Pro_Life_Li_Ru (zapretabortov) все записи автора

Когда-то у Уитни Хьюстон было всё…

Интересно, какие проблемы собиралась решить Хьюстон, когда делала аборт?

Серия сообщений "Психология":

Pro_Life_Li_Ru (zapretabortov) все записи автора

Серия сообщений "Здоровье":
Часть 1 - Женская смертность от абортов.
Часть 2 - Аборт увеличивает риск развития рака молочной железы.
...
Часть 14 - О чем умалчивают рекламные прививочные плакаты
Часть 15 - Самые сомнительные диеты всех времен и народов
Часть 16 - Спасибо Путену за это
Часть 17 - SOS!! SOS!! SOS!! так хочется ЖИТЬ!!!
Часть 18 - Про Эланочку
...
Часть 41 - Тревожность и панические атаки: советы доктора мед. наук
Часть 42 - Депрессия - симптомы и лечение
Часть 43 - Мои домашние роды, или как я погубил ребенка

Pro_Life_Li_Ru (zapretabortov) все записи автора

Источник: demography.narod.ru

Дата публикации: 18.09.2005

Прерывание беременности (аборты)

Прерывание беременности (аборты) по возрастным группам

Pro_Life_Li_Ru (zapretabortov) все записи автора

В настоящее время, несмотря на заметные успехи контрацептивной революции и значительное сокращение числа абортов, о котором свидетельствует официальная статистика, искусственное прерывание беременности продолжает оставаться основным методом регулирования рождаемости в России.

Наибольшую социальную остроту за время всей российской истории вопрос о легализации прерывания беременности приобрел в 1913 г. на ХII съезде Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова. Тогда большинство участников высказалось за отмену запрещения искусственного аборта. В резолюции съезда говорилось, что уголовное преследование матери за искусственный аборт никогда не должно иметь места и врачи, производящие аборт по просьбе и настоянию матери, должны быть освобождены от уголовной ответственности [1].

Дискуссия на Пироговском съезде вызвала широкий общественный резонанс. Буквально через несколько дней после ее окончания в «Правде» появилась статья В. И. Ленина «Рабочий класс и неомальтузианство», в которой он горячо поддерживал требование «безусловной отмены всех законов, преследующих аборт или за распространение медицинских сочинений о предохранительных мерах и т.п.». В. И. Ленин видел в этом охрану «азбучных демократических прав гражданина и гражданки» [2].

Свое логическое завершение начатая общественная дискуссия получила спустя несколько лет после прихода к власти большевиков: 19 ноября 1920 г. аборт был узаконен.

Легализация прерывания беременности, помимо прямого влияния на реализацию плодовитости, содействовала распространению антинатальных социальных норм, связанных с внутрисемейным контролем над рождаемостью, и давала толчок к развитию и использованию иных методов такого контроля.

Отметим также, что послереволюционная Россия стала первой страной в мире, узаконившей прерывание беременности по желанию женщины. Западные страны осуществили полную легализацию аборта почти на 40–50 лет позже.

Российское законодательство об абортах до сих пор считается одним из самых либеральных в мире. На это указывают даже так называемые «демографы-модернисты» — ученые, которые не считают депопуляцию (т.е.сокращение численности населения) чем-то негативным. Например, одна из ярых противниц запрета абортов В. И. Сакевич в одной из своих статей справедливо замечает, что

«далеко не все страны имеют такое либеральное законодательство, как в России. Более того, доля таких стран до сих пор не достигает половины».

В настоящее время, согласно данным Отдела народонаселения ООН, производство аборта по желанию женщины законодательно разрешено в 55 из 194 стран мира. Это всего 28% стран.

Правда, в эту группу входят почти все индустриально развитые государства и Китай, поэтому доля мирового населения, проживающего в странах с либеральным законодательством свыше 40%.

В нашей стране прервать беременность без объяснения причин можно до 12 недельного срока. После этого срока аборт разрешен по медицинским, а также по некоторым социальным показаниям.

