https://systemity.livejournal.com/5011854.html

https://systemity.livejournal.com/5011668.html

https://systemity.livejournal.com/5011281.html

Ханнибал и африканские сокровища Каддафи

Арабская пресса возбуждена известием о том, что ливанские власти отказались выпустить из тюрьмы Ханнибала Каддафи – одного из сыновей покойного лидера джамахирии, полковника Муамара Каддафи.

Причинами такого решения ливанской юстиции является стремление расследовать проблему скрытых активов Каддафи.

Эта новость стала последним эпизодом “ливийской мыльной оперы”, которую арабы называют “Все сыновья великого вождя”.

Трое из восьми сыновей Каддафи были убиты в ходе “революции” 2011 года. Пять оставшихся в живых находятся в соседних странах – и их существование весьма различается по уровню жизни, безопасности и изоляции.

В арабской прессе снова распространяются слухи о том, что международное сообщество возобновило давление на Ливию, требуя расследовать массивную коррупцию государственных институтов в эпоху правления Каддафи и мифа о спрятанных им сокровищам – включая наличные деньги, бриллианты и золото.

В 2013 году удалось добиться некоторых успехов в этом направлении. ООН, США и Европа заморозили активы клана Каддафи, а Южная Африка в 2013 вернула Ливии около миллиарда долларов. Несмотря на это, 299-страничный доклад ООН, изданный в прошлом году сообщает о том, что большая часть активов Каддафи все еще укрыта в разных частях Африки.

В Буркина-Фасо якобы до сих пор хранятся стальные сундуки с 560 миллионами долларов наличными, в четырех банках ЮАР – 20 миллиардов долларов, также сообщается о наличных, бриллиантах и золотых слитках на складах и в подземельях Претории и Йоханнесбурга.

В знаменитых Panama Papers описывается процесс отмывания денег Каддафи и сообщается что минимум 8 миллиардов долларов осели в банке Кении.

Известны попытки групп вооруженной ливийской оппозиции использовать эти фонды для покупки вооружений, но наиболее волнующий арабскую общественность вопрос – возможность того, что члены клана сохраняют возможность доступа к сокровищам полковника.

https://systemity.livejournal.com/5011199.html

https://systemity.livejournal.com/5010863.html

https://systemity.livejournal.com/5010594.html

https://systemity.livejournal.com/5010426.html

https://systemity.livejournal.com/5010118.html

https://systemity.livejournal.com/5009722.html

Нынешние "реформаторы" пускают нам пыль в глаза. Они, как видно, не могут совсем не считаться с общественным мнением, поэтому изображают административное рвение, не упуская случая нажиться на реформах. "Что же делать?" — спросит читатель. Как реформировать пенитенциарную систему, чтобы прекратились пытки заключенных?

Отвечу просто: никак. Для прекращения пыток не нужна реформа. Выход простой и максимально эффективный – правоохранительная система должна работать, а не буксовать при сообщениях о пытках. Для этого уже сейчас есть все, что нужно: статьи в Уголовном кодексе, следственные органы, прокурорский надзор, управления собственной безопасности, суды и даже отдельные спецзоны для правоохранителей. Все готово – возбуждайте дела, судите и наказывайте! Пройдет по все стране десяток открытых судебных процессов над садистами в погонах, и уверяю вас, остальные призадумаются над тем, как следует обращаться с заключенными.

Смешно сказать, но для того, чтобы нормально работала правоохранительная система, нужна политическая воля. Увы, сегодня в России это так. Этой воли нет. Все механизмы государства погрязли в коррупции и круговой поруке. Выдернешь из преступной цепочки одно звено – затрещит вся система. И главное – нет того, кто выдернет. И очень мало тех, кто готов служить Закону, а не наживаться на нем.

ЧИТАТЬ:

Пыль в глаза

https://systemity.livejournal.com/5009568.html

https://systemity.livejournal.com/5009171.html

Китайский пряник стал слаще американского

Недавний опрос общественного мнения в США, проведенный телеканалом NBC, показал, что главной угрозой своей стране американцы считают Россию, которая по этому параметру обошла не только Китай, Иран и Северную Корею, но даже исламских террористов. Однако у представителей разведсообщества США другие приоритеты. Директор Национальной разведки Дэниел Коутс и заместитель руководителя Центра операций в Восточной Азии ЦРУ Майкл Коллинз главной угрозой безопасности назвали Китай.

Так, Коутс отметил, что КНР в борьбе с Соединенными Штатами "использует все доступные способы… легальные и нелегальные, экономические, политические, военные, частные и общественные". Проблему Южно-Китайского моря, где Пекин энергично осваивает острова, территориальная принадлежность которых оспаривается рядом государств Юго-Восточной Азии, искусственно наращивая их территорию и размещая на них свои военные объекты, Коутс называл "Крымом на Востоке". Коллинз в своем выступлении заявил о "возросшей агрессивности" КНР и сказал, что китайцы ведут против США "холодную войну".

О том, чем вызваны опасения американского разведсообщества насчет "китайской угрозы", обозревателю "Росбалта" рассказал руководитель Школы востоковедения ВШЭ Алексей Маслов.

