Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

В среду, 05.06.13 г., по телеканалу Россия-1 в 13-00 прошла передача "Дело Х. Следствие продолжается", в которой принимали участие современные российские спириты. Раньше я думал, что мифотворчество свойственно было только древним, а посмотрев эту передачу, понял, что оно продолжается и в наши дни. Один мужчина средних лет (я не запомнил его фамилию) рассказал, как он вышел из своего тела и наблюдал за умершими душами: их много, все они внешне похожи на нас, их возраст около 33 лет, они ходят в белых одеждах из холщовой ткани, следят за живыми, но вмешиваться в их жизнь не могут; душу вновь умершего они встречают и успокаивают, помогая ей адаптироваться к новым условиям обитания. Красивая сказка, во многом совпадающая с высказываниями Сведенборга и Конан Дойля!
Но!!! Сведенборг был христианином и говорил окружающим (достаточно тёмным людям) только то, что они могли понять, а Конан Дойль учился у Е. Блаватской, хорошо знал эзотерику и вёл научные споры по тем вопросам, которые были актуальны в XIX в., т.е. выдавал, по нашим понятиям, не всю информацию, а только ту, которая вызывала споры и сомнения (не писал то, что было понятно эзотерикам и без него).
За целый век ограниченного материализма, продолжавшегося после А. Конан Дойля, мы давно уже потеряли те секреты, которые знали наши предки, а в результате опустились до примитивизма, которым не только довольствуемся, но уже и наслаждаемся.
Сейчас я уйду от научно-популярного повествования и не буду давать никаких ссылок, а поведу обычную беседу, чтобы было понятно всем.
Душа - это энергоинформационное поле всякого живого существа (неживые содержат только Дух). Как всякое поле душа не имеет форму и возраста, а заполняет то пространство, которое ей отводит любая биоматерия (человек - новорожденный, зрелый или старый; животное, растение, насекомое, одноклеточные и многоклеточные организмы), контактируя через материальные органы чувств или рецепторы с внешним миром. Жизнь - это движение (умное или глупое, сознательное или бессознательное - не имеет никакого значения), т.е. то, что живет, непременно движется (даже во сне у нас продолжает "работать" система кровообращения, дыхания, нервная система, эндокринная, мышечная и т.д., что отличает спящего от мертвого, у которого всё неподвижно). Одна живая клетка (человека и любого животного), помещённая в питательную среду, способна поглощать пищу, утилизировать кислород, размножаться и, если есть сократительные белки, двигаться. На этот счёт йоги говорят, что абсолютного бездействия не бывает: даже тогда, когда нам кажется, что мы ничего не делаем, мы продолжаем поглощать и потреблять. Этим они объясняют всёобъемлющий и абсолютный закон Кармы.
Чтобы легче было понять, почему душа не имеет форму и возраста, её можно сравнить с электричеством - оно не имеет форму и возраста, а заполняет тот проводник, который ему "отдают". "Оживает" только тот электроприбор, в котором возможно движение электронов, т.е. в котором может двигаться ток. При движении электрического тока возникает магнитное поле - оно тоже не имеет ни форму, ни возраста, а имеет только пространство "своего влияния". Электрический ток и магнитное поле, как всякие виды энергии (волновой, корпускулярной, тепловой, радиоактивной и т.д.) невидимы для нашего зрения, потому мы и душу не видим. Какой возраст у электричества? Какой возраст у магнитного поля? - У них нет возраста, они вечны, как вечна душа и Дух, как вечна информация (независимо от наших знаний). Информация, т.е. бытие, тоже вечна: она существовала до наших знаний о ней и будет существовать после нас всегда, независимо от того, что мы о ней знаем и что не знаем. Как всякая вечность, информация имеет пространство и заполняет его в зависимости от материальных преобразований (т.е. в зависимости от материального времени). Предполагают, что всё пространство уже заполнено информацией о прошлом и будущем (т.е. всё уже на самом деле было и "ничто не ново под Луной").
Дальше пойдёт "голая" эзотерика, не всем понятная, но я попробую её объяснить как можно проще. Предполагают, что Вселенная сворачивалась и разворачивалась не один раз. В наше, последнее существование развёрнутой Вселенной, человечество переживает 5-й этап своего развития, т.е. мы являемся 5-й коренной расой: до нас было 4 и после нас будет ещё 2. В этом заложено прогрессивное развитие Духа и души. А если есть прогресс, значит должно быть время. Но то, что вечно не имеет времени, т.е. после сворачивания Вселенной Дух и душа продолжат своё существование (как кольцо - оно не имеет ни начала, ни конца: внутренняя часть кольца - сворачивание Вселенной, внешняя часть - разворачивание Вселенной). Потому во всех эзотерических символах всегда есть символ круга - в нём заложено всё мировоззрение о Вселенной, бытие, Духе, душе и материи (точка в центре круга).
Во время сворачивания Вселенной (т.е. материи) Дух и душа останутся в виде энергоинформационного поля для нового толчка к развитию материи и для сохранения информации о том, что было и о том, что будет, т.е. во Вселенной имеется вся информация о будущем, поскольку оно тоже циклично - "всё возвращается на круги свои".
Современное человечество (5-я коренная раса) находится на середине своего развития. До нас атланты (4-я коренная раса) изучали свойства Духа и во многом преуспели в своих познаниях, применив их в виде магии. Им показалось, что они могут управлять энергией космоса как захотят, на своё усмотрение, т. е. зазнались — с этого момента пошла их деградация, закончившаяся их гибелью. Наши древние жрецы и маги, позаимствовав знания у атлантов, пошли ещё дальше — начали изучать свойства души. В этом направлении особенно преуспели жрецы Египта, Ближнего Востока, Индии, Китая, Тибета и некоторые другие. Памятуя печальный опыт предыдущей расы, распространение своих знаний они ограничивали пределами храмовой территории и передавали их только тем, кого, на их взгляд, они могли посвятить в сокровенное тайны своего учения (носители этих знаний стали называться посвященными). После развития упрощённых мировых религий, эзотерические знания ушли в ещё большее подполье, а с развитием материализма о них стали говорить, что их вообще не было. В этом нет ничего удивительного, поскольку задачей 5-й коренной расы является изучение материального, а не духовного мира. Когда мы зазнаемся и начнём думать, что нам подвластна вся Вселенная, наступит наша деградация, которая закончится нашей гибелью. После нас придёт 6-я коренная раса, усвоившая уроки предыдущих поколений и осознавшая, что всю живую природу нельзя объяснить только с позиций материального мира — тогда-то и начнётся духовно-материальное развитие человечества. Их постигнет та же печальная участь, что и предыдущие расы, - зазнайство, с последующей деградацией и гибелью. Им на смену придёт 7-я коренная раса, которая поймёт, что всё во Вселенной подчинено энергии Духа — тогда начнётся последний этап развития человечества — духовный. Затем произойдёт сворачивание Вселенной, гибель всего живого, и наступит «космический отдых» от всего сотворённого ранее. Отдохнув, Вселенная под импульсом Духа начнёт своё новое развитие; от него отпочкуется душа, которая через несколько стадий развития (1-я и 2-я нематериализованные формы) найдёт планету, на которой она сможет материализоваться и начать своё очередное развитие, сперва с упрощённых форм существования, к всё более и более развитым вариантам жизни.
Следовательно, согласно эзотерической философии, в основе развития и гибели (как этапа для новой стадии развития) лежит информационная энергия, в которой заложена вся программа существования Вселенной. Но сейчас нам это не дано понять, поскольку мы ещё не досконально изучили материальную часть Вселенной, а её запределье нам вообще недоступно. Какую форму и возраст имеет информация и заложенная в ней энергия? - Никакой: у них нет возраста и нет формы, они заполняют всё, что им доступно и существуют вечно.

Необходимые пояснения и дополнения.
Рис. Аксолотль.


Вероятно, духовная энергия не способна вершить события, а способна лишь направлять их в то или иное русло, т.е. обладает регулирующим влиянием; сами же события происходят под влиянием более мощной материальной энергии Вселенной, нашей солнечной системы и Земли.
Чтобы лучше понять последний принцип, его можно сравнить с работой генома любой живой клетки: во всякой живой клетке имеются регулирующие гены, которые запускают активность тех или иных структурных генов, кодирующих тот или иной белок, выполняющий ту или иную биологическую функцию. В геноме всякого живого существа заложена информация о зачаточном развитии организма, об его активности в детстве, зрелом возрасте и в старости. Вся информация об особенностях строения и жизнедеятельности организма имеется в геноме изначально и разделена не временем, а пространством: регулирующие гены "играют" ею, как пианист на пианино, создавая красивую или некрасивую "мелодию жизни". Сверхрегулятором во Вселенной выступает Дух, а в живых организмах - душа, определяющая активность не только наших регулирующих генов, но и всего организм в целом, определяя судьбу его пребывания на Земле, обладая информацией о нашем прошлом, настоящем и будущем, т.е. о том, из чего мы должны произойти, какими мы должны стать и куда мы должны идти в своём развитии.
Душа не всевластна и не самостоятельна (природа анархии не терпит); она подчинена Закону кармы, о котором писалось уже неоднократно: преступной душе даётся очередное право проявить себя окончательно, принципиальной - роль судьи или палача, незрелой - жизненные испытания и закалка (тяжёлая жизнь и тяжкий труд), подчинённой в прошлом - власть в настоящем, а достигшей духовного совершенства - проверка на добротность (жизнь в роскоши или хотя бы в достатке), кому-то даётся полная свобода, а кому-то - суровое рабство, чтобы каждый из них показал стойкость своей души, и т.д. Потому, как человек воспользуется предоставленными ему возможностями, определится его дальнейшая судьба; основанием для этого станут выявленные недостающие звенья в цепи его духовного развития: кому тюрьма достанется уже при этой жизни, а кому-то в будущей (его подведут к ней, предоставив все необходимые условия, чтобы он в неё попал, или, если одумается, всё же избежал); самоубийцу убьют в следующей жизни в том возрасте, который он не дожил до конца своей предыдущей жизни (юношу - в старости, старика - в младенчестве и т.д.). Карма служит совершенству души, которая в итоге всех испытаний и перерождений от низшего к высшему должна будет вернуться в Дух, принести в него информацию обо всём, что было на Земле, и тем самым способствовать его совершенству.
А чему подчинён Дух, осталось загадкой. Явно не Богу, который впервые появляется в начале развертывания Вселенной как олицетворение первого принципа её построения и развития. Первичное божество плодит других богов, олицетворяющих ту или иную материальную энергию, явление или создание. Потому все древние религии были политеистичными. Современный монотеизм - это искусственная религия, не учитывающая всей эволюции Вселенной. Например, в христианстве есть Бог отец, причастный к созданию нашей солнечной системе, и Бог сын, определяющий условия существования людей на Земле. В эзотерической же философии, Иегова считается всего лишь богом Луны, влияющим на развитие живой природы на Земле, и не более.
В период зарождения и распространения христианства по Римской империи римляне не любили христиан. Тацит [295] (Ан.15:44) прямо писал, что после пожара Рима Нерон, чтобы побороть слухи о его причастности к поджогу, "приискал виноватых и предал изощрённейшим казням тех, кто своими мерзостями навлёк на себя всеобщую ненависть и кого толпа называла христианами. Христа, от имени которого происходит это название, казнил при Тиберии прокуратор Понтий Пилат; подавленное на время это зловредное суеверие стало вновь прорываться наружу, и не только в Иудее, откуда пошла эта пагуба, но и в Риме, куда отовсюду стекается всё наиболее гнусное и постыдное и где оно находит приверженцев. Итак, сначала были схвачены те, кто открыто признавал себя принадлежащим к этой секте, а затем по их указаниям и великое множество прочих, изобличённых не столько в злодейском поджоге, сколько в ненависти к роду людскому. Их умерщвление сопровождалось издевательствами, ибо их облачали в шкуры диких зверей, дабы они были растерзаны насмерть собаками, распинали на крестах, или обречённых на смерть в огне поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения... И хотя на христианах лежала вина и они заслуживали самой суровой кары, всё же эти жестокости пробуждали сострадание к ним, ибо казалось, что их истребляют не в видах общественной пользы, а вследствие кровожадности одного Нерона".
Нерону не сошло с рук его злодеяние: он закончил жизнь самоубийством.
Как мы знаем, христиане, дорвавшись до власти, издевались над язычниками не меньше, чем когда-то те над ними. Вслед за этим пришёл коммунизм, пытавшийся опустошить христианство. Так работает Карма: жестокость наказывается жестокостью, воровство - воровством, убийство - убийством, а самоубийство - тоже убийством. В истории человечества таких аналогий встречается много, но они прослеживаются не всегда, поскольку Карма бывает отсроченной, чтобы можно было оценить конечную цель проступка: жестче всего наказывается корысть; искренняя доброта или искренняя злость практически не наказуемы, потому истинно добрые и истинно злые живут долго (последние в качестве живого орудия возмездия).

После смерти нашего старого кота, мы приобрели сперва тайца. Но он оказался с депрессивным характером, и мы решили приобрести ему жену, одного возраста с ним. Кошка оказалась обычной окраски, но с сильным, доброжелательным нравом (всё прощала своему мужу). Кот пытался её кусать, а она отвечала ему всегда лаской. В результате, они подружились и даже привязались друг к другу.






Такие разные, а в результате, интересные! Оба стерилизованы, когда у них пошёл гон. Причём во время гона кошка вела себя безобразней, чем кот (не уж то у людей также!). Хозяев они разделили сами: кошка больше привязана с мужчине, а кот - к женщине. Непременно вдвоём встречают хозяев с работы и провожают из дома. На дверную притолоку в коридоре им набиты ковролиты: они лазают по ним до потолка. Но зато в туалет пришлось поставить три кошачьих поддона, и кошка всё равно иногда по большому ходит мимо. А с унитазом ничего не получилось: купили им кошачий стульчак, кот засунул в него голову, а высунуть не смог, от страха носился по всему туалету, пока жена не сняла с него этот стульчак. После такого случая они вдвоём перестали интересоваться унитазом (хотя раньше им было крайне интересно, как в нём журчит вода и что там делает человек).

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Интересно жить в стране, в которой все понятия перевёрнуты с ног на голову, как, например, в России!
Всем давно известно, что нет ничего дороже здоровья. Значит, те кто служит здоровью, т.е. врачи, должен получать больше всех, а все остальные, кто получает больше врачей, должны оцениваться как жулики, для которых превыше всего жадность и алчность, ибо здоровье - это универсальная ценность, нужная всем: и чиновнику, и бизнесмену, и рабочему и любому служащему, включая министров и президента. Но в России, как раз, всё наоборот - алчность и жадность превыше всего, потому врачи в России являются одной из самых низко оплачиваемых профессий. Причём зарплаты врачей в России снижаются от центра к периферии - в Москве средняя заработная плата врача составляет около 50 тыс. руб/мес, а на периферии, в частности, в Мурманской области, врач на 1 ставку получает чуть ниже 20 тыс. руб., даже тогда когда губернатор Мурманской области открыто врёт, что средняя зарплата врача в её регионе рана 30 тыс. руб/мес. - это только свидетельствует о том, что её чиновники хотят получать больше и при этом не стесняться своего "аппетита". От этого наши западные товарищи верно полагают, что Россия может вполне ограничиться одной Московией, поскольку её жители для России стоят дороже всего, а все остальные ей не столь нужны - их здоровье ценится намного ниже, да и средств вкладывается на периферию значительно меньше.
Вот так мы и живём - по принципу пирамиды: всё со всей России сосредотачивается в Москве, и она жирует и шикует на прочном основании низко оплачиваемых плебеев! По такому же принципу живут и чиновники России - все остальные для них плебеи, которым нужно платить ровно столько, чтобы они не умерли от голода и холода. Таким образом, Россия устроена по принципу двух пирамид - одна региональная с вершиной в Москве, а другая чиновничья, вершину которой составляет президент; для всех остальных - сплошной хаос с принципом, кто на что горазд. Новая долина Гизы, но только не в Египте, а в России!

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

После удачной "Оранжевой революции" на Украине, которая удалась благодаря тому, что Кучма проявил слабость и пошёл на поводу у меньшинства, разрешив перевыборы после серии протестных демонстраций, затеянных "оранжевыми" и поддержанных Западными странами, включая США, подобные протестные демонстрации против результатов официальных выборов не в пользу меньшинства приобрели ярко выраженный характер в тех странах, с которыми США ведёт "холодную" борьбу за гегемонию. Это коснулось и России, когда большинство российского народа выбрало неугодного Западу В.В. Путина. Сейчас подобная протестная тенденция меньшинства набирает силу в Венесуэле, чтобы окончательно "похоронить" все достижения Х. Чавеса.
Вся идеология подобных протестов строится на том, что меньшинство проиграло потому, что правящее большинство подтасовало голоса в свою пользу. Тем не менее, во всех выборах голосует народ, который, как правило, не причастен к политике - он голосует согласно своим убеждениям. Значит, подтасовкой на выборах могут заниматься только те, кто заинтересован в их результатах - это как правящие круги, так и протестная часть общества, т.е. склонны подтасовывать результаты выборов как те, так и другие. Известно, что в Венесуэле Н. Мадуро не досчитался в свою пользу около 640 тыс. голосов и выиграл выборы с небольшим преимуществом, всего в 1,7%, тогда как все соцопросы обещали ему значительный перевес голосов. Следовательно, протестное "меньшинство" в Венесуэле смогло подтасовать 640 тыс. избирательных бюллетеней, но этого всё равно не хватило для победы на выборах, и тогда оно, поддержанное США, затеяло протесты против официальных результатов выборов, втянув в них глупых студентов ("пушечное мясо"), которым от перевыборов ничего не достанется, кроме платного образования.
Мне кажется, что пора чётко определить своё отношение ко всем выборам с учётом психологии правящих кругов и протестных движений: пересчитывать обязательно бюллетени там, где победило с большим преимуществом протестное "меньшинство" и где победило с большим преимуществом правящее "большинство". Всё выявленные случаи подтасовки бюллетеней предавать суду и судить по статье попытка государственного переворота посредством манипуляции на выборах (расстрельная статья). Только такой подход заставит людей хорошенько подумать, прежде чем выходить на демонстрации протеста против официальных результатов выборов. В.В. Путин уже упустил свой шанс, а вот Н. Мадуро ещё может успеть осуществить такое. Польза будет большая - будет найден способ ликвидации ещё одного сценария "цветных" революций.
Я помню, как меня агитировали голосовать против В.В. Путина по Интернету: пришло письмо на ломанном русском языке, а когда я дал на него отказ, меня обложили пятиэтажным матом. После этого они думали, что я буду их поддерживать - НИ ЗА ЧТО! Пусть сперва научатся говорить с людьми, потренируются в искусстве убеждения, а потом мы проверим их подноготную и только после этого решим, по какому пути идти.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Нагота в греческом мире не была общераспространенной чертой древнегреческого быта [27]. Гесиод (VIII-VII вв. до н.э. [27]) в "Трудах и днях" учил [287]:
"...сеешь ли ты, или жнешь, или пашешь -
Голым работай всегда! Только так приведешь к окончанью
Вовремя всякое дело Деметры. И вовремя будет
Все у тебя возрастать. Недостатка ни в чем не узнаешь
И по чужим безуспешно домам побираться не будешь".
В гомеровскую эпоху атлеты выступали на соревнованиях одетыми [27]. Сам Гомер в "Илиаде" [291] описал способ унижения, который Одиссей обещал исполнить буйному Терситу, если тот не прекратит свои непристойные речи (2: 260):
"Пусть я от оного дня не зовутся отцом Телемаха,
Если, схвативши тебя, не сорву я твоих одеяний,
Хлены* с рамен и хитона*, и даже что стыд покрывает,
И, навзрыд вопиющим, тебя к кораблям не пошлю я
Вон из народного сомна, позорно избитого мною".
В этом монологе, хлен - это тёплый плащ, а хитон - тонкая рубашка без рукавов [291].
Впервые на Олимпийских играх в обнаженном виде, согласно установлению, должен был выступать бегун на длинную дистанцию Акант (720 г. до н.э.) [27]. Это произошло после того, как бегун Орсипп на короткой дистанции потерял набедренную повязку (возможно, намеренно). В спортивных соревнованиях других видов до V в. до н.э. повязка была обязательна. Затем в мужских состязаниях нагота утвердилась в качестве правила. В Спарте мужчины и женщины выходили на соревнования обнаженными (девушки иногда надевали короткие трусики).
В период римского владычества нагота признавалась неприличным явлением [27]. Однако, как свидетельствует В. Гор [18], она настолько прочно закрепилась среди спортсменов, что уже в христианскую эпоху, в IV в. н.э., во времена Юлиана-отступника, занятия спортом мужчины и женщины проводили в обнаженном виде.
Помимо спортивных состязаний и упражнений, нагота не считалась зазорной и в некоторых религиозных обрядах и мистериях. Так, например, известно [261], что кандидаты на посвящение в Орфические Мистерии представали сперва неодетыми, а затем, по мере получения знаний, им выдавалась сперва шкура животного и потом только священная одежда, символизировавшая философское учение, принятое посвящённым.
Нагота в искусстве геометрического стиля объяснялась, как думают [27], скорее всего, художественными причинами и не была связана с реальностью, поскольку известные эротические изображения подчинялись своим особым законам. Так, например, Сократ считал [278], что художник изображает то, что "в человеке всего более располагает к себе, что в нём всего приятнее, что возбуждает любовь и страсть, что полно прелести" и, непременно, отображал духовные свойства человека.
Однако это могло быть не совсем так. Как известно, наиболее часто нагими изображались герои и боги древних эпох, т.е. тех времен, когда землю заселяли титаны, у которых сама одежда могла ещё не быть популярным атрибутом повседневного гардероба. Греческое искусство изображало идеального человека, гармонично развитого, без каких -либо изъянов [169], и нагота служила тому доказательством (сейчас под одеждой мы можем спрятать любое своё уродство или дефект, а в древнем мире дефектный человек сразу "выбраковывался" - ему нельзя было стать жрецом и занимать высокие государственные должности [125]).
У варварских народов, т.е. не относящихся к грекам, и в частности у лидийцев, по словам Геродота [204], увидеть не только женщину, но и мужчину нагим, считалось "великим позором". У лидийцев существовало поверие, что "женщины вместе с одеждой совлекают с себя стыд. Давно уже люди узнали правила благопристойности и их следует усваивать. Одно из них главное: всякий пусть смотрит только за своим". Смысл этого изречения заключался в том, что "в тот момент, когда женщина снимает свой хитон, она лишается подобающего ей уважения". За то, что царь лидийцев Кандавл позволил своему придворному слуге увидеть царицу голой, он лишился жизни (был зарезан), а его слуга получил царицу и царство.

