http://www.raskol.net/node/2861

Канонические нормы православной пасхалии и проблема датировки Пасхи в условиях нашего времени.  Д. П. Огицкий

Неправильные суждения о смысле канонических предписаний о времени празднования Пасхи и, в частности, о смысле запрета праздновать ее μετά των ιουδαίων мы находим, прежде всего, у таких крупных канонистов православного Востока, как Иоанн Зонара, Феодор Вальсамон, Матфей Властарь. Они-то и содействовали, больше, чем кто-либо другой, популяризации этих суждений у нас, в православной среде.

В толковании на 7-е Апостольское правило Зонара пишет: «Вся заповедь сего правила заключается в следующем: христианам праздновать Пасху не с иудеями, т. е. не в один и тот же с ними день; ибо их непраздничный праздник должен предшествовать, а потом должна совершаться наша Пасха. Не исполняющий сего священнослужитель должен быть извержен. То же определил и Антиохийский Собор в первом правиле».

Зонара, а вслед за ним и другие канонисты своим толкованием канонов ставят сроки христианской Пасхи в прямую, постоянную зависимость от сроков Пасхи еврейской. Такое толкование канонических правил стало у нас чем-то непререкаемым, почти аксиомой. Держатся его и такие видные православные канонисты позднейшего времени, как епископ Никодим Милаш (см. Приложение 1). Оперируют им многие и по сей день, когда затрагиваются вопросы исправления календаря и пасхалии.

Утверждение Зонары, Вальсамона и Властаря, будто, согласно канонам, христианская Пасха всегда должна следовать за иудейской, в корне ошибочно.

Между тем, всё, что мы знаем об отношении Никейского Собора к вопросу о времени празднования Пасхи, находится в резком противоречии с такой интерпретацией канонических правил о Пасхе. 

Ни в канонах, ни в других современных и близких Никейскому Собору документах, интерпретирующих Никейское определение, нет речи о том, что должна быть исключена возможность случайных совпадений христианской Пасхи с еврейской, т. е. возможность празднования ее в некоторых случаях в один день с евреями. Нигде нет также запрета празднования христианами Пасхи раньше евреев. Такой запрет означал бы зависимость сроков христианской Пасхи от сроков Пасхи еврейской. А всё, что мы знаем о Никейском определении, говорит о том, что Никейские отцы были против какой бы то ни было зависимости христиан от евреев в этом вопросе.

Никейский Собор запретил, таким образом, не случайные совпадения, а принципиальную зависимость сроков христианской Пасхи от сроков Пасхи еврейской. На языке канонов праздновать Пасху μετά των ιουδαίων не значит допускать случайные совпадения Пасхи христианской и еврейской, а значит при определении дня Пасхи христианской неуклонно держаться еврейской пасхалии, не допуская иных пасхалических расчетов, и признавать для христиан обязательным праздновать Пасху в воскресенье, непосредственно следующее за Пасхой еврейской. Употребляя выражение μετά των ιουδαίων, каноны имели в виду принципиальное согласие христиан Востока с иудеями в вопросе даты 14 нисана, а вовсе не те или иные случайные совпадения в расчетах и датах.

Ошибка Зонары и других толкователей канонов явилась следствием, во-первых, неправильного, поверхностного и слишком дословного понимания ими выражения μετά των ιουδαίων без всякого учета конкретных исторических условий, в которых родилась эта формулировка, во-вторых — следствием того, что они делали неправомерные выводы из современных им фактических данных пасхалии. Дело в том, что в их время наши пасхалические таблицы, приноровленные к юлианскому календарю, настолько уже отставали и от астрономических данных и от еврейских расчетов (ставших, кстати сказать, к тому времени чрезвычайно точными), что увеличившаяся дистанция между Пасхой христианской и еврейской совершенно исключала возможность совпадения их дат. Фактически Пасха христианская во времена Зонары была всегда только после Пасхи еврейской. В этом фактическом положении дела канонисты видели подтверждение своих толкований об обязательности для христиан соблюдения такой последовательности и дистанции между праздниками еврейским и христианским.

Президент России Дмитрий Медведев принял решение поддержать идею преподавания в школах России предметов по основам религий и отметил целесообразность введения института воинских и флотских священнослужителей.

Выступая во вторник на специальном совещании, президент РФ сообщил, что в его адрес были направлены обращения лидеров ведущих российских религиозных организаций, в которых содержались предложения по преподаванию в школах дисциплин, направленных на духовно-нравственное просвещение, а также о введении в Вооруженных силах института капелланов.

"Я принял решение поддержать оба этих обращения: и идею преподавания в школах России основ религиозной культуры и светской этики, считаю также целесообразным организовать работу на постоянной основе в наших Вооруженных силах священнослужителей, представляющих традиционные российские конфессии", - сказал Д.Медведев.

11 вопросов самому себе:     Прежде чем войти в доверительный контакт с руководителем и последователями любой религиозной группы - будь то монастырь, приход, братство, сестричество, миссионерская община и т.д., желательно ответить себе на следующие вопросы:

1. Какова история этой группы и ее юрисдикция? Не говорят ли здесь: "Все прочие монастыри (приходы, общины) никуда не годятся, вы им не доверяйте, но у нас-то все как полагается!" Подобные фразы - верный признак сектантского духа.

2. Нет ли у руководителя и членов группы мании преследования ("все против нас") или разделения мира на "мы" и "они"? Не считается ли руководитель "гонимым" и "непонятым" другими в православном мире? Не рассматриваются ли посторонние как "враги"?

 Такова официальная версия. Концы интриги спрятаны надёжно, факты предательства тщательно

затушёваны. Клятвопреступления вообще как бы не было - ведь Государь отрёкся Сам. 

Тем не менее, факт заговора особо не скрывается даже его участниками. Но в чём же заключался заговор,

если наличествует своей рукой подписанное отречение, если власть, добровольно или вынужденно, но

СОБСТВЕННОРУЧНО была передана заговорщикам? На этот вопрос я попробую найти ответ.

К сожалению, не приходится рассчитывать на помощь верных Государю людей – среди окружавших

Его очевидцев верных Царю не нашлось. «Кругом измена и трусость и обман!» Это ничего. Нам помогут

«очевидцы» другого рода, долго молчавшие посреди лгавших нам людей, и донесшие до нас их тайны

и измены. Это пожелтевшие в архивах листы экземпляров «отречения».

Вот они:

Поглядим внимательно на эти бумаги. Неспешный их анализ поведает пытливому человеку многое.

К примеру, всем изследователям бросается в глаза то, что подписи Государя сделаны карандашом.

Удивлённые историки пишут, что за 23 года правления то был единственный раз, когда Государь поставил

на документе карандашную подпись. Целиком разделяя их удивление, шагнем, однако, немного дальше,

и проверим аутентичность самих подписей Царя и Фредерикса, оценим структуру текста «отречения»

и установим его авторов, посчитаем буквы в тексте и уточним количество известных нам экземпляров

«отречений».

1. Кто написал текст «отречения». Телеграмма Алексеева № 1865.

Кто же сочинил «отречение» Государя?

Видеозапись беседы.


23 мая в Универсальном спортивно-зрелищном комплексе Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма (ГЦОЛИФК) состоялась встреча Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла с молодежью и студенчеством Москвы.

Всемирный русский народный собор и Комиссия по делам молодежи при Епархиальном совете г. Москвы впервые в подобном формате организовали встречу со Святейшим Патриархом, на которой молодые люди смогли задать волнующие их вопросы о Церкви и религии, семье и браке, о патриотизме, и получить ответы из уст Его Святейшества.

Перед началом встречи состоялось выступление хоровых коллективов Московского студенческого фестиваля хорового пения «Держава», сообщает пресс-служба Московской Патриархии.

Прибывшего на встречу с молодежью Святейшего Патриарха Кирилла приветствовал ректор Российского государственного университета физической культуры, спорта, молодежи и туризма А.Н. Блеер.

