Хотя листовой чай появился в Японии задолго до рождения Байсао:, тот, которым он торговал, прославился именно ароматом. Была ли тому причиной аура таинственности, окутывавшая старого торговца, его особый метод приготовления чая, вода, которую он использовал, или сорт самого чая – неизвестно. Стихотворение Байсао: «Заваривая чай под соснами в летний день» даёт понять, что его чай, возможно, был из Китая:

Я наслаждаюсь бездельем
Долгих дней сентября
Возле ароматной жаровни
Под десятью тысячами сосен;
Изнуряющая жара
Суетного людского мира
Не достигает моего убежища;
Мне нет нужды искать
Затерянных пейзажей
Мира мудрецов.
Я разливаю воду
Из чистых потоков реки Отова,
А мой чай вырос в самом Китае,
Его прислали с самой его родины.
Величайшая радость жизни –
Избавление от забот.
Хотя люди тычут пальцами, хихикая:
«Старик свихнулся на своём чае!».

Действительно, Байсао: вполне мог заказывать чай из Китая благодаря связям в родном городе, которые могли вывести его на торговые маршруты, однако вряд ли бедный торговец постоянно использовал дорогой импортный чай в своем ларьке, несмотря на поддержку поклонников и влиятельных друзей. Скорее всего, он заваривал японский чай высокого качества, который выращивали для маття в Удзи и Сирагаки. Этот чай вполне мог сохранить свой аромат в ходе приготовления сэнтя по методу Байсао:, когда листья бросали в кипящую воду, а потому чайнику ещё раз давали закипеть. К 1737 году сэнтя стал настолько популярен, что Нагатани Со:эн (永谷宗円, 1681–1778), занимающийся выращиванием чая в Удзи и знакомый Байсао:, изобрел способ получения листового чая нежного нефритово-зелёного оттенка, который также назвал сэнтя. Нагатани отбирал лучшие молодые листья, замачивал их в воде, пропаривал, чтобы сократить время ферментации и сушил на жаровне. Эта новая техника заменила прежнюю, когда в печи поджаривалась смесь старых листьев и жёстких черенков. В 1742 году Байсао: навестил его и пришёл в восхищение от особой сладости получившегося чая, высоко оценив усилия Со:эна.

Байсао: сам видел в чае путь к духовному просветлению, на что неоднократно указывал в своих стихах. Торгуя сэнтя в самых живописных местах Киото, он стремился возродить интерес к изначальным духовным преимуществам чаепития. Объясняя престиж сэнтя авторитетом китайских культурных традиций, он фактически связывал предпочтения в чае с политическими и идеологическими вопросами современности. Более того, в своих сочинениях он откровенно утверждал, что сэнтя превосходит тя-но ю, поскольку даёт возможность приобщиться к утерянной мудрости интеллектуалов древнего Китая и раскрывает давно забытую сущность приготовления священного напитка, которую в японском варианте свели к бездумному набору определённых действий и предметов. Традиционную японскую чайную церемонию нещадно критиковали за излишне строгие правила и формализованный этикет, за необходимость организовывать особые собрания, эстетику, которая «воспевает бедность» и способствует размыванию социальных границ, и «гнетущую», «искусственную», «удушливую» атмосферу. Первым о превосходстве сэнтя над тя-но ю написал японский ученик Ингэна, монах Гэттан До:тё: (月潭道澄, 1636–1713). Он утверждал, что, хотя мудрецы древней Японии действительно понимали, какие духовные сокровища таятся в чаепитии, как только тя-но ю обрела свои тягучие формальные ритуалы и стала популярна среди сословия самураев, она перестала быть способом раскрыть чудесные свойства чая, превратившись в показуху для элиты. Он настаивал, что только монахи О:баку и их достойные наследники сохранили верность истинной природе чаепития, наслаждаясь превосходным вкусом напитка мудрецов, заваренного в простом чайнике посреди скромной хижины. Следуя традициям китайских интеллектуалов, которые заваривали чай для себя, предаваясь изящным искусствам, будь то стихосложение или каллиграфия, храмы О:баку не стали центрами новых чайных церемоний и не строили для сэнтя специальных павильонов, какими славилась традиция тя-но ю и храмы Риндзай. Кроме того, к началу восемнадцатого века тя-но ю обрела стойкую ассоциацию с сёгунатом Токугава, чьи правители требовали от вассалов участвовать в чайных церемониях согласно положенному этикету. Некоторые японские учёные-конфуцианцы, а также приверженцы даосизма стали расценивать чайную церемонию как чересчур претенциозную и слишком сильно завязанную на правящую верхушку, выходцы из самурайской элиты критиковали тя-но ю за то, что она стала размывать границы сословий, смешивая самураев и незнатных людей. На этом фоне сэнтя, который мог готовиться индивидуально, в том числе просто для собственного удовольствия, по обычаям древних мудрецов Китая, и который можно было пить на природе, одновременно наслаждаясь её красотой и вкусом чая, смотрелся в их глазах более выигрышно. Кроме того, поклонники нового способа чаепития считали, что сэнтя не только помогает достичь просветления, но и просто полезен для здоровья и хорошего расположения духа, что положительно сказывалось на росте его популярности. Заваривание сэнтя для всех них фактически стало символом пассивного сопротивления существующему режиму и надоевшим традициям, и многие из поклонников сэнтя закономерно образовали восторженную группу поклонников Байсао:, проповедовавшего превосходство китайского способа заваривания листового чая.