Более того, искусственное прерывание беременности в стремительно вымирающей России входит в перечень услуг, оказываемых в рамках обязательного медицинского страхования, что предполагает государственное финансирование каждого аборта, сделанного в стенах учреждений «родовспоможения» Министерства здравоохранения и социального развития.

По утверждению теоретика народонаселения А. Г. Вишневского, именно в 1920-е годы исследователи пришли к выводу, что население СССР постепенно переходило к прямому контролю над рождаемостью. Основным путем такого контроля в тот период был аборт, который стал быстро входить в массовую практику.

По мнению указанного автора, наиболее широкую распространенность аборты на первом этапе получили у советских горожан, в то время как сельское население по началу прибегало к искусственному прерыванию беременности значительно реже [10].

Более подробно этот тезис был раскрыт еще в 1970 г. в книге В. В. Паевского «Вопросы медицинской и демографической статистики», в которой анализируются тенденции рождаемости и приводится статистика абортов.

В одном из разделов книги содержится информация о том, что, уровень рождаемости сельских женщин за 1926 г. (46,4 на 1000 чел.) свидетельствовал об отсутствии широкого распространения практики «волевого ограничения рождаемости».

Там же сообщается, что относительное число родившихся на 1000 женщин в возрасте 15-49 лет по сельскому населению европейской части РСФСР за 1926 г., которое составляло 178,7 родившихся, можно принять за своего рода «норму» беременностей, близкую к той, какая существовала бы при почти полном отсутствии абортов и практики контрацептивных мероприятий.

Модель городского репродуктивного и антирепродуктивного поведения в тот же период характеризовалась куда более либеральными тенденциями.

По данным специального исследования, проведенного В. В. Паевским в Ленинграде, из 92620 статистически зарегистрированных беременностей, в 1928 г. лишь 42% закончились родоразрешением. Остальные 58% были прерваны абортом. Такая ситуация, по мнению автора, свидетельствовала о «почти исключительной роли абортов в понижении рождаемости» [11].

В более поздний период масштабы абортивной практики городского населения только усилились.

По данным И. А. Курганова, в Москве в 1934 г. из общего числа беременностей 57 100 закончилось родами, а 154 584 было прервано с помощью искусственного аборта, то есть на одно рождение приходилось около трех абортов [12].

Приведенная статистика подтверждает мнение А. Попова, который утверждает:

«В 20-е годы в России была сформирована особая абортная культура — приспособление и привыкание общества к широкому производству абортов как к основному или даже единственному способу регулирования числа детей в семье» [13].

По некоторым оценкам, одна ленинградка к достижению 35-летия в начале 1930-х годов в среднем делала 6-8 операций по прерыванию беременности. В результате число искусственных абортов на 1000 жителей в Ленинграде за 10 лет выросло в 7,6 раза.

В целом по России в это время показатели были меньшими, но все-таки непростительно высокими. Только в учреждениях Наркомздрава РСФСР в 1934 г. родилось около 3 млн. детей, а абортировано 700 тыс. — на каждые 4 рождения приходился 1 аборт [14].

Наиболее показательной иллюстрацией роли аборта в реализации репродуктивной функции выступает количественное соотношение родов и абортов.

В Москве в течение трехлетнего периода (1924–1927 гг.) данное соотношение выросло более чем в три раза, продемонстрировав следующие ежегодные значения:

• в 1924 г. на 100 родов приходилось 27 абортов;
• в 1925 г. — 38; 
• в 1926 г. — 61; 
• в 1927 г. — 86.

В Ленинграде данное сопоставление, увеличившись за тот же период более чем в четыре раза, выглядело схожим образом:

• в 1924 г. на 100 родов был сделан 21 аборт;
• в 1925 г. — 43;
• в 1926 г. — 51; 
• в 1927 г. — 88. 