— На ваш взгляд, чем объясняется то, что представители американских спецслужб вновь публично назвали главной угрозой именно Китай? Дело, по-вашему, в улучшении российско-американских отношений, произошедшее после недавнего российско-американского саммита в Финляндии, или в чем-то другом?

— Такие заявления, прежде всего, вызваны оживлением Китая на международной арене. Расширением его влияния даже не в ущерб интересам США, а в целом. Сегодня Китай залез в ряд регионов мира, которые ранее были сферой влияния исключительно американской финансово-экономической модели. Например, в страны Латинской Америки, Африки, Юго-Восточной и Южной Азии. Среди последних можно назвать, скажем, Шри-Ланку, Пакистан. По сути, Пекин "отжимает" сегодня их от США.

Второй очень важный момент, на который я хотел бы обратить внимание, это развитие Китаем собственных технологий — компьютерных, военных. В КНР при университетах созданы гигантские исследовательские центры. И хотя считается, что сегодня по развитию компьютерных технологий Америка опережает Китай, этот разрыв сокращается, а в отдельных областях китайские технологии уже превосходят американские. Например, Китай создал собственный суперкомпьютер исключительно на своей элементной базе.

Так что в целом сегодня миру стало известно то, что раньше было известно только узкому кругу специалистов-синологов…

— Что вы имеете в виду?

— Речь идет о том, что КНР не собирается делить мир с США, но хочет предложить миру свою модель развития будущего. Причем, в самых разных областях: экономической, финансовой, политической.

Все остальные страны в этой борьбе между США и КНР, к сожалению, являются актерами, которым предлагается присоединиться к одному или другому лагерю. Надо сказать, что Китай успешней, чем США проводит такую политику. Потому что, как я сказал, Пекин предлагает модель будущего — новую инфраструктуру, новые дороги, расширение товарообмена, новые кредитные условия для компаний.

Самое главное, что китайцы выдвигают лозунг, который очень нравится многим странам. Они указывают на то, что ряд небольших государств лишены доступа к рынкам. Скажем, речь идет о странах Центральной и Восточной Европы, или Центральной Азии. Им действительно очень сложно пробиваться со своими товарами на крупные рынки, такие, как, скажем, рынок США. Но Китай говорит о равном доступе всех к рынкам сбыта.

Кроме того, КНР предлагает финансирование многих проектов, например, логистических. Путем слияний и поглощений он готов приобретать активы по всему миру. По сути, это то, что делали Штаты еще 20-30 лет назад. Однако сегодня Вашингтон не предлагает миру никакой модели, и в имиджевом плане проигрывает Пекину. Раскол, наметившийся между США и даже его европейскими партнерами, демонстрирует различие американских и китайских подходов. Китайский подход в работе с лидерами во всем мире — максимальная благожелательность и обещание инвестиций.

Например, в Центральной и Восточной Европе они создали коалицию стран "1+16" (это Китай и 16 центрально — и восточноевропейских стран, в число которых входят как члены, так и не члены ЕС), в рамках которой развиваются совместные инвестиционные проекты. Это очень контрастирует с тем, что США сегодня предлагают другим государствам.

— Что Вашингтон сегодня может предложить в качестве альтернативы такой китайской политике?

— Способ сдерживания Китая в Вашингтоне не придумали. В качестве основного средства на сегодняшний день предлагается только санкционная политика. Пока самый простой рецепт — ограничивать китайскую внешнюю торговлю, поскольку КНР очень зависит от экспорта как товаров, так и технологий. Второй рецепт — сокращение сотрудничества с Пекином в области технологий, чтобы они не "утекали" из США в Китай. Это то, о чем постоянно говорит Трамп, что китайцы, дескать, "воруют технологии". Но однажды Вашингтону придется предложить какую-то другую модель взаимоотношений.

— Отчасти нынешнюю проблему развития международных отношений, если говорить об американских санкциях, в том числе, в отношении своих союзников — Европы, Канады, Мексики, США создают сами…

— Конечно! Я думаю, что со стороны американцев эта мера пожарного свойства, с целью затормозить идущие процессы. Эти меры надо было вводить раньше и по-другому регулировать международные торговые отношения.

— Если говорить об экономических предложениях Пекина, то многим они, наверное, могут показаться весьма привлекательными, но что касается его политической модели, то тут, что называется, не дай бог, если в будущем она кому-то будет навязана…

— Но дело в том, что в этом случае реакция может быть примерно такой же, какой она была и в ответ на предложения американской политической модели в ряде стран. Скажем, когда в прошлом Штаты очень много инвестировали везде и всюду — от Филиппин, Японии и до Латинской Америки — это встречалось там "на ура". Но потом в этих странах наступило понимание, что это не просто инвестирование, но и контроль за, скажем так, политическим поведением.

Китай сейчас находится на той стадии, когда идет очарование его обещаниями инвестиций. Хотя уже многие страны, находящиеся недалеко от Китая, начинают бить тревогу на этот счет. И уже есть озабоченность китайским влиянием в таких странах, как, например, Индонезия, Малайзия, Казахстан.

https://systemity.livejournal.com/5009025.html

в стене иерусалимского кладбища: "Ривка Сиван (Кердман). Участница создания государства Израиль". На иврите, разумеется.


