Всё замерло. И в мире тишина.

Но полночь разорвёт Воскресный праздник

И возгласит о том... что жизнь пришла.

Еще кругом ночная мгла, еще так рано в мире,
Что звездам в небе нет числа и каждая, как день, светла,
И если бы земля могла, она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Еще кругом ночная мгла, такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла от перекрестка до угла,
И до рассвета, и тепла еще тысячелетье.
Еще земля голым-гола и ей ночами не в чем
Раскачивать колокола и вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга вплоть до Страстной субботы
Вода буравит берега и вьет водовороты.
И лес раздет и непокрыт, и на Страстях Христовых,
Как строй молящихся, стоит толпой стволов сосновых.
А в городе, на небольшом пространстве, как на сходке,
Деревья смотрят нагишом в церковные решетки.
И взгляд их ужасом объят. понятна их тревога.
Сады выходят из оград, колеблется земли уклад:
Они хоронят Бога и видят свет у царских врат,
И черный плат, и свечек ряд, заплаканные лица —
И вдруг навстречу крестный ход выходит с плащаницей,
И две березы у ворот должны посторониться.
И шествие обходит двор по краю тротуара,
И вносит с улицы в притвор Весну, весенний разговор
И воздух с привкусом просфор и вешнего угара.
И апрель разбрасывает снег на паперти толпе калек,
Как будто вышел человек и вынес, и открыл ковчег,
И все до нитки роздал. И пенье длится до зари,

И, нарыдавшись вдосталь, доходят тише изнутри

На пустыри под фонари Псалтирь или Апостол.
Но в полночь смолкнут тварь и плоть, заслышав слух весенний,
Что только-только распогодь, смерть можно будет побороть
Усильем Воскресенья.

 

***
Великая Суббота.

Все самые страшные события этой недели уже случились,

И до великой радости нам осталось подождать один вечер.

 

На днях одно юное существо спросило меня, каково быть старой. Я несколько растерялась, поскольку не считаю себя старой. Увидев мою реакцию, существо страшно смутилось, но я сказала, что вопрос интересный, что я обдумаю его и сообщу свои выводы.

Старость, решила я, — это дар.

 

Сегодня я, пожалуй, впервые в жизни стала тем человеком, которым всегда хотела быть. Нет, речь не о моем теле, конечно. Иногда это тело вызывает у меня отчаяние — морщины, мешки под глазами, пятна на коже, отвислый зад. Часто меня шокирует старуха, которая обосновалась в моем зеркале. Но переживаю я недолго.

 

Я бы никогда не согласилась обменять своих удивительных друзей, свою замечательную жизнь, свою обожаемую семью на меньшее количество седых волос и плоский подтянутый живот.

 

По мере того как я старею, я стала к себе добрее, менее критичной. Стала себе другом. Я не корю себя за то, что съела лишнее печеньице, за то, что не убрала постель, за то, что купила эту идиотскую цементную ящерицу, в которой я абсолютно не нуждаюсь, но которая придает такой авангардный оттенок моему саду.

 

Я имею право переедать, не убирать за собой, быть экстравагантной. Я была свидетелем того, как многие — слишком многие — дорогие друзья слишком рано покинули этот мир, еще не поняв, не испытав великую свободу, которую дарует старость.

 

Кому какое дело, если я читаю до четырех часов утра и сплю до полудня? Я сама с собой танцую, слушая замечательные мелодии пятидесятых годов, и, если мне иногда хочется поплакать над ушедшей любовью, что ж, поплачу.

 

Я пройдусь по пляжу в купальнике, который еле удерживает располневшее тело; если захочу, кинусь в океанскую волну, несмотря на полные жалости взгляды со стороны юных существ, одетых (раздетых?) в бикини. Они тоже состарятся.

 

Иногда я бываю забывчивой, это правда. Впрочем, не все в жизни достойно запоминания — а о важном я вспомню.

 

Конечно, за эти годы мое сердце было разбито не раз. Как может не разбиться сердце, если ты потерял любимого, или когда страдает ребенок, или даже когда любимую собаку сбивает машина?

 

Но разбитые сердца и есть источник нашей силы, нашего понимания, нашего сострадания. Сердце, которое никогда не было разбито, стерильно и чисто. Оно никогда не познает радости несовершенства.

 

Судьба благословила меня, дав мне дожить до седых волос, до времени, когда мой юный смех навсегда отпечатался глубокими бороздами на моем лице. Ведь сколько же людей никогда не смеялось, сколько умерло раньше, чем смогли покрыться инеем их волосы?

 

Я могу сказать «нет» абсолютно искренне. Могу сказать «да» абсолютно искренне. По мере того как ты стареешь, все легче быть искренним. Ты меньше заботишься о том, что другие думают о тебе.

 

Я больше не сомневаюсь в себе. Я даже заработала право ошибаться.

 

Итак, в ответ на твой вопрос, могу сказать: мне нравится быть старой. Старость освободила меня. Мне нравится тот человек, которым я стала. Я не буду жить вечно, но, пока я здесь, я не стану терять времени на переживания по поводу того, что могло случиться, но не случилось, я не стану переживать по поводу того, что может еще случиться.

 

И я буду есть сладкое на третье каждый божий день.

 

© Филлис Шлоссберг

______