Говорят, Есугай-баатур из рода Броджигин, кости Кият, отец Тэмучжина, будущего Чингисхана, имел много жен из разных племен. А старшую из них, Оэлун, мать Тэмучжина, он силой отбил у меркитского Эке-Чиледу.
В те далекие годы монгольские девушки не выбирали себе мужей. Отцы или слепой случай решали их судьбы. Монгольский род был экзогамным, то есть монгол не мог взять в жены девушку из своего рода. Роды жили на общей пастбищной территории, часто поблизости не было других родов, и за женой приходилось ехать в дальние края. Поэтому девушек умыкали или отбивали силой при каждом удобном случае. Мы не знаем, как Оэлун досталась Чиледу — по сговору ли с ее родителями, или он тоже умыкнул ее. Но ясно одно — Чиледу нравился Оэлун. Иначе не подарила бы она в прощальный час возлюбленному свою рубашку, не оплакивала бы его и свою судьбу.
Тэмучжин был первенцем Оэлун и Есугай-баатура. Как раз накануне его появления на свет Есугай участвовал в походе монголов против другого татаро-монгольского племени — татар.
Есугай-баатур, считая рождение сына в час победы над врагом счастливым предзнаменованием, назвал его именем своего знатного пленника — Тэмучжином. Некоторые ученые предполагают, что имя Тэмучжин в переводе с древнемонгольского означало "кузнец".
В 1161 году (Тэмчужину было тогда шесть лет) чжур-чжэни в союзе с татарами нанесли монголам поражение в районе озера Буир-Нур, что еще больше углубило вражду монголов и татар. Есугай-баатур был главой улуса, который объединял несколько монгольских племен. Жизнь его проходила в боях и походах, и из страха перед его отвагой и натиском большинство друзей и врагов покорились ему ради спасения своей жизни, поэтому положение и дела его были в блестящем состоянии.
Когда Тэмучжину исполнилось девять лет, Есугай решил сосватать ему невесту из того же олхонутского рода, из которого была и мать Тэмучжина Оэлун. Взяв с собой мальчика, он отправился в путь. В дороге повстречался им Дай-сечен из племени унгират: "Куда держишь путь, сват Есугай?" "Я еду, — говорит Есугай-баатур, — сватать невесту вот этому своему сыну". Дайсечен посмотрел на Тэмучжина: "У твоего сына взгляд, что огонь, а лицо, что заря. Снился мне, сват Есугай, этой ночью сон, будто слетел ко мне на руку белый сокол, зажавший в когтях солнце и луну. Что-то он предвещает? — подумал я, как вижу, подъезжаешь ты, сват Есугай, со своим сыном. Унгиратское племя с давних пор славится, нет в том соперников нам, красотою наших внучек и пригожестью дочерей. Зайди ко мне, сват Есугай. Девочка моя малютка, да свату надо посмотреть!" Взглянул Есугай на Борте, десятилетнюю дочь Дай-сечена, а лицо у нее — заря, очи — огонь. Переночевали гости ночь, а на утро началось сватовство. Столько, сколько требовало того приличие, торговался Дай-сечен, заманивший знатного жениха, желавший породниться с Есугаем. Поторговался и сказал: "То не женская доля — состариться у родительского порога. Дочку свою согласен отдать. Оставляй своего сынка в зятьях-женихах". На том и поладили. Подарил Есугай Дай-сечену своего заводного коня, попросил его присмотреть за сыном: "Страсть боится собак мой мальчик. Ты уж, сват, побереги мальчонка от собак!" С тем и уехал Есугай, по старинному монгольскому обычаю оставив 9-летнего Темучжина у его 10-летней невесты в зятьях у Дай-сечена из племени ингират.
На обратном пути повстречались Есугаю пирующие татары. Полагая, что никто из этих татар не знает его в лицо, решился Есугай задержаться на их празднике, немного передохнуть. Но кто-то из татар опознал Есугая. Не рискнув в открытую убить его, татары подмешали Есугаю в питье отраву. Уже в пути почувствовал Есугай неладное, а добравшись через трое суток домой, заболел и слег. Перед смертью он подозвал своего приближенного Мунлика: "Дитя мое, Мунлик! Ведь у меня малые ребята. Извели меня тайно тата- ры. Дурно мне. Прими же на свое попечение всех моих: и малюток, и осиротевших младших братьев, и вдову, и невестку. Дитя мое, Мунлик! Привези поскорее моего Тэмучжина!"
И с этими словами он скончался, шел 1165 год.
Мунлик был верным соратником Есугая и выполнил его наказ. Боясь за Тэмучжина, он не сразу объявил о смерти Есугая. А Дай-сечену сказал: "Старший брат Есугай-баатур очень болеет душой и тоскует по Тэмучжину. Я приехал за ним".