Старец рассказывал: «Однажды ко мне пришел хиппи – весь в амулетах и кольцах, и на нем была какая – то очень пестрая странная одежда. Он попросил, чтобы я его принял. Монахини забеспокоились, зашли спросить у меня, и я распорядился, чтобы его пропустили.  С ним разговаривал с любовью, и он был очень тронут. «Геронда, - сказал он мне, - до сегодняшнего дня со мной еще никто так не разговаривал». Я назвал его по имени, и он удивился, откуда я его знаю. «Бог открыл мне и твое имя, -сказал я ему,- и то, что ты путешествовал в Индию, и то, что там ты познакомился с гуру и стал их последователем». Он был поражен. Мы еще поговорили немного о его проблемах, и он ушел очень довольный. 

  На следующей неделе он снова приходит с целой компанией хиппи. Они вошли ко мне в келью и сели вокруг меня. Среди них была и одна девушка, которую мне было очень жалко. У них были добрые души, только искалеченные. Я не стал с ними говорить о Христе, потому что увидел, что они не готовы слушать о Нем. Разговаривал я с ними о том, что было для них интересно. Когда мы закончили нашу беседу, и они поднялись, чтобы идти, то сказали мне: «Геронда, будьте так добры, позвольте нам поцеловать Ваши ноги». Я смутился, но делать было нечего, разрешил. После этого они подарили мне одеяло. Оно очень красивое.

Спустя какое-то время ко мне пришла та девушка, хиппи, одна. Ее звали Мария. Я увидел, что Мария по своему душевному устроению опережает своих друзей, и впервые заговорил с ней о Христе. Девушка приняла мои слова. Она приходила еще несколько раз, и встала на добрый путь. Мария даже говорила своим друзьям: «Ребята, я никогда не могла себе представить, что, находясь в компании хиппи, познаю Христа»».

Этот случай произвел на меня сильное впечатление. Прозорливость в союзе с пастырским даром Старца и его искренней любовью привлекли этих сбившихся с пути, но заслуживающих симпатии молодых людей, которых наверняка иные чересчур ревностные христиане встретят с презрением. Эти ребята попросили у Старца облобызать его ноги. И это было их первое посещение. Мне было очень стыдно за себя. Столько лет я ходил к отцу Порфирию, и у меня не хватало смирения подумать о чем – то подобном. А эти молодые люди, подобно грешнице, омывшей миром ноги Христа и отершей их своими волосами, облобызали ноги Старца и подарили ему одеяло. Отец Порфирий, как ребенок, радовался их подарку за ту высоту духа, которую оно символизировало. Я удивлялся неведомым путям, которым следует Божетвенная благодать, чтобы спасти души людей. С того дня и я лобызал ноги Старца, когда он лежал на кровати, не спрашивая его благословения на это.

http://www.raskol.net/node/1843

С 19 января нынешнего года на 1-м канале Центрального телевидения начат показ социальной рекламы, являющейся частью Проекта “Общее дело”. Цель проекта – разработка мер, направленных на преодоление критической ситуации, связанной с алкогольной проблемой в России.    ( ниже приведены видеоматериалы)

Поддержим проект "Общее дело" 

14 марта, в 16:10 на Первом канале ЦТ прошла 2-я передача «Проекта “Общее дело”». В рамках передачи состоился показ нового документального фильма «Давайте выпьем!» и дискуссия.

Сердце щемит, боль пронзила иглой!

Как оно говорит, стонет правдой, немой!...

Правда, где Ты?!

Ты опять не нужна?

Отвернулись Тебя твои дети…

Как трудна,

                      тяжела,

                                   и сурова

Твоя тишина…

Кто желает попасть

в Твои «сети»?

Только слово Твое –

Кровь источит из глаз,

Только капля, -

И жизнь хуже смерти…

Что же ценно,

                         Что свято,

                          И чисто  для нас?!

Если Правда от нас же в запрете?!

Если нашему поколению выпало на долю жить в наиболее трудную и опасную эпоху русской истории, то это не может и не должно колебать наше разумение, нашу волю и наше служение России. Борьба Русского народа за свободу и достойную жизнь на земле — продолжается. И ныне нам более чем когда-либо подобает верить в Россию, видеть её духовную силу и своеобразие и выговаривать за неё, от её лица и для её будущих поколений её творческую идею.

Эту творческую идею нам не у кого и не для чего заимствовать: она может быть только русскою, национальною. Она должна выражать русское историческое своеобразие и в то же время — русское историческое призвание. Эта идея формулирует то, что русскому народу уже присуще, что составляет его благую силу, в чем он прав перед лицом Божиим и самобытен среди всех других народов. И в то же время эта идея указывает нам нашу историческую задачу и наш духовный путь; это то, что мы должны беречь и растить в себе, воспитывать в наших детях и в грядущих поколениях и довести до настоящей чистоты и полноты бытия во всем: в нашей культуре и в нашем быту, в наших душах и в нашей вере, в наших учреждениях и законах. Русская идея есть нечто живое, простое и творческое. Россия жила ею во все свои вдохновенные часы, во все свои благие дни, во всех своих великих людях. Об этой идее мы можем сказать: так было, и когда так бывало, то осуществлялось прекрасное; и так будет, и чем полнее и сильнее это будет осуществляться, тем будет лучше...

В чем же сущность этой идеи?

Русская идея есть идея сердца, идея созерцающего сердца. Сердца, созерцающего свободно и предметно и передающего свое видение воле для действия и мысли для осознания и слова. Вот главный источник русской веры и русской культуры. Вот главная сила России и русской самобытности. Вот путь нашего возрождения и обновления. Вот то, что другие народы смутно чувствуют в русском духе, и когда верно узнают это, то преклоняются и начинают любить и чтить Россию. А пока не умеют или не хотят узнать, отвертываются, судят о России свысока и говорят о ней слова неправды, зависти и вражды.

1. Итак, русская идея есть идея сердца.

Она утверждает, что главное в жизни есть любовь, и что именно любовью строится совместная жизнь на земле, ибо из любви родится вера и вся культура духа. Эту идею русско-славянская душа, издревле и органически предрасположенная к чувству, сочувствию и доброте, восприняла исторически от христианства: она отозвалась сердцем на Божие благовестие, на главную заповедь Божию, и уверовала, что «Бог есть Любовь».

Русское Православие есть христианство не столько от Павла, сколько от Иоанна, Иакова и Петра. Оно воспринимает Бога не воображением, которому нужны страхи и чудеса для того, чтобы испугаться и преклониться перед «силою» (первобытные религии); не жадною и властною земною волею, которая в лучшем случае догматически принимает моральное правило, повинуется закону и сама требует повиновения от других (иудаизм и католицизм), не мыслью, которая ищет понимания и толкования и затем склонна отвергать то, что ей кажется непонятным (протестантство).

Русское Православие воспринимает Бога любовью, возсылает Ему молитву любви и обращается с любовью к миру и к людям. Этот дух определил собою акт православной веры, православное богослужение, наши церковные песнопения и церковную архитектуру. Русский народ принял христианство не от меча, не по расчету, не страхом и не умственностью, а чувством, добротою, совестью и сердечным созерцанием. Когда русский человек верует, то он верует не волею и не умом, а огнем сердца. Когда его вера созерцает, то она не предается соблазнительным галлюцинациям, а стремится увидеть подлинное совершенство. Когда его вера желает, то она желает не власти над вселенною (под предлогом своего правоверия), а совершенного качества, в этом корень русской идеи, в этом её творческая сила на века.

И все это не идеализация и не миф, а живая сила русской души и русской истории. О доброте, ласковости и гостеприимстве, а также и о свободолюбии русских славян свидетельствуют единогласно древние источники — и византийские, и арабские. Русская народная сказка вся проникнута певучим добродушием. Русская песня есть прямое излияние сердечного чувства во всех его видоизменениях. Русский танец есть импровизация, проистекающая из переполненного чувства. Первые исторические русские князья суть герои сердца и совести (Владимир, Ярослав, Мономах). Первый русский святой (Феодосий) — есть явление сущей доброты. Духом сердечного и совестного созерцания проникнуты русские летописи и наставительные сочинения. Этот дух живет в русской поэзии и литературе, в русской живописи и в русской музыке. История Русского правосознания свидетельствует о постепенном проникновении его этим духом, духом братского сочувствия и индивидуализирующей справедливости. А русская медицинская школа есть его прямое порождение (диагностические интуиции живой страдающей личности).

