http://world-of-love.ru/forum/showthread.php?p=343691

Сегодня он получил первое от неё в этом году письмо. Несколько дней ожидания были знакомо долгими. Это случалось каждый год. Он уже не удивлялся. Теперь письма будут приходить всё чаще. В мире это не менялось много лет. Письмо лежало в его больших ладонях. Он читал едва заметные строчки и вспоминал её. Она была неповторима, красива и странно грустна. Словно в ней что-то уснуло. Письмо дрожало в его руках, сильных и надёжных. Она скоро придёт. Так было раньше. Она согреет его, сделает его жизнь яркой и красочной. Ненадолго. Совсем ненадолго. Он снова поверит, что это навсегда. Поверит. В который раз. Она придёт. Он ждал с надеждой и грустью. Её улыбка прикосновение дыхание для него. Ненадолго. Так ненадолго. Потом… Потом она будет тихо плакать. Молчать и плакать прижиматься к его плечу. Её взгляд погаснет… И она уйдёт неожиданно быстро, будто боясь остаться. Так будет. Он знал и всё же ждал, вспоминая золотисто-карие глаза и рыжие волосы. Она всё равно исчезнет ещё на год, оставив его мудрого великана в холоде и сумраке. Так уже было не раз. Ни она, ни он не могли изменить этого. Не могли или не хотели? Не могли. Жёлтый берёзовый листок задрожал, покружил в воздухе и упал на землю. Город большой и усталый ждал осень, и она была уже близка. Он слышал её. Всё как прежде… Litizija

Весёлая компания - трое парней и три девушки - ехали на золотые пляжи Флориды. Их ожидали ласковое солнце, тёплый песок, голубая вода и море удовольствий. Они любили и были любимы. Окружающим они дарили радостные улыбки. Им хотелось, чтобы все вокруг были счастливы. Рядом с ними сидел довольно молодой человек. Каждый всплеск радости, каждый взрыв смеха болью отзывался на его мрачном лице. Он весь сжимался и ещё больше замыкался в себе. Одна из девушек не выдержала и подсела к нему. Она узнала, что мрачного человека зовут Винго. Оказалось, что он четыре года просидел в нью-йоркской тюрьме и теперь едет домой. Это ещё больше удивило попутчицу. Почему же он такой унылый? - Вы женаты? - спросила она. На этот простой вопрос последовал странный ответ: - Не знаю. Девушка растерянно спросила: - Вы этого не знаете? Винго рассказал: - Когда я попал в тюрьму, я написал своей жене, что буду долго отсутствовать. Если ей станет трудно меня ждать, если дети начнут спрашивать обо мне и это причинит ей боль... В общем, если она не выдержит, пусть с чистой совестью забудет меня. Я смогу это понять "Найди себе другого мужа, - писал я ей. - Даже можешь мне об этом не сообщать". - Вы едите домой, не зная, что Вас ждёт? - Да, - с трудом скрывая волнение, ответил Винго. Взгляд девушки был полон сочувствия. Винго не мог не поделиться главным: - Неделю назад, когда мне сообщили, что благодаря хорошему поведению меня отпустят досрочно, я написал ей снова. На въезде в мой родной город вы заметите у дороги большой дуб. Я написал, что если я ей нужен, то пусть она повесит на нём жёлтый платочек. Тогда я сойду с автобуса и вернусь домой. Но если она не хочет меня видеть, то пусть ничего не делает. Я проеду мимо. До города было совсем близко. Молодые люди заняли передние места и стали считать километры. Напряжение в автобусе нарастало. Винго в изнеможении закрыл глаза. Осталось десять, затем пять километров... И вдруг пассажиры вскочили со своих мест, стали кричать и танцевать от радости. Посмотрев в окно, Винго окаменел: все ветки дуба были сплошь усеяны жёлтыми платочками. Трепеща от ветра, они приветствовали человека, вернувшегося в родной дом. Борис Ганаго Размещено 16/04/2008 Использование материала статьи разрешается только с указанием активной ссылки на первоисточник (c) www.world-of-love.ru

http://world-of-love.ru/modules.php?name=Newsthink&file=article&sid=66

Джером К.Джером известен в основном как автор юмористической повести "Трое в лодке не считая собаки". Я люблю эту книгу и часто ее перечитываю. Но Джером не всегда только смешит. В его повестях иногда звучат вполне серьезные ноты.Как в отрывке из повести "Как мы писали роман", который будет приведен ниже.Здесь речь идет о том как легко обидеть человека словом.И не просто обидеть, а практически сломать ему жизнь.Мы так часто не понимаем, как непоправимы бывают последствия слов, сказанных в гневе.Человеку нужно успеть сказать хорошее в жизни.Плохое у него и так будет.А поддержать, ободрить в трудную минуту, вот что важно.Но не понимаем мы этого.Уничтожаем друг друга.

