Сразу оговорюсь: с Ксенией лично не знаком, книг её не читал, «Дом-2» не смотрю, за передвижениями известной личности не слежу. Но заступлюсь.

Кто-то в твиттер забросил ссылку на видеофрагмент передачи «Девчата» с участием радио и телеведущего Соловьёва и небезызвестной Ксении Собчак.

К Владимиру Рудольфовичу я отношусь с уважением. Прочитал несколько его книг, в том числе «Русскую рулетку», «1001 вопрос…» и другие. Книги мне нравятся, передачи с участием Соловьёва нравятся, в твиттере у меня зафоловлен, на «фэйсе» в друзьях. Человек общительный, с юмором, очень достойно и остроумно отвечает на нападки оппонентов. Словом, нормальный, современный, уравновешенный чел.

В одной из последних своих книг Владимир Рудольфович уже высказывал своё негативное отношение к Ксении Собчак в том смысле, что она позорит своего отца. Но то книга. Автор сам решает, о ком ему писать лестно, а над кем можно и «поиздеваться».

И вдруг это видео. А вот здесь уже совсем другое дело. Здесь Господин Соловьёв меня очень разочаровал. Он просто нахамил даме. Разговаривал с ней высокомерно и грубо, скатился до банальной клеветы. И мне не очень понятен восторг губернатора Вологодской области Вячеслава Позгалёва, который написал в твиттере: «Намедни @vrsoloviev преподал отличный урок нравственности Ксении Собчак в программе "Девчата". Советую посмотреть, это было сильно!»

Я тоже советую взглянуть.






Первое, что сразу покоробило - Владимир Рудольфович, процитировав Шекспира, вдруг обращается не к Ксении, а к Ольге Шелест и спрашивает у неё: «…Ксения Анатольевна уже Шекспира читала?» И это при том, что Ксюша Собчак сидит за одним столом со всеми. Согласитесь, ну, это совсем не по-мужски. Ксения вынужденно делает замечание мужчине: «Невоспитанно вы себя ведёте, Владимир Рудольфович.., не джентльменское поведение…» Господин Соловьёв, вместо того, чтобы остановиться, продолжает хамить дальше, уже обращаясь к нашей героине: «Ксения Анатольевна, вы так часто употребляете слова, смысл которых не знаете…» Этакий знаток смысла слова «по-джентльменски». Дальнейшее поведение распоясавшейся знаменитости привело к тому, что Ксения Собчак спросила прямо: «Вам не кажется, что вы сейчас по хамски себя ведёте, Владимир Рудольфович?» Нет, грубияну ничего не показалось.

Дальше больше! Не стану цитировать все выпады Соловьёва. Но больше всего меня потрясло, когда вдруг Владимир Рудольфович заявил: «Птичка моя, если за вас пишут книги, а вы даже не успеваете их прочитать…»

Это уже слишком. Это не хамство! Это самая настоящая клевета. Ксения Собчак заявила, что свои книги она пишет сама. С какой стати один писатель вдруг заявляет другому, что за того, кто-то пишет книги? Я знаю, как это обидно и больно, ибо сам прошёл через это. Впрочем, не прошёл, а продолжаю проходить. Часто слышу и читаю от так называемых всезнающих «знатоков»: «Да это он не сам пишет книги! Кто-то ему помогает или пишет за него!» Это всегда обидно, это оскорбительно. Это всегда вызывает бурую негодования, но даже в этом случае Ксения Анатольевна была вежливой и не опустилась до пошлости, как это сделал её оппонент.

Хотелось бы спросить у Соловьёва: «Владимир Рудольфович! Поясните, где и когда писала свои книги Ксения Собчак? Вы ей что, перо подавали? Или клавиатуру настраивали?» Мне очень интересно знать, как писатель Соловьёв будет реагировать, если мы все начнём говорить, что свои книги он пишет не сам, а кто-то это делает за него? Пусть реакция будет любой, но всё равно так поступать некрасиво. В своих книгах Рудольфович любит рассуждать о порядочности и честности. Так будем же честными не только в книгах, но и в жизни.

Возвращаясь к восторженному комменту вологодского губернатора, заявляю: «Нет, господин Позгалёв, это не урок нравственности Ксении Собчак! Это показательный пример безнравственности мужчины, который не умеет вести себя в присутствии дамы.»

Был бы очень рад, если бы Владимир Рудольфович Соловьёв извинился перед Ксенией Собчак.

И я приношу ей извинения за неблаговидный поступок уважаемого мною телеведущего.