Итак, любовь есть основная духовно-творческая сила русской души. Без любви русский человек есть неудавшееся существо. Цивилизующие суррогаты любви (долг, дисциплина, формальная лояльность, гипноз внешней законопослушности) — сами по себе ему мало свойственны. Без любви — он или лениво прозябает, или склоняется ко вседозволенности. Ни во что не веруя, русский человек становится пустым существом Без идеала и Без цели. Ум и воля Русского человека приводятся в духовно-творческое движение именно любовью и верою.

2. И при всем том, первое проявление русской любви и русской веры есть живое созерцание.

Созерцанию нас учило, прежде всего, наше равнинное пространство, наша природа с её далями и облаками, с её реками, лесами, грозами и метелями. Отсюда наше неутолимое взирание, наша мечтательность, наша «созерцающая лень» (Пушкин), за которой скрывается сила творческого воображения. Русскому созерцанию давалась красота, пленявшая сердце, и эта красота вносилась во все — от ткани и кружева до жилищных и крепостных строений. От этого души становились нежнее, утонченнее и глубже; созерцание вносилось и во внутреннюю культуру — в веру, в молитву, в искусство, в науку и в философию.

Русскому человеку присуща потребность увидеть любимое вживе и въяве и потом выразить увиденное — поступком, песней, рисунком или словом. Вот почему в основе всей русской культуры лежит живая очевидность сердца, а русское искусство всегда было — чувственным изображением нечувственно узренных обстояний. Именно эта живая очевидность сердца лежит и в основе Русского исторического монархизма. Россия росла и выросла в форме монархии не потому, что русский человек тяготел к зависимости или к политическому рабству, как думают многие на западе, но потому, что Государство в его понимании должно быть художественно и религиозно воплощено в едином лице, — живом, созерцаемом, беззаветно любимом и всенародно «созидаемом» и укрепляемом этою всеобщей любовью.

3. Но сердце и созерцание дышат свободно. Они требуют свободы, и творчество их без неё угасает.

Сердцу нельзя приказывать любить, его можно только зажечь любовью. Созерцанию нельзя предписать, что ему надо видеть и что оно должно творить. Дух человека есть бытие личное, органическое и самодеятельное: он любит и творит сам, согласно своим внутренним необходимостям. Этому соответствовало исконное славянское свободолюбие и русско-славянская приверженность к национально-религиозному своеобразию. Этому соответствовала и православная концепция Христианства: не формальная, не законническая, не морализирующая, но освобождающая человека к живой любви и к живому совестному созерцанию. Этому соответствовала и древняя русская (и церковная, и государственная) терпимость ко всякому иноверию и ко всякой иноплеменности, открывшая России пути к имперскому (не «империалистическому») пониманию своих задач (см. замечательную статью проф. Розова: «Христианская свобода и Древняя Русь» в № 10 ежегодника «День русской славы», 1940, Белград).

Русскому человеку свобода присуща как бы от природы. Она выражается в той органической естественности и простоте, в той импровизаторской легкости и непринужденности, которая отличает восточного славянина от западных народов вообще и даже от некоторых западных славян. Эта внутренняя свобода чувствуется у нас во всем: в медлительной плавности и певучести русской речи, в русской походке и жестикуляции, в русской одежде и пляске, в русской пище и в русском быту. Русский мир жил и рос в пространственных просторах и сам тяготел к просторной нестесненности. Природная темпераментность души влекла Русского человека к прямодушию и открытости (Святославово «иду на вы»...), превращала его страстность в искренность и возводила эту искренность к исповедничеству и мученичеству...

Еще при первом вторжении татар русский человек предпочитал смерть рабству и умел бороться до последнего. Таким он оставался и на протяжении всей своей истории. И не случайно, что за войну 1914-1917 гг. из 1.400.000 русских пленных в Германии 260.000 человек (18,5%) пытались сбежать из плена. «Такого процента попыток не дала ни одна нация» (Н. Н. Головин). И если мы, учитывая это органическое свободолюбие Русского народа, окинем мысленным взором его историю с её бесконечными войнами и длительным закрепощением, то мы должны будем не возмутиться сравнительно редкими (хотя и жестокими) русскими бунтами, а преклониться перед той силою государственного инстинкта, духовной лояльности и христианского терпения, которую русский народ обнаруживал на протяжении всей своей истории.

Итак, русская идея есть идея свободно созерцающего сердца. Однако это созерцание призвано быть не только свободным, но и предметным. Ибо свобода, принципиально говоря, дается человеку не для саморазнуздания, а для органически творческого самооформления, не для беспредметного блуждания и произволения, а для самостоятельного нахождения предмета и пребывания в нем. Только так возникает и зреет духовная культура. Именно в этом она и состоит.

Вся жизнь Русского народа могла бы быть выражена и изображена так: свободно созерцающее сердце искало и находило свой верный и достойный Предмет. По-своему находило его сердце юродивого, по-своему — сердце странника и паломника; по-своему предавалось религиозному предметовидению русское отшельничество и старчество; по-своему держалось за священные традиции Православия русское старообрядчество; по-своему, совершенно по-особому вынашивала свои славные традиции русская армия; по-своему же несло тягловое служение русское крестьянство и по-своему же вынашивало русское боярство традиции русской православной государственности; по-своему утверждали свое предметное видение те русские праведники, которыми держалась русская земля, и облики коих художественно показал Н. С. Лесков. Вся история русских войн есть история самоотверженного предметного служения Богу, Царю и отечеству; а, напр., русское казачество сначала искало свободы, а потом уже научилось предметному государственному патриотизму. Россия всегда строилась духом свободы и предметности и всегда шаталась и распадалась, как только этот дух ослабевал, — как только свобода извращалась в произвол и посягание, в самодурство и насилие, как только созерцающее сердце Русского человека прилеплялось к беспредметным или противопредметным содержаниям...

Такова русская идея: свободно и предметно созерцающая любовь и определяющаяся этим жизнь и культура. Там, где русский человек жил и творил из этого акта, — он духовно осуществлял свое национальное своеобразие и производил свои лучшие создания во всем: в праве и в государстве, в одинокой молитве, в общественной организации, в искусстве и в науке, в хозяйстве и в семейном быту, в церковном алтаре и на царском престоле. Божьи дары — история и природа — сделали Русского человека именно Таким, в этом нет его заслуги, но этим определяется его драгоценная самобытность в сонме других народов. Этим определяется и задача Русского народа: быть Таким со всей возможной полнотою и творческою силой; блюсти свою духовную природу, не соблазняться чужими укладами, не искажать своего духовного лица искусственно пересаживаемыми чертами и творить свою жизнь и культуру именно этим духовным актом.

Исходя из Русского уклада души, нам следует помнить одно и заботиться об одном: как бы нам наполнить данное нам свободное и любовное созерцание настоящим предметным содержанием; как бы нам верно воспринять и выразить Божественное — по-своему; как бы нам петь Божьи песни и растить на наших полях Божьи цветы... Мы призваны не заимствовать у других народов, а творить свое по-своему; но так, чтобы это наше и по-нашему созданное было на самом деле верно и прекрасно, т.- е. предметно.

Итак, мы не призваны заимствовать духовную культуру у других народов или подражать им. Мы призваны творить свое и по-своему: русское по-русски.

У других народов был издревле другой характер и другой творческий уклад: свой особый — у иудеев, свой особый — у греков, особливый у римлян, иной у германцев, иной у галлов, иной у англичан. У них другая вера, другая «кровь в жилах», другая наследственность, другая природа, другая история. У них свои достоинства и свои недостатки. Кто из нас захочет заимствовать их недостатки? Никто. А достоинства нам даны и заданы наши собственные. И когда мы сумеем преодолеть свои национальные недостатки, — совестью, молитвою, трудом и воспитанием, — тогда наши достоинства расцветут так, что о чужих никто из нас не захочет и помышлять…

Так, например, все попытки заимствовать у католиков их волевую и умственную культуру — были бы для нас безнадежны. Их культура выросла исторически из преобладания воли над сердцем, анализа над созерцанием, рассудка во всей его практической трезвости над совестью, власти и принуждения над свободою. Как же мы могли бы заимствовать у них эту культуру, если у нас соотношение этих сил является обратным? Ведь нам пришлось бы погасить в себе силы сердца, созерцания, совести и свободы или, во всяком случае, отказаться от их преобладания. И неужели есть наивные люди, воображающие, что мы могли бы достигнуть этого, заглушив в себе славянство, искоренив в себе вековечное воздействие нашей природы и истории, подавив в себе наше органическое свободолюбие, извергнув из себя естественную православность души и непосредственную — искренность духа?

