Самым важным из того, что произошло со мной за последнее время стали равнодушие и душевная опустошённость, я не могу ни воспринять, ни дать. Это плохо, конечно. Смертельно плохо.

Подчас я с остервенением и досадой осознаю, что мир вокруг вообще и люди вокруг меня в частности – помимо меня. Я чувствую себя изгоем. Хотя, странное дело, я и не отделяю себя от всего. Правильнее назвать себя засланным шпионом, вынужденным натурализоваться в окружающей действительности. Но «правильнее» это только с точки зрения самоощущения, но не по сути. Шпион работает на страну, его пославшую. Меня же никто и никуда не «посылал», я сам - производительная часть всего этого, я не пятое колесо и не ненужное, ничего не приводящее в движение колёсико в механизме – налоговые органы с точностью до копейки расскажут о моём вкладе в благосостояние страны, профессиональные коллеги и партнёры (последние – скорее, чем первые), думаю, расскажут о моей пользе на том участке работ по обустройству России, за который отвечаю я, есть ещё реципиенты моей благотворительной активности и осознанного деятельного (в меру сил, конечно) улучшения общественных нравов силою своего примера и убеждения. Всё это есть, имеет место, и всё это – пустота, ибо мне от этого ни тепло, ни холодно. Это инерция и логика. Благодаря своему рацио (и исключительно только ему) я стою на стороне концептуального ДОБРА. Стою твёрдо, осознанно. Беда в том, что – ни хрена не прочувствованно. Интересно, нуждается ли Создатель в подобном союзнике? Впрочем, и это не тот вопрос, что меня «колышет».

Уверен, я не один такой. Что это, синдром эмоционального выгорания или выгорания в силу возраста, т.е. неизбежного порядка вещей? Второе мне было бы, видимо, достаточно противно, противно рационалистически, как некрасивый ответ в школьной задаче по математике, когда вместо положенного целого или красивого полуцелого ответа получаются несуразные три целых и четыре тысячи шестьсот восемьдесят семь десятитысячных. И вот я, как недоумённый школяр, гляжу на этот корявый ответ, на ход решения задачи и вижу, что ход решения правильный, и ответ, следовательно, верен. Беда в том, что это слабо согласуется с моими изначальными представлениями об ответах, представлениями выработанными решением других задач, на предыдущих сорока с лишним страницах задачника. Ответ такого рода я планировал получить не ранее как лет через тридцать пять, но лицезрею его сейчас и слабо представляю себя, что дальше со всем этим делать.

Ну, и хватит пока об этом.

Почему я совсем не против того, чтобы Путин избрался на третий срок.



Последние события всколыхнули во мне (и здесь я не одинок) довольно сильные эмоции и натолкнули на определённые размышления, результатом которых стали неожиданные для меня самого выводы, входящие в определённое противоречие с моим эмоциональным восприятием происходящего.

Не буду говорить загадками. На первый взгляд имеем: бесчестные выборы породили народные волнения, которые с одной стороны наполнили наши души энтузиазмом, но с другой стороны, несмотря на все эти митинги, лидера нет, общей цели нет, программы действий нет, Дума начала заседать, Путин, скорее всего, на выборах победит. То ли за здравие кричать, то ли – за упокой.

Всё это – лежит не поверхности. Однако, мне кажется, что мы никак не осознАем, что именно лежит перед нами.

Подчас просто необходимо непредвзято взглянуть на вещи и просто записать в столбик все «плюсы» и «минусы» того, что мы имеем.

А имеем мы, на мой взгляд, следующее:

1. Состоялись выборы в процессе которых избрана Дума, в легитимности которой сомневаются, видимо, даже те, кто её, Думы, легитимность отстаивает прилюдно, с пеной у рта

2. Дума приступила к работе. Таким образом, законодательная власть худо-бедно функционирует.

3. Отсутствие очевидной легитимности имеет следствием невозможность принятия решений, которые могли бы кардинально повлиять на положение вещей в стране (в той, конечно, степени, в которой это входит в компетенцию Думы). При этом очевидно здравые законодательные акты вряд ли будут нелегитимными даже с точки зрения несистемной оппозиции. Т.о., нет вакуума власти.

4. Накопленный социальный протест ищет выход и вряд ли может быть удовлетворён митингами как таковыми. Очевидно назрела необходимость в политических преобразованиях, причём таких преобразованиях, исполнение которых должно быть возложено на другие политические фигуры, в первую очередь, конечно, имеется в виду фигура президента.

5. Такой фигуры так же очевидно нет, как нет и очевидной программы, не говоря уже о том, что нет «команды» (партии, движения и т.п.), которая должна окружать президента, составлять правительство, проводить программу в жизнь.

6. Из вышеизложенного следует вывод, что нам необходимо время для поиска персоны президента, составления команды, а, точнее, наоборот – команды, которая выдвинет кандидатуры на должность президента, породит программу, завоюет умы и сердца народа.

