В украинском сегменте соцсетей (который с каждым годом становится всё меньше, потому что на украинцев киевский режим накладывает всё больше цензурных ограничений) сегодня распространяют видео, на котором возле надписи «Одеса» сжигают кусочек ваты.
Нацистские дегенераты считают, что это смешно. Жестокая смерть нескольких десятков людей, писателей, поэтов, музыкантов, и просто неравнодушных и активных одесситов – для них это не трагедия, а повод посмеяться.
Потом они притворно возмущаются, что мы говорим, что они фашисты. Потом они не понимают, почему жители Крыма и Донбасса не хотят жить с нацистскими нелюдями в одной стране. Потом они рассказывают «Украина – цэ любов» (они не уточняют к чему, видимо, любовь к пыткам и убийствам).
И потом они плачут «А нас за що?».
Потому что так и подмывает в ответ на их злорадство спросить «А у вас нет таких же видео, но про укроп в котлах?».
И кто-то сразу погрустнеет, вся его показная «пиха» [гордость – прим.ред.] мгновенно слетит, и он начнёт истерить от бессильной злости. Начнёт, начнёт. Мы же за семь лет это сотни раз проходили…
«Да мы бы вас»… конечно, если бы могли… но не могут… не могут напиться крови, не могут утолить свою жажду пыток и убийств… ибо нет за ними силы, и «гамэрыканськие хозяева» не помогут… втайне нацисты это знают, и поэтому непрерывно боятся…
Если бы не боялись, то не нагоняли бы каждое 2 мая полную Одессу вооружённых карателей и бронетехники. И их попытки наскакивать на тех, кто приносит цветы на Куликово поле – это тоже страх. Карл Лоренц прямо писал, что агрессия зачастую – это манифестация страха.
Страха неизбежной расплаты. Между 1934 годом, когда Гитлер пришёл к власти, и 1945-м, когда он застрелился, прошло 11 лет. Но конец был предсказуем и неизбежен, как мактуб.
Зря, кстати, рагули пытаются перебираться из Галиции в Одессу, чтобы её «украинизировать». Очень зря. Потому что потом сбежать смогут не все, мало кто сможет это сделать.
А мы, когда время придёт, не будем входить в Одессу три дня. Как думаете, хватит? Я думаю, должно хватить.
Из комментов с одного из форумов. (там меня забанили, но, посты, почему-то не удалили): "с 6 главы подписка будет платной. не понимаю я этого удовольствия читать по главам пол года. это же кошмар какой то." - Создаёшь текстовый файл. Выделяешь текст (если не выделяется - ставишь браузер (есть такие) которые выделяют тексты запрещённые веб-мастерами к выделению). Копируешь выделенное в текстовый файл. Повторяешь сие, пока бесплатный текст не окончился. Копируешь на свой Gmini MagicBook M61P или что-там у вас и читаешь на остановках, в транспорте и в очередях. Если текст понравился - награждаешь Автора за его труды и получаешь полную книгу. Если не понравился - заходишь на некий ресурс (кто захочет - отыщет), куда помещаешь свой стёб на начало данного произведения. Типа, опускаешь пейсателя за то, что зря потратил время на выделение и копирование его литмусора. Интернет предоставил отличную возможность для ответочек тем кто тебя обидел )))) Вот у меня дед-щукарь украл пенсию за 5 лет, а я нашёл несколько книг про него и обстебал и эти книги и деда-гомопеда! Не вышло у тебя, плешивый карлик, безнаказанно меня обворовать!!! ))))
...десять кругов пролетело незаметно, но Коль-Колич не думал останавливать бег. Ему было интересно посмотреть на новенькую – такая ничего себе девка и бежала в своих калошах она очень ничего, любопытно было как будет играть?
КольКолич девок любил; любил их «щупать» помогая осваивать новое гимнастическое упражнение, без всякого стеснения и зазрения совести пялился – точнее пристально наблюдал – за школьницами, порой нарываясь на неприятные моменты, так же составляющие его жизнь. Вот и сейчас, она не торопясь переводил взгляд с утянутой в фантастические лосины задницы Горякиной на задницу Яблочкиной и обратно.
И совершенно не собирался останавливать бег.
Надька бежала.
Бежала хорошо – даже в этих неудобных калошах. С бегом она дружила – дружила еще с первого класса, особенно подружилась после одного школьного забега в начале второго класса в котором прибежала последней и дома получила от матери ремнем, после чего отправилась вновь бегать... на стадионе неподалеку от дома. Ночью под дождем.