И для чего? Для того чтобы искусственно привить себе чуждый нам дух иудаизма, пропитывающий католическую культуру, и далее — дух римского права, дух умственного и волевого формализма и, наконец, дух мировой власти, столь характерный для католиков?.. А в сущности говоря, для того чтобы отказаться от собственной, исторически и религиозно заданной нам культуры духа, воли и ума: ибо нам не предстоит в будущем пребывать исключительно в жизни сердца, созерцания и свободы и обходиться Без воли, Без мысли, Без жизненной формы, Без дисциплины и Без организации. Напротив, нам предстоит вырастить из свободного сердечного созерцания — свою особую, новую русскую культуру воли, мысли и организации. Россия не есть пустое вместилище, в которое можно механически, по произволу, вложить все что угодно, не считаясь с законами её духовного организма. Россия есть живая духовная система со своими историческими дарами и заданиями. Мало того, — за нею стоит некий божественный исторический замысел, от которого мы не смеем отказаться и от которого нам и не удалось бы отречься, если бы мы даже того и захотели... И все это выговаривается русскою идеей.

Эта русская идея созерцающей любви и свободной предметности — сама по себе не судит и не осуждает инородные культуры. Она только не предпочитает их и не вменяет их себе в закон. Каждый народ творит то, что он может, исходя из того, что ему дано. Но плох тот народ, который не видит того, что дано именно ему, и потому ходит побираться под чужими окнами. Россия имеет свои духовно-исторические дары и призвана творить свою особую духовную культуру: культуру сердца, созерцания, свободы и предметности: нет единой общеобязательной «западной культуры», перед которой все остальное — «темнота» или «варварство». Запад нам не указ и не тюрьма. Его культура не есть идеал совершенства. Строение его духовного акта (или, вернее, — его духовных актов), может быть, и соответствует его способностям и его потребностям, но нашим силам, нашим заданиям, нашему историческому призванию и душевному укладу оно не соответствует и не удовлетворяет. И нам незачем гнаться за ним и делать себе из него образец. У запада свои заблуждения, недуги, слабости и опасности. нам нет спасения в западничестве. У нас свои пути и свои задачи. И в этом — смысл русской идеи.

Однако это не гордость и не самопревознесение. Ибо, желая идти своими путями, мы отнюдь не утверждаем, будто мы ушли на этих путях очень далеко или будто мы всех опередили. Подобно этому мы совсем не утверждаем, будто все, что в России происходит и создается, — совершенно, будто русский характер не имеет своих недостатков, будто наша культура свободна от заблуждений, опасностей, недугов и соблазнов. В действительности мы утверждаем иное: хороши мы в данный момент нашей истории или плохи, мы призваны и обязаны идти своим путем, — очищать свое сердце, укреплять свое созерцание, осуществлять свою свободу и воспитывать себя к предметности. Как бы ни были велики наши исторические несчастья и крушения, мы призваны самостоятельно быть, а не ползать перед другими; творить, а не заимствовать; обращаться к Богу, а не подражать соседям; искать Русского видения, русских содержаний и русской формы, а не ходить «в кусочки», собирая на мнимую бедность. Мы западу не ученики и не учители. Мы ученики Бога и учителя себе самим. Перед нами задача: творить русскую самобытную духовную культуру — из Русского сердца, русским созерцанием, в русской свободе, раскрывая русскую предметность. И в этом смысл русской идеи.

Эту национальную задачу нашу мы должны верно понять, не искажая ее и не преувеличивая. Мы должны заботиться не об оригинальности нашей, а о предметности нашей души и нашей культуры; оригинальность же «приложится» сама, расцветая непреднамеренно и непосредственно. Дело совсем не в том, чтобы быть ни на кого не похожим; требование «будь как никто» неверно, нелепо и не осуществимо. Чтобы расти и цвести, не надо коситься на других, стараясь ни в чем не подражать им и ничему не учиться у них. Нам надо не отталкиваться от других народов, а уходить в собственную глубину и восходить из неё к Богу; надо не оригинальничать, а добиваться Божьей правды; надо не предаваться восточнославянской мании величия, а искать русскою душою предметного служения. И в этом смысл русской идеи.

Вот почему так важно представить себе наше национальное призвание со всею возможной живостью и конкретностью. Если русская духовная культура исходит из сердца, созерцания, свободы и совести, то это отнюдь не означает, что она «отрицает» волю, мысль, форму и организацию. Самобытность Русского народа совсем не в том, чтобы пребывать в безволии и безмыслии, наслаждаться бесформенностью и прозябать в хаосе; но в том, чтобы выращивать вторичные силы русской культуры (волю, мысль, форму и организацию) из её первичных сил (из сердца, из созерцания, из свободы и совести). Самобытность русской души и русской культуры выражается именно в этом распределении её сил на первичные и вторичные: первичные силы определяют и ведут, а вторичные вырастают из них и приемлют от них свой закон. Так уже было в истории России. И это было верно и прекрасно. Так должно быть и впредь, но еще лучше, полнее и совершеннее.

1. Согласно этому — русская религиозность должна по-прежнему утверждаться на сердечном созерцании и свободе и всегда блюсти свой совестный акт.

Русское Православие должно чтить и охранять свободу веры — и своей, и чужой. Оно должно созидать на основе сердечного созерцания свое особое православное богословие, свободное от рассудочного, формального, мертвенного, скептически слепого резонерства западных богословов; оно не должно перенимать моральную казуистику и моральный педантизм у Запада, оно должно исходить из живой и творческой христианской совести («к свободе призваны вы, братия», Гал. 5, 13), и на этих основах оно должно выработать восточно-православную дисциплину воли и организации.

2. Русское искусство — призвано блюсти и развивать тот дух любовной созерцательности и предметной свободы, которым оно руководилось доселе.

Мы отнюдь не должны смущаться тем, что запад совсем не знает русскую народную песню, еле начинает ценить русскую музыку и совсем еще не нашел доступа к нашей дивной русской живописи. Не дело русских художников (всех искусств и всех направлений) заботиться об успехе на международной эстраде и на международном рынке — и приспособляться к их вкусам и потребностям; им не подобает «учиться» у запада — ни его упадочному модернизму, ни его эстетической бескрылости, ни его художественной беспредметности и снобизму. У Русского художества свои заветы и традиции, свой национальный творческий акт: нет Русского искусства Без горящего сердца; нет Русского искусства Без сердечного созерцания; нет его Без свободного вдохновения; нет и не будет его Без ответственного, предметного и совестного служения. А если будет это все, то будет и впредь художественное искусство в России, со своим живым и глубоким содержанием, формою и ритмом.

3. Русская наука — не призвана подражать западной учености ни в области исследования, ни в области мировосприятия.

Она призвана вырабатывать свое мировосприятие, свое исследовательство. Это совсем не значит, что для Русского человека «необязательна» единая общечеловеческая логика или что у его науки может быть другая цель, кроме предметной истины. Напрасно было бы толковать этот призыв, как право Русского человека на научную недоказательность, безответственность, на субъективный произвол или иное разрушительное безобразие. Но русский ученый призван вносить в свое исследовательство начала сердца, созерцательности, творческой свободы и живой ответственности совести. Русский ученый призван вдохновенно любить свой предмет так, как его любили Ломоносов, Пирогов, Менделеев, Сергей Соловьев, Гедеонов, Забелин, Лебедев, князь Сергей Трубецкой. Русская наука не может и не должна быть мертвым ремеслом, грузом сведений, безразличным материалом для произвольных комбинаций, технической мастерской, школой бессовестного умения.