В юности у меня был друг. С тех пор в мою жизнь входили другие друзья — подчас весьма дорогие и близкие мне, — но ни один из них не стал для меня тем, чем был тот… Ибо он был моим первым другом, и мы жили с ним в мире, который был просторнее нынешнего: в том мире было больше и радости и горя, и в нем мы любили и ненавидели глубже, чем любим и ненавидим в более тесном мирке, где мне приходится существовать теперь.

У моего друга была страсть, свойственная многим молодым людям: он обожал, чтобы его критиковали, и у нас стало обычаем оказывать друг другу это внимание. В то время мы не знали, что, прося о «критике», имели в виду одобрение. Мы думали, что сильны — это обычно бывает в начале боя — и в состоянии выслушивать правду.

Согласно, установившемуся обычаю, каждый из нас указывал другому на его ошибки, и мы были так заняты этим, что нам не хватало времени сказать друг другу слово похвалы.

Я убежден, что каждый из нас держался самого высокого мнения о таланте своего друга, но наши головы были начинены глупыми поговорками. Мы говорили себе: «Хвалить будут многие, но только друг скажет вам правду». Мы говорили также: «Никто не видит собственных недостатков, но если кто-либо другой указывает на них, нужно быть благодарным и стараться избавиться от них».
ДАЛЕЕ

Роман "Нетерпение сердца" относится к тем, которые я часто перечитываю.Он трагичен.Но есть в нем что-то близкое мне.Не могу точно сказать что. Когда книгу перечитываешь часто, со временем острота впечатлений несколько притупляется.Но эту сцену я всегда перечитываю с волнением.Так много в ней отчаяния, эмоций, страсти. "она, собственно, и не шла даже, а летела над землей, ощупью, неуверенно, как летит птица с подрезанными крыльями." Когда читаешь это, пальцы холодеют.

Худ.Н.Ларский


Я прошел в переднюю, лакей уже протягивал мне фуражку и саблю. Ах, если
бы я немного поторопился! Если б не был таким чутким! Но старик никак не мог
расстаться со мной. Он еще раз задержал меня, еще раз погладил мою руку,
повторяя, как он мне благодарен и как много я для него сделал. Теперь он
может спокойно умереть: его дитя выздоровеет, и все будет хорошо - благодаря
мне, мне одному. Мне было трудно сносить эти ласки и эту лесть, да еще при
лакее, который терпеливо ждал, низко склонив голову. Уже не раз я пожимал на
прощание старику руку, а он начинал все сначала. И я, раб собственного
сострадания, я оставался, я не уходил. У меня не хватило сил вырваться, хотя
какой-то внутренний голос неустанно твердил мне: "Довольно, довольно, даже
слишком".
Вдруг сквозь закрытую дверь донесся непонятный шум. Я прислушался. Судя
по всему, в соседней комнате разгорался спор - оттуда отчетливо слышались
громкие возбужденные голоса; я с ужасом узнал голос Эдит и Илоны. Первая
чего-то требовала, вторая ее отговаривала. "Ну я прошу тебя, - услышал я
мольбу Илоны, - не надо!" И резкий ответ Эдит: "Нет, оставь меня, оставь". Я
прислушался со все возрастающим беспокойством, хотя старик болтал без
умолку. Что происходит там, за закрытой дверью? Почему нарушен мир,
созданный мною, божественный мир этого дня? Чего так настойчиво хочет Эдит,
чему пытается помешать Илона? И вдруг невыносимый стук - тук-тук, ток-ток, -
стучали костыли. Господи, неужели она встала и пошла за мной сама, без
помощи Йозефа? Но все ближе сухой деревянный стук: тук... тук... влево...
ток... ток... вправо... влево, вправо, влево, вправо... Я невольно
представил, как раскачивается на костылях ее тело, наверное, она уже совсем
близко. Опять стук, удар - словно что-то тяжелое навалилось на дверь.
Тяжелое, затрудненное дыхание, скрип внезапно распахнутой двери...

