Шел по улице удачник,
Весь в глиже, одетый брежно,
И на вид он очень взрачный,
Сразу видно, что годяй!
Он людимый, он имущий,
Удивительный дотёпа,
Он доумок и доучка,
И доразвитый вполне.
А ему идёт навстречу
Врастеничная Смеяна,
Языком вполне цензурным
Говорит ему взначай:
Я уклюжая такая,
И природная поседа,
Я радивая ужасно,
Очень ряшество люблю!
А давай-ка мы с тобою
Будем жить в законном браке,
Ведь такой кудышной пары
Сыщут вряд ли кто и где!

(с) Юрий Басин

Поблекло лето и увяло;

Остыло солнце, сникли розы,

Затихли утренние грозы;

И осень миновала.

Идет за осенью по склонам

Зима в холодной дымке синей,

И не дает  раскрыться иней

Пожухшим бутонам

Кристина Джорджина Россетти

Когда я умерла, мой дух

Вернулся в многолюдный дом;

Мои друзья давали пир

Под деревом в саду густом.

Лехие песни, шум да смех,

И сладость персиков и слив-

Там все любили всех.

Сынишка мой,-
Он грустным взглядом в мать
И вовсе не шалун,
Но тут опять
В который раз нарушил мой запрет.
Его я шлепнул и отправил спать,
На сон грядущий не поцеловав.
Я был суров, я был неправ;
Но я не мать,
А матери давно уж нет!
Немного погодя,
Встревожась, я поднялся убедиться,
Уснул он или нет.
Он спал – и глубоко дышал во сне,
Но были влажны длинные ресницы.
Я влагу их губами осушил –
И сам не прослезился еле:
На столике, придвинутом к постели,
Малыш мой перед сном расположил
Все, что могло его утешить в горе:
Узорный камень, найденный у моря,
Шесть раковин, кусок стекла,
Обкатанный волной, коробку фишек,
Подснежник в склянке, пару шишек,-
Устроив так, чтобы рука могла
Ласкать сокровища свои…
-О Боже!-
Воскликнул я,- когда мы все заснем
И больше раздражать тебя не сможем,
Тогда припомни, что служило нам
Игрушками, какой бесценный хлам
Нас утешал на этом свете,-
И гнев на неразумных удержи,
И улыбнись, и как отец скажи:
Я их прощу,
Они ведь только дети.
  ( Ковентри Патмор)

Заходите, пожалуйста. Это
Стол поэта. Кушетка поэта.
Книжный шкаф. Умывальник. Кровать.
Это штора — окно прикрывать.
Вот любимое кресло. Покойный
Был ценителем жизни спокойной.
Это вот безымянный портрет.
Здесь поэту четырнадцать лет.
Почему-то он сделан брюнетом.
(Все учёные спорят об этом.)
Вот позднейший портрет — удалой.
Он писал тогда оду «Долой»
И был сослан за это в Калугу.
Вот сюртук его с рваной полой —
След дуэли. Пейзаж «Под скалой».
Вот начало «Послания к другу».
Вот письмо: «Припадаю к стопам...»
Вот ответ: «Разрешаю вернуться...»
Вот поэта любимое блюдце,
А вот это любимый стакан.

Завитушки и пробы пера.
Варианты поэмы «Ура!»
И гравюра «Врученье медали».
Повидали? Отправимся дале.

Годы странствий. Венеция. Рим.
Дневники. Замечанья. Тетрадки.
Вот блестящий ответ на нападки
И статья «Почему мы дурим».

Вы устали? Уж скоро конец.
Вот поэта лавровый венец —
Им он был удостоен в Тулузе.
Этот выцветший дагерротип —
Лысый, старенький, в бархатной блузе —
Был последним. Потом он погиб.

Здесь он умер. На том канапе.
Перед тем прошептал изреченье
Непонятное: “Хочется пе...”
То ли песен? А то ли печенья?
Кто узнает, чего он хотел,
Этот старый поэт перед гробом!

Смерть поэта — последний раздел.
Не толпитесь перед гардеробом...

Д. Самойлов

Я могу быть грубой – и неземной,
Чтобы дни – горячечны, ночи – кратки;
Чтобы провоцировать беспорядки;
Я умею в салки, слова и прятки,
Только ты не хочешь играть со мной.

 Ехала на машине вчерашним утром, когда внезапно проглянуло солнце и начал таять снего-грязь. И вдруг радио-музыку прервали стихи. Брат убрал звук и переключился на другую  волну. А я ухватила лишь пару строчек и поняла, что мне нравится и хочу найти их все . И нашла.

Вера Полозкова.

Если ты про мать - редко видимся, к радости обоюдной,
Если ты про работу - то я нашла себе поуютней,
Если про погоду, то город наполнен влагой и темнотой.
Если вдруг про сердце, то есть два друга, они поют мне:
"Я не той, хто тобi потрiбен,
Не той,
Не той".

