Unico_Unicornio (Читальный_зал) все записи автора

Перечитала спустя 45 лет «Бедных людей» Феодора нашего, Михайловича. Это первый роман автора, хотя положа руку на сердце, какой же это роман? Повесть самая что ни на есть. Но раз гений решил, что роман, пусть будет роман. Написан довольно рано – в 27-летнем возрасте.

Наверное, такую вещь в молодости, по уровню исполнения и проникновенности, и кто-то другой мог бы написать, но вырасти из неё в автора «Идиота» и «Братьев Карамазовых», мог только Достоевский. Все последующие его произведения уходят корнями в этот небольшой эпистолярный опус, где два бедных человека: Варенька Доброселова и её «опекун», нищий чиновник Макар Девушкин, живя по разные стороны одного двора, пишут друг другу трогательные, полные нежности и рассказов о своём житье-бытье, письма. Персонажей связывает болезненная платоническая любовь, переходящая в самопожертвование. Ох, эти небольшие презенты, для кого-то мелкие, несущественные, для кого-то пронзительные, щемящие, а по сути, это великая жертва, подобной той, которую Христос поставил превыше самых баснословных вкладов:

Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты, и сказал: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание своё, какое имела (Лк, 21:1-4)

Роман предельно эмоционален, и в юности воспринимался острее, тоньше, живее. Сейчас – иначе: такой широкий размах болезненной искренности выглядит перебором, который хочется ограничить, не погружаться в него, слишком печально, слишком больно. И да, ведь знаешь, что ничем хорошим не закончится ни для этих, ни для других маленьких людей. Завершат жизнь свою во многая печали.

Одно позабавило – Достоевский переживал, почему роман так долго не допускала цензура. Он ведь «совершенно безобидный». Знал бы он, какие жёсткие критерии у цензуры будут спустя сто лет, а нищета и боль маленького человека-современника станут запретными для отображения в литературе и искусстве. Впрочем, наверное, знал…

Unico_Unicornio (Читальный_зал) все записи автора В русской прозе второй половины 19 века лидерство, несомненно, принадлежит двум гигантам: Достоевскому и Толстому. Их творческие позиции принято противопоставлять, однако, по большому счёту, кредо обоих не исключает друг друга, а скорее, дополняет, причём нельзя сказать, что в одинаковой мере, равноправно.

Достоевский, которого в православной среде нередко полушутливо, но с явным оттенком уважения, называют «тринадцатым апостолом», воспринимал христианство цельно, глубоко, всем нутром. Противоречия, неизбежно возникающие между церковью и миром, вызывали у него не кризис веры, а ясное понимание человеческой натуры и степени её отпадения от Бога. Чем дальше человек от Христа, тем ближе его погибель. И ничто не способно уничтожить дух, если человек с Богом, а Бог, соответственно, с ним. Православное христианство Достоевского аутентично, оно уходит корнями в апостольские времена и близко соответствует кредо его литературного предшественника - Гоголя. Подобное богоощущение характерно для людей, чья рассудочная деятельность не вступает в конфликт с чувственной сферой, а находится с ней в гармонии. Самое сильное (из известных мне) литературное произведение, иллюстрирующее этот вид восприятия мира – проникновенная полуфэнтезийная-полусказочная история Владимира Одоевского «Необойдённый дом».

Восприятие христианства Толстым гораздо более однобокое, обмирщённое, внешне активное и близкое современному светскому пониманию. Оно свойственно людям, чьё богоощущение умозрительно, рассудочно, а эмоциональная составляющая не равноценна разуму, а является его придатком и нередко используется как рычаг воздействия на собственное или чужое сознание. Собственно, трагедия Толстого в том, что он был предельно честным, остро чувствующим социальную несправедливость человеком, способным к глубокой эмпатии, искренне ищущим Бога, но при этом оторванным от Него в силу и своих личных свойств характера, и, вероятно, неведомых читателю мимолётных обстоятельств, которые оказали на него определённое воздействие в тот или иной период жизни. Можно сказать, что и духовные метания Толстого, и его отпадение от церкви были неизбежны.

Почему я говорю о том, что кредо и Достоевского, и Толстого взаимодополняют друг друга? Потому что именно в совокупности их социально-творческий посыл напоминает деятельность иных весьма значимых представителей церкви, которые активно критиковали обмирщение клира и прочие церковные болячки, за что подвергались гонениям, но при этом до конца оставались верными сынами церкви, как, к примеру святой Иоанн Златоуст.

