Торопя этой жизни развязку, не любя на земле ничего, всё гляжу я на белую маску неживого лица твоего. В без конца замирающих струнах слышу голос твоей красоты. В бледных толпах утопленниц юных всех бледней и пленительней ты. Ты со мною хоть в звуках помешкай, жребий твой был на счастие скуп, так ответь же посмертной усмешкой очарованных гипсовых губ. Неподвижны и выпуклы веки, густо слиплись ресницы. Ответь, неужели навеки, навеки? А ведь как ты умела глядеть! Плечи худенькие, молодые, чёрный крест шерстяного платка, фонари, ветер, тучи ночные, в тёмных яблоках злая река. Кто он был, умоляю, поведай, соблазнитель таинственный твой? Кудреватый племянник соседа — пёстрый галстучек, зуб золотой? Или звёздных небес завсегдатай, друг бутылки, костей и кия, вот такой же гуляка проклятый, прогоревший мечтатель, как я? И теперь, сотрясаясь всем телом, он, как я, на кровати сидит в чёрном мире, давно опустелом, и на белую маску глядит. Владимир Набоков, «L'inconnue de la Seine», 1934 год

 

«L'inconnue de la Seine»… Кем была эта «незнакомка из Сены» — не знает никто. В начале прошлого века её изображения, выдаваемые за копии с посмертной маски, были очень популярны, особенно среди людей, близких к искусству: поэтов, художников, писателей, актёров. Очарованные её застывшей, почти неуловимой улыбкой, которая так напоминала им улыбку Моны Лизы, они находили вдохновение как раз в том, что имя девушки, её короткая жизнь и её загадочная смерть так навсегда и остались покрыты мраком неизвестности.

Самая распространённая легенда гласит, что в конце 80-х годов позапрошлого века тело незнакомки было выловлено из вод Сены неподалёку от Лувра. И что никто-никто не знал имени прекрасной утопленницы, никто её никогда раньше не видел и никто не заявлял в полицию об её исчезновении. И что на теле никаких следов насилия обнаружено не было — причиной смерти посчитали самоубийство, причины которого, впрочем, так и остались непонятными. И что работник морга, поражённый красотой девушки и её удивительной, какой-то умиротворённой улыбкой, сделал с её лица посмертную маску.

Эта легенда самая распространённая, но она вовсе не единственная. Утверждают, например, что моделью для «посмертной маски» стала юная и вполне живая дочь некоего немецкого изготовителя подобных масок. Делались и другие попытки снять покров таинственности с «незнакомки из Сены», но и до сих пор она так и остаётся для нас — незнакомкой.

Долгие десятилетия она являлась, в сущности, своеобразным эротическим символом — но в довольно узком кругу эстетствующей богемы. А вот с начала 60-х годов прошлого века лицо «незнакомки из Сены» стало достоянием миллионов: именно оно стало лицом манекенов-тренажёров по имени Анни, которые широко использовались при обучении методам реанимации — например, методу «рот-в-рот».

Вот так и получилось, что лицо прекрасной и загадочной «незнакомки из Сены», которой в 1934 году Владимир Набоков посвятил своё стихотворение, в наши дни называют «наиболее целованным лицом на свете». Кто бы мог подумать…

Валентин Антонов,

июль 2011 года