- Еще раз прибежишь последней – домой не приходи! – выставив дочь за дверь, заявила тогда Валерия. – иди и тренируйся!
Больше последней она не прибегала никогда. Сначала из-за страха наказания, бегая через силу и через боль, потом научившись и натренировав дыхалку получая удовольствие, бегая лучше многих мальчишек – правда вместо секции легкой атлетики и игр во дворе, мать все чаще заставляла Надьку бегать от одних родственников к другим.
Сейчас она бежала, как и весь класс, правда грякая жутко неудобными башмаками громче других. Бежала, стараясь удержать их на ногах. Бежала, боясь что вот еще круг и подошвы или каблуки останутся на полу. Бежала, чувствуя как башмаки буквально при каждом шаге все сильнее натирают ей ноги, но сбросить их она не решалась – и без того было очень стыдно за свой внешний вид. Босиком бежала бы быстрее но... нет! Нет! засмеют же – и без того уже весь класс знает про ее позор а еще и разуться. Нет!
Так еще и подлые треники временами норовили спадать, и она украдкой подтягивала их что так же не ускользало от взгляда пристально следящей за ней Анны.
Последние дни дались ей тяжко – как не старалась она, никак не получалось вновь одеть на себя «беззаботно-уверенный» стиль и... она себя чувствовала как корову что вели на убой, даже не дав пожевать напоследок травки.
Да лучше на убой, чем вот так, на ежедневное унижение – осталось только повесить на шею фанерный щит с похабной надписью и со спущенными штанами выставить на всеобщее обозрение.
Но этот нескончаемый бег позволил ей хоть немного отвлечься... правда очень подозрительно скрипели да грякали башмаки – как бы не развалились только! - и она гарантированно натерла мозоли, но все это заставило ее собраться и бежать не отставая, бежать не чувствуя на спине жгучих пронзительных взглядов.
Вовка бежал за нею.
Бежал так близко, как только мог, раздумывая наступить ей на пятку или все же не стоит? Выходило, что не стоит, тем более ее башмаки так притягательно елозили-хлопали-хлюпали-шлепали норовя сорваться при каждом шаге, ему так нравилось наблюдать за ее усилиями не потерять туфли что... он не решался – гораздо интереснее было смотреть!
Смотреть и ждать.
Тем более если у девки только эти башмаки то чем сильнее она натрет ноги, тем больнее будет ходить а на уроках явно будет сидеть вытащив из калош ноги, выставив на показ черные, натертые пятки. И тем безропотней она обует его шлепки...
Озарившись этой мыслью, Вовка готов был бежать за нею вечно!
А Аньке бег уже порядком надоел – нет она бежала как молодая резвая козочка, так же сверля спину Яблочкиной взглядом, но уже хотелось покидать мячик, посмотреть в глаза этой сучке, как сегодня утром смотрела она в глаза Чеботухи. Только сейчас будет интересней – сейчас эту корову она сможет на законных основаниях чмырить при всех, под липкий хохот и одобрительные улыбки подруг под едкие комментарии Коль-Колича что всегда пялился только на ее зад, а сегодня этот козел посмел взглянуть на жопу и сиськи Яблочкиной!
Пусть и длился тот взгляд не больше мгновения – Аньке было плевать! Он посмотрел кроме нее еще на кого-то. Будь это одна из ее подружек – Горякина выдрала бы ей волосья но тут! Тут была эта швабра в лохмотьях – как на нее вообще можно было смотреть!
Больше всего на свете Горякиной сейчас хотелось очутиться там, на «своей» асьенде в жаркой Аргентине и, привязав к столбу доооооооолгооооооо очень доооолго и мучительно истязать её...
Истязать или унижать?!
Анька даже споткнулась, подумав об этом.
Вот что приятнее и... интереснее?
Наказывать или унижать?
Унижать наказанием?
Или наказывать унижением?
- На месте стой! Раз-два! – раздался противный голос физрука. – так, размялись, теперь делимся на команды... Волейбол! Ивашкин... что ты мечешься? Юбку мамкину найти не можешь? Сядь!
- Он сиську ищет, Николай Николаич, - съязвил Лазаренко, отпуская «белой ходячей энциклопедии» подзатыльник. – пшел.