Литература:
18. Гор В. Юлиан. СПб: Гуманитарное агентство "Академический проект", 1994.-583 с.
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
169. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т. 16. САФ-СРЕ. М.: АСТ: Астрель, 2010.-797 [3] с.
204. Геродот. История. Пер. с греч. и комм. Г.А. Стратановского. Вступ. статья И.Е. Сурикова. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.-640 с.
125. Флавий Иосиф. Полное собрание сочинений в одном томе. Пер. с греч. Против Апиона. О древности иудейского народа. М.: АЛЬФА-КНИГА, 2008.-с. 1211-1275.
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.
278. Ксенофонт. Сократические сочинения/ Пер. с др.-греч.; Вступ. ст. и примеч. С. Соболевского.- М.: Мир книги, Литература, 2007.-368 с.- ("Великие мыслители").
287. Гесиод. Труды и дни /Перевод В. В. Вересаева/. - Москва, 2001.- Сайт в Интернете, 2013: http://labyrinthos.ru/ancient-text/hesiod_trudy-i-dni.html
291. Гомер. Иллиада. Одиссея/ пер. с древнегреч. Н. Гнедича, В. Жуковского. Вступ. ст. С. Маркиша. Примеч. с, Ошерова. - М: "Эксмо", 2005.-894 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Грубые заблуждения коснулись и греческой астрологии. Сегодня утверждается [26, 245], что её происхождение связано с проникновением культа египетского бога Гермеса Трисмегиста в Грецию после завоеваний Александра Македонского (в конце III в. до н.э.), в то время как известно, что греческие мифы об Икарии, Эригоне и собаке Майре, составлявшие часть Вакхических ритуалов Дионисий, связывали с созвездием Малый Пёс [152] (по другой версии [245], Икарий, Эригона и собака Майра олицетворяли созвездия Волопаса, Девы и Большого Пса), Элевсинские Мистерии - с созвездием Змееносца [152], а орфические - с созвездием Лиры [261]. Предполагают [261], что олимпийские боги Гесиода, которых было двенадцать, могли быть аналогичны знакам Зодиака. Асклепий, сын Аполлона и божество чисто греческого происхождения [26], убитый Зевсом за то, что тот умел оживлять мёртвых [278], по просьбе Аполлона самим же Громовержцем был помещён в число звёзд [152]. Не следует забывать, что греки связывали происхождение Млечного пути с молоком Геры, случайно пролитым во время кормления новорожденного Геракла [152]. Существование Геракла египетские жрецы определяли более 17,5 тыс. лет до н.э. [68,204], а Вакха-Диониса - немного меньше, всего около 15,5 тыс. лет до н.э. [204]. Считалось [152], что Геракл обладал обширными знаниями в области астрономии и философии, хотя его учитель по этим вопросам остался неизвестен. Гомер в "Илиаде" [291] обращал внимание на то, что герои Троянской войны определяли время ночью по звёздам, а Гесиод (VIII-VII вв. до н.э. [27]) предупреждал соотечественников [287]:
"Лишь на востоке начнут всходить Атлантиды-Плеяды,
Жать поспешай; а начнут заходить - за посев принимайся.
На сорок дней и ночей совершенно скрываются с неба
Звезды-Плеяды, потом же становятся видными глазу
Снова в то время, как люди железо точить начинают,
Всюду таков на равнинах закон: и для тех, кто у моря
Близко живет, и для тех, кто в ущелистых горных долинах,
От многошумного моря седого вдали, населяет тучные земли".
Сейчас известно [245], что Плеяды представляют собой скопление звёзд в созвездии Тельца, в котором невооружённым глазом видно семь звёзд, считавшиеся в астрологии предвестником всевозможных неприятностей с древнейших времён. Плеяды, наряду с Сириусом, Большой Медведицей и Орионом, в числе первых были выделены людьми на небе. В греческой мифологии, Плеяды считались семью дочерьми титана Атланта и океаниды Плейоны; старшая из них называлась Майей, а верховодила всеми Алкиона. Плеяд начал преследовать великан-охотник Орион, и они вынуждены были бежать от него, пока боги не превратили их в голубиц и не поместили их образы среди звёзд. Но Орион продолжил их преследование и на небе, потому в суточном вращении неба Орион следует всегда за Плеядами.
Не забывал Гесиод и о Гиадах [287], которые составляли другое звёздное скопление в созвездии Тельца [245]. В греческой мифологии [152,245], Гиады были семью нимфами и дочерьми Атланта и океаниды Плейоны, т.е. сёстрами Плеяд. После гибели на охоте их брата Гиаса, Гиады умерли от горя, и Зевс превратил их в звезды. В астрологии [245], гелиакический восход Гиад (в мае) предвещал наступление в Греции дождливого периода, и Гесиод предупреждал [287]: "После ж того, как Плеяды, Гиады и мощь Ориона станут на западе, - помни, что время посева настало".
Можно предположить, что миф о Плеядах и Гиадах, связанных с океанидой, имел позднелемурийское происхождение, когда уже появились атланты.
О наступлении весны в Греции возвещала звезда Арктур [287]:
"Только лишь царственный Зевс шестьдесят после солнцеворота
Зимних отмеряет дней, как выходит с вечерней зарею
Из океанских священных течений Арктур светоносный
И в продолжение ночи все время сверкает на небе".
Арктур (Arcturus от греч. arktos "медведь" и uros "страж") [245] - звезда из созвездия Весов, предвещала славу и почёт, добытые собственными силами, и сулила удачу морским путешественникам.
По свидетельству Гомера [291], все эти звезды и созвездия был известны ещё в Троянскую войну, т.е. в эпоху полубогов-героев. Так, Гефест приготовил Ахиллу щит, на котором были отображены его знания космоса ("Илиада", 18:483-489):
"Там представил он землю, представил и небо, и море,
Солнце, в пути неистомное, полный серебряный месяц,
Все прекрасные звёзды, какими венчается небо;
Видны в их сонме Плеяды, Гиады и мощь Ориона,
Арктос, сынами земными ещё колесницей зовомый;
Там он всегда обращается, вечно блюдёт Ориона
И единый чуждается мыться в волнах Океана".
В переводе Н. Гнедича этого абзаца закралась ошибка, которую, не задумываясь, стали повторять комментаторы [291]: созвездие Большой Медведицы (лат. Ursa Major) древние действительно называли ещё "Воз", "Телега", "Колесница", но звезда Арктос к нему не относится, а принадлежит к созвездию Весы [245]. Поскольку Большая Медведица не заходит за горизонт, т.е. "чуждается мыться в волнах Океана", то скорее всего Гомер имел в виду звезду Аркас из созвездия Малой Медведицы, поскольку греки действительно знали созвездия Большой и Малой Медведицы и имели миф, объясняющий их происхождение [152]: Зевс полюбил нимфу-охотницу Каллисто, но ревнивая Гера превратила её в медведицу, а Артемида её подстрелила. Тогда Зевс послал Гермеса, и тот спас из её чрева младенца Аркаса (Аркад), от которого повели свой род аркадцы. Однажды на охоте Аркас чуть не убил дикую медведицу - олицетворение его матери. Чтобы больше не допускать подобного, Зевс превратил Аркаса и Каллисто в созвездие Малой и Большой Медведицы, однако злокозненная Гера сделала так, что Каллисто, не ведая покоя, непрерывно вращается вокруг Полярной звезды (греч. Cynosure - собачий хвост ) - самой яркой и ближайшей к полюсу звезды из созвездия Малой Медведицы [245]. Имя "Аркас" легко можно было перепутать с именем "Арктос", что и случилось сперва у Н. Гнедича. а потом у комментаторов "Илиады" в переводе Н. Гнедича.
В греческой мифологии звезда Аркад (Аркас) ассоциировалась часто с созвездием Волопаса [245], которое греки в гомеровскую эпоху называли Воот [291] - оно находится рядом с Большой Медведицей. Иногда это созвездие связывали с пастухом Икарием, которому Дионис первому из людей открыл секрет приготовления вина [245].
Упоминал Гесиод и звезду Сириус из созвездия Большого Пса, особо почитавшуюся в Древнем Египте, как считают историки, ещё с 4-го тыс. до н.э., поскольку она предвещала там разлив Нила. А в Древней Греции [287] "В позднюю осень, когда ослабляет палящее солнце жгучий свой зной потогонный,... над головами рожденных для смерти людей совершает Сириус путь свой, но больше является на небе ночью". О каком времени писал Гесиод, могут сказать астрологи. А Гомер [291] называл Сириус "звездой вредоносной", поскольку её появление над горизонтом, которое в IX-VIII вв. до н.э. приходилось на середину лета (а не на позднюю осень), знаменовало начало самого жаркого времени года и связанных с ним засухи и малярии. Греки предпочитали называть эту звезду не Сириус (на египетский манер), а Каникула (лат. canicula "собачка"), что было связано с названием созвездия, в котором она располагалась [245], и Гомер подтверждал [291], что
"Псом Ориона её нарицают сыны человеков,
Всех светозарнее блещет, но знаменьем грозным бывает;
Злые она огневицы наносит смертным несчастны..."
Если же внимательно почитать "Теогонию" Гесиода [288], то изучение звёздного неба древними началось, как минимум, в эпоху Кроноса (после оскопления Урана), т.е. в эпоху атлантов. Гесиод писал: "Фейя — великого Гелия с яркой Селеной и с Эос,...
С Гиперионом в любви сочетавшись, на свет породила.
С Крием в любви сочетавшись, богиня богинь Еврибия
На свет родила Астрея великого, также Палланта
И между всеми другими отличного хитростью Перса.
Эос-богиня к Астрею взошла на любовное ложе,
И родились у нее крепкодушные ветры от бога -
Быстролетящий Борей, и Нот, и Зефир белопенный.
Также звезду Зареносца и сонмы венчающих небо
Ярких звезд родила спозаранку рожденная Эос".
Если этот миф пересказать современным языком, то получится, что древние увидели Солнце (Гелий), утреннюю зарю (Эос), Луну (яркую Селену) и звезды (Астрея с звёздным небом) после того, как Крон оскопил Урана, т.е. осветлил небо и сделал его прозрачным. Помогли ему в этом "быстролетящие" ветры (Борей - северный, Нот - южный, Зефир - западный). Позднее была обозначена первая утренняя и она же вечерняя звезда - Венера (Зареносец, Светоносец, Эосфор, Фосфор). Про Венеру Гомер писал [291] "В час, как утро земле возвестить Светоносец выходит..." Вечернюю Венеру Гомер называл Геспер [291], и лишь только Пифагор доказал [245], что утренняя и вечерняя звезда являются одной и той же планетой. В греческом мифе [152] Фейя (Тейя), Гиперион, Крий - титаны творения космоса (космогонии) первого поколения, а Паллант и Перс - титаны второго поколения, среди которых Астрей - звездный титан, отец ветров и звёзд. Эврибия ("богиня богинь") имела земное происхождение - её родила Гея (Земля) от Понта (Море), но выйдя замуж за космического Крия приняла участие в космогонии (Что бы это могло быть? - Явно не Луна, родителями которой были Фейя и Гиперион. Может Эврибия олицетворяла "водную пыль", рассеянную по нашей солнечной системе после удара о Землю какой-нибудь большой кометы?). По замыслу современных учёных, отрицающих существование атлантов, такую древнюю космогонию могли знать только обезьяны, поскольку человека современного типа, по их мнению, тогда ещё не существовало - в таком случае, пусть докажут, что они правы и со слов обезьян объяснят нам, кто такая Эврибия! (Атлантов уже нет, а обезьяны ещё живы). Дальнейшее сказание о Луне не менее интересно [152]: Селена влюбилась в прекрасного юношу Эндимиона (земного происхождения) и родила от него пятьдесят дочерей. Истинная природа Эндимиона и его 50-ти дочерей тоже осталась неизвестна (обезьяны молчат и ничего не рассказывают). После титаномахии (в эпоху полубогов-героев) прекрасная Эос влюбилась в гиганта Ориона, имя которого означало "тот, кто мочится" [152] - когда на небе восходило и заходило созвездие Ориона, в Греции шли дожди.
В целом, космогония Гесиода отражала не рождение и творение космоса, а показывала взгляд на него со стороны планета Земля, потому она имела свою, уникальную для греческой мифологии, историческую ценность: при прочтении всего 10 строк создаётся впечатление, что кто-то стоял на земле и смотрел на то, что происходило в небе, и был тому свидетелем - ПРЕВОСХОДНО! Такой же принцип описания звёздного неба был использован и Гомером, что, в итоге, способствовало развитию представления о Геоцентричности космоса у непросвещенного народа: люди думали, что в центре мироздания находится Земля, а все остальные космические образования вращаются вокруг неё. Сейчас мы не будем говорить о солнце- и огнепоклонниках, поскольку их учения не имели в Древней Греции широкого распространения: по греческой мифологии Гелиос всегда находился на втором плане, что существенно отличало греков от мировоззрения жрецов Шумер, Египта, Ирана и Индии. Греки слишком высоко ценили себя и свой мир, а всех остальных, не умевших говорить по-гречески, называли варварами [94], в результате - опростоволосились, как позднее опростоволосились христиане, называя инаковерующих язычниками. Греков, по истине, можно называть землепоклонниками: даже после свержения Кроноса, Гея (Земля), жена Урана, продолжала почитаться у олимпийских богов, и Зевс в критическую минуту всегда советовался с ней; из всей арийской общности народов только греки были по-настоящему довольны жизнью на земле и никогда не спешили уйти в Аид, при этом они нисколько не боялись покинуть земную юдоль, потому что знали, что всё равно останутся в пределах Земли.
Важно знать, что очень многие народы древности делили небо на четыре части [294]: восточную, западную, северную и южную. У многих из них восточная связывалась в восходом Солнца и почиталась как начало жизни (или дня), а западная, куда заходило Солнце, часто ассоциировалась со смертью. На западе обитали различные чудовища, но там же располагалось и царство блаженных, которое, однако, тоже было связано с преисподней. Особенно неблагоприятным средиземноморским жителям казался северо-запад, где, по представлениям древних, солнца практически не бывало (но именно там находилась легендарная Атлантида, погибшая в потопе [1]). В северо-восточной части неба, как думали древние, обитали небесные боги, а весь юг занимали боги земли и природы. У этрусских жрецов для этих представлений была разработана даже координатная сетка, делящая весь небосвод на шестнадцать секторов, и каждый из них был местом обитания одного или нескольких божеств. А этрусские мореходы бороздили всё Средиземное море и успешно конкурировали с финикийцами и карфагенянами. Лишь только в конце VI в. до н.э. греки нанесли этрускам первое поражение под Кумами и положили конец их морскому владычеству [27].
Приведённые примеры из древних источников доказывают всякому здравомыслящему человеку, что греки наблюдали за звездами на небе значительно раньше, чем это признается сегодня и, главное, у им было у кого учиться астрономии. Ещё Сократ (V в. до н.э.), по свидетельству Ксенофонта [278], говорил об астрономах как о довольно знающих людях, владевших определёнными знаниями и специальным образованием. Но сегодня это всё уже отрицается и преподносится всем, что астрономия и астрология пришли в Грецию после завоеваний Александра Македонского (в конце III в. до н.э.), когда халдейский жрец Берос основал на Балканах первую астрологическую школу (около 300 г. до н.э.) [245]. Его популярность была так высока, что сохранилась легенда, будто в Афинах Беросу установили памятник с золотым языком, а историки из этого сделали вывод, что греческой астрологии до Бероса не существовало.

Литература:
1. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. В 5-ти кн. М., КМП "Сирень",-1993.
26. Всеобщая история религий мира. Шеф-ред. В.Людвинская. М.: Эксмо, 2007.-736 с.
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
68. Блаватская Е.П.. Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. В 2-х томах. М.: Российское теософское общество, 1992.
152. Кондрашов А.П. Кто есть кто в классической мифологии. Энциклопедический словарь. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002. - 768 с.
204. Геродот. История. Пер. с греч. и комм. Г.А. Стратановского. Вступ. статья И.Е. Сурикова. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.-640 с.
245. Саплин А.Ю. Астрологический энциклопедический словарь. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. - 478 с.
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.
278. Ксенофонт. Сократические сочинения/ Пер. с др.-греч.; Вступ. ст. и примеч. С. Соболевского.- М.: Мир книги, Литература, 2007.-368 с.- ("Великие мыслители").
287. Гесиод. Труды и дни /Перевод В. В. Вересаева/. - Москва, 2001.- Сайт в Интернете, 2013: http://labyrinthos.ru/ancient-text/hesiod_trudy-i-dni.html
288. Гесиод. Теогония / Пер. В.В. Вересаева, О.П. Цыбенко/. Лабиринт, 2001. - Сайт в Интернете, 2013: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3723218
291. Гомер. Илиада. Одиссея/ пер. с древнегреч. Н. Гнедича, В. Жуковского. Вступ. ст. С. Маркиша. Примеч. с, Ошерова. - М: "Эксмо", 2005.-894 с.
294. Циркин Ю.В. Мифы Древнего Рима. М.: ООО "Астрель"; ООО "АСТ", 2005.-560 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Часть 3 окончание.
Профессор В.Н. Демин как-то заметил [5], что мы не знаем плодовитости титанов, - на это можно ответить лишь: " Читайте внимательно мифы и всё поймёте и, главное, не путайте космических Титанов с земными. Космические Титаны - это олицетворение определённых сил природы, а земные у греков - это преимущественно атланты европейского происхождения". Последнее замечание важно для тех, кто подобно В.Н. Дёмину считает [5], что вопрос о греческих титанах остаётся достаточно запутанным и до сих пор относится к числу "темных". Важно также не смешивать титанов с человеком современного типа и тогда в сознании каждого всё "уложится". Древние люди в этих вопросах разбирались хорошо: космических Титанов они практически всех переименовали в богов, земных - продолжали называть титанами, а людям современного типа присвоили имя "люди". У атлантов тоже были боги и земные титаны - в последнем случае, это были лемурийцы, почитавшие только богов и земную природу, с её духами, силами, чудовищами и злодеями (никаких других гоминидов в те времена не было). Но!!! Деграданты были всегда и во все эпохи; они существуют и в наше время, поскольку природе свойственно как прогрессивное, так и регрессивное развитие (жизнь и смерть) не только для отдельных личностей, но и для целых цивилизаций и этносов. В древние времена контрацептивами пользовались редко (могла применяться магия и некоторые травы), однако большинство плодилось согласно природным возможностям каждого.
Пример эзотерического понимания греческих богов можно рассмотреть на примере Зевса, Посейдона и Аида - трёх родных братьев, игравших для греков наиболее важную роль.
Зевс относился к категории поздних божеств, появившихся, когда на Земле уже была атмосфера, вода, гром и молнии. Зевс определил земной порядок и являлся носителем земного электричества - его главным оружием был перун (гром и молнии). Согласно Дионисийским мистериям [261], происхождение человека рассматривалось греками достаточно определенно - из пепла титанов, которых испепелил молнией Зевс за то, что они расчленили, сварили и съели Диониса [261]. С тех пор каждый человек заключал в себе два начала - земное, титаническое, и божественное, дионисийское, инициированное молнией Зевса (вспомните, Прометей передал людям огонь ещё в эпоху Кроноса). Олицетворением первичного космического электричества в эзотерической философии [1] служил Фохат. Участие земного электричества (т.е. мифического Зевса) в создании человека подтверждается данными современной физиологии [49], по которой вся деятельность нервной системы и сердца у человека и животных зависит от способности клеток этих органов генерировать биоэлектрический потенциал и передавать его подчиненным клеточным структурам. Дифференциация клеток на главные и подчиненные и приобретение способности накапливать электрический потенциал возникли впервые, возможно, когда сформировались многоклеточные организмы. Для одноклеточных больше свойственен дипольно-ионный молекулярный механизм, при котором концы молекул имеют разный электрический потенциал, благодаря которому они способны организовываться в биополимеры или кольцевые структуры [63], т.е. электрический заряд есть во всех живых структурах, но в многоклеточных организмах он носит регулируемый и дифференцированный характер, поэтому отношение Фохата к Зевсу можно рассматривать также, как Дух относится к душе (Дух первичен, а душа вторична, потому Фохат первичен, а Зевс вторичен). Из этого следует ещё один главный вывод: в мифологии древних народов всегда имелись вкрапления эзотерических истин и от этого они приобретали некий глубокий смысл, который мы пока не всегда понимаем. По Гесиоду ("Теогония" и "Труды и дни") [287-288] получалось, что Зевс был причастен к созданию самой первой человеческой расы, которая ещё не имела материального воплощения, т.е. к созданию духовного человека. Можно думать, что, скорее всего, Гесиод ошибался: Фохат мог быть причастен, а Зевс - маловероятно. Но Гесиод о Фохате ничего не знал, для него Зевс был олицетворением всего, земного и космического, электричества. В "Теогонии", если её внимательно читать, поэт чётко определил круг божеств, которых воспевал [288]: "... гласом бессмертным прежде всего воспевают достойное почестей племя тех из богов, что Землей рождены от широкого Неба, и благодавцев-богов, что от этих богов народились". Да и сам Дионис, по греческой мифологии [152], считался сыном Зевса, а Зевс уже уходил своими корнями в космогонические мифы творения Титанов, т.е. в греческой мифологии было два рода титанов: космические (небесные) и земные, в которых современные историки разобрались почему-то плохо и пишут об этом очень сбивчиво (вероятно от того, что не изучают эзотерическую философию). Чтобы не происходило путаницы, эзотерики и оккультисты земных титанов разделили на два поколения и первое назвали лемурийцами, а второе - атлантами [1,142]. У Гесиода, лемурийцы, возможно, вошли в конец второго и в начало третьего поколений; 1-е поколение, Золотой век, и начало 2-го, Серебряный век, явно имели неземное существование. Атлантов Гесиод разделил на два поколения [26,137]: поколение людей медного века (уничтоженных Зевсом за их необузданную дикость) и поколение полубогов-героев, погибших в бесконечных войнах между собой. Поколение атлантов медного века погибло в потопе (Зевс нагнал грозовые тучи, которые поливали землю 40 дней и ночей), а вот в огне погибли лемурийцы [1,142]. Из сказанного можно предположить, что оккультная часть Дионисийских мистерий, в которой вся эта история разыгрывалась только для посвящённых, уходила своими корнями в лемурийскую эпоху земных титанов, а Вакхическая (вторая ипостась Диониса), по записям египетских жрецов [204], насчитывала не более 15,5 тыс. лет до н.э. (в эпоху полубогов-героев культа Диониса в Греции ещё не существовало [291]). Далее, по Гесиоду, шла история современного человека, которая обычно разбирается современными историками и сокращается ими до 10 тыс. лет.
Посейдон - бог морей и воды [152], "земных колебателя недр" [288] . В его сущности также заложена глубокая эзотерическая истина - ни одно живое существо на Земле не может существовать без воды, лишь споры некоторых бактерий и растений способны выживать в условиях длительной засухи. Посейдон оставил по берегам Средиземного моря обширное потомство, что могло служить указанием на то, что вода являлась для них источником жизни или их родиной. Из эзотерической философии известно [1], что свою жизнь в воде начинали лемурийцы и ранние атланты. Да и современный человек в дородовом периоде проходит своё развитие в околоплодных водах и при этом не захлёбывается: при рождении его легкие свободны от воды и с первым вздохом заполняются воздухом. Посейдону приносили жертвы, как писал Плутарх [282] ("Тесей"), восьмого числа каждого месяца, ибо "восьмёрка - это куб первого из четырёх чётных чисел и удвоенный первый квадрат; по этой причине достойным образом знаменует твёрдость и непоколебимость, свойственные могуществу бога, которого называем мы Неколебимым и Земледержцем". Восемь (огдоада) делится на две четверки, каждая из которых делится на двойки, а каждая двойка также делится на двойку, восстанавливая монаду, т.е. в основе восьмерки лежит двойка и единица (1 х 2 = 2 х 2 = 4 х 2 = 8) - символ одухотворённой материи и её превращений, потому огдоада являлась таинственным числом Элевсинских и Самофракийских Мистерий [261]: она называлась малым священным числом, которое заимствовало свою форму от двух переплетенных змей на Кадуцее Гермеса и частично от извилистого движения небесных тел, возможно, и от движения Луны.
О влиянии Посейдона и Зевса на человеческую жизнь Гесиод описал так [287]: "Разве нарочно кого Посейдон, сотрясающий землю, или же царь небожителей Зевс погубить пожелают. Ибо в руке их кончина людей - и дурных и хороших".
Аид [152] - царь подземного мира и бог умерших. У ранних греков (до Платона включительно) царство Аида (Аид) находилось под землёй, где нашли свой покой первые земные титаны, погибшие в результате различных катаклизмов [1]. Лишь много позднее, стоики (появились в IV в. до н.э.) отождествили творящий Логос с земным огнём, что способствовало перемещению воспламеняющейся души после смерти тела на небеса и отказу от подземного царства Аида [26]. Уже такой поздний мыслитель платоновской школы, как Плутарх (около 45 -125 гг. н.э.), полностью переместил преисподнюю в подлунный мир. Аналогичная тенденция наблюдалась и у иудейского философа платоновской школы Филона Александрийского (около 15 г. до н.э. - 50 г. н.э.), на мировоззрение которого, как полагают, могли повлиять иудейские сочинения. Римские историки Юлия Цезаря (100-44 гг. до н.э.) неизменно помещали его душу на небо среди бессмертных богов [294]. Однако посвященные в Элевсинские таинства продолжали верить в подземное царство мертвых ещё до IV в. после Р. Х., когда мистерии попали под запрет Феодосия (Великого), "который грубо разрушил всё, что не принималось христианской верой" [261]. Согласно Великим Элевсинам подземный мир был подчинён Аиду и его царице Персефоне, причём, согласно западным источникам [261], она царила там шесть месяцев, а по восточным [152] - одну треть года, т.е. четыре месяца; по истечении этого срока она выходила на поверхность, и вместе с нею оживала природа - всё расцветало. Второй вариант, деление года на 1/3 внизу и 2/3 наверху, мог быть более поздней интерпретации ранней версии деления года на две равные части, поскольку сейчас известны практические все климатические изменения, происходившие на Земле. Согласно греческому мифу [152], первоначально дочь Деметры выступала как богиня природы под именем Кора; после её похищения Аидом она стала царицей подземного царства и получила имя Персефоны. Такую трансформацию богини природы можно связать только с наступлением похолодания на Балканах, причём в начале оно было более коротким, а затем природа ожесточилась, и зимы продлились до 6-ти месяцев в году. По современным представлениям [194], подобные климатические события происходили в начале четвертичного периода (примерно 1,7 млн. лет назад), когда предшествовавший ему умеренный климат миоцена средних широт, с холодами только на полюсах, сменился периодом глобального оледенения. Именно в начале четвертичного периода, ледники, находившиеся только на полюсах и в горах у Северного полюса, двинулись вниз, от Ледовитого океана на юг [228]. Они покрыли территорию в несколько миллионов квадратных километров льдом, толщина которого в низинах достигала 1-2 км. Медленно движущиеся толщи льда сравняли возвышенности, пропахали долины и истребили все живое на своем пути (похищение Коры и превращение её в Персефону). Ледник то увеличивался, то уменьшался, подтаивая и освобождая от своего покрывала сушу (периоды похолодания сменялись периодами потепления). Самый большой ледниковый период, получивший название "Великого оледенения", длился около 700-800 тыс. лет [82] и закончился только в начале голоцена [111], т.е. примерно 18-16 тыс. лет назад (или 16-14 тыс. лет до н.э.), когда на нашей планете вновь пошло потепление, и ледники стали таять. Начало голоцена совпало с окончанием последнего материкового оледенения в Северной Европе. Это время, по мнению современных учёных, и стало началом нового периода, который определил развитие всей современной фауны и флоры; зимы стали короче и менее суровыми, но климат установился всё-таки холоднее, чем был в миоцене. Греческая символика мифа однако гласила [152], что Деметра искала Персефону 9 дней и лишь на 10-й день нашла - всё это время её дочь находилась в царстве Аида, где успела отведать пищу мёртвых - 7 гранатовых зёрен (цифры 9, 10 и 7). Этот символизм чисел ещё не разгадан, но позволяет допустить, что зима, пришедшая на Балканы, длилась гораздо дольше - от 7 до 9 месяцев или более, т.к. всё это время деревья не плодоносили, травы не росли, "на земле наступил голод, племя человеческое оказалось перед угрозой вымирания" (но не вымерло, т.е. тотального замерзания всё-таки не произошло). Трактовать греческие мифы можно по-разному: некоторые склонны объяснять этот миф с позиции глобальной засухи, в результате которой образовались пустыни Гоби, Сахара, Ливийская и другие, но в таком объяснении исчезает сезонность и деление года на части, потому оно кажется ошибочным. Число 9 для греческой мифологии всегда было символичным: именно 9 дней полёта составляло расстояние от поверхности земли до Тартара, куда были сброшены Зевсом космические титаны, сеявшие ужас на всех обитателей Земли [152] (сейчас это называется ядром Земли). Хорошо известно, что в противоположность Аиду, царству мёртвых, боги заселили вершину горы Олимп, на которой общались двенадцать божеств греческого пантеона [261], равных по числу 12 месяцам в году, хотя у греков, как мы знаем, был ещё один, добавочный, неполноценный, 13-й, месяц, который вставлялся в конце года, т.е. весной [27]. Ему тоже есть эзотерическое объяснение: он был связан не только с особенностями греческого календаря, но и с любовью, т.е. Эротом, которому подчинялись все боги и вся природа, от макро- до микрокосма: все вступали друг с другом в "любовные" отношения и участвовали в Творении (боги, люди, звери, насекомые, растения, химические элементы и природные явления)
Эзотерическому толкованию других космических титанов посвящалась статья "Соотношение древних мифов о богах с современными геохронологическими последовательностями преобразования живой природы", опубликованная в "Live Internet. Ru", в Дневнике "Леоновик" 01.04.2011 г.
Если всё-таки попытаться увязать греческую мифологию с эзотерической философией, то Зевс, согласно Гесиоду [287], определял всю жизнь на Земле и после Крона стал главой олимпийских богов:
"Я призываю, - воспойте родителя вашего Зевса!
Слава ль кого посетит, неизвестность ли, честь иль бесчестье -
Все происходит по воле великого Зевса-владыки.
Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть,
Счастье отнять у счастливца, безвестного вдруг возвеличить,
Выпрямить сгорбленный стан или спину надменному сгорбить -
Очень легко громовержцу Крониду, живущему в вышних".