Ривка

Семья Мордехая Кердмана в городе Проскурове была вполне достаточной и проживала в собственном доме на одной из центральных улиц города.
Супруги занимались заготовками и отправкой за границу зерна, бобов, подсолнечных семечек, мака и пр. Заправляла делами, в основном, мать семейства, Бела. Она была из рода известного в тех краях раввина Айзика Лившица. Между прочим, невероятного упрямца, согласно семейной легенде, и эта черта передается у нас по наследству. Московская кузина отца как-то рассказала, что моя бабушка в юности писала стихи. И еще, что однажды она, на зависть проскуровским модницам, приобрела в Варшаве потрясающей красоты каракулевую шубу. Относительно ее супруга, дедушки Мордехая, в памяти мишпухи сохранилось предположение, что у него могли быть и сефардские корни. Мы, потомки, считаем, что в нас они заметны. Мой отец, Файвиш, был старшим ребенком в семье, а Ривка – самым младшим. Разница между ними составляла 14 лет, и за эти годы там родились еще четверо детей.

15 февраля 1919 года, когда в Проскуров вошли петлюровские погромщики, подросток Файвиш, к счастью, обретался вне дома, и так остался жив. Выжила и двухмесячная тогда Ривка, несмотря на троекратный удар штыком в животик: в те времена младенцев туго пеленали и перетягивали свивальником, благодаря чему она не истекла кровью. Остальные погибли. Вся семья, И еще родственник, приехавший из местечка в город по каким-то своим делам.

Тут уместно заметить, что с 1954 года не стало на карте Проскурова: с особой совковой деликатностью этот город, половину населения которого составляли когда-то евреи, был переименован в Хмельницкий, т.е. получил имя махрового антисемита и погромщика.

Документальную рукопись о страшных событиях февраля-1919 в городе моих предков я получила уже в Израиле от благословенной памяти Леонида Гуральника, историка-москвича. Она называлась "Большой погром". Шла гражданская война, банды разных цветов сменяли в Украине одна другую, и каждая в той или иной степени отводила душу в еврейских погромах. Но Проскуровский, действительно, был большим – погибло более 1600 наших соплеменников.

Тогда случилась не стихийная, не спонтанная акция. В город вошли Запорожская бригада петлюровской армии во главе с атаманом Семесенко, а также Третий гайдамацкий полк. Предлогом послужили выпады молодежи с окраин города против правившей в регионе Директории. Однако казаки атамана Семесенко приступили к действию не на окраинах Проскурова – что с той голытьбы взять? Они направились в центр, где жили состоятельные евреи. Это был субботний полдень, время праздничной трапезы, и ничего не подозревавшие евреи находились дома. Л.Гуральник приводит свидетельство одного из очевидцев погрома:

"Отряд в 300-400 человек появился на главной улице в полном строю и боевом порядке. Всадники, вооруженные с головы до ног, все в красных шлыках, гарцевали на своих лошадях, которые медленно ступали шаг за шагом. Впереди ехали офицеры в ярких мундирах, а за каждой сотней ехала повозка Красного Креста с санитарами и сестрами милосердия. Ни одно движение не выдавало их намерений… Люди твердо сидели в седлах. Не видно было ни одного пьяного… Но вот они достигли угла Александровской и Аптекарской улиц. Весь отряд остановился, снова все осмотрели себя: все ли в порядке, а затем пронзительный свисток прорезал воздух, и раздалась команда. Четыреста клинков сверкнули. Главный командир одним взмахом сабли отсек голову случайно проходившему еврею. Голова покатилась. Офицер поднял окровавленную саблю ввысь, и по этому ужасному сигналу отряд разделился на три части".


Двое детей Кердман с няней, погибшие в погроме; сирота Ривка по приезде в Палестину

Кровавая работа воинов Директории длилась шесть дней. Они переходили из дома в дом и убивали, насиловали, грабили. Не минули и дом моих предков, лишив жизни троих взрослых и четверых детей. И не дрогнула рука храброго казачины, протыкавшего штыком двухмесячного младенца в люльке – девочку Ривку. И только на седьмой день по команде того же атамана казаки строем, под бравурные марши оркестра покинули несчастный город.

Есть в свидетельствах очевидцев того погрома и такой эпизод. Соборный протодиакон Климентий Кучаровский собрал, сколько успел, еврейских детей и спрятал их в погребе своего дома. А сам отправился в церковь, где во дворе собралось много испуганных евреев. Отец Климентий стал на пути прорывавшихся во двор петлюровцев. Он пытался вразумить гайдамаков, те не унимались. И тогда божий человек, разорвав на себе рубаху, крикнул: "Режьте и меня!". Не смутились православные воины, сбили с ног и зарубили пастыря. Однако гибель священника их несколько охладила, те евреи были спасены. Были и еще праведники, пытавшиеся остановить погром, немного, но были. В монографии Леонида Гуральника названы их имена. И там же есть свидетельство представителя Красного Креста: после погрома Симон Петлюра устроил пышный прием в честь своего верного вояки атамана Семесенко – с тостами-здравицами. Не мешало бы напомнить об этом сегодняшним патриотам Незалежной, сделавшим Петлюру великим национальным героем…

Но вернемся к Ривке, еврейской девочке, раненой казачьим штыком. Сестры матери сразу увезли ее в Польшу, там лечили. Одна из них девочку удочерила, и стала она Ривкой Лившиц – по девичьей фамилии тетки и своей мамы. Меня, дочь Файвиша, назвали именем убиенной бабушки Белы, а Ривка, пришло время, назвала первенца именем убиенного отца – Мордехаем.