- На ту половину! Марш! – так и не определившись с выбором, Анна подошла и ткнув Яблочкину в плечо, указала ей на другую половину площадки. – Топай, Дуняша! Ща тебя на части рвать буду!
- Ага… щас! – Надька повернулась, скрыв гримасу боли, ковыляя на ту сторону площадки и Вовка не без удовольствия отметил, что девка идет не так как всегда… его сердце забилось… мля! Она шла к краю площадки, шла к лавочкам… неужели… есть! Есть! Вовка немигающим взглядом смотрел как Яблочкина сбросив туфли, босой возвращалась на площадку.
И яйца его сжались.
…-Внимание! Подает овца! – когда дошла очередь подавать Яблочкиной, их команда проигрывала со счетом один шесть. На противоположной стороне площадки собрались лучшие игроки класса и Анька, первой вводя мяч в игру целенаправленно подавала на Надьку, сделав все чтобы та подачу не взяла, и Горякина сопроводила ее неудачу смачным, - ммммммммммэээээееееее!
Горякина любила и умела играть; тут нужна была и спортивная злоба и находчивость и мастерство и смелость и грация и красота – все это без ложной скромности сеньорита находила в своей игре, а главное то же самое находили и другие и, уже не выпендриваясь а раскрываясь, Анна чувствовала себя на площадке как рыба в воде, главное чтобы было перед кем было крутить задницей и подавать мячи.
Стоит заметить что закадычные подружки Анны всегда играли в другой команде – Горякина получала особенное удовольствие когда сыкля-Клюха или Олеська мазали, высмеивала их промахи, а теперь к той дружной компании добавилась еще и Яблочкина.
Жужащая муха, что должна была раздавлена! Нет – прижата и раздавлена медленно… очень медленно и это гораздо слаще чем мучить в своих фантазиях очередную безмолвную рабыню.
В победе и собственном триумфе Горякина не сомневалась.
Про волейбол у Надька были чуть лучшие воспоминания, нежели про бег, и играла она во многом благодаря матери здорово. За промахи в игре она получала только головомойку.
Всякий раз, выбираясь с родней на природу, Валерия всегда собирала команды покидать мячик и у дочери не было никаких шансов отмазаться – тем более никак нельзя было опозорить своим неумением мать и приходилось вкладываться, учиться и быстро соображать.
Правда не играла Яблочкина уже довольно долго, но руки-ноги-голова все помнили, тем более как и там на опушке леса или на горячем песке пляжа, на игру она вышла босая – в разбитых туфлях да с натертыми во время бега пятками играть было бы совсем неудобно, да и ногу можно было подвернуть на раз.
Поэтому она решилась – Надьку больше смущали ее черные пятки, но полы в спортивном зале чистотой не отличались, так что… ничего не мешало игре.
Тем более ей очень хотелось отделаться от этого неприятного, подавляющего сознание состояния жертвы.
Сейчас, держа в руках мяч, чувствуя на себе испытывающие взгляды с той стороны площадки, Яблочкина окончательно успокоилась, наконец-то обретя ту самую, утраченную уверенность.
Нужно было все сделать спокойно. Спокойно подать, как подавала всегда мать, с присказкой «легонечко оооооооп!» отправить мячик на ту сторону и, не отпуская его взглядом быстро перестроиться на прием.
Она сама не поняла как запустила мяч низко, над самой сеткой и после корявого приема в исполнении Вовки-тапочка, счет стал два-шесть.
- Тапочек! Лицом не щелкай! – разразилась криком Горякина. – Играй! Давай, овца подавай, - она была уверена в случайности и вот чтобы так облажалась она – да никогда в жизни, - суууууууууууууукаааааааааа!!! - низко запущенный Яблочкиной мяч после приема, отлетел прямо в растопыренные пальцы Аньки, отправившись после в аут…
- Шесть три! Шесть три! – провозгласил вышедший из каморки КольКолич: урок явно переставал быть скучным.
…к концу второго урока футболку Аньки, да и всех кто был на площадке, можно было выжимать. Сражение сравнимое по накалу с Ледовым побоищем в пятой решающей партии завершалась не в пользу команды Яблочкиной, но давно никто так не гонял Горякину и компанию.
Первый сет они умудрились проиграть – эта падла Яблочкина лупила как из пушки, так еще Анна неудачно приняв тот злополучный мяч, не играла в полную силу – берегла пальцы, придя в себя к середине второй партии когда преимущество переходило от одной стороны к другой.