Посейдон постоянно конкурировал с Зевсом и оставлял своих потомков везде, где бывал (т.е. где была вода), а забирал их после смерти Аид. Три брата (Зевс, Посейдон и Аид) замыкали вершины "священного треугольника", в котором, по Пифагору [261], Великая Материя была связана с монадой, образуя перевернутую букву Тау - священную букву для всех древних таинств, скрывавших Тайну бытия, с его прошлым, настоящим и будущим. На схеме все замыкает круг, а на самом деле - сфера, почитавшаяся древ-ними философами как самая совершенная фигура, - она включала в себя всех богов - все силы природы, помогавшие Зевсу. Причастность греческой троицы и других богов к жизни хорошо отразил Гесиод [287], описавший создание Пандоры в отместку людям, принявшим украденный Прометеем огонь: для этого приказал Зевс создать из глины и воды женщину, прекрасную внешне, но лживою душой, с голосом и силою человеческой, умеющей превосходно ткать, с прелестной головкой, но разумом собачьим, "мучащей [каждого] страстью, грызущею члены заботой". Назвал её Зевс Пандорой. Нарядили её боги в прекрасные одежды, пояс надели, шею обвили золотым ожерельем, "пышные кудри цветами весенними её увенчали", в грудь ей вложили "льстивые речи, обманы и лживую, хитрую душу". Такая Пандора возглавила образ "женщин губительный род" [152], чтобы душой веселить людей и гибель нести им [287]. В её создании участвовали Гефест, Афина, Афродита и Гермес, а Зевс отправил её к глупому брату Прометея, титану Эпиметею, который неохотно, но всё же женился на ней. Пандора родила от Эпиметея дочь Пирру, ставшую женой Девкалиону; эта супружеская пара по воле богов пережила насланный Зевсов потоп и породила новый род людей, доживших до наших дней, и "близко, повсюду меж нас, пребывают бессмертные боги и наблюдают за теми людьми, кто своим кривосудьем, кару презревши богов, разоренье друг другу приносит" [287]. А женщины, типа Пандоры [288], "Нам на великое горе, они меж мужчин обитают, в бедности горькой не спутницы — спутницы только в богатстве".
Настоящие материалисты занимаются изучением нижнего яруса (материей) и пытаются перескочить на верхний, познавая природу материального космоса. Современные религии охватывают средний и нижний ярусы (душу и материю), практически забывая про Дух, или пытаются его ошибочно включить в Великую Троицу (Бог отец, Бог сын и Дух святой), пренебрегая его независимостью: Дух многогранен и никому не подвластен - он определяет развитие не только нашей Вселенной и нашей галактики, но и других Вселенных, с их галактиками, созвездиями, солнечными системами и планетами, которых в космосе множество. Вся сложность взаимоотношения Духа, души и материи давалась в статье "Ошибки в трактовке христианской и индуистской Троицы", опубликованной в "Live Internet. Ru", в «Дневнике" Леоновик 01.11. 2011 г. Эзотерическая философия пытается объять Дух, душу, материю и всю сферу, с её силами, проявлениями и скрытыми возможностями: мы - лишь маленькая точка в безбрежном "океане возможностей", а потому вся эта схема упрощается до эзотерического символа Вселенной [1], в котором черный квадрат (на самом деле безграничный) изображает неизвестную часть Вселенной, белый круг - известную часть Вселенной, а точка - Зародыш, из которого развился весь материальный мир в космосе и на Земле (всё это может быть представлено в объёме). Греческая теогония отражала лишь маленькую часть ушедшей эпохи, и, если мы в ней не разберёмся, то не разберёмся уже ни в чём. По К. Малевичу, мы находимся в "Чёрном квадрате", т.е. не знаем ничего. Каждый вправе выбрать себе любой символ, какой ему больше подходит, но "белый круг" у всякого будет иметь свои размеры, а вечный конфликт между материальным и идеальным всегда служил и будет служить источником прогресса. У некоторой части людей, не имеющих твёрдых знаний, белый круг имеет серый оттенок и, чем интенсивность серого выше, тем ближе он приближается к чёрному. Этим, возможно, определяется высокая популярность "Черного квадрата" К. Малевича, и этим же, кстати, определяется диалектика древней символики. Можно только сожалеть о том, что профессиональные историки, подверженные дарвинизму, так и не смогли разобраться в древней мифологии, окончательно систематизировать всех древних героев и на этой основе идти дальше - открывать то, что действительно осталось скрытым от нашего взора.
Важно обратить внимание ещё на одну особенность, подмеченную Плутархом [282]: афиняне, в оправдание Тесея, утверждали, что Скирон был разбойником, а мегаряне настойчиво опровергали эту версию мифа, уверяя всех, что Скирон был почтенным человеком и что Тесей умертвил его гораздо позднее, когда решил отобрать у мегарян Элевсин, попутно изгнав оттуда "тамошнего правителя Диокла". В результате получается, что уже во времена полубогов-героев активно применялась дезинформация для оправдания поступков своих правителей. Эту дезинформацию афиняне применили позднее ещё раз, когда сотворили миф об исчезновении Тесея в подземном царстве, чтобы скрыть истинные причины утраты им свой власти.
Третья особенность греческих мифов заключалась в том, что в связи с подвигами Геракла и Тесея они, по существу, показали особенности быта и нравов нецивилизованной части атлантов во времена титанов-героев, что существенно обогатило наши знания о той эпохе.
Сами греки считали, что законы цивилизованного гостеприимства появились у них только тогда, когда Тесей убил известных разбойников Перифета, Синиса, Скирона и Прокруста - трёх знаменитых мифических разбойников [152,278].
Перифет [152,282] - сын Гефеста и Антиклеи - хозяйничал вблизи Эпидавра (города в Арголиде на берегу Саронийского залива), где убивал путников своей железной палицей, за что получил прозвище "Коринита" ("палиценосца"). Тесей вырвал дубинку из рук разбойника и забил ею Перифета насмерть. Дубинка так понравилась Тесею в качестве оружия, что с тех пор он постоянно носил её с собой.
Синис Питиокамп [152,278,282], или "сгибатель сосен", обладавший огромной силой и убивавший прохожих на Коринфском перешейке, привязывая их к верхушкам двух нагнутых им сосен, которые затем, распрямляясь, разрывали их. Тесей одолел Синиса и поступил с ним так же, как тот поступал со своими жертвами.
Скирон, живший на скале между Аттикою и Мегарами, около границ Мегариды, грабил прохожих, потом заставлял их мыть себе ноги и во время этого сталкивал их в море [278]. Тесей поднял Скирона над скалой и бросил его в море [152].
С такой версией о Скироне не соглашались мегаряне, и Плутарх писал по этому поводу [282] ("Тесей"), "Мегарские писатели, противясь общему мнению и... борясь с древностью, уверяют, что Скирон не был ни грабитель, ни злодей, но, напротив, он истреблял разбойников и был связан родством и дружбой со всеми добрыми и правдивыми мужами. Всем известно, говорят они, что Эак почитается беспорочным человеком того времени, что Кихрей Саламинский боготворим в Афинах, что Пилей и Теламон были весьма добродетельны; Скирон же был Кихрею зять, Эаку - тесть, Пилею и Теламону - дед, ибо они родились от Эндеиды, дочери Скирона и Харикло. Вероятно ли, чтобы добродетельнейшие мужи вступали в родство со злодеем, давая ему и приемля от него то, что всего драгоценнее и почтеннее среди людей? Эти писатели утверждают, что не в первом своём путешествии в Афины, но гораздо после Тесей умертвил Скирона, отнял у мегарян Элевсин и изгнал тамошнего правителя Диокла". В комментариях к сочинению Плутарха говорится, что Эак почитался сыном Зевса и нимфы Эгины, отличался своим благочестием и справедливостью, потому приобрёл особую любовь богов, которые внимали всем его мольбам. А Кихрей - сын Посейдона и Саламины - был царём острова Саламин.
Прокруст, живший в Аттике, истязал пойманных им путников тем, что клал их на кровать и, если они были больше кровати, то отрубал им ноги, а если меньше, растягивал их соответственно длине кровати [278]. От Прокруста пошло выражение "прокрустово ложе". Тесей поступил с Прокрустом точно так же, как тот поступал с другими, [152] - "укоротил" его на голову.
Вблизи Кроммиона (городка между Коринфом и Мегарами) Тесей избавил местное население от свирепой и страшной дикой свиньи, порождения Тифона и Эхидны [152]. Эту свинью завали Фэей, и некоторые говорили, как писал Плутарх [282] ("Тесей"), что эта Фэя была разбойница, лютая и развращённая, потому и получила прозвище "свинья" - по причине её злости и дурного поведения. Именно за это убил её Тесей.
Согласно Плутарху [282] ("Тесей"), своими подвигами Тесей старался подражать Гераклу, "который наказывал нападающих на него той же казнью, какую они ему приготовили. Так принес он в жертву Бусириса, задушил Антея в борьбе, Кикна победил в единоборстве, а Термеру раздробил голову".
Согласно греческим мифам [152], Бусирис был царём египетским, сыном Посейдона (по другой версии - Эгипта) и Лисианассы, дочери египетского царя Эпафа. Когда страну поразила засуха, длившаяся 8-9 лет, кипрский прорицатель Фрасий предсказал, что бедствие прекратится, если каждый год жертвовать Зевсу одного чужеземца. Бусирис начал с самого Фрасия, а потом стал приносить в жертву случайных гостей, пока не явился Геракл, следовавший к саду Гесперид. Он позволил жрецам связать себя, подвести к алтарю, дал повязать свои волосы лентой, и Бусирис, взывая к богам, уже готов был занести жертвенный топор, но Геракл порвал путы и зарубил Бусириса, его сына Амфидаманта и всех присутствующих при этом жрецов. Так Геракл прекратил человеческие жертвоприношения, возможно, в Египте, поскольку там действительно, в дельте Нила, существовал древний город Бусирис, который в 3-м тыс. до н.э. стал столицей IX нома Нижнего Египта [27].
Антей был ливийским великаном, сыном Посейдона и Геи, заставлявшим всех путников бороться с ним до полного изнеможения, после чего убивавший своих противников [152]. Он всегда побеждал, поскольку был не только искусным атлетом, но и умел восстанавливать свои силы от прикосновения к Матери-Земли. Черепами своих жертв Антей украшал кровлю храма Посейдона, а сам же жил в пещере под высокой скалой, питаясь львиным мясом, спал на голой земле. Геракл встретил Антея на том же пути к саду Гесперид и между ними начался поединок. Поняв секрет Антея (умение пополнять силы от Матери-Земли), Геракл поднял его над землёй, сломал ему рёбра и держал его в своих могучих объятиях до тех пор, пока тот не испустил дух.
Кикн [152] - сын Ареса (самой жестокой ипостаси Зевса) и Пелопии, предлагавший гостям ценные призы, если они сразятся с ним на колесницах, а затем, выйдя победителем (а побеждал он всегда), отрезал им головы и черепами украшал храм своего отца Ареса. Геракл принял вызов Кикна по просьбе Аполлона. Несясь на колесницах навстречу друг другу, они так ударили копьями о щиты друг друга, что оба свалились на земле, и после короткой схватки Геракл поразил Кикна в шею и убил его. Затем он смело вступил в бой с Аресом, который вступился за своего сына, но Афина отвела копьё в сторону. Арес бросился на Геракла с мечом, но получил от того рану в бедро и свалился на землю. Геракл замахнулся для ещё одного удара, но Зевс развёл сражавшихся, ударив между ними перуном.
Про Термера говорили [282] ("Тесей"), что он "попадавшихся ему умертвлял, ударяя их своею головой".
По свидетельству Ксенофонта [278], разбой на дорогах Греции продолжался и после убийства Синиса, Скирона и Прокруста, вплоть до его времён, а иностранцы в чужих городах пользовались меньшими правами, чем у себя на родине. Гесиод ("Труды и дни") полагал [26], что религиозный долг требовал от цивилизованных греков не пренебрегать тем, что должно быть сделано, и избегать того, что делать не следует. Но в дикой части Греции этого правила не придерживались и потому вдали от городов, портов и царских резиденций во времена Тесея, как писал Плутарх [282] ("Тесей"), "не было места спокойного и не занимаемого разбойниками и злодеями. Тот век... произвёл людей, проворством в руках, легкостью ног, телесной крепостью чрезвычайных и неутомимых, которые, однако, не употребляли этих природных данных ни к чему полезному и похвальному. Они гордились надменными и дерзкими поступками, употребляли силу свою с лютостью и зверством, желая только покорять, насильничать, истреблять всё, что им попадалось. Они верили, что скромность, справедливость, права, человеколюбие нисколько не нужны тому, кто других сильнее; что качества эти прославляются лишь теми, которые не имеют смелости обижать и сами боятся обиды. Геракл, объезжая землю, истребил и умертвил часть этих разбойников. Остальные скрылись в ужасе и были презираемы по причине своего унижения. Но после того как Геракл, убив, по несчастию, Ифита, удалился в Лидию и долгое время служил там Омфале, осудив себя на то самовольно за убийство своего друга".
Миф о конфликте Геракла с Ифитом гласит следующее [152]: Ифит был старшим сыном эхалийского царя Эврита (на острове Эвбея), братом Иолы, участником похода аргонавтов. Когда Геракл, выиграв состязание по стрельбе из лука, вместо обещанной Эвритом награды - руки Иолы - получил оскорбительный отказ, Ифит, единственный из сыновей царя, не одобрил этого решения отца. А когда вскоре после случившегося у Эврита пропали 12 племенных кобыл и столько же молодых мулов, Ифит поначалу отказался поверить в то, что похитителем был Геракл. И действительно, животные были украдены известным вором Автоликом, который с помощью магии изменил их внешний вид до неузнаваемости и продал ничего не подозревавшему Гераклу, выдав за свои. Ифит пошёл по следам кобыл и мулов и обнаружил, что следы ведут в Тиринф. Это навело его на мысль, что всё-таки Геракл украл животных, желая таким образом отомстить за нанесенное ему оскорбление. Встретив Геракла, Ифит ничего ему не сказал, скрыв свои подозрения, а решил просто посоветоваться с ним. В животных, купленных у Автолика, Геракл не признал тех, которых ему описал Ифит, но обиделся на него за то, что его подозревают в краже, и этим очень огорчился. Он обещал Ифиту помощь в поиске скота, если Ифит согласится погостить у него. После большого пира он отвёл Ифита на самую большую скалу в Тиринфе и спросил, видит ли тот, чтобы где-нибудь паслись кобылы его отца, на что Ифит дал отрицательный ответ. "Так, значит, ты ошибся, заподозрив меня в краже" - взревел вне себя от гнева Геракл и убил Ифита, сбросив его со скалы.
Представленный миф больше свидетельствует в пользу умышленного поступка Геракла, нежели случайного, а Ифит выступил как достаточно культурный герой, который старался разрешить конфликтные ситуации мирным путём и был на стороне справедливости, как бы тяжела она ни была. Природная доброта Ифита подтверждается ещё и другим его поступком [152]: ранее, идя по следам украденных животных, Ифит повстречался с Одиссеем и в знак дружбы подарил ему волшебный лук своего отца, с помощью которого Одиссей впоследствии расправился с женихами Пенелопы.
Как бы там ни было, Геракл осознал всю трагичность своего поступка, самостоятельно осудив себя за убийство невиновного и добровольно подверг себя изгнанию, удалившись в Лидию служить Омфале - царице Лидии, вдове Тмола, сына Тантала [282], избавив за это время Малую Азию от разбойников, которых там было великое множество [152]. Как писал Плутарх [282] ("Тесей"), во времена пребывания Геракла у Омфалы, Лидия наслаждалась нерушимым спокойствием и тишиной, зато в Греции, в отсутствии Геракла, "злодеяния вновь возникли и распространились по всей стране: не было никого, кто бы укротил злодеев".
В Фессалии разбойничали кентавры, о которых Плутарх писал [282] ("Тесей"), что их наглые поступки и насилие, "употреблённое против женщин в пьянстве, принудили лапифов защищать их. Одних умертвили и, победив других, принудили при помощи Тесея оставить свою землю".
Согласно классической греческой мифологии [152], Кентавр был сыном царя лапифов (фессалов) Иксиона, который, к тому же был и отцом Пирифоя, которому Тесей помог бороться с кентаврами. Иксион был сыном Флегия - царя города Орхомен в Беотии, считавшегося сыном бога Ареса (жестокой и воинственной ипостаси Зевса). По имени Флегия получило своё название воинское племя флегийцев в Фессалии. Флегий жил набегами и однажды даже напал на Дельфы и убил знаменитого музыканта Филаммона, защищавшего святилище Аполлона, но сам был убит Ликоном и Никтеем. Флегий оставил после себя ещё дочь Корониду, сестру Иксиона и возлюбленную Аполлона; ходила версия, по которой Флегий был застрелен из лука самим Аполлоном.
А лапифы вели своё происхождение от многочисленного фессалийского племени, обитавшего с незапамятных времён в горах и лесах Оссы и Пелиона и связывавшего свой род с Лапифом - сыном Аполлона и нимфы Стильбы, дочери речного бога Пенея [152].
Прошло время, и новый царь лапифов Иксион прославился дикостью нравов, как считают [152], ни чем не отличавшихся от привычек его отца. Он оказался первым человеком, запятнавшим себя кровью родственника: посватался к Дии, дочери своего родича Деионея, пообещав за неё богатый выкуп, но после свадьбы столкнул тестя в яму с пылающими углями, в которой тот заживо сгорел. Преступление было настолько отвратительным, что никто не решался взять на себя очищение Иксиона. Зевс сжалившись над ним, очистил его, избавил от безумия, постигшего Иксиона после убийства тестя, и даже допустил его на трапезу богов. Но Иксион оказался неблагодарным и задумал соблазнить Геру. Зевс, разгадав замысел Иксиона, придал облаку образ Геры, и подвыпивший Иксион, не заметив обмана, предался любовным утехам с видением. Неожиданно нагрянувший Зевс приказал Гермесу безжалостно сечь вероломца, после чего привязать к огненному колесу, которое будет безостановочно катиться по небу. По другой версии, привязанный к огненному колесу Иксион был низвергнут Зевсом в Тартар и обречён там на вечные муки.
Ложная Гера, которую затем назвали Нефела, родила от связи с Иксионом чудовище [152] - Кентавра, от которого, когда он возмужал, магнесийские кобылы произвели племя кентавров (центавров), самым знаменитым из которых был учёный Хирон. В древности всадников - полулюдей-полуконей с лошадиным телом и ногами и человеческим торсом, головой и руками - называли кентаврами. Во времена Геракла греки не практиковали верховую езду, а использовали колесницы, запряжённые лошадьми. Кентавры были родственны лапифам (по Иксиону). Обитали кентавры в лесных чащах горной Фессалии и питались мясом. Кентавры отличались буйным нравом и невоздержанностью, обладая большой физической силой и в качестве оружия использовали каменные глыбы и стволы деревьев. Исключение составлял только мудрец Хирон, прославившийся знанием медицины, искусств и особенно музыки, воспитавший Аристея, Асклепия, Ясона, Пелея, Феникса, Ахилла и многих других. Считая себя наследниками Иксиона, кентавры претендовали на земли лапифов, своих соседей, но до открытой вражды не доходили.
От брака Иксиона с Дией родился следующий царь лапифов Пирифой [152]. На свою свадьбу с Гипподамией он пригласил кентавров. Впервые отведавшие на этой свадьбе крепкого вина, кентавры перепились и впали в буйство, опрокинули стол и поволокли невесту в угол пещеры, ухватив её за волосы; другие кентавры набросились на ближайших женщин и мальчиков. Пирифой и его друг Тесей бросились на помощь Гипподамии и вышвырнули кентавров вон. В последовавшей затем битве (кентавромахии), в которой кентавры заживо погребли лапифа Кенея, вдавив его в землю стволами деревьев или завалив скалами, победили лапифы, и кентавры, изгнанные из Фессалии, поселились в Аркадии. Там с ними сразился Геракл, убил нескольких кентавров, ранил Хирона, а остальных обратил в бегство.
Много позднее, в Новохеттском царстве ядро хеттской армии состояло из карийских и лидийских воинов [219], поскольку Кария и Лидия не только входили в состав Хеттской империи, но, предположительно, какое-то время могли играть даже роль метрополии. Воины (кариаты и лидийцы) обладали развитым воинским мастерством и незаурядной храбростью. Они прекрасно дрались в пешем строю и были великолепными конниками. Пешие бойцы (гоплиты, латники) назывались "кикнами" или "киконами", т.к. носили на шлеме лебяжье перо, а конники, бывшие также "кикнами", звались еще и "Хетт Таврами" (кентаврами), что дословно означало "хетт на коне, конный хетт". Кентавры являлись высшим воинским сословием, сословием "всадников", которое относилось к роду царей. А о киконах говорил ещё Гомер как о фракийском племени [291]. Так миф превратился в реальность: грозные всадники на конях в древности назывались кентаврами.
Среди других деяний Геракла было пленение керкопов, двух братьев-близнецов, слывших отъявленными лгунами и обманщиками [152]. Кроме того, Геракл убил Силея, заставлявшего всех чужестранцев работать на своих виноградниках, но когда лидийцы из Итоны стали совершать набеги на землю Омфалы, вернул всё ими награбленное, а город сравнял с землёй.
Следует знать также, что Тесей был современником Адраста, участвовавшего в походе "Семерых против Фив", который запомнился древним не только благодаря мужеству и храбрости обеих сторон, причастностью к нему ясновидцев и провидцев, но и своей жестокостью и дикостью нравов. Больше всего удивил и возмутил даже богов случай с калидонским царевичем Тидеем, любимцем богини Афины [152]: когда его ранил в живот фиванец Меланипп, Афина помчалась на Олимп за эликсиром бессмертных для раненого. В её отсутствие аргосец Амфиарай, славившийся своим провидческим даром, отрубил голову Меланиппу и положил её на живот Тидея. Вернувшись, Афина увидела, как Тидей высасывал и проглатывал мозг из отрубленной головы Меланиппа. Богиня ужаснулась зверской жестокости калидонского царевича, вылила эликсир и с отвращением удалилась.
Мы не можем ни судить эпоху полубогов-титанов, ни восхищаться ею: мы должны воспринимать всю сохранившуюся информацию о тех временах такой, какая она есть и желательно знать её, дабы достижения ушедшей цивилизации не приписывать человеку современного типа, предварительно перепутав все даты и смешав одно с другим, чтобы никто ничего не понял. Пусть этим занимаются современные историки-дарвинисты, а мы должны остаться чистыми от беспринципных манипуляций с древностью. Нам надо учиться уважать историю и воспринимать её такой, какой она была на самом деле, а не корежить её в угоду той или иной современной "супер идее" или теории!
Могущество гигантов в те времена было так велико, что они посмели даже напасть на Олимпийских богов, и в этой борьбе на стороне Олимпийцев воевал Геракл, победив многих из них [152]. Однако во время сватовства к своей будущей жене Деянире, Геракл столкнулся с речным богом Ахелоем и заставил его ретироваться. Самым выдающимся подвигом полубогов-героев, наверное, следует признать подчинение себе великого бога смерти Танатоса, который не смог устоять перед мощью Геракла, вступившего с ним в поединок, одолевшего и связавшего его, а затем потребовавшего от него в качестве выкупа за свободу вернуть к жизни Алкестиду, жену своего друга Адмета. Оказался Танатос бессильным и перед хитростью ловкача Сисифа (Сизифа), заключившего его в колодки, и богу смерти пришлось остаться пленником в доме Сисифа. В результате, создалась невероятная ситуация, когда никто не мог умереть - даже те, кому отрубали голову или разрубали тело на куски. Исправил ситуацию бог войны Арес, чьи интересы от этого пострадали больше всего: он нашёл и освободил Танатоса, а Сисифа связал и доставил в преисподнюю. Так мифы подтверждали правомочность высказывания Гомера о богоравности героев-титанов [26].
В доступных нам источниках не удалось найти ничего того, что Солон узнал от египетских жрецов - о героической борьбе афинских титанов с атлантами острова Платона. Эту информацию обнародовал для потомков Платон [223-224], а не Солон, потому вся ответственность за её достоверность лежит именно на нём. Публикуя историю атлантов, Платон отметил два, как минимум, важных момента: (1) заговорил о войне атлантов с афинскими титанами, в которой (2) последние проявили героизм, отстаивая свою землю от иноземных захватчиков. Однако скудность информации о допотопной истории Афин не позволила нам подтвердить достоверность сказанного Платоном, хотя описанный им остров, как поясняла Е.П. Блаватская [1], являлся лишь крохотным остатком от некогда обширного материка, потонувшего под водами потопа, т.е. остров Платона должен был относиться к послепотопной истории Афин. Однако афинские титаны, жившие после Девкалионова потопа, ничего не знали о существовании такого острова, и даже Персей и Геракл, путешествовавшие к островам в Атлантическом океане, об острове с высокой цивилизационной культурой ничего не слышали. В "Одиссее" Гомера [291] встречается упоминание какого-то непонятного острова Огигия, находившегося на крайнем западе Средиземного моря, но кроме указания на то, что на нём жили нимфы, росли деревья и виноградник, производились вино и хлеб, никаких других сведений не осталось. Потому, вероятно Солон и не опубликовал свои записи о героическом подвиге афинских титанов в борьбе с атлантами. Лишь спустя более 150 лет, когда некоторые тайны древнего мира были потеряны, эту информацию смог поведать людям Платон, не встретив при этом никакой существенной критики.
Из эзотерической философии известно [16], как писала Е.П. Блаватская в нескольких местах своей книги [1], что Всемирный потоп и гибель главных материков Атлантиды произошли 850'000 лет тому назад. При этом автор четко отметила, что Всемирный потоп, погубивший главный материк Атлантиду 850'000 лет тому назад, и был библейским потопом (или потопом Ноя), оставшийся в памяти людей; малые потопы не имели ничего общего с ним. Во времена Всемирного потопа атланты погибли не сразу, а оставшиеся в живых продолжили своё существование. После Всемирного потопа остался не потопленным один крохотный участок суши в Атлантическом океане, который описал Платон ("остров Платона") [16]. С этого острова группа атлантов, которая не растеряла своих знаний и технологий, оказала влияние на развитие людей нашей зародившейся цивилизации на поднявшихся из океана материках. В частности, Е.П. Блаватская приписывала строительство великих египетских пирамид атлантам острова Платона и называла время строительства этих пирамид - 78'000 лет тому назад, когда "Египет едва лишь поднялся из вод". Она же отметила положительное влияние атлантов острова Платона на древних египтян: "Династия древнейших египтян обладала всем знанием атлантов, хотя в их жилах не было больше крови атлантов".
Следовательно, разгадка опять кроется в расхождении взглядов на возраст древней истории: в эзотерической философии остров Платона существовал около 80'000 лет назад, а Геракл - всего лишь около 20'000 лет назад. Что это значит? - Не то ли, что Афины были ещё древней, чем эпоха полубогов-героев, и гораздо древнее, чем об этом говорят историки! С другой стороны, Девкалион, который со своей женой Пиррой пережил очередной потоп, непосредственно предшествовал эпохе "полубогов-герое" и был гораздо моложе Ноя. И, третье, Ноев потоп не был связан с таянием ледников, а произошёл вследствие других природных катаклизмов, вслед за которыми как раз и наступило оледенение, т.е. произошло радикальное изменение климата. Так мы опять приходим к тому, что Атлантида могла существовать не ранее четвертичного периода (т.е. не ранее 1,7 млн. лет назад). В статье "Гиперборея, что это такое?", опубликованной в "Live Internet. Ru", в «Дневнике" Леоновик 31.03.2011 г., обращалось внимание на то, что греческие полубоги-титаны владели информацией о всём Средиземноморье и посещали даже острова в Атлантическом океане, но никто из них ни об Атлантиде, ни об острове Платона ничего не слышал. Тем не менее, в современном мире упорно муссируется мысль, что остров Платона существовал в Средиземном море. Такое упорство в дезинформации может свидетельствовать только о желании внушить людям, что все сообщения об Атлантиде являются всего-лишь красивой сказкой и не более, поскольку никакими греческими мифами они не подтверждаются.
В другом месте своего многотомного труда Е.П. Блаватская писала [1], Атлантида - это четвертый материк и первая историческая страна. "Знаменитый остров этого имени, упоминаемый Платоном, был лишь остатком этого обширного Материка... Последнее значительное изменение произошло около 12,000 лет тому назад, за которым последовало опускание маленького острова, упомянутого Платоном и называемого им Атлантидою по его основному Материку". Известно, что Платон жил 2,5 тыс. лет назад. Значит, упомянутый им остров в Атлантическом океане мог действительно существовать за 10'000 лет до него, и в этом он никого не обманул. Он лишь умолчал о том, что этот остров был незначительной частью и всего лишь остатком некогда существовавшего обширного Материка. Значит, в его времена про материк говорить было нельзя. Е.П. Блаватская со ссылкой на Захар поясняла, что "эти тайны [о сушах и морях] открывались людям, принадлежавшим к тайной науке, но не географам". Интересным оказалось еще и то, что в греческих мифах об этом острове тоже нет никаких упоминаний.
Платон же писал [219,224], что египетский жрец поведал Солону: "Итак, девять тысяч лет назад жили эти твои сограждане, в чьих законах и о чьем величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать... По свидетельству наших записей, государство ваше положило предел дерзости несметных воинских сил, отправившихся на завоевание всей Европы и Азии, а путь державших от Атлантического моря. Через море это в те времена возможно было переправиться, ибо еще существовал остров, лежащий перед тем проливом, который называется на нашем языке Геракловыми столпами" (в настоящее время называется "Гибралтарским проливом" [111]).
Если сравнить два свидетельства (Е.П. Блаватской и Платона), то совпадает только число 9000 лет назад (ко времени Солона), а обо всём остальном можно сказать, выражаясь современным языком: "Натемнил философ так, что из его слов действительно никто ничего не поймёт, кроме претензии на некую большую тайну с колоссальным эпическим масштабом, включая всю Европу и Азию".
Если же оценить уровень развития греческих полубогов-титанов в целом, ориентируясь на информацию о жизни афинских царей, в сравнении с уровнем развития атлантов на материке Атлантида, по тому как о нём написано в основных источниках [1,16,68,142,223-224], можно сделать главный вывод: эпоха греческих полубогов-героев (по Гесиоду) в сравнении с цивилизацией атлантов находилась на стадии низкого культурного развития. Заслуживают внимания лишь отдельные "островки" эзотерических знаний, разбросанных в разных частях Древней Греции, в которых культивировались и сохранялись тайные знания жрецов, привнесённые в Грецию, как писал Геродот [204], из Древнего Египта. Эти знания касались преимущественно учения о богах - оно и составляло основу древнейшей эзотерической философии эллинов, разбросанной сегодня кусками по разным литературным источникам.
Обращает на себя внимание отсутствие понятия "зима" в греческих мифах. От этого можно сделать неправильный вывод, будто все события, описанные в них, происходили до ледникового периода. Вывод будет неправильный потому, что так же писали и более поздние философы (Платон, Ксенофонт, Аристотель и др.) - в их сочинениях тоже не было понятия зимы. Только у Гиппократа [281] можно встретить описание зимних невзгод, от которых он учил бороться прежде всего правильной диетой: "Зимою они [т.е. люди] должны как можно больше есть, а пить как можно меньше; питьём пусть будет вино, возможно меньше разбавленное, а пищею хлеб и все жареные блюда; но зелени в это время года должно употреблять как можно меньше. От такого образа жизнь тело будет наиболее тёплым и сухим. Но когда настанет весна, больше следует вводить в себя напитков, именно вина, разведённого большим количеством воды, и пить глотками, а кушанья должно употреблять более мягкие и поменьше; хлеб совсем устранить, а употреблять мазу; также следует устранить мясо и всё жареное заменить варёным. Также и зеленью следует пользоваться уже немного, чтобы человек приготовился к лету, употребляя более мягкие кушанья; мясо варёное, овощи варёные и сырые и напитки, как можно в большем количестве и как можно более разведённые; и это делать постепенно, чтобы не было сразу большой перемены...". Надо думать, что сам Гиппократ использовал такую диету, которую рекомендовал, и прожил на ней более 90 лет [27]. В целом же, не писать о нелюбимом (а греки не писали о зиме, скорее всего, от того, что не любили её) является однобоким подходом, и эта их особенность значительно затрудняет анализ древнегреческой литературы.
В современном мире установилось твердое убеждение в отождествлении Атлантиды с Гипербореей. Такую путаницу в понятиях поддерживают и некоторые современные ученые [5], не изучающие эзотерической философии или изучающие её поверхностно. Подробно мифы о Гиперборее были рассмотрены в статье "Гиперборея, что это такое?", опубликованной в "Live Internet. Ru", в «Дневнике" Леоновик 31.03.2011 г. С эзотерических позиций [1], Гиперборея - это обитель нематериализованной расы человечества, "Страна Богов" [1], относящаяся, по Гесиоду [288], к началу серебряного века, и искать её на Земле нет никакого смысла (это одно из райских мест, куда уходят души праведников после смерти). А вот Атлантида и Арктида, в которой "Солнце никогда не заходит на протяжении полугода" [1], существовали реально - их и следует искать. Атлантида [1] - это континент 4-й коренной расы (атлантов), а Арктида - родина ариев (5-й коренной расы) [142], откуда они начали своё шествие по Европе во времена оледенения, вместо того, чтобы идти в Америку, предназначенную в качестве континента для 5-й коренной расы [1], куда, кстати, пришли предки индейцев, некогда изгнанные из Азии жёлтой расой современного человека (свято место пусто не бывает!). И Беренгия, соединявшая Азию с Америкой, в те времена ещё существовала. Так арии впервые нарушили Риту ("космический порядок"), а это повлекло за собой несметное количество войн и обильное кровопролитие, поскольку Азия предназначалась для желтой расы современного человека, а Африка с Передней Азией и Средиземноморьем - для негроидной расы современного человека (т.е. для теплолюбивых народов); во владения арийцев должны были попасть Приполярье и весь Американский континент (включая Антарктиду). Об Атлантиде и Беренгии было написано в статье "Атлантида Платона", опубликованной в "Live Internet. Ru", в "Дневнике" Леоновик 21.01.2012 г., а Арктида была описана в статье "Арктида - родина ариев", опубликованной в "Live Internet. Ru", в «Дневнике" Леоновик 31.03.2011 г. Только современные ученые считают, что все "вышли из Африки" и одни неожиданно пожелтели, а другие неожиданно побелели, но как это произошло, они не понимают, потому что после этой "неожиданности" больше никто не желтел и никто не белел, кроме, правда, альбиносов, которые встречаются везде, как генетическая мутация среди животных и людей. Но альбиносы не породили ни расу, ни народ, поэтому эта модель для объяснения происхождения рас не подходит.
Следует признать, что, к сожалению, все сочинения эзотерической направленности очень сложные. С одного прочтения никто не поймёт правильно Е.П. Блаватскую и Платона: их тексты, как правило, многоэтажные, и, чтобы дойти до сути, мало "крепко" подумать, надо ещё перерыть ворох литературы и при повторном прочтении "снимать слой за слоем".

