И пусть я был в том состояньи, в котором смерти ждёт больной,
но в страшном этом ожиданьи я разговаривал с собой.

Я был вполне подобен Богу, я всё на свете понимал.
Скрипач закончил понемногу, я тихо слушал и стоял.

Стоял и видел чьи-то лица и слышал говорок чужой.
Так жизни свежая страница открылась вся передо мной.

...Мир станет чистым, будет новым, подобным сердцу твоему,
лишь подчеркни молчанье словом и музыкою - тишину...

Борис Рыжий

Художник Татьяна Марковцева

***

Много видел. Немного жил,
Где искусством почти не пахло.
Мало знал. Тяжело любил.
больше боли боялся бессилья и страха.

Мое тело висит, словно плащ на гвозде,
на взгляде, который прикован к звезде.
И она не мала. Далека.

Я далек от людей. Я стою у окна и ищу в себе силы
не сдаваться и ждать.
И в округе до черта камней. Хватит, чтобы кидать.
Или строить могилы.

Б.Рыжий

***

Не покидай меня, когда
горит полночная звезда,
когда на улице и в доме
всё хорошо, как никогда.

Ни для чего и ни зачем,
а просто так и между тем
оставь меня, когда мне больно,
уйди, оставь меня совсем.

Пусть опустеют небеса.
Пусть станут чёрными леса.
пусть перед сном предельно страшно
мне будет закрывать глаза.

Пусть ангел смерти, как в кино,
то яду подольёт в вино,
то жизнь мою перетасует
и крести бросит на сукно.

А ты останься в стороне -
белей черемухой в окне
и, не дотягиваясь, смейся,
протягивая руку мне.

Борис Рыжий

Художник Татьяна Марковцева

БОРИС РЫЖИЙ 

*** 
Поехать в августе на юг
на десять дней, трястись в плацкарте,
играя всю дорогу в карты
с прелестной парочкой подруг.
Проститься, выйти на перрон
качаясь, сговориться с первым
о тихом домике фанерном
под тенью шелестящих крон.
Но позабыть вагонный мат,
тоску и чай за тыщу двести,
вдруг повстречавшись в том же месте,
где расставались жизнь назад.
А вечером в полупустой
шашлычной с пустотой во взоре
глядеть в окно и видеть море,
что бушевало в жизни той.

***

کے
…мы с тобою пойдем туда,
где над лесом горит звезда.

…мы построим уютный дом,
будет сказочно в доме том.

Да оставим открытой дверь,
чтоб заглядывал всякий зверь

есть наш хлеб. И лакая квас,
говорил: «Хорошо у вас».

کے
…мы с тобою пойдем-пойдем,
только сердце с собой возьмем.

…МЫ возьмем только нашу речь,
чтобы слово «люблю» беречь.

Что ж еще нам с собою взять?
Надо валенки поискать —

как бы их не поела моль.
Что оставим? Печаль и боль.

کے
Будет крохотным домик, да,
чтоб вместилась любовь туда.

Чтоб смогли мы его вдвоем
человечьим согреть теплом.

А в окошечко сотню лет
будет литься небесный свет —

освеш.ать мои книги и
голубые глаза твои.

کے
Всякий день, ровно в три часа,
молока принесет коза.

Да, в невинной крови промок,
волк ягненочка на порог

принесет — одинок я, стар —
и оставит его нам в дар,

В знак ТОГО, что он любит нас, —
ровно в два или, скажем, в час.

کے
…а когда мы с тобой умрем,
старый волк забредет в наш дом

хлынут слезы из синих глаз,
снимет шкуру, укроет нас.

Будет нас на руках носить
да по-волчьему петь-бубнить:

«Бу-бу-бу. Бу-бу-бу. Бу-бу…», —
в кровь клыком раскусив губу.

Борис Рыжий

***

Есть в Петербурге знакомый лев —
грозный, лохматый, сырой гранит.
И на сырую скамью присев,
слушаешь долго, как он молчит
о пустоте, о печали, о
том, чем ночами наполнен глаз.
Кто-то на небе разлил вино
красное. И позабыл о нас.