Рука болела так, что хотелось расплакаться, но уходить с площадки… уходить с площадки когда на той стороне прыгала эта босая дура?! Получив по пальцам, Анна невероятно разозлилась и от этого смазала несколько мячей, разъярившись еще больше.
Ей понадобилось много времени чтобы подавить в себе гнев, обуздать саму себя, перенаправив всю бушующую внутри нее энергию в мирное русло, заставить сфокусироваться на игре.
Она была сама неприятно удивлена, что ослепительный сноп боли настолько выбил и обескуражил ее, а еще больше бесило что эта бесстыжая тварь Яблочкина прыгала на той стороне, прыгала хотя Анька сама видела как морщилась та от боли!
Значит эта выдра и… избиваемые в мечтах рабыни могли терпеть боль, а она нет?
Значит что эти сучки сильнее нее?!
Этого не могло быть! Это было совершенно не правильно ведь кто она и кто они!
А с другой стороны почему она должна это терпеть?!
Это чернь должна все терпеть – она же сделана из другого теста!
Она же гораздо выше всего этого отродья.
Ведь я это я!
После победного мяча и прозвеневшего звонка, Горякина одарив и соперников и «товарищей» по команде презрительным, полным превосходства взглядом, развернулась и забрав из раздевалки рюкзак и форму отправилась в «дамскую комнату» - приводить себя в порядок.
Пулей вылетел из зала и Вовка-тапочек что всю игру пялился на сверкающие на той стороне площадки Надькины босые ноги, с наслаждением отмечая как те становятся все черней и черней – как бы он хотел чтобы вместо своих задрипанных туфлей она обула после игры его только что обконченные шлепки! Эта мечта просилась на свободу и Вовочка едва дотерпел до конца игры, жутко опасаясь опозориться прямо тут, в зале.
Туда же – в дамскую - только немного приведя себя в порядок отправилась и Яблочкина. Босой. Пятки растерла она себе конкретно, так в пылу игры пару раз ей кто-то весьма конкретно наступил на ноги, так что ступни были словно она прошла многие километры по пыльной грунтовке и горели… так горели!
Адреналин спадал, тело наполняла усталость и боль: она возвращалась в этот бренный мир.
Не желая пачкать туфли изнутри Яблочкина коек-как доковыляла – правда идти было совсем не далеко – до туалета, и найдя дольку черного хозяйственного мыла подставив под ледяные струи воды принялась отмывать ступни.
- Во еще! Воду на такое дерьмо тратить?! – услышала Надежда за спиной грубый голос сеньориты, - в луже во дворе мыть должна, а не переводить мою воду!
Не выключая воды, Яблочкина повернувшись к ней, молвила как-то тихо но так что заржали все девки что заходили кто попудрить носик, а кто курнуть.
- Ну так глотай! – и повернувшись принялась отдирать ногтями черные пятки, добавив уже не глядя на Анну, - или слизывай!
- Сама слизывай! – заявила, предварительно закипев, Горякина.
Решив, что эта девка слишком грязна чтобы пачкать о нее руки, но тем не менее она заслужила жестокое и унизительное наказание в отместку за свои слова сеньорита отправилась в столовую выпить стакан чаю с булочкой.
На часах была начало одиннадцатого и Анна, решив что пропустить торжественное открытие «Ламбады» - ювелирного отдела в знаменитом универмаге тетки Натальи она не имеет права отправилась в класс за шмотками что заботливо были принесены туда верными подружками-подлизалами.
…в класс – следом шла география – Анна спокойно вошла давно после звонка, когда Мария Сергеевна уже проверив присутствующих, перешла к опросу.
Открыв с ноги дверь, Горякина вошла как к себе домой и, не обращая внимания ни на кого, подойдя к своей парте демонстративно медленно стянула через голову потную футболку оставшись в кружевном лифчике.
Класс охнул.
- Горякина… - только и проговорила географичка.
- Че, Мария Сергеевна? Вы еще трусов не видели! – кинув на парту футболку Анна натянула платье, - Че вытаращились? У вас не обросли еще! - изящно натягивая сапоги добавила почти равнодушно, - хоть будет что вспомнить, когда дрочить пойдете! – и, повернувшись к подружкам-подлизам кинула, пренебрежительно, - мамочка пошла за бриллиантами, а вы, Марья Сергеевна, рассказывайте дальше про великие стройки коммунизма в Экваториальной Гвинее…, - уже уходя, ткнув палец в сторону Яблочкиной, добавила, - ты, овца, скоро туда поедешь!