В среднем по 13 губернским городам (Астрахань, Вятка, Иваново-Вознесенск, Кострома, Пенза, Рязань, Самара, Смоленск, Сталинград, Тверь Ярославль, Симферополь, Казань) за указанные годы число абортов на 100 родов было зафиксировано в следующих значениях:

• в 1924 г. — 24;
• в 1925 г. — 33; 
• в 1926 г. — 45; 
• в 1927 г. — 63.

В итоге в отмеченных городах рост соотношения числа абортов, приходящегося на 100 родов, в конце рассматриваемого периода превосходил его начальный показатель в 2,6 раза [15].

Рост числа абортов в довоенной России происходил параллельно со стремительным снижением рождаемости. Уже через 4-5 лет после легализации абортов уровень рождаемости начал активно снижаться.

Темпы падения рождаемости составляли 2-2,5% в год, что привело к ее двенадцатипроцентному сокращению в течение 1925-1930 гг. и к дальнейшему 25%-му снижению за период 1930-1935 гг.

По мнению выдающегося отечественного демографа Б. Ц. Урланиса, одним из центральных факторов снижения рождаемости в 1925–1935 гг. выступала массовая практика прерывания беременности. Оценивая ее демографическое значение, Урланис настойчиво утверждал:

«Среди непосредственных причин, вызвавших падение рождаемости, было широкое распространение абортов» [16].

Начавшись в городской среде, антирепродуктивное поведение в виде массовых абортов быстро распространилось на село.

Уже к 1934 г. число учтенных абортов в сельской местности, хотя и было значительно меньше, чем в городах, тем не менее, превосходило число родов в 1,3 раза. По данным Наркомздрава, в 1934 г. у сельских женщин было отмечено 243 тыс. рождений и 324 тыс. абортов [17].

Опасаясь дальнейшего распространения абортов и еще большего снижения рождаемости, 27 июня 1936 г. ЦИК и СНК СССР было принято постановление о запрете, точнее об ограничении, абортов.

Аборты разрешались «исключительно в тех случаях, когда продолжение беременности представляло угрозу жизни или грозило тяжелым ущербом здоровью беременной женщины, а равно при наличии тяжелых заболеваний родителей, и только в обстановке больниц и родильных домов» [18].

Сразу после принятия закона об ограничении абортов их число резко сократилось, а число рождений так же резко возросло.

Например, в ленинградских больницах в первой половине 1936 г. было произведено 43,6 тыс. операций по прерыванию беременности, а во второй половине года — всего 735. Число рождений только в Москве увеличилось с 70 тыс. в 1935 г. до 136 тыс. в 1937 г. [19].

Сразу после ограничения абортов, уже в 1936 г., общий коэффициент рождаемости оказался на 12,8% выше, чем в 1935 г.

В следующем 1937 г. указанный коэффициент поднялся еще на 20% по сравнению с предшествующим годом. Это означало, что только в одном 1937 году родилось на 1 млн. детей больше, чем в предыдущем  [22].

Кроме того, при оценке воздействия абортов на реализацию репродуктивного потенциала населения и в целом на демографическую динамику, очень важно учитывать, что, кроме недорождения, аборты несут всебе и другие, не всегда подлежащие точному измерению, демографические риски — материнскую смертность, ухудшение репродуктивного здоровья, бесплодие, распад семей и т.д.

Говоря о демографических потерях связанных с абортами, можно без какого-либо преувеличения утверждать, что речь идет не только о миллионах наших потенциальных граждан, но и о здоровье и жизни их матерей.

На рисунке 1 приводится возрастно-половая пирамида населения Российской Федерации в 2000 г., на которой очень четко видна взаимосвязь абортов с изменением численности населения. Так, противоабортный закон 1936 г., при всех его издержках, обозначен на пирамиде резким выступом  [23].

Рисунок 1

Вместе с тем, не отрицая демографических преимуществ данного закона, мы, должны отметить кратковременность его положительного воздействия на репродуктивные процессы.