Ксения Анатольевна, простите, пожалуйста, за всё то хамство, что вам довелось услышать во время той передачи. Уверяю вас: не все мужчины в нашей стране так разговаривают с дамами.

Миша Самарский, учащийся 8-го класса.

У нас сегодня в школьном дворе целый день играют военные марши. Мы репетируем праздничный концерт ко Дню Победы. Говорят, кто-то из Министерства приедет к нам на праздник. Все суетятся, глаза как у селёдок, какой-то нездоровый ажиотаж.

Наконец-то объявили всеобщий перерыв. На втором этаже, вылетая из туалета, мы столкнулись с Фёдором Ильичом.

- Осторожно, ребята, - улыбнулся наш бывший физик. – Вы всё носитесь, как угорелые.
- Извините, Фёдор Ильич! – едва ли не хором закричали мы, а я спросил: - Вы уже выздоровели? Снова нас будете учить?
- Нет-нет, ребята, я своё отучил. На пенсии я.

Мы попадали на диван, расположенный под окном в фойе и принялись фантазировать о войне. Серёга из 8-го «в» говорит: «Если бы я пошёл в разведку, то обязательно взял бы «языка»…»

- Угу! – язвительно произнёс Пашка «Пузо» (по фамилии Пузенко), «взял бы»! Ты пять раз на физре подтянуться не можешь, а туда же: «языка» взял бы».
- А причём тут подтянуться?! - надул губы Серёга. – Там не сила нужна, а сноровка.
- Нет, Серый, ты не прав, - возразил Лёвка, - без силы «языка» не взять.
- Ну, и ладо, - махнул рукой Серёга и встал с дивана.

В этот момент мы увидели, как из туалета выходит Фёдор Ильич, а навстречу ему Ваня Бережков – новенький наш одноклассник. Не помню, откуда он переехал, но то, что он законченный разгильдяй и двоечник, мы поняли в первый же день, когда Ванька прямо на уроке стал громко разговаривать по телефону. Учительница сделала ему замечание и предупредила, что у нас на уроке нельзя пользоваться телефоном, на что тот ответил: «Это у вас. А у нас можно…» Пришлось потратить несколько дней, чтобы убедить Ваньку и его родителей в том, что ученик не прав. И действительно, что это за урок будет, если мы все начнём по телефонам своим разговаривать. Прощайте знания! Иными словами, Ванька наш, можно сказать, какой-то придурковатый.

Видимо, не сумев разминуться с бывшим учителем, Ванька вдруг заорал:

- Ну ты, чё, батя, такой неповоротливый, шевелись, а то дам щас по бочине!

Фёдор Ильич остолбенел от такого «приветствии».

- Ты что, парень? – выдохнул он. – Ты здесь учишься?
- Нет, - наигранно расхохотался Ванька, - я здесь отдыхаю! Ты чё, дедуль?

Ту мы не выдержали и, вскочив с дивана, направились к ним.

- Ваня, извинись, - потребовал Серёга. – Это наш бывший учитель физики.
- Ха, - скривился Ванька, - а я тут причём? Да хоть химии. Мне-то какая разница.
- Ребята, ребята, - поднял руки Фёдор Ильич, - не ссорьтесь, пожалуйста. – И, обращаясь к грубияну, сказал: - Иван, взрослым хамить - это самое последнее дело.
- Без вас разберусь, - процедил Иван. – Тоже мне, нравоучители нашл…

Договорить он не успел. Серёга со всего маху влепил ему в ухо. Влепил так, что тот упал на пол и заорал:

- А-а-а-а-а! Скотина, ты ответишь за это! А-а-а-а!

Фёдор Ильич подал Ваньке руку:

- Вставай, Ваня, вставай.
- Ты ещё пожалеешь, - приподнявшись, пригрозил Ванька Серёге. – Вот увидишь, сволочь…
- Вали отсюда, пока ещё не получил, - ответил Сергей и направился по коридору к выходу. Мы тоже, попрощавшись с Фёдором Ильичом, все пошли во двор.

После репетиции наша «классная» отозвала меня в сторону и спросила:

- Миш, а что там сегодня случилось с Фёдором Ильичом? Мне одна девочка сказала, что ты всё видел. Ни у кого не могу добиться правды. Что было?
- Да ничего страшного, Татьяна Борисовна, всё нормально. По-мужски побеседовали.
- По-мужски? – прищурилась учительница.
- Ну да, - кивнул я.
- А почему Фёдор Ильич в учительской вдруг расплакался?
- Не знаю, - пожал я плечами. – Может, жалеет, что из школы уходит? – предположил я.

Во дворе громко звучал марш «Прощание славянки».