Питерский, институтский товарищ частенько таскал меня на дачу. Мы там его деду помогали по хозяйству. Одни гнилые доски отрывали от домика, а на их место прибивали другие, такие же гнилые. Дед — Павел Алексеевич, строго контролировал процесс , покрикивая на нас и мы старались. Зато, дедушка и кормил нас отменно. Сало, домашние яйца, бездонная бочка квашеной капусты. Для голодных девяностых, совсем даже не плохо. Однажды зимним вечером, дед лежал на тахте, а мы с товарищем подбрасывали дрова в печку и дед разговорился:
- Меня призвали в самом конце сорок первого, привезли в Ленинград, там ускоренное обучение, типа как курс молодого бойца перед фронтом. Так вот, сдружился я там с одним пареньком, сам он из под Вологды, зовут Саша Степанов. На всю жизнь имя запомнил. Служба в учебке у нас была не приведи господи, как вспомню, аж сам не верю, что в живых остался. Еще тяжелее, чем потом на фронте было. Кормили нас хуже собак, видимо много воровали. Да мы и не жаловались, гражданские ленинградцы жили еще хуже. Днем занятия по боевой подготовке, ночью на складе ящики таскали, или горы кирпичей после бомбежек разбирали. Спали не каждую ночь. Болели, конечно тоже многие, почти все. Я воспаление легких на ногах перенес. От голода некоторые умирали. Вроде, здоровый парень, кровь с молоком, а смотришь, через каких-то два месяца, все. Ну, а как вы думали? Если вас почти совсем не кормить, а только давать тяжелую работу, да еще и в казарме иногда вода замерзает, зубами во сне стучишь. А госпиталя для нас никакого не было. Выздоровел — хорошо, нет — извини. И был у нас ротный старшина, сейчас уже не вспомню фамилии. Когда-то знал. Он после легкого ранения к нам попал, успел повоевать. Поганый был мужик, лютый. Очень мы его все боялись. Представьте себе, в роте примерно сто пятьдесят человек и почти каждое утро кто-то из нас не просыпался. Старшина подходил, видел что помер курсантик и приказывал скидывать его во двор. То есть натурально, открывали в казарме окно и за руки-за ноги скидывали бедолагу со второго этажа прямо во двор. Так быстрее, чтобы по лестницам и кругами вокруг здания не таскать. Человек ко всему привыкает, мы уж ничему не удивлялись. И вот как-то мой дружок Степанов Саша сильно захворал, Может простуда, может от голода, а скорее всего, все сразу. Ему с каждым днем становилось все хуже и хуже, а признаться старшине боялся, могли запросто расстрелять, как саботажника и дезертира. Бывали случаи. Я ему помогал как мог, даже от хлеба своего отщипывал. Утром старшина кричит — Рота подъем! Все вскочили, а Степанов лежит, молчит, даже пошевелиться не может, только тяжело дышит. Старшина увидел, подошел, нагнулся и командует нам: — Открывайте окно, забирайте,выносите! Ну, тут его подняли, потащили, а я вцепился Степанову в рубашку, не пускаю, тяну назад, стал умолять старшину, мол как-же так, Степанов еще дышит, живой ведь еще. Может хоть подождать сперва, когда помрет. Старшина разозлился, конечно, ударил меня в грудь, стал кричать про невыполнение приказа в военное время. Мне повезло, отделался только сломанным ребром. А Сашу Степанова все равно во двор скинули. Еще живого. Никто из нас больше ничего старшине не пикнул. Ну, хоть без меня сбросили... Как же мне было жаль парня, до сих пор в кошмарах. Не отпускает.
Дед замолчал и начал сморкаться в темноте. Через минуту неожиданно продолжил:
- Но это еще не вся история. Году в пятьдесят каком-то, уж не помню, лет через десять после войны. Жил я тогда еще в своей деревне под Тосно, Копаюсь в огороде, подходят двое мужиков: один помоложе, другой постарше, лет шестидесяти. Поздоровались, спрашивают, мол, вы такой-то? Да, говорю, Я. Тот , что постарше показывает мне фотокарточку и спрашивает — кто это? Я посмотрел и сразу узнал, отвечаю — это мой боевой товарищ, Степанов Александр. Тот, что постарше, говорит — Все правильно, Павел Алексеевич — это Саша, мой сын, а это его старший брат. Мы так и не смогли добиться от военкомата как он погиб и где похоронен? Говорят, что в учебном подразделении, а как и что, не известно. Какие-то архивы еще пропали. Одно только письмо от него и пришло, вот оно. тут Саша пишет, что у него есть друг — это вы.
