Первый памятник Марине Цветаевой (работы скульптора Юрия Солдатова) был установлен в 1992 году в Башкирии, недалеко от г. Белибея, в селе Усень-Ивановское. Летом 1911 года 18-летняя Цветаева провела здесь два месяца вместе с Сергеем Эфроном, которого отправили лечиться на кумыс.
Памяти Марины Цветаевой
В День Памяти печаль в душе болит
Смириться сердце с болью той не хочет
Ну как же так могли мы допустить,
Чтоб стала жизнь твоя темнее ночи?
Стихами путь -
и днём,
и тёмной ночью
дрожащий свет от огонька свечи . . .
Не ты ль,
на свет опять родиться хочешь?
Ведь знаешь ты что в душах стих звучит.
Твоим творениям столетия пророчат!
Стихам твоим давно настал черёд!
Печаль как хлыст,
как пламя,
как алмаз . . .
Горит в душе у невиновной плоти.
Звезда меж нами проложить сумела связь.
Скитаюсь, как и ты -
как жизнь забросит . . .
В твоих стихах себя я узнаю,
иных миров ищу многоголосье.
Люблю читать твои стихи,
я их пою, -
то зорьке ясной,
по утру,
то звёздной ночи.
Сейчас грущу,
что вновь наступит осень,
влюбляюсь, как и ты, -
я жизнь люблю.
Люблю любить,
и всё ж ласкает проседь . . .
Осенний лист
путь стелет к сентябрю.
Мы не смогли тебе помочь.
И горько, очень.
Гора, Рябина, Ветер, Солнце, Осень . . .
В 2006 году был открыт памятник Цветаевой в Тарусе (скульптор Юрий Соскиев, архитектор Борис Мессерер). Таруса — город детства и юности поэта,
Памяти М. Ц.
Мария Петровых.
Не приголубили, не отогрели,
Гибель твою отвратить не сумели.
Неискупаемый смертный грех
Так и остался на всех, на всех.
Господи, как ты была одинока!
Приноровлялась к жизни жестокой...
Даже твой сын в свой недолгий срок —
Как беспощадно он был жесток!
Сил не хватает помнить про это.
Вечно в работе, всегда в нищете,
Вечно в полете... О, путь поэта!
Время не то и люди не те.
В 2007 году появился еще один памятник — в Борисоглебском переулке в Москве, напротив цветаевского Дома-музея (скульптор Нина Матвеева, архитекторы С. Бурицкий и А. Дубовский). Борисоглебский переулок — это молодость поэта.
ЕЛАБУЖСКИЙ ГВОЗДЬ
Памяти М.Цветаевой
Е.Евтушенко.
Помнишь, гераневая Елабуга,
ту городскую, что вечность назад
долго курила, курила, как плакала,
твой разъедающий самосад?
Бога просила молитвенно, ранено,
чтобы ей дали белье постирать.
Вы мне позвольте, Марина Ивановна,
там, где вы жили, чуть-чуть постоять.
Бабка открыла калитку зыбучую:
"Пытка под старость - незнамо за что.
Ходют и ходют - ну прямо замучили.
Дом бы продать, да не купит никто.
Помню - была она строгая, крупная.
Не подходила ей стирка белья.
Не получалось у ней с самокрутками.
Я их крутила. Веревку - не я".
Сирые сени. Слепые. Те самые,
где оказалась пенька хороша,
где напослед леденяющею Камою
губы смочить привелось из ковша.
Гвоздь, а не крюк.
Он граненый, увесистый -
для хомутов, для рыбацких снастей.
Слишком здесь низко,
чтоб взять и повеситься.
Вот удавиться - оно попростей.
Ну а старуха, что выжила впроголодь,
мне говорит, словно важный я гость:
"Как мне с гвоздем-то?
Все смотрят и трогают.
Может, возьмете себе этот гвоздь?"
Бабушка, я вас прошу как о милости, -
только не спрашивайте опять:
"А отчего она самоубилась-то?
Вы ведь ученый. Вам легче понять".
Бабушка, страшно мне в сенцах и комнате.
Мне бы поплакать на вашем плече.
Есть лишь убийства на свете, запомните.
Самоубийств не бывает вообще.