Художник Салиджон
ДАЛЕЕ

http://deti74.ru/forum/index.php?topic=16723.0;wap2

Ребята сидели на лавочке и разговаривали:
– У меня радость, – сказала Алёнка, – у меня новая лента, смотрите какая – блестящая!
Она показала свою косу и новую ленту в косе.
– У меня тоже радость, – сказала Таня, – мне цветные карандаши купили. Целую коробку.
– Подумаешь, радости! – сказал Петя. – У меня вот удочка есть. Сколько хочешь рыбы наловлю. А что там карандаши какие-то? Испишутся, и всё.
Тут и Дёмушка захотел похвалиться.
– А у меня синяя рубашка! – сказал Дёмушка и растопырил руки, чтобы все видели, какая у него красивая рубашка.
Только Ваня слушал и ничего не говорил.
– А у Ванюшки даже никакой, хотя бы маленькой, радостинки нет, – сказала Алёнка, – сидит и молчит.
– Нет, есть, – сказал Ваня, – я цветы видел.
Все сразу стали спрашивать:
– Какие цветы?
– Где?
– В лесу видел, на полянке, когда я заблудился. Уже вечер, кругом темно. А цветы стоят белые и как будто светятся.

Ребята засмеялись.
– Мало ли в лесу цветов! Тоже радость нашёл!
– А ещё я один раз зимой крыши видел, – сказал Ваня.
Ребята засмеялись ещё громче.
– Значит летом ты крыши не видишь?
– Вижу. Только зимой на крышах был снег, и солнце светило. С одной стороны крыша синяя, а с другой – розовая. И вся блестит.
– Вот ещё, – сказала Алёнка. – Как будто мы снег на крышах не видели. А что он был синий да розовый, это ты выдумал.

– Да он просто так, – сказал Петя, – он нарочно!
– Может у тебя ещё какие радости есть? – спросила Таня.
– Есть, – сказал Ваня, – ещё я видел серебряных рыбок.
– Где? – встрепенулся Дёмушка.
– Настоящих? Серебряных? – Петя даже вскочил. – В пруду? В речке?
– В луже, – сказал Ваня.

Тут все так и повалились со смеху. А Петя проворчал:
– Я так и знал. Он же всё нарочно!
– Нет, не нарочно, – сказал Ваня, – после дождя под яблоней была лужа. Голубая. А в неё солнце светило. И ветер был. Вода дрожала, и в ней серебряные рыбки играли.
– Вот болтун, – сказала Алёнка, – никакой у него радости нет, так он и придумывает.
Алёнка смеялась. А Таня сказала задумчиво:
– А может, у него этих радостинок побольше, чем у нас. Ведь он их где хочешь найдёт...

Л. Воронкова

У Захара Кузьмича Дядечкина вечер. Встречают Новый год и поздравляют с днем ангела хозяйку Меланью Тихоновну.
Гостей много. Народ всё почтенный, солидный, трезвый и положительный. Прохвоста ни одного. На лицах умиление, приятность и чувство собственного достоинства. В зале на большом клеенчатом диване сидят квартирный хозяин Гусев и лавочник Размахалов, у которого Дядечкины забирают по книжке. Толкуют они о женихах и дочерях.
— Нонче трудно найти человека, — говорит Гусев. — Который непьющий и обстоятельный... человек, который работающий... Трудно!
— Главное в доме — порядок, Алексей Василич! Этого не будет, когда в доме не будет того... который... в доме порядок...
— Порядка коли нет в доме, тогда... всё этак... Глупостев много развелось на этом свете... Где быть тут порядку? Гм...
Около них на стульях сидят три старушки и с умилением глядят на их рты. В глазах у них написано удивление «уму-разуму». В углу стоит кум Гурий Маркович и рассматривает образа. В хозяйской спальной шум. Там барышни и кавалеры играют в лото. Ставка — копейка. Около стола стоит гимназист первого класса Коля и плачет. Ему хочется поиграть в лото, а его не пускают за стол. Разве он виноват, что он маленький и что у него нет копейки?
— Не реви, дурак! — увещевают его. — Ну, чего ревешь? Хочешь, чтоб мамаша высекла?
— Это кто ревет? Колька? — слышится из кухни голос маменьки. — Мало я его порола, пострела... Варвара Гурьевна, дерните его за ухо!
ДАЛЕЕ

I

- Итак, она вам отказала обоим? - спросил на прощанье хозяин степной
гостиницы. - Что вы сказали?
Род молча приподнял шляпу и зашагал; так же поступил Кист. Рудокопы
досадовали на себя за то, что разболтались вчера вечером под властью винных
паров. Теперь хозяин пытался подтрунить над ними; по крайней мере, этот его
последний вопрос почти не скрывал усмешки.
Когда гостиница исчезла за поворотом, Род, неловко усмехаясь, сказал:
- Это ты захотел водки. Не будь водки, у Кэт не горели бы щеки от
стыда за наш разговор, даром что девушка за две тысячи миль от нас. Какое
дело этой акуле...
- Но что же особенного узнал трактирщик? - хмуро возразил Кист. -
Ну... любил ты... любил я... любили одну. Ей - все равно... Вообще, был
ведь разговор этот о женщинах.
- Ты не понимаешь, - сказал Род. - Мы сделали нехорошо по отношению к
ней: произнесли ее имя в... за стойкой. Ну, и довольно об этом.
Несмотря на то, что девушка крепко сидела у каждого в сердце, они
остались товарищами. Неизвестно, что было бы в случае предпочтения.
Сердечное несчастье даже сблизило их; оба они, мысленно, смотрели на Кэт в
телескоп, а никто так не сроден друг другу, как астрономы. Поэтому их
отношения не нарушились.
Как сказал Кист, "Кэт было все равно". Но не совсем. Однако она
молчала.