Русский ученый призван насыщать свое наблюдение и свою мысль живым созерцанием, — и в естествознании, и в высшей математике, и в истории, и в юриспруденции, и в экономике, и в филологии, и в медицине. Рассудочная наука, не ведущая ничего, кроме чувственного наблюдения, эксперимента и анализа, есть наука духовно слепая: она не видит предмета, а наблюдает одни оболочки его; прикосновение её убивает живое содержание предмета; она застревает в частях и кусочках и бессильна подняться к созерцанию целого. Русский же ученый призван созерцать жизнь природного организма; видеть математический предмет; зреть в каждой детали русской истории дух и судьбу своего народа; растить и укреплять свою правовую интуицию; видеть целостный экономический организм своей страны; созерцать целостную жизнь изучаемого им языка; врачебным зрением постигать страдание своего пациента.

К этому должна присоединиться творческая свобода в исследовании. Научный метод не есть мертвая система приемов, схем и комбинаций. Всякий настоящий, творческий исследователь всегда вырабатывает свой, новый метод. Ибо метод есть живое, ищущее движение к предмету, творческое приспособление к нему, «исследование», «изобретение», вживание, вчувствование в предмет, нередко импровизация, иногда перевоплощение. Русский ученый по всему складу своему призван быть не ремесленником и не бухгалтером явления, а художником в исследовании; ответственным импровизатором, свободным пионером познания. Отнюдь не впадая в комическую претенциозность или в дилетантскую развязность самоучек, русский ученый должен встать на свои ноги. Его наука должна стать наукою творческого созерцания — не в отмену логики, а в наполнение её живою предметностью; не в попрание факта и закона, а в узрение целостного предмета, скрытого за ними.

4. Русское право и правоведение должны оберегать себя от западного формализма, от самодовлеющей юридической догматики, от правовой беспринципности, от релятивизма и сервилизма.

России необходимо новое правосознание, национальное по своим корням, христиански-православное по своему духу и творчески содержательное по своей цели. Для того чтобы создать такое правосознание, русское сердце должно увидеть духовную свободу как предметную цель права и государства и убедиться в том, что в русском человеке надо воспитать свободную личность с достойным характером и предметною волею. России необходим новый государственный строй, в котором свобода раскрыла бы ожесточенные и утомленные сердца, чтобы сердца по-новому прилепились бы к родине и по-новому обратились к национальной власти с уважением и доверием. Это открыло бы нам путь к исканию и нахождению новой справедливости и настоящего Русского братства. Но все это может осуществиться только через сердечное и совестное созерцание, через правовую свободу и предметное правосознание.

Куда бы мы ни взглянули, к какой бы стороне жизни мы ни обратились, — к воспитанию или к школе, к семье или к армии, к хозяйству или к нашей многоплеменности, — мы видим всюду одно и то же: Россия может быть обновлена и будет обновлена в своем русском национальном строении именно этим духом — духом сердечного созерцания и предметной свободы. Что такое русское воспитание Без сердца и Без интуитивного восприятия детской личности? Как возможна в России бессердечная школа, не воспитывающая детей к предметной свободе? Возможна ли русская семья Без любви и совестного созерцания? Куда заведет нас новое рассудочное э к о н о м и ч е с к о е   д о к т р и н е р с т в о, по-коммунистически слепое и противоестественное? Как разрешим мы проблему нашего многонационального состава, если не сердцем и не свободою? А русская армия никогда не забудет суворовской традиции, утверждавшей, что солдат есть личность, живой очаг веры и патриотизма, духовной свободы и бессмертия...

Таков основной смысл формулированной мною русской идеи. Она не выдумана мною. Её возраст есть возраст самой России. А если мы обратимся к её религиозному источнику, то мы увидим, что это есть идея православного христианства. Россия восприняла свое национальное задание тысячу лет тому назад — от Христианства: осуществить свою национальную земную культуру, проникнутую христианским духом любви и созерцания, свободы и предметности. Этой идее будет верна и грядущая Россия.

Заболел....
Жжет везде, печет, воротит, слабость - хоть с кровати не вставай да и не могу встать, ни рукой, ни ногой, ни головой...
Тошнит, вдобавок, кишки, наверно, выворотит, ничего не кушал 2 дня, поэтому только внутренностями только и может стошнить, в общем, отравился и простыл, до ужаса, одновременно.......
Слава Богу!!!   Заслужил того, чтоб еще на мелкие клочки разорвали, разбросав и растоптав их в пыли....    Буди милость Господа Бога на мне!...
Знаю еще,  что  достоин вообще гореть огнем негасимым, а тут только слегка жарюсь...

Я вот думаю, что болезни даны нам, чтоб мы подготовились к более трудной и страшной болезни - К СМЕРТИ!
Болезнь - это мини смерть, или смерть не до конца совершившаяся.
В болезни мы получаем опыт умирания и удостоверяемся, что мы смертные и отнюдь не вечные на земле,
а поскольку не совсем умираем, болея, то получаем и опыт бессмертия...
Как хорошо болеть, особенно тяжелыми болезнями!...    Радоваться, конечно, трудно в них без благодати Божией,  но зато после болезни - как будь-то с тебя чешуя и шкура грехов сошла, легче на душе и смиреннее...
Дай, Господи, сил всем нам претерпевать опыт болезней наших с пользой для нас и без ропота, хорошо, когда плохо!!!  Но без мужества и глубокой веры разве это узнаешь, увидишь ли это!?...
Разве без мужества и самоотвержения, любви искренней, глубокой, смиренной и пламенной возможно вместить сию милость Божию - болезни!?

Как сладко болеть, когда болеешь с Богом в сердце!   Прп. Гавриил Зырянов не вставал с постели 5 лет от страшной болезни, но он и не  желал выздороветь, потому что в болезни  получил такую благодать,  что не мог с ней расстаться, не мог оторваться от ее сладости и глубокой истинности, наполнившей все существо его, от пламени любви к Богу, горевшей силой Его благодати, и ставшей частью самого Старца, его главным, важнейшим и существеннейшим его качеством и свойством. Боялся он, что суета мира сего - уничтожит его благодать, прогонит её, оскорбив Любимую изменой серда, оглушенного суетой и пристрастиями, или невниманием к Ней, Она ведь - ревнивая, как и Христос - до смерти! ... 
Как трудно расставаться с любимым, и особенно, трудно, когда любовь твоя - Бог, когда любовь по Богу пламенеет ярче любой земной любви, доводящей до "сумасшествия"  влюбленных!  Такую любовь к Богу имел прп. Гавриил, и еще большую - Мученики Христовы! Их любовь Божия посылала на страдания и мучения, на растезания!
Хочешь иметь благодать - нужно последовать в самотвержении мученикам и преподобным в самораспятии...
Болезни ведь не лгут, ведь они говорят, что Бог любит любящих его до самопожертвования...
Трудно отрешиться от материальных благ!  
Но насколько труднее решиться отдать свое здоровье и даже жизнь - Богу Единому в Трех Лицах!

Болезнь нам предлагает хотя бы на несколько  процентов отдать свое здоровье Богу, не отдавая чаще всего своего здоровья (оно ведь после болезни часто возвращается милостью Божией).  Болезнь предлагает согласиться с тем, что мы не вечные, что здоровье - только лишь подарок Божий на время младенчества духовного,  она предлагает смириться со своим бессилием и познать Великую Тайну - человек без Бога - никто, пустое место, радикал со знаком "-" пред собой ("-" - это первородный грех).

Болезнь предлагает, посещая нас раз за разам, убедиться, что Бог любит нас... Прими болезнь как заслуженную по грехам, прими ее как истинный человек, сознавая, что страсти врачуются только с болью,  прими ее как любящий Божий сын, понимающий Его и имеющий глубокую веру Ему, принимая все Его действия над нами без рассуждения и со смирением!

Тогда болезнь нас вылечит!!!   

Не хочется болеть, а ведь необходимо желать боли, оскорбления, унижения, клеветы на тебя, пренебрежения тобой, ведь "кто не хочет быть последним - тот не то что первым не будет", он вообще не будет существовать как Человек, просто - человеком станет.