Вывод в п.6 промежуточный, т.к. не менее очевидный вывод из этого промежуточного состоит в том, что Путин должен стать президентом. Чуть ниже я дам комментарии второстепенного порядка, но самое главное состоит в том, что поскольку у нас явно нет времени на то, чтобы сформировать дееспособную оппозицию, т.е. оппозицию, готовую начать управлять страной сразу после прихода к власти, нет ничего плохого в том, если страной какое-то время продолжат управлять «эти» во главе со своим Путиным.

Как плохой мир лучше хорошей войны, так и путинский режим лучше анархии.

Совершенно очевидно, что Путин победит на президентских выборах, даже скорее всего, уже в первом туре. Два тура были бы лучше, просто потому, что автоматически снизят легитимность избранного кандидата. Но и победа Путина в первом же туре будет пирровой.

Теперь настало время для важных, но второстепенных замечаний.

1. За время своего правления Путин совершил непростительную для себя ошибку, свойственную человеку, получившему власть в подарок, а не добившемуся её путём жестокой политической борьбы в условиях, когда жизнь политика подвергалась в ходе этой борьбы совсем не фигуральному риску, как это было в случае с Ельциным. Путин рассорился с интеллигенцией. Думаю, что он только-только начал осознавать, что это за катастрофа. Конечно, потеря поддержки интеллигенции не приводит к столь быстрым результатам, как, например, потеря поддержки армии, спецслужб или бизнеса. Но, во-первых, с армией, спецслужбами или с бизнесом, если ты хороший политик, ещё можно передоговориться, а вот восстановить доверие интеллигенции необратимо невозможно. Но не эта необратимость является сутью путинской катастрофы. У всех в обществе своя роль, у армии, спецслужб, бизнеса, сферы ЖКХ и т.д. Роль интеллигенции – порождать новые смыслы, идеи, показывать направления развития. У Путина этого ресурса нет. Он окружён давно не обновляющейся командой закоснелых интеллектуалов, как следствие – уже который год идёт пережёвывание старой жвачки из идей не первой свежести, на фоне которых даже не бог весть какие медведевские начинания кажутся если не прозрением, но хотя бы образцом здравого смысла. Вы заметили, что медведевское последнее послание Федеральному Собранию просто бриллиант на фоне мировоззрения, продемонстрированного лидером нации во время недавнего многочасового общения с народом?

2. Побочным следствием ссоры с интеллектуалами стало падение популярности Путина как среди молодёжи (Путин - это уже совсем не «круто»), так и среди старшего поколения вне зависимости от социальной принадлежности. Всё дело в том, что интеллигенцию хоть и не слушаются, но к ней прислушиваются. А интеллигенция последние года два о Путине вообще хорошо не говорит. А если говорит плохо, то аргументирует, и делает это убедительно. Это та самая вода, которая камень точит.

3. Беда Путина в том, что он олицетворение не только всего хорошего, что произошло за последние 11 лет, но и практически всего плохого, что очевидно всем, хоть доярке, хоть доктору наук. Это плохое – как банный лист, от которого Путину никуда не деться. Если мы будем просто терпеливы в объяснении окружающим нас людям простых вещей вроде той, почему вертикаль власти, хоть и принесла долгожданную стабильность, но при этом породила невиданную коррупцию, столь невиданную, что, продлись она еще сколько-нибудь долго, про «стабильности» со всеми из неё вытекающими последствиями можно будет забыть и очень надолго. Если мы будем делать это терпеливо и вежливо, мы будем очень скоро весьма удивлены эффективностью этой нашей активности. Один интеллигент легко перетянет на свою сторону десяток пропутински настроенных рабочих. Я это проверял, эффективность стопроцентная. И не надо кривить душой, просто терпеливо объяснять то, что думаешь.

4. Отдельно хотел бы ещё раз сказать, что не надо быть высокомерным. Не надо называть скотами тех, кого загоняют на пропутинские митинги, тем более, я совсем не уверен, что так ли уж все люди идут на эти мероприятия против своей воли. Есть много в их жизни хорошего, что они вполне заслуженно ассоциируют с Путиным. Они не являются скотами только потому, что не видят того, что видим мы. Если мы интеллигенты, мы не должны считать зазорным терпеливо объяснять, что чиновник ворует из его, рабочего, кармана. Рабочий человек должен просто чётко понимать, что если человек украл огромные деньги, то он украл не что-то абстрактное, а возможность образования у его детей, возможность вылечить (не дай Бог, конечно) рак у близкого родственника и т.д. И всё это воровство – следствие политики Путина. Надо просто соединить в массовом сознании личные беды и горести конкретных людей с подлостью нынешнего режима.

5. Я не верю, что этой работой будут заниматься вальяжные немцовы, каспаровы и рыжковы. Возможно, что-то из этого будут делать лимоновы, но я не верю и не хочу верить в серьёзность политических перспектив этих людей. Я не чувствую, что они предпочитают великую Россию великим потрясениям. Этим людям мы должны быть отчасти благодарны, не будь их (уж не берусь судить о том, чем продиктованной) активности, непонятно было бы, вокруг кого бы начал выкристаллизовываться новый план развития России. Спасибо им, но мы должны пойти другим путём.

