Первая часть обсуждения романа и пьесы по этой ссылке.
I.
Эта история случилась в самом начале третьего тысячелетия. В ночь под Рождество над Нью-Йорком кружила Буря Столетия. Завывал ветер и бросал на город мокрый, тяжёлый снег, принесённый с океана. Перемешиваясь с грязью улиц, снег становился жёлтым, от чего дома на его фоне казались ещё более мрачными, а сам город был похож на помороженного бродягу, перемотанного грязными бинтами. Повсюду кружил поднятый с тротуаров мусор. Хлопали крышки контейнеров с отходами. Испуганно шмыгали в тёмных переулках таинственные тени кошек, бомжей и эксгибиционистов. В эту жуткую колдовскую ночь слетелись с разных концов Манхэттена на чердак одного старого дома, бывшего когда-то фабрикой, шесть прекрасных ведьм верхом на мётлах. Под шквальные удары ветра, под дикую оргию непогоды начался у них шабаш…
Именно так можно было начать роман Лоры Каннингем «Прекрасные тела». И название ему дать соответствующее: «Вальпургиева ночь», «Манхэттенские ведьмы», «Шабаш на старом чердаке» и т.д. Но, скромная Лора Шейн Каннингем придумала более, чем тривиальное, и я бы даже сказал безликое название «Прекрасные тела». Может, этим объясняется его обидная непопулярность в России? Роман издавался у нас всего один раз и то 20 лет назад. Более того, Лорой Каннингем написано девять романов, но больше ни один из них в России не выходил.
Лора Каннингем вообще очень интересный и загадочный человек. Сколько ни искал отечественными или зарубежными поисковиками, так и не смог найти в интернете более-менее нормальную биографию писательницы. Даже в Википедии о ней статьи нет. Даже на её собственном сайте весьма скупая информация, в которой не указаны ни дата, ни место её рождения. Правда, у Лоры Каннингем имеются два автобиографичных романа о детстве "Устройство сна" и "Место в деревне", из которых можно было бы почерпнуть сведения о ней… если бы эти романы были переведены на русский.

Обложка романа «Прекрасные тела» Лоры Шейн Каннингем, русскоязычное издание 2005 года.

Читать далее...

I.
Книга «Дорога перемен» американского писателя Ричарда Йейтса впервые была опубликована 1961 году. В ней рассказывается о молодой, примерно 30-летней семейной паре Фрэнке и Эйприл Уилерах.
Уилеры живут в пригороде Нью-Йорка – посёлке Революционный Холм штата Коннектикут. Фрэнк работает рядовым служащим в огромной корпорации «Нокс», производящей электронную технику. Унылая работа в отделе «Стимулирования сбыта» заключается в перекладывании бумажек из папки в папку. Однако за эту работу он получает денег столько, что может выплачивать ипотеку за дом, содержать неработающую жену и двоих детей.
Уилеры дружат с соседями. Часто бывают у них в гостях или принимают у себя. Особенно они близки со своими ровесниками Шепом и Милли Кэмпбеллами. Уилеры активно участвуют в общественной жизни. Эйприл, будучи профессиональной актрисой, даже играет в любительском театре «Лауреаты». Их жизнь идеальна по американским меркам и недосягаема по меркам жителей многих других стран. И, тем не менее, «Дорога перемен» – это тяжёлая депрессивная драма. Что не так с красивой, успешной семьёй, живущей в сказке? В чём причина их трагедии? Сегодня мы с вами разберёмся в этом.
Но сначала займёмся моим любимым делом: полистаем книгу и поищем в ней странности. Ибо, при всей своей идеальности (с точки зрения литературы; и к этому я ещё вернусь), она полна загадок, неувязок и даже (не побоюсь этого слова!) абсурдности.
И первая странность – название. Много я повидал в интернете критиков указанной книги, её голливудской экранизации и театральных инсценировок. Все, безусловно, люди невероятного ума, но никто не задался вопросом: а почему у книги такое странное название «Дорога перемен», или как написано в оригинале «Revolutionary Road»? В книге ведь нет никаких перемен, нет ничего революционного.

Эйприл и Фрэнк Уилеры в исполнении Анастасии Паниной и Владимира Жеребцова. Супруги на сцене и в жизни. Спектакль "Дорога перемен" в "Театре им. Пушкина".

Читать далее...

