Люка Дебарг

Прокофьев - Соната №3 ля минор для фортепиано , ор. 28 (1917)

Люка Дебарг 26 февраля 2017 года в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии






Третья соната a-moll, op. 28, посвященная Б. Верину (псевдоним молодого поэта Б. Башкирова), была закончена Прокофьевым весной 1917 года. В основу произведения композитор взял одночастную третью ученическую сонату, написанную в 1907 году. В этом смысл подзаголовка сонаты: «Из старых тетрадей».
Прокофьев почти полностью сохранил ее общий план, тематизм, но несколько изменил разделы разработки, репризы и коды, кое-где обострил гармонии и, главное, значительно развил и новаторски обогатил виртуозный элемент, придав сонате характер блестящей («шикарной», по определению автора) концертной пьесы.
Сонате исполняется скоро сто лет... а она очень молодо звучит !

Сегодня Люка Дебарг сыграл хороший концерт в Большом зале Санкт-Петербургской филармонии.

Программа:
Шуберт_____ - Соната ля минор №14, op.143, D. 784
____________ - Соната ля мажор, №13, op.120, D. 664
Прокофьев __ - Соната № 3; ор. 28 (1917)
Шимановский - Соната № 2 ля мажор; op.21
И три номера на бис:
1. Габриэль Форе - Баркарола N 4
2. Эрик Сати - Gnossienne No.1 (1890)
3. Импровизация на тему Гершвина "Summertime" из оперы "Порги и Бесс"

– Вы знаете, что «Сентиментальный вальс» Чайковского, которым вы нас поразили и растрогали, у нас давно не играют, потому что полвека назад он был скомпрометирован в гениальной комедии «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»? Там его очень смешно пиликают пионеры на скрипках.

– Да, один друг сказал мне об этом, но было уже поздно. К тому же я не слышу ничего, кроме музыки как таковой. В этой трогательной миниатюре много полутонов, фраз, которые должны звучать безукоризненно связно. Но это даже теоретически нелегко на фортепиано, не обладающем возможностями, скажем, виолончели.

А блефовать в таком сочинении нельзя. Вот я и стараюсь ухватить самую суть: застенчивую, завуалированную мольбу на фоне легкого вальса, которому не суждено развернуться в обычный общий танец. В этой пьесе, как всегда у Чайковского, ты в какой-то миг ощущаешь пронзительное одиночество.

– Как вы впервые услышали Метнера?

– Это был Первый концерт в исполнении Николая Демиденко. Однако еще до того я откопал Сонату Метнера в парижском нотном магазине и услышал ее внутренним слухом. Метнер – один из тех, кто меня сейчас больше всего волнует.

– А откуда в вашем репертуаре Рославец? Его в России знают еще меньше!

– Я открыл его для себя, изучая все сонаты для виолончели, прежде чем написать свою. По-моему, это гений. Например, у него есть потрясающее Второе трио: он начинает его с простой маленькой загадочной фразы, нагнетает невероятное напряжение и подводит к самому захватывающему из всех мне известных эмоциональных состояний.

– Вы только что играли на концерте Четвертую сонату Скрябина. В мире его музыка звучит до обидного мало. Что может быть близко в ней французу?

– Скрябин – творец, увлекающий тебя с головой. Это открытая книга. Для музыканта огромное счастье следить по его сочинениям, от первого до последнего, как одно за другим рождались открытия. Можно часами говорить о тайне его музыки. О том, сколько всего она побуждает извлечь из рояля, инструмента тяжелого и неблагодарного.
Читать далее...

Молодой пианист из Парижа Люка Дебарг /Lucas Debargue произвел фурор на XV конкурсе Чайковского.
Не став победителем, он оказался даже в более выгодном положении, чем обладатели первых трех премий.
Дебарга жаждет заполучить каждый уважающий себя фестиваль. А месяц назад вышел его дебютный диск с произведениями Скарлатти, Шопена, Листа и Равеля на лейбле Sony Classical.






Пианист рассказал о ближайших концертах, весеннем релизе и его пристрастии к русской музыке.



– C момента вашего выступления на XV конкурсе Чайковского прошел почти год. Удалось ли вам за это время привыкнуть к клише “гения”, к новому графику, к новым условиям жизни и творчества?

– Мне нравится жить в таком диком темпе. Многое поменялось с момента моего участия в конкурсе, и напряженный график даже стимулирует меня, держит в тонусе. Сейчас сложно говорить о давлении каких-то клише… Как и раньше, я в основном пребываю в состоянии одиночества, не получая от окружающих того, что важно для меня.

Обсуждение виртуозной игры того или иного исполнителя, разговоры о гениальности – это все пустое. В музыке важнее другое: кто ее ретранслирует через себя и кто ее потребляет.

– Одиночество не тяготит вас? Не пытаетесь его преодолеть?

– Многие люди одиноки, и я в этом отношении не уникален. Каждый принимает для себя решение быть одиноким в чем-либо: в работе, в религии, в принадлежности к определенному сообществу. Это нормально.

– В этом сезоне вы уже несколько раз выступали в России. Вам предстоит в ближайшие месяцы еще дать несколько концертов в Москве, в Питере и в Перми. Какую программу вы привезете?

– Я люблю делать сюрпризы! В объявленной программе может быть одно сочинение, а прозвучит совсем другое. Я стараюсь не разглашать заранее программу, так как разучиваю большое количество произведений.

Конечно, репертуар определяется не в последний момент, перед выходом на сцену, но все же ближе к концерту. В Москве у меня будут две программы. В конце марта на Фестивале Мстислава Ростроповича я играл Токатту до-минор Баха, Фантазию до-минор Моцарта, Балладу №4 Шопена и Сонату cи-минор Листа. Так складывается, что у вас в столице мне приходится исполнять много разной музыки.