6. Путинский режим оказался в необычном для себя положении, он вынужден оправдываться. Пока он это делает напополам с огрызанием, но скоро он будет больше оправдываться, а не огрызаться. Хотя, просто с точки зрения пиара, история с презервативами, деньгами за участие в митингах оппозиции и особенно аллегория с бандерлогами настолько хорошо играют против Путина, что почаще бы он так огрызался! Вообще, стоило бы организовать молодёжное движение бандерлогов с соответствующей символикой. Думаю, есть в этой идее что-то.

7. Я думаю, что Путина скоро начнут предавать члены его команды. И это тот момент, когда не надо чистоплюйствовать, а принимать (не всех, конечно, но многих) в свои ряды. Нам будут нужны люди, которые могут управлять страной или хотя бы знают, откуда там ноги растут. Без них не обойтись. Чем больше люди команды Путина (а других команд, в общем-то, нет) будут видеть перспективы для себя лично вне его команды, тем быстрее он останется в одиночестве. Дело это осторожное, но неизбежное, не все там черны одинаково, кое с кем можно будет и работать. Не стоит забывать, что в наследство нам достаются национальные окраины и другие подобные области, управление которыми требует совсем не резких движений.

Предстоит кропотливая но увлекательная работа – бодания с дубом, наступления и отходы. Предстоящая победа Путина только подчеркнет её сомнительность (действительную или мнимую). Мы должны пойти на выборы и проголосовать против Путина хоть в первом туре, хоть во втором, буде такой. Не надо бояться, что он проиграет. Он – победит. Чем больше он потратит усилий на эту победу, тем лучше для нас. Он и его команда сами загнали себя в ловушку – они не могут уйти, т.е. вынуждены победить любой ценой. Так пусть им! Нам надо только прийти и проголосовать против них. Дальше крутиться на раскалённой сковородке придётся уже им. Пока они будут крутиться, мы должны оформиться в дееспособную оппозицию. Другого пути нет.

Есть только одна опасность: Путин органически хорош, когда есть повод насупить брови. Он умеет вести себя в чрезвычайных ситуациях. Следовательно, мы на каждом углу должны долбить в каждую голову, что любая чрезвычайная ситуация выгодна Путину. Это правда, чтобы говорить об этом, не надо кривить душой.

И последнее. Путин часть истории России. У него законное место в истории, не менее законное, чем у Ивана Грозного, Петра, Сталина и Брежнева. С его именем связаны и достижения, и неудачи. Просто эта часть нашей истории заканчивается, и мы должны просто помочь ей мирно завершиться, а самим сделать следующий шаг.

Признаться, господа, некоторое время назад я тихо съехал с ЛиРу на ЖЖ. Т.к. меня всё равно никто не читает (ни здесь, ни там), ссылку на новый блог не оставляю. Но т.к. я сам читаю в ЛиРу кое-кого, и эти кое-кто мне дороги, я лирушний блог не убиваю, т.к. он даёт мне возможность продолжать их читать.

Так что - не прощаюсь :-)

Трудность состоит в том, что никакие теоретические средства не могут выступить фундаментом веры, которая необходима для преодоления мнения, что существует лишь мой опыт.

Д. В. Майборода

Посмотрел сейчас "Залечь на дно в Брюге". Потрясающий стёб. Ребята, сделавшие это, обладают отличным вкусом и талантливы, как черти.

Мне ещё только предстояло поглупеть. А пока же я не знал, куда девать свои длинные подростковые руки, ноги и не только. Особых хлопот доставлял ум, тоже выпирающий когда и где не надо – от чересчур высокой подвижности, амплитуды, размаха то бишь. Стыдно бывало не только, когда вызывали к доске совсем не вовремя, в совсем не приспособленной для подростковых неожиданностей школьной форме (обтягивающие брюки и курточка чуть ниже пояса). Некоторые мальчики просто отказывались выходить к доске, и понимающие учителя соглашались принять ответ из-за парты (хоть какая-никакая, а защита), непонимающие же (бывают же идиоты!) учиняли скандалы с вызовами родителей, которым затем в такт внутреннему метроному (заменявшему, по всей видимости, душу) кивали головами и выговаривали:
-Да-да, конечно, трудности подросткового возраста. Психология… Но всё же…
Последнее «но всё же…» - говорилось уже с устрожением и сталью в голосе и во взгляде. Бедные родители!..

Но стыдно бывало не только этого, чаще стыдился косого взгляда, нечаянного понимания и – более всего, конечно – своей беспомощной зависимости, томимый чувством вечного старта, когда все годы до были лишь вечным «на старт–внимание», а теперь – непрекращающийся «Марш-марш-марш..!»

Ах! Не дай Бог быть опять подростком с вечными противоречиями a la «быть или не быть» (с вариантом ответа – «казаться» эт цетера, всё в том же духе). Вечными взрывами пустого противоречия, самому очевидно, что – пустого, но – неудержимого. А влечение? И - неспособность удержаться? А страх быть раскрытым и осмеянным в мальчишеском блуде? Взгляды родителей – проницательные. Но дружественные ли? Нет! Совсем не дружественные. Цели (верю и не верю вместе!) – явно благие. А – враги! Господи, кончилось время это! И слава Богу!