В природе есть только один неоспоримый факт: скорость расширения моей театральной географии значительно превышает скорость расширения Вселенной. Всё остальное подлежит сомнению.
В доказательство этой аксиомы мой вчерашний визит в ещё один доселе неизведанный храм Мельпомены "Московский театр Луны на Малой Ордынке".
Я обожаю первые мгновенья в новом театре. Структура у всех концептуально схожа: гардероб, комнаты для припудривания носиков, буфет, двери в партер, лестницы в ложи и бельэтаж. Театры схожи как схожи женщины: у каждой две руки, две ноги и всё остальное. Более того, даже код ДНК у всех без исключения людей (а не только женщин) схож на 99,9 %. Но, при этом все женщины абсолютно разные. Как разные и театры; у каждого этого сгустка культуры свой характер, запах, цвет, аура, магия, биополе. И я стараюсь наслаждаться первыми мгновеньями в новом театре, так же как наслаждаюсь первыми мгновеньями знакомства с новой женщиной, когда с жадностью художника подмечаю и запоминаю мельчайшие особенности её мимики, жестикуляции, дикции, улыбки и - взгляда.
Если вообразить "Театр Луны" в женском обличии, то перед нами предстанет дама средних лет со строгим и гладким лицом (на котором тональный крем маскирует мелкие морщинки и прыщики). Одета в вечернее платье с откровенным декольте на спине; высокая и стройная, надменная и элегантная, с серьгами поблёскивающими искусственными бриллиантами. Это моё впечатление от интерьера и помещений. Мне лишь немного не хватило тепла и уюта, поэтому моя вымышленная Мельпомена получилась чуть отстранённой и холодной. Холодной настолько же, насколько холоден лунный свет. Что, наверное, вполне символично для театра, названного в честь этого ближайшего к нам небесного тела.


Читать далее...

Продолжаем тему первой любви. Чтобы нейтрализовать неприятный застойный воздух повестей Фраермана, отдающий портянками и черемшой, проветривал мозг Тургеневской повестью "Ася", наполненной свежим и влажным запахом Рейна.
Вот так и получается: многие пишут, и вроде бы об одном пишут - о банальном, известном, - о первой любви. Но, у одного читаешь текст и словно по курумнику идёшь - нога то и дело соскальзывает с замшелых камней, ступни выворачивает, усталость невероятная и мысль одна - быстрей бы это кончилось. А у другого и текст прост, без изысков, и сюжет избит, а строчки завораживают, умиротворяют, дают силы, словно на звёзды смотришь.
Сюжет "Аси" банален и в пересказе нет особой нужды. Да и что там пересказывать: отверг девушку, а потом жалел всю жизнь. И я вовсе не сюжетом наслаждался, а русским языком и изысканными кружевами нарисованных Тургеневым пейзажей. Вот послушайте: "Поднял глаза к небу - но и в небе не было покоя: испещрённое звёздами, оно всё шевелилось, двигалось, содрогалось; я склонился к реке, но и там, и в этой тёмной, холодной глубине, тоже колыхались, дрожали звёзды; тревожное оживление мне чудилось повсюду - и тревога росла во мне самом..." После такого описания звёздного неба можно простить автору все огрехи, если таковые будут, все банальности, все заблуждения. Но не каждый имеет дар написать такое небо.
А что касается любви (ведь именно о ней мы с вами сегодня говорим), то она в повести где-то рядом, где-то всё время неуловимо веет ею, но не в ней дело, совсем не в ней.
После "Аси" несколько дней подряд читал "Первую любовь" Тургенева. Я синестет, и при чтении хорошего текста всегда слышу или музыку, или ритм и это даёт мне возможность дополнительно насладиться книгой. А музыка "Первой любви" похожа (если её описать в двух словах) на тревожный шелест листвы, сквозь который слышатся спокойное надменное фортепиано и теплая плаксивая пастушья дудочка; временами капает дождь; доносятся какие-то невнятные шорохи, приглушенные вкрадчивые шаги. Мозг проснулся лишь к концу повести, и мне показалось, что финал необоснованно, и как-то по-шекспировски, мрачен и трагичен. Излишне пафосный, как на провинциальной театральной площадке. Как-нибудь вернусь на берег Рейна, а затем в Нескучный сад ещё раз. И сделаю более обстоятельный разбор.
А сегодня просто эмоции.