"Раз сват так горюет о своем мальчике, пусть Тэмучжин съездит, повидается, да и скорехонько назад".
Так и привез Мунлик Тэмучжина обратно, в опустевшую отцовскую юрту, в тот трудный час, когда бывшие под рукой Есугая-баатура монголы покидали его семью, уходя каждый своим путем.
Если монгола спрашивали, сколько ему лет, он отвечал, что столько, сколько в его жизни было весен, сколько раз заново молодой травой зеленела степь. Древние монголы не знали письменности.
Чтобы жениться, надо было купить жену. Причем любой мог взять столько жен, сколько пожелает, хотя бы сотню, если имел возможность их содержать. Приданое отдавалось матери жены, а жена мужу ничего не приносила. Первую жену они почитали за старшую и самую милую. Богатые скотоводы, родовые старейшины устраивали пышные свадьбы.
Ни одна вдова не выходила замуж, поскольку у монголов считалось, что все, что служит им в этой жизни, будет служить и в будущей; следовательно, вдова после смерти обязательно вернется к первому мужу. По одному из обычаев, сын брал всех жен своего отца, за исключением матери. Двор отца и матери доставался всегда младшему сыну, который должен был заботиться о всех женах своего отца. При желании он пользовался ими как женами, так как он не считал, что наносит отцу обиду, ведь жена по смерти вернется к отцу. С чужой женой спать считалось делом скверным.
Брачные контракты часто заключались родителями тогда, когда будущие супруги были еще малолетними детьми. Безбрачие, по-видимому, считалось недопустимым и позорным. Во всяком случае, один описанный Марко Поло обычай свидетельствует о том, что родители стремились добиться заключения брачных договоров даже для умерших детей: "Если у двух людей помрут, у одного их женят; мертвую девку дают в жены мертвому парню, потом пишут уговор и сжигают его, а когда дым поднимается на воздух, говорят, что уговор понесло на тот свет, к их детям, чтобы те почитали друг друга за мужа и жену. Играют свадьбу, разбрасывают еду там и сям и говорят, что это детям на тот свет... А кончат все это, почитают себя за родных и родство блюдут так же, как если бы их дети были живыми".
Тэмучжин вырос и стал великим воином. Он был ханом. От пределов государства Алтан-хана до земель наиманов и кэрэитов простирался теперь его улус. Тэмучжин был наречен Чингисханом — владетелем мира, ханом великим и могущественным. И пришло время, когда он решил избавить землю от татар. Однако по тому, как принимали смерть татары, ему стало ясно, что кто-то проговорился о решении истребить их. Когда было выяснено, что тайну разгласил Бельгутай, его надолго лишили права участвовать в заседаниях семейного совета.
Тогда же произошла и следующая история. Чингис взял себе в наложницы татарскую красавицу Есуган-хатун. Есуган нравилась ему и была у него в милости. Как-то Есуган сказала Чингису: "Хаган может почтить и меня своим попечением и сделать настоящей ханшей, если будет на то его хаганская милость. Но ведь более меня достойна быть ханшей моя старшая сестра по имени Есуй. Она только что просватана. Куда ей деваться теперь, при настоящей-то суматохе?"
"Если уж твоя сестра еще краше, чем ты, то я велю ее сыскать. Но уступишь ли ты ей место, когда она появится?"
"С хаганского дозволения, я тотчас же уступлю сестре, как только ее увижу".
Приказал Чингис разыскать Есуй. Ее поймали вместе с женихом в то время, когда они пытались укрыться в лесу. Есуган, как только увидела старшую сестру, сразу встала и посадила ее на свое место. Есуй действительно понравилась Чингису, и он сделал ее своей женой. Жених Есуй сумел скрыться.
Как-то раз уже после похода на татар Чингис сидел у своей юрты, пил кумыс. Тут же рядом сидели ханши. Вдруг Есуй глубоко и скорбно вздохнула. Чингис заподозрил неладное, смекнул, не любимого ли увидела Есуй, и приказал: "Расставьте-ка по семьям и местам работы всех собравшихся здесь аратов. Людей посторонних выделяйте особо".
Расставили людей. И остался в стороне только один юноша. Волосы у него были заплетены в косу, как у человека благородного.
"Кто ты такой?" — спросил Чингис.
Он ответил: "Я нареченный зять дочери татарского Еке-Церена, по имени Есуй. Враги громили нас, и я в страхе бежал. Сейчас как будто все успокоилось, и я пришел. Я думал, меня не опознают среди столь большого числа людей".
