого имевшая вид некого сэконд-хэнда.
Но это фигня, канешна, я сказала, заказывая путёвку, што гостиница может быть три звезды, была бы программа интересной. Ну, о трёх звёздах речи, канешна не было. Вообще я бы о звёздах и не заикалась. Но и это фигня войня, а вот то, што в моей камере-одиночке нельзя было курить – это было для меня громом средь ясного неба. Многочисленные наклейки с зачёркнутой сигаретой укоризненно поглядывали на меня с зеркала и двери номера, а на потолке недвусмысленно ухмылялась противопожарная сигнализация. Забегая вперёд скажу, што где это видано, штобы русский человек не наебал каких-то чухонцеф? Один бывалый товарисч предложил испытанный способ – презерватив, и, пока остальные члены компании рассуждали, бывают ли презервативы такого размера, мы с одной из девушек замотали гнусное устройство полиэтиленовым пакетом. Но это было потом, а пока можно было курить лишь в баре да на общем балконе, а это меня очень напрягало: любые запреты меня бесят, а когда за свои деньги мне чего-то нельзя, немедленно хочецца устроить революцЫю.
Кормили, правда, очень вкусно, и красной рыбой во всех видах, а также олениной, я сыта на год вперёд.
А соки стали разводить водой уже потом.
31-го декабря нас повезли в пещеру к Санта-Клаусу, потом в деревню Санта-Клауса, где можно было приобрести сувениры и пересечь Полярный круг, получив затем сертификаты этого действа. Был сказочный день, вернее, сказочная полярная ночь - с огоньками, снеговиками, ёлками, оленями, сантами и клаусами, мягкая ночь, состоявшая в два часа дня из снега и совершенно синих сумерек.
В ледяном баре я пила какой-то напиток, и стакан тоже был изо льда и таял в пальцах.
Температура не превышала минус три градуса, и я в своих унтах и шубе сама себе казалась неуместной.
Вечером был банкет в зале ресторана, и вот тут я поняла, наконец, весь размах своего попадалова.
Канешна, я была в красном.
В сумасшедшем красном шелковом туалете, замшевых красных шпильках и ворохе рыжих кудрей.
Как дура.
Потому што народ был кто в чём, вплоть до спортивных костюмов и шлёпанцев.
И все были с детьми.
Разными – от года и до бесконечности.
Я, канешна, видела их и раньше.
Но я не думала, што новогодняя ночь будет проводицца с ращщётом на детей русскими массовиками-затейниками.
Можно назвать их аниматорами.
Суть та же.
И когда симпатичная девушка с жизнерадостной и несмываемой улыпкой на щисливом лице, представившаяся супругой Санта-Клауса, начала загадывать загадки и водить между столиками хороводы с детьми и наиболее активными родителями, я малость очумела. Но подумала, што это как бы начало. Вот им щас повручают подарки и в люльку.
Я ошиблась.
Веселье нарастало, дети и не думали расходицца, и тока самых мелких уносили, когда они, пугаясь громких криков, начинали истошно орать.
Так мы встретили русский, а через час - финский новый год.
Финны жуткого вида танцевали вальсы и польки, классно танцевали, кстати.
Потом мы пили шампанское на улице, под салюты и петарды, а в полтретьего я ушла спать, птамушта завтра в десять утра была экскурсия на шоу троллей.
Я спросила накануне нашего гида:
-Наташа, это интереснео?
И если бы она ответила: «интересно, если тебе до десяти лет» - я бы не пошла. Птамушта мне уже больше, чем десять.
-Очень!- воодушевлённо ответила Наташа.
И я отдала 67 евро.
Мне не жаль было денег на впечатления.
В кои-то веки!
Если теперь учесть, што действо происходило 1-го января в 10 часов утра(!!!) и я заплатила за него немалые деньги, то вам легко будет представить моё состояние: сойдя с автобуса в чистом поле, граничащем с лесом, мы увидели девушку в лиловом парике с огромными ушами, красным носом и красным лицом в каком-то рубище, которая озорно спросила:
-Кто знает, кто я?
И искренний децкий голос ответил без затей:
-Вы жена деда Мороза.
И он, в сущности, был прав отчасти, потому что вчерашняя аниматорша мало изменилась за это время и была вполне узнаваема.
Но ушастая энергична отрицала свою близость со старцем и объяснила, што она тролль.
Ну тролль – так тролль.
Кто б спорил.
А она снова стала водить ручейки и хороводы, и родители умилённо смотрели на своих резвящихся чад и снимали на видео.
Я наивно подумала, может, это разминка? Но тут из леса высыпало ещё трое таких же оборванцев с ушами, и веселье стало набирать обороты.
Одно из существ сказало, что, как известно, они тролли, и язык у них троллячий. В доказательство оно стало в конце каждого слова добавлять частицу «СЯ»:
-А теперься мы будемся прыгаться через верёвочкуся».
И вот тут я громко и выразительно сказала:
-Заебися! Ну нихуясе?
По-моему, очень по тролячьи.
Я добавила ещё много тёплых и добрых слов такого же плана, после чего ушла в стоящую неподалёку ярангу.
Там желающие погрецца сидели на оленьих шкурах, потрескивал костёр, за бортом яранги чумазые маргиналы – очевидно, финская группа поддержки троллей – жарила желающим на прутиках сосиски и разливала как бы морс: разведённый тёплой водой ягодный концентрат из пластиковых бутылок.
Желающих на тролячью хавку было полно, как будто они час назад не лопали сёмгу и прочие деликатесы на завтраке.
Я курила и ждала, когда же придёт автобус.
Чувствуя себя при этом последней лохушкой.
С горя я дала смс донне Розе: «Первого января за свои 70 евро сижу в чУме. Нормально так НГ началсо».
Так, жалея себя, я выползла на улицу.
В голове крутился стишок из децтва:
«-Это што за хуета крылышками машет?
-Это наша детвора и поёт и пляшет».
Детвора уже не махала крылышками, а каталась на снегоходах.
В стороне стояли взрослые ямахи, и я решила, што хоть тут отвяжусь.
И я прокатилась с большим кайфом по полю, и это было единственным утешением в это злобное тролльское утро.
Короче, можно было бы написать о моём приключении в ещё больших красках, но нафиг так напрягацца, скажу лишь, што я посетила полярный зоопарк, самый северный в мире Макдональдс, собачью и оленью фермы, прокатилась на оленях и собаках Нам были выданы международные права на управление собачьими и оленьими упряжками сроком на пять лет.
Будет теперь, што гаишникам показывать.
Сувениры я привезла минимальные – какие-то собаки-лоси-олени, и не привлекла ни одна тряпочка, штоб порадовать себя – скушный ассортимент вчерашнего дня.
Обратно поезд пилил по-фински неееспеееешноооо, 36 часов, простаивая хрен знает где по три-четыре часа, но в 5 утра я всё же была дома, и меня встречал мой кибермонстр – Кай простил разгильдяйке Герде её новогоднее вероломство, и мы приехали домой, где нас встречала донна Роза: накрытой поляной и кошкой, лоснящейся от небывалого ухода.
Я знала, кому доверить жЫвотное на время отъезда!
Розик, спасибо тебе огромное. Хоть ты и разбаловала эту тварь до безобразия.
И вот ваша лапландка Герда снова с вами, и я снова – Мегги, и больше я не хочу в Лапландию, потому что всё было совсем не так, как хотелось.
Хотя я всё равно не жалею, и было много новых впечатлений, и снег, как ни крути, повидала на НГ, но теперь я поеду, бог даст, в Великий Устюг. Думаю, там будет гораздо лучше. И надеюсь поехать туда с друзьями, которых мне так не хватало.
А складывать слово «ВЕЧНОСТЬ» пусть будет кто-то другой, у меня, однозначно, получаецца слово «ЖОПА».
И канешна: фсех с прошедшими праздниками и наступающим старым НГ!
Всем щастья, любви и сбычи мечт.
И вот кое –какие фотки.
Эти голубенькие лампочки проходят аккурат по Полярному кругу.