Я с детства знала о нашем "семейном" погроме, вошедшем в историю как "Проскуровский", и который сами проскуровчане называют "Петлюровским". Знала, почему у меня нет бабушки и дедушки с папиной стороны. И добросовестно заполняла графу анкеты насчет родственников за границей: "Родная сестра отца живет в Палестине". Заполняла, вступая в комсомол, и далее везде: оформляясь после школы копировщицей на завод, затем – при поступлении в университет, а после – на работу в редакцию газеты города Новокузнецка. Пока кто-то, уже в Одессе, не подсказал: тетка, даже родная, не считается близкой родственницей, о ней можно не сообщать.

В Палестину из Польши тетки отца с двухлетней уже его сестричкой перебрались в начале 20-х. Домашним языком для девочки, лишенной родного дома, стал иврит, идиш она тоже немного знала. Но отдельные русские слова каким-то образом запали в ее память. Однажды, рассказывая нам с сестрой о недавнем приеме в ресторане, Ривка сказала, что им подавали "стейки из Гриши". Мы в недоумении переглянулись и тут же расхохотались, сообразив, что Гриша – это на иврите Цви, то есть олень. Из оленины был тот ресторанный деликатес. Но это я забежала вперед – до нашего личного знакомства с Ривкой еще далеко.

Чем они тут занимались, сестры Лившиц? Как все халуцим того времени, мостили дороги, разбивая тяжелые валуны в щебень, сажали деревья и осушали болота. Осваивали землю Израиля. Ривка воспитывалась в кибуцном детском доме, училась в сельскохозяйственной школе (кажется, вместе с Ицхаком Рабином). В 16 лет ей рассказали, кто она и откуда, и что у нее есть родной брат. И тогда она написала в Одессу рвущее душу письмо, о чем мне рассказывала мама годы спустя. Это письмо в нашем семейном архиве не сохранилось, как не сохранились некоторые заграничные фотографии – по вполне понятным причинам.

Файвишу, брату Ривки и моему отцу, тоже тяжело досталось сиротство – было, напомню, время гражданской войны и разрухи, стаи беспризорных детей скитались по территории рухнувшей империи без счета. Однако брат матери, Хаим Лившиц, проживавший в Одессе, родного племянника без призора не оставил, хотя у самого было пятеро детей. Папа рано начал работать – на соляных копях, уж не помню, в каком месте. В его трудовой книжке, которую я храню, первая запись, сделанная 4 января 1929 года, гласит: "Общий трудовой стаж до поступления на зав. с/х машиностроения им. Октябрьской Революции в г.Одессе 5 лет". И со следующей строки: "Зачислен на завод в качестве хронометражиста". В предыдущие пять лет явно включена и служба в армии – на завод он пришел 25-летним, мне уже было полгода. 1 декабря 1964 года отец уволился с того же завода в связи с выходом на пенсию. То есть, места работы в течение жизни не менял, только должности, последним был пост старшего технолога. А на пенсию ушел так сразу, чтобы тут же начать хлопоты о поездке в Израиль для встречи с Ривкой. Но это я снова забежала вперед.

Они очень близки были, дядя Хаим и его родной племянник Файвиш, мой отец. Даже внешне похожи между собой, как братья. И вдруг на удивление резко разошлись в оценке ситуации в начале войны. Отец, дневавший и ночевавший тогда на заводе, в один из дней обороны Одессы слег с тяжелой ангиной. Помню, как он сказал маме: "Нина, бери детей и уходи из города!". Но тут к нам пришел человек с завода и сообщил, что багаж решено отправить поездом, а людей – конским обозом. Он тут же схватил перину, подушку, пару кастрюль и швейную машинку Зингер, завернул в "марсельское" покрывало и унес. (Мы не раз вспоминали его добрым словом, когда спустя год неожиданно получили в Сибири этот бесценный багаж). А на следующий день мы с мамой отправились в эвакуацию. Двигались, где на подводах, а где и пешком в сторону Ростова, откуда затем эшелоном – в город Рубцовск Алтайского края, куда был эвакуирован завод. Отец покинул Одессу с последним пароходом, вышел на берег в Мариуполе и догнал наш обоз. В степи, что казалось невероятным – надо же было так рассчитать! А дядя Хаим, который работал бухгалтером на том же заводе, заявил, что знает немцев, это культурный народ, и нечего паниковать! Он остался и погиб, как погибли почти все евреи Одессы. Мало кому удалось спастись в нашем "интернациональном" городе, не знавшем даже "черты оседлости"…

А что Ривка? Она вступила добровольцем в Еврейскую бригаду Британской армии, созданную на территории подмандатной Палестины, и отправилась на войну с наци. Худенькая сероглазая девушка водила громоздкий амбуланс. Позднее ее назначили водителем офицерского джипа. А тем офицером был Йона Зильман, английский еврей – в Еврейскую бригаду вступали и граждане Великобритании. И тут случился фронтовой роман, завершившийся свадьбой. Молодые "ивритизировали" фамилию главы семьи: стали называться Сиван. Поселились они в Иерусалиме, хотя Ривка, а затем и ее дети, а также внуки получили английское гражданство. В 1945 году Ривка родила сына, а спустя два года – дочку. Однако в 35 лет, увы, овдовела. Йона скончался молодым, они были ровесники. И детей она поднимала одна, замуж больше не выходила…

В молодом Еврейском государстве Ривка Сиван получила работу в Министерстве иностранных дел: стала консулом в Лондоне. У нее были проблемы с детьми – их не всегда удавалось держать при себе. Однако она справлялась. Держала помощницу по дому, а мейдл, как говорили на идише – девушку. Помогали тетки, друзья. И нормальные выросли дети, отслужили в армии, создали семьи. Ривка успела стать прабабушкой… Она служила также в наших консульствах в Мексике, США. Война Судного дня застала ее в Нью-Йорке, и сразу навалились на прием сотни молодых евреев, требуя немедленной отправки в Страну. А перед Ривкой был список армейских специальностей, срочно необходимых ЦАХАЛу. Она прашивала: "Ты танкист? Санитар? Нет? Тогда отойди, не мешай работать!". Мужчины скандалили – это была та еще работа!

Итак, папа Файвиш, получив приглашение (возможно, даже не от Ривки, а от кого-то другого из родни, не могла же она светиться), стал хлопотать о поездке в Израиль. В Одессе отказали сразу. Он съездил в Москву, и там, учитывая особые обстоятельства его биографии, разрешили. Так что в апреле 67-го наш папа отправился пароходом из Одессы в Хайфу. Визит был разрешен на три месяца. Как они тут встретились, брат с сестрой, разлученные погромом почти на полвека, не знаю. От скупого на слова и эмоции отца и такой же Ривки не много узнаешь.

Тут что надо отметить: отец угодил в Израиль в самое "подходящее" для гостеванья время – в Шестидневную войну! Надо ли говорить, что мы, семья в Одессе, пережили, слушая советские известия о событиях на Ближнем Востоке! Однако же какой эйфорией был финал!

У меня в тот период тоже кое-что произошло. Обком комсомола включил мою, корреспондента молодежной газеты, кандидатуру в список делегатов на какой-то фестиваль культуры в Варшаве. Однако секретарь обкома партии по идеологии меня из того списка вычеркнул. Официальная версия: там собираются работники искусств, журналист пусть останется дома. Однако же добрая знакомая из комсомола тут же шепнула: секретарь обкома строго попенял составителям списка: "Да вы знаете, где сейчас ее отец? В Израиле!". Но! Вскоре подтвердилась правота суждения одного из моих коллег: там, где запрещено все, кое-что можно. Как на то, у меня была командировка в Киев. И в Комбинате печати я навестила старика Сидоренко, председателя республиканского Союза журналистов. Он мне обрадовался: горела путевка в международный Дом отдыха на Балатоне. Я не решилась признаться, что в данный момент как раз "невыездная", потому что… Короче: Сидор мне эту путевку всучил и… ответственное лицо обкома партии уровнем ниже дало добро на мой выезд в Венгрию.

Папа вернулся из Израиля ровно в тот день, когда было положено. Я еще отдыхала на Балатоне. Мама с сестрой, встречавшие его в порту, рассказывали, что тем же пароходом прибыло в Одессу много женщин и детей – семьи советских специалистов, служивших в Египте: Насер, проигравший Шестидневную, отказал от дома советникам, насоветовавшим на его голову новые "казни египетские", и те первым делом отправили на родину семьи. Отец о своем пребывании в Израиле рассказывал скупо. Родственникам и знакомым, приходившим разузнать, что там и как, отвечал однозначно: "У кого как. По-разному". Больше всего его удивил кибуц. "Я это видел своими глазами, но понять не смог, - говорил он. - Почему труд моего кузена-агронома и женщины, пришивающей пуговицы в прачечной, оценивается одинаково?". От Ривки мы с сестрой потом узнали, что папа выходил вместе с жителями ее дома рыть щели во время Шестидневной войны, и они шутили: это единственная помощь нам от Советского Союза…

Переписка папы с Ривкой, начавшаяся с ее первого письма, не прерывалась. Даже во время войны она разыскала нас в эвакуации – через Бугуруслан. Бедный наш отец сочинял каждое свое письмо (несколько строк на почтовой открытке) почти неделю. Начатки иврита у него были, видимо, из хедера. Под рукой держал словари: русско-немецкий и немецкий-иврит. Но главная трудность была в том, чтобы не допустить ни полслова "подозрительного", сообщались только семейные события. Однажды Ривка спросила: "Почему ты все время куда-то ездила?". Я сказала, что такая профессия, и что я вообще люблю путешествовать. Она достала из шкафа пачку папиных писем, и, перекладывая одно за другим, зачитывала: "Белла уехала", "Белла приехала"…

О месте работы Ривки мы не знали. Свои письма она пересылала через Иерусалим. Отец писал о ней в анкетах: "чиновница". Однако среди подарков, которые он привез из Израиля, оказалась длинная юбка лилового бархата, в которой Ривка присутствовала на приеме у английской королевы. Он это сказал, а тогда уже должен был объяснить, почему она такой чести удостоилась. Эта юбка пришлась впору сестре, но так и не была ни разу одета – повода не нашлось, а при переезде ее семьи на ПМЖ в Израиль, парадная юбка Ривки пропала вместе с частью багажа.