Литература:
1. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. В 5-ти кн. М., КМП "Сирень",-1993.
5. Демин В.Н. Тайны русского народа. В поисках истоков Руси.-М.: Вече, 1997.-560 с.
16. Мулдашев Э.Р. От кого мы произошли? М: АИФ-Принт.-2001.-446 С.
26. Всеобщая история религий мира. Шеф-ред. В.Людвинская. М.: Эксмо, 2007.-736 с.
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
49. Нормальная физиология. Под ред. А.В. Коробкова. М: Высшая школа, 1980.-560 с.
63. Альбертс Б., Брей Д., Льюис Дж. и др. Молекулярная биология клетки. М: Мир, 1984. В 3-х томах.
68. Блаватская Е.П.. Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. В 2-х томах. М.: Российское теософское общество, 1992.
82. Новая иллюстрированная энциклопедия. Кн. 14. Пе-Пр.. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. - 255 с.
94. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 3. Гв-Ж. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - 240 с.
111. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.5. ГИБ-ДЕН. М.: АСТ; Астрель; 2010.-797 с.
137. Немировский А.И. Мифы и легенды народов мира. Древняя Греция. М.: Литература, Мир книги, 2004.-496 с.
142. Папюс. Оккультизм. Первоначальные сведения. М.: Локид-Пресс, 2003.-336 с.
146. Брем А. Жизнь растений. Новейшая ботаническая энциклопедия. М.: Эксмо, 2004.-976 с.
151. Древнеегипетская книга мертвых. Слово устремленного к Свету. Составление, перевод, предисловие и комментарии А.К. Шапошникова. М.: Эксмо, 2003.-432 с.
152. Кондрашов А.П. Кто есть кто в классической мифологии. Энциклопедический словарь. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002. - 768 с.
153. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.10. Лан-Ман. М.: АСТ: Астрель, 2010.-797 с.
191. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.4. ВЕС-ГИБ. М.: АСТ; Астрель; 2010.-797, [3] с.
194. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.12. МОС-ОКЕ. М.: АСТ; Астрель; 2010.-797, [3] с.
204. Геродот. История. Пер. с греч. и комм. Г.А. Стратановского. Вступ. статья И.Е. Сурикова. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.-640 с.
211. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.2. АРЛ-БОГ. - М.: АСТ; Астрель; 2010.-797, [3] с.
216. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 1. А-Бе. - М.: ОЛМА Медиа Групп; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2006.-240 с.
219. Машников И.В. Расшифрованные тайны древних мифов. М.: Эксмо, 2007.-448 с.
223. Платон. Критий. Сайт в Интернете: Либрусек, 2011: http://lib.rus.ec/b/166089/read (пеpевод – С. С. Авеpинцева, печатается по изданию «Философское наследие» т.117, Платон, соб. сочинений в четыpех томах, т.3, М., «Мысль», 1994г.).
224. Платон. Тимей. Перевод К. Дрязгунова. Философия в России. Сайт в Интернете: "philosophy.ru" © 2007: http://www.philosophy.ru/library/plato/tim.html
260. Плутарх. Застольные беседы. Пер. с др.-греч. Я. Боровского; Вступ. ст. А. Лосева; Коммент. И. Ковалевой, О. Левинской. - М.: Мир книги, Литература, 2007.-464 с.
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.
265. Платон. Диалоги; Сочинения платоновской школы/ Пер. с древнегреч. С.Я. Шейнман-Топштейн; Вступ. ст. А.Ф. Лосева; Примеч. А.А. Тахо-Годи. - М.: Мир книги, Литература, 2007.-496 с. ("Великие мыслители").
267. Э. Бикерман. Хронология древнего мира. Ближний Восток и античность/ Перевод с английского И. М. Стеблин-Каменского Ответственный редактор М. А. Дандамаев (E.J.Bickerman, Chronology of the Ancient World, London, 1969)/ М."Наука", 1975.-333 с. Сайт в Интернете, 2012: http://hbar.phys.msu.ru/gorm/chrono/bikerman.htm#grec
269. Платон. Апология Сократа. Взято из книги "Платон. Собр. соч. в 4-х томах. Том 1. М.: "Мысль", 1990 г."/ Перевод М.С. Соловьева. Прим. и коммент. А.А. Тахо-Годи/. Сайт в Интернете: Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев), 2012 г. - http://psylib.org.ua/books/plato01/01apols.htm
278. Ксенофонт. Сократические сочинения/ Пер. с др.-греч.; Вступ. ст. и примеч. С. Соболевского.- М.: Мир книги, Литература, 2007.-368 с.- ("Великие мыслители").
281. Гиппократ. Этика и общая медицина; Письма /Пер. с древнегреч. В. Руднева; Вступ. ст. С. Трохачева; коммент. С. Трохачева и В. Карпова. - М.: Мир книги, Литература, 2007. - 336 с.- ("Великие мыслители").
282. Плутарх. Сравнительные жизнеописания [пер. с древнегреческого].-М: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2006.-1504 с.- (Гиганты мысли).
287. Гесиод. Труды и дни /Перевод В. В. Вересаева/. - Москва, 2001.- Сайт в Интернете, 2013: http://labyrinthos.ru/ancient-text/hesiod_trudy-i-dni.html
288. Гесиод. Теогония / Пер. В.В. Вересаева, О.П. Цыбенко/. Лабиринт, 2001. - Сайт в Интернете, 2013: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3723218
291. Гомер. Иллиада. Одиссея/ пер. с древнегреч. Н. Гнедича, В. Жуковского. Вступ. ст. С. Маркиша. Примеч. с, Ошерова. - М: "Эксмо", 2005.-894 с.
294. Циркин Ю.В. Мифы Древнего Рима. М.: ООО "Астрель"; ООО "АСТ", 2005.-560 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Часть 2: продолжение.
Тесей (Тезей, Фесей), мифический герой Аттики, был сыном Эгея, царя афинского, и Эфры (Этры), дочери Питфея; впоследствии сам стал царём Аттики и Великим преобразователем Афин [152,278,282].
Род Тесея происходил со стороны отца от Эрехтея (от первых автохтонов Греции), а со стороны матери - от Пелопа [282] ("Тесей"). В примечании к сочинению Плутарха говорится, что Тесей считался шестым потомком Эрехфея (Эрехтея), которого, как ни странно, комментатор путает с Эрихтонием. Пелоп же был сыном Тантала, который прибыл на греческую землю из Лидии и приобрёл такое влияние, что по его имени был назван весь полуостров [219,282]. По Плутарху [282] ("Тесей"), Питфей, сын Пелопа и дед Тесея, некогда "основал небольшой город Трезена и славился как человек самый мудрый и учёный в своём веке".
Относительно времени жизни Тесея, которого Плутарх [282] по значимости для истории Афин сравнил с Ромулом, древний историк писал следующее: " Оба они родились во мраке неизвестности; оба почитаются рождёнными от богов". Оба они сочетали храбрость с благоразумием: "Один построил Рим, другой населил Афины...; и тот и другой похищали женщин; ни один не избежал домашних несчастий и вражды с родственниками; перед самой кончиной навлекли они на себя негодование своих граждан". В жизни обоих можно признать истинным лишь только то, что менее всего "странно и чудесно".
Отец Тесея, Эгей был дважды женат, но ни одна из жён не родила ему ребёнка [152]. Когда он обратился к Дельфийскому оракулу с вопросом, как получить наследника, тот предупредил царя, чтобы он не развязывал концы винного меха, пока не вернётся в Афины, или ему однажды придётся умереть от печали. Эгей не понял смысла прорицания оракула и на обратном пути в Афины заехал в Трезену к Питфею [282] ("Тесей")
Его мудрый друг Питфей понял смысл предсказания оракула и, напоив гостя, который направлялся к себе домой, уложил его спать со своей дочерью Эфрой [152]. Спустя некоторое время той же ночью Посейдон также овладел ею. Перед отъездом Эгей привалил свой меч и сандалии большим валуном и предупредил Эфру, что, если родится мальчик, который сможет, когда подрастёт, сдвинуть этот камень и достать эти вещи, его следует вместе с ними тайно отослать в Афины. А до тех пор Эфра должна хранить молчание, чтобы племянники Эгея, пятьдесят сыновей Палланта (младшего сына Пандиона), не погубили ребёнка.
Паллант в это время правил в южной Аттике [152]. У него было пятьдесят сыновей (паллантиды), которые оспаривали власть Эгея в Афинах, презирая его за бездетность и не считая его прямым потомком Эрехтея [282] ("Тесей").
Тесей рос в Трезене, где его дед Питфей осторожно распространял слух, что отцом мальчика являлся Посейдон [152], поскольку трезенцы особо почитали этого бога [282]. Имя Тесея означало "положение" и "усыновление" [282]. По Плутарху [282], "Тесей во время пребывания своего у Питфея имел наставником своим некоего Коннида, которому и поныне афиняне приносят в жертву овна за день до Тесеева праздника". Таким образом, они помнили и почитали его, как писал Плутарх, с большею справедливостью, нежели скульптора Силланиона и живописец Паррасия, "которые сделали лишь изображения и кумиры Тесея", т.е. скульптуру и изображение Тесея.
Однажды Геракл, двоюродный брат Тесея, обедая в Трезене с Питфеем, снял с себя львиную шкуру и повесил на спинку стула [152]. Вошедшие со двора мальчишки при виде шкуры с криком бросились прочь, и лишь один семилетний Тесей быстро схватил лежавший на поленнице топор и смело пошёл на зверя. Когда Тесею исполнилось шестнадцать лет, Эфра подвела сына к валуну, под которым Эгей спрятал свой меч и сандалии, и рассказала об отце. Тесей без труда откатил валун и забрал оставленные для него вещи. После этого он отправился в Афины, но не морским путём, а посуху.
Тесей, как писал Плутарх [282], гордился своим двоюродным братом и мечтал совершить подвиги, подобные подвигам Геракла. Матери обоих героев "были двоюродные сестры. Этра была дочерью Питфея, Алкмена же [мать Геракла] дочь Лисидики. Лисидика и Питфей были дети Пелопа и Гипподамии".
Однако в классической мифологии [152], родословная Геракла несколько иная : Алкмена - дочь микенского царя Электриона и Анаксо, жена тиринфского царя Амфитриона и мать Геракла; а Электрион был сыном Персея и Андромеды; Электрион женился на тиринфской царевне Анаксо, которая родила ему восемь сыновей и красавицу Алкмену. Красотой Алкмены прельстился Зевс, и, как положено, через девять месяцев родился мальчик, которого назвали Гераклом.
Таким образом, родство Тесея и Геракла скорее определялось не генетически, а мифологически [152]: Тесей считался сыном Посейдона, а Геракл - сыном Зевса; при этом Посейдон и Зевс были родными братьями. Потому Тесей, как писал Плутарх [282], "почитал для себя постыдным избегать очевидных опасностей тогда, когда Геракл искал повсюду злодеев и от них очищал моря и земли".
Согласно Плутарху [282], "дорога в Афины сухим путём была весьма опасна", но Тесей отказался плыть морем, чтобы, подобно Гераклу, "смелыми и похвальными трудами доказать ... благородство своего происхождения". На пути в Афины Тесей "решил никого не обижать, но наказать тех, кто против него употребил бы насилие" и с такими мыслями совершил много подвигов: убил известных разбойников Греции - Перифета, Синиса, Скирона и Прокруста [152,278]. Дочь Синиса, Перигуна, прятавшаяся в зарослях дикой спаржи и тростника, с одного взгляда влюбилась в Тесея, простила ему убийство отца и в положенный срок родила ему сына Меланиппа [152, 282], который стал знаменитым бегуном, победившим на Немейских играх, учреждённых в честь погибшего Офелета во времена похода семерых против Фив. Впоследствии, как писал Плутарх [282], Тесей выдал Перегуну замуж за Деионея, сына Эврита, царя эхалийского, а от Меланиппа родился сын Иокс, который разбил в Карии поселение и явился родоначальником иоксидов, "которые сохраняли обычай не рвать и не жечь тростника и дикой спаржи, но почитать их священными".
Вблизи Кроммион (городка между Коринфом и Мегарами) Тесей избавил местное население от свирепой и страшной дикой свиньи, порождения Тифона и Эхидны [152,282]. В Аркадии он столкнулся с царём Керкионом, наводившим ужас своей жестокостью [152]: он заставлял всех прохожих бороться с ним и убивал их в ходе поединка, либо после него. Тесей схватил Керкиона за колени и ударил головой о землю. Смерть аркадского царя Керкиона была мгновенной.
Здесь важно отметить, что Тесею, во время его путешествия в Афины и вступления в первый брак, было всего шестнадцать лет.
На берегу небольшой реки Кефисс, уже в в Аттике, сыновья Фитала совершили над Тесеем обряд очищения от пролитой крови и оказали ему гостеприимство [152,282]. Сам Фитал прославился тем, что некогда принял в свой дом Деметру, за что получил от неё в дар смокву (инжир), научил афинян сажать его и обрабатывать, за что они оказали ему и его потомству великие почести.
Инжир в древности называли смоковницей, или фиговым деревом, которое на побережье Средиземного моря достигало 8 метров высоты и произрастало в диком состоянии в Сирии и Малой Азии, искусственно разводилось в Крыму и на Кавказе; его культивировали в Азии, распространили в Америку и другие страны [146]. В греческой мифологии плоды инжира и виноградные грозди считались атрибутами Диониса и фаллического бога Приапа [152] - бога плодородия, производительных сил природы, сына Афродиты и Диониса, родившегося с уродливым маленьким тельцем и огромными гениталиями. Чуждый всем за своё уродство Приап входил в свиту Диониса в его вакхических странствиях.
После очищения у Фиталидов Тесей вошёл в Афины одетый в чистые длинные одежды, с аккуратно уложенными волосами [152]. Там он застал власть Эгея в состоянии упадка. У царя не было законного наследника, поэтому пятьдесят сыновей его брата Палланта строили планы по захвату трона. Эгей жил с Медеей, которая рассчитывала, что трон достанется их сыну Меду, несмотря на иностранное происхождение его матери. Волшебница Медея сразу узнала Тесея и, опасаясь, что её планы на судьбу собственного сына сорвутся, убедила Эгея, что пришелец - наёмный убийца или лазутчик. На пиру Эгей должен был предложить Тесею чашу вина, заранее приготовленную Медеей. В чаше был яд аконит. В последний момент, когда Тесей обнажил меч, чтобы отрезать кусок поданного к столу жареного мяса, царь по вырезанным на рукояти меча змеям узнал сына и отшвырнул чашу с ядом. Он обнял Тесея, созвал народное собрание и на нём объявил его своим сыном. Тесей хотел отомстить Медее, однако она ускользнула от него, окутав себя волшебным облаком, и вместе с сыном покинула Афины.
Появление Тесея лишало сыновей Палланта надежды править Афинами, потому они во главе со своим отцом открыто выступили против Эгея [152]. Паллант с двадцатью пятью сыновьями и большим войском пошли на город, а другие 25 сыновей залегли в засаде. Узнав о планах Паллантидов, Тесей напал на скрывавшихся в засаде и всех перебил. После этого Паллант с оставшимися сыновьями взмолились о мире. Унаследовав после смерти Эгея афинский трон, Тесей, чтобы укрепить свою власть, казнил всех своих противников, но оставшихся Паллантидов и их отца не тронул. Спустя несколько лет он убил их из предосторожности и был оправдан судом, расценившим это убийство как "обоснованное".
Подвиги Тесея на этом не закончились. Он узнал, что в Марафоне обитает огнедышащий свирепый белый бык Посейдона, убивающий людей [152]. Среди жертв быка оказался даже критский царевич Андрогей, сын Миноса. Быка этого привёз с Крита Геракл и выпустил на свободу в долине Аргоса, откуда тот добрался до Марафона. Тесей отправился в Марафон, а по пути попал в бурю и ему пришлось остановиться у старой пряхи по имени Гекала, которая пообещала принести в жертву Зевсу барана, если Тесей останется живым. Тесей отыскал быка, смело ухватил его за смертоносные рога и победно притащил в Афины, где принёс его в жертву. Он хотел отблагодарить Гекалу, но старушка умерла, не дождавшись его победы. Тогда Тесей установил в её честь праздник - Гекалесии.
Особенно чтили афиняне Тесея за освобождение Афин от дани Миносу [152,278]. Критский царь Минос, из мести за убийство под Афинами его сына Андрогея, предпринял поход на Афины и заставил афинян присылать каждые девять лет по семи юношей и семи девушек на съедение Минотавру, чудовищу, получеловеку и полубыку, рождённому царицей Пасифаей от убитого Тесеем белого быка.
Минотавр содержался в критском лабиринте [152,282]. Юноши и девушки, привозимые на Крит из Афин, по самому трагическому повествованию, были пожираемы Минотавром в лабиринте. По другой версии [282] ("Тесей"), они блуждали по нему и, не находя выхода, погибали там. Филохор (историк, живший за 200 лет до н.э.) утверждал, что критяне опровергали предание о пожирании заложников Минотавром и говорили, что лабиринт был обычной темницей, из которой не могли убежать узники, и что они в нём не были подвержены никакому наказанию; что Минос устраивал игры в память сына своего Андрогея и награждал победителей молодыми афинянами, которые до того содержались в лабиринте. В первых играх одержал победу полководец Тавр, бывший при Миносе в великой силе, человек надменный и жестокий, который с афинскими юношами поступал презрительно и строго. Аристотель сам в сочинении "Государственное устройство Боттии" [располагавшейся на берегу Фракии, вблизи города Фессалоника] не верит, что юноши были предаваемы смерти Миносом, но думает, что они проводили всю жизнь свою в рабстве. Также повествует он, что критяне, исполняя некоторый древний обет, некогда посылали в Дельфы своих первородных детей, в числе которых были потомки этих афинских рабов, но не смогли сами прокормиться и отправлялись в Италию и поселились в Иапигии [ныне Апулия - область в Италии]; откуда переселились во Фракию и прозваны боттийцами. По этой причине девы боттийские во время жертвоприношений припевают: "Пойдём в Афины!".
Когда Минос в третий раз потребовал присылки человеческих жертв для Минотавра, Тесей вызвался добровольно отправиться в числе других и обещал отцу (Эгею) убить Минотавра [152]. Корабли, на которых отправляли четырнадцать жертв, обычно оснащались чёрными парусами, но на этот раз Эгей вручил сыну белый парус (по другой версии, пурпурный), который, в случае успеха, он должен был поднять по возвращении. На Крите Тесей победил полководца Тавра, а в лабиринте он одолел чудовище и вышел из запутанных ходов лабиринта при помощи нити, полученной им от дочери Миноса, Ариадны. Ариадна тайно бежала с Тесеем с Крита, но он оставил её одну на острове Наксос по неизвестным причинам. По мнению Плутарха [282] ("Тесей"), Минос настолько был доволен победой Тесея над Тавром (который, по слухам, сожительствовал с Пасифаей), что вернул Тесею юношей и освободил Афины от дани.
Минос мстить Тесею за Ариадну тоже не стал, что указывало на допустимость его поступока, который укладывался в существовавшие тогда этические нормы. Сами греки так и не поняли Тесея: в одних источниках он представлялся отважным и справедливым, в других - неверным возлюбленным, бросившим Ариадну на пустынном берегу острова [26].
Плутарх считал [282] ("Тесей"), что все повести об отношениях между Тесеем и Ариадной имели малую достоверность: одни говорили, что Ариадна вышла замуж за Онара, жреца Диониса, будучи покинутой Тесеем, прежде влюбившегося, по словам Гесиода, в прекрасную Эгле; другие утверждали, что Ариадна родила от Тесея Энопиона и Стафила, и Энопион построил себе новый город. Писатели с Наксоса утверждали, что было два Миноса и две Ариадны: одна из них была женой Диониса на острове Наксос и родила Стафила; другая, младшая, похищенная Тесеем и привезённая им на остров Наксос, умерла там; второй не оказывают таких почестей, как первой. Праздники в честь старшей отправлялись с весельем и играми, праздники последней смешивались с печалью и унынием, ибо первая удостоилась бессмертия, а вторая подверглась общей участи.
Наконец, существовала ещё одна Ариадна, которая правила Критом после гибели Миноса и его сына Девкалиона и с которой Тесей впоследствии заключил мирный договор (см. ниже). Поскольку она получила критский трон по праву наследования, можно предположить, что она была дочерью Миноса и, следовательно, не умерла на острове Наксос, а выжила и вернулась назад.
После Наксоса Тесей сперва отправился в Делос, а затем уже в Аттику [282] ("Тесей"). В Делосе Тесей "принёс жертвы Аполлону, посвятил Афродите кумир, полученный им от Ариадны, и вместе с юношами завёл пляску, которая и поныне в употреблении у жителей Делоса; эта пляска представляет разные извороты лабиринта: производятся мерные движения то в одну сторону, то в другую. Этот танец делосцы называют "журавль"". В пояснении к записи Плутарха говорится, что от этого пошёл обычай у афинян отправлять ежегодно в Делос посольство для принесения жертв, а пляска, которую устроил Тесей, называется "журавль" потому, что журавли летают кругообразно. Новейшие путешественники нашли, что она и поныне сохраняется у греков в употреблении, которые называют её "кандией" и "критской пляской". В Делосе был также жертвенник Кератон, составленный из левых рогов животных (кинфских козлят). Отличительной особенностью жертвенника заключалась в том, что рога не были ни связаны, ни склеены между собой. По свидетельству Плутарха, "Тесей также плясал во круге жертвенника Кератона".
По возвращении в Афины Тесей забыл о своём обещании отцу поднять белый (пурпурный) парус [152]. Эгей, наблюдавший корабль с акрополя, увидел чёрные паруса и лишился чувств, а потом, придя в себя, бросился вниз и разбился насмерть (по другой версии - бросился с утёса в море, которое с тех пор зовётся Эгейским).
Корабль, на котором отплыл и вернулся Тесей, был, по свидетельству Плутарха [282] ("Тесей"), тридцативёсельный; афиняне хранили его в целостности до времен Деметрия Фалерского , который жил за 280 лет до н.э. Говорили, что афиняне продолжали посылать этот корабль на Делос, хотя сам Плутарх писал, что "старые доски снимали, на место их клали новые так, что корабль этот служил философом примером" вечного обновления. В честь возвращения Тесея был учреждён праздник Осхофорий, который справлялся следующим образом: избирали нескольких юношей благородного племени при живых родителях. Они брали в руки виноградные ветви с гроздями и бежали из храма Вакха к храму Афины Скирадии вблизи Фалирейской пристани, к которой причалил корабль Тесея. Кто первый туда прибегал, тому давали чашу вина, смешанного с мёдом, сыром, мукой и маслом. За ними следовал хор, поющий песни в честь юношей. Несколько женщин из числа богатейших сопровождали их с корзинами в руках. Всеми предводительствовал провозвестник, держа трость, обвитую ветвями.
Унаследовав афинский престол, Тесей объединил вокруг Афин всю Аттику, до этого разделённую на двенадцать общин, причём каждая решала свои дела самостоятельно, обращаясь к афинскому царю только в случае необходимости [152]. Чтобы эти общины подчинились Афинам, Тесею пришлось обратиться к каждой из них в отдельности. Простые граждане и бедняки готовы были признать его власть, а остальных он привёл в подчинение - кого убеждением, а кого и силой.
Плутарх по этому поводу писал [282] ("Тесей"): Тесей "собрал всех населявших Аттику жителей в один город и составил из них один народ. До этого времени жили они рассеянно и с трудом собирались тогда, когда надлежало советоваться о благе общем... Тесей переходил из селения в селение, из семейства в семейство, уговаривал и увещевал их. Простые и бедного состояния люди принимали охотно его советы; сильным обещал он правление демократическое, а не самодержавное, предоставляя себе право предводительствовать на войне и быть хранителем законов; всем другим надлежало иметь равные права... Он уничтожил разные пританеи, советы и судилища и построил один, для всех общий пританей и совет на том месте, где стоит и поныне". В комментариях говорится, что в пританее давались пиршества по поводу какого-нибудь случая. В середине огромного здания был своего рода храм, посвященный Гестии, в честь которой поддерживался неугасимый огонь. Гестия у греков [265] олицетворяла собой вселенскую Богиню-мать с мировым космическим очагом, вокруг которого располагались планеты, носящие имена других богов.
Именно Тесей дал Афинам их нынешнее название и при покровительстве благодарной ему за это богини Афины учредил Панафинейские игры*, сделав их доступными для всей Аттики [152]. В комментариях к "Тесею" Плутарха говорится [282], что некоторые переводят это место в известном мифе иначе: " Крепость и город [он] назвал Афинами". А сам Плутарх писал: "Весь город назвал [он] Афинами и учредил общее жертвоприношение, которое называется Панафинеей".