В 1745 году, в возрасте семидесяти лет, Байсао: отказался от своего монашества и изменил свое имя на Ко: Ю:гай (高遊外). Он перестал продавать чай в 1755 году, потому что сильная боль в спине уже не позволяла ему носить лоток и долго ходить по городу. Осознавая свою славу и надеясь избежать создания ритуализированной традиции сэнтя, настолько же удушающей, как официальная церемония тя-но ю, которую он так часто осуждал, в возрасте восьмидесяти лет Байсао: сжёг свои принадлежности для заваривания чая, чтобы они не стали бездушными игрушками в чужих коллекциях. Это был вызов традиции тя-но ю, где предметы, которыми владели прославленные мастера, бережно сохраняли – они становились настоящими сокровищами. Большинство сожжённых вещей Байсао:, скорее всего, были выполнены из самых обычных материалов, однако именно их он использовал в своём переносном ларьке. Тем не менее, Байсао: сохранил некоторые представляющие для него ценность чайные принадлежности в качестве сувениров для ближайших друзей. После сожжения всего, что связывало его с делом всей его жизни, Байсао: запер двери своего дома и отказался принимать посетителей, решив провести остаток дней в одиночестве, скончавшись в возрасте восьмидесяти восьми лет.

После смерти Байсао:, несмотря на символическое уничтожение чайной посуды мастером, на основе его методов вскоре появилась кодифицированная чайная церемония сэнтя. Его друг Кимура Кэнкадо: (木村蒹葭堂, 1736–1802), видный учёный и коллекционер предметов искусства, опубликовал подробные описания и иллюстрации его чайной посуды. Кимура также был и ремесленником, создавшим копии некоторых образцов сожженной утвари. Он и другие друзья Байсао: способствовали почитанию старого торговца дела его жизни и написали подробные инструкции по завариванию цельнолистового чая, благодаря чему сегодня Байсао: считается одним из первых мастеров заваривания чая сэнтя. Несмотря на то, что он со временем отошел от монашеского образа жизни, несомненно, что именно учение О:баку, фактически олицетворявшее в Японии уголок минского Китая, определило его дальнейший жизненный путь, связанный с китайской чайной традицией. Можно сказать, что именно его активная деятельность по распространению в Японии чайной культуры, в которой сам Байсао: находил отражение своих духовных идеалов, привела к созданию полноценной альтернативы церемонии тя-но ю, благодаря чему многие его современники и их потомки заново полюбили чаепитие в духе китайских мудрецов древности. Хотя сам мастер противопоставлял две чайные традиции друг другу, история сохранила обе, и сэнтя, которому Байсао: посвятил свою жизнь, по праву и поныне пользуется любовью японцев.