Мы долгое время не могли понять, почему наш отец, такой еврей-еврей (правда, светский) не принял решения перебраться в Эрец Исраэль? Он слушал "голоса", читал все, что можно было достать, на идише, даже журнал "Советиш Геймланд", хотя и считал ее редактора "паскудняком". И прекрасно знал цену нашей "а мелихэ", так он называл страну и правительство. Между прочим, есть у нас семейная легенда: в юности папа вознамерился вступить в комсомол, но после того, как дедушка назвал его "Марэле Какс" (от "Карл Маркс", ясное дело), эту идею оставил. Так почему он даже не обсуждал возможность переселения в Страну евреев для себя с мамой и для нас, его детей? Это я поняла уже здесь, общаясь с его сестрой Ривкой.

Он, по сути, повторил поступок одного из своих предков: тот поехал в Святую землю, но, увидев, что здесь евреи бреют лица и еще, не помню, что нарушают, взял в мешочек немного земли и вернулся домой, завещав ссыпать эту землю в его могилу. Папа тоже увидел здесь нечто для себя неожиданное: первомайскую демонстрацию, по многолюдности и оснащенности красными флагами превосходящую советские, газету "Правда" в руках одного из наших родственников… Но главное, посчитал, что не имеет права обременять собой, пенсионером, молодое и бедное еще Государство Израиля! И еще – он сказал это Ривке: у него не те дети, которые здесь нужны.

Но вот Ривка пригласила нас, родных племянниц, в гости. В 89-м – сестру, а спустя год – меня. Отец уже был болен, дни его подходили к концу. Сестра спросила: "Ты хочешь, чтобы я поехала?", он ответил утвердительно. И скончался за несколько дней до ее отъезда. Вернувшись, сестра рассказала, что папа заверил Ривку, будто мы даже идиша не знаем. И она подготовила канал связи: через приятельницу, которая немного владеет русским. Однако мы вполне справились без посторонних – мы знаем идиш. Правда, Ривка однажды мне сказала, что хуже ее идиша только мой…

Она жила в старых Катамонах – есть такой район в Иерусалиме. В старом доме без лифта, в небольшой двухкомнатной квартирке, сейчас таких и не строят. Водила свою старую машину лет до восьмидесяти с гаком. Мы поездили с ней по гостям – родственникам и ее друзьям. Помню, кузен мужа Ривки, проживающий в Англии и владеющий виллой в Кейсарии, дал прием родне в ресторане "Хилтон". Для меня тоже было место за тем большим столом: там стояла табличка "cousin Bella". С небольшим опозданием явилась к застолью высокая девушка в брюках хаки и черном свитере с вытянутым горлом, забранным сзади простой булавкой. Это была дочка хозяина застолья, миллионера, проходящая службу в ЦАХАЛе. Такая экзотика!

Ривка показала мне Кнессет, витражи Шагала в больничной синагоге "Хадассы" и другие достопримечательности Страны. Отправила в экскурсии, включавшие Стену плача и "Яд ва-Шем". И ревниво наблюдала, достаточно ли я впечатлилась. Ей явно казалось, что – недостаточно. Почему-то Ривка не учла в данном случае фамильную нашу сдержанность в проявлении эмоций. Я и одна выходила в город, несмотря на свою полную топографическую бездарность, да еще без иврита или английского. Применяла маленькую хитрость: высматривала человека в черной шляпе и задавала вопросы на идише, мне отвечали.

Это был 1990 год. А через год пустилась в исход дочь моей сестры с семьей. Еще через год – она сама с мужем. И в мае 1994 года я оставила Одессу. Сожгла за домом весь свой архив. Контейнера с вещами не отправляла, Улетела налегке, с пишущей машинкой на коленях и несколькими картинами одесских художников в тубусе.

Ривка, пока была в силах, собирала на Рош а-Шана и Песах свою семью и нас – семью своего покойного брата. Потом уже таких сборов не стало, просто мы иногда навещали тетку. Недостаточно часто, увы! Во время "шивы" детей Ривки посетило множество людей. Среди фотографий из семейных альбомов, выложенных на столе, я увидела знакомые лица двух женщин, оживленно беседующих о чем-то своем: наша Ривка с Голдой Меир. Я спросила у ее сына, своего кузена: можно взять? Он пообещал сделать для меня копию. К сожалению, фотографию кто-то унес во время "шивы".