Я конечно мог бы им "наплести", что их сын и брат пал смертью храбрых защищая… блядь… но, не смог. Да и кто я такой, чтобы утаивать от них всю правду? Как есть все и рассказал и про старшину тоже. Мы весь вечер пили тогда за помин души Александра. Гости переночевали у меня, а чуть свет, попрощались и уехали.
Спустя года два, наверное, а может это уже был шестидесятый. Опять ко мне отец Александра Степанова приехал, в тот раз он был один, поздоровался и начал без предисловий: — Павел Алексеевич, я не мог вам писать о таком, но вы тоже имеете право это знать. Вот, специально приехал, чтобы сообщить: — все, что вы нам тогда рассказали, старшина подтвердил. Подтвердил и перед смертью покаялся...
Дед еще повздыхал в темноте, потом велел нам закрыть в печке поддувало и ложиться спать...
Возвращался вечером с работы, ждал лифта в своем подъезде. Сзади подошла активная бабушка – старшая по подъезду, с ней дочка с зятем. Еле - еле, но я все же услышал обрывок фразы – "…тот самый придурок, который босиком"
Мы поздоровались и бабка, удивленно показывая пальцем на мои зимние ботинки, спросила:
- Молодой человек, а почему вы сегодня не босиком на работу ходили? Снег ведь теплый.
Я, растерянно глядя на свои ботинки, нерешительно ответил:
- В смысле босиком? А почему я должен босиком ходить на работу? Странный вопрос. - Как странный вопрос?! Вы же сами позавчера, или когда это было? Мы, с вами. Ты же со мной в лифте ехал (бабка разволновалась, поэтому откинула этикет к чертовой матери и перешла на "ты") Ты что не помнишь, что ли? - Ну, когда-то мы с вами наверняка в лифте ехали. Ну и что? Что я должен помнить? - Ну и ты ехал на работу в резиновых сланцах на босу ногу. Забыл что ли? Я еще спросила, мол, почему в зимнем пуховике, в теплой шапке, а ноги босые? На улице минус пятнадцать было. Помнишь? - Странные вещи вы говорите. Как бы я пошел на снег в резиновых шлепках? Вы что-то путаете. - Как же путаю!? Я еще, слава богу, старшая по подъезду! Или, ты хочешь сказать, что я из ума выжила совсем!?
Я испуганно от нее отпрянул и очень миролюбиво ответил:
- Я ничего такого не говорил и не хочу сказать, вот свидетели. Я просто хочу дождаться лифта и поехать домой. - Да что ты из меня дуру строишь?! Я еще у тебя спросила: "А ты не замерзнешь босой в снегу, пока до метро дойдешь?" А ты мне стал молоть какую-то чушь, что зимой холодно только выше колен, а внизу тепло, снег греет лучше печки, не зря, мол, озимые зимуют под снегом и медведю в берлоге тепло. Ты ведь был босой в сланцах! Скажешь - нет?! - Какие еще медведи? Какие озимые? Извините, но вы меня с кем-то путаете. Я не хожу по снегу в сланцах, у меня вот зимние ботинки есть. Посмотрите отсюда, может вам спереди показалось, что это сланцы, хотя, все равно не похожи. Даже не знаю, что и сказать.
Приехал лифт, дочка с зятем придержали взволнованную старушку, давая понять, что они подождут другой лифт. Дочь сказала:
- Успокойся уже, мама. Все ясно. Извините ее пожалуйста, все-таки возраст. - Да я так и понял, что тут скажешь, все там будем. Хорошего вечера.
Еще несколько этажей сквозь стены лифта было слышно, как далеко внизу, бабка крыла матом меня, а заодно и своих близких и дальних родственников.
P.S.
Если бы не чуть слышное бабкино – "…тот самый придурок" все было бы иначе и мы бы все вместе просто дружно посмеялись. А так, нет, шалишь.