То и дело натыкаюсь на стереотип, что книги-де лучше чем телевизор. И что количество стеллажей с книгами прямо пропорционально уму владельца, а диагональ телевизора - тупизне его. Но нет, ребята, это не так. Разочарую вас. Хоть я и не смотрю телевизор, но качаю с торрентов отдельные телепередачи. В основном документальные - охота, дикая природа. Они все в какой-то степени развлекательные, но намного лучше и чище иных книг. "Охота в Новом Свете" (Канада), "Парни с Юкона" (США) не сделают вас глупыми. Ведь мозгу нужен отдых, а это добротный, качественный релакс для желеобразной субстанции под крышками наших черепных коробок.
А вот книги коварны - они легко могут спровоцировать слабоумие. Чаще всего незаметно, исподволь. Поэтому говорю: не нужно приписывать книгам волшебные свойства возникновения ума на пустом месте. Книги разные. Большинство из них - яд.
У людей старшего поколения, помнящих времена книжного дефицита, болезненно нежное отношение к печатной продукции. Они, например, считают, что выбросить книгу может лишь изверг, вандал. А я вот выбрасываю. Как книгопродавец-букинист признаюсь: я книг выбросил столько, что иному не снилось за всю его жизнь. В помойку улетело (и продолжает улетать) всё, что нельзя продать. И лишь немногое просачивается к покупателю.
А теперь пример соприкосновения с книжным ядом из личного опыта.

продолжение тут

В "Камере обскура" совсем немного той особенной прелести слога и той детализации, ради которых вообще стоит читать Набокова. Но, зато есть закрученный кинематографичный сюжет, интрига, двойной любовный треугольник - всё то, чем так привлекают нас романы о плотских человеческих страстях. Написан он в 1932 году задолго до "Приглашения на казнь" (1936) и "Лолиты" (1955).
Хочу предупредить: если вы не читали роман, и не желаете преждевременного раскрытия сюжетных перипетий, судорожно покиньте эту страницу, ибо всё, что написано ниже, будет вольным или невольным спойлером. Невозможно обсуждать произведение загадками и недомолвками. Статья адресована тем, кто книгу уже читал, и, скорее всего, читал многократно.
С мужской точки зрения нам наиболее интересна главная героиня романа Магда. С неё и начнём. Уже само по себе имя, слишком прямолинейно отсылающее читателя к библейской Марии Магдалине, содержит, применительно к этому набоковскому персонажу, нечто едва уловимо карикатурное, нарочитое и даже в какой-то степени гнусное. Существо, носящее его, родилось в Берлине, в семье, неврастеников "промышлявших швейцарским делом". Отец - бывший солдат, контуженный на войне, мать рыхлая, чванливая рипофобка, жестокая и несчастная, как и все холуи. Рассказывая о детстве фройляйн Петерс, Набоков вскрыл её черепную коробку и вытащил оттуда воспоминания о том, как в восьмилетнем возрасте её "до боли ущипнул безо всякой на то причины почтенный старик, живший в портере"; как в двенадцатилетнем возрасте она "шепталась с дочкой угольщика о женщинах, шлявшихся к одному из жильцов"; как она нашла шесть непристойных открыток; и, наконец, как её поцеловал в открытую шею один из гимназистов. И ещё там был невнятный клок воспоминаний о том, как много и часто её били родители. Вот и всё, что запомнилось нашей девочке. А может, больше и не было ничего? Набоков не упомянул ходила ли Магда Петерс в школу, или танцевальную студию, или на кружок лепки из гипса. В 14 лет девочка вдруг стала мечтать о карьере натурщицы - как некоем трамплине в мир киноискусства. "Каким-то образом путь от натурщицы до фильмовой дивы показался ей очень коротким". И, как в кино, мечта не замедлила воплотиться в жизнь.

продолжение тут

Случайно и не без удивления обнаружил на портале "Журнальный мир" ссылку на опубликованную в "Дальнем Востоке" в №1 за 2019 год свою статью "Попытка осмыслить "Воскресение" Льва Толстого". И это стало приятным сюрпризом для меня. Я посылал её года два назад вместе с рассказами. Один рассказ сразу тогда напечатали. Теперь нужно найти хотя бы один бумажный экземпляр, или сходить на почту, может, уже ждёт меня там.
Это первый мой публицистический опыт в литературном журнале. Ранее печатали только художественные произведения. Признаюсь, я пребывал в уверенности, что мои литературные разборы бесполезны и мало кому нужны. Оказывается, нужны. Вот и стал я официально литературным критиком.
Ссылка на статью (почему-то подписана старой и не очень мной любимой фамилией): "Попытка осмыслить "Воскресение" Льва Толстого".
P.S. 11 августа 2019 года добавил фото авторских экземпляров:

продолжение тут + 2 фото

Что общего у повести "Звездопад" Астафьева и романа "Прощай, оружие!" Хемингуэя.
Астафьев нигде об этом не говорит, но повесть "Звездопад" - это вольная или невольная аллюзия на роман Э. Хемингуэя "Прощай, оружие!" Повесть написана в 1960-ом году, Виктор Петрович в то время учился в Москве на Высших литературных курсах. А за год до появления "Звездопада" - в 1959-ом в "Государственном издательстве художественной литературы" г. Москва вышел двухтомник Хемингуэя, включавший в себя роман "Прощай, оружие!". Появление книги в те времена было важным событием, а публикация знаменитого американского писателя в СССР - важным событием вдвойне. Поэтому, оно не могло пройти мимо учеников Высших литературных курсов, и мимо Астафьева в том числе. Черновик повести "Звездопад" был написан в студенческом общежитии за три дня. А вскоре произведение было напечатано в журнале "Молодая гвардия", в №9 за 1960 год. Я думаю, такой всплеск вдохновения мог быть связан с прочтением Хемигуэя, у которого Астафьев не то чтобы позаимствовал сюжет, а увидел схожесть со своей подлинной историей. В анализируемом нами собрании сочинений под "Звездопадом" указана дата 1960-1972. Это значит, что писатель в последствии (уже после первой публикации в "Молодой гвардии") двенадцать лет дорабатывал её. Мы в издании 1997 года читаем далеко не первоначальный вариант. Но, даже в этом доработанном и переделанном варианте едва уловимо чувствуется несуетливый шум курортных улочек Стрезы и прохладный ночной ветер над озером Лаго-Маджоре. И сколько бы ни старался Астафьев за последующие 12 лет вытравить влияние американского классика, оно всё равно присутствует: в интонации, в упрощённом слоге, в обширных диалогах...


продолжение тут

"Перевал". По Мане вслед за молевым лесом
Открывает второй том собрания сочинений Виктора Петровича Астафьева повесть "Перевал", написанная в 1958-1959 годах. Действие разворачивается на реке Мана, бесхитростно, а потому вполне узнаваемо, переименованной автором в неблагозвучную Мару. По признанию самого автора, все изменения имён собственных сделаны для того, чтобы "не быть связанным биографическим материалом". Ибо повесть воссоздаёт реальный эпизод из детства писателя, когда маленький Виктор, брошенный отцом на целую зиму, чуть не умер с голоду вместе с мачехой и маленьким братом на кордоне Сосновка, затерянном в саянской тайге в 50 верстах выше по течению от устья Маны и родной деревни писателя Овсянки. Сосновка в повести зовётся рабочим посёлком Шипичихой. В настоящее время кордон заброшен; но дотошный читатель может легко найти в интернете информацию, и даже любительское видео и проникнуться натурой. А вот прототип речки Шипичихи я на картах найти затрудняюсь, ибо в районе бывшего кордона в Ману впадают три притока Мурашиха, Сосновочка и Лиственка. Пусть это будет ласковая и созвучная с кордоном Сосновочка.
"Перевал" я перечитывал с особенным интересом, потому что, если от кордона Сосновка пронестись на моторке на сто пятьдесят вёрст вверх по течению, то не миновать моего столетнего почерневшего дома, доверчиво вышедшего из таёжных крепей к самому берегу Маны и заметного, как маяк, издалека. И хоть дом этот я купил лишь год назад, река полюбилась мне и стала почти родной. По той же причине я не воспринимаю в повести переиначенный гидроним Мара. Грубый он какой-то, канцелярский. В то время, как Мана - имя мягкое, в нём есть что-то зовущее, манящее: Мана - ма-а-нит, и в тоже время родное тёплое: Мана - мама...