В условиях снижавшейся потребности населения в детях, которая для воспроизводства населения является определяющей переменной, ограничения в отношении прерывания беременности не являлись мерой, способной надолго обеспечить рост рождаемости и уж тем более сформировать потребность в более высоком числе детей.

После окончания войны число абортов вновь стало увеличиваться, а уже к 1940 г. уровень рождаемости вернулся к показателям, наблюдавшимся до введения в действие указанного постановления.

Правда, в данном случае было бы справедливо допустить, что в некоторой степени падение рождаемости в указанный период могло быть связано с мобилизацией части мужчин для участия в советско-финской войне 1939–940 гг.: общая численность группировки советских войск с декабря 1939 г. по февраль 1940 г. выросла с 550 до 760 тыс. человек [24].

Последующее снижение рождаемости в 1940-е годы, как известно, связано с трагическими военными событиями Великой Отечественной войны, не будь которой, положительные результаты противоабортного законодательства, возможно, стали бы еще более успешными.

Спустя некоторое время, Указом Президиума ВС СССР от 23 ноября 1955 г. «Об отмене запрещения абортов» прерывания беременности, проводимые по желанию женщины в медицинских учреждениях, были вновь разрешены. Это привело к некоторому улучшению условий проведения абортов и частично вывело последние из подполья.

Однако другими последствиями указа были:

• значительный рост количества абортов,
• дальнейшее снижение рождаемости;
• согласно мнению некоторых авторов, ущемление репродуктивных прав мужчин — мужей, влияние которых на процесс принятия решений о числе детей в семье значительно ослабло.

Решающее слово в вопросе продолжения рода стало принадлежать супруге. Это изменило роли полов в семье, что не могло не вызвать последствия для общества в целом [27].

В подтверждение сказанного, приведем цитату из сборника «Изучение воспроизводства населения», где в одной из статей, рассматривающей социальное значение аборта, Е. А. Садвокасова пишет:

«Нежелание отца иметь ребенка (выделено мною — И. Б.) занимает весьма скромное место среди причин аборта как в городе, так и на селе. Столь незначительная доля этой причины аборта, по нашему мнению, блестяще доказывает полную самостоятельность советской женщины в семье, в связи с чем она считается со своим собственным нежеланием иметь ребенка и значительно меньше принимает во внимание нежелание мужа…» [28].

Статистика абортов в СССР долгое время была засекречена, однако обнародование в конце 1980-х годов этой информации убедительно давало понять, что СССР занимал одно из первых мест в мире по количеству абортов.

По расчетам, приводимым на сайте «Демография России», которые основаны на данных Е. А. Садвокасовой, уже в 1959 г. число абортов в России достигло весьма высоких значений и составило величину порядка 4 в среднем на одну женщину репродуктивного возраста.

Стремительный рост абортов продолжался до 1964 г., когда был зафиксирован их максимальный уровень за всю историю России — около 5,6 млн или 169 абортов на 1000 женщин репродуктивного возраста.

Буквально на следующий год (в 1965) нетто-коэффициент воспроизводства населения впервые в мирное время опустился ниже единицы, то есть ниже границы простого замещения поколений, а соотношение родов и абортов составило 100 к 278.

Как отмечала Е. А. Садвокасова, широкая легализация абортов не привела к полной ликвидации криминального прерывания беременности [29], [30].

В 1960-80-е гг. число абортов постепенно снижалось, но еще долгое время статистика абортов фиксировала чрезвычайно высокие показатели. Вплоть до 1990 г. включительно в России ежегодно совершалось более 4 млн. прерываний беременности, а среднегодовое число абортов в 1970-1980-х гг. превышало 4,5 миллиона [31].

Вместе с тем важно отметить, что по данным зарубежных авторов масштабы абортов в СССР были существенно выше, чем об это заявляла отечественная статистика. Так, по данным последней, в конце 80-х годов в СССР распространенность абортов составляла 90,0 на 1000 женщин фертильного возраста. Однако, как сообщается в книге А. Н. Юсуповой «Аборты в России», официально регистрируемое число абортов было явно заниженным и, по мнению зарубежных экспертов, составляло 9-12 млн.[32].