"Аниськин" - будь же ты, наконец - - -

ЧЕЛОВЕКОМ !!!

людей и без тебя у Бога - много!!!
 Хотя и они эти человеки, Ему дороги до того, что Он за них Распялся!!!  Потому что где умножился грех - преизобилует благодать! 
Наш Бог самый лучший Бог, потому что ОН любит каждого человека больше всех остальных людей!!!  ............................  ..............................   ..............................

http://cergij-r.livejournal.com/

Мы люди, а не страусы

Дмитрий Рогозин.

Постпред России при НАТО дал пресс-конференцию по случаю годовщины своей работы при Североатлантическом альянсе…

"Если вы обратите внимание на эмблему Постпредства России при НАТО, вы тоже увидите здесь определенный символ: это российский двуглавый орел, наследие Византии, который держит в своих лапах что-то, напоминающее компас НАТО. Это не означает, что российский орел будет лететь по натовскому компасу, и это не означает, что российскому орлу придется лететь тяжело, потому что в своих лапах он несет такую тяжесть. На самом деле это означает только то, что Россия и 26 стран-участниц альянса сегодня связаны фактически одной судьбой, цель которой сделать жизнь наших народов гораздо более безопасной", – сказал постоянный представитель России при НАТО Дмитрий Рогозин 2 февраля на пресс-конференции в Брюсселе по случаю первой годовщины своей работы в НАТО.

Далее:  http://www.rusk.ru/newsdata.php?idar=730122

Неизвестно, куда целились минометчики, но снаряды попали в детский приют в маленькой вьетнамской деревушке, которым заведовала группа миссионеров. Все миссионеры и один или два ребенка были сразу убиты, а еще несколько детей были ранены, в том числе одна восьмилетняя девочка.

Деревенские жители запросили медицинскую помощь из соседнего города, в котором была радиосвязь с американскими войсками. Наконец, приехали военный доктор и медсестра с комплектом медицинских инструментов. Они обнаружили, что положение девочки наиболее критическое. Если не принять немедленные меры, она умрет от шока или от потери крови.

Для переливания крови им срочно требовался донор с той же группой, что и у девочки. Быстро проведя анализы, врач обнаружил, что ни один из американцев не подходит, однако нужная кровь есть у нескольких сирот, которые не были ранены. Врач говорил на вьетнамском вперемешку с английским, а медсестра немного изучала французский в институте. Изъясняясь на этой смеси языков, а также помогая себе жестами, они попытались объяснить напуганным малышам, что если они не возместят девочке потерю крови, она непременно умрет. Затем они спросили, кто хочет помочь ей и дать свою кровь.

В ответ на эту просьбу дети широко открыли глаза и замолчали. Прошло несколько томительных мгновений, пока, наконец, маленькая дрожащая ручка поднялась вверх, быстро опустилась и снова поднялась.
- Спасибо, - сказала по-французски медсестра, - как тебя зовут?
- Хань, - ответил мальчик.

Ханя быстро положили на кушетку, смазали руку спиртом и ввели в вену иглу. Во время этой процедуры Хань лежал, не двигаясь, и молчал. Но через секунду он друг сдавленно всхлипнул, быстро закрыв лицо свободной рукой.

- Тебе больно, Хань? - спросил доктор.
Хань покачал головой, однако через несколько секунд снова всхлипнул и снова попытался сдержать свой плач. Доктор еще раз спросил, не больно ли ему, но Хань отрицательно покачал головой.

Но вскоре редкие всхлипывания превратились в равномерный тихий плач. Мальчик крепко зажмурился и сунул кулак в рот, чтобы сдержать рыдания.

Врач забеспокоился. Что-то было не так. В этот момент на помощь подоспела медсестра-вьетнамка. Увидев страдания мальчика, она быстро спросила его о чем-то по-вьетнамски, выслушала его и сказала ему в ответ что-то успокаивающим тоном. В ту же секунду мальчик перестал плакать и вопросительно посмотрел на вьетнамку. Она кивнула ему, и выражение облегчения появилось на его лице.

Подняв глаза, медсестра тихо сказала американцам: "Он думал, что он умирает. Он не понял вас. Он подумал, что вы просили его отдать всю свою кровь, чтобы девочка могла жить".

- Но почему же тогда он согласился на это? - спросила американская медсестра. Вьетнамка повторила вопрос мальчику, и он просто сказал:

Блуждал по интернету, и случайно нашел очень интересный рассказ, который никого, наверно,не оставит равнодушным.

Прочтите его, пожалуйста.   Это должны прочитать васе!

Знаете, хочу сформулировать для вас и для себя одно чрезвычайное жизненное потрясение , с которым хожу несколько дней.
Даже думаю вывесить все это без замков, поэтому обойдемся без имен и названий.
Свои знают, а для тех, кто не знает, анкетные данные роли тоже не играют.
Не это важно.

Живут себе где-то в Российской провинции мама и папа. Рождается у них второй ребенок. Называют они его Дусей и растят два месяца. А потом Дуся заболевает. Страшно заболевает. Раком крови. Лечить Дусю придется долго и трудно, и итог этого лечения совершенно неясен. Так бывает, к сожалению.
Дальше происходит то, что тоже бывает, но все-таки, слава Богу, нечасто.
Родители отказываются от Дуси, и уходят, оставив ее в больнице.
Вот тут важно сказать одну вещь.
Их мотивы и причины, а так же их личные качества и посмертное воздаяние меня совершенно не занимают. Были у них, надо думать, и мотивы, и причины...
Неважно.
Они больше не имеют значения, эти люди и их причины, и говорить не о чем.

Важно то, что в нашу больницу из провинции привозят ОДИНОКОГО трехмесячного котенка, с которым произошло нечто очень страшное. И это даже не то, что котенок болен, хотя и это тоже... Страшно совершившееся над котенком злодеяние.
Бросили, предали, выкинули, отказались.

Вот чем хороши "чистые" и "однозначные" случаи: они хороши "чистыми" и "однозначными" реакциями.

Дуся попадает к нам под Новый Год.
После секундной оторопи огромная толпа людей кидается ИСПРАВЛЯТЬ то, что произошло с Дусей.
Пеленки, памперсы, соски, няня.
Нужна очень особенная няня. Такая, которая будет жить круглые сутки в крошечном боксе, драить этот бокс с пола до потолка, поить, кормить, мыть, менять, следить...
Оказывается, что это очень трудно - найти такую няню. Обычно на этот алтарь кладется мама...

А дальше...
Вот дальше я хочу очень точно, прямо-таки прецезионно точно сформулировать для себя одну важную вещь.
Для победы над злом нужна святость.
То есть, каков ВРАГ, таков должен быть и ПРОТИВНИК. Иначе не получится ничего.
Враг - есть. Святых - нет.
Есть толпа грешных людей со своими тараканами в голове, со своими мотивами, желаниями, обидами, амбициями. Им надо эту святость ИМИТИРОВАТЬ.
Иначе говоря, выдавить из себя каплю святости, как выдавливают из пальца каплю крови в поликлинике, когда берут анализ. Выдавить - и использовать.
Дусю передают из рук в руки. Спят в боксе. Юные девочки-волонтеры встречают Новый Год не в клубе и не на даче, а над кроваткой Дуси. Дусе очень плохо.
Я захожу к ней на полчаса, я пришла по другому делу.
Дуся непрерывно плачет. Во рту у нее грибы, есть она не может, рот надо все время обрабатывать, всё кровит, ей капают химию...
Сначала я пробую держать ее на руках, но я отвыкла, я не помню...
Я стою над кроватью, положив на Дусю руки. От человеческого тепла Дуся перестает орать, и только тихо хнычет. Две мои руки покрывают все Дусино тельце.
Если вы спросите про Бога, то я твердо знаю, где в это время находится Бог.
Он находится вот в этой кроватке, и я стою, положив на Него руки, укачиваю и бормочу: "Прости, Господи, прости, Господи!"
У меня дела, мне пора, моей святости - пол капли...