Достоевский мог бы сказать про Толстого, что тот выплеснул с водой ребёнка, но он взамен того по доброте душевной назвал своего лучшего, возможно, самого идеального героя в истории литературы, князя Мышкина - Львом Николаевичем. Толстому, в свою очередь, Достоевского было упрекнуть не в чем – тот своё отстрадал, как некоторым и не снилось, и зла видел немало, но на собственной шкуре испытал, что Истина в Православии – а потому и вправе был это утверждать столь безапелляционно.

Конечно, невозможно говорить о том, что здесь имел место быть своеобразный творческий тандем (по принципу единства противоположностей), но в конечном итоге то место, которое заняли в истории русской литературы и Толстой, и Достоевский, говорит скорее о взаимодополнении, чем о взаимоисключении. Даже противоречия между ними служат тому, чтобы заполнить своеобразную культурную нишу.

В современной российской прозе нет писателей такого масштаба, хотя людей, пишущих на религиозную тему немало, подчас злободневно, и остро, и талантливо. Но если творчество Толстого и Достоевского можно сравнить с полотном, в данном случае, произведения этих авторов правильней было бы назвать заплатками или лоскутами. Увы, свято место очень даже бывает, если не пусто, то полупусто…

Unico_Unicornio (Читальный_зал) все записи автора Мне шёл семнадцатый год, стояла зима, и было холодно. Я, одолевая сугробы, нарезала круги по заснеженной Дворцовой вокруг Александринского столпа и учила наизусть «Красный цветок». Рассказ был не очень короткий, так что кругов мне пришлось проделать немало, и на это ушёл не один день. Но спешить было некуда, хотя на открытой всем ветрам суровой питерской площади по вечерам было зябко, темно и неуютно. Дома сидел отец, и я оттягивала момент возвращения из школы до крайнего предела. Встречаться мне с ним меньше всего имелось охоты, а в клубе готовились к юбилею Гаршина, не слишком, правда, круглому – 125-летию со дня рождения. С «Красным цветком» мы должны были выступать на посвящённом писателю вечере. Учить рассказ целиком было, собственно, ни к чему, у каждого имелся свой фрагмент, но меня зацепило. Мне хотелось, чтобы этот рассказ жил во мне.

Больше из прозы я никогда ничего не пыталась запомнить. И сейчас уже и абзаца не воспроизведу из этого произведения, не та теперь память. Я даже не помню, как проходил тогда гаршинский вечер, читали ли мы «Красный цветок». А вот сам рассказ – те чувства, что он оставил – их я помню, да…

У Всеволода Михайловича Гаршина не так много произведений – на всё про всё один не очень толстый сборник, куда поместились несколько рассказов, сказок и статей. Большинство знает писателя с детства по сказке «Лягушка-путешественница». И на этом знакомство с Гаршиным для многих читателей заканчивается.

А ведь «Красный цветок» - это квинтэссенция не только творчества самого Гаршина, но и всей русской классики. На нескольких страничках беллетрист разместил и свою собственную судьбу (метафорически, разумеется), и кредо русской литературы. Способность, нет, даже не способность – готовность умереть и жажда самопожертвования ради спасения мира. Умение вобрать в себя чужую боль, сострадание. И трагическая непонятость. Это рассказ о великой жертве и столь же великой любви к людям маленького безумного человечка, посаженного в сумасшедший дом и совершившего самый нелепый поступок – он уничтожил три росточка красного цветка и погиб сам, спасая мир от зла.

Я смотрю на его портрет. Гаршин смотрит с него печальными глазами, в которых прячется безумие – то самое, что заставит его избегать радости и искать страдания, и в те самые, христовы 33 броситься в лестничный пролёт, а после – до самой смерти – не от боли кричать, а молить о прощении. Может быть, он так никогда и не написал бы ничего сильнее, чем «Красный цветок» (теперь уж никто не скажет), а может быть, из-под его пера вышли бы не менее значительные произведения. Но по-любому – 24 марта 1888 года русская литература слишком рано потеряла одного из самых ярких своих сынов.

прочитать "Красный цветок"

kukunchik (Читальный_зал) все записи автора

Читать далее...

kukunchik (Читальный_зал) все записи автора

Читать далее...

kukunchik (Читальный_зал) все записи автора

Читать далее...