Сказал Чингис приближенным: "Что ему еще здесь шпионить, этому непримиримому врагу и бродяге? Ведь подобных ему мы уже примерили к тележной оси! Что тут судить да рядить? Уберите его с глаз долой!"
И молодому татарину тут же срубили голову с плеч. Любовь привела его к порогу чингисовой юрты, любовь его выдала, а ненависть его погубила. Не Могла заступиться за него Есуй. Только ночами иногда, лежа на мягком войлоке в ханской юрте, горько плакала она украдкой да вспоминала суженого, молодого татарина, его открытое юное лицо, черные, как смоль, косы. Татаро-монгольские девушки привыкли, что их мужья покупали их или брали силой. Есуган, приблизившись к ханскому ложу, искренне любя и почитая старшую сестру, просила разыскать ее, веря, что счастье сестры не сидеть в лесу с молодым татарином, а быть здесь, на ханском ложе, и уступила ей свое место.
Кстати, позднее именно Есуган добилась от Чингиса разрешения собрать уцелевших татар и объединить их под властью двух татарских войнов — Кулинойна и Менгу-Ухэ, которых Чингис мальчишками подарил своим сестрам и воспитал в своей орде. К тому времени сама Есуган уже тоже стала женой Чингиса.
По утверждению некоторых историков, у Чингисхана было около двух тысяч наложниц!
Хану не приличествовало иметь одну жену. Домой Тэмучжин вернулся с Есуй и Есуган. Во время похода он не расставался с любовницами. Тэмучжин каждый раз уходил от Есуй с чувством тайного стыда. Девушка была покорна ему, она, отдаваясь телом, сделала недоступной душу. Не такой покорности хотел он от нее. Каждый раз шел к Есуй с нетерпеливым желанием сломить ее, подчинить себе, а уходил с отягощенным досадой сердцем.
Его жена Борте без особого восторга приняла новых жен, хотя на людях разговаривала с татарками ласково. Чувствовалось, что она сердита на мужа.
У Чингисхана было много наложниц и жен. Во время походов Чингисхан каждую ночь проводил с новой наложницей, в то время как его жены и дети не видели его месяцами. Чаще всего девушек отбивали у врага. Например, кэрэитка Ибахабеки досталась хану после битвы в курене Ван-хана.
Чингисхану очень нравились китаянки. Нежноголосые создания услаждали его слух песнями, после чего одну из них повелитель оставлял у себя на ночь. Они и в любви были нежны, как их песни... Правда, его больше возбуждали строптивые женщины, которых нужно было покорять...
У Чингиса было много жен, но сына, кроме Борте, родила только меркитка Хулан. Эта жена почти всегда угадывала его желания. Она не любила оставаться одинокой. Чингисхан не мог устоять перед ее чарами. Особенно когда во влажных глазах женщины появлялся зовущий блеск, а голос становился мягковоркующим.
Во время китайского похода воины Чингисхана дошли до реки Хуанхэ, повелитель пожелал взять себе в жены дочь китайского императора — для утешения сердца и в знак примирения. Правда, дочерей у императора не оказалось. Тогда было решено, что Сюнь удочерит одну из дочек покойного Юнь-цзы и отдаст ее в жены. Невесту несли в открытых носилках. За нею шли пятьсот мальчиков и пятьсот девочек, держали подносы с золотыми, серебряными и фарфоровыми чашками, шкатулки с украшениями и жемчугом, разные диковинки из слоновой кости, нефрита, яшмы и драгоценного дерева; воины вели на поводу три тысячи коней под парчовыми чепраками. Все это (вместе с мальчиками и девочками) было приданым невесты. Хулан стояла рядом, глаза ее метали молнии. Хан отодвинул занавеску с золотыми фениксами. Девушка в шелковом одеянии отшатнулась от него, вцепилась руками в подушки. У нее были маленькие глаза под реденькими бровями, остренький подбородок. Девушка попробовала улыбнуться. Она показала редкие кривые зубы. Чингисхан почувствовал себя обманутым. Хулан стояла довольная.
Все его жены жили мирно, пока повелитель не состарился. Теперь, чем ближе становилось время выступления в поход, тем беспокойнее вели себя жены. Раньше Борте правила всеми его женами и наложницами. Жены раскололись на два враждующих стана. В одном главная была Борте, в другом — Хулан. Татарка Есуй высказала ему то, о чем другие помалкивали: "Ты уходишь, и одному тебе ведомо, сможешь ли возвратиться. Все люди смертны... Кто будет править твоим улусом? Кто станет господином над всеми нами?" Для него эти слова были неожиданны, поскольку он еще не задумывался о смерти. Тем не менее, мысли о наследнике стали одолевать его. Выбор пал на Угэдэя, сына Борте.