*Прежде городские жители отправляли праздник Афиней в честь богини Афины [282]. Тесей сделал его общим для всей Аттики - и потому ему было присвоено название Панафиней.
Во времена Ксенофонта (V-IV вв. до н. э.) [278] ("Пир", 1) этот праздник называли уже Панафинейскими играми, на которые собирались люди "высокой нравственности". В комментариях к сочинению Ксенофонта отмечено, что Панафинеи были одним из важнейших афинских праздников в честь богини Афины. Первоначально он проводился ежегодно; но со времени Писистрата (VI в. до н.э.) Панафинеи стали проводиться 1 раз в 4 года, праздновались с особым блеском и получили название "Великие Панафинеи"; а ежегодный праздник с тех пор стал называться "Малыми Панафинеями". Великие Панафинеи продолжались несколько дней; в первые дни происходили разные состязания - гимнастические, конные и музыкальные; к числу первых принадлежал и панкратий - сложное состязание, состоявшее из борьбы с кулачным боем. Участники состязаний делились по возрасту на три группы: детей, "безбородых" (т.е. юношей) и "мужей" (т.е. взрослых).
В комментариях к "Тесею" Плутарха дается несколько иное пояснение [282]: Большие Панафинеи праздновались через каждые пять лет 23 числа месяца гекатомбеона, а Малые - ежегодно 20 числа месяца фаргелиона. На Больших выносили таинственный пеплос, или покрывало Афин, на котором были изображены победы богов над гигантами и достопамятные подвиги героев.
Аттичные месяцы (гекатомбеон, метагейтнион, боэдромион, пианепсион, мемактерион, посейдеон, гамелион, антестерион, элафеболион, мунихион, фаргелион, скирофорион и 13-й, эмболисмический, месяц - 2-й посейдеон) начинались с новолуний [27]. Начало года обычно относили к месяцу летнего солнцестояния (июнь). Добавочный месяц вставлялся перед началом весны.
В комментариях к "Тесею" Плутарха [282] поясняется, что гекатомбеон - первый месяц в афинском календаре, приходился на июнь-июль; матагитнион (македонский горпей) соответствовал августу-сентябрю, боэдромион - сентябрю, а мунихион соответствовал апрелю-маю современного календаря.
Гесиод [287] в каждом месяце выделял 30 дней, из которых некоторые дни считались священными (они посвящались богам [260-261,287]: 4 число каждого месяца - Гермесу, 7 - Аполлону, 8 - Посейдону, 9 - день освобождения, посвящался Гере, Прометею и Персефоне). Осталось непонятным выражение Гесиода [287] "день перед первым числом" считался священным и в то же время 30-е число каждого месяца - это "день наилучший для обозренья свершенных работ", т.е. 30-го числа каждого месяца греки подводили итог сделанному за месяц, а про 31-е число древний поэт ничего не писал, единица же уже была числом Зевса [261]. Вероятно, 30 числа каждого месяца греки не только "обозревали свершённое" за месяц, но и отчитывались перед Громовержцем за сделанное. Поэтому думать, что ранняя история греческого календаря остаётся практически неизвестной, как полагал Э. Бикерман [267], нет никаких оснований. Этот же автор отметил Гомера, от которого стало известно, что появление новой Луны сопровождалось празднеством, но он не упоминал названий месяцев и не считал число месяцев в году, хотя счислял число (лунных) месяцев беременности, как мы делаем это до сих пор.
Таким образом, можно вполне допустить, основываясь на числе олимпийских богов, которых было 12 по числу знаков Зодиака [261], что греки счисляли, как минимум, 360 дней в году + добавочный, редуцированный, месяц, хотя названия самих месяцев нам известны только с античных времён.

Кроме того, Тесей "установил Метэкии, или праздник переселения, и жертвы, которые и поныне приносят в шестнадцатый день месяца гекатомбеона. После того сложил он царскую власть так, как обещал народу, и начал устраивать правление, посоветовавшись наперёд с богами" [282] ("Тесей"). Фукидид называл Метэкии праздником общего поселения.
Подражая Гераклу, провозгласившему своего отца Зевса покровителем Олимпийских игр, Тесей объявил отца Посейдона покровителем Истмийских игр [152]. Иные утверждали, как поясняется в комментариях к "Тесею" Плутарха [282], что эти Игры были установлены коринфским царём Сисифом ещё за 550 лет до Тесея, и афинский царь лишь возобновил их и посвятил Посейдону. В этом споре для нас важна цифра "550 лет" между установлением Игр Сисифом и их возобновлением Тесеем, т.е., по сути, временным промежутком между царствованием Сисифа и Тесея. Истинная причина пристрастия Тесея к Истмийским играм ещё сложней. Как писал Плутарх [282] ("Тесей"), Игры эти, отправляемые прежде в память о погибшем в море Меликерте, "происходили ночью и более были подобны священным обрядам, нежели позорищам, или торжествам". Потому некоторые говорили, что Тесей "установил Истмии для очищения себя от убийства Скирона, родственника своего, который был сыном Канета и Гениохи, дочери Питфея". Другие утверждали, что Тесей "установил эти игры в память умерщвления Синиса". О причастности коринфян в установлении Истмийских игр свидетельствует фраза, по которой Тесей "определил, чтобы коринфяне уступали председательство афинянам, присутствующим на Истмиях, и столько места, сколько может занять распростёртый парус корабля, именуемого феорида" (феоридой назывался корабль, отправляемый ежегодно с несколькими афинянами для их присутствия на общенародных играх или при других священных торжествах).
Как бы там ни было, Истмийские игры прижились в Греции и продолжались ещё в историческое время [27]: они сопровождались праздником в честь Посейдона и проходили раз в 2 года летом в роще близ Коринфа, где находился храм истмийского Посейдона. На время Истмийских игр провозглашался священный мир, но т.к. некоторые греческие племена (элейцы) не принимали участия в играх, их популярность была меньше, чем у Олимпийских и Пифийских состязаний, в которых принимало участие всё греческое население. Истмийские игры состояли из гимнастических, конных, поэтических и музыкальных состязаний. Победители получали венки из сельдерея или пинии (сосны), в которые вплеталась пальмовая ветвь. Истмийские игры прекратились с победой христианства.
Тесей присоединил к Афинскому царству Мегару, ранее принадлежавшую его дяде Нису, а также унаследовал Трезен после своего деда Питфея [152]. Тесей стал первым афинским царём, который начал чеканить деньги, и на его монетах было изображение быка, или вола в назидание всем, как полагал Плутарх [282] ("Тесей"), что для их приобретения надо трудиться.
"Чтобы более умножить число жителей, Тесей давал всем равные права. Известное общенародное провозглашение: "Сюда придите все народы!" установлено Тесеем, который учредил некоторым образом всеобщее гражданство. Однако не оставил демократии беспорядочной, смешанной из стёкшегося отовсюду народа, без всякого различия состояний. Он первый разделил народ на эвпатридов (благородных), на геоморов (землевладельцев) и на демиургов (ремесленников). Эвпатридам дал право выбирать начальствующих, быть наставниками в законах, истолкователями всего, касающегося до богослужения и священных обрядов, и таким образом ввёл между всеми равновесие, ибо эвпатриды превосходили других достоинством, геоморы - пользой и демиурги множеством своим. Мнение Аристотеля, что Тесей прежде всех склонился в народоправлению и отказался от самовластия, подтверждает Гомер, который, исчисляя корабли греческие, одних афинян называет "демос" [282].
"Присоединив Мегариду к Аттике, воздвигнул он в Истме столь известный всем столп, на котором надписал два стиха, показывающие пределы двух областей. На восточной части было написано" [282]: "Иония здесь, не Пелопоннес". На западной: "Здесь Пелопоннес, а не Иония", тем самым определив границы своих владений. Говорили [282], что этот столп существовал до царя Кодра, во время которого был разрушен Гераклидами, некогда нашедшими приют у афинян, а впоследствии отобравшими у них Мегару. Много позднее, подражая Тесею, римский император Адриан (76-138 гг. н.э.) воздвигнул в Афинах памятник между древним и новым городом, на котором на одной стороне надписал: "Здесь Афины, древний град Тесея", а на другой стороне: "Здесь град Адрианов, а не Тесея". Вот такие шутки позволяли себе древние!
Одним из славных подвигов Тесея был поход против амазонок, воинственных женщин, у которых он увёл царицу Антиопу, и она стала его женой [278]. В отмщение за это амазонки пошли войной на Аттику во главе с её сестрой Ипполитой, осадили Афины и проникли в город [152]; решительная битва, в которой Тесей одолел их, была посреди города [278]. Однако, прежде чем осадить Афины, по мнению Плутарха [282] ("Тесей"), амазонки должны были сперва овладеть всей областью, а то, "что они стояли лагерем в самом городе, то подтверждается как именами мест [их городского сражения - Мусейон и Пникс, - вблизи Акрополя], так и гробницами падших на сражении... Сражение это дано было в месяце боэдромионе, в который афиняне и поныне отправляют Боэдромий" - бег и крики в память радостных восклицаний, которые издавали афиняне, когда пришёл к ним на помощь Ксуф, правитель Пелопоннеса.
Одни говорили [152], что Тесей принимал участие в походе Геракла против амазонок и в качестве своей добычи получил царицу амазонок Антиопу. Другие утверждали, что Тесей посетил страну амазонок на несколько месяцев позже Геракла и что Антиопа пришла приветствовать его дарами, но едва взошла на корабль, как Тесей поднял якорь и похитил её. Плутарх [282] ("Тесей") больше склонялся ко второй версии, по которой Тесей отплыл на своих кораблях, пристал к их берегу, и, будучи склонными к любви, амазонки "не только не убежали ..., но ещё прислали ему подарки. Тесей просил войти на корабль амазонку, принёсшую их, и тотчас отплыл, взяв её с собой". Согласно основному греческому мифу [153], Геракл плавал к амазонкам за поясом Ареса, и в его команде Тесей не значился, а вот на обратном пути Геракл посетил Трою и освободил там дочь троянского царя Гесиону, предназначенную в жертву Посейдону. Все эти события происходили задолго до Троянской войны, однако они послужили предысторией к её истории, к которой Тесей тоже не имел никакого отношения.
В состоявшемся сражении между афинянами и амазонками Антиопа, уже родившая Тесею Ипполита, сражалась на стороне Тесея и погибла от стрелы, пущенной амазонкой Молпадией, которую впоследствии убил Тесей [152]. Впрочем, существует версия, по которой Антиопа погибла значительно позднее. Её же сестра Ипполита попала в плен и стала женой Тесея (потому некоторые считают, что именно она, а не Антиопа, была матерью его сына Ипполита). Причём с Ипполитами в греческих мифах тоже достаточно наслоений: одну Ипполиту, царицу амазонок, убил ещё Геракл, а другая стала женой Тесея.
Как бы там ни было, афиняне, вероятно, не простили своему царю войны с амазонками, поскольку при всех дальнейших положительных преобразованиях Афин и Ионии в целом началась история постепенного падения Тесея, в которой немаловажную роль сыграл его ближайший друг Пирифой - царь фессалийских лапифов (фессалов), помогавший ему в борьбе с амазонками, поскольку, прежде чем попасть а Аттику, им пришлось пройти через Фессалию [152]. Следует отметить, что амазонки, так же как и фессалийские кентавры, согласно греческим мифам, умели ездить верхом на лошадях, в то время как ахейцы во времена Геракла и Тесея пользовались преимущественно колесницами, а всадников называли грубыми и неотёсанными "кентаврами". Тесей помог Пирифою изгнать кентавров из Фессалии в Аркадию, где с ними потом столкнулся Геракл.
Укрепляя связи с соседями, Тесей приютил у себя фиванского царя Эдипа, напал на Фивы и заключил в темницу регента Креонта (по другой версии, убил его) [152].
Эдип привлекал афинян необычностью своей трагической судьбы [26]. Сам Эдип был высоко порядочным, но род его был проклят, и ему пришлось испытать тяжкую участь; Эдип стал невольным убийцей своего отца и женился на родной матери. Изгнанный сыновьями из своего города Фивы, сопровождаемый верной дочерью Антигоной, пробрался он к правителю Афин - Тесею, который приветливо встретил его в священной роще в Колоне. В трагедии Сорфокла "Эдип в Колоне", умирающего Эдипа граждане Афин ценили уже за то, что его тело стало талисманом: "Благодарит Тезея Эдип и обещает ему свою защиту. Он говорит, что могила его будет всегда верной защитой афинян".
Существует миф [152], по которому после войны с амазонками Тесей заключил мир с критским царём Девкалионом (сын Миноса и Пасифаи) и женился на его сестре Федре. Ревнивая Антиопа, которая была незаконной женой Тесея, ворвалась на свадебный пир и стала угрожать перебить гостей, за что была убита Тесеем. По свидетельству Плутарха [282] ("Тесей"), другие говорили, что Антиопу умертвил Геракл, но в любом случае, Тесей женился на Федре после смерти Антиопы, от которой имел сына Ипполита.
По свидетельству Плутарха [282] ("Тесей"), до Тесея афиняне имели торговые суда с ограниченной командой (не более пяти человек); только Ясону (по общегреческому соглашению) разрешалось иметь корабли с большей командой для истребления морских разбойников - пиратов. Став афинским царём, Тесей начал строить свой флот и после смерти Миноса, когда трон достался его сыну Девкалиону, напал на Крит и убил Девкалиона; после этого критское правление "перешло к Ариадне, с которой Тесей вступил в переговоры, получил обратно афинских юношей и заключил мир между афинянами и критянами; обе стороны обязались клятвой никогда не возобновлять войны". С этого времени Тесея считают родоначальником афинского морского флота.
Ещё Гесиод писал [287] (634), что его предки "в поисках добрых доходов на легких судах разъезжали", но уже в своё время он рекомендовал всем (643-644): "Малое судно хвали, но товары грузи на большое: больше положишь товару - и выгоды больше получишь".
Брак Тесея с Федрой дополнительно скреплял дружбу между Афинами и Критом [152]. Федра родила Тесею двух сыновей - Акаманта и Демофонта, - и она любила своего пасынка Ипполита. Однако целомудренный Ипполит, увлекавшийся охотой и почитаемый Артемидой, не платил Федре взаимностью. Говорили, что она домогалась его, была им отвергнута, повесилась, оставив записку, в которой обвиняла его в посягательствах на её честь. Получив записку, Тесей проклял сына, взмолился Посейдону, чтобы тот наказал Ипполита, приказал сыну покинуть Афины и никогда не возвращаться в родной город. Когда Ипполит ехал вдоль берега, гигантская волна обрушилась на берег, из её гребня возникло чудовище, которое погналось за его колесницей; не справившись с упряжкой Ипполит разбился насмерть. Говорили, что Артемида просила Асклепия вернуть его к жизни и тот победил смерть, тем самым отобрав Ипполита у Аида и этим обидев царя мёртвых.
В этой истории о Федре, Ипполите и Тесее важна не клевета царицы и не вспыльчивость главы семьи (подобные явления были часты в Древнем мире), а их возможность общения друг с другом через "записку". Следовательно, в те далёкие времена уже умели писать и читать, причём письмом греки пользовались, как следует из греческой мифологии [152], ещё до войны Семерых против Фив. Гомер [291] записки клеветнического содержания называл "зловесными знаками", а в пояснении к его фразе говорилось, что древние греки и римляне до конца античности пользовались в быту для письма складными дощечками, намазанными воском, по которому острой палочкой, называвшейся "стилем", выцарапывались буквы. Из древних народов Средиземноморья только этрусские жрецы утверждали, что у них имелись "Священные книги", написанные ещё богами [294].
О браках Тесея ходила разная молва. Как писал Плутарх [282] ("Тесей"), "эти браки не имели ни похвального начала, ни счастливого конца. Уверяют, что он похитил некую Анаксо из Трезены; что, умертвив Синиса и Керкиона, употребил насилие против дочерей их; что женился на Перибее, матери Аякса, потом на Феребее и на Иопе, дочери Ификла; что, влюбившись в Эглу, дочь Панопея,... оставил Ариадну - поступок, противный чести и справедливости. Всего более поносят похищение Елены, которое наполнило Аттику бедствиями войны и было причиной изгнания его и погибели".
Начало дружбы Пирифоя с Тесеем Плутарх описал так [282] ("Тесей"): "Когда слава о великой силе и храбрости Тесея повсюду распространились, то Пирифой, желая её испытать, похитил волов его, пасшихся на Марафоне. Узнав, что Тесей, вооружённый, преследует его, он не предался бегству, но обратился против него. Взглянув один на другого, удивились они красоте друг друга, уважили взаимную смелость и удержались от сражения. Пирифой первый простёр руку, просил Тесея быть самому судьёй в этом похищении, обещаясь добровольно подвергнуться такому наказанию, какое на него наложит. Тесей простил его и предложил союз и дружбу, которую они утвердили клятвой".
Пирифой, сын Иксиона, царь племени лапифов (фессалов), отличался своей храбростью [282]. Гомер называл лапифов героями, а Овидий рассказывал о их вражде с кентаврами.
Со временем у Пирифоя умерла жена Гипподамия (Деидамия), и два овдовевших героя решили вновь жениться уже на дочерях Зевса [152]: Тесей выбрал себе спартанскую царевну Елену, сестру Диоскуров, а Пирифой помог ему похитить её.
"Тесею было пятьдесят лет,... когда он похитил Елену, ещё не достигшую брачного возраста" [282] ("Тесей"). Елене было тогда всего двенадцать лет (а некоторые говорили, что ещё моложе), и, хотя она уже славилась своей красотой, замуж выходить ей было всё-таки рано [152,282]; поэтому Тесей отправил её в деревню Афидны (севернее Афин, близ Марафона), приставил к ней свою мать, наказав своему другу Афидну денно и нощно сторожить девочку и держать в тайне место её пребывания (по другой версии, Елена родила от Тесея дочь Ифигению, которую удочерила Клитеместра, старшая и уже замужняя сестра Елены). Тесей "хранил её и не хотел возвратить братьям её Диоскурам, которые требовали её обратно" [282]. "Некоторые, желая скрыть это великое преступление", утверждали, что Елена была похищена не им.
После этого друзья решили добыть Персефону, жену Аида, чтобы она стала невестой Пирифою [152]. Тесей и Пирифой спустились в подземное царство и, каким-то образом заставив Хирона, переправились через Стикс и, миновав сторожевого пса Кербера, оказались у дверей дворца Аида. Владыка царства мёртвых спокойно выслушал их наглое требование и, притворяясь гостеприимным, предложил им сесть. Ничего не подозревая, они сели, куда было предложено, и оказались на троне забвения. Они приросли к каменному трону настолько, что уже не могли с него встать, не покалечившись. Их бичевали эринии (богини мести) и терзал зубами Кербер, а Аид смотрел на всё это и усмехался.
Через четыре года Геракл, пришедший в царство Аида, чтобы, по велению Эврисфея, микенского царя, забрать Кербера, узнал двух друзей, когда они молча протянули к нему руки, моля о помощи [152]. Пресефона любезно разрешила Гераклу освободить её незадачливых похитителей и забрать их с собой, если только он сможет. Геракл оторвал Тесея от камня и возвратил его на землю, но, когда попытался освободить Пирифоя, земля содрогнулась, и Геракл вынужден был отступить.
Существует версия, по которой Тесей и Пирифой никогда не спускались в Аид, а пытались похитить жену царя феспротов, который, вовремя узнав о их замысле, взял наглецов в плен, после чего бросил Пирифоя на съедение собакам, а Тесея заключил в темницу, откуда его вызволил Геракл [152].
Плутарх увидел в этом мифе другую реальность [282] ("Тесей"): Тесей, "дабы оказать Пирифою взаимную услугу, отправился с ним в Эпир для похищения дочери Аидонея, царя молоссов, который называл жену Персефоной, дочь - Девой, а пса своего - Кербером". Узнав, что Пирифой и Тесей прибыли в Эпир, чтобы похитить дочь царя, тот поймал их, "Пирифоя тотчас предал Керберу, а Тесея держал в оковах". В комментарии поясняется, что молоссами называлось племя в Эпире, проживавшее вблизи Амвракийского залива. Сам Эпир представлял собой область на западе Греции, на побережье Ионийского моря.
Вернувшись в Афины, Тесей обнаружил, что от его былой популярности в городе не осталось и следа [152]. Пока он находился "в царстве Аида" спартанцы во главе с Диоскурами, братьями Елены, вторглись в Аттику, разорили Афидны, где прятали Елену, и вместе с сестрой увезли в Спарту в качестве рабыни Эфру (Этру), мать Тесея. Власть в Афинах захватил Менесфей, правнук Эрехфея, снискавший себе расположение народа тем, что напоминал аристократам о той власти, которую они потеряли, а бедным говорил, что у них украли отечество и родные святыни, и сами они стали игрушкой в руках проходимца неизвестного происхождения по имени Тесей. Акамант и Демосфон, сыновья Тесея, вынуждены были бежать из Афин и нашли приют в Эвбее у Элефенора (царя абантов на Эвбее).
Характеризуя нового царя Афин, Плутарх писал [282] ("Тесей"): "Менесфей, сын Петеоя [Петея], внук Орнея и правнук Эрехтея, первый из людей, как говорят, начал угождать народу и привлекать его на свою сторону льстивыми словами. Он старался возмутить сильнейших афинян против Тесея, на которого они давно уже негодовали, быв уверены, что он отнял у них всю власть и силу, какую имели в разных племенах, и, заключив их в стенах одного города, сделал подданными и рабами своими. Простолюдинов возбуждал к мятежу, представляя им, что они пользуются лишь мечтательной свободой и что в самом деле лишены своих отчизн и священных обрядов и вместо многих добрых и законных владык должны повиноваться одному - пришельцу и чужеземцу". Себе в помощь Менесфей призвал тиндаридов из Спарты, иначе называвшихся диоскурами, числом, которое составило перевес в Аттике, предав тем самым не только Тесея, но и Афины и всех афинян.
Считается, что Плутарх был не совсем точен в хронологии смены власти в Афинах [152]: первично трон узурпировал отец Менесфея - Петей, сын Орнея, внук Эрехфея и Праксифеи, а тот уже передал царство своему сыну - Менесфею.
Политика Менесфея неоднократно применялась в последующие времена и до сих пор используется в наше время, когда требуется сменить ту или иную власть. Из предателей времён Тесея Плутарх [282] ("Тесей") отметил Академа, который, "узнав неизвестно каким образом, что Елена скрывается в Афиднах, объявил о том её братьям. По этой причине тиндариды оказали ему при жизни великие почести и впоследствии, когда лакедемоняне [спартанцы] вступали многократно в Аттику и разоряли её, щадили Академию из уважения к Академу". Академия находилась в 6 стадиях (более 1 км) от Афин, включала в себя гимнасию и сад, окружённый стеной, с крытыми аллеями. Много позднее в Академии преподавал Платон. Название "Академии", как писал Плутарх [282] ("Тесей"), происходило не от Академа, а от Эхедима из Аркадии, который во времена Тесея был союзником тиндаридов, и от его имени афинская Академия была названа Эхедемией.
Ослабленный после Аида Тесей не имел сил бороться с Менесфеем за власть и отправился в изгнание [152]. Говорили [282], что Тесей отдал Гераклу все уделы земли, подаренные ему прежде городом; он посвятил их Гераклу и назвал Гераклеями, а до этого они назывались Тесеями; себе же он оставил только четыре удела; своих детей выслал на Эвбею к Элефенору, а сам, произнеся на афинян проклятие, отплыл на остров Скирос (находящимся между островами Эвбея и Лесбос), где владел родовым имением. Афиняне долго ощущали на себе тесеево проклятие и, чтобы укротить его тень, определили приносить ему жертвы и оказывать божественные почести.
На Скиросе местный царь Ликомед принял гостя [152]. Когда Тесей попросил разрешения остаться на острове, Ликомед притворился, что хочет показать Тесею границы своих владений, заманил его на вершину высокого утёса и скинул вниз. Причину этого поступка видят в том, что Ликомед был другом Менесфея. Некоторые говорят, что Ликомед захотел присвоить себе участок земли, принадлежавший Тесею. Так или иначе, но Ликомед представил всё так, будто Тесей упал спьяну, поскольку перед прогулкой слишком много выпил.
На смерть Тесея никто не обратил внимания [282]. Сыновья его в качестве простых граждан последовали за Элефенором под Трою. Похоже, Геракл не на много пережил Тесея (в Троянской войне он тоже не участвовал).
Менесфей, царствовавший в Афинах, остался единственным женихом Елены и во главе афинского войска пошёл на Трою, где, по одной версии, погиб, а по другой версии, всё же вернулся с войны, но не посмел войти в Афины, в которых уже правил Демофонт, сын Тесея [152]; Менесфей переправился на остров Мелос, царь которого недавно умер, не оставив наследников, и стал его правителем.
Важно отметить, что предводителем афинских войск в Троянской войне был именно Менесфей, а не Демофонт [291]. Следовательно, Менесфей воспринимался ахейцами как законный царь Афин.