Ах, надо было мне забрать тот снимок. Потом могла бы вернуть. И надо было больше спрашивать у Ривки о ее жизни в еврейском ишуве Палестины, и о войне, и о… да обо всем! Вечно мы, оставшиеся, спохватываемся, что недоспросили, недодали внимания тем, кто ушел… Но вопрос, знала ли девочка Ривка, что та, кого она называет мамой, ей не мать, я в свое время задала. Она ответила, что догадывалась: ведь тетка оставалась девицей. И шрамы от казацкого штыка на своем теле Ривка показала, сказав при этом, что является последней из живущих на свете жертв петлюровского погрома.

У ее захоронения в стене нет полочки, куда кладут цветы. По всей стене под табличками с именами покойных такие полочки есть, а у Ривки нет. И это не оплошность ее детей – они, безусловно, исполнили ее, суровой минималистки, волю.

Автор – кое-что о себе

Я родилась давно. В еврейском местечке Шаровка, что было в районе города, который тогда назывался Проскуровом. Большинством населения там были евреи, однако чуткая советская власть нарекла город именем антисемита и погромщика Хмельницкого. Родители мои уже жили в Одессе, когда мама решила, что первого ее ребенка должна принять "а бубе" - бабка-повитуха, через руки которой прошло не одно поколение Шаровки, и уехала к своей маме, моей бабушке Рейзе.

Потом – всё как у всех: детсад, школа… до 5-го класса. 6-й уже был в эвакуации, в городе Рубцовске Алтайского края. Эвакуировались мы – мама и я с младшей сестрой гужевым транспортом. Обоз, организованный "папиным" заводом, двигался по степи, курсом на Ростов. Отец остался на этом своем заводе им. Октябрьской революции оборонять Одессу и покинул город последним пароходом.

После школы, поработав два года на заводе – в Рубцовске на голом месте построили аналог одесского и назвали "Алтайсельмашем" - я поступила в Томский университет, на отделение логики, психологии и русского языка при историко-филологическом факультете. Там и тогда "пятая графа" препятствием для евреев не была. Не принимали, однако, немцев. Старинный Томск в ту пору был сугубо студенческим городом – с десяток вузов и еще больше техникумов. Во все времена туда ссылали опальную интеллигенцию, так что преподаватели наши были самыми-самыми. А моя студенческая группа 122-я стала для меня "царским селом". Но это – особый, отдельный разговор. Скажу только, что на "традиционный сбор" спустя 10 лет прибыли все, кто к тому времени был жив; я прилетела из Одессы.

Назначение почти все наши выпускники получили в школы. Я – в ШРМ города Киселевска, знаете такой город? Но я туда не поехала. И в школе дала только 2-3 урока, во время студенческой практики. Я поехала на свой риск в город, о котором ходили легенды: в Сталинск – бывший и нынешний Новокузнецк. Явилась не в гороно, а в редакцию городской газеты, считая себя, "звезду" университетской многотиражки, готовым журналистом. Повезло – приняли. В промышленный отдел, к огорчению заведующего Феофана Ивановича, газетчика с дореволюционным стажем: ему нужен был коллега мужского рода на участок "шахты". Пришлось этот участок осваивать мне. Там у меня случалось немало курьезов, но и удачи были.

После трех лет "отработки диплома" в Сибири, вернулась в Одессу, к родителям. На календаре был конец 56-го года. Пригодилась моя "шахтерская специализация": в Донбассе начали строить силами комсомольцев-добровольцев новые шахты, и молодежная газета "Комсомольське племъя" отправила меня туда на месяц. Три одесских газеты в моей трудовой книжке: эта самая молодежка, где пришлось осваивать украинский язык, областная партийная "Знамя коммунизма" - сельскохозяйственный отдел, вполне для меня экзотика, наконец, "Вечерняя Одесса" вплоть до убытия на ПМЖ в Израиль в мае 94-го. Проводы устроили в кабинете Бориса Деревянко, моего незабвенного редактора, трагически погибшего в августе 97-го от рук киллеров по пути на работу. Это было заказное убийство – месть за публикации против расхищения судов Черноморского пароходства и снос исторических зданий Одессы.

Накануне убытия из Одессы я вынесла за угол дома весь свой многолетний архив: вырезки из газет и журналов со своими текстами, черновики, письма, фотографии – и сожгла. Чтобы избежать соблазна кому-то в Израиле доказывать, где и как меня печатали. Чтобы, если получится, начать с нуля. А не получится – так и ладно.

Редактор Боря Деревянко на прощанье сказал: "Приедешь в свой Израиль, пропишешься – и сразу обратно. Я тебе комнату сниму в самом лучшем общежитии".