Оценивая суммарные масштабы абортивной практики, сошлемся на подсчеты В. А. Башлачева, из которых следует, что демографические потери от абортов в 1960-80-е гг. нанесли России в 2,5 раза больше ущерба, чем Первая мировая, Гражданская и Великая Отечественная войны вместе взятые. В поддержку данного вывода автором приводится цифра 90 млн., отражающая, по мнению В. А. Башлачева, число прерываний беременности за указанный период [33].

Таблица 1 — Динамика числа абортов в России за 1970-2005 гг. [34], [35], [36].

Впоследствии динамика абортов характеризовалась стабильным снижением абсолютных чисел.

В период с 1991 г. по 2005 г. количество прерываний беременности, как это следует из таблицы 1,  сократилось более чем в два раза. В то же время, по последним официальным данным, за 2005 год в России было сделано 1732,3 тыс. абортов.

Комментируя приведенные статистические данные, хотелось бы указать на то, что абсолютный показатель за 2005 год, равно как и за предыдущие годы, отражает в основном количество операций по прерыванию беременности, производимых в государственных учреждениях здравоохранения, почти не учитывая при этом тех операций, которые имеют место вчастных клиниках.

По оценкам Росстата, число абортов, совершаемых вне государственных учреждений составляет около 7% [37], что, безусловно, является существенной недооценкой масштабов абортивной практики. В связи с указанной недооценкой многие эксперты утверждают, что реальное количество абортов составляет от 2,5 до 4 млн. и более абортов в год [38], [39], [40], [41], [42].

По нашим подсчетам, только за последние 14 лет, с 1992 по 2005 гг., по которым имеются соответствующие данные, было зарегистрировано 33 677,8 тыс. абортов. При этом хотелось бы подчеркнуть, что речь идет не о самом пиковом в отношении числа абортов временном интервале. Достаточно сказать о том, что с 1964 по 1992 гг. количество прерываний беременности снизилось более чем в 1,6 раза.

Вместе с тем отмеченные выше цифры поражают своей масштабностью. Особенно, если учесть, что за те же 14 лет естественная убыль российского населения составила 11101,1 тыс. человек, а общее число родившихся — 19 213,3 тыс., т. е. было ниже числа абортов в 1,75 раза.

Напомним, указанное выше итоговое значение абортов, несмотря на свою впечатляющую величину, является существенно заниженным, так как получено исключительно по официальной статистике, собираемой в основном в рамках государственных учреждений здравоохранения.

Таким образом, масштабы совершаемых ежегодно в России абортов являются ярким доказательством репродуктивной деградации. Большая часть беременностей в нашей стране, как уже было отмечено, ежегодно уходят в абортивную плоскость, способствуя тем самым ухудшению женского здоровья и усугублению демографического кризиса.

Опираясь на официальные данные 2005 года, в котором наблюдалось самое низкое число абортов (1732,3 тыс.) за последние четыре десятилетия, заметим, что понятие «низкий показатель» в данном случае весьма условно и применимо лишь по отношению к более высоким показателем предыдущих лет. На самом же деле указанная цифра, несмотря на ее относительно низкое значение, превысила число рождений в том же году почти на 275 тыс. или в 1,2 раза.

Получается, что на 100 рождений в 2005 г. приходился 121 аборт. Формулируя проблему иными словами, мы вынуждены констатировать, что более половины (54,3%) всех российских беременностей в 2005 г. закончились искусственным прерыванием. Если же исходить из независимых экспертных оценок, которые даны выше и содержат более приближенный к реальности учет данных операций в негосударственных клиниках, то превышение числа неродившихся в результате аборта над живорождениями только в 2005 г. составляет от 768 до 2268 тыс.