С Троянской войны Демофонт, сын Тесея, вернулся первым [282], привёз с собой из-под Трои свою бабку Эфру (Этру) [152], которую в Трою увезла ещё Елена, и захватил отцовский трон [282]. Афиняне говорили, что Демофонт принёс в родной город палладий из Трои и поместил в местном храме Афины.
Именно Демофонт не испугался микенского царя Эврисфея и приютил у себя Гераклидов (детей Геракла), преследуемых Эврисфеем из страха, что они могут свергнуть его, когда вырастут [152]. Афиняне с присущим им чувством справедливости решили приютить Гераклидов, когда увидели их, сидящими у алтаря милосердия. Когда Гераклиды возмужали, Эврисфей собрал войско и выступил против Афин. Поскольку оракул объявил, что афиняне будут разбиты, если кто-нибудь из детей Геракла не будет принесён в жертву Персефоне, Макария, единственная дочь Геракла, согласилась пожертвовать собой (в это время сохранялись ещё человеческие жертвоприношения, характерные для всей эпохи полубогов-героев). Афиняне победили Эврисфея и убили его сыновей и многих союзников. Сын Геракла, Гилл догнал Эврисфея, покинувшего поле боя на колеснице, и отрубил ему голову, а мать Геракла, Алкмена выколола ему глаза.
Много позднее, когда Гераклиды изгнали из Спарты Тисамена, сына Ореста, тот тоже попросил у афинян убежище [152], но они уже не приняли его, и в сражении с ними Тисамен погиб (по другой версии, Тисамен погиб в борьбе с Гераклидами).
Троянская война отложила отпечаток на всех ахейцев. Говорили [152], что Демофонт женился на фракийской царевне Филладе, но через некоторое время бросил её, отчего та приняла яд и умерла [152]. Когда же Демофонт всё-таки поехал к ней, лошадь споткнулась, он упал, напоролся на собственный меч и умер.
А среди знаменитых афинян были и те, которые вели свой род ещё от Еврисака, сына героя Аякса и его возлюбленной Текмессы, дочери фригийского царя [265]. К потомкам Еврисака относились Алкивиад, Мильтиад, Кимон и историк Фукид. Они гордились тем, что Аякс был сыном Эака и внуком Зевса.

Последним царём Афин был Кодр, потомком которого считались Солон и Платон. Кодр жил, по преданию, в XI в. до н.э. [265]. Им закончилась древнейшая героическая эпоха Афин, и после некоторого переходного периода началась история демократического государства Афины, завершившаяся покорением афинян македонцам, а затем римлянами.
По преданию [27], Кодр пожертвовавшим собой для спасения родины при вторжении дорийцев (XII-XI вв. до н.э.); по другим данным [216] - на рубеже IX-VIII вв. до н.э. В комментариях к сочинению Плутарха о Солоне говорится [282], что Кодр погиб в битве с дорийцами.
По греческой мифологии [152], Кодр был сыном Меланфа, потомком Нелея, представителем мессенского царского дома. Когда дорийцы захватили Мессению, Кодр отправился в Афины, в одном решающем сражении разбил афинян и убил их царя, потомка Тесея, после чего воцарился в Афинах, взяв себе в жёны афинянку. После вторжения дорийцев в Аттику, дельфийский оракул предсказал им, что они смогут овладеть Афинами только в том случае, если сохранят жизнь Кодру. Жители Дельф, дружески настроенные к афинянам, сообщили им об этом пророчестве (по другой версии, афиняне узнали о пророчестве от своего шпиона в Дельфах). Желая спасти свой город, Кодр вышел на сражение с врагом в одежде простого дровосека и, не узнанный дорийцами, преднамеренно пожертвовал жизнью. По другой версии, Кодр, переодевшись в лохмотья, вышел за городские ворота якобы за дровами и погиб в стычке с неприятелем. Так или иначе, узнав о гибели Кодра, дорийцы сняли осаду. Некоторые утверждали, что после Кодра афинский трон унаследовал его сын Медонт, который и стал последним царём Афин.
Продолжение следует!

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Часть 1: начало.
Пришло время поговорить о греческих титанах. Ранее мы давали эзотерическую эволюцию человека, писали о лемурийцах и атлантах, говорили об особенностях быта и жизни диких гигантов, приводя примеры из скандинавской мифологии и кельтских эпосов, подробно описывали остров Платона с его жителями и длинным путём (через философию Платона, Пифагора, Сократа и Солона) пришли к титанам Древней Греции, царские роды которых строили свои города, а земли вокруг них объявляли своими владениями, как это было принято по берегам всего Средиземноморья. Поскольку философия и мифология были развиты наиболее хорошо в древних Афинах, то удобнее всего рассмотреть афинскую династию царей. Важно отметить, что греки не делили титанов на лемурийцев и атлантов; впервые такое деление в обоснованной форме дала Е.П. Блаватская [1], ссылаясь на источники браминов Индии.
Можно думать, что 1-ю и 2-ю нематериализованную расу человечества (расы духовного человека) Гесиод охарактеризовал поколениями золотого и начала серебряного веков, а о первых обитателях Земли, т.е. о лемурийцах, древнегреческий поэт написал [26,287] следующее: "Они не повиновались бес-смертным богам и не хотели сжигать им жертвы на алтарях. Великий сын Крона Зевс уничтожил род их на земле. Он разгневался на них за то, что не повиновались они богам, живущим на светлом Олимпе. Зевс поселил их в подземном сумрачном царстве. Там и живут они, не зная ни радости, ни печали; им тоже воздают почести люди". Разделение серебряного века на две половины - идеальную (т.е. нематериальную) и реальную (т.е. материальную) - можно найти в "Теогонии" Гесиода [288], где поэт пояснил, что на титанов, живших на Земле, в наказание Уран (Небо) наслал мор, смерть, сон и сновидения, печаль, как источник страданий, Мойр (суровых богинь судьбы [152]), Кер (демонов, сеющих беды и смерть, и первых вампиров, выпивающих кровь у раненых [152]) и другие беды. Тогда же была рождена "старость, несущая беды" [288].
Оккультный смысл практически всех древних мифов таил в себе одну главную мысль: наибольшее влияние на земное существование оказывало, прежде всего то, что происходило в небе, потому все боги творения находились именно на небесах и до сих пор ещё (несмотря на все наши познания) находятся именно там. Поэтому в любой древней эзотерической философии космогония занимала ведущее положение, в отличие от всех остальных экзотерических учений - в этом был заложен главный отличительный признак тайного учения жрецов и магов от мировоззрения мирян, которым такие тонкости бытия знать было не положено, да и не зачем, поскольку большинство из них погибало от того, что происходило на земле, а не в небе. Отсюда вытекало, что ВСЕГДА существовало две истины: земная и божественная, материальная и духовная - каждый в праве был выбирать для себя любую из них.
Лемурийцы погибли в огне [1], который мог быть связан с тектоническими и вулканическими преобразованиями земной коры. Поскольку в их времена атмосфера была ещё не развита, и Земля подвергалась жёсткому космическому излучению, то они начали своё существование в океане, под защитой воды, а, когда заселили землю, заполнили все естественные ниши и пещеры, построили обширные подземные помещения и ходы между ними. "После того, как земля поколенье и это покрыла, дали им люди названье подземных смертных блаженных, хоть и на месте втором, но в почете у смертных и эти" [287] (в первую очередь, Протей ,Форкис, Нерей и другие морские "старцы", обитавшие как в воде, так и на суше - см. статью "Морские божества", опубликованную в "Live Internet. Ru", в "Дневнике" Леоновик 27.05.2012 г.). В ту далёкую эпоху появилась и Афродита, рождённая в пене морской и обитавшая первоначально в море, вблизи острова Кифера, как писал Гесиод [288], и впервые вышедшая на берег только на острове Кипр - после этого её стали считать наземной богинею, которую сопровождали Эрос (бог любви) и Гимер (бог сексуальных вожделений). Из древней мифологии к первым наземным титанам лемурийской эпохи с большой вероятностью могли относиться дети Океана и моря Тетис - Инах и Мелия, которые в браке друг с другом породили Форонея и Эгиалея [151-152]. Страна, управляемая Эгиалеем, получила название Эгиалея. Он умер бездетным. И Фороней стал править всем Пелопоннесом. Он был первым, кто научился применять огонь, украденный Прометеем, основал и населил первый торговый город - Форонею, - поклонялся Гере (признак матриархата) и женился сначала на нимфе Кердо, которая родила ему сыновей Пеласга, Иаса и Агенора, разделивших Пелопоннес между собой, а сын Кар основал Мегары. Детьми Форенея были также Ниоба - первая смертная женщина, ставшая возлюбленной Зевса и родившая от него Аргоса, основателя земледелия [152]. Другой знаменательной дочерью Форонея была Ио, жрица храма Геры, которая после длительных мытарств остановилась в Египте, где родила Эпафа, зачатого ещё Зевсом на Балканах [151]. Практически всех выше указанных титанов впоследствии либо обожествили, либо сделали родоначальниками того или иного народа, и сейчас трудно определить, кто из них был поздним (наземным) лемурийцем, а кто уже относился к атлантам.
Далее, по Гесиоду [26,287], "Отец Зевс создал третий род и третий век - век медный...Из древка копья создал Зевс людей - страшных и могучих. Возлюбили люди медного века гордость и войну, обильную стонами. Не знали они земледелия и не ели плодов земли, которые дают сады и пашня. Зевс дал им громадный рост и несокрушимую силу. Неукротимо, мужественно было их сердце и неодолимы их руки. Оружие их было выковано из меди, из меди были их дома, медными орудиями работали они. Не знали ещё в те времена тёмного железа. Своими собственными руками уничтожали друг друга люди медного века. Быстро сошли они в мрачное царство ужасного Аида. Как ни были они сильны, всё же чёрная смерть похитила их, и покинули они ясный цвет солнца".
В эпоху Кроноса (начала жизни на поверхности Земли) существовал уже острова Кипр и Крит [288]: на берег Кипра из морской пучины вышла прекрасная Афродита, чтобы стать наземной богиней любви и плодородия. А на Крите богиня Рея вынашивала в своём чреве громовержца Зевса (Светлое Небо), спасая ещё нерождённое божество, будущего царя "бессмертных и смертных", от всёпоглощающего Кроноса (Времени), до которого всей жизнью на планете Земля управлял Уран (Небо). После Титаномахии и свержения Кроноса, верховную власть взял на себя Зевс-Громовержец. Поэтому, когда Гесиод писал [287- 288], что Громовержец отвечал за смену всех поколений, живущих на Земле, поэт отдавал дань Олимпийской традиции, прочно вошедшей в сознание греков к его времени, хотя в "Теогонии" [288] вся изложенная цепь исторических событий вполне согласуется с "Тайной доктриной" Е.П. Блаватской [1]. Учёные согласны с тем [26], что в мифах о смене поколений богов отразились времена исторической перемены эпох, культов и культур. В этой связи особенно интересным становится происхождение Прометея, полюбившегося людьми современного типа, в то время как Гесиод к нему относился достаточно пренебрежительно, постоянно подчёркивая хитрость его характера [288]: родителями Прометея были титаны первого поколения, из эпохи Урана и Геи, - титан Иапет и океанида Климена. Более того, Иапет не поддержал Зевса в титаномахии, за что в итоге вместе с Кроносом был низвергнут в Тартар [152]. Невзлюбил Зевс и всех детей Иапета (Прометея, Эпиметея, Менетия и Атланта), родившихся ещё при Кроносе [228], - все они были наказаны Громовержцем, а через них и новое поколение людей - люди современного типа. Не менее важным являлось также то, что Прометей, постоянно конкурировавший с Зевсом за приоритет, украл "огонь" у богов и передал его людям ещё до титаномахии (по Гесиоду), из чего выходило, что люди современного типа появились намного раньше, чем преподносится это современной наукой, ещё в эпоху Кроноса, когда на земле обитали титаны (согласно Е.П. Блаватской [1], история современного белого человека исчисляет около 1 млн. лет). Наиважнейшая миссия Прометея заключалась в том, что он научил людей земледелию, скотоводству, кораблестроению, обработке металла, счёту и врачебному делу [26]. Следовательно, всеми этими науками владели сами титаны эпохи Кроноса - "славные чада" Урана и Геи, как называл их Гесиод устами Зевса [288]. Война титанов - Титаномахия - была ужасной [288]: в небе грохотали громы и молнии, гудели вулканы, тряслась земля. Предполагают [219], что эта война происходила когда уже были сформированы Балканы, Средиземное море и Кикладские острова; возможно, она явилась мифическим отражением формирования всего Средиземноморья как географического региона нашей планеты.
Третье "поколенье людей говорящих" [287] медного века (эпохи Кроноса) было уничтожено потопом [1], который произошёл, как считают [26], уже в историческое время, а на самом деле значительно раньше [1] - именно с ним была связана гибель Атлантиды и всей цивилизации атлантов. Из греческой мифологии известен только "Девкалионов" потоп, получивший название от имени титана Девкалиона, спасшегося со своей женой Пиррой и давшего начало новому роду людей [152]. Первые атланты, как и лемурийцы, рыли под землёй обширные пещеры и ходы [1], а затем начали строить свои жилища, культовые сооружения, города и крепостные стены на поверхности земли. Допотопные и выжившие в потопе титаны дали ветвь афинским царям, а Девкалион в их жизни сыграл неблаговидную роль - роль узурпатора власти [152]. Важно обратить внимание на то, что воинствующее поколение титанов медного века само явилось причиной своей гибели: как повествует эзотерическая философия [1], они затеяли такую войну, которая вызвала кардинальные климатические изменения, ставшие причиной потопа.
Согласно Гесиоду [26,287]: "Лишь только этот [третий] род сошёл в царство теней, тот час же великий Зевс создал на кормящей всех земле четвёртый век и новый род людской, более благородный, более справедливый, равный богам, род полубогов-героев. И они все погибли в злых войнах и ужасных кровопролитных битвах. Одни погибли у семивратных Фив, в стране Кадма, сражаясь за наследие Эдипа. Другие пали под Троей, куда явились они за прекраснокудрой Еленой, переплыв на кораблях широкое море. Когда всех их похитила смерть, Зевс-громовержец поселил их на краю земли, вдали от живых людей. Полубоги-герои живут на островах блаженных у бурных вод Океана счастливой, беспечной жизнью. Там плодородная земля трижды в год даёт им плоды, сладкие, как мёд". После титаномахии Гера родила от Громовержца Ареса [288] - самого злобного и беспощадного бога войны, жестокую ипостась Зевса, а Арес с Афродитой породили Страх и Смятение, "ужас вносящих в густые фаланги мужей-ратоборцев в битвах кровавых, совместно с Ареем, рушителем градов" .
Послепотопная эпоха полубогов-титанов ознаменовалась деградацией атлантов в целом [1] и героев в частности [291], потому, "когда всех их похитила смерть, Зевс-громовержец поселил их на краю земли, вдали от живых людей", что указывало на существование в то время поколения других людей - людей современного типа, - а эпоху полубогов-героев можно по праву назвать "эпохой городов". Гесиод написал о героях древности следующее [287]: "Называют их люди полубогами: они на земле обитали пред нами". А про нас греки сочинили другой миф [291]: в Фессалии, во владениях Пелея и Ахилла прошёл мор, погибли все титаны, и тогда Зевс превратил мелких людишек, на которых герои смотрели как на муравьев, в новый род людей, получивших название "мирмидоняне" ("мирмекс" по-гречески означает "муравей"). В иных местах эти мелкие людишки получили другое название, и со временем они так возненавидели титанов, что всеми своими силами постарались стереть даже память о их былом существовании. Единственным спасением от этого злодеяния на сегодняшний день остаются только мифы и эзотерическая философия, бережно сохраняющая все знания ушедших эпох.
Важно обратить внимание на то, что уже в раннюю эпоху полубогов-героев начали говорить о том, что на Земле стали происходить сезонные климатические изменения - появились времена года. Миф гласил [152], что на свадьбе у Кадма и Гармонии (дочь Ареса и Афродиты), отмечавшейся на Крите в присутствии всех олимпийских богов, жизнерадостная Деметра влюбилась в лидийца Иасиона. Разгорячённые выпитым нектаром, лившимся на свадьбе рекой, Деметра и Иасион незаметно выскользнули из дома и, не стесняясь, предались любви на трижды вспаханном поле. Когда они вернулись, Зевс понял, что между ними про-изошло, и, возмущённый поступком Иасиона, осмелившегося прикоснуться к Деметре, убил его перуном (молнией). Утверждали, будто Зевс вспылил от подозрения, что Иасион совершил насилие над захмелевшей Деметрой. Однако скорбь Деметры после смерти Иасиона была так велика, что она отказалась давать урожай; тогда боги позволили Иасиону ежегодно покидать царство мёртвых и встречаться с Деметрой. Возвращение Иасиона на землю символизировало смену времён года, а сам Иасион стал отождествляться с критским богом земледелия. Плодом увлечения Деметры Иасионом стал Плутос - бог богатства и изобилия, олицетворение плодородия земли. Иасион получил от Демемтры в дар зёрна пшеницы и научил людей земледелию. Весёлость Деметры окончательно прошла, когда она потеряла свою дочь Кору (богиню природы), похищенную Аидом и ставшую после этого Персефоной (царицей подземного царства мёртвых). "Похищение Коры" ознаменовало окончательным похолоданием климата на Земле. Помог её найти элевсинец Триптолем, и Деметра в благодарность вручила ему пшеничные колосья, соху и колесницу, запряженную змеями. После этого пшеница начала произрастать на Балканах, а Триптолем стал разъезжать по миру, обучая людей земледелию. Однако гомеровские герои уже имели при себе тёплые плащи, в которые они закутывались поверх хитона (короткой рубашки без рукавов), когда становилось холодно [291].
Наше поколение - пятое, людей современного типа, Гесиод тоже не забыл упомянуть [287]: "Зевс поколенье людей говорящих погубит и это после того, как на свет они станут рождаться седыми", что можно трактовать, как рождение детей с синдромом преждевременного старения. А.И. Немировский [137] считал, что на стихи Гесиода оказали существенное влияние древневосточная, прежде всего шумеро-вавилонская и иудейская литература. Однако переименование Гесиодом (VIII-VII вв. до н.э. [27]) греческого Аида в Орка [287-288] (на римский манер), может указывать на связь поэта со жрецами этрусков. По Гесиоду [288], Орк был создан ещё Ураном в наказание земным титанам, а Тартар намного раньше - в начале Творения, после Хаоса и Геи (Земли), но прежде Эроса и Урана (Неба). Упоминал Гесиод и звезду Сириус (на египетский манер) [287], в то время как греки предпочитали называть её Каникула (лат. canicula "собачка"), поскольку она принадлежала созвездию Большого Пса. Последнее может свидетельствовать о влиянии египетских источников на мировоззрение древнегреческого поэта.
Чтобы сравнение с этрусской мифологией не было голословным, приведу пример взгляда этрусских жрецов на земную жизнь, тем более, что это полезно знать и современному человеку (слишком много общего с нами). Пребывание человечества на Земле жрецы этрусков делили на периоды, которые современные ученые называют "веками" [294]. Каждый период начинался с "золотого" времени, когда люди счастливы, мирно трудятся и почитают богов. Сами боги в это время не очень вмешиваются в жизнь человечества, поэтому они не посылают людям ясных предзнаменований, так что и искусство их разгадок людям становится не очень-то нужным. Но затем нравы начинают портиться. Люди становятся жадными и завистливыми. Чтобы удержать их от взаимных нападок, верховный бог, создавший человечество, даёт им границы и межи. Это какое-то время сдерживает смертных, но затем алчность толкает их на конфликт друг с другом, грабежи и войны. Они уже не обращают внимания на священный характер границ и межей и сдвигают их по своему произволу, опираясь не на божественное право, а на свою силу. Одновременно они перестают почитать богов и становятся всё более нечестивыми. Боги подают людям различные знаки, удивительные явления, которые то внезапно возникают из-под земли, то низвергаются с неба, и предвещают конец "века"; в их числе могут быть землетрясения, бури, наводнения и другие стихийные бедствия, а также появление различных необычных существ. Остановить приближение конца людям не дано. Можно только отсрочить грядущую катастрофу, а для этого нужно правильно понять божественные предзнаменования. Отчаявшиеся начинают всё чаще обращаться к искусству гадателей и прорицателей, превознося их всё больше и больше. В тяжёлых испытаниях, а то и катастрофах кончается "век", а затем, когда этими испытаниями искупается прежняя нечестивость, начинается новый "век". В новом периоде повторяются основные события предыдущих, но действуют уже иные люди с другими именами и в других конкретных обстоятельствах, однако смысл их деяний и самих событий остаётся тем же самым. Так этруски определяли существование человечества на земле, которое индусы [1] разбили на семь периодов, а Гесиод [287] - на пять (без учета 6-й и 7-й коренных рас, закончив всю историю человеком современного типа), что делает его повествование более похожим на этрусское.
Известно [294], что этруски были хорошими мореходами и успешно конкурировали с финикийцами и карфагенянами на средиземноморских просторах. Про себя же Гесиод писал [288], что "песням прекрасным" обучили его Музы под Геликоном, где пас он овец; а в другом месте написал следующее [287] "В жизнь я свою никогда по широкому морю не плавал,
Раз лишь в Евбею один из Авлиды...
На состязание в память разумного Амфидаманта
Ездил туда я в Халкиду....Там-то,
Гимном победу стяжав, получил я ушатый треножник.
Этот треножник в подарок я Музам принес Геликонским,
Где они звонкому пенью впервые меня обучили".
А потому поэт честно признался [287]:
"... покажу я тебе многошумного моря законы,
Хоть ни в делах корабельных, ни в плаванье я неискусен".

Настоящая статья посвящена особенностям существования полубогов-героев, основанная на описании афинских царей и их окружения. Поступим так, как призывал Гесиод [288]:
"Ныне ж воспойте мне племя богинь, олимпийские Музы,
.....
Тех, что, с мужчинами смертными ложе свое разделивши, -
Сами бессмертные, — на свет родили детей богоравных".
Династия афинский царей вела своё начало от "третьего рода" (по Гесиоду) и закончила своё существование уже в историческое время. Чтобы понятней было, о каком времени пойдёт речь, не лишне очередной раз сослаться на Геродота, по которому [204] египетские жрецы исчисляли время существования Геракла более 17,5 тыс. лет до н.э., "и это, как утверждают египтяне, они знают точно, так как всегда вычисляют и записывают года" царей и верховных жрецов. Геракл жил значительно позднее Девкалиона, спасшегося в потопе, следовательно, Девкалионов потоп был намного раньше того срока, который определили ему современные историки. Чтобы читатели поняли, что ссылка на Геродота не является напрасной (а её достоверность подтверждена Е.П. Блаватской [68], учившейся у браминов Индии), необходимо напомнить, что эпоха Геракла приходилась на время правления критского царя Миноса; историки минойскую культуру делят на 3 периода [26]:
1) раннеминойский - 3-е тыс. до н.э.;
2) среднеминойский - первая половина 2-го тыс. до н.э.;
3) позднеминойская - вторая половина 2-го тыс. до н.э.
Следовательно, исторические даты никак не согласуются с эзотерическими тайнозаписями египетских жрецов, которые, впрочем, предвидели все возможные искажения древних событий в будущем и потому для простолюдинов, чтобы каждый из них лучше осознавал свою причастность к богам и героям, была придумана другая версия: они говорили Геродоту [204], что от Геракла до его времени (485-425 гг. до н.э. [27]) прошло не более 900 лет. Далее Геродот пояснил [204]: "... из этих двух сказаний о них всякий волен принимать то, какое ему кажется более вероятным". Современные историки [26-27,219] выбрали последний вариант, чтобы жить в иллюзии правды, т.е. в искажённой правде, как писала Е.П. Блаватская [1,68].
Примерное представление о внешности полубогов-героев можно получить, глядя на изображение древней гермы, посвящённой богу Гермесу, сыну Зевса и титаниды Майи, дочери Атланта [152]. После титаномахии "Майя, Атлантова дочерь, взошла на священное ложе к Зевсу и вестником вечных богов разрешилась, Гермесом",- писал Гесиод [288]. Гермес, вестник богов, считался [152] покровителем ремёсел, путешественников и мореходов, проводником душ умерших в царство Аида, почитателем меры и торговли, сторонником всех жуликов прошлого и настоящего.