Дня три тому назад, моя жена спешила на работу и уехала без какой-то нужной сумки, вернулась к подъезду и чтобы не парковаться, позвонила мне и попросила вынести. Я накинул куртку, шапку, схватил сумку и наскоро на босу ногу надел резиновые сланцы, а в лифте встретил очень любопытную старшую по подъезду…
Манафорт,которого приговорили к семи с половиной годам заключения за налоговое мошенничество и незаконный лоббизм в интересах окружения Виктора Януковича, теперь может выйти на свободу.В решении о помиловании,подписанном американским президентом,говорится о вопиющих злоупотреблениях – но только не со стороны Манафорта,а со стороны прокуратуры,из-за чего Манафорт пережил годы несправедливого отношения к себе.
И это – очередная ложь Трампа.Манафорт полностью признал свою вину – и,кстати,в отличие от других соратников Трампа,его приговорили не за преступления, связанные с работой на Путина,а за преступления,связанные с работой на Януковича. Приговор был относительно мягок – если понимать все масштабы нарушений со стороны советника Трампа и Януковича.А в мае 2020 года Манафорт воспользовался пандемией,чтобы оказаться дома.Да,он находился – до сегодняшнего дня – под домашним арестом,который,разумеется,засчитывался в общий срок его тюремного заключения.Такая вот негуманность!
Чем ближе время ухода Трампа из Белого дома – и чем в большей степени президент США убеждается в нереализуемости своего плана задержаться у власти вопреки поражению на выборах – в тем большей степени Трамп начинает делать то,что он хочет на самом деле,а не то,что он вынужден был делать все эти годы – потому что оглядывался на конгресс,республиканский истеблишмент,собственных советников и общественное мнение.
Помилование таких одиозных персонажей,как Манафорт и Флинн.Отказ признать причастность России к крупнейшей кибератаке на американские институции. Промедление с новыми санкциями против России из-за причастности ФСБ к отравлению оппозиционера Алексея Навального.Ветирование американского военного бюджета,в котором содержатся статьи о помощи Украине и санкциях против "Северного потока-2" - а это означает,что у Кремля появляется дополнительное время для завершения проекта.Того самого проекта,против которого так ожесточенно боролся Трамп.Или все-таки не так ожесточенно,как говорил?
Впрочем,теперь ответ на этот вопрос можно будет ожидать не только от самого Трампа,но и от Манафорта – не исключено,что теперь одиозный политтехнолог,как перед этим Флинн,присоединится к ближайшему кругу Трампа в Белом доме.А это означает,что в ближайшие недели всех нас ожидает еще немало неприятных рождественских подарков от Трампа.
Даже в романтических отношениях не всякая связь лежит в романтической плоскости. Некоторые взаимосвязи и привязанности приятные, а некоторые - не очень.
Часть связей - это реакция темных сторон вас друг на друга, их взаимодействие. Это там, где вы друг друга (не обязательно взаимно) раздражаете, злите, боитесь, обижаетесь один на другого. И так далее. Независимо от характера взаимоотношений. Но мне интересно осознать, что это может внешне выражаться как привязанность к человеку и даже зависимость от него. Или просто спонтанно возникающие мысли о нем.
При этом часто своя темная сторона может не восприниматься в упор. Кажется, что я белый и пушистый. А вот второй человек - адов монстр. Самое забавное... что именно в этом вы можете быть похожи. Не обязательно как две капли воды, но достаточно, чтобы это отзывалось в тебе.
Ты видишь в лице своего (бывшего) возлюбленного или друга лицемерного беспринципного лгуна? Именно этим он выводит из себя, обижает, причиняет боль? Повод задуматься. Нет, это не значит, что твои косяки ровно те же самые и что ты сам виноват. Не обязательно виноват. Вы могли вообще встретиться и притянуться только для того, чтобы каждый из вас получил возможность какого-то опыта. Я все меньше и меньше верю в случайность, но это также могла быть и она.
Но... вполне вероятно, что ты тоже в чем-то кого-то обманываешь, не безупречен в поступках и действуешь по двойным стандартам. Что ты лицемерный беспринципный лгун, в общем. В чем-то другом. Только ты ненавидишь за это ту часть себя, которая такой позволяет себе быть, несмотря на то, что ты этого не хочешь. Так ненавидишь, что предпочитаешь вообще ее не замечать.
А она есть.
В принципе, пока она есть и именно такова, в тебе будет, чему цепляться за теневую сторону этого человека или кого-то с похожей.
Я пока не знаю, действительно ли можно изменить свою тьму. Можно ли в корне разучиться делать то, что тебе не нравится, но что естественно (правда естественно, или тоже набрано еще из детства?) для твоей темной стороны. Может, и можно. Видеть эту сторону и считаться с тем, как она может сработать - это уже немало.