В Израиле остаюсь в профессии, готовлю статьи для русскоязычной прессы.

https://systemity.livejournal.com/5008703.html

https://systemity.livejournal.com/5008526.html

Первая: в начале 90-х годов, при правом правительстве Шамира, Перес вёл тайные противозаконные переговоры с Арафатом, злейшим врагом Израиля. Я подчёркиваю: противозаконные, ибо израильским законом ФАТХ и ООП определялись как враждебные, запрещённые террористические организации. Переговоры оставались тайными до 1992 года, когда власть в стране переменилась: на всеобщих выборах Ликуд проиграл Аводе, лидером которой ранее стал Рабин. Если бы власть оставалась в руках Ликуда, я не исключаю того, что в конце концов "ларчик" бы открылся иным "ключом" и его владельцы бы были привлечены к суду. Увы, этого не произошло. Более того, главный виновник будущего торжества (я имею в виду подписание соглашения "Осло-1: Газа и Йерихо – вначале", вот именно что в торжественной обстановке, на лужайке перед Белым домом в Вашингтоне, в присутствии президента США Клинтона, в сентябре 1993 года) обменялся рукопожатием с Арафатом. Тогда в Израиле громко звучали голоса против безумного сговора с террористами и любезного приглашения их в нашу страну. Некоторое время после триумфального возвращения банды Арафата в Газу повсюду в Израиле появился постер на иврите "Пошей Осло – лэдин!" ("Преступников Осло – под суд!"). Впрочем, этот призыв вменяемых граждан услышан не был. То был первый шаг Израиля к той ситуации, которую мы имеем сегодня. Соглашение "Осло-1" было ратифицировано Кнессетом надлежащим (простым!) большинством благодаря голосам депутатов от партии "ШАС".

История вторая относится к 1995 году, когда было подписано соглашение "Осло-2", несмотря на то, что Арафат и его подручные уже "слегка" проявили свою подлинную суть неразборчивых убийц. По этому соглашению "освободителям Палестины"передавались ещё семь городов (в Иудее и Самарии)*, населённых преимущественно арабами. С утверждением в Кнессете "Осло-2" возникли трудности: по подсчётам лидеров Аводы, инициировавших оба соглашения, в данном случае им могло не хватить одного голоса. Чтобы обеспечить необходимое большинство, они на глазах всего народа КУПИЛИ группу из трёх депутатов, прошедших в Кнессет по списку партии "Цомет", считавшейся правой (во главе её стоял генерал Рафаэль Эйтан – Рафуль). Купили за посты в правительстве и бюджетные ассигнования. Лидером этой группы был Гонен Сегев, чей голос (плюс ещё один – Алекса Гольдфарба) и решил судьбу соглашения "Осло-2"). За это он получил обещанный лидерами Аводы пост министра энергетики и инфраструктур. Стало ясно, что этот депутат – подонок. И тем не менее…

https://systemity.livejournal.com/5008380.html

https://systemity.livejournal.com/5008116.html

https://systemity.livejournal.com/5007623.html

США: в Конгресс внесен законопроект, допускающий выход из НАТО только с санкции сенаторов

Четверо американских сенаторов - республиканцы Джон Маккейн и Кори Гарднер и демократы Тим Кейн и Джек Рид - внесли в Конгресс законопроект, допускающий выход США из НАТО только при условии одобрения такого решения двумя третями состава Сената. Об этом в четверг сообщила The Washington Post.

Таким образом сенаторы хотят исключить возможность единоличного принятия решения о выходе из НАТО президентом США.

Документ был подготовлен после прошедшей 16 июля в Хельсинки встречи президента Дональда Трампа с Владимиром Путиным. После этой встречи Трамп подвергся в своей стране резкой критике. В частности, президента обвинили в предательстве интересов США, отметив, что он выразил недоверие спецслужбам своей страны и во всем подыграл Путину.

"К сожалению, неуважение, проявленное президентом Трампом к нашим ближайшим союзникам, посеяло сомнение в приверженности Америки трансатлантическому сотрудничеству, - заметил в четверг Маккейн. - Этот законопроект крайне необходим, чтобы никакой президент не мог вывести Соединенные Штаты из НАТО без требуемого Конституцией одобрения Сената".

Между тем, отмечается в публикации, если для вступления США в какие бы то ни было альянсы сейчас требуется одобрение двух третей состава Сената, то вопрос выхода из договоров Конституцией никак не урегулирован. В свою очередь, Устав НАТО оставляет конкретные механизмы принятия решений о выходе из альянса на усмотрение самих стран-членов.

https://systemity.livejournal.com/5007404.html

Бандиты из "Тринитариос" устроили бунт в тюрьме

Заключенные в городской тюрьме Vernon C. Bain Center, рассчитанной на 800 человек, члены банды "Тринитариос" устроили погром, узнав о том, что одного из них переводят в другое заведение. Как говорится в сообщении городского управления тюрем заключенные разбили окна и мебель, испортили компьютеры и все оборудование. Заключенные были настолько агрессивны, что несколько надзирателей, решив разогнать буянов перцовым спреем, были вынуждены бежать, опасаясь за свою жизнь. Погром длился 4 часа, после чего в тюрьму был введен спецназ и ситуация взята под контроль. Теперь заключенным будут предъявлены дополнительные обвинения в порче имущества. Представители профсоюза тюремщиков считают, что этот погром лишнее доказательство того, что городские власти утратили контроль на местами заключения так как больше переживают за права заключенных, чем за безопасность тюремных служащих.



На усмирение бандитов нужно было направить сильно загорелого
демократического ушастика, который работал на иммигрантов

https://systemity.livejournal.com/5007148.html

Трамп назвал группу следователей по делу РФ "бандой злых демократов"

https://systemity.livejournal.com/5006939.html