Афины [27] - один из древнейших городов Греции, известный с времен микенской культуры, когда Афины были ещё небольшим поселением. Согласно историческим данным [89], расцвет микенской культуры приходился на 1600-1200 гг. до н.э.
Зная о явном несоответствии исторических дат с эзотерическими, мы постараемся, как и древние, на них больше не ссылаться, а, если это будет невозможным, то обязательно укажем, кому принадлежат эти сведения.
Древние Афины (лат. Athenae) [216] располагались между реками Илиссом и Кефиссом на расстоянии 5 км от моря. Древнейшая часть города помещалась на скалистом известняковом холме, возвышающемся над равнинной местностью почти на 100 м (а над уровнем моря - на 156 м). Этот холм получил название Акрополь - "верхний, вершинный город".
Город получил своё название от имени богини-покровительницы Афины, дочери Зевса [216]. Непосредственными покровителями города считались Посейдон и мифический герой Эрехфей (Эрехтей). Превращение Афин в столицу Аттики и объединение общин, живших на равнине вокруг Акрополя, приписывают легендарному герою Тесею. Он же разделил население Афин на евпатридов (благородных), геоморов (крестьян-землевладельцев) и демиургов (ремесленников). Последним царём Афин был легендарный Кодр, который ценою своей жизни сохранил Афины от порабощения дорийцами. После Кодра царская власть в Аттике была отменена евпатридами под предлогом того, что больше никто не достоин быть царем [27]. Как считают историки, с 683 г. до н.э. городом управляли девять архонтов из евпатридов [216]. Но, поскольку Солон и Платон считали Кодра своим предком [282] ("Солон"), то последнего, скорее всего, следует признать не мифической, а исторической личностью.

Доисторический период развития Афин целиком мифологизирован, не имеет определенных дат, а основывается на периодах царствования того или иного правителя. На этом строилась вся историческая последовательность и закономерность древних: даты можно изменить, как полагали древние, а имена правителей изменениям не подлежат, поскольку удаление из памяти того или иного правителя сразу вызовет нарушение всей цепи последовательных событий и история будет нарушена. Современная историческая наука доказала, что древние были правы: даты можно изменить и подогнать под дарвинизм, мешают этому лишь имена - с ними ничего не получается, потому их объявили вымышленными.
Платон, в одном из своих диалогов ("Менексен"), с гордостью упоминал о том, что жители Аттики не были пришельцами, а являлись автохтонами (т.е. коренными жителями), что почва Аттики - родная мать им, а не мачеха [278]. По словам Фукидида, Аттика, вследствие скудности своей почвы, в древности не привлекала завоевателей, так что население её не менялось; жители других областей Эллады, принуждённые вследствие войн или восстаний выселяться из отечества, стекались в Аттику, как в мирный и безопасный уголок. Геродот называл афинян древнейшим народом и единственными из эллинов, не менявшими места своего поселения [204]. Сократ и другие афиняне считали эти мифы историческими [265,269].
Схолиаст указывал, что существовало две версии мифа о происхождении афинян [265]. По одной версии мифа, афиняне считали, что их предками были сама Гея (Земля) и Аполлон (Солнце). Потому афиняне всегда гордились тем, что они автохтоны, т.е. рождены самой аттической землёй. Аттический царь Кекропс был автохтон, и его тело срослось со змеиным (змея - символ мудрости, коренящейся в глубинах земли). Другие древние цари, Кранай и Эрихтоний, тоже были рождены землёй.
Кекропс (Кекроп) [152] - второй царь Афин, получеловек-полузмей (имел человеческое тело с змеиным хвостом), который женился на Аглавре (дочери Актея - первого царя Афин), родившей ему сына Эрисихтона и трёх дочерей: Аглавру (II), Герсу и Пандросу.
Актей был первым царём Афин и отцом Аглавры (I), ставшей женой Кекропса [152].
Кекроп называл свою страну Кекроипей, именовавшейся прежде Актой [278]. Он разделил Кекропию на двенадцать частей, построил храмы в Афинах, запретил в своём царстве человеческие жертвоприношения и первым признал верховенство Зевса среди богов, установив обряд жертвоприношений ему пресными ячменными лепёшками вместо крови животных. Именно при Кекропе произошёл спор между Посейдоном и Афиной за обладание Аттикой.
Аполлодор рассказывает этот миф так [278]: "Кекроп, произведённый самой землёй, имевший тело человека и змеи, был первым царём Аттики и по своему имени назвал Кекроипей эту страну, называвшуюся прежде Актой. В его царствование, говорят, боги решили взять себе города, в каких кто хотел пользоваться почитанием. Так вот, Посейдон первый пришёл в Аттику и, ударив по земле трезубцем, произвёл посредине Акрополя море (т.е. колодезь с солёной водой), которое теперь называют Эрехтеидой. После него пришла Афина и, взяв Кекропа в свидетели того, что она берет себе эту страну, посадила маслину, которую теперь показывают в храме Пандросы (дочери Кекропа). Между ними произошёл спор из-за этой страны. Зевс уладил этот спор, - дал судей, но не Кекропа и Краная и не Эрехфея, как некоторые рассказывают, а двенадцать богов. На основании их приговора страна была присуждена Афине, так как Кекроп засвидетельствовал, что она первая посадила маслину. Афина по своему имени назвала город Афинами, а Посейдон в гневе затопил Фриасийскую равнину и Аттику погрузил в море".
По другой версии мифа [278], Посейдон создал коня, и суд был не о том, кто из них двоих первый взял в своё владение Аттику (как у Аполлодора), а кто создал более поздний предмет. И город получил свое имя в честь Афины, богини мудрости, которая, по легенде, выиграла его в качестве приза в поединке с Посейдоном, подарив жителям оливковое дерево [211].

Кранай [152] - сын Геи, третий царь Афин, царствовавший после Кекропа. Кранай был женат на Педиаде из Спарты, которая родила ему нескольких дочерей, в том числе Аттиду и Кранаю. Аттида умерла ещё девушкой, и Кранай назвал свою страну Аттикой. Во время царствования Краная произошёл потоп, и Девкалион прибыл в Аттику, женился на Кранае, после чего низверг своего тестя с трона и воцарился в Афинах.

Сохранилась версия [152], по которой супругом Кранаи, дочери афинского царя Краная, был ещё Амфиктион, и он же был отцом Метаниры. Вначале Амфиктион царствовал в Фермопилах, а потом сверг своего тестя и в течение двадцати лет правил Афинами. В правление Амфиктиона Афины посетил Дионис и некоторое время гостил в его доме. Утверждают, что Амфиктион первым стал разбавлять вино водой, чтобы избежать пьяных драк со смертельным исходом. Такой способ употребления вина вошёл у греков в привычку, и герои гомеровских эпосов уже всегда пили вино, разбавленное водой [291]. В "Трудах и днях" Гесиод учил всех [287]: "Часть лишь одну ты вина наливай, воды же три части" и хорошо закусывай, чтоб не пьянеть.
По легенде [27], имя Афины присвоил городу Амфиктион, сын Девкалиона и Пирры, женатый на дочери царя Аттики Краная. Впоследствии Амфиктион был изгнан из Афин Эрихтонием [152].
Кажется, что история афинского Девкалиона не имеет ничего общего с историей потопа, от которого спасся Девкалион (сын Прометея) со своей супругой Пиррой. С другой стороны, родословная Амфиктиона указывает на Девкалиона и его супругу Пирру, спасшихся от потопа. В любом случае, афинский Девкалион и Амфиктион являлись узурпаторами власти в Афинах, позднее названных тираннами. В таком случае следует признать, что выше описанные цари (Атрей, Кекропс и Кранай) относились к допотопной истории Афин, а от Девкалиона и Амфиктиона пошла послепотопная история Афин - история полубогов-титанов (по Гесиоду). Важно также обратить внимание на то, что в истории древних Афин нет мифа о потопе, а в истории Греции такой миф существует. Подобное несоответствие можно объяснить только тем, что Афины были основаны на обширном горном плоскогорье, от которого после потопа остался только небольшой известняковый холм, Акрополь, и равнина, протяжённостью в 5 км до моря (см. выше). Известняковый холм мог образоваться в меловой период, а плоскогорье - в период последнего "Великого оледенения". Последняя информация необходима будет при обсуждении таинств Элевсинских мистерий.
Ещё одним Девкалионом в греческой мифологии был сын критского царя Миноса и Пасифаи - участник калидонской охоты и похода аргонавтов [152].

Эрихтоний (Эрихфоний) [152] - пятый царь Афин, рождённый Геей от семени Гефеста и имевший полузмеиное-получеловеческое тело, что указывало на его природную мудрость. Рассказывают, что однажды Афина попросила Гефеста сделать ей доспехи. Гефест отказался взять плату и сказал, что выполнит работу за любовь. Когда чуть позже, не поняв смысла сказанного, Афина вошла в кузнецу, Гефест вдруг бросился к ней и попытался овладеть ею. Когда она вырвалась, семя Гефеста пролилось на неё чуть выше колена. Она вытерлась клоком шерсти, бросила его под себя, и семя оплодотворило случайно оказавшуюся здесь Мать-Землю. Так появился на свет Эрихтоний - уродец с змеиным хвостом вместо ног. Гея возмутилась рождением такого младенца и заявила, что воспитывать его не будет. Тогда Афина взяла воспитание ребёнка на себя и окружила его заботой, дала ему имя и спрятала его в священный ларец, который передала Аглавре, старшей дочери афинского царя Кекропа, наказав хорошенько охранять его. Случилось так, что Гермес, обманутый Аглаврой, взявшей у него за деликатную услугу золото, но не собиравшейся его отработать, превратил Аглавру в камень, после чего её мать и сестра заглянули в ларец. Разгневанная Афина наслала на них безумие: увидев в ларце ребёнка с змеиными хвостами вместо ног, они завизжали от ужаса и бросились вниз с Акрополя, разбившись насмерть. После этого случая Эрихтоний спрятался в эгиде Афины, и она проявила к нему такую заботу, что многие подумали, что она его мать. Возмужав, он воцарился в Афинах, изгнав захватившего в них власть Амфиктиона. Вышедшая за него замуж наяда Праксифея родила Эрихтонию сына Пандиона, унаследовавшего афинский трон и похоронившего отца на священном участке храма Афины.

Всего в греческой мифологии известно три наследных принца, носивших имя Пандион (Падион) [152]: первый Пандион - это шестой царь Афин, сын афинского царя Эрихтония и наяды Праксифеи. Пандион женился на сестре своей матери наяде Зевксиппе, которая родила ему сыновей-близнецов Эрехфея и Бута и дочерей Филомелу и Прокну. Во время его царствования Аттику посетили Дионис и Деметра, и Пандион учредил в Афинах их культ. При нём же возникла война между Афинами и Фивами, в которых царствовал Лабдак; победу в той войне одержал Пандион, благодаря своему союзу с фракийским царём Тереем. В благодарность Пандион отдал Терею в жёны свою дочь Прокну, а затем, обманутый сообщением Терея о её смерти, и Филомелу. Узнав об убийстве Прокной своего сына Итиса и о превращении богами в птиц обеих его дочерей, Пандион умер от горя. После смерти отца царскую власть в Афинах унаследовал Эрехфей, а жреческий сан - Бут.
Второй Пандион [152] - девятый царь Афин (см. ниже).
Третий Пандион [152] - сын Финея, царя Салмидессы, и Клеопатры, дочери Борея, - не имел к Афинам никакого отношения.

Эрехфей (Эрехтей) [152,278] - седьмой царь Афин. Мифы об Эрехфее путаются с мифом об Эрихтонии, поэтому их нет смысла повторять. В царствование Эрехфея жители Элевсина в союзе с фракийцами предприняли поход против Афин. Оракул предсказал победу афинянам, если Эрехфей принесёт в жертву одну из своих дочерей. Он это сделал, побелил врагов и оттеснил к северу фракийцев, которые до этого занимали "весь пограничный материк", т.е. жили у самых границ Аттики.
"Элевсинскую войну" описал Фукидид [265]. По его рассказу, царём в Элевсине (город в Аттике, в 22 км к западу от Афин [27]) тогда был Евмолп, считавшийся сыном Посейдона. Он сражался против афинян и был ими побеждён после того, как афинский царь Эрехфей принес в жертву свою дочь.
По преданию [278], Эрехфей установил в Афинах культ Деметры и Персефоны, которые стали главными в Элевсинских мистериях. Говорили [152], что Эрехфей погиб от молнии (перуна) Зевса.
Про Эрехфея и его жену Праксифею ходила легенда о том, что однажды в их дочь Орифию (Орития, Орейтия) влюбился бог северного ветра Борей [152]. Северянин неоднократно просил руки Орифии у Эрехфея, но афинский царь отделывался туманными обещаниями. Терпения Борея лопнуло, и во время одного из празднеств он налетел на Орифию и незаметно унёс её с собой. Так Орифия стала его женой и родила ему двоих сыновей - Калаида и Зета (бореадов), - и двух дочерей: Хиону, у которой от Посейдона родился Эвмолп (основатель элевсинских мистерий и жреческого рода Эвмолпидов), и Клеопатру, вышедшую замуж за Финея (царя города Салмидесса во Фракии), ставшего жертвой гарпий. Говорили, что сыном Орифии и Борея был также фракийский царь Гемос, превращённый богами в горную вершину.
В.Н. Дёмин [5] со ссылкой на Диодора Сицилийского писал, что потомками Борея были также и Бореады (которых не следует смешивать с его сыновьями Калаидом и Зетом - участниками похода аргонавтов), служившие владыками главного города Гипербореи и хранителями сферического храма - святилища Аполлона, куда Солнцебог прилетал каждые 19 лет.
Бореады афинского происхождения олицетворяли свойства ветра [152]: их действия были быстры и стремительны. Внешне Калиад и Зет были похожих на людей, но возмужав, отрастили за плечами золотистые крылья. Оракул предсказал им, что если братья не смогут кого-либо настигнуть, они умрут. Страсть к погоне свела их с аргонавтами, с которыми они побывали в Колхиде, а беда с племянниками (детьми Клеопатры) заставила их сразится с скифскими стражниками во Фракии. Братья погибли на острове Тенос от руки вспыльчивого Геракла. Заглаживая свою вину, на их могиле Геракл установил два камня, которые шевелились и звучали, когда дул северный ветер. По другой версии, Бореады погибли от того, что не смогли настигнуть всех гарпий, досаждавших не только Финею, но и людям.
Другой выдающейся дочерью Эрехфея была Прокрида, вышедшая замуж за знатного охотника Кефала (афинянина, являвшегося то ли потомком Девкалиона, то ли сыном Гермеса и Герсы, дочери Кекропа-I, второго царя Афин) [152]. Прокрида считалась матерью Акрисия и прабабкой Одиссея.
Когда Кефал женился на Прокриде, молодожёны поклялись никогда не нарушать верность друг другу [152]. Однако Кефал часто ходил на охоту, и был замечен богиней утренней зари Эос, которая влюбилась в красавца-охотника, но тот вежливо ей отказал, сославшись на данный им обет. Тогда Эос заявила, что его жена легко нарушит любое обещание, если предложить ей золото. Кефал отказался поверить этому, и Эос сделала его похожим на некоего Птелеонта, чтобы тот постарался увлечь Прокриду на своё ложе, пообещав ей за это золото и венец. Кефал сделал всё, как сказала Эос, и обнаружил, что Прокриду не так уж трудно соблазнить, после чего оставил жену.
Прокрида не смогла больше оставаться в Афинах из-за пересудов по поводу ухода мужа и отправилась на Крит, где её соблазнил Минос, подарив ей собачку по кличке Лайлап и дротик, никогда не пролетающий мимо цели [152]. Прокрида приняла подарки, а затем опасаясь мести жены Миноса, поспешила вернуться в Афины, изменив своё имя и внешность. Кефал, с которой она оказалась вместе на охоте, не узнал бывшую жену и так захотел заполучить её собаку и дротик, что предложил за них целую гору серебра. Прокрида согласилась расстаться с подарками Миноса только в награду за любовь, и Кефал разделил с ней ложе. После этого она со слезами раскрылась ему, и они помирились. Однажды ночью, когда Кефал отправился на охоту, Прокрида крадучись последовала за ним, чтобы проследить, куда ходит муж по ночам. Услышав за спиной шорох, Кефал метнул на звук не знающее промаха копьё, которое пронзило Прокриду насквозь. Приговорённый ареопагом к вечному изгнанию, Кефал удалился в Фивы, где одолжил Лайлапа царю Амфитриону для охоты, а затем помог ему в успешной войне против телебоев, обитавших на острове Тафос и претендовавших на часть земель микенского царства. От земель телебоев Кефалу достался остров, который он назвал Кефалленией. Кефал никогда не простил Миносу того, что тот соблазнил Прокриду и подарил ей злополучное копьё, но и себя не чувствовал невиновным, полагая, что первым нарушил клятву верности. Хотя Кефал и прошёл очищение после своего нечаянного преступления, за ним постоянно следовал дух Прокриды. Построив храм Аполлону, Кефал бросился в море с вершины высокой скалы; падая, он громко звал Прокриду.
Сын Кефала и Прокриды, Акрисий стал царём на острове Кефаллении, породил Лаэрта, царя острова Итаки, участника похода аргонавтов и калидонской охоты, женившегося на Антиклее, уже носившей в своём чреве от Сисифа Одиссея [152]. Антиклея была дочерью Автолика, известного "клятвопреступника и вора", ловкого разбойника и мошенника. Говорили [291], что Автолик был сыном Гермеса, от которого он получил в дар удивительную изворотливость, ловкость и хитрость: он мог сделать невидимой любую украденную им вещь и клясться так ловко, что потом, не выполняя своих клятв, не нарушал их формально. Автолик был дедом Одиссея, который от него унаследовал свою хитрость. По версии Гесиода [288], Одиссей в союзе с волшебницей Киркой, дочерью Гелиоса, породил Латина (царя Лаврента в Италии, родоначальника древнейшего племени на Апеннинском полуострове - латинян [27]), Агрия, ничем себя не проявившего, и Телегона, убившего своего отца на его же родине - на острове Итака. Вот что написано об этом в "Теогонии" [288]:
"Кирка же, Гелия дочь, рожденного Гиперионом,
Соединилась в любви с Одиссеем, и был ею на свет
Агрий рожден от него и могучий Латин безупречный.
[И Телегона она родила чрез Киприду златую.]
Оба они на далеких святых островах обитают
И над тирренцами, славой венчанными, властвуют всеми.
В жаркой любви с Одиссеем еще Калипсо сочеталась
И Навсифоя — богиня богинь — родила с Навсиноем.
Эти, с мужчинами смертными ложе свое разделивши, -
Сами бессмертные, на свет родили детей богоравных".
Кирка, которую римляне называли Цирцеей, [291] обитала на острове Эя у берегов Италии. Древние не сомневались в местоположении этого острова: это был небольшой скалистый остров у самых берегов Лация (в Италии). Теперь этот островок благодаря речным наносам соединился с сушей, но до сих пор ещё называется Monte Circeo - Гора Цирцеи. А тирренцами греки называли этрусков [219], которые селились на Апеннинском полуострове к северу от Рима [294]. Таким образом, по Гесиоду [288], этруски тоже относились к эпохе полубогов-героем, в то время как современные учёные исчисляют их возраст не более 1000 лет до н.э. [294], но чаще всего, как и колхам, дают не более 800 лет до н.э.
Кирка сделала Одиссея и Телегона бессмертными и перенесла их на Острова Блаженных [152]. Римляне считали Телегона основателем городов Пренесте и Тускулума, от него вели свой происхождение представители рода Мамилиев.
Нимфа Калипсо (дочь Атланта и океаниды Плейоны) жила на острове Огигия, приняла у себя Одиссея, когда он потерпел кораблекрушение, и продержала его 7 лет [152]. За это время она успела родить от Одиссея сыновей Навсифоя, Навсиноя и Авсона.
Считают [291], что остров Огигия находился на крайнем западе и, как полагают, его название представляло собой эпитет, обозначающий "древний", "первозданный". Само же название происходило от первой нимфы Огигии [152], поселившейся на этом острове, где была прекрасная природа, вился виноградник, производилось вино и хлеб. Из росших деревьев Одиссей связал плот и отплыл домой. Комментаторы "Одиссеи" [291] пытались связать название острова с мифическим царем Огигом, построившим Фивы неизвестно где (то ли в материковой Греции, то ли в Малой Азии, или даже в Египте), и потому их версия кажется маловероятной.
Гесиод утверждал [288], что "Эос-Заря... от Кефала ... родила Фаетона.
Светлого, мощного сына, бессмертным подобного мужа.
Был он с земли унесен Афродитой улыбколюбивой
В то еще время, как был беззаботно-веселым ребенком,
В нежном цветении детства прекрасного. Храмы святые
Он по ночам охраняет, божественным демоном ставши".
Когда Фаетон был ещё младенцем [152], Афродита украла его и сделала стражем в своем сирийском храме, самом священном из всех своих святилищ.
Про Эрехфея ходило много легенд, одна из которых до сих пор ещё путает всю родословную не только афинян, но и всех древних греков.
Согласно основной версии [27,94,152], у Девкалиона и Пирры после потопа родилось несколько детей, из которых оказался наиболее знаменитым старший Эллин, ставший родоначальником всех греческих племен. У Эллина и нимфы Орсеиды родились сыновья Дор, Эол и Ксуф. Дор взял землю, лежащую против Пелопоннеса, что соответствует Дориде в Средней Греции, и назвал жителей этой земли по своему имени - дорийцами. Эол воцарился в родной Фессалии (в исторической области Северной Греции, известной еще с 7-го тыс. до н.э.) и назвал живущих там людей эолийцами. Ксуф взял Пелопоннес и по имени его сыновей, Ахея и Иона, были названы ахейцами и ионийцами.
По другой же версии [152], Ксуф женился на дочери Эрехфея - Креусе - и в браке с ней стал отцом Иона, Ахея и Дора, по именам которых получили своё название три из четырёх основных греческих племён (ионийцы, ахейцы и дорийцы).
Поэтому от Эрехфея мифологическая история афинский царей разошлась на два направления: на основную, классическую, и дополнительную, ионийскую. Основная была связана с продолжением царского рода в самих Афинах, а дополнительная - с афинскими колониями на средиземноморском побережье Малой Азии, куда увёл часть афинян Ион, провозгласивший своё происхождение по материнской линии от самого Эрехфея. В эпоху патриархата такой зигзаг в матриархальную сторону кажется очень сомнительным в отношении достоверности его родословной, потому ионийскую ветвь мы рассматривать не будем (она является предметом изысканий современных историков, потому что позволяет отвергнуть всё, что происходило до Иона и после него в самих Афинах; о ней всякий может прочитать в любой современной литературе); мы же последуем классическому направлению мифологической истории афинских царей.

Согласной классической версии мифов [152], у Эрехфея и его жены Праксифеи был старший сын Кекроп (II), известный как восьмой царь Афин. Наследником престола он был объявлен не отцом, а мужем своей сестры Ксуфом, которого после смерти Эрехфея назначили третейским судьёй по вопросу престолонаследования. Завистливые братья, не поддержав решения, изгнали Кекропа из Афин, однако трон достался не им, а Пандиону, сыну Кекропа. Кекроп бежал сначала в Мегару, а затем на Эвбею, где вместе с Пандором основал колонию.
Подобные смени власти могут свидетельствовать только о наступлении в Афинах трудного времени - времени смут, от которых и повел свою историю Ион.

А Пандион, сын Кекропа и Метиадусы, стал девятым царём Афин [152]; он был правнуком шестого царя Афин (тоже Пандиона) и дедом Тесея. Ему также не повезло: он, как и его отец, был изгнан из Афин сыновьями своего дяди Метиона, после чего отправился в Мегару, где женился на Пилии, дочери Пиласа. Позднее Пилас убил своего дядю и бежал в Мессению, оставив Пандиона правителем Мегары. Пилия родила Пандиону четырёх сыновей - Эгея, Палланта, Ниса и Лика. После смерти Пандиона его сыновья пошли войной на Афины, изгнали сыновей Метиона и разделили Аттику на четыре части, как повелел им отец. Эгею, как самому старшему, дали в правление Афины, Нису досталась Мегара, Лик получил Эвбею, а Паллант - южную Аттику. Однако вскоре Эгей захватил всю Аттику, изгнав из неё своих братьев.
Плутарх считал [282] ("Тесей"), что Эгей был не родным сыном Пандиона, а усыновлённым "и не имел никакого родства с родом Эрехтея".
Во время царствования Пандиона в Афины пришёл в поисках очищения от матереубийства Орест [152].
Правнуком царя Эрехфея был Дедал, который бежал с Аттики, своей родины, на остров Крит вследствие убийства своего племянника Тала, которое он совершил из зависти к нему как художнику [278]. На Крите он выстроил царю Миносу лабиринт со многими запутанными ходами, в котором жило чудовище Минотавр и создал ещё множество удивительных произведений искусств.
Так, через имена, древние вели историческую связку событий, происходивших в те далёкие время (и не было никаких дат, которые можно было бы изменить в угоду тем или иным новым теориям и взглядам).
Продолжение следует!

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Сейчас мало кто задумывается над тем, почему эзотерическая философия отвергается как современными религиозными деятелями, так и учёными-материалистами. А ведь на самом деле только потому, что она, с одной стороны, очень материалистична (поскольку провозглашает Дух и душу особыми видами энергии), с другой стороны, очень духовна (поскольку верит в бессмертие души и Духа, а потому считает, что заниматься надо, в первую очередь, именно ими) и старается объять в себе всё - от Духа Вселенной до материи Земли, отвергая Иисуса Христа в качестве бога и признавая дарвинизм вредным заблуждением, перечёркивающим всё наследие древних эпох.
Как говорилось в предыдущей статье, Сократ в дела божественные старался не вмешиваться ("Богу - богово"); он посвятил себя, свою философию и свое учение познанию человека и его духовному росту, разделив, в результате, всех греческих философов на досокративков и послесократиков. Именно после Сократа увлечение натурфилософией с учением о строении Вселенной и природы сменилось на изучение человека и его духовной сущности.
Солон был намного старше Сократа (т.е. был досократиком) и жил во время активных преобразований Афин, сменив, как законодатель, Драконта, прославившегося своими "Драконовскими мерами". Однако человек устроен так, что он может приспособиться ко всему, даже к самым суровым наказаниям, лишь бы оставалось хоть чуточку свободы. Потому афинянам потребовались новые реформы, чтобы жизнь могла прогрессивно развиваться дальше. Эта миссия пала на Солона - философа, поэта и законодатель древних времён.
Солон (640/638/635- около 559 г. до н.э.), по современным историческим сведениям [27,169], относился к политическим и государственным деятелям и социальным реформаторам Афин, известный как автор элегий политического содержания и причисляемый греками к "Семи мудрецам" древности [27]. Из житейских мудростей Солону принадлежит выражение "Ничего слишком" [169] и "Старея, я постоянно многому учусь", что греки восприняли как наставление для себя и своих детей: "Учиться, пока ... жив" ("Лахет" [265]). Все были согласны в том, что "он любил мудрость и в глубокой старости говорил, что всегда многому ещё учится".