В среднем за четырнадцать лет открытой фазы депопуляционного периода(1992-2005 гг.) в рамках неполной официальной статистики ежегодно отмечалось прерывание абортом 63% всех российских беременностей  [43].

Добавим также, что более 70% совершаемых в нашей стране абортов приходится на самую благоприятную для деторождения возрастную группу — 20-34 года, а количество прерываний первой беременности, по данным Министерства здравоохранения и социального развития, составляет 10-11% от общего числа абортов [44].

Уровень абортов в России, даже, если исходить из данных, содержащихся в официальных статистических материалах, до сих пор является одним из самых высоких в мире.

Суммарный коэффициент абортов (итоговое число абортов, приходящихся на среднюю женщину в течение ее жизни), несмотря на более чем двукратное снижение по сравнению с 1991, составлял в 2004 г. 1,6 абортов. Это означает, что при существующей интенсивности производства абортов одна россиянка к концу репродуктивного периода сделает только в госучреждениях в среднем около двух абортов [45].

В связи со столь широким распространением абортов, некоторые исследователи сетуют на отсутствие в России контрацептивной культуры и, рассматривая методы, препятствующие зачатию в качестве альтернативы аборту, настаивают на активном обучении россиян навыкам противозачаточных мероприятий [46], [47], [48], [49].

Не отрицая в целом определенную, но вместе с тем достаточно условную альтернативность контрацептивного поведения по отношению к прерыванию беременности, считаем необходимым категорически возразить на попытки абсолютизации «профилактической» роли контрацепции и подвергнуть критическому осмыслению сам подход, предлагаемый для снижения уровня абортов и сохранения женского репродуктивного здоровья.

Первое, что по данному вопросу заслуживает приоритетного внимания, это то обстоятельство, что ни один из существующих сегодня методов контрацепции не гарантирует стопроцентной эффективности по предохранению от нежелательного зачатия и, соответственно, от нежелательной беременности  [50].

Например, степень контрацептивной неэффективности по такому широко разрекламированному методу как оральная контрацепция составляет в некоторых случаях от 14 до 31%  [51].

Иными словами, фактическая эффективность оральной контрацепции далеко неи всегда столь высока, как об этом заявляют ее апологеты и производители (например, по данным Российской ассоциации планирования семьи, эффективность гормональной контрацепции составляет 98–100%)  [52].

Фактическая эффективность такого средства как презерватив также далека от стопроцентного результата и в реальных условиях составляет 80-90%. Средняя вероятность наступления беременности при использовании данного метода близка к 12% — то есть у 10-20 из 100 пар в течение года возможна незапланированная беременность [53].

Эффективность остальных механических, химических и биологических противозачаточных средств находится в пределах 60-90%. И лишь один из видов экстренной контрацепции (введение ВМС в течение 1-4 дней после незащищенного контакта) по некоторым данным, дает 99-процентную гарантию от зачатия [54].

Не менее важным обстоятельством является небезопасность контрацептивных средств для здоровья женщин. При специальном анкетировании врачей-гинекологов, 87% из них отметили, что комбинированные оральные контрацептивы небезопасны для женского здоровья [55].

Такие результаты опроса специалистов сами по себе говорят о многом. Тем более, что подобные выводы врачей вполне обоснованы.

С точки зрения общей патологии, любое внешнее воздействие, направленное на то, чтобы воспрепятствовать или нарушить какое-либо физиологическое отправление организма человека, относится к разряду патогенных (болезнетворных) факторов. К числу аналогичных по своей биологической сущности патогенных воздействий в равной мере относятся все виды противозачаточных средств, которые тем или иным образом препятствуют отправлению естественных потребностей женского организма, к каковым с полным основанием может быть причислена беременность [56].

Согласно выводам профессора Б. И. Глуховца, представленных им в учебном пособии «Влияние противозачаточных средств на состояние женского организма»,

«Все современные контрацептивные средства причиняют тот или иной ущерб репродуктивной системе женского организма, который максимально реализуется на уровне влагалища (в случае применения механических и химических контрацептивов), матки (в случае применения ВМС (внутриматочных спиралей)) и яичников(в случае применения ОГК (оральных гормональных контрацептивов).