Если ты про моих друзей - то не объяснишь, как.
У того дочурка, у той - сынишка,
С остальными сидим на кухне и пьем винишко,
Шутим новые шутки и много ржем.
Если ты про книжку - то у меня тут случилась книжка.
Можно даже хвастаться тиражом.

Я даю концерты, вот за три месяца три столицы,
И приходят люди, приносят такие лица! -
Я читаю, травлю им всякие небылицы
И народ, по-моему, веселится.
И мне делается так пьяно и хорошо,
Что с тобой хотелось бы поделиться -
Если б ты когда-нибудь да пришел.

Память по твоим словечкам, вещам, подаркам,
Нашим теркам, фоткам, прогулкам, паркам -
Ходит как по горной деревне после обвала.
А у бывшей большой любви, где-то в ноябре
Первенец родился, назвали Марком.
Тут бы я, конечно, вспомнила о тебе,
Если бы когда-нибудь забывала.

Что ты делал? Учил своим параноидальным
Фильмам, фразам, таскал по лучшим своим едальням,
Ставил музыку, был ближайшим, всегдашним, дальним,
Резал сыр тупой стороной ножа.
За три года не-встречи дадут медаль нам.
Правда, руку на сердце положа,

Где-то после плохого дня или двух бутылок
Мне все снится твой кругло выстриженный затылок;
Иногда я думаю, что с тебя
Началась череда всех вот этих холодных и милых
Вежливых, усталых, кривых ухмылок
Мальчиков, что спят со мной, не любя.
Просто ты меня больше не защищаешь.
Вероятно, ты то же самое ощущаешь,
Где-то в самой чертовой глубине -
Хотя дай тебе Бог,
чтоб не.

Понравилось вот ...

"Ты тварь..ты пара мне, мы вместе род должны продолжить.
Так молвил он..и руку протянул ей..в надежде на  ответ.
Она ему в ладонь свою не вложит..
Ей тесно в нем..печаль ее тревожит..она ответит - нет.
Она уйдет, туда где свет..где пряным пахнут травы.
Где дышится легко..где солнцем залит луг..." (с)

Бабушки охали -что же такое будет.

Бабушки охали - как же такое станется.

И я понимала - меня растят на убой

Какому-то чувству чудовищного размаха.

И вот- мне уже возмутительно много лет

А чувства такого все нет и нет

И я знаю - есть женщины, из которых все до одной

Могут встать стеной.

И сказать, что. мол наши мужья нам нравятся

Больше Джереми Айронса!

Но я никогда не видела их мужей

Не снимала с них галстуков, не целовала их шей

И, возможно, поэтому

Мне так никто и не нравится

Кроме , конечно же Джереми,

Джереми Айронса...

Анна Логвинова

Я скажу: на холме был дом,
Под холмом протекал ручей,
а еще я скажу потом,
что и дом, и ручей - ничей.

А еще я скажу, что луна
по ночам валила плетень,
а еще вам полезно знать,
что была у плетня тень.

А теперь вам следует сесть
в электричку в зеленой шали,
электричка такая есть
на одном московском вокзале.

А затем вам надо сойти
возле поля зубчатой ржи,
этот дом на холме найти,
расположиться и жить.

Вы должны завести крольчат,
двух крольчат - да, вот именно двух,
вечерами смотреть закат
и думать, обязательно вслух.

Да еще, но не между прочим,
Не забудьте, пожалуйста, среди прочих хлопот,
я вас очень прошу, очень -
разрешайте крольчатам бегать в ваш огород.

http://magazines.russ.ru/authors/p/pahomov/

Два флакона духов из Парижа, -

Две судьбы на развилке дорог.

Как люблю я, но как ненавижу,

Не суди меня, глупую, Бог.

Ненавижу два желтых  флакона, -

Первый ты мне вчера подарил,

А второй, под напевы шансона,

Для соперницы злой утаил.

Для чего мне постылый огарок, -

От сгоревшей свечи разве прок ?!

Для чего мне парижский подарок,-

Ты любовью моей пренебрег.

И флаконы я бью-разбиваю,

Проклинаю неверность  твою.

Я судьбу без тебя выбираю.

Без тебя у обрыва стою.

Без тебя, без тебя пропадаю

У обрыва, на самом краю!

                               А. Матвеев

Pál Szinyei Merse
"Winter", 1901

Была зима, когда в немой печали
Мрут птички в обездоленных лесах,
Во льду прозрачном рыбки застывали,
И солнце не сияло в небесах,
И даже ил озер, чьи теплы воды,
Как камень стал в застылости природы.

Тот, кто богат, среди своих детей,
Сидит и смотрит на игру камина,
Но сколько бы в нем ни было огней,
Все холодно, и крыша, словно льдина;
Что ж чувствует, лишенный этих льдин,
Кто нищ, кто стар, бездомен и один!