Теперь по закону жанра, да и просто, чтоб гармонично уравновесить композицию следовало бы добавить что-то вроде:
- Но вместе с тем это – самое счастливое, лёгкое и наполненное смыслом время…

А вот хуй вам! Так, да не так. Продолжу по-другому, т.е. в том же, как и прежде, духе.

Что ваньку-то валять? Разве это кончается с двенадцатым ударом курантов, символизирующим наступление 20-ти? Выкусите! Врать не будем друг другу. Чтоб оценить всю подлость того, что представление только-только начинается, давайте сразу скажем правду: подростковость заканчивается не устаканиванием бушующей под гормональным ураганом психики, нет. Подростковость заканчивается наступлением взрослости, то бишь потерями, трагедиями и разочарованиями. Это может произойти в 20, и в 12, с некоторыми особо счастливыми это происходит и позже. Святые же не взрослеют, по всей видимости, никогда. Вера разбивается вдребезги. Подростковое одиночество – ничто по сравнению с осознанием того же этого взрослым человеком.

А что дальше-то? Пороть правду – так уж до конца. Дальше - здравствуй, племя молодое, незнакомое! Глянь им в глаза, повнимательнее посмотри им в руки. В этих руках – косы.

Увлечён одним гением, точнее его блогом, т.к. блог всё-таки материальнее, а в мои-то годы странно было бы пылать страстью к мечте эфемерной, придуманной - вот и увлечён буковками, что дрожат в электронной ауре Интернета.

"
...Так странно устроены эти ЖЖ, что их все читают от конца к началу. Зацепишьося взглядом в чьей-н. френд-ленте за забавное сообщение (хотя в большинстве все сообщения имеют ноюще-кинематографический или ворчливо-политизированный пафос. «Ах, как мне тошно, я даже кино посмотрел, вот что я о нем думаю – все неправы…» Или «Премьер-минист – Г., вице-премьер – Г., спикер Палаты представителей – Г., королева – Г., лорд-канцлер – Г., лорд-камергер – жид, первая статс-дама – Г., лорд Не-пришей-к-...-кувшинчик – мой двоюродный брат». Кроме того, никто френдов не понимет, рассудок их, естественно, изнемогает. Коли угораздит когось с умом и талантом написать пару фраз, лениво читаешь дальше, иногда весь пост целиком, если не длинный.

Длинные никто не читает. Написать длинный пост можно (я пишу). А прочитать нельзя (я читаю иногда, но я не в счет). Думаешь, что это он, блин, так залихватски весело пишет. А! Так он вернулся с сороковины своей парализованной прабабушки. У него до сих пор была прабабушка? Отматываешь на сорок дней назад. Если увлечешься, закончишь чтение рождением бабушки ЖЖавтора, а до того ничего не было, п.ч. не было инета. И ходишь счастливый, как-будто сам тяпнул на сороковине, и все хорошо закончилось – прабабушка жива, бабушка агукает..."

Хольтхаузен считается бедным непристижным районом Дюссельдорфа. Он вплотную примыкает к заводам Хенкель, из коих относительно недавно выделился Когнис. Собственно, сами заводы принадлежат Когнису. Благодаря финансово-экономическим конструкциям, вообще непонятно кто кому в этом симбиозе на нескольких сотнях гектаров принадлежит.

Я вспомнил о Хольтхаузене вчера на долгом пути из 46-й налоговой, что у Волоколамки, до Калужской площади, что у моего офиса. Вспомнил в пробке, слушая передачу, ведомую Володарским et Co. Володарский пригласил в студию известную писатессу Дину Рубину. Уж не знаю пока, так ли она талантлива (баба всё-таки), как её превозносили, но она говорила что-то такое о работе писателя как о ремесле, тяжёлом ответственном труде, и чёрт дёрнул меня за штанину (отчего я инстинктивно нажал на педаль газа и чуть не въехал в жопу впередиползущего мерседеса) и намекнул, что надо купить и прочитать, хотя бы попытаться. Что ж, сделаю это сегодня, попозже, только сначала смотаюсь на Волхонку, посмотрю на Фаюм.

Помимо ремесла и прочих трогательных подробностей из своей жизни Дина Рубина упомянула, что иногда, бывая за границей, устав мотаться со своим мужем-художником по залам достопримечательных музеев, где он может сверлить взором одну картину на протяжении минут сорока (правда, настолько по-художнически профессионально, что на картине потом совсем не заметно дырок), она бросает супруга, остолпеневшего перед очередным шедевром, и идёт в ближайшую кафешку, пить кофе и наблюдать жизнь вокруг. Ибо "это вокруг" и есть сама жизнь, i.e. то, что и интересно писателю (но, как оказывается, не художнику).

И вот именно эта неполиткорректная (по отношению к супружнику) привычка Дины Рубиной напомнила мне Хольтхаузен.

