В колонках играет - Припанкованные стоун-рокеры во главе с Ником Оливьери группа Mondo Generator QOTSA-песня Another Temsion Head из дуркаватого альбома Cocaine Rodeo
Неужели воплощена античная утопия о верховенстве мудрецов, о достижении царства всеобщей «феории» (то бишь созерцания), о глобальной озабоченности душ человеческих «духовным»? Неужели ароматы платонических симпозиев проникли в пористую структуру постсовременности и заворожили настоящий плебс? Тема, волнующая «эго» в текущий момент, такова. Мы все одинаково вовлечены в сферу идей и душевных забот. Благородные эллины на своих интеллигентских пирушках взывали к ушедшему «золотому веку» и мечтали о достижении времен, когда «эйдосы» станут полноправными властителями дум каждого «хозяйственного» горожанина. Теперь поедание «духовного» суть единственное стоящее времяпрепровождение как для, отягощенного мириадами выкупленных услуг и соответствующим всеохватным пиететом, «патриция», так и для, перерабатывающего в «надежде не сдохнуть от позора», плебея. Кстати, это единственное, не считая нашего общего биологического прошлого, что нас объединяет, располагает в единой плоскости, а не ставит в унизительную позицию у вертикали господства и подчинения. График будущего жизненного распорядка детально проработан, но все равно остаются зияющие бреши и вызывающие лакуны свободного времени. Некогда «альфа-самцы» человечества пожертвовали много времени и усилий на алтарь досуга, и скажу, что весомого успеха в борьбе со скукой и «животной» пустотой они не добились. Многие из нас, большинство из «племени маленьких людей», столкнулись с парадоксальной ситуацией «вынужденной свободы». Мы уже не сможем быть нормальными носителями Революции, а только агитаторами ее мифологизирующих идей, так как мы не справляемся с заполнением малого сегмента выделенной нам свободы, какой же смысл бороться за еще большие ее количества. Еще недавно мы тянули «воловью» лямку «изо дня в день», но ныне невидимый хозяин-самодур остановил нас «посреди поля» и смущенно выдавил: «На время ты свободен». По уставшим, апатичным, «виды видавшим» глазам властителя показалось, что работа не завершена, просто она фатальным образом изменилась, приняла не осязаемый облик и еще ожидает нас при странных обстоятельствах. И теперь мы, обескураженные и опустошенные, без прошлого и будущего, вынуждены голыми мозолистыми руками строить свое настоящее. Оказывается, мерзкий хозяин посвятил нас в нелепую историю, сделал общниками его «династического» проклятия, заставил разделить судьбу изнывающей скуки и «стекленеющего» взгляда, порочной лености и любопытствующей глупости. Читать тексты, прослушивать музыку, просматривать фильмы, проходить игры – это тоже трудоемкое действо, это очередная переживаемая жизнь на уровне духа, это, требующий постоянной интенсификации и ускорения, процесс потребления. Так столкнулись с тотальной характеристикой мира – скукой. И если бы сфера знакового или духовного, хотя бы капельку материализовалась, хоть бы чуточку связалась с вещественностью, нашу постсовременную действительность поразила бы чудовищная эпидемия, в течение которой верховодили мертвецы с каменными от скучающей усталости лицами. Сейчас же ведется тщательная профилактика и «информационная» вакцинация, чтобы предотвратить грядущую катастрофу, поэтому для многих вышеописанные мысли о скуке по определению являются бредовыми: «Как можно скучать?! Наоборот, поражает нехватка времени и пространственная ограниченность, мешающие ознакомиться с крайне интересным и обделенным вниманием знанием! Столько важного и любопытного проходит мимо нас, что дух захватывает от величественности протекающего и ничтожности наших способностей». Превентивные меры проведены настолько масштабно, что с позиций видимости универсальный цивилизационный недуг скуксился до синдрома лицензированного охранника, ибо кто еще среди простого люда в процессе конвейерного «ничегонеделания» остается наедине с собой, без облегчающей мучения информационной подпитки, и проходит все тяжкие этапы вычета времени. Физические страдания чудесным образом обратились в «духовные» (здесь можно ставить практически любую затасканную идеологему). С таковыми ведется жестокая брань силами всей информационной индустрии, многих секторов производства «легких» и «серьезных» развлечений, и страдания затеняются, испаряются, чтобы тут же плотным ливнем обрушиться на наши головы. Спасибо «старому доброму» плебсу, потому что именно по причине массовости «производства и потребления информации», их последующей смешанности и гибкости, был основательно перекрыт доступ скуки в наши головы. Но скука – вещь фундаментальная. Он стала всеобщим эквивалентом в области творческих мотиваций тем же образом, как «буржуазия» осталась единственным классом в социальной стратификации, как деньги превратились в исключительную ценность, а «популярность» сделалось универсальным критерием истинности. Она сейчас «под сурдинку» подменила многие благородные явления своей неблаговидной персоной. Почему человек пишет, снимает, играет? По зову истины, морали, красоты, по причине внутреннего поиска, в силу избыточного желания самовыразиться, под давлением тяжелых обстоятельств или социально-культурного пресса.., да, в конце концов, от безысходности?! Все эти поводы, хотя и не перестали существовать, но точно что-то потеряли в убедительности, потому что сами подпитываются от мощного энергетического источника «скуки» и постсовременного посыла «конкурентного забега в никуда». Скука, невозможность пребывания с самим собой, боязнь одиночества – «моторчик» постсовременного творчества.

