В аэропорту прощались хозяин и собака.
Овчарку не впустили в самолет.
Закон их разлучил, ей не хватало справки,
И купленный билет ей не помог.

Кричал хозяин с трапа: «Ты меня поймешь!
Дождись меня, ты умная собака!»
Овчарка плакала? А может это дождь?
И не скрывая слез, хозяин тоже плакал.

– Ты жди меня, ты жди! Я что-нибудь придумаю!
Все приготовлю, за тобой вернусь!
В глазах собаки – преданность и верность.
В глазах хозяина – отчаяние и грусть.

Стальная птица в небо поднималась.
И все! Все в мире опустело вдруг!
Гналась овчарка, самолет догнать пытаясь,
Но силы кончились и с ними сердца стук.

И больше сердце биться не пыталось.
И незачем ей жить, она все поняла.
Там в небесах, душа ее прощалась
С единственным на свете навсегда.

А через час все стюардессу звали,
– Мужчине плохо! Надо бы врача!
Но было поздно. Две души летали
И поднимались вместе в небеса.

Не выдержало любящее сердце
Разлуки с другом, добрая душа.
Закон их разлучить уже не сможет.
Им звездная открылась полоса.
Нелли Викторова

Я тебя никому не отдам -
Замерзающий плакал котенок,
Умудренный не по годам,
Рыл он снег серебристый под кленом.

Навсегда я останусь с тобой,
Я спасу нас обоих от стужи,
Потому что под этой луной
Мне никто больше в мире не нужен,

Я сейчас закопаю нас в снег,
Там тепло, отогреются лапки,
Мимо быстро прошел человек,
В зимней куртке и в пуховой шапке.

А потом все опять расцветет,
Будет солнце сиять над землей,
И никто никогда не поймет,
Что пришлось пережить нам с тобой.

Ты держись, не смотри, что я мал,
И что в кровь изодрались лапки,
Я не выдохся, просто устал,
Ничего, нам помогут боги,

Нет, серьезно, я слышал о них,
Есть такие кошачьи боги.
Даже ветер в долине стих,
Слушал сказ малыша у дороги.

А котенок копал и копал,
Вспоминая о солнечном лете,
Он, безумец, еще не знал,
Что остался один на свете.

Рядом с ним, на седом полотне,
Еще теплое тело лежало,
А из глаз, по мохнатой щеке,
Золотая слезинка бежала.

Эй, малыш, перестань копать,
Все равно ей уже не поможешь,
Будет лучше тебе поспать,
О нее погреться ты сможешь,

Но безумец не слышит, сопит,
Он не сдастся теперь холодам
И упрямо во мглу твердит,
Я тебя никому не отдам.

Время - за полночь, люди спят,
Находясь в поддельном раю,
У котенка глаза блестят,
Он закончил работу свою,

Тихо, тихо ступая на снег,
Подошел, где трупик лежал,
И почти что как человек,
Он на ушко ей прошептал-

Милая, милая моя, я с тобой,
Я тебя никому не отдам,
Я у клена, под снежной горой,
Нам построил постельку, мам,

Он туда ее перенес,
А потом закопался сам,
Колыбельную пел мороз,
Но ее не услышать вам,

Колыбельная эта для тех,
Кто любовью всю жизнь живет,
Забывая о бедах своих,
Только верность в крови несет,

Он, безумец, в холодном снегу,
Он за ближнего душу отдал,
До последнего мига, в бреду,
Он за шею ее обнимал.

Как печально(((

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал: - Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы.. .
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали.. .
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела.. .

Труп волны снесли под коряги.. .
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

В небе солнце красною точкой
Встало после ночного мрака.
В ветлечебницу мама с дочкой
Усыплять привели собаку.

С белой шерстью и с черной мордой,
И довольно большого роста.
И, наверное, звали Лордом,
Или Шариком звали просто.

Зад волок – после чумки, точно.
И былые не в счет заслуги.
И удумали мама с дочкой
Позаботиться так о друге.

Был прием у врача короток.
Вышла та – шприц в руке держала.
- Заводите в сарай, к воротам, -
Чтоб потом не нести, - сказала.

Во дворе кобели и суки,
Кто с хозяевами игрался.
Кто от дури, или со скуки,
На соседних собак кидался.

Стихли разом, в одно мгновенье,
Провожая ту псину взглядом.
Словно чувствуя смерти веянье,
И хозяева застыли рядом.

Понимали, что очень скоро
Это утро с весенним солнцем,
Просто кончится приговором,
И погаснут тех глаз оконца.

Шприц. Укол, как укус гадюки.
Все, назад не достать занозу.
И обвили собаку руки,
И закапали горько слезы.

Вытирая слезу платочком мать,
Глаза опустив, стояла.
Безнадежно ревела дочка.
Пса в последний разок обняла.

Целовала большую морду,
Причитала, все больше плача.
А от Шарика, или Лорда,
Отлетала душа собачья.

В небе солнце красною точкой
Встало после ночного мрака.
В ветлечебнице мама с дочкой
Заносили в сарай собаку

Лучшими людьми в моей жизни всегда оказывались те, про кого при первой встрече думаешь: "Господи, что это за псих?!"