Солон - прадедушка Платона, ставший первым главным его учителем в вопросах государственного устройства [219]. Премудрым Солона стали считать после того, как ему предложили стать тираном (единовластно управлять), а он от этого отказался. Тем не менее, у него было много противников, и по его собственному выражению он "крутился как волк среди стаи псов".
Большинство отца Солона называло Эксекестидом, хотя, как пишет Плутарх [282], некоторые звали его Эвфорионом: "Он был человеком посредственного состояния, но знатнейшего рода и происходил от Кодра... Отец Солона... уменьшил своё имение щедростью и деяниями человеколюбивыми". Кодор был последнем царём Аттики, после которого единовластный правитель в Афинах уже назывался тиранном, т.е. узурпатором власти [27].
Родственником по матери Солону был афинский тиран Писистрат (умер в 527 г. до н. э.), который уже с молодости проявлял свой ум, редкую способность к наукам и блестящее владение словом [230]. Мать Солона была двоюродной сестрой матери Писистрата [282].
О взаимоотношениях между Солоном и Писистратом Плутарх писал следующее [282]: "Солон и Писистрат сначала были соединены теснейшей дружбой по причине своего родства. Притом красота и дарования Писистрата привлекали к себе любовь Солона. Это, кажется, было причиной, что в раздоре, происшедшем впоследствии между ними о правлении, вражда их не произвела жестокой и свирепой ненависти. В душах их остались неразрывными первые связи и... сохранили неизменными память и приятность первой их дружбы".
Происхождение Солона по отцу связывают [27] с обедневшим, но знатным (царским) родом Кодридов. Солон занимался морской торговлей, много путешествовал по Греции и Ионии (древнегреческое название прибрежной полосы средней части западного побережья Малой Азии и прилегающих островов между городами Фокеей и Милетом, заселенных с середины 2-го тыс. греками- ахейцами, а позднее колонизированных ионийцами). Солон бывал в Египте, на Кипре, в Лидии и прославился не только своими путешествиями, но и как военачальник в войне с Мегарами за Саламин (в конце VII в. до н.э.).
Плутарх [282] упоминает случай, когда "афиняне, утомлённые долгой и разорительной против мегарян войной за остров Саламин, наконец утвердили закон, чтобы никто не делал предложения и не говорил более о завоевании Саламина - под смертной казнью. Солон, не терпя сего бесславия и приметив, что молодые люди желали возобновить войны, но, боясь закона, не смели предложить о том народу, притворился сумасшедшим. Из дома его по всему городу распространился слух, что Солон лишился ума", распространяя стихи о Саламине. Солона поддержал Писистрат, и закон был уничтожен [282]; после этого была предпринята война, которую поручили вести самому Солону (в конце VII в. до н.э.) [27].
Об этой войне Плутарх рассказал следующее [282]: "Солон отправился вместе с Писистратом к мысу Колиада [в Аттике, в двадцати стадиях от Афин, где стоял храм Афродиты Колиады], где все афинские женщины приносили по установленным законам жертвы Деметре. Он послал в Саламин верного человека, который, притворяясь беглецом, уверил мегарян, что они могут поймать жён знаменитейших афинян, если поспешат за ним к Колиаде. Мегаряне, убеждённые его словами, выслали воинов на корабле. Солон, увидя отплывавший от Саламина корабль их, велел женщинам удалиться, а молодых и ещё безбородых людей нарядил в женское платье, в женские головные уборы и обувь и, спрятав кинжалы под одеждою их, велел играть и плясать на берегу морском, пока неприятели выйдут из судна и афиняне завладеют ими. Между тем как это происходило, мегаряне приблизились, пристали к берегу, вышли из судна и наперерыв спешили ловить женщин. Никто из них не спасся; все погибли; афиняне отплыли немедленно к Саламину и овладели островом".
Победа над мегарянами и присоединение к Афинам Саламина возвеличили Солона [282], "но более возвысился он и приобрёл уважение греков своей речью о дельфийском храме", в которой он предложил расширить границы дельфийских земель до моря.
Некоторые говорили [282], что Солон занимался торговлей "не для обогащения своего, но для снискания большей опытности и познаний". В его времена торговля занимала предпочтительное положение среди других видов деятельности свободных граждан Греции, поскольку торговые связи доставляли плоды трудов иностранных народов, рождали и устанавливали союзы между царями и давали различные познания. Некоторые купцы становились основателями великих городов (таких, как Марсель на юго-востоке Франции, на побережье Средиземного моря). Многие говорили [282], что "торговлей занимались мудрый Фалес и математик Гиппократ; а Платон путешествовал по Египту с деньгами, полученными там от продажи масла". Впрочем, торговля стала и причиной расточительности Солона, склонного, по свидетельству Плутарха, к неге и "неприличной философу в стихах его вольности".
С юных лет Солон был свидетелем длительной смуты и жестоких распрей между знатью и неуправляемой толпой, которая называлась "охлос" [219]. Все боролись против всех, и не было видно конца этому сражению без победителей. Изначально свой авторитет в народе Солон заработал не политическими речами, а как стратег - победами в битвах; причём зачастую он прибегал к самым неожиданным хитростям, чтобы одолеть противника (например, при захвате острова Саламин). Вскоре Солон стал первым среди защитников простого народа, ибо считал постыднейшим то, что большая часть населения государства находится в рабстве. Он утверждал, что "Законы и обряды сами по себе не смогут помочь державе. Всё зависит от тех, кто управляет государством. Если они хорошо руководят народом, то полезны и обряды, и законы. А если нет - от них нет никакой пользы".
Во время написания своих законов Солон познакомился с скифским царевичем Анахарсисом, которого греки уважали за остроумие и глубокие познания [282]. Анахарсис подружился с Солоном, жил в его доме и, в итоге, оказался первым критиком его законов. Именно Анахарсис заметил, что "эти писания... подобны паутине; слабые и мелкие, в неё попавшиеся, увязнут; сильные и богатые удобно её прорвут". На что Солон отвечал, что он хочет так приноровить законы к гражданам, чтобы все уверились в пользе их исполнения, нежели в нарушении. Но время оправдало мнение Анахарсиса и обмануло надежду Солона: случилось именно так, как предсказывал Анахарсис. Будучи высокого социального положения ему было позволено выступить в Народном собрании, где он сказал: "Для меня удивительно, что среди греков говорят мудрые, а судят невежды", подчёркивая этим всю слабость греческого общества.
Избранию Солона архонтом способствовал накал вражды между бедными афинянами и богатыми. Как писал Плутарх [282], в то время имущественное неравенство "дошло до крайности... Весь простой народ был должником богатых": одни брали в наём землю и платили шестую часть собственнику; другие занимали деньги и не могли расплатиться, от чего закладывали себя и превращались в рабов; многие были принуждены продавать своих детей, и "никакой закон того не возбранял". Люди стали возлагать своё спасение только на единоначалие, и наиболее благоразумные из них увидели в Солоне наиболее подходящую кандидатуру: он "один не участвовал в проступках ни одной стороны, не будучи сообщником богатых в несправедливости, ни угнетенным нуждою, как бедные". Граждане попросили Солона принять на себя правление и укротить раздор. "Он избран был архонтом ... и вместе с тем общим примирителем и законодателем. Богатые охотно приняли его как богатого, бедные - как добродетельного... Обе стороны были в великой надежде; предводители их приступали к Солону, побуждая его соделаться самодержавным, и советовали ему действовать с большею смелостью, имея уже всю власть в своих руках". На что Солон отвечал, "что тиранния есть прекрасная страна, но не имеющая выхода". По этому поводу Солон написал следующее стихотворение:
"Что я отечество драгое пощадил,
Отверг тираннскую власть, насильство кровожадно
И славе прежней я своей не изменил?
Я не стыжусь сего! Горжуся тем стократно.
И в том уверен я, что славою своей
Превысил ныне всех в подсолнечной людей".
Плутарх приводит интересный стих Солона, объясняющий его отказ от власти тиранна [282]:
"Не должно мудрым счесть Солона, ни великим.
Бесценный дар богов отрёкся он принять.
Корысть богатая хоть в сеть ему попалась,
Но вытащить её на берег он не смог.
Я лучше бы хотел, стяжав богатства многи,
В Афинах царствовать хотя б единый час.
Пусть бы от сего весь род пропал бы мой;
Пусть в поношении, мучениях и сраме
Окончил бы потом свои несчастны дни".
Из приведенного стиха создаётся впечатление, что Солона не устраивал статус тиранна - он согласился бы стать царём, но афинские законы этого не позволяли. Потому, взвесив свои силы, он отказался и от тираннии.
Так, по общему согласию Солон стал архонтом (правителем Афин) [219]: ему доверили управление государством, надеясь, что он прекратит внутренние раздоры и укрепит государственный строй. Он получил право отменять старые законы и вводить новые. По мнению Плутарха [282], Солон "не уступал с покорностью сильным и не составлял законов в угождение избравшим его. То, что было хорошо, оставил он по-прежнему... Он вводил те только перемены, к которым надеялся склонить словами или принудить властью, соединив... правосудие силою".
По мнению Геродота, Солон заимствовал от фараона Египта Амасиса, закон, который тот внедрил для своего народа [204]: "Амасис... издал постановление...: каждый египтянин должен был ежегодно объявлять правителю округа свой доход. А кто этого не сделает и не сможет указать никаких законных доходов, тому грозила смертная казнь. Афинянин Солон перенял из Египта этот закон и ввел его в Афинах. Еще и поныне он там сохранился как самый превосходный закон".
Солон верил в силу закона и эту свою веру отразил в стихе "Благозаконие" [268]:
"Благозаконье... всюду являет порядок и стройность,
В силах оно наложить цепь на неправых людей,
Сгладить неровность, наглость унизить, ослабить кичливость,
Злого обмана цветы высушить вплоть до корней,
Выправить дел кривизну, и чрезмерную гордость умерить,
И разномыслья делам вместе со злобной враждой
Быстрый конец положить навсегда, и тогда начинает
Всюду, где люди живут, разум с порядком царить".
Чуть ли не первым его постановлением было уничтожение настоящих долгов и запрет на закладывание себя [282]. Бедные были довольны таким постановлением, равно как увеличением мер и возвышение монеты (мина, стоявшая прежде три драхмы, была оценена Солоном в сто), "так что, платя числом столько же, но ценою менее, должники получали великую выгоду, а заимодавцы ничего не теряли". Большинство того времени утверждало, что "облегчение" долгового бремени для должников явилось уничтожением всех долгов. Сам Солон хвалился тем, что "снял поставленные всюду знаки заложенных полей; оные до того находились в неволе, и он сделал их свободными; из заложенных граждан одних возвратил в отечество из страны чуждой, забывших уже природный язык свой, блуждавших по разным землям; другим, в отечестве своём преданным жестокой участи раба, возвратил свободу".
Во времена Ксенофонта [278], 1 талант соответствовал 26,2 кг серебра, 1 мина - 436,6 г серебра, 1 драхма - 4,36 г серебра, оболом называлась самая мелкая медная или серебряная монета в Аттике (0,71 г) [27]. Во времена Солона в постановлении о ценах [282] барана и медимн (39,17 кг) пшеницы оценивали в 1 драхму; победителю Истмийских игр в награду давали 100 драхм; победителю на Олимпийских играх - 500 драхм; приносящему волка давали 5 драхм, а за волчонка - 1 драхму. Бык тоже стоил 5 драхм. По мнению Плутарха [282], цены чрезвычайных и великих жертвоприношений были большими, "но и те в сравнении с нынешними [в I-II вв. н.э.] жертвоприношениями весьма дёшевы". Объясняя плату за волков, Плутах пояснял: "...афиняне издревле вели войну с волками, населяя землю, более способную к скотоводству, нежели к землепашеству".
Будучи избранным в 594 г. архонтом и айсимнетом (посредником для улаживания социальных споров), Солон провел ряд социально-политических реформ в интересах афинского демоса [27]. После реформы Солона в архонты стали избирать лиц из высшего имущественного класса. Социально-экономические реформы Солона проложили путь для развития рабовладельческой демократии [169]: он отменил долговое рабство, установил предельные размеры землевладения, ввел наследование земли, имущественный ценз для занятия государственных должностей, а высшим органом власти стало Народное собрание («Совет 400»).
Солон научил афинян называть некоторые неблагоприятные вещи и события приятными именами [282]: так распутных женщин стали называть приятельницами, налоги - вспоможением, охранное войско - стражею, темницу - покоями, уничтожение долгов - облегчением (или же отвержением тяжести, или ещё мудрее - сисахфией, что буквально означало "стряхивание бремени"). По свидетельству Плутарха, "Солона признали исправителем правления и законодателем своим, дали ему неограниченную, препоручили не часть правления, но все власти, Народное собрание, суды, Совет. Он мог определять имение каждого из составлявших оные, число всех, продолжение их должности, уничтожать и утверждать по своему благоусмотрению все прежде принятые постановления".
Солон воспользовался этим правом в полной мере и отменил часть "драконовских законов" - законы Драконта [219]. Он оставил в силе только те законы Драконта, которые касались убийства [282].
Солон относился к аристократическому роду, и, как писал Плутарх [282], "желая богатым по-прежнему предоставить все власти", пытался всё-таки установить смешанное правление, "в котором народ прежде не участвовал, учинил оценку имению всех граждан" и мог взимать с них налоги: "Получившие пятьсот мер сухих и жидких произведений, были поставлены ... на первую степень и названы пентакосиомедимнами" ["пятисотмерниками", которые должны были платить по 1 таланту в общественную казну]. Далее по Плутарху [282], "Вторую степень составляли те, кто получал триста мер и мог содержать коня для войны - эти называемы были "принадлежавшими к всадникам". Третьей степени граждане назывались "зевгитами" и получали двести мер дохода [зевгиты - "упряжники", т.е. те, кто имел пахотную упряжку и, как считалось, обладал достаточными средствами, чтобы идти на войну в полном вооружении поэтому зевгиты считались полноправными гражданами]. Все прочие названы были "фетами", то есть наёмники или ремесленники; они не имели никакой власти и участвовали в правлении только подачей голосов в Собрании и в судопроизводстве - что вначале почитали ничего не значащим, но впоследствии оказалось чрезвычайно важным, ибо большей частью тяжба переходила на суд народа". Говорили, что Солон "написал законы несколько неясно и двусмысленно и тем возвысил важность судилищ. Так как распри не могли быть решены законами, то спорящие стороны имели нужду в судьях и при всяком недоразумении должны были относится к ним". Сам Солон написал о своих законах следующее:
"Народу дал я столько власти,
Довольно сколько для него.
Ему не придал лишней части;
Не отнял силы ничего.
И тех, кто знатностью блистали
И всех богатством превышали,
Я от беды предохранил.
Покрыл тех и других щитами;
Друг друга попирать ногами
И угнетать я возбранил".
Чтобы ещё больше укрепить власть народа, Солон "позволил... каждому гражданину вступаться за того, кому наносили обиду. Когда кто был ранен, бит или поруган, то другой, если мог или хотел, преследовал судом и доносил на обидчика. Законодатель таким образом благоразумно приучал граждан к взаимному соучастию и состраданию" [282]. Позднее Солона спросили: "Какой народ бывает лучше управляем?" - "Тот, - отвечал Солон, - в котором необиженные, равно как обиженные, преследуют и наказывают обидчика".
Хвалили закон Солона, запрещавший говорить дурно об умерших [282]. Закон гласил, что "по благочестию, мёртвые должны быть для нас нечто священное; справедливость требует щадить тех, которые более не существуют; а политика должна стараться, чтобы вражда не была вечна". Запретил Солон и бранить живых: "В храмах, в судах, в советах, на позорищах - под страхом наказания платить три драхмы обиженному и две в народную казну". Предполагалось, что не умение "...умерять гнев свой есть свойство человека необразованного и необузданного". Во времена Солона, владеть собою везде люди не умели, а многими признавалось просто невозможным.
Солоновы законы о завещаниях заслужили одобрение современников [282]: "До него не позволялось завещать ничего чужого; имение и дом умирающего оставались всегда в его родне. Солон, позволив бездетным отказывать своё имение кому хотели, предпочёл таким образом дружбу - родству, благосклонность - необходимости... Однако эти завещания не были совершенно неограниченны и произвольны. Недействительными почитались те, которые были сделаны в болезни, от принятия отравы, в оковах, по принуждению, по убеждению женщины. Солон благоразумно полагал, что обольщение от принуждения ничем не различествует, ибо обман и необходимость, боль и наслаждение равно способны лишить человека рассудка".
Более того, Солон [282] "постановил ещё законы касательно выездов женщин, сетования по умершим и празднеств их и тем укротил беспорядки и своевольство. Запретил им при выезде из города брать с собою более трёх платьев, иметь кушанье или питьё, которое бы стоило более обола, кошницу больше локтя; выезжать ночью иначе как в колеснице, при свете факела. Окровавлять ногтями лицо, рыдать притворно, издавать вопли при чужих похоронах совсем запретил. Не позволял он приносить быка в жертву усопшим, класть с умершим более трёх платьев, ходить к чужим гробам по совершении погребения...". В пояснении к сочинению Плутарха говорится, что родственникам разрешалось посещать гробницы, но чужим это запрещалось, поскольку предполагалось, что для алчности нет ничего священного.
По мнению Плутарха [282], "весьма странен" был закон Солона, по которому объявляли бесчестным того гражданина, который не примыкал ни к одной из враждующих сторон в междоусобном мятеже. Плутарх предположил, что этим Солон, по-видимому, хотел заставить своих соотечественников не оставаться равнодушными к общим несчастьям и не гордиться тем, что они не участвовали в ликвидации общих бедствий и страданий отечества. Вероятно, своим законом Солон заставлял каждого оценить сложившуюся ситуацию и поступить так, как ему кажется наиболее справедливо и полезно, не бояться подвергнуться опасности вместе с другими и помогать им, не дожидаясь в стороне, когда одна из сторон одержит победу. В комментариях к сочинению Плутарха поясняется, что, если такого "середничка" находили, его лишали имущества и изгоняли из города.
"Но весьма безрассуден и посмеяния достоин, - писал Плутарх [282], - [был] закон, позволяющий единственной богатой наследнице, если муж её не способен к браку, иметь связь с ближайшим родственником своего мужа". Вероятно, в переводе сочинений Плутарха совершена ошибка: под словом "брак" надо понимать "бесплодие". Некоторые говорили, что этот закон был установлен "против тех, кто, не будучи способен к браку, из корыстолюбия женится на богатых наследницах и по праву закона делает насилие природе". В пояснении к сочинения Плутарха говорится, что по закону Солона, богатые наследницы выходили замуж не за чужого гражданина, а за ближайшего родственника, чтобы сохранить имущество в своём роду. Однако бесплодные мужчины, " зная, что жены их могут иметь связь с кем хотят, - писал Плутарх [282], - или отвергнут брак, или будут терпеть, к стыду своему, поведение жён своих, принимая достойное наказание за своё любостяжение". По мнению защитников этого закона, хорошо в нём было и то, что жена могла выбирать только из числа мужчин своего рода; это же касалось и прижитых (приёмных) детей - они должны были по крови принадлежать к роду мужа.
Ни один закон не "рождается" на пустом месте и, чтобы лучше понять подоплёку "выхода" этого закона, надо знать социально политическое устройство древних Афин. Согласно Ксенофонту и комментариям к его сочинениям [278], юноши по достижении 18-летнего возраста признавались совершеннолетними и вступали в число "ефебов". В течение двух лет они получали военное образование и несли военную службу только внутри Аттики; во всех военных действиях за её пределами участвовали только мужчины старше 20 лет. Воинская повинность в Афинах была безусловно обязательна для всех граждан с 18 до 60 лет. Граждане старше 50 лет обыкновенно служили для обороны страны и редко посылались в поле; они могли исполнять обязанности щитоносца, копьеносца и т.д., участвуя в различных вспомогательных работах, необходимых действующей армии. Мужчина признавался полноценным гражданином по достижении им 30-летнего возраста, когда он имел право жениться, заводить семью и выступать в Народном собрании. До этого возраста молодые люди считались ещё неразумными, т.е. не вкусившими всей полноты жизни (в первую очередь, активной военной службы), потому присутствовать в Народном собрании им разрешалось, но выступать там со своей речью им возбранялось (ничему хорошему они научить не могли). С войны многие возвращались калеками, ранеными или больными, и для воспитания полноценного потомства предпочитали жениться на молодых и здоровых (девушки имели право выходить замуж с 15 лет). Дочерей свободных граждан Афин воспитывали не для работы (для этого были ремесленники и рабы), но они должны были знать разные ремесла и многое уметь делать сами. Даже в богатых домах девушек обучали кулинарному искусству, пряже, ткачеству, чтобы в будущем, став хозяйками, они могли смотреть за работами служанок: всё нужное по части пищи и одежды порядочный дом должен был производить сам. Муж работал, как правило, вне дома (на полях, руководил фабриками, каменоломнями, строительством, участвовал в управлении городом и т.д.), а хозяйством в доме управляла жена. По афинским законам, первым условием гражданства было происхождение от законного брака гражданина с гражданкою. Дети, прижитые вне брака (подкидыши, или взятые на воспитание сироты неизвестного происхождения и т.д.) или родившиеся от смешанных браков (т.е. граждан с негражданками и наоборот), признавались незаконными и не имели прав гражданства.
Сообразно закону о браке [282], молодых супругов запирали в помещении одних; они ели вместе квитовое яблоко (айву), которое придавало дыханию свежесть и приятный аромат. Муж должен был иметь с женой "свидание" как минимум три раза в месяц. Если от этого не возникала беременность, то, как полагали греки, такое "внимание" способствовало погашению возникающих конфликтов и устраняло отвращение друг к другу.
В других браках (между бедными) Солон [282] "уничтожил приданое и постановил, чтобы невеста приносила мужу три платья и небольшое недвижимое имение. Он не хотел, чтобы брак заключаем был из корысти или покупаем, но чтобы целью этого союза были произведение детей, приятность и взаимная любовь".
Как отмечал Плутарх [282], Солон, видя, что город наполняется людьми, стекающимися отовсюду в Аттику "по причине безопасной и спокойной жизни", и что большая часть страны бесплодна (в Аттике было много земель непригодных для сельскохозяйственных работ, и афиняне вынуждены были ввозить хлеб из-за рубежа, чтобы прокормить себя [278]), заставил граждан приняться за ремёсла: "Солон, который более приноровлял законы к обстоятельствам, нежели обстоятельства к законам, ведая, что земля с трудом производила столько, сколько нужно было для прокормления обрабатывающих её, и нимало не была удобна содержать многочисленный народ, праздный и ленивый, придал важность ремёслам и препоручил Ареопагу надзирать, какими средствами каждый гражданин доставлял себе пропитание, и наказывать праздных". В пояснении к этой фразе говорится, что кого трижды уличали в праздности, того объявляли бесчестным.
Поскольку в Аттике не было ни постоянно текущих рек (были две пересыхающих в жару реки), ни озер или постоянных источников, и жители большей частью довольствовались водой из вырытых "кладезей", то Солон позволил брать воду из общественных колодцев всем тем, кто жил в четырех стадиях от них (1 стадия = 184,98 м [27]); "отдалённейшим же предписал искать воды самим у себя; если же, вырыв яму в десяти саженей глубины, воды не находили, по позволялось им брать у соседа воды дважды в день по одному сосуду, мерою в шесть кружек. Намерение его было то, чтобы пособлять нужде, а не питать леность".
Мне не удалось найти в справочной литературе, чему равна греческая сажень. Из энциклопедии известно [161], что русская сажень равнялась 7 футам, а в пояснении к "Географии" Страбона [205] указывается, что 1 фут соответствовал 296 мм, или 1 ступне [113]. Из этого можно предположить, что яма в 10 сажень могла достигать 20 метров или даже превышать эту глубину. Моя ступня равна 28 см, при росте около 190 см. Выходит, что древние греки были крупнее нас (их рост мог превышать 2 м)!
Из всего, что производилось в Аттике Солон позволил продавать иностранцам только масло [282]: "все другие произведения вывозить запретил. Архонт был обязан предавать проклятию тех, кто вывозил их, или самому платить в народную казну сто драхм".
Относительно законов Солона, касающихся гражданского права Плутарх писал следующее [282] ("Солон"): "Весьма благоразумно определил он расстояние, которое должно наблюдать при посадке деревьев. Надлежало садить их не ближе пяти футов от соседнего поля; но оливы и фиги - не ближе девяти: корни этих деревьев простираются далее и близость их не всегда безвредна для других деревьев, ибо они отнимают у них соки и испарения их для некоторых опасны. Он велел, чтобы вырываемые ямы и рвы отстояли от чужого поля на столько, сколько были глубоки; чтобы пчёл заводили не менее трёхсот футов расстоянием от того, который завёл их прежде...
Между прочим Солон написал закон о вреде, производимом четвероногими. Укусившую кого-нибудь собаку повелевает выдавать ему привязанную к шесту в четыре локтя длиной" (1 локоть = 440 мм [204]). Плутарх отметил по поводу этого закона, что он явился полезной выдумкой "для предохранения от угрызений собак!". Можно допустить, что кусачую собаку забивали камнями. А в комментарии к сочинению Плутарха говорится, что этот закон и многие другие законы Солона были заимствованы римлянами, когда Греция вошла в состав Римской империи.
Чтобы заставить афинян осваивать ремёсла, Солон "издал закон, по которому сын, никакому ремеслу от отца не наученный, не был обязан кормить его в старости" [282]. Этот закон Солона привлёк наибольшее внимание людей и прокатился эхом через всю историю человечества [219]. Он налагал ответственность на родителей перед своими детьми: хотите иметь помощников в старости - учите своих детей в ваши зрелые годы. По мнению Солона, изложенному им в стихе "Седмицы человеческой жизни" [268], только в пятую седмицу (с 28 до 35 лет) мужчине полагалось "подумать о браке желанном". Солон верил, что человек вполне мог дожить до 70 лет, и это еще не являлось пределом его существования:
"Если... десятое Бог доведет до конца семилетье,
Ранним не будет тогда смертным конец для людей".
Однако уже на девятом семилетье (с 56 по 63 года жизни) у каждого человека [268] "слабеют... слово и разум его", и тогда ему может понадобиться помощь. Об этом должен помнить каждый! Сам Солон, по мнению Геродота, считал пределом человеческого существования 70 лет [204].
В понимании древних закон о детях имел вполне определённый смысл [282]: Гераклид Понтийский, например, считал, что дети, рождённые от любовниц имеют полное право не заботиться о своих отцах. Солон же думал, "что тот, кто в браке презирает благопристойность и имеет сообщение с женщиной для одного наслаждения, а не для того, чтобы прижить детей, уже награждён и не может ничего требовать от детей своих, для которых само рождение соделал он поношением".
У многих афинян вызвал недоумение закон Солона относительно принятия иностранцев в число своих граждан [282]: этот закон давал "право гражданства только тем, кто навсегда изгнан из своего отечества и тем, кто переселяется всем домом в Афины, дабы там жить ремеслом своим". Говорили, что такой закон издал он не столько для отвращения чужеземцев, сколько для привлечения их в Афины, подавая им несомненную надежду в принятии их в гражданство и почитая верными гражданами тех, кто потерял отечество своё по необходимости или оставил его по своей воле".
Более того, по примеру спартанского законодателя Ликурга, учредил Солон общественный стол, названