Способности к языкам традиционно приписываются гуманитариям, а языкознание считается гуманитарной наукой. «Иностранный язык — это предмет зубрилок», — гласит известная преподавательская поговорка. Однако на своём примере я убедился, что это не совсем так.

Когда-то школьное компьютерное тестирование выявило у меня распределение способностей к гуманитарным и точным наукам как примерно 60 на 40. В школе я учился в классе физико-математического профиля и делал некоторые успехи в математике и информатике (хотя языки, конечно, любил уже тогда). В старших классах, когда у меня появился первый компьютер, я увлекался программированием на языке Visual Basic и даже создавал какие-то простенькие программы. Затем, когда я выбрал для себя языковое высшее образование, я неоднократно жалел, что программистская жилка у меня так и не нашла дальнейшего развития.

Однако не так давно я понял, что рано жалел о том, что математическая часть моего мышления зашла в тупик. Как-то мой товарищ сказал, что «хорошие лингвисты получаются из тех, кто имеет математические способности». Наличие у меня знакомых, отлично разбирающихся и во многих языках и лингвистике, и в программировании, подтверждали эти слова. И тогда я задумался: а как, собственно, я изучаю языки?

Систематически я учил фактически только английский, немецкий и в какой-то степени испанский — те языки, которые я изучал в школе и университете. Их я изучал традиционным дедуктивным методом «от общего к частному»: сначала выучить набор правил грамматики (желательно весь и желательно в строго определённом порядке), потом их применять на практике в предложениях и текстах.

В дальнейшем, однако, интерес к языкам у меня стал возникать из интересов к текстам на данном языке и к тому, как эти тексты переводятся на русский. Так, интерес к итальянскому языку у меня начался с интереса к текстам итальянских песен, а интерес к эсперанто и осетинскому — с записей владеющих этими языками людей. Сравнивая тексты с переводами, я делал выводы по принципу «слово в таком-то контексте должно означать такую-то грамматическую форму; если оно в данном предложении имеет такое-то окончание, значит, и другие слова данного типа в этом языке имеют для данной формы такое же окончание». То есть усвоение грамматики языка шло не от правил к текстам, а от текстов к правилам; иначе говоря — индуктивным методом «от частного к общему», анализируя язык. Такой же метод индукции используется в математике для доказательств тождественности числовых выражений. Индуктивный метод использовал и Шерлок Холмс, хоть и почему-то называл его «дедуктивным».

Ещё одним доказательством «математичности» такого метода изучения языков является наличие такого вида научных развлечений, как «лингвистические задачи». В таких задачах на основании данных в условии слов или фраз какого-либо незнакомого языка требуется составить самому заданное слово или фразу . Вот простейший пример лингвистической задачи:

Латинское слово facere «делать» в испанском языке перешло в hacer, слово mulier «женщина» превратилось в mujer, а слово clarus «ясный» — в claro. Как по-испански будет «сын», если по-латыни это слово было filius?

На основании данных задачи легко заметить латино-испанские переходы f → h, li → j, -us → -o. Значит, латинское filius «сын» в испанском стало словом hijo, которое и является решением задачи. Такой сравнительно-аналитический метод реально помогает устанавливать значения незнакомых слов в языках, «родственники» которых уже известны (для знающих латынь — в романских языках, для русскоязычных — в славянских), что значительно облегчает изучение языков.

Итак, правило «иностранный язык — это язык зубрилок» остаётся актуальным лишь для людей с ярко выраженным репродуктивным мышлением (основанном на воспроизведении заученного как правило или как данность), а к людям с мышлением аналитическим гораздо более применим девиз сайта Fluent-English.Ru: «Иностранный язык нужно не учить. Иностранный язык нужно узнавать».