ДАЛЕЕ

"У его левой руки, меняя форму и силу, сверкала вечная человеческая душа, выраженная художественным усилием. Она появлялась, исчезала и появлялась вновь с номером на лице. Картина, статуя, вышивка, гобелен, бронза, камея, этюд, рисунок, медальон, бюст - и каждый раз в каждом творении Лейтер находил немного себя, тотчас продавая это немногое тем, кто владел силой зажать рот чужому желанию безнадежным холодом высокой цены.
Последний месяц по количеству вещей, выброшенных на аукционные рынки, был исключителен. В том мире есть шквалы и штили, затмения и ясные дни, приливы и отливы. Эпидемия продаж подобна чуме, в силу обстоятельств весьма сложных и значительных для того, чтобы была возможность без надобности объяснить их в кратком повествовании.
Эта эпидемия, этот непрерывный трепет души, выраженный трагическим усилием и ощупываемый грязной ладонью художественной похоти, треплющей ее по щеке с видом глубокомыслия, - выяснил, наконец, полное бессилие Лейтера стучать впредь молотком по карману и нервам. Решительную роль сыграл рисунок Берн-Джонса - узкая полоса желтой бумаги с изображением обнаженной женской руки. Еще ранее Лейтер останавливался перед этим рисунком со вздохом тихого облегчения. У Лейтера было второе внутреннее лицо, над которым он не задумывался.
Эта совершенно прекрасная рука, вытянутая горизонтально от плеча до кисти, которая слегка свешивалась с нежным и твердым выражением, объясняла нечто неназываемое так бесспорно, что зрителю оставалось лишь отвечать ей мыслью и чувством так же красиво и чисто, как красиво и чисто было изображение.
- Рисунок Берн-Джонса! - провозгласил Лейтер. - Собственность Марка Твида, заявленная цена двести... - Привычным движением он поднял свою руку и вдруг увидел ее по-новому. Эта рука с нечищенными ногтями тряслась в грязной манжете, облитая набухшими жилами.
Произошло некоторое смещение предметов и мыслей, подобно тому, что называется "двоится в глазах". Лейтер милостиво улыбнулся; у него было сухо и горько во рту, скверно и разносторонне противно на душе. С остротой боли вдохновенно подметил он все оттенки идиотизма, рассеянные в физиономиях, увеселился и рассмеялся. В то же время на него направились глаза всех
портретов и статуй. Он выпрямился.
- Я имею сказать, - захрипел Лейтер, - что этот рисунок должен быть куплен безусловно по цене небесной зари. Это оттого, что я очень устал. Давно уже замечаю я, что покупаете вы множество всякой дряни, до которой вам, как и до Берн-Джонса, нет никакого дела. Однако я желал бы продать этот рисунок, предварительно узнав, был ли покупатель рожден женщиной.
Закрываю аукцион!
На него хлынул туман, заставив отступить к стене; бормоча: "попала мне пальцем в глаз какая-то шельма"... - он был подхвачен усердными руками служащих. И неторопливые, степенные, безусловно приличные, вполне нормальные люди отвезли Лейтера в больницу умалишенных."

А.Грин "Белый огонь"


Это одна из моих любимых новелл А.Грина. В ней упоминается рисунок Берн-Джонса. С творчеством этого художника я не была знакома до сих пор.Вот познакомилась.Но остался неясным вопрос, рисунок обнаженной женской руки выдуман Грином или он существует.
А вот дальнейший отрывок, когда Лейтер, заблудившись в лесу, видит там прекрасную скульптуру, изображающую мраморную лестницу, по которой сбегают к реке девушки, явно писался под впечатлением "Золотой лестницы" того же Берн-Джонса. (см. http://www.liveinternet.ru/users/4549244/post257208286/).
ДАЛЕЕ

Передача "Гришковец:человек-театр.Вечер в Доме Актера" (канал Россия К Эфир 20.01.2013)

http://telepoisk.com/peredacha-tv-archiv/12747866/20-1-2013




Получилось грустно.Мне например бумагу жалко.Все равно книги пока не могу читать электронные.И очень приятно было получать письма по почте.