А я прожил в этом районе месяца полтора и полюбил его. Даже его слегка химический запах смеси кокосового масла и окиси этилена.

По вечерам я обычно ходил в малюсенкое (как это часто бывает в Европе) турецкое полукафе-полуфастфуд, дополнительной эклектики заведению прибавляло ещё и его турецко-итало-американское меню. А вообще, это было очень дешёвое, очень милое и очень гостеприимное место. Обычно, я заказывал пиццу Маргариту и выпивал под это дело пару булок местного альта, которым дюссельдорфчане страшно гордятся (и совершенно напрасно - я понял это после пребывания в Чехии).

Придя в кафе всего второй раз, я был уже встречен, словно постоянный посетитель. И это было неподдельное отношение. Работникам, их и было-то два или три человека, включая хозяина, просто было приятно, что кому-то нравится приходить к ним снова. Иногда я заходил просто хлебнуть альта, в этом случае я уносил с собой из кафе свёрток с дёнером (пол-липёшки, вовнутрь которой кладётся наструганное мясо и свежие овощи - очень вкусно. Раз я видел, как это продавали в турецкой кафешке в Москве, правда, под названием дюнер. Но - не суть), чтоб перекусить в номере.

Я приходил в кафе и часто просто сидел, наблюдая за всем вокруг, совсем как Дина Рубина. В кафе работали только турки, явно иммигранты, явно жили, еле сводя концы с концами. Работали, как лошади с утра и до вечера, практически без выходных. Молодой симпатичный паренёк, выполнявший обычно помимо ролей повара и продавца ещё и роль официанта, мне нравился особенно. Между нами быстро установился сначала eyes contact, а затем мы стали перебрасываться (я - на своём тогда бедном, он – на своём, думаю и поныне, ломаном английском) малозначительными репликами вроде : Как дела? (жаль, что по причине плохого знания английского я тогда не мог ему сообщить, что роды ещё не состоялись. Да он бы и не понял.) и т.п.

Как-то, задумавшись о чём-то своём, я невольно остановил взор на той части тела (та верхняя часть бёдер, что находится сразу ниже поясницы) вошедшей в кафе посетительницы, на которую и принято обычно исподтишка заглядываться. Паренёк заметил мой взгляд и заговорщицки-понимающе подмигнул, улыбнувшись. Я смущённо улыбнулся ему в ответ, т.к., хоть и смотрел туда, да не видел ничего, т.к. витал в горних высях. Это ещё что. Один раз я попал в похожий конфуз, когда мой такой же ничего не видящий взор остановился между широко расставленных одетых в джинсы ног парня, сидящего напротив в вагоне метро. И взор так же был пойман. Только на этот раз самим парнем… В любом случае, этот случай только добавил уюта и мне, и туркам в кафе, т.к. мы все стали чем-то вроде one team, хоть нас, конечно, и разделяла дистанция.

Частенько в кафе заходил потасканный старичок, лет под 80. Он садился за один и тот же столик сразу у входа. Выпивал строго одну бутылку альта, заправски перекидывался остротами (это было понятно, т.к. все всегда смеялись) с турками. Однажды за этот столик сел я, придя, пока старика ещё не было. Когда появился он, то, несмотря на то, что в кафе были и другие свободные столики, он подсел ко мне. По-моему, я угостил его бутылочкой альта. Мы разговорились. Я ни бельмеса не знал (и не знаю до сих пор) немецкого, мой визави ровно в той же мере не был силён в русском и английском. Но мы действительно разговорились.

Старик спросил меня, что я тут делаю. Когда я сказал, что я из Когниса, он с уважением заметил, что Когнис – это сила (силу, правда, на днях выставили на продажу). Узнав, что я русский, он с уважением сказал что-то о России. Он также сказал, что воевал, правда не на Восточном фронте. Он был моряком, воевал с англичанами в Северном море и на Балтике. Это, собственно, единственный ветеран «с той стороны», которого я знаю. Но он удивительно напомнил мне наших ветеранов, моего деда, двух дядьёв. Что-то в его тоне, когда он упомянул войну, было такое, что напомнило мне «наших». И это притом, что мы разговаривали на очень странном языке. Старик что-то рассказывал даже о своей семье, смешно называя жену «mein mutter», ну просто совсем, как русский. Думаю, что именно это «совсем как» и было нашим общим языком.

Ещё помню, как паренёк-турок, не вовремя поймавший тот мой взгляд, зашёл в кафе во время своего выходного дня. То, что у него выходной, было ясно сразу. Он был бедновато, но как-то по-выходному опрятно одет. Он зашёл в кафе в рабочее время, и в его взгляде читалось смущение оттого, что он зашёл к своим, они работают, а он – вроде как посетитель. Было видно, что он (так бывает только когда ты очень молод) будто наполнен гелием. Он был совершенно свободен и лёгок. Но так же было понятно, что он просто не знает, куда ему пойти, т.к. у него выходные явно случаются не чаще одного раза в месяц и поэтому опыт их использования отсутствует напроч.