Чингисхану было примерно 63—64 года, когда он в 1219 году выступил в поход на Запад. Прошагав к своей славе по горам трупов в Монголии, тангутском государстве, Северном Китае, он не мог не думать о жизни и смерти. Он видел, как легко обрывается человеческая жизнь, и хотел найти способ продлить собственную, а то и познать тайну бессмертия. Еще в Северном Китае он слышал, что этой тайной, возможно, владеют даосы. Даосизм, одна из религий в Китае, соединял в себе отдельные элементы философского даосизма Древнего Китая, истолкованные мистически, с элементами самых различных народных верований, культом шаманства, столь характерного для Восточной Азии. Даосы проповедовали культ бессмертия различными способами с использованием магии, алхимии и в какой-то мере средств китайской медицины. Большой славой при Чингисхане пользовался даосский монах Чан Чунь (Цю Чуцзи). Чингис слышал о Чан Чуне и, находясь в западном походе, с берегов Иртыша вызвал его к себе, чтобы воспользоваться секретами даосов и узнать тайну достижения бессмертия. Чан Чунь согласился прибыть в ставку Чингисхана, с одной стороны, безусловно, подчиняясь силе, с другой — возможно, надеясь повлиять на грозного хана и уменьшить кровопролитие. Чан Чунь был поэтом, и в одном из стихотворений, сочиненных им в пути, он сам так писал о целях своего путешествия:
Я иду к местопребыванию государя, что на вершинах реки, Для того чтобы прекратить войны и возвратить мир!
Оба они ошибались — и кровавый завоеватель и мудрец-поэт, постигший тайны магии и достигший величия духа. Каждый ждал от другого невозможного.
16 мая 1222 года Чан Чунь прибыл к Чингисхану, преодолев громадный путь через Северный Китай, Монголию, Восточный Туркестан и Семиречье к берегам Аму-Дарьи. После обычного обмена приветствиями Чан Чуню было позволено сесть, ему подали еду, и Чингис задал ему тот вопрос, на кото- рый страстно желал получить ответ: "Святой муж! Ты пришел издалека, какое у тебя есть лекарство для вечной жизни, чтобы снабдить меня им?" Монах ответил: "Есть средства хранить свою жизнь, но нет лекарства бессмертия". Ответ его был правдив и прост. Он не требовал особых истолкований, и Чингис понял, что и ему, грозному владыке Востока и Запада, уготована всеобщая участь.
Чингисхан был похоронен в обстановке строгой тайны своими наследниками. Он умер вблизи Желтой реки (Хуанхэ) на территории нынешнего Китая. Его войска убивали любое живое существо, которое было свидетелем траурной процессии. Марко Поло подробно рассказал в описании своего путешествия, как более 20 тысяч человек были убиты только за то, что оказались очевидцами такой похоронной кавалькады хана Менгу, другого чингизида. Все животные и рабы, которые могли понадобиться хану в загробной жизни, были похоронены вместе с ним. Как утверждает местная легенда, в могилах было также зарыто огромное количество золота и серебра.
Ученые опросили десятки местных жителей в аймаке Хэнтэй, и один из них, 88-летний охотник, повторил, что ему рассказывали в детстве о похоронах Чингисхана:
"Один тюркский полководец доставил его тело на родину. Он зарыл четыре гроба в разных местах, окружил подлинную могилу стражей и в течение трех месяцев пас здесь тысячи коней. После этого он предложил награду тому, кто обнаружит, где находится могила. Но никто не смог найти ее".
По-видимому, священная территория вокруг горы площадью 240 квадратных километров была объявлена табу, и никому не позволялось заходить на нее под страхом смерти. Роду, назвавшемуся Дархац, было приказано охранять святилище, и он продолжал жить здесь на протяжении 700 лет, пока не был насильственно выселен в первой половине этого столетия. Территория оставалась пустыней, где выли волки.
Со временем тайная гора была забыта, и коммунистическая партия по сталинскому приказу объявляла вне закона любые исследования и дискуссии о Чингисхане. С переходом к демократии, запрет был снят, и японская газета "Иомиури" предложила финансировать экспедицию, выделив, нанес большую, но точно не сообщаемую сумму.
Некоторые из местных жителей протестуют против раскопок, убежденные, что тайна могилы должна оставаться священной. Они напоминают о предсказании, согласно которому, если потревожить вечный сон Чингисхана, проклятие падет на страну. Здесь вспоминают, что, когда русские ученые во главе с профессором Михаилом Герасимовым вскрыли захоронение великого Тамерлана, другого воинственного предводителя монгольских нашествий, такое проклятие сбылось: на следующий день, 22 июня 1941 года, нацисты начали свое вторжение в Советский Союз.