Чтобы показать насколько значение слов меняется в течение времени, но не образ жизнедеятельности самого человека, я хочу кратко сравнить цинизм: древний и новый. Античный цинизм располагался в измерении этики как сократическая школа-наследник, его занимала типичная для эллинов проблема удовольствий. «Киническим» решением было презрение ко всему, что превосходит природные потребности, к цивилизации с ее усложненным аппаратом получения наслаждений. Они сводили свои потребности до необходимого минимума ради пресловутой душевной свободы. Поэтому шутливые историки называли их «греческими францисканцами без теологии». Полное пренебрежение к собственности и господствующим в обществе потребностям балансировала у киников со страстью к сочинительству. Кинизм начал возвещаться в среде людей низкого и незаконного происхождения; он преподавался в бедняцком гимназии Киносарг, отсюда его историческое наименование. Современный циник в свою очередь не видит в процессе получения удовольствий никаких проблем. Скорее он не циничным образом расстроиться в случае их отсутствия. Современный циник совершенно не отказывается от введенных обществом потребностей, наоборот, он скрупулезно их удовлетворяет. Теперешний цинизм – неофициальная религия среднего класса необходимая для того, чтобы презрительно отделить себя от полных нигилизма и успешности верхов, и с не менее большим отвращением отгородиться от «быдлованства» низов. Правда, нынешний цинизм не предполагает групповой солидарности, ведь по причине нарочитого позерства Каждому «насрать» на Другого. Оригинальностью позиция отчуждения человека от человека никогда не отличалась, ведь сама «матушка-эволюция» вынуждает нас распространять и дублировать именно свой собственный генетический набор. Циничным быть приятно при столкновении с реальностью, в которой копошится беднота с необходимостью просто выжить и блаженствует элита, вынужденная от пресыщения удивлять саму себя. В этой картине по-настоящему культурным и возвышенным остается снобистский средней класс – обитель циников и задавак. Древний кинизм – философская реакция андеграунда, идеализация собственной маргинальной жизни. Это презрительной ответ в адрес утомительно сложной человеческой цивилизации, в которой ты оказался неудачником. А симуляции животной жизни предполагает полный набор отвратительных для обывателя действий. Не говоря уже о простейшем наплевательстве на законы, космополитизме, глубоком «пофигизме» в целом. Ведь лучшее общество там, где отсутствуют неискренность и законы. Кинизм – это вид городского чудачества. Поэтому оптимальными наследниками древних циников можно было бы назвать западных бомжей или отечественных, но без мешающих философской романтики алкогольных пристрастий. Современные циники – не чудаки по определению. Это довольно респектабельные люди, озабоченные детальным удовлетворением мельчайших потребностей информационного века. Циник – идеальный вариант окультуренного буржуа, «яппи», горожанина, с презрением расправляющийся с ветхими, а потому слабыми и беззащитными, религией, моралью, этикетом. Но если раньше киническая расправа с такими доминирующими социальными институтами было чудаческим подвигом, то сейчас она воспринимается не более как пинок по старческой плоти. Сегодняшний цинизм отличается яростным глумлением над массовым сознанием, оставаясь полностью включенным в него. Прикрываясь борьбой с пошлостью и тупостью, он сам остается неискренним (напомню, большой грех в античном кинизме), запрятав от критики за позерской бесстрастностью личные симпатии, предпочтения, привязанности. Циничное осуждение – это самовозвышение через презрительное осмеяние. Это цивилизованный порыв против некоторых элементов современной культуры внутри самой культуры. Порыв, не стремящийся к радикальным переменам. Цинизм вообще не способен к чему-то поистине вызывающему, эксцентричному, кардинальному, ему всегда мешает выпяченная апатия. Бесстрастие в образе легкой усмешки и закатывающихся глаз призвано спрятать собой громаду жизненных принципов. Цинизм в полной мере сейчас располагается в плоскости текстов, застольных разговоров, саморазвлекающей рефлексии. И действительно, нынешнее место цинизма – блоги, форумы – совершенно адекватно реальному положению вещей. Такой локации он обязан своей внутренней усредненности, в нем нет грубой эклектики из пошлых желаний, маразма и откровенной дичи, свойственной самосознанию обывателя, но и до постмодернистской творческой плодотворности и живости мышления ему тоже далеко.