Всё. Пошёл смотреть на Фаюм.

По неизбывной привычке обзывать всё на французский манер, я и её назвал Мари (привычка была затем почти благополучно изжита после почти что четырёх лет работы во французской компании).

Мари - дочь моей знакомой Натали (и её в своё время не миновала участь быть обозванной по-французски). Натали (Наталия Н...кова) старше меня лет на 10. И мы знакомы уже без малого 40 лет. Господи! Только сей момент осознал, насколько она уже старая. Да и я-то... Мы жили в соседних коттеджах, их крыльцо располагалось прямо насупротив нашего, метрах в десяти. Её младший брат Сашка, уже покойник, был моим детским приятелем. Их родители - дядя Саша и тётя Нина - были одной из самых жизнерадостных супружеских пар. К великому несчастию, дядя Саша очень рано умер от рака, в сорок с небольшим лет. И здесь я комкано рассказал историю семьи, умудрившись упомянуть даже две смерти. Но (c'est la vie!) люди рождаются и умирают; и очень скоро большинство тех, о ком мне захочется хоть слово сказать, будут уже в могиле (дай им, Господи, долгих лет и благополучия).

Короче, Натали родила Мари. И мы встретились с ней после нескольких лет неведения друг о друге (Н...овы переехали из коттеджа в другой район города) года за три до её рождения. Она была молодая женщина, а я - прыщавый любознательный молодой человек. Натали страшно удивилась тому, что из капризного противного шкета, жившего по соседству, получился хорошо воспитанный, застенчивый (но всё же немного и капризный) юноша.

Вот тогда мы и подружились. Я был ещё достаточно юн и поэтому застенчив, чтобы не вожделеть Натали. А она..? Просто я был неплохим и действительно любознательным подростком. Она работала библиотекарем в Центральной библиотеке, а я проводил там всё своё свободное время. Короче, я уже был достаточно взрослым, чтобы быть ей просто приятным. Мы действительно дружили.

Когда Мари было года три-четыре, я, чтобы сделать приятное её матери, написал для Мари стишок:

Мари. Всего четыре буквы,
Как будто, вовсе нету слова.
И имени здесь нет, как будто.
Как будто, жизнь начнётся снова.

Мари. Всего четыре звука,
Аккорд арпеджио в миноре.
В нём - будто радость, будто - мука.
Как будто, что-то будет вскоре.

Мари за имя не в ответе.
Но за него, моя Мари,
Ты более всего на свете
Благодари.

Спустя некоторое время, из далёкой ЧГ я прислал Натали вот это:

Окидывая взором мир,
Ища, к чему бы прицепиться,
Куда направить пенье лир,
Вглядеться, и чему молиться,
Невольно видишь: Мир уныл
Здесь нечему (почти) молиться.
И сразу гаснет сердца пыл.
Душа трепещет и боится.

Так небо сумрачно и бледно
В поры, когда его простор весь застлан.
Всё же худо-бедно
Я вижу солнце. Даже вор,
Посаженный за зло в темницу,
Имеет свет в свободе дней,
Когда когда-нибудь в зарницу,
Чуть скрипнув, отворится дверь.

Душе покой ней и теплей,
Когда вокруг тебя светлей.
Когда есть кто-нибудь, кому
Ты знаешь, веришь, доверяешь,
Когда слова не проверяешь,
А произносишь. Потому
Я так покоен и смирен,
Рисуя вензель "Н.А.Н."

Год назад я видел Мари. Совсем взрослая, оня стояла в компании сверстников, в основном мальчиков. Она совершенно не похожа на свою мать.

* * *

Шеф как-то рассказывал, как он был свидетелем фильтрации пленных немцев.

Шеф был тогда "в придурках", т.е. лейтенантом секретной части штаба. Он был привлечён к фильтрации по причине своего свободного немецкого.

Офицер СМЕРШа просматривал документы пленных, в основном это были армейские солдаты и офицеры. Отдельно отфильтровывались эсэсовцы (что с ними делали - я не знаю. Скорее всего, их содержали отдельно и тщательно проверяли на участие в карательных операциях на территории СССР).

К столу, за которым сидели смершевец и шеф подвели солдата в немецкой форме. По всей видимости, он был без документов. Солдат не отвечал за задаваемые ему вопросы, которые переводил шеф. В какой-то момент он, со злостью и раздражением, сказал: Да русский я. Это был власовец.

Смершевец кивнул своему сержанту, тот отвёл власовца в сторону и тут же расстрелял. Без суда и следствия.

* * *

Дядя как-то рассказал, что в начале войны их построили, и чины НКВД вывели перед строем молодого офицера-танкиста, струсившего в бою.

Офицер НКВД зачитал приговор и тут же перед строем затрелил приговорённого в затылок.

Дядя сказал, что впечатление от происшедшего было одним из самых тягостных в его жизни. Он так же говорил, что все свидетели расстрела были совершенно убеждены, что парня не надо было расстреливать, что он обязательно искупил бы свою трусость в следующем же бою. Но - a la guerre...