Если вы не знаете "Закусочной и семейного ресторана" Богля, вы много потеряли. Потому что если вы - один из тех счастливцев, которым по карману дорогие обеды, вам должно быть интересно узнать, как уничтожает съестные припасы другая половина человечества. Если же вы принадлежите к той половине, для которой счет, поданный лакеем, - событие, вы должны узнать Богля, ибо там вы получите за свои деньги то, что вам полагается (по крайней мере по количеству).
Ресторан Богля расположен в самом центре буржуазного Квартала - на бульваре Брауна-Джонса-Робинсона - на Восьмой авеню; в зале два ряда столиков, по шести в каждом ряду. На каждом столике стоит судок с приправами. Из перечницы вы можете вытрясти облачко чего-то меланхоличного и безвкусного, как вулканическая пыль. Из солонки не сыплется ничего. Даже человек, способный выдавить красный сок из белой репы, потерпел бы поражение, вздумай он добыть хоть крошку соли из боглевской солонки. Кроме того, на каждом столе имеется баночка подделки под сверхострый соус, изготовляемый "по рецепту одного индийского раджи".
За кассой сидит Богль, холодный, суровый, медлительный, грозный, и принимает от вас деньги. Выглядывая из-за горы зубочисток, он дает вам сдачу, накалывает ваш счет, отрывисто, как жаба, бросает вам замечание насчет погоды. Но мой вам совет - ограничьтесь подтверждением его метеорологических пророчеств. Ведь вы - не знакомый Богля; вы случайный, кормящийся у него посетитель; вы можете больше не встретиться с ним до того дня, когда труба Гавриила призовет вас на последний обед. Поэтому берите вашу сдачу и катитесь куда хотите, хоть к черту. Такова теория Богля.

ДАЛЕЕ

Господи, я прошу не о чудесах и не о миражах, а о силе каждого дня. Научи меня искусству маленьких шагов.

Сделай меня наблюдательным и находчивым, чтобы в пестроте будней вовремя останавливаться на открытиях и опыте, которые меня взволновали.

Научи меня правильно распоряжаться временем моей жизни. Подари мне тонкое чутье, чтобы отличать первостепенное от второстепенного.

Я прошу о силе воздержания и меры, чтобы я по жизни не порхал и не скользил, а разумно планировал течение дня, мог бы видеть вершины и дали, и хоть иногда находил бы время для наслаждения искусством.

Помоги мне понять, что мечты не могут быть помощью. Ни мечты о прошлом, ни мечты о будущем. Помоги мне быть здесь и сейчас и воспринять эту минуту как самую важную.

Убереги меня от наивной веры, что все в жизни должно быть гладко. Подари мне ясное сознание того, что сложности, поражения, падения и неудачи являются лишь естественной составной частью жизни, благодаря которой мы растем и зреем.

Напоминай мне, что сердце часто спорит с рассудком.

Пошли мне в нужный момент кого-то, у кого хватит мужества сказать мне правду, но сказать ее любя!

Я знаю, что многие проблемы решаются, если ничего не предпринимать, так научи меня терпению.

Ты знаешь, как сильно мы нуждаемся в дружбе. Дай мне быть достойным этого самого прекрасного и нежного Дара Судьбы.

Дай мне богатую фантазию, чтобы в нужный момент, в нужное время, в нужном месте, молча или говоря, подарить кому-то необходимое тепло.

Сделай меня человеком, умеющим достучаться до тех, кто совсем "внизу".

Убереги меня от страха пропустить что-то в жизни.

Дай мне не то, чего я себе желаю, а то, что мне действительно необходимо.

Научи меня искусству маленьких шагов."

Текст отсюда http://www.master-neways.ru/wisdom/story/index.html

http://www.adme.ru/vdohnovenie-919705/potryasayusc...-dzhona-stejnbeka-synu-486205/

Джон Стейнбек известен как автор шедевральных книг «На восток от Эдема», «Гроздья гнева» и «О мышах и людях». Но кроме этого, Стейнбек был весьма плодовитым мастером эпистолярного жанра.

Изданная в США его «Жизнь в письмах» — это своего рода биография знаменитого писателя. Жизнь, показанная через 850 писем Стейнбека, в которых мы видим вдумчивого, остроумного, честного, упрямого, уязвимого человека. Эти письма он писал семье, друзьям, издателям, общественным деятелям.

И одно из этих писем — это ответ Стейнбека старшему сыну Тому на послание, в котором подросток признался, что отчаянно влюблен в девушку по имени Сьюзен. Слова Стейнбека-отца полны любви, мудрости, нежности, оптимизма, бесконечной прозорливости. Как было бы здорово, если бы каждый из нас, будучи впервые влюбленным подростком, получил такое письмо от родителей.

