Пыль. Пыль, как вода, она в воздухе, на земле, на штанах, на зубах, и даже в карманах. Карма от слова карман. Старый дед на краю пустыни, он говорит, что люди, как сон приходят и уходят.
В воздухе висит звук, заставляющий меня перебирать ногами, отталкиваться от земли. Вокзал в Хиве. Жара.
Сумасшедший год. Ипполит и Дима потерялись где-то между Оренбургом и Кустанаем, а я сижу с двумя рюкзаками в Средней Азии, похожий и на древнего еврея и на самого последнего гоя одновременно. Еврей так еврей, гой так гой, какая разница. Мечты о винограде и красавицах с розовыми сосками растворяются в этой бездарной жаре. Белое небо и уже упоминавшаяся пыль. Это солнце не оставляет места для тени. На площади из пыли и марева вытаивают две фигуры: один лысый, второй, хоть и не лысый, но всё равно, производящий впечатление человека, не пользующегося расчёской. Олег и Дима - хиппи из Казани, на смену потерявшимся в казахских степях московским. Это только в Японии хиппари длинноволосые. Закат Советской дхармы. Но я этого ещё не знал, да я думаю, что и вам это тогда в голову не приходило.
Господи, как же меня занесло в пустыню, похоронившую кураж монголов и Заратуштры. Пустой кинотеатр "Пионер" В Таллине, прибежище созревающих юнцов и прогульщиков. Толик Белов увидел там Фильм. Фильм показывали в ноябре. Фильм про озеро Сонг Куль, что в Киргизии. И ничто не препятствовало тому, чтобы остановив машину на ленинградском шоссе и отправившись куда глаза глядят, оказаться в Небесных горах.
Свобода.
В Коканде гашиш валяется под ногами, буквально валяется - он никому не нужен. Да кому он на хрен нужен. Я не хочу сидеть в тюрьме, и не буду там сидеть. Никогда. Хватит. Я люблю цветное кино и весёлую музыку.
Всё это предыстория. Милиционеры, от которых пахнет машинным маслом, португальские панки, стальные шары, падающие на крышу чёрной машины.
Нет никакой свободы. Воля - намерение - желание - глупость! Их тоже нет.
Утром, или вечером, всё зависит от того, что вам больше по нраву, некая Анастасия выходит из дома. Кусты отцветшей сирени хранят неприкосновенность подъезда. Они также хранят бабушек, сидящих около подъезда. Но ни мы, ни она об этом не знаем.
Вы меня спросите - когда же начнётся история: потерпите - история никогда не начнётся - она никогда не заканчивается.
Анастасия выходит из дома.
Но мы её оставим, пусть себе выходит и идёт, куда хочет. Какое нам до неё дело? Лучше посмотрим на Анастасию. Это совсем другая барышня, у неё нет ничего общего с предыдущей, сами посудите - одна любит Станислава, другая его ненавидит, но любит Кирилла. А какая между ними разница? Просто один из них марсианин, и другой, тоже марсианин.
С пятого этажа падает аквариум, и у праздного жителя бетонного дома на лице вспыхивает радуга умирающей рыбы, придуманной в Танскую эпоху в чужом для нас Китае. Обе вздрогнули и посмотрели в небо. У китайцев нет совести, нисколько нет, совсем нет, есть только закон.
Осколки стекла ещё не успели упасть на землю, и рыба не успела последний раз дёрнуть хвостом, а Кирилл уже заглянул в прозрачные глаза Станислава, и понял, что он не один, а есть ещё и марсиане.
Но мы и их оставим в покое. На самом деле мне нет никакого дела до людей, не родившихся на земле.
Старый дед с пулемётом в Ферганской долине, мусульманский носильщик в Индии, оказавшийся единственным вменяемым человеком в этой святой стране - земля тоже устаёт, даже автобусы не могут вечно возить пассажиров.
Я стою в магазине, где продают шоколад и печенье с сигаретами; хозяин - молодой жулик индийского разлива, продаёт мне бумагу для самокруток и предлагает поселиться на луне. Я стою в магазине и мечтаю о великой любви, только я это не я, а я это мой не родившийся брат, который никогда не родится, потому, что имя ему Неродившийся, а мне жить.
На вершине маленькой горы стоит храм Великой Матери, нет на свете никого страшнее, нет никого страшнее матери в гневе, и нет ничего страшнее матери, защищающей своих детей, Кали чёрная супруга Шивы. Кровь, огонь, треск ткани, звук рвущегося пространства. Притяжение тьмы и свет неба, ещё кровь, ещё небо, бесконечность любви, но Кали - больше, она непостижима, как рождение, как бытие, она непостижима, как я, она ещё более непостижима,чем ты.
Девушка в красном платье, с неразличимым голосом и волосами цвета воды, ты мечтаешь о брате и, получаешь, единственного человека, с которым мне не суждено подружиться.
Брату надоели женщины, за словом женщина скрывается сущность, это так легко играть в прятки, или в больницу, или в пыльных птиц.
Долина Катманду 1888 год. В этом году не пролилось ни капли дождя, река Багмати пересохла. Индусы приехавшие на летние каникулы, наконец, помирившись с англичанами, предали Россию и уехали домой, оставив сыновей Индры расхлёбывать кашу. Совсем недавно полковник Эверест назвал гору своим именем. А русский писатель Довлатов ещё не родился. И я не родился, и моя бабушка не родилась, и моя любимая не родилась, только мой неприкаянный брат топтал землю, будучи тенью.
Долина Катманду 1999 год. И в этом году не пролилось ни капли дождя. Было слишком жарко и я избавился от своей тени, поменяв её на бутылку лимонной соды в Бхактапуре. Но дождь так и не пошёл. А индусы вообще не приехали.
Не приехали, и ладно.
И никогда не приедут, всё, нет больше индусов, остались самолёты, остались лётчики, которым некуда приземляться, и остались танки на перекрёстках. Осталась усталость чужих людей. Она осталась в прошлом. Она сгинула вместе с моей тенью.
Прилетел на Землю инопланетянин. И приземлился на острове Змеином, что в Чёрном море, недалеко от Украины.
- Давайте налаживать контакты -, сказали люди.
- -Давайте - согласился пришелец.
Через год инопланетяне вернулись и вживили всем людям Земли в мозги электрические контакты и наладили их….
Конец истории….