продолжение тут

В эту весну (а она уже неуловимо летает в воздухе) я поставил себе амбициозную задачу - прочитать 11 томов Виктора Петровича Астафьева из довольно громоздкого 15-томного собрания сочинений, вышедшего в 1997 году в Красноярском издательстве "Офсет" тиражом 10 тысяч экземпляров. Только 11 томов попало ко мне на книжную полку, и они на фото перед вами. По какой-то причине тома 12-15 издавались отдельно, и, видимо, маленькими тиражами, поэтому стали библиографической редкостью. И у меня их нет. Утешает одно: в этих "редких" томах собрана в основном публицистика и письма - материалы документальные, суховатые, а потому малоинтересные для обывателя. Чужие письма вообще читать не особо прилично, а публицистика с руганью властей, людей, друзей поднадоела и в интернете.
Нас с вами интересует добротная художественная проза. Её и будем изучать.
Большинство вошедших в указанное собрание сочинений текстов мне хорошо известны: в 2005 и 2006 годах я перечитал всего Астафьева, имеющегося в центральной библиотеке г. Тында. Но, сейчас, спустя почти 15 лет мне хочется снова их вспомнить и обдумать. Я за это время немного вырос и (надеюсь) набрался житейской мудрости. И, забегая вперёд, скажу: уже не так восхищён каждой строчкой мэтра, как это было в начале XXI столетия...
Идея моей акции "Анализ собрания сочинений Виктора Астафьева" такова: я читаю том, привожу его содержание и высказываю своё мнение. Скорее всего, это будут беглые комментарии. Но, если мне захочется написать многословную рецензию по какому-то отдельному, особенно задевшему меня произведению, я не посмею отказать себе в удовольствии и напишу её.
Ну, а теперь, пожалуй, начнём, благословясь...


продолжение тут

Предыстория семьи, якобы вышедшей из леса.
Долгими ноябрьскими вечерами развлекал себя сериалом "Аляска: семья из леса" ("Alaskan Bush People") телеканала Discovery Channel. Это довольно громоздкий проект. На сегодняшний день выпущено 6 сезонов, общим количеством 71 серия по 44 минуты каждая*. Если все серии слепить в один монолит, то получится непрерывное кино продолжительностью в 52 часа.
"Alaskan Bush People" - это сериал о выживании в диких условиях севера США. Рано или поздно эта история должна была попасть в поле моего внимания, так же, как туда уже попали "Мятежники ледяного озера", "На краю Аляски" и "Парни с Юкона", с которыми я время от времени буду её сравнивать.
В проекте не упоминается, но я думаю, что его создателей вдохновила книга главного участника - главы семейства Билли Брайана Брауна "One Wave at a Time", изданная в сентябре 2007. У Билли непростая судьба. Когда ему было 16 лет случилась беда - родители разбились на небольшом частном самолёте. Парень остался один. Более того, родственники обманным путём лишили его огромного состояния, которое он должен был унаследовать. И Билли начал скитаться по южным штатам. Он разочаровался в людях и оказался где-то на краю общества обманщиков и лицемеров. Что не помешало ему жениться и стать отцом дочери Твайлы. Впрочем, брак оказался неудачным, и уже в 21 год Билли развёлся. Он даже пытался забрать дочь у первой жены и воспитывать её самостоятельно, но это у него не получилось... Затем он встретил свою нынешнюю жену Эми и уехал с ней на Аляску. Как и когда именно это произошло наверняка говорится в книге, но мы с вами этого пока не можем узнать - история Браунов не переведена на русский язык и не продаётся у нас в стране. В "Одной волне" описаны мытарства Браунов на Аляске, где у них родилось последовательно семеро детей. Насколько я мог догадаться по обрывочным фразам в фильме, Брауны с детьми жили на принадлежащих им в разное время рыболовецких шхунах и чаще находились в море, чем на суше. В какой-то мере сериал снят благодаря этой книге или по её мотивам. Команда Discovery Channel начала работать над проектом в далёком 2012, а в 2014 на экраны вышел первый сезон.
И вот, посмотрев более 70 серий, я решил порассуждать о Браунах - этой довольно интересной семье, "живущей по своим законам в дикой глуши Аляски".


продолжение тут

В следствие появления в моей жизни некоторой праздности, сподобилось скачать и посмотреть за пару вечеров четыре сезона документального реалити-шоу "На краю Аляски" ("Edge of Alaska"). Фильм старый, но для тех, кто не видел, объясню: действие происходит в городке Маккарти на юго-востоке Аляски; население около 40 человек + туристы летом; на данный момент на русский язык озвучено четыре сезона по восемь 44-минутных серий в каждом. Сериал о "самообеспечении, выживании в диких условиях" вроде американских "Парней с Юкона", канадских "Мятежников с Ледяного озера" и наших "Счастливых людей". Расскажу о своих впечатлениях. Вкратце.

Читать далее...