Нью-Йорк

10 ноября 1958 года

Дорогой Том,

Мы получили твое письмо сегодня утром. Я отвечу, что по этому поводу думаю я, а Элейн (мама — прим. ред), конечно же, напишет тебе свою точку зрения.
Во-первых, если ты влюбился, это хорошо, это самое лучшее, что может случиться с каждым. Не позволяй никому сделать это чувство мелким или незначимым.
Во-вторых, есть несколько видов любви. Один из них — эгоистичное, жестокое, алчное чувство, которое использует любовь, чтобы подчеркнуть собственную важность. Это уродливый и ущербный вид любви. Другой вид помогает открыть в тебе все самое хорошее — доброту, внимание, уважение — уважение не в плане манер и поведения, а уважение куда более значимое, признание другого человека уникальным и ценным. Первый вид любви может сделать тебя больным, мелким и слабым, а второй может высвободить в тебе силу, мужество, доброту и даже мудрость, о существовании которой внутри тебя ты даже не знал.
Ты говоришь, что это не щенячья любовь. Если твои чувства так глубоки, конечно, это не щенячья любовь.
Но я не думаю, что ты спрашиваешь меня о том, что ты чувствуешь. Ты и сам знаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ты хотел, чтобы я помог тебе понять, что же с этим делать, и вот что я могу тебе сказать.
Ощущать блаженство, радость и благодарность.
Объект твоей любви — самый лучший и самый красивый. Постарайся быть достойным его.
Если любишь кого-то — нет ничего страшного в том, чтобы сказать об этом. Но только ты должен помнить, что некоторые люди очень стеснительны, и иногда нужно с этим считаться.
Девушки знают или чувствуют то, что ты испытываешь к ним, но обычно они хотят услышать это от тебя.
Случается, что твои чувства оказываются безответными по той или иной причине, но это не делает их менее ценными и хорошими.
И наконец, я понимаю, что ты чувствуешь, потому что тоже люблю, и я рад, что ты любишь.
Мы будем рады встретиться со Сьюзен, мы с удовольствием примем ее. Элейн обо всем позаботится, это ее вотчина. Она тоже знает многое о любви и, может быть, она поможет тебе лучше, чем я.
И не беспокойся о потерях. Если это правильно, это происходит. Главное, не спешить. Ничто хорошее не исчезает.

С любовью,

Па

Книга "Нетерпение сердца" С.Цвейга зачитана мною до дыр и выучен почти наизусть. Слишком много там личного для меня. Я мечтала о ее экранизации. Сама давно распределила роли. Представляла как это может быть. Но вот сделали экранизацию. Завтра покажут. Под названием "Любовь за любовь"




Думается мне будет очередная прошу прощения, лажа. Для меня эта книга, прежде всего, кричит о том, что люди с физическим изъяном, тоже имеют право на любовь. И в роли Эдит (я называю имена, которые в книге, а не в фильме), должна быть актриса, которая в состоянии прокричать об этом. В анонсе же я вижу нечто невразумительное, декоративное. Будет просто сидеть девушка в инвалидном кресле для создания мелодраматического настроения фильма.
Фильм ставился явно на Максима Матвеева. Безусловно, тема ответственности и предательства одна из главных в фильме. И кандидатура Матвеева на роль Тони Гоффмиллера меня устраивает (хотя очень жаль, что Даниил Страхов уже не в той возрастной категории.Это его роль). Но все же не соглашусь с тем, что весь фильм нужно выстраивать только вокруг фигуры Гоффмиллера.
Подбор остальных актеров, мягко говоря удивляет. С.Шакуров в роли Кекешфальвы, раздавленного горем старика, который знает, что умирает, оставляя парализованную дочь совсем одну. Не вызывает у меня Шакуров доверия в такой роли.
А.Гуськов в роли доктора Кондора, человека, посвятившего всю свою жизнь, без остатка служению людям на поприще врача тоже вызывает сомнение.
В общем ничего хорошего я не жду от этой экранизации. Но посмотрю, чтобы убедиться в том, что я права. А жаль, из этой книги нужно делать вопль, а не слезливую мелодраму.

Перевод Н. Лебедевой

Я знал его еще в ранней юности: он шил обувь моему отцу. Он и его старший брат занимали две небольших, соединенных вместе мастерских на маленькой улочке, которая в те времена была одной из самых фешенебельных в Вест-Энде.