Перси Биш Шелли

Когда мне встречается в людях дурное,
То долгое время я верить стараюсь,
Что это скорее всего напускное,
Что это случайность. И я ошибаюсь.

И, мыслям подобным ища подтвержденья,
Стремлюсь я поверить, забыв про укор,
Что лжец, может, просто большой фантазер,
А хам, он, наверно, такой от смущенья.

Что сплетник, шагнувший ко мне на порог,
Возможно, по глупости разболтался,
А друг, что однажды в беде не помог,
Не предал, а просто тогда растерялся.

Поэтому, встретив нечестных и злых,
Нередко стараешься волей-неволей
В душе своей словно бы выправить их
И попросту "отредактировать", что ли!

Но факты и время отнюдь не пустяк.
И сколько порой ни насилуешь душу,
А гниль все равно невозможно никак
Ни спрятать, ни скрыть, как ослиные уши.

Ведь злого, признаться, мне в жизни моей
Не так уж и мало встречать доводилось.
И сколько хороших надежд поразбилось,
И сколько вот так потерял я друзей!

(из нета)

Я пытаюсь понять, что происходит на самом деле

Нефть и кровь. Ток невидимых артерий

и вен. Единицы и много нулей. Новый мир

воздвигается легким касаньем клавиш.

Остальное - дизайн. Остальное висит вдоль

стен. Наблюдаешь, улыбаешься и киваешь.

Третья река в ржавчине некрасивых труб -

там, где нет ни горбатых мостов, ни берегового

гранита, - как бормотанье, как невнятный

лепет из детских губ, протекает, как жизнь,

незаметна и скрыта.

Невидимая река, еще тройка окраинных

рек - среди автобаз, изнанок железных дорог,

гаражей и заводов.

Мертвый башенный кран, как скелет

динозавра. Растерянный человек.

Под железным мостом тяготенье земли

толкает зеленую воду.

Где отступает дизайн, там лепечет невнятная

жизнь. Но сколько ни напрягай ушей,

не разберешь месседж.

Что ж, понемногу греби, осторожно держись,

а потом разберутся, сколько ты значишь

и весишь.

На просторном диване кот принимает позы

кота. За это его кормят, гладят и любят.

Река течет под мостом. Машины текут с моста.

Вокруг неопознанные существа смеются,

почти как люди.

Л. Костюков

Мне сегодня прислали стихотворение. Мне понравилоась.  Надеюсь, тот, кто мне его прислал, не обидится, что  я "запишу" его  в своем  дневнике? Ведь это нормально, когда девушка записывает стихи в дневнике  :)

Ты ласточек рисуешь на меню,
Взбивая сливки к тертому каштану.
За это я тебе не изменю
И никогда любить не перестану.

Все жирное, что угрожает стану,
В загоне у тебя. Я не виню,
Что петуха ты знаешь по Ростану
И вовсе ты не знаешь про свинью.

Зато когда твой фаворит-арабчик
Подаст с икрою паюсною рябчик,
Кувшин Шабли и стерлядь из Шексны,

Пикантно сжав утонченные ноздри,
Ты вздрогнешь так, что улыбнутся сестры,
Приняв ту дрожь за веянье весны...

Попались стихи. Вроде " сопливые", а понраилось чем-то. Может быть всяким отсутствием какой-либо напыщенности...

Поединок.

Дмитрий Кедрин

Печенье, наверно, придумал Бог,
Возможно, на день восьмой…
Он очень устал, он почти оглох
От шума возни земной

И Бог отправился в долгий путь,
Хламиду свою теребя.
Ему захотелось чего-нибудь,
Чего-нибудь ДЛЯ СЕБЯ!

Он шел три дня или вечность шел –
Бог вряд ли знал о часах,
Чертил одежды его подол
Широкий след в небесах…

Бог стал забывать о земной маяте,
Усталость смог позабыть…
Он выбрал ИМЯ своей мечте
И начал её ТВОРИТЬ!

ПЕЧЕНЬЕ явилось из НИЧЕГО –
Дитя божественных сил…
Бог очень долго смотрел на него
И всё-таки…. Откусил –

Тревоги ушли. И ушла печаль,
А Бог продолжал жевать…

Потом он к печенью придумал ЧАЙ,
Чтоб в ЧАЙ ПЕЧЕНЬЕ макать.

Села на подоконник и слёзы льёт,
Маленькая, босая и без пальто.
"Эй, ты чего ревёшь?" - тормошу её,
"Эй, - наклоняюсь к ней, - ты откуда? кто?"

Я, - говорит, - Весна, - говорит, - привет!
Я, - говорит, - с собой не совсем в ладу.
Вот, - говорит, - вчера в молодой траве
Счастье своё "посеяла" - не найду.

Я улыбаюсь: "Ну ты, Весна, балда!
Ну-ка, возьми баранку и эскимо.
Счастье, оно теряется иногда…
Счастье, оно найдётся потом само".

Автор: Катя Волкова
Источник: Стихи.ру