— Лугавцова Алёна Петровна —

Опадают цветы хурмы,
а цветы на чайных кустах
как раз раскрылись…
Танэда Сантока (пер. А. Долин)

Katsushika Hokusai

Наконец-то светает.
Чая цветы…
Танэда Сантока (пер. А. Долин)

Kasamatsu Shiro

Холода стрелы – Октябрь…
Красные купола рощи
Да красный чай – согреют!
Хатори Хасо (пер. Д. Румата)

Ido Masao

Выпьем, пожалуй,
еще чайку покрепче
да и простимся...
Танэда Сантока/ перевод А.А. Долина

Майко практикуют чайную церемонию на гравюре Хасэгава Саданобу III

Майко практикуют икэбана на гравюре Хасэгава Саданобу III

Чайник кипит.
Передвину-ка я к очагу
сливу в горшочке,
чтоб смотреть, как среди ветвей,
растекаясь, клубится пар…
Ито Сатио (пер. А.Долин)

Shibata Zeshin

Бутоны чая -
кто ещё о вас вздохнёт
после моей смерти?..
— Акимото Фудзио —

Прекрасная картина из традиционной бумаги васи ручного изготовления "Ака Раку тяван"

Размер: ~ 24*27 см (рисунок); ~ 35,5*47,5 см (с рамой)

Под вечер сижу,
размышляя с унылою миной
о плоти своей,
что привыкла в уединенье
наслаждаться чашечкой чая…
Симаги Акахико (пер. А.Долин)

Totoya Hokkei

Новый пакет
припасенного загодя чая
в затворничестве зимой.
Какэй/ перевод А. А. Долина

иллюстрация Maeno Takashi

К губам подношу
свою старую чайную чашку.
В ней от кипятка
со стенок отходит копоть —
почистить бы не мешало!
Масаока Сики (пер. А.Долин)

Kitagawa Utamaro

Небосвод надо мной, а внизу -
вокруг только горы.
Трапеза - жидкий чай
да отвар из протёртой сои.
Целый год не встречал
умудренного высшим знаньем -
Лишь крестьяне порой
за хворостом в лес приходят.
Рёкан/ Перевод: А.А.Долин

Чайник с крышкой
Япония, Токио, XIX в.
чугун, бронза
литье, ковка, чеканка, шлифовка
высота: 22 см (с ручкой)

Как хорошо,
Когда, при своей нищете,
чашки расставив,
Можешь спокойно сказать:
«Еште и пейте, друзья!»

Татибана Акэми

Как хорошо,
когда подливаешь чайку,
угли мешаешь
и степенно беседу ведешь,
рассуждая о том да о сем.
Татибана Акэми

Как хорошо,
Когда, при своей нищете,
Чашки расставив,
Можешь спокойно сказать:
«Ешьте и пейте, друзья!»
Татибана Акэми/ перевод А. А. Долина

Вечер Общества хайку
десятого будет у нас.
Ты же выберись раньше,
приезжай девятого утром —
я припас хорошего чая!..
Масаока Сики (пер. А.Долин)

Kubo Shunman

К хворостяной лачуге
Вихрь горстку листьев подбросил —
Воды вскипячу для чая.
Мацуо Басё.

Художник Кацусика Хокусай - Чай и ключи, 1822

Онда Акио “Чайная церемония”, конец 20в

Сборщицы чая –
слышат ли и они сейчас
кукушку из рощи?..
Мацуо Басё (пер. А. Долин)

Минагава Тиэко «Чайная церемония», 1950-е
Изображена летняя церемония, так называемый «чай на траве» - Но да тэ

Опадают цветы хурмы,
а цветы на чайных кустах
как раз раскрылись…
Танэда Сантока/ перевод А.А. Долина

Yoshida Hiroshi

Вот и встретились —
чайные кусты по склонам
тоже все в цвету…
Танэда Сантока (пер. А. Долин)

Ogata Gekko

Вот чайный куст
шалашом зеленым раскрылся —
и опадает…
Танэда Сантока (пер. А. Долин)

Katsushika Hokusai