Все в этой мастерской дышало каким-то спокойным достоинством. На вывеске не значилось, что владельцы - поставщики кого-либо из членов королевской семьи. Только немецкая фамилия - "Братья Геслер", а в окне -несколько пар обуви. Помню, меня всегда занимала мысль, откуда и каким образом попали сюда эти несменяемые образцы: ведь он всегда шил обувь только на заказ, никогда не делал ее впрок, и казалось совершенно невероятным, чтобы заказанная ему обувь смогла не подойти заказчику. Неужели он купил их, чтобы выставить в витрине? Это тоже казалось невероятным. Он никогда бы не
потерпел у себя в мастерской и куска кожи, над которым не поработал сам. Кроме того, все они были очень уж хороши: пара бальных туфелек, таких удивительно изящных - лакированная кожа с матерчатой отделкой, - что при виде их просто слюнки текли; коричневые сапоги для верховой езды с изумительным темным глянцем, такие, как будто, хоть они и были совсем новые, их носили уже сотню лет. Все это мог создать лишь тот, кто постиг Душу Обуви: настолько они воплощали в себе самую сущность всего, что можно надеть на ноги. Я понял это, конечно, гораздо позднее, но даже тогда, когда я - лет в четырнадцать - получил право заказывать у него обувь, меня поражало то чувство собственного достоинства, которым были исполнены он и его брат.
Потому что шить обувь, такую, какую шил он, казалось мне тогда - и до сих пор кажется - настоящим чудом.
Помню, как однажды, протягивая ему свою еще детскую ногу, я робко спросил у него:
- Не правда ли, мистер Геслер, шить обувь ужасно трудно?
И он ответил, хитро улыбнувшись в свою рыжую бороду:
- Это есть настоящий искусстф.
Сам он был весь какой-то маленький, как будто сделанный из кожи, с желтым морщинистым лицом, рыжими волнистыми волосами и бородой, с двумя глубокими складками на щеках, спускавшимися к уголкам рта, и с гортанным, однотонным голосом. Ведь кожа, - материал коварный, с трудом поддающийся обработке и медленно принимающий нужную форму. Именно таким и было его лицо, и только в серо-голубых глазах чувствовалась простодушная важность человека, тайно постигшего Идеал. Его старший брат был так похож на него - хоть и был бесцветнее, бледнее во всех отношениях, изнуренный тяжелой работой, - что в юности я не был уверен, с кем из них говорю, до самого конца разговора. А потом, если он не говорил: "Я будут спрашивайт мой брат", - я знал, что это он сам, а если говорил, значит, это был его старший брат.

ДАЛЕЕ

Он стоял, как вкопанный, знаменитый художник Скудамор, чьи пейзажи и натюрморты имели шумный успех уже столько лет, что он успел забыть те дни, когда, написанные не совсем еще в "скудаморовской манере", они висели на выставках где-то под потолком, на самых невыгодных местах. Он стоял на том самом месте, где так внезапно оставила его двоюродная сестра. Губы его между очаровательными усиками и очаровательной остроконечной бородкой кривились в обиженной усмешке; пристально и с изумлением смотрел он на ягоды бересклета, упавшие на мощеный дворик с ветки, которую она принесла ему показать. Почему она вскинула голову, как будто он ударил ее? Почему отвернулась так стремительно, что тускло-красные ягоды затрепетали, роняя дождевые капли, и четыре ягодки упали с ветки? А ведь он только и сказал:
- Прелесть! Надо бы пустить их в дело!
Она воскликнула: "Господи!" - и убежала. Нет, Алисия, право же, не в своем уме, просто не верится, что когда-то она была так обворожительна. Он нагнулся и подобрал с земли четыре ягоды - как красив этот тускло-красный оттенок!

ДАЛЕЕ

http://byaki.net/eto_interesno/49790-9-samyh-korotkih-i-trogatelnyh-rasskazov.html

«Невезение»

Я проснулся от жестокой боли во всем теле. Я открыл глаза и увидел медсестру, стоящую у моей койки.
- Мистер Фуджима, - сказала она, - Вам повезло, Вам удалось выжить после бомбардировки Хиросимы два дня назад. Но теперь вы в госпитале, вам больше ничего не угрожает.
Чуть живой от слабости, я спросил:
- Где я?
- В Нагасаки, - ответила она.

Алан Е. Майер.

http://www.tubt.ru/docs/101/index-39575.html?page=2

Требования этикета к поведению дам на балах

Молодая женщина не должна являться на бал без мужа, ни в его отсутствие без подруги и мужа этой подруги.

Молодая девица должна являться на бал в сопровождении своей матери или какой-либо другой почтенной дамы, которая служит ей как бы руководительницей на светском пути. Хотя молодая особа вполне может являться в общество и со своим отцом, но все-таки гораздо лучше, если она находится под руководством дамы, неотступно сопутствующей ей при каждом ее появлении в в свет.