А потом происходит вот что.
Находится девушка. Например, Катя. Я повешу без замка, поэтому пусть будет Катя.
Катя бросает свою жизнь, дела, работу, и переселяется в бокс. Она, кажется, не спит и не есть. Она сутками стоит над кроваткой. Соседки по боксу говорят: "Как ни проснусь - она что-то с ней делает!"
Катя говорит с Дусей. Без конца что-то лепечет, и мажет, вытирает, моет, меняет...

Проходит две недели. Я захожу к Дусе на минутку, я опять пришла по другому делу. Я захожу - и обмираю. Дуся безо всяких грибов лежит в кроватке, и как какой-то фантастический локатор следит за Катей. Нет, это не точно... Точно сформулировать трудно. Она СВЕТИТСЯ в Катину сторону. Тянет к ней ручонки, и смеется. И Катя ее щекочет, и поет над ней, как большая птица, а Дуся поет в ответ как маленькая птичка.
Вы когда-нибудь видели ЛЮБОВЬ? Вот я - видела.
Мне очень повезло. Честно.

Теперь - самое главное.
Я не знаю, что будет с Дусей. Никто не знает. Дети умирают, и с этим пока ничего нельзя поделать. Многие вылечиваются, а многие - нет. К сожалению.
Но меня, пока я смотрела на Катю и Дусю, посетило потрясающее ощущение.
Катя ВСЁ ИСПРАВИЛА. И девочки, сидевшие с Дусей, и люди, приносившие мне деньги на Дусины младенческие нужды, и все, кто молился за нее и о ней плакал по всему свету, все вместе, но главное, конечно, Катя - всё ИСПРАВИЛИ.
И теперь, как бы дальше ни пошло, состоялась, простите меня за этот пафос, победа добра над злом. В одной маленькой, отдельно взятой кроватке.
А значит - это возможно.

Я несколько дней думала, писать все это, или не писать.
А потом очнулась - чего ж я думаю.
Это - Благая Весть.
Ее замалчивать нельзя.

Источник:   http://vespro.livejournal.com/480268.html?page=15#comments

 на вопросы журналиста отвечает 

Протоиерей Александр Ильяшенко

– Отец Александр, что же такое обида? Только внутренняя боль или удерживание в себе зла, памяти на злое?

– Я сначала не отвечу на эти вопросы, а сам вас спрошу: можно ли себе представить обиженного Спасителя, или обиженную Божью Матерь?.. Конечно, нет! Обида – это свидетельство духовной слабости. В одном месте Евангелия сказано, что иудеи хотели возложить на Христа руки (то есть схватить Его), но Он прошёл посреди них, сквозь толпу агрессивную, кровожадную... Не написано в Евангелии, как Он это сделал, возможно, Он так гневно на них посмотрел, как говорится, молнию метнул глазами, что они испугались и расступились. Я себе так это представляю.

– Нет ли противоречия? Глазами сверкнул – и вдруг смиренный?.

– Нет, конечно. Слово Божие говорит: "Гневайтесь и не согрешайте". Господь не может грешить – Он Единый Безгрешный. Это мы маловерные и гордые, если гневаемся, то с раздражением и даже со злобой. Потому и обижаемся, что думаем, что и на нас злятся. Гордый уже внутренне готов обижаться, потому что гордость – это искажение человеческой природы. Она лишает нас достоинства и тех благодатных сил, которые Господь щедро дарует каждому. Гордый же человек сам от них отказывается. Смиренного человека обидеть невозможно.

– И всё-таки, что такое обида?

– Во-первых, это, конечно, острая боль. Действительно очень больно, когда обижают. Мы по своему неумению отражать физическую, словесную и духовную агрессию постоянно удар пропускаем. Если любого из нас посадить играть в шахматы с гроссмейстером, то ясное дело, что он проиграет. И не только потому, что не умеет играть, но ещё и потому что гроссмейстер очень уж хорошо играет. Так вот, лукавый (как сатану называют) играет отлично. Он знает, как ходить, чтобы человека зацепить за самые болевые точки. Обиженный может думать об обидчике: «Ну, как он мог? Откуда он знал, что мне это причинит боль? Почему именно так сделал?» А человек, может, даже ничего и не знал, просто лукавый его направил. Вот кто знает, как нам боль причинить. Апостол Павел говорит: «Наша брань не против плоти и крови, а против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». Лукавый двигает нами, и мы ему, пусть неосознанно даже, по своей гордости, подчиняемся.

Гордый человек не умеет различать добро и зло, а смиренный умеет. Я, например, по своей гордости могу сказать нечто, что человека очень больно ранит. Не потому, что я хочу причинить ему боль, а потому, что лукавый в мою горделивую душу вкладывает такие слова и в такое время, когда тот, с кем я общаюсь, наиболее беззащитен. И я действительно попадаю в очень для него болезненную точку. Но все-таки эта боль оттого, что человек не умеет смиряться. Смиренный человек скажет себе твёрдо и спокойно: «Это я получил по своим грехам. Господи помилуй!» А горделивый начнёт возмущаться: «Ну, как же так можно?! Как же можно ко мне так относиться?»

Когда Спасителя привели к первосвященникам, и слуга ударил Его в ланиту, с каким достоинством Он ему ответил. Разве Он обиделся или расстроился? Нет, Он явил поистине царственное величие и абсолютное самообладание. Ну, опять-таки, можно ли себе представить, что Христос на Пилата или на первосвященников обиделся?.. Смешно. Хотя Его мучили, издевались, клеветали... Не мог Он обижаться совершенно, никак не мог.

– Но Он же Бог и человек, батюшка.

– Так, Господь и нас зовёт к совершенству: «Научитесь от Меня, яко кроток и смирен есмь сердцем». Он говорит: «Хочешь, чтобы тебя обида не касалась, хочешь быть выше любых обид, значит будь кроток и смирен сердцем, как Я».

– А если обида не по заслугам?

– А Его по заслугам обижали?

– Но это нечестно, если какая-то неправда, клевета, то ты просто кипишь, потому что не согласен с этим.

– Мне кажется, что может быть ещё больнее, если тебе правду скажут: «А-а-а, вот, ты какая!» «А я ведь, действительно, такая... Вот гады!»

– В точку попали!

– Попали в точку. Да ещё при всех сказали! Нет, чтобы потихонечку, чтобы деликатно как-нибудь сказал, по головке погладил или бы подсластил. Прямо при всех!.. Это ещё побольнее будет. «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня». Это хорошо, когда незаслуженно злословят. Когда незаслуженно – блаженны, а когда заслуженно – надо каяться и просить прощения.

– А вторая часть вопроса? Обида – включает удерживание в себе зла, памяти на злое?

– Да, конечно мы продолжаем хранить обиду в памяти. Нас обидели и вместо того, чтобы напрячь свои духовные силы, и этот очень болезненный удар отразить, мы не только его принимаем, но начинаем, как бы, расковыривать и инфицировать и без того болезненную рану. Мы начинаем прокручивать мысленную цепочку: «Как он посмел... Да, я так вот хотел, а он вот как... А если бы я сказал так, если бы я объяснил, и если бы ещё,.. то он бы все понял». Но на этом месте мысль обрывается, и ты начинаешь все с начала. Сколько ты не напрягаешься, сколько не стараешься быть хладнокровным, спокойным, сколько не пытаешься обстоятельно, и разумно преодолеть обиду, оказывается, что твои мысли просто гуляют по замкнутому кругу. Ты укореняешься в мысли, что тебя незаслуженно обидели, и начинаешь себя жалеть: «Ах, вот, я какой несчастный… А тут ещё такие люди... Ждал от него одного, а он, оказывается, вон какой! Но ничего, уж я ему объясню, что со мной так нельзя: как же ты мог – скажу».

Человек попадает в бесконечный мысленный круговорот. Он напрягается, изобретает, что бы такое ему сказать, как ответить. Чем дольше человек в нём пребывает, тем труднее обидчика простить. Он только удаляется от этой возможности, потому что сам себя укореняет в обиде, более того, вырабатывает в себе стереотип, говоря языком биологическим, условный рефлекс, который не даёт с этим человеком общаться. Только увидишь его… и пошло: «Раз он, такой-сякой, негодяй так с тобой поступил, значит с ним невозможно разговаривать. Ты к нему так хорошо, а он к тебе так плохо…» И люди перестают друг с другом общаться, потому что просто не могут обиду преодолеть: «Я бы может быть и рад с ним поговорить, вроде даже и настроился, и пришёл, и хочу, а ничего не получается».