Такие вот две казни.

Весь фокус в том, что нам отпущено не так уж и много. Ни времени, ни талантов. «Не много» - значит «не неограниченно».

Только ответственность перед самим собой. Ничего больше не сможет помочь – слово бы получше подобрать, да никак оно не найдётся – в самореализации. Бог целует тебя в темечко и говорит: Иди, - подталкивая тебя в попу. Грех думать, что он сделает для тебя больше в выборе твоего пути. Так, лишь иногда постарается помочь, уберечь от совершения совсем уж больших глупостей. Вся дорога – исключительно твой удел, результат ТВОЕГО прислушивания в тому месту, куда поцеловали, что жжёт. Это твоё ощущения направления, куда тебя послали, толкнув в младенческую попку.

Никогда не забуду её пальцев, что гладили мне брови. Это были одни из самых сладостных мгновений моей жизни. Мне было лет 18-19. Это было в Центральной библиотеке Нкбш, в нотно-музыкальном её отделе. Глаза, почти влюблённые, с надеждой. Она мне как-то сказала: У меня такое чувство, что когда-нибудь ты выползешь из своей раковины, и все ахнут. Скорее всего, что она ошиблась в своих ожиданиях относительно меня.

Мне будет так стыдно умереть, не оправдав её надежд.

В чём причина моей нынешней (кто, знает – может, уже и навсегда?) обыкновенности? Эта борьба за выживание, что выпила из меня так много соков? Страх перед укором в глазах родителей, что видят тебе совсем иную судьбу? Тщеславие? Да всё это, наверное, и ещё много чего.

Может быть всё это – также и причина того, почему я, как когда-то и она на меня, почти влюблёно и с надеждой смотрю на этих Богом поцелованных юнцов, так мало ценящих свой дар.

Я дано уже не испытывал такого сладостного чувстсва.

Я так ясно вижу, что всё мной написанное - просто детский лепет, но счастлив, совсем как когда-то, предвкушая открыть интересную книгу.

По подсказке одного хорошего человека (neprostoi) обнаружил потрясающий талант:
http://dwizhok.livejournal.com/52133.html#cutid1

Вчера один человек пытался будоражить меня вопросами о любви и замечал, что я старательно, если и не ухожу, то и не захожу глубоко в эту тему.

Всё просто. Не любил и не люблю никого. Меня, по всей видимости, тоже не любят. И вряд ли уже полюбят.

Сам удивляюсь, как это мне удаётся всё ещё оставаться (в целом) приличным человеком.

Сторонний наблюдатель, бросив мимолётный взгляд на нашу историю, немедленно заметит: А эти русские - воинственный народ. И действительно, ведь сколько войн вела моя Родина за мои без малого 40 лет.

А ведь за несколько столетий пальцев на руке хватит пересчитать войны, воспоминание о которых до сих пор болью в сердце и холодом по спине пробирает: изгнание интервентов в конце Смуты в начале 17-го века, Отечественная война 12-го года, оборона Севестополя в 54-55-м г.г. 19-го века, Порт-Артур и Великая Отечественная.

Сестра, ты помнишь, как из боя
Меня ты вынесла в санбат?
Остались живы мы с тобою
В тот раз, товарищ мой и брат.
На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит подвигов и славы,
Победы над врагом кровавым.
На всю оставшуюся жизнь…

Горели Днепр, Нева и Волга,
Горели небо и поля.
Одна беда, одна тревога,
Одна судьба, одна земля.
На всю оставшуюся жизнь
Нам хватит горя и печали,
Где те, кого мы потеряли.
На всю оставшуюся жизнь…

Сестра и брат... Взаимной верой
Мы были сильными вдвойне.
Мы шли к любви и милосердью
В немилосердной той войне.
На всю оставшуюся жизнь
Запомним братство фронтовое
Как завещание святое.
На всю оставшуюся жизнь…

Собирался пойти читать, но решил сначала написать. Хоть и не стоит писать, когда можно и не делать этого, тем более, когда могут и прочесть.

Очередной раз: это было уже давно. То, что будет, меня не... А ведь я уже как-то рожал подобный афоризм (тоже "уже давно"). Ах, как же там было-то? Чёрт, теперь будет мучить. Коротко, парадоксально, изящно. На мой взгляд, изящно. Не, не вспомню. Наташке Н...вой рожал. Вроде, ей нравилось. И смысл-то был простой: будущее имеет цену лишь в той мере, насколько у него есть шанс стать прошлым. Ах-ах, не вспомнить... уже...

Это было уже давно. В начале 90-х. Где-то после свиста пуль над головой в 93-м и до блядской мерзи Нового года 95-го. Не помню уж, лето или зима. Конец точно был в начале осени, а вот начало - не помню.

Как-то, напившись, и пожалев себя особенно сильно, написал на квадратном листике бумаги: "Если одиночество и благо, пусть блаженствует кто другой". И прилепил к наружной стороне двери, выходящей в стандартный общажный коридор. В конце коридора в моём крыле здания был туалет, так что читатели афоризму были обеспечены.