Дама назначает ту кадриль, которая у ней свободна, и записывает в свою книжечку. Такие книжечки называются 'агендами'; в них именно записываются имена и очереди танцев.

http://www.turgenev.org.ru/e-book/zo/gyvye_moshi.htm

Из цикла "Записки охотника"

Край родной долготерпенья -
Край ты русского народа!
Ф.Тютчев

Французская поговорка гласит: "Сухой рыбак и мокрый охотник являют вид печальный". Не имев никогда пристрастия к рыбной ловле, я не могу судить о том, что испытывает рыбак в хорошую, ясную погоду и насколько в ненастное время удовольствие, доставляемое ему обильной добычей, перевешивает неприятность быть мокрым. Но для охотника дождь - сущее бедствие. Именно такому бедствию подверглись мы с Ермолаем в одну из наших поездок за тетеревами в Белевский уезд.

С самой утренней зари дождь не переставал. Уж чего-чего мы не делали, чтобы от него избавиться! И резинковые плащики чуть не на самую голову надевали, и под деревья становились, чтобы поменьше капало... Непромокаемые плащики, не говоря уже о том, что мешали стрелять, пропускали воду самым бесстыдным образом; а под деревьями - точно, на первых порах, как будто и не капало, но потом вдруг накопившаяся в листве влага прорывалась, каждая ветка обдавала нас, как из дождевой трубы, холодная струйка забиралась под галстук и текла вдоль спинного хребта... А уж это последнее дело, как выражался Ермолай.
- Нет, Петр Петрович, - воскликнул он наконец, - Этак нельзя!.. Нельзя сегодня охотиться. Собакам чучъе заливает; ружья осекаются... Тьфу! Задача!
- Что же делать? - спросил я.
- А вот что. Поедемте в Алексеевку. Вы, может, не знаете - хуторок такой есть, матушке вашей принадлежит; отсюда верст восемь. Переночуем там, а завтра...
- Сюда вернемся?
- Нет, не сюда... Мне за Алексеевкой места известны... многим лучше здешних для тетеревов!
Я не стал расспрашивать моего верного спутника, зачем он не повез меня прямо в те места, и в тот же день мы добрались до матушкина хуторка, существования которого я, признаться сказать, и не подозревал до тех пор. При этом хуторке оказался флигелек, очень ветхий, но нежилой и потому чистый; я провел в нем довольно спокойную ночь.
ДАЛЕЕ

http://ocr.krossw.ru/html/averch/averchenko-pochesti-ls_1.htm

В № 11981 «Нового Времени» Меньшиков
написал тысячный фельетон.

Меньшиков проснулся рано утром.
Спустил с кровати сухие с синими жилами ноги, сунул их в туфли, вышитые и поднесенные ему в свое время Марией Горячковской, и — сейчас же подошел к окну.
— Погодка, кажется, благоприятствует, — пробормотал он, с довольным видом кивнул головой, — я рад, что погода не помешает народным массам веселиться в радостный для них день юбилея.
Одевшись, он зачерпнул из лампадки горстью масло и обильно смазал редкие, топорщившиеся волосы.
— Для ради юбилея, — прошептал он, ежась от струйки теплого масла, поползшей по сухой согнутой спине.
Через полчаса швейцар суворинского дома открыл на звонок дверь и увидел сидящего в ожидании на ступеньках лестницы Меньшикова.
— Ты чего, старичок, по парадным звонишься? — приветствовал его швейцар. — Шел бы со двора.
— День-то какой ноне, Никитушка!
— Какой день? Обнаковенный.
— Никитушка! Да ведь можешь ты понять, тысячный фельетон сегодня идет!
— Так.
— Ну, Никитушка?
— Да ты что, ровно глухарь на току топчешься? Хочешь чего, что ли?
— Поздравь меня, Никитушка!
— Экий ты несообразный старичок... С чем же мне тебя поздравлять?
— Никитушка!.. Тысячный фельетон. Сколько я за них брани и поношения принял...
— Ну так что же?
— Поздравь меня, Никитушка.
— Эк ведь тебя растревожило. Ну что уж с тобой делать: поздравляю.
— Спасибо, Никитушка! Я всегда прислушивался к непосредственному голосу народа. Вот обожди, я тебе на водку дам... Куда же это я капиталы засунул? Вот! Десять копеечек... Ты уж мне, Никитушка, три копеечки сдачи сдай. Семь копеечек, а три копеечки мне... Хе-хе, Никитушка...
— На! Эх ты жила.
— Не благодари, Никитушка... Ты заслужил. Это ведь говорится так — на водку, а ты бы лучше на книжку их в сберегательную кассу снес... Ей-богу, право. Сам-то встал?
— Встал. Иди уж. Ноги только вытри.
ДАЛЕЕ