© Арета Франклин

Слышишь ли шорох песка под соленой водой,
Слышишь, как бьется о камни весенний прибой?
Слышишь, как капли дождя подпевают природе?
Так вот тебе песнь о бескрайней и страшной свободе.

Это было давно, горы выше небес стояли,
Зимы долгими были, руны во тьме сияли,
У морского царя были дочери краше зари,
Было восемь их рождено, но осталось - три.

Это было давно, поклонялись люди Богам,
Приносили младые жертвы вечным снегам,
Уводили на дно морское белых коней,
Сторонились лесов, болот, боялись теней.

Это было давно, она младшей в семье была,
На морском каталась коньке, не держа удила,
На морские гадала звезды, встречала жертвы,
Что ей в дар приносили земные глупые смертные.

Она младшей была, красивее небесной зари,
Была дочерью бога, топившего корабли,
И мечтала все детство о сладком лишь миге том,
Чтоб увидеть жизнь тех, кто тонул за дубовым бортом.

Как в сказках бывает? К ведьме морской пошла,
Попросила о даре и плату свою дала,
И вместо хвоста теперь - пара обычных ног,
Что любой преступить способна земной порог.

Только сказки, увы, всегда остаются сказками,
Жизнь рисует узоры более темными красками.
По камням ходила она, как по лезвию бритвы,
И сбивалось от боли сердце девичье с ритма.

Сохранив красоту и изящество, тонкий стан,
Оставалась видна только диким морским ветрам,
Не родная для мира людского, предавшая водный,
Она стала для всех миров - и себя - свободной.

Не тревожила птиц, не приминала травы,
Солнечный луч не грел ее головы.
Каждую ночь, погружаясь все глубже в раздумья,
Вспоминала слова проклятой морской колдуньи:

"Променявшая отчий кров и морскую воду
На две глупых ноги и смешную людскую свободу,
Никогда ты не станешь своей в этом странном мире,
Что бы ведьмы земные тебе там не говорили.

Лишь тогда сможешь свой обрести, глупышка, покой,
Когда кто-то с тобой под морскою сгинет водой.
Но не силой заставь покинуть земную твердь,
За тебя, полюбив, кто-то сам должен выбрать смерть".

Шли часы, собираясь в десятки и сотни лет,
Мир менялся, сиял, морская принцесса - нет.
Как заставить себя полюбить, если ты не видна
Никому. На земле и в воде ты одна.

Но однажды пройдя мимо смертной, она обернулась,
Потому что рыбачка ей - ей! Вдруг легко улыбнулась.
Повстречались два мира - призрачный и земной,
Зашумел, чуя горе, соленый морской прибой...

... Ей было тринадцать. Ветром морским пронизана,
Сидела на море, ловив лицом водные брызги, и
Песок пропускала меж пальцев, играла с ракушками,
И солнца лучи целовали ее веснушками.

Ей было тринадцать. Дитя ранней осени, с рыбами
Немыми общалась, с соленой водою и глыбами,
Что в берег врастали. И пробуждался под кожей
Узор, что плетеньем своим отливал спелой рожью.

Ей было тринадцать, она своего ждала Грея,
А может, Ундиной была. Всем преданиям веря,
Считала, что может исправить любое проклятие,
Любую судьбу поменяют признанья, объятия.

Ребенок природы, что рос на балладах и мифах,
Покой находила на плоских просоленных рифах,
Ни с кем не общалась, не ждали дома родные -
Видуньей была - зрила то, что не видят другие.

Увидев прекрасную деву морскую печальную,
В глаза заглянула ей - и утонула в отчаяньи,
Но тем, кто все знает, не надо чужих слышать слов,
Ей было тринадцать, "ведь все побеждает любовь?"...

И призрак бесплотный сквозь слезы на море глядя,
Увидела, как входит в воды младое дитя.
Тревожа своим хрупким телом стихии покой,
Вдруг манит рыбачка морскую царевну в прибой.

За руки взявшись, входят в воду две пленных,
Таят под солнца лучами, морской плавясь пеной.
Избавившись наконец от свободы оков,
Рыбачка устала. Ей было тринадцать веков.

Если тебе роют яму - не мешай,закончат - сделаешь себе бассейн...
Если тебе моют кости - благодари,артроза не будет...
Если тебе плюют в спину - гордись,значит, ты впереди ...
Если в жизни что-то не клеится - выброси клей,купи гвозди,и забей на ВСЁ!!!

Смотрю на море жадными очами,
К земле прикованный, на берегу...
Стою над пропастью - над небесами,-
И улететь к лазури не могу.

Не ведаю, восстать иль покориться,
Нет смелости ни умереть, ни жить...
Мне близок Бог - но не могу молиться,
Хочу любви - и не могу любить.

Я к солнцу, к солнцу руки простираю
И вижу полог бледных облаков...
Мне кажется, что истину я знаю -
И только для нее не знаю слов.

Я здесь буду выкладывать некоторые упражнения в магии и мою магическую жизнь.