А чтобы видеть... нельзя "затыкать" внутри свои эмоции. Мысли можно увести в любую сторону. Свою эмоциональную сферу и тело так легко не обманешь. То, что идет изнутри и не поддается обработке разумом, несет в себе более правдивую информацию. Когда говоришь себе, что не испытываешь в принципе вот эту эмоцию или не склонен к этому чувству - это убеждения разума.
Но разум - он хитрый. Если долго смотреть на горизонт, где видны небоскребы, с высокого этажа и убеждать себя, что там нет небоскребов - их перестанешь видеть. Хотя они там объективно есть, их можно сфотографировать и подойти и пощупать. Если разум умеет так, неужели ему трудно будет убедить себя в том, что он не чувствует страха или обиды.
Человек способен испытывать любые эмоции.
Соответственно, когда речь идет о самоконтроле, имеет смысл контролировать не то, что ты чувствуешь, а то, как в результате будешь действовать (в том числе, как будешь проявлять их вовне). Эмоции сами по себе имеют право на существование и помогают получить достоверную картину происходящего.
И, кстати... поскольку свою теневую сторону ты предпочитаешь не видеть, ты можешь не замечать, как делаешь больно в ответ человеку, который причинил тебе боль. Тебе хочется отомстить ему в глубине души (хотя, может, ты же выше этого, ты мстить не будешь, по крайней мере, так хочется думать), но правда в том... что, возможно, ты уже сто раз отомстил... и даже не заметил этого.
Стало совершенно очевидно, что Агата Мученица никогда не простит мадам Карпович.
Увела мужа? Будешь страдать.
Фото: Соцсети
В прессе активно появляются интересные материалы -- интересны они не только по сути, но и тем, с чьей подачи выходят.
Например, вот сенсация от «Комсомолки» -- журналисты уверяют, что Карпович до Прилучного точно так же пыталась увести от жены фигуриста Ягудина.
Присылала в ночи голые фоточки. Писала СМСки, пока беременная жена спортсмена Тотьмянина не пригрозила Каропвич навалять люлей.
«Такая же история была с олимпийским чемпионом, фигуристом Лешей Ягудиным. Леша и Таня Тотьмянина уже на тот момент ждали ребёнка, но официально они не были расписаны. Лёша и Карпович играли в одном спектакле. Мирослава сразу начала атаковать Ягудина, была очень навязчива. Присылала ему свои фотки, постоянно строчила в ночи смс. Когда беременная Тотьмянина это заметила, чуть дело до драки не дошло, Татьяна хотела поколотить разлучницу». КП.
Надо же, вот ведь какая гадина! Если сказанное -- правда, конечно. Тут же нас уверяют, как аморально увела Карпович и самого Прилучного: сняла дом по соседству, спаивала и соблазняла Пашу:
«Мира всегда действует по одной схеме: выбирает только известных мужчин, - говорит визажист, который ранее работал с Карпович. - Чаще всего это женатые мужчины, которые переживают кризис в семье. Она легко уводит их из семьи. У Ягудина хватило благоразумия, он не оставил беременную жену. А вот Прилучный лишился благополучной семьи... Агата Муцениеце - женщина европейского склада, терпеть унижение не стала и ушла от Паши ещё в марте после череды побоев». КП
Смешнее всего тут получилось про Агату -- «женщину европейского склада», которая терпеть не стала и гордо ушла. Серьёзно? Так всё и было? Пишущая стихи «Вернись, Прилучный, я всё прощу» Агата бросила мужа, а не навязывается ему до сих пор?
Мне совершенно понятно, откуда берутся эти статейки. Техзадание простое: Карпович -- гадина, а Мученица -- независимая и гордая.
Ржака, конечно, так и хочется сказать: уймись, Агатка. Муж твой сбежал не к Карпович, а от тебя.
Не то, чтоб Мирослава была совсем безгрешна -- этого я не утверждаю. Но уходят не к кому-то, а от кого-то, и эта кто-то, от кого ушли, это -- ты.
Можно всю жизнь гадить подлой разлучнице. Втоптать её репутацию в самое дно. Но лучше, я уверена, заняться собственной жизнью -- забыть, отпустить ситуацию и дальше спокойно жить.
moskit_off
lj_pravdoiskatel77
katedenco34