К нам подошла учительница биологии Тамара Иосифовна и заявила:
- Татьяна Борисовна, и что вы думаете? Вы думаете, почему Фёдор Ильич уволился? Только что позвонила моя знакомая. У него, оказывается, рак лёгких…

Вы не знаете нашу старуху? И никогда не слышали о ней? Дарья Семёновна Рюмина – наша историчка. Она самая старшая училка в нашей школе. Ей столько же лет, сколько, наверное, Михайло Ломоносову. Это не учительница, а какой-то монстр. Попробуй у неё на уроке поверни голову назад. Всё – «неси дневник» и «пара» обеспечена. Никого не щадит: ни отличников, ни хорошистов. Ей всё по боку. Главное, говорит, чтобы историю знали на «отлично». И действительно, у неё все историю знают. Да она и не успокоится, если кто-то у нас в классе не будет знать её урок. Заживо съест.

Но вы знаете, мне кажется, многие неправы, когда называют её злюкой. Хотя и я вот обозвал её монстром. Если честно, никакой она не монстр и не злюка. У неё просто лицо строгое. Острый нос, морщин, как в луже во время дождя, седые волосы под лентой, голос с хрипотцой и каким-то скрипом, что ли. Но глаза! Вы бы видели её глаза! Дарья Семёновна, когда рассказывает нам о… да о ком угодно: хоть о декабристах, хоть о Несторе, хоть об Александре Невском, поверьте, это рассказ не об исторических личностях. Нет-нет. Это её дети. Я серьёзно говорю. Об исторических личностях так не рассказывают. Так можно говорить только о своих детях, ну или о внуках.

Моя бабушка, когда кому-то рассказывает обо мне (я нарочно несколько раз подслушивал), так наврёт, так наврёт, хоть стой, хоть падай: я и послушный, и смышленый, и помогаю родителям по дому, и книги читаю, и вежливый, как ангелочек. Врёт ведь бабуля моя. Ой, как врёт. Соседке одно говорит, а меня начинает воспитывать, я у неё и лоботряс, и лентяй, и грубиян и кем она меня только не называет. А для соседки, видите ли, я – чистый ангел. Но дед говорит, что сор из избы нельзя выносить. Наверное, она потому и привирает соседке. Вы как думаете?

Ну да ладно. Мой рассказ не о моей бабушке. Продолжу о Дарье Семёновне. О старухе. Она меня на прошлой неделе из класса выгнала. Мне кажется, я не заслужил такого отношения к себе. Хотя, конечно, палку немного перегнул. Но я не виноват вроде был. Всё эта Олечка с задней парты… То в спину меня пальцем тычет, то линейкой бьёт, то бумажки в меня кидает. Достала! Ну, я и наехал на неё. Слово грубое сказал. Старуха услышала, стала за неё заступаться, в общем… Отказался я извиняться и был с урока изгнан.

Дурак я. Мало того, что с Олечкой поссорился. Так я ещё и стару… Дарье Семёновне нагрубил. Так, выходя из класса, и ляпнул: у, старуха…

Куда это годится. Придурок. Стыдно теперь, аж жуть. Нужно было сразу после урока подойти и извиниться. Да не перед Олечкой, а перед Дарьей Семёновной. Глупо как-то вышло. А на следующий её урок, я не смог в школу попасть – «по семейным обстоятельствам». В воскресенье ездили к родственникам за город, и родители задержались (на обратной дороге ночью колесо на трасе пробили), в общем, домой вернулись в понедельник под утро. Ну, какая там уже школа? Попадали спать, все уставшие.

Я так переживал за тот срыв. Представляете? Подумает, что нарочно не пришёл на её урок, чтобы не извиняться. Если бы сразу извинился, она бы поняла. Я уверен. Говорю же, что это мы так говорим только, что она злюка, а на самом деле она добрая. И никакая она не старуха. Если так и можно сказать, то «старушка» - мягко, по-доброму. По-Есенински…

«Простите меня, пожалуйста, Дарья Семёновна, - мысленно произносил я, идя сегодня в школу, - ради Бога простите. Дурак я. Больше никогда в жизни не буду вам грубить. Буду всегда на ваших уроках вести себя прилично. Честное слово! Простите, а? Дарья Семёновна.»

Я был уверен, что простит меня наша добрая и ласковая старушка. Простит. Стыдно-то как. Обязательно простит.

Переступив порог школы, я вдруг оцепенел - на стене у входа висел большой портрет с чёрной лентой. Это была фотография Дарьи Семёновны Рюминой.


10 июля 2010 г.