Дом этот вошел в историю России и так же неотделим от неё, как неотделимы бревна его рубленых стен от вверенных им сокровищ. Построен он в те времена, когда люди ещё не умели летать и не знали слова "автомобиль". Подобно кораблю, несет он через годы и десятилетия бесценный груз воспоминаний.
Декабрьские бураны и февральские метели заносят снегом равнины Средней России. Отвесные лучи солнца так нагревают подоконники южной стороны, что бывает горячо к ним прикоснуться в пору, когда в парке цветет алый шиповник.
Если в спокойный весерний час зайти на чердак дома, то увидишь, как высвечен уходящим за сосновый бор солнцем угол бревенчатого сруба. Еловые бревна кажутся золотыми. Мне удалось однажды сосчитать годовые кольца на торцевом срезе одного из бревен в нижнем венце сруба. Их было девяносто шесть. Живо представилась судьба дерева.
Молодая елка, выйдя из земли, расправила светло-зеленые кисточки нежной хвои навстречу солнцу, освещавшему землю ещё в восемнадцатом веке. Ель застала в живых Державина и Суворова, она была современницей людей, помнивших времена Гангута и Полтавской битвы. Содрогались дороги Европы, вторя тяжкой поступи наполеоновских армий. Гремели залпы на Бородинском поле, полыхал пожар Москвы, хмурым декабрьским утром выходили Гвардейские полки на Сенатскую площадь, и в далеком Петербурге падал на снег Черной речки славнейший из сынов России. А в самом сердце ее лесных просторов росла ель. Она тянулась ввысь, с каждым годом шире и шире раскидывая ветви. Шли годы и десятилетия, на смену раскату ямской тройки через весь российский простор пролегли стальные полосы рельсов. Близился век двадцатый.
Судьба дерева оказалась завидной. Взяв от земли все лучшее, набравшись силы и крепости, могучим звонким бревном легло оно в основание нового сруба. Легло, чтобы связать минувшие времена с новой эпохой. Оно и сейчас лежит в основании просторного, светлого дома над Окой вместе с сотнями других бревен. Из них сложены стены дома. О многом могли бы рассказать эти стены, если бы умели говорить. Стены дома умеют говорить. И говорят они языком искусства -- языком понятным и доступным людям всех возрастов и любых национальностей. Дают то счастье и ту радость, о которых, как о высшем свершении человеческого гения, мечтал создатель дома-музея.