В Елабуге в 2002 году, к 110-летней годовщине со дня рожения поэта, был установлен бюст (авторы — московские скульпторы А.В. Головачев и В.А. Демченко).
Памяти Марины Цветаевой
Б.Пастернак.
Хмуро тянется день непогожий.
Безутешно струятся ручьи
По крыльцу перед дверью прихожей
И в открытые окна мои.
За оградою вдоль по дороге
Затопляет общественный сад.
Развалившись, как звери в берлоге,
Облака в беспорядке лежат.
Мне в ненастьи мерещится книга
О земле и ее красоте.
Я рисую лесную шишигу
Для тебя на заглавном листе.
Ах, Марина, давно уже время,
Да и труд не такой уж ахти,
Твой заброшенный прах в реквиеме
Из Елабуги перенести.
Торжество твоего переноса
Я задумывал в прошлом году
На снегами пустынного плеса,
Где зимуют баркасы во льду.
х х х
Мне так же трудно до сих пор
Вообразить тебя умершей,
Как скопидомкой мильонершей
Средь голодающих сестер.
Что сделать мне тебе в угоду?
Дай как-нибудь об этом весть.
В молчаньи твоего ухода
Упрек невысказанный есть.
Всегда загадочны утраты.
В бесплодных розысках в ответ
Я мучаюсь без результата:
У смерти очертаний нет.
Тут все — полуслова и тени,
Обмолвки и самообман,
И только верой в воскресенье
Какой-то указатель дан.
Зима — как пышные поминки:
Наружу выйти из жилья,
Прибавить к сумеркам коринки,
Облить вином — вот и кутья.
Пред домом яблоня в сугробе.
И город в снежной пелене —
Твое огромное надгробье,
Как целый год казалось мне.
Лицом повернутая к Богу,
Ты тянешься к нему с земли,
Как в дни, когда тебе итога
Еще на ней не подвели.
Последним стал памятник работы Зураба Церетели, установленный летом 2012 во Франции, в курортном городке Круа-де-Ви (он же Сен-Жиль-сюр-Ви) на берегу Атлантического океана, где Цветаева отдыхала в 1926 году и откуда писала свои письма Рильке и Борису Пастернаку.
(Использовал этот пост. Там есть мнение о этих памятниках. Не знаю насколько они верны, мне трудно судить...
http://e11enai.livejournal.com/2312.html)
ГОРИ, ГОРИ КОСТЁР МАРИНЫ
31 августа 1941
Последний день тепла и лета,
проливший избранную кровь,
над Русью грянул, как комета,
как знак вселенских катастроф...
В печальном Таинстве Кончины
не только скорбь, но труд и честь.
День убиения Марины
хранит свою благую весть.
Последний день – как в оны лета
очередной на нас орды...
Отняв у Истины Поэта,
он стал глашатаем беды.
Возвышенного Песнопенья
основы – рухнули, в крови.
Неправедное убиенье:
Усекновение Любви.
Боль невместимая, немая –
её мучения, Уход...
Марина, огненно-живая,
вросла в тоталитарный лёд.
Под их чугунными шагами,
под громыханье кулаков –
цвела! зелёными глазами!
рывком! из лычек и оков,
всё выше!
Олимпийской мастью
оковы смерти обошла.
Не принимая: жизнь отчасти.
Привычкой: мужества до тла.
И этим Днём непобедимо,
и всем, что истинно – она,
Пути Высокие хранимы.
Идущих ими – имена.
Да снидет мир благословенья
на неподсудные Пути!
И всё же в День поминовенья
мне хочется сказать: прости!
Прости: за убиенье Света
в твоей всевидящей душе.
За долю русского Поэта,
за это смертное клише.
За одиночества – святыню.
За неподкупности – скалу,
За мёрзлую твою пустыню.
За нашу ветренную мглу...
Последний день тепла и лета,
проливший избранную кровь,
над Русью грянул, как комета,
как знак вселенских катастроф.
И всё-таки, её При-ходом
осталось больше, чем взялось:
любви, тревоги и свободы
над миром ЗАРЕВО зажглось.
Марина, огненно-живая,
и преданный её Пегас –
за Дух сраженье – ПРОДОЛЖАЮТ.
На битвы вдохновляя нас!
Лариса Гумерова.