Механические противозачаточные средства (презервативы, вагинальные диафрагмы, цервикальные колпачки и др.) обладают относительным повреждающим эффектом в виде нарушения биохимического контакта половых партнеров. ВМС выступают в роли инородных тел, которые обусловливают хронические воспалительные реакции в эндометрии и в связи с этим вызывают прерывания систематически развивающейся беременности путем нарушения имплантации плодного яйца.

ОГК вызывают длительное угнетение овуляторно-гормональной активности яичников путем искусственного торможения циклических реакций гипоталамо-аденогипофизарной системы, что в определенной мере является моделью ложной беременности с неограниченным по времени патогенным действием синтетических гормонов на основные системы гомеостаза женского организма» [57].

Далее в указанном пособии автором приводится чрезвычайно важная информация относительно наиболее современных контрацептивных средств:

«Несмотря на снижение дозы стероидных гормонов, входящих в состав комбинированных ОГК третьего поколения, сохраняется риск ультраструктурно-молекулярных изменений, неизбежно возникающих под воздействием экзогенных гормональных препаратов в locus minoris resistentia [58], которые были объектами наибольшего повреждения при использовании ОГК первого поколения» [59].

Последняя цитата исчерпывающим образом опровергает многочисленные заверения о «безопасности гормональной контрацепции третьего поколения» [60], [61], [62].

Выводы отечественных ученых относительно побочных действий контрацепции убедительно подтверждают их западные коллеги.

Так, по данным швейцарского доктора медицины, директора областной гинекологической больницы г. Нидвальден Рудольфа Имана:

• использование гормональной контрацепции как второго, так и третьего поколений повышает риск ишемического инсульта в 3 раза;
• использование гормональной контрацепции до двадцатилетнего возраста увеличивает в 3,3 раза угрозу возникновения рака шейки матки;
• в случае применения указанных препаратов более 12 лет риск возникновения рака желез и рака шейки матки составляет 4,5 раз.

Кроме того, как сообщает указанный эксперт, в результате огромного риска развития тромбоза при применении гормональных препаратов третьего поколения в 1995-1996 гг. в Германии и Великобритании возникли серьезные разногласия, после которых Федеральный Совет здравоохранения в Берлине был вынужден запретить использование гормональных контрацептивов третьего поколения женщинами младше 30 лет [63].

Таким образом, контрацепция может преподноситься как условная альтернатива искусственному прерыванию беременности лишь по своей форме и как способ, позволяющий с определенной вероятностью избежать зачатия и беременности.

Причем, как было показано выше, контрацептивный путь регулирования рождаемости отнюдь не является стопроцентно надежным.

В то же время, учитывая издержки в виде вреда причиняемого здоровью женщины, следует закономерный вывод: контрацепция никак не может рассматриваться в качестве альтернативы аборту в плане сохранения женского репродуктивного здоровья.

Кроме того, замещение высокого числа абортов исключительно распространением контрацептивной практики на фоне глубокого демографического кризиса, наблюдаемого сегодня в России, грозит, на наш взгляд, еще большим его усугублением и обострением депопуляционных тенденций.

Антирепродуктивное поведение, одним из проявлений которого, является использование контрацептивных средств, по самой своей сути противоречит задаче преодоления депопуляции и способно лишь содействовать дальнейшему развитию последней.

Сама постановка вопроса о контрацептивной замене абортов как единственно возможной альтернативе является антирепродуктивной, антигосударственной и одновременно антинаучной.

В данном аспекте подлинной, наиболее эффективной и адекватной профилактикой абортов, с точки зрения решения существующих демографических проблем, может быть исключительно активная семейно-демографическая политика, направленная на преодоление депопуляции через повышение потребности населения в детях до уровня среднедетных и многодетных репродуктивных стандартов.