Про это в русской литературе есть прекрасный рассказ Н. В. Гоголя «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Поссорились из-за сущего пустяка (Гоголь – гений), ну, просто не из-за чего. А ерунда перешла в смертельную ненависть. Они у сутяг истратили все свои деньги, обнищали, и всё равно судятся и враждуют друг с другом, хотя это абсолютно бесперспективно. Были хорошие спокойные, добродушные соседские отношения, и всё потеряно. Почему? Потому что не прощёная обида. И каждый уверен, что другой – враг. Эта вражда их обоих изглодала, и будет глодать до смерти.

Смотри далее:  http://www.pravmir.ru/article_1357.html

Фоторепортаж из храма Христа Спасителя

Анатолия и Анны Даниловых

На Литургии - около 200 архиереев

Попалось мне в ине-те кратенькое стихотворение.
Оно как раз соответствует настрою моей души...
Вот может и кому еще приглянется.

 *  *  *

Вот и все,-

остывшая душа,

Не рождает больше огнь палящий...

От грехов усталостью, едва дыша,

Пресмыкается она, став будьто спящей...

Пробудись, восстань, моя душа!

И заставь себя трудиться Богу,

Пусть без умиленья, и еще греша,

Но не изменяй свою дорогу!...

*  *  *

Да вот, а то все так и хочется куда- нибудь увильнуть и спрятаться, чтоб все сложные обстоятельства сами как - нибудь разрешились.

Не секрет, что в самой церкви и среди православных россиян в целом отношение к Кириллу было несколько более сдержанным. От многих прихожан можно было услышать, что митрополит Кирилл «слишком политик». Многим хотелось видеть в качестве Патриарха Московского и всея Руси менее публичную, более ориентированную на внутрицерковные дела фигуру. В обществе же был четко сформулирован запрос именно на Кирилла. Причем наиболее ясно этот запрос формулировала самая образованная и динамичная часть общества. Сводить все к поддержке Кремля, интригам и телепропаганде — значит очень сильно упрощать. Консенсус в отношении возможных кандидатов выкристаллизовался сам собой — и очень быстро.

Выборы нового патриарха показали, насколько важным общественным институтом стала Русская православная церковь. Выбор Кирилла был определен не только внутрицерковными настроениями или настроениями среди воцерковленных мирян, но и отношением к возможным кандидатам остального общества. Для российского общественного сознания именно митрополит Кирилл представлялся наиболее очевидным претендентом на место предстоятеля РПЦ. Именно он воспринимался как человек, способный вести за собой церковь в начале XXI века.

Этот феномен может означать только одно: у общества существует насущная потребность в том, чтобы церковь действовала активно, а ее позиция по самым животрепещущим вопросам звучала более громко и ясно. Российский социум измучен ценностным релятивизмом, отсутствием общих целей и недостатком общественной солидарности. По ряду параметров социальная дезинтеграция достигает просто пугающих масштабов. В условиях слабости классических политических институтов (парламент, партии, местные администрации, частный бизнес) стране не хватает дееспособных игроков, не хватает скреп.

Естественно предположить, что именно в церкви многие видят тот элемент, который может скрепить страну и общество. И очевидно, что в качестве лидера такой церкви должен стоять Кирилл.

Это очень сложная задача. В церкви нет единства по поводу того, куда двигаться и как быстро. Сегодня РПЦ объединяет в себе и блестящих современных интеллектуалов, и сторонников разнообразных ретроградных движений, из которых «диомидовцы» — лишь наиболее радикально-мракобесный выброс. Повернуть церковь к более активной общественной работе и не допустить раскола — сложнейшая задача. Но именно в ее решении, по-видимому, и может состоять историческая миссия патриарха Кирилла.

Впрочем, опасности кроются не только внутри самой церкви. Есть также риск, что общество в целом будет слишком активно вмешиваться в церковную жизнь, станет слишком настойчиво требовать реформ. Начать «спасать церковь», вместо того чтобы прийти в нее за спасением, — это традиционная ловушка. В диалоге с церковью от общества требуется большой такт. Только тогда этот диалог принесет свои плоды.

Активное влияние церкви на общественно-политические процессы не является чем-то необычным. Достаточно напомнить, что в 1990−х в Италии именно католическая церковь сыграла ключевую роль в борьбе с организованной преступностью и коррупцией. В большинстве европейских стран церковь — важнейший институт, влияющий на все аспекты повседневной жизни людей. По сравнению с этой практикой в России церкви не слишком много, а слишком мало.

В России именно церковь может заполнить то общественное пространство, которое оставило государство. Государство сегодня в минимальной степени заботится о своих гражданах и не стремится расширять зону ответственности — для этого просто нет ресурсов. А с другой стороны, государство как опекун в значительной мере скомпрометировано российской историей, что объективно мешает расширению его функций. В этом смысле ситуация у нас в стране во многом похожа на ту, что имеет место в США, где государство также значительно отстранено от повседневных забот гражданина (по сравнению с той же Европой). В Америке многие подобные функции (взаимопомощь, выработка общественного мнения) берут на себя именно церковные общины. И возможно, что и нам предстоит пойти по схожему пути.

Источник:  http://www.expert.ru/printissues/expert/2009/04/zachem_on_izbran/

Русская православная церковь намерена создать специальную площадку для дискуссий мирян.   "Поместный Собор рекомендует Священному

Синразработать механизм консультаций, который бы позволил православной общественности

обсуждать наиболее актуальные темы", - заявил корреспонденту "Интерфакс-Религия" в среду епископ Венский и

Австрийский Иларион по итогам второго дня работы Поместного Собора в Москве. По словам иерарха, следует ожидать, что с учетом данной рекомендации, возможно, на ближайшем заседании Синода будет рассмотрена организационная форма такого участия верующих в церковной дискуссии.

"Я бы сейчас не хотел изобретать термин, но это будет нечто вроде церковной Общественной палаты, где будут вестись дискуссии на актуальные темы", - отметил владыка.

Он также сообщил, что Поместный Собор утвердил устав Русской церкви в той редакции, в которой он существует на сегодняшний день, после правок прошедших ранее Архиерейских Соборов.

По словам епископа Илариона, в среду на заседании среди участников Поместного Собора разгорелась дискуссия о статусе этого форума.

В уставе Русской церкви, принятом в 1990 году, предполагалось, что Поместный Собор будет созываться раз в пять лет. Архиерейский Собор в 2000 году исправил эту норму устава, убрав указания на сроки.

Кроме того, согласно главе нынешнего устава, посвященной Поместному Собору, в Русской церкви ему принадлежит "высшая власть в области вероучения и канонического устроения". Поместный Собор состоит из архиереев, клира, монашествующих и мирян в количестве и порядке, определяемых Архиерейским Собором.

В ходе сегодняшней дискуссии избранный патриарх Кирилл напомнил, что в истории христианства Вселенские Соборы, определявшие вероучение, были Соборами, которые состояли исключительно из архиереев.

В то же время он указал на необходимость слышать голос Церкви, а для этого, как заявил новоизбранный предстоятель, необходимо проводить совещания с участием клириков и мирян и, возможно, создать новую площадку для дискуссий.

При этом предстоятель подчеркнул, что "никаких реформ, которые бы спускались сверху, травмируя людей, не будет".

"Упаси Бог хоть одному патриарху войти в историю с именем реформатора. Но есть перемены, растущие из глубины народной жизни. Разве при жизни моего предшественника жизнь Церкви стояла на месте? Но кто назовет моего предшественника, Святейшего патриарха Алексия реформатором!" - заявил новоизбранный патриарх.

Во время дискуссии некоторые члены Поместного Собора выступали за придание этому органу сугубо совещательных, консультативных функций, автоматически перепоручив тем самым принятие властных решений, в частности, в сфере вероучения, исключительно Архиерейскому Собору. Некоторые выступали за сохранение существующего положения, закрепленного в уставе Русской церкви.

http://www.raskol.net/node/320