С того дня и на протяжении пары лет так и повелось: периодически я стал вывешивать на дверь листки со своими мысленными испражнениями и испражнениями (цитатами) людей иных, чаще - авторов книг, которые я тогда читал. Было там много из Клима Самгина, было там и мишелевское: Войну и мир я прочитал быстро. Было даже интересно. Дверь в мою комнату вполне естественным образом, хотя и без всякого моего к тому стремления, стала местной достопримечательностью. Дверь была своего рода прообразом данного блога. А что, сходство - налицо.

Осенью, когда всё кончилось, я прекратил отношения с Юлькой. Познакомился с С. Договорился, что приду к ней. Изначально было ясно, что - ебать. Уже в постели, от непривычки с новой женщиной, я всё тыкал не туда, никак не попадая. С. взяла его, зажав большими и казательными пальцами обеих рук, вставив, туда и, то ли в этот момент я только заметил, то ли именно сейчас стало особенно противно... Короче, у С. были не очень чистые, в траурных ободках ногти. Я как-то особенно остро почувствовал, что мне совсем нечего делать в постели с этой женщиной, и, вообще, всё мне там как-то узко и дискомфортно. В итоге, моя способность совершить что-то моментально сошла на нет.

Придя домой, я написал и затем вывесил на двери: Женщина, не привлекательная сексуально, следовательно - не интересная.

Днями позже, среди ночи в дверь моей комнаты стал кто-то яростно ломиться и что-то кричать. Ломилась С., пьяная, я знал, что она в общаге в комнате в противоположном крыле квасит со своими согруппниками. Согруппники же, я понял это сквозь сон (был настолько индифферентен к происходящему), и оттащили её от двери. Но С. всё же успела сорвать бумажку, которая, как она это безошибочно поняла, вещала о ней.

Вскорости я и сам содрал с двери все бумажки и больше ничего не вывешивал.

Чёрт, может, и зря я написал всё это.

У Германа Гессе есть не очень-то известный по сравнению со Степным волком и Игрой в бисер роман - Демиан. Есть там мысль, которую, столь ясно выраженной, я встречал только ещё где-то у Бродского. Человек, особенно художник, ответственен только лишь перед самим собой.

Сейчас вот подумалось, что осознание этого обрекает на одиночество. И, если уж продолжать поток сознания, конечно, не только Гессе с Бродским родили эту истину, нечто подобное было и у Толстого. Это ведь его князь Андрей говорит, кажется (да не кажется даже, а скорее всего), Пьеру о том, что чего бы добился Наполеон (в том смысле, что ничего бы не добился), будь он женат.

Ответственность перед собой - громадная, всепоглощающая ответственность за всех и всё сразу, но часто это не ответственность за что-то или кого-то в частности.

Среди великих разве что Пушкин был способен охватить обе бесконечности: малую и большую.

Впрочем, кому это уже интересно?

Вернулся из Голландии. Завтра сяду писать рассказ, состояние как раз то, что надо - несварение то ли от устриц, то ли от тартара, то ли от обоих.

Рассказ будет о раковом больном.

В 99-м годе, летом, молодёжное отделение местного ЧГшного Интернет-сайта объявило конкурс на написание собственного гимна. Интернет-сайт принадлежал научному центру, предполагалось, что гимн тоже должен нести на себе отблеск науки.

В это время в местной больнице умирал от рака шеф, мой учитель. Я целыми днями просиживал в закрытом на лето институте, занимаясь исключительно выуживанием из достаточно молодого тогда ещё Интернета разнообразного порно. На ночь перед сном я читал маркиза де Сада, особенно внимательно - Философию в будуаре и Искушение добродетели. Был, короче, в депрессии, загнанным в угол предстоящим неизбежным.

Конкурс по поводу гимна возбудил во мне живейший интерес. Гимн, я понимал это изначально, мне не написать, т.к. плоды моего труда никогда, как и стихи солнца русской поэзии (мне приятно это сравнение) на музыку не ложились. Это должен был быть стих, собственно самая его канва как-то сама собой родилась пока я ещё читал известие о конкурсе.

Стихи были тут же написаны и отправлены в глобальную паутину, точнее, в ту её часть, что относилась к молодёжному отделению ЧГшного сайта.

Под сенью благородной скуки
Тружусь на ниве я науки.
И этот тихий подвиг мой -
Без смысла. Но всяк другой
Лишён последнего. И младость
Зачахнет здесь, утратив радость.

На этой ниве, господа,
Найти могилу - нет труда.
Быть может тысяча причин
Томк, что здесь всегда, всегда
Текут невесть куда года,
Растёт количество морщин.
И нет начал, но тьма кончин

Конкурс кончился его объявлением. Несколько столь же непритязательных стихотворных опусов вроде моего, рождённых конкурентами, ещё несколько лет проболтались на сайте и даже были затем опубликованы в местной прессе как забавный пример из былого.

А РАН (Российскую Академию наук) я с тех пор иногда любовно называю СБС (Сенью Благородной Скуки)