– На какие концерты вы ходите как слушатель? От чего зависит ваш выбор?

– Организаторы концертов допускают большую ошибку, стараясь собрать залы с помощью известных названий и имен композиторов на афише. Простите, но, на мой взгляд, это очень недальновидно. Публике кажется, что она гарантированно услышит виртуозную игру, если пойдет слушать знакомую программу, и ей, по сути, не важно, как играл тот или иной музыкант год назад.
На самом деле мы идем на артиста, который, конечно, не важнее музыки, но если он играет хорошо, то это чувствуется. И в такие моменты вопрос о программе, известной или нет, отпадает. К сожалению, музыкальный менеджмент фестивалей, турне руководствуется другими принципами, для них первостепенна финансовая сторона. Они хотят быть уверенными, что смогут заработать деньги.
Но для меня это не важно. Сам я нечасто хожу на концерты, хотя не упущу возможность при случае послушать Бориса Березовского, Григория Соколова. Увы, это случается не так часто.
Читать далее...

Концерт Люка Дебарга 14 июля 2015-го года в Санкт-Петербурге
Концертный зал Мариинского театра
Запись II отделения концерта

Морис Равель - «Ночной Гаспар»/ «Gaspard de la nuit» («Призраки ночи»), три поэмы по Алоизиусу Бертрану (1908) для фортепиано: «Ундина», «Виселица», «Скарбо»

Сергей Васильевич Рахманинов - Этюд-картина, соч. 39 No. 5 in es-moll Appassionato. Декабрь 1916 — 17 февраля 1917

Ференц Лист - Двенадцать трансцендентных этюдов для фортепиано, S. 139 No. 10 f-moll

Пётр Ильич Чайковский - Шесть пьес, Op. 51 No. 6 f-moll, "Valse Sentimentale"






Пианист Борис Березовский назвал его гением (он был на его вчерашнем концерте в Москве). Дмитрий Башкиров, который обычно скуп на похвалу, предрекает, что через пару лет Дебарг станет одним из великих. Для Жана-Марка Люсада он - «величайший урок, который преподнесла нам музыка после долгих лет». Валерий Гергиев, внимательно следивший за игрой Люка на конкурсе, пригласил его выступить с совместным концертом в Мариинском театре.

***

Интервью после конкурса

-Прежде всего - как вы себя чувствуете? После конкурса вас закружило в круговороте событий ...

Люка Дебарг: Все не было таким уж безумием. Мне по душе, когда в размеренной жизни появляется немного экстрима, иначе все застывает. Моя жизнь приобрела другую интенсивность, другой размах. В Париже я каждый день по утрам занимался, днем давал уроки музыки и вечером возвращался работать в консерваторию. Если я выбивался из этого ритма, то размягчался и ничего не происходило. В Москве я так волновался, что очень быстро оставил свою привычку - семь часов игры на фортепиано каждый день. Московская атмосфера колоссальной энергии очень позитивно повлияла на исполнение. Трудно было воздерживаться от музыки: месяц, пока длился конкурс, я играл в общем и целом три часа в день. Что еще запомнилось? Я очарован пребыванием в Москве - утонченностью, доброжелательностью, высокой образованностью россиян моего возраста. Меня поразило, как хорошо русская молодежь (совсем не специалисты) знает свою национальную поэзию, живопись, историю.

- Вас послушать, это было сплошное удовольствие, а не изнурительный конкурс.

Л. Д .: Абсолютно точно. Вначале я думал о соревновательном аспекте. Нас было 60 пианистов в самом начале, не считая других инструменталистов и певцов. В целом 200 человек - почти как студенческий городок, только атмосфера нервная. По мере продолжения испытаний нас становилось все меньше, напряжение спадало. А потом началось безумие СМИ - поток людей обрушивается на вас, и все просят автограф. Я так привык здесь, во Франции, к одиночеству, а тут оказался в прямо противоположной экстремальной ситуации. Но на самом деле мне от этого ни холодно ни жарко.

- Возвращаясь к произошедшему, как вы объясняете необычное единение между вами и публикой? В воздухе что-то витало. У вас есть объяснение или это из области мистики?

Л. Д .: Публика всегда меня хорошо принимала, наверное, мне легко удается наладить контакт, других объяснений у меня нет. Я могу говорить только о том, как проживаю ситуацию изнутри. Как только я закончил играть второй концерт - вероятно, лучшее мое выступление за весь конкурс, - тут же стал думать обо всем, что мог сделать и не сделал. Я уже снова готов был соревноваться, немедленно вернуться к работе. Помню толпу народа, людей в коридорах становилось все больше, и это уже напоминало сумасшествие. Потом я слушал концерт в записи, и меня охватило счастье, хотя там масса мелочей, неточностей, которые можно было бы поправить. В любом случае чувствуется движение, порыв от начала до конца, который побеждает. Может быть, на него и отозвалась публика. Для меня цель номер один - создать ощущение непрерывности. Я верю, что музыка очень сильно влияет на жизнь. Даже когда я иду в магазин за покупками, я продолжаю работать. Я не могу представить, чтобы я просто отдыхал, я всегда беру с собой в отпуск папку с нотами. Во время долгих прогулок я размышляю. Это жизнь, которой я хочу жить. Отдых для меня - что-то из этого списка: я могу два-три часа писать музыку, или играю джаз, или просто слушаю произведения и запоминаю пассажи наизусть. Я могу менять занятия, но ничто не может заставить меня бросить музыку, это невозможно.