В яранге горит огонь.



Финский помощник троллей. Чем не наш бомж?


Просто пейзаж в зоопарке.



Очень симпатичный символ года)))



"Вот ты какой, северный олень!"




Гонщица.




Горячий финский парень.



Собачья упряжка.


Собачья ферма.


ФотомодЭль.


Хаски - помесь лайки с волком.

Сегодня я купила себе на ёлочном базаре сосну.
Ну не очень большую, полтора метра.
И мне её подрубили ещё по моей просьбе, и нижние лапы я забрала, штоб поставить в разных комнатах.
Да, я ездила за ёлкой. В лес. Было дело.
И она стоит у меня на балконе.
Но ёлки дома я не люблю из-за иголок, сосна – та покрепче.
А эту ёлочку из леса я поставлю на лестничной площадке всем на радость.
Там всё равно соседка убирается, ей иголки нипочём.
Короче, доволоклась я до дома, в вазы воды налила, лапы поставила, а основное деревце – тоже в вазе – прям посреди комнаты.
Хватилась – а игрушек-то кот наплакал. Есть что-то, что недавно покупала, а так – одна мишура.
Дед Мороз пропал - раз.
Ёлка моя бывшая искусственная пропала - два.
И адаптпер ещё от одной ёлочки, штоб сверкала и вращалась - три.
Куда я могла это фсё подевать? Ведь у меня в квартире и не спрячешь ничего. А тут ёлка целая! Дед Мороз! Ладно, адаптер – он маленький, и вечно мне в чулане мешался, я его куда-нить закунуть могла, потому што раздражал.
Но это когда было!
Короче, украсила я худо-бедно свои ёлки-палки, дошла очередь до гирлянд. Из мишуры. А ко мне как раз Лошадка сегодня заехала – ну я и её к этому делу припрягла. И тут, когда мы стали вешать на наше деревце гламурную гирлянду из пёрышек и бусин, ожила моя кошко.
Она немедленно приняла участие в действе, и то, што мы уже повесили, стащила на пол лапой. Она поняла, что это повешено именно для нёё, и время развлечься. Короче, стало ясно – этой хорошенькой гирлянде на ёлке не место, кошак фсё равно её стырит, и запросто при этом может перевернуть всю композицию. Тогда мы решили сфотать кошко в этих гирляндах. И в других. Она быстро поняла, што щас опять начнуцца примерки и рванула от нас. Но куда там! Мы её догнали и стали примерять на неё шляпку, ботинки и гирлянды. Она жутко недовольна была, но кто ж спросит?
Короче, вот она, моя красота неземная, Снегурочка моя!
Ну песня, а не зверёг!))))
А ёлку-сосну я потом выставлю.
Когда игрушек прикуплю))))