Дочитал сегодня роман "Господа Головлёвы" Салтыкова-Щедрина. Получил эстетическое наслаждение. Считается, что русские писатели XIX века излишне морализаторствуют. Не замечаю. Давно не читаю книги с целью духовного самосовершенствования. Это оборвалось где-то в далёком детстве между Робин Гудом и Маресьевым.
Салтыков-Щедрин - один из моих любимых авторов из-за его едкого чувства юмора.
А ещё как-то случайно получается, что попадают ко мне его книги всегда во время болезни. В качестве утешения, наверное. Прошлый раз я читал "Пошехонскую старину", будучи терзаем ангиною и находящимся на излечение по этому поводу в городском инфекционном стационаре. Сейчас тоже не совсем вменяем, и в честь этого подвернулись "Головлёвы", взятые (безвозмездно и навсегда) в книгообменном стеллаже супермаркета.
Полистал я и кое-какие рецензии. Советские в основном. По ним выходит, что Иудушка - это порождение загнивающего помещичества. А пролетарий, или крестьянин Иудушкой быть по определению не может, ибо творит, работает, созидает и проч. Глупость, конечно. Иудушка - эталон ханжи. Вот и всё. Лицемерие, набожность, многословие, пустословие - это лишь элементы ханжи. И ханжество присуще любому сословию.
Если бы Иудушка жил в наше время и был зарегистрирован в ФБ (но, скорее всего в Одноклассниках), то лента его состояла бы из репостов елейных открыток ко всем-всем православным праздникам (кстати, с Успенским постом вас! открыточки нет, не обессудьте), цитат великих людей ("детки святы и чисты, дай Бог им здоровья и хороших покакусиков" ©), восхваления или ругани власти (в зависимости от тренда), и, обязательно - диванной зоозащиты, ибо зоозащита - самый лёгкий и верный способ хайпа (как ныне в интернете говорят) для ханжи и лицемера. Для комментариев Иудушка выбрал бы язык уменьшительно-ласкательных интернет-мемов (мимими, вкусняшка, пичалька, няшка и т.д.). В общем, он отчаянно старался бы быть похожим на всех, но чуточку святее.
Ничего не меняется, ни в XIX, ни в XXI веке. Но, не об этом я хотел поговорить. Читать Салтыкова-Щедрина нужно с единственной целью - насладится настоящим русским языком без примесей и модных, якобы остроумных коверканий. Всё остальное - мораль, образы, характеры - это уже вторично...

Только что закончил читать роман "Пнин". При всей моей безоговорочной любви к Набокову, это одна из скучнейших его работ. Да - много загадок, да - необычная композиция. Но, мне совсем не хочется разгадывать ребусы, связанные с пожилым неудачником; а равно восхищаться замысловатым сюжетным нагромождением в блёклых декорациях; и тем более вглядываться в лица беспрестанно мелькающих многочисленных статистов, коих в тоненькой в общем-то книге более 300 обоего пола, включая несовершеннолетних иждивенцев.
Единственный самородок, скрежетнувший об обшарпанное дно моего промывочного лотка, обнаружен в главе нумер один: "Пнин, и это следует особенно подчеркнуть, ни в коем случае не походил на известный тип добродушной немецкой пошлости прошлого столетья, der zerstreute Professor (рассеянный профессор)... Рассеян был не Пнин, а мир, и Пнину приходилось наводить в нём порядок..."
Вот, собственно, и всё.

I.
В последнее время я писал только о плохих книгах. Увы, но именно таковые мне попадались. Поэтому, вдвойне приятно взять в руки бумажное изделие с качественным наполнителем, далёким от шизоидного потока сознания, или мучительных писательских потуг.
На книгу шведского журналиста Петера Фрёберга Идлинга "Улыбка Пол Пота" с подзаголовком "Путешествие по Камбодже красных кхмеров" я наткнулся в "Читай-городе". Видимо, этот подзаголовок ввёл менеджеров магазина в заблуждение, в результате чего она попала в раздел "Путеводители". Хотя, мы с вами люди глубоко просвещённые и понимаем, что Пол Пот никак с развлекательным туризмом связан не был, услуги гида не оказывал. А был поглощён делами более интересными: организация революции и руководство традиционно следующими за ней репрессиями и террором, на фоне которых строилась среди рисовых полей новая коммунистическая утопия.
Что я хочу сказать... Во-первых, это очень хорошая книга, интересно написана, легко читается и усваивается. И я всем её рекомендую. Во-вторых, Камбоджа - удивительная страна и достойна нашего с вами внимания.
Книгу я читаю с карандашом и некоторые помеченные места выложу сюда. Но, начну не с Пол Пота, а его идеологического врага - многострадального короля Сианука и его житья-бытья в дореволюционной Камбодже, только что избавившейся от французского господства.

продолжение тут