Не так давно выяснилось, что у Грина есть роман, который мною еще не был прочитан. Я считала, что прочла все. Называется он «Джесси и Моргиана». Ну что оставалось делать? Конечно, прочесть. Я так и сделала. Теперь вот записываю впечатления. Прежде всего роман показался мне не совсем гриновским. При том, что язык его, с необычными, только ему присущими метафорами вполне себе на месте. Но вот сюжет достаточно обыденный. Без полета мечты. О мести и зависти, доводящей до преступления.
«Ненависть есть высшая степень бесчеловечности, превращенная в страсть; тот счастлив, кто не испытал ее внимательного соседства».Это можно было бы вынести в эпиграф.
Жили-были две сестры: младшая красивая и всеми любимая. Потому добрая. Старшая некрасивая, от того злая и завистливая. Ох, Александр Степанович, не ожидала я именно от вас такой подлянки и банальности. Будучи сам далеко не красавцем, Грин всегда относился с достаточным пониманием к людям, обделенным внешней привлекательностью. Достаточно вспомнить его новеллы «Враги», «Голос и глаз». За это я его уважала. Историй о некрасивых и злых женщинах предостаточно в этом мире. Не стоит преумножать это сборище стереотипов. Ему и самому, кажется, было не слишком комфортно от этого своего замысла.
«Среди некрасивых женских лиц огромное большинство их смягчено – подчас даже трогает – достоинством, покорностью, благородством или весельем. Ничего такого нельзя было сказать о Моргиане Тренган, с ее лицом врага; то было безобразие воинственное, знающее, изучившее себя так же тщательно, как изучает свои черты знаменитая актриса или кокотка».
Вот, даже некоторая попытка оправдаться. Мол, она была не просто некрасива, а воинственно некрасива. Безобразна и отвратительна. С черной душой. Ну хорошо, вздыхаю я. Простим любимого писателя.
«О, если бы ты смягчилась! Будь доброй, Мори! Стань выше себя; сделайся мужественной! Тогда изменится твое лицо. Ты будешь ясной, и лицо твое станет ясным… Пусть оно некрасиво, но оно будет милым».
В общем, смягчись нрав Моргианы, она бы не была настолько отталкивающей. Внутренние страсти отражаются на внешности. Я столько слышала об этом. Но вот как-то сложно в это верить. Существует некое «обаяние зла». Когда красивый негодяй или негодяйка вполне могут очаровывать. Если мозги имеют, конечно. И наоборот, добрый и милый человек, имея отталкивающую наружность, не будет вызывать симпатию. Для того, чтобы увидеть хороший характер, нужно ведь смотреть глубже и пробиться за стену глухой обороны, неловкости и застенчивости. А зачем? Никто этого делать не станет. В общем, все это опять сложная тема. Но вернемся к роману.
Интересной мне показалась причина, по которой Моргиана родилась такой вот некрасивой. Мать, будучи беременной, по странной прихоти, велела повесить у себя в спальне рисунок, этюд к картине «Пленники Карфагена». Там был изображен каторжник. Совершенно жуткое и отталкивающее лицо со всеми пороками. И вот она смотрела на него со странной смесью жути и любопытства. Впитывала в себя. Как результат — родившаяся дочь получилась в чем-то похожей на этот рисунок. Верить ли в это? Я не раз слышала, что беременным дамам необходимо смотреть и ощущать в этот период что-нибудь прекрасное. И как можно чаще. Тогда ребенок будет гармоничным. Особенно популярны такие взгляды были в прошлом. Но тогда утверждалось достаточно глупостей о женщинах и о беременности. Были прямо вообще идиотские рекомендации. Так что не уверена, что во всех этих впечатлениях имеется рациональное зерно. В этот период женщинам явно не до развлечений и не до «прекрасных впечатлений». Тут бы выжить вообще. А в детях сказывается только наследственность. И ничего больше.
Но опять вернемся к роману. Итак, у нас имеется бешено завистливая уродина Моргиана, которая до того сдвинулась на этой теме, что решает отравить красивую сестру. И травит ведь. Странным и неназванным ядом, который убивает медленно. О, да. Любимая тема декаданса. Медленное угасание.