Вот мы и прокатились за город.
Я впервые в жизни прехала 70 кэмэ по городу, трассе, просёлочным и бетонным дорогам. Это потрясающе, и когда-нибудь я тоже перестану этим гордиться и восхищаться, это станет привычным, обыденным, но пока - пока я считаю сегодняшнюю поездку боевым крещением. Хотя ночная дорога - ужас, и я на обратном пути взмолилась, чтоб мой инструктор сел за руль.
После чего немедленно заснула и проснулась только у дома Курёныша.
Тем не менее, я горда и счастлива.
Да и вообще всё было удивительным - то, что в середине декабря в пруду плавали утки, я ходила в свитере, пусть один-единственный гриб - но я нашла, и у Ленкиного дома выросла маргаритка.
А ехали мы за ёлками к Новому году.
И теперь - несколько фото, потом ещё одно крео, и - спать))

Не могла удержаться, чтобы не сфотать записку, которую Ленка-Курёныш оставляет на даче для жуликов:

Браконьеры.



Одинокий декабрьский опёнок)))



Маргаритка - и не хуже, чем подснежник.



И просто чудесный декабрьский лес.

Вчера с подругой встречалась.
Больше года не виделись.
Посидели, шампанского приняли, наболтались, и двинула я домой.
Ну, я не то, штоб пьяная. Но так…как бы навеселе.
Время – около восьми вечера.
Настроение хорошее.
Дел никаких.
Любимый вернёцца тока завтра к ночИ, значит, можно с готовкой не заморачивацца.
Еду домой играть в Луксор.
И уже практически на последнем этапе пути вырастает передо мной мущщина лет тридцати.
Симпатичный.
БрУнЭт.
И толкает мне такую речь, типа вы меня извините, вы меня не бойтесь, я не маньяк, меня Костя зовут, а как вас?
Я говорю:
-Марфа Васильна я.
Он кино, видать, не смарел, а может, не расслышал, говорит:
-Маша!
Не, не так.
Он говорит:
-МАША! Я за вами от ВДНХ еду! А давайте посидим где-нить, шампанского выпьем!!!
Я отвечаю, што уже хватит на меня сегодня шампанского, перебор будет.
Он не сдаёцца.
-Ну тогда кофе? Да вы не бойтесь, я не маньяк!
Я говорю:
-Да чего мне бояцца? Время децкое. Люди кругом.
А он безо всякого перехода:
- А у вас муж есть?
-Я говорю:
-А как же! Как можно без мужа?
А он – в логике не откажешь, каверзный вопрос задаёт:
-А как же он вас одну отпускает?
Я завздыхала, опечалилась, отвечаю:
-А он на работе.
А Костя этот – не промах, ловит на слове:
-Так сегодня воскресенье!
Вот ведь – и мужчина, и брюнет, а вопрос задаёт, как самая што ни на есть блондинка хрестоматийная. Как будто в воскресенье люди не работают. Да может, он у меня машЫнист того самого электропоезда, на котором я от ВДНХ приехала?
И хоть на самом деле никакого мужа у меня нет и не предвидецца (я ж сирота и бесприданница, кто не в курсе), говорю:
-У меня муж – кибермонстр.
Он опешил, но не сдаёцца, подумал, што ослышался:
-КТО????
Я терпеливо ему говорю:
-КИ-БЕР-МОНСТР.
Он тогда странно себя повёл.
Голову понурил и тихонько мне:
-Извините….
И за сигаретами полез зачем-то, хотя мы же в метро, здесь не курят.
Разволновался.
Или подумал, што лучше с такими мужьями не связываццо, или што меня на побывку из дурки отпустили, и я как раз возвращаюсь.
А вечером мой кибер взял да приехал!
Хотя я его тока на другой день ждала.
Я ему эту дурацкую и пустяковую историю рассказала, а он говорит:
-О, готовый пост! Запости завтра же!
Я говорю:
-Да, ну, фигню такую.
А он на своём стоит: запости и точка!
Ну не стоит ведь из-за таких пустяков спорить?
Вот я и написала.
Девушки, возьмите на заметку: когда к вам пристают посторонние мущщины, говорите им, што у вас муж – кибермонстр))
Хорошее слово, правда-правда)
И действует не хуже, чем «мой муж – волшЭбник. Он превратит вас в жабу».