«– Ей все! Мне – ничего, – сказала Моргиана, наклоняя флакон так, что яд перелился к пробке. – Для нее даже смерть явится в изысканно-тайном виде; такую смерть, по тем же причинам, какие есть у меня, не назначит мне никогда, никто, – даже в мыслях. Умирая, Джесси все еще будет красива, может быть, даже красивее, чем сейчас: сильнее пахнут срезанные цветы. Возможно, что в последние минуты ее сознание станет ясным; признав конец, она испытает чувства такие прелестные и тонкие, каких никогда не узнать мне, ее тайному палачу. Но ее смерть будет смертью и моей ненависти. Я хочу тебя любить, Джесси. Когда ты исчезнешь, я буду тебя любить сильно и горячо; я буду благодарна тебе. Я отдохну. Быть может, я больна? Нет. Но я много думала – и привыкла; теперь, Джесси, я подкрадываюсь сзади к тебе. Лишь так могу я выразить мою – будущую – к тебе любовь».
Ах, как же это по-гриновски. Изысканный модерн. Я хочу любить тебя. И потому убью. Даже по-кейвовски, в какой-то степени. «All beauty mast die». И эта мысль об обретенном покое после содеянного убийства просто лишает Моргиану разума. Как обычно, одно преступление по цепочке влечет за собой следующие. Потом в дело вмешивается шантаж. Достаточно точно описывается психологизм озлобленного на весь мир человека, который все теряет и теряет человеческий облик. Это одержимость ненавистью. Это безумие.
Ненависть тяжелое чувство. Оно всепоглощающее. Вздохнуть не дает. Подумать. А смысл? Ведь все равно за убийство придется отвечать. И станет ли тебе от этого легче, когда придет осознание? Вряд ли.
Сестру Джесси Моргиана истерзала достаточно. К телесным страданиям прибавлялись муки духовные. Девушка со страхом время от времени подозревала сестру в преступлении, и сама же ужасалась такой мысли. Не хотела определенности. Определенность слишком ужасна. Изысканная месть, ничего не скажешь.
Красивый и очень гриновский эпизод в книге, рассказ о танцовщице, ставшей содержанкой отца сестер. Он настолько боялся ее страсти к танцам, что подкупил врачей, которые объявили, что возвращение на сцену тягостно скажется на ее ногах. Танцовщица в золотой клетке похудела, ничего не ела и все тосковала. А однажды садовник, заглянув вечером в окно ее спальни, пришел в состояние шока: звучала музыка, и в платье, которое искрилось и разлеталось от малейшего движение, она танцевала перед зеркалом. И лицо ее лучилось счастьем. Такой вот бунт своего рода. Осуществленное желание вырваться на свободу. Всем такого хочется, время от времени. Кстати, она сбежала, в конце концов. Клетка, всегда клетка. Пусть и золотая.
В финале романа все получают по заслугам. Моргиана нелепую смерть. Все вышло совсем не так, как она рассчитала. И самые пронзительные и неожиданные финальные строчки о том, что на ее могилу благодарно принесла букетик полевых цветов девушка, которую Моргиана в очередном приступе злобы, оставила калекой, бросив в нее сзади камень. А потом, чтобы отвести от себя подозрение, передала своей жертве деньги на лечение. Девушка понятия не имела, что рука ударившая, и рука дающая, принадлежит одному человеку. Она просто была очень благодарна за деньги на лечение. Вот и все. Потрясающая ситуация.
В общем, как всегда с Грином, о нем сложно говорить. Его нужно читать. Разве можно передать такую вот, например, фразу:
«Настала такая ясность, такая безупречная чистота и полнота мыслей о ненависти и нежности, что стало слышно, как стоят вокруг нее вещи. Маятник часов, отмечая тишину, толкал время точными и звонкими касаниями. Его речь напоминала ровное падение капель на тугую струну. Моргиана прислушалась и почувствовала, что в изнемогающей тишине ее мыслей подкрадывается воспоминание».
Нет, невозможно. Это нужно только прочитать, а потом прочувствовать. Так что, если есть желание погрузиться в этот утонченный мир, в котором многое зыбко и неопределенно, как в тумане, читайте роман.
О романе вроде все. Но меня ждал еще один сюрприз. Оказывается, в далеком 1972 году случилась экранизация. Любопытно, что не советская, а чешская. Я хорошо помню студию Барандов. Там снимали очень красивые сказки. На основе романа тоже могла получиться вполне себе красивая, хотя и жутковатая готическая сказка. Увы. Видимо Грин заколдовал свои произведения от кинематографа. Он, кстати, кажется недолюбливал кино, как что-то суетливое. Ну, Тарковского или Бергмана он еще видеть не мог. Но в любом случае всех, кто брался перенести прозу Грина на экран, ждал большой провал. Экранизации ужасны все, кроме «Господина оформителя»(новелла «Серый автомобиль»). И казалось бы, выигрышная эпоха модерн, интересные, с долей авантюризма или с готическим налетом сюжеты. Тут есть, где развернуться фантазии. Творите. Нет. Причем часто ужасает визуальная часть. Даже в утонченно-жутковатом «Господине оформителе», который я очень люблю, хромает именно зрелищная часть. Наряды куклы пошиты из тканей, купленных по дешевке на рынках. Это бросается в глаза. Хотя люди старались. Но бюджет был слишком мал. А ведь какую красоту можно было бы создать в ту эпоху. Ну да ладно. Фильм все равно хорош. Чего я, увы, не могу сказать про чешскую экранизацию. Ребята слишком увлеклись декоративной частью. А вышло излишне аляповато. Жуткие парики, массивные цветы на платье. Эта ужасная косметика. Старшая сестра настолько увлекается макияжем, что выглядит это уже как маска клоунессы. Зачем? 70-е годы. Ну да, наверное, дело в этом.
Да и в самой подаче сюжета что-то не срослось. У персонажей другие имена, чем в романе. Свои, чешские. Но Моргиана в кино, все-таки, присутствует. И это сиамская кошка. Любимица злой старшей сестры, которая кошку отравила. Хотя в конце кошка появилась в кадре, живая и здоровая. Что-то это означало? Обеих сестер играет одна актриса. Внешность у нее заурядная. Она не настолько юна и красива, чтобы играть Джесси, и, в то же время, не настолько уродлива, чтобы играть Моргиану. Какой был смысл брать ее на обе роли, я не знаю. Возможно, замысел режиссера состоял в том, что это две стороны одной личности: светлая и темная. И личности эти, в конце концов, сходятся в кошке Моргиане. Любопытная, конечно, трактовка. Есть несколько готически пугающих моментов. С отражениями в зеркалах, например. Понравилась мне сцена, где старшая сестра перебирала сундуки сбежавшей актрисы в заброшенной комнате. Как она была счастлива ощущать, что эта вот роскошь теперь моя. Как летели в воздух легкие ткани. Это было красиво, в духе романа. И вообще мне нравится эстетика запущенных комнат в старинных домах. Еще красивые натурные съемки. Очевидно, какой-то морской курорт. Может Карловы Вары их знаменитые. Я не знаю, где были съемки. На Крым похоже. Все морские курорты похожи. И вроде бы напряжение было, и напугать старались. Но … ну не дотянули. Не хватило чего-то. И я уже говорила о том, что визуально меня многое раздражало. Но хорошо, что я фильм посмотрела. Теперь знаю, что он есть. Однажды кто-то из читателей "Советского экрана" писал о впечатлениях от очередной экранизации. Мне запомнилась такая строчка:
"Грину не везет с экранизациями. Его изысканный модерн, почерпнутый у Эдгара По и собственных блужданий лабиринтах души, увядает на экране, как сорванные в горах цветы".
По-моему лучше и сказать нельзя.
Серия сообщений "впечатления о книгах":
Часть 1 - О теории Черного лебедя
Часть 2 - Знаменитый кот Боб
...
Часть 6 - Книжная полка.
Часть 7 - "Легенда о пианисте".
Часть 8 - "Джесси и Моргиана". Темные глубины ненависти
Часть 9 - «Мастер страшного суда». О власти страхов, мрачных фантазиях, чувстве вины и многом другом
Часть 10 - Бабушка, как "супергерой с дисфункцией"
...
Часть 15 - "Нежность" в рассказе Анри Барбюса
Часть 16 - Будет ласковый дождь ...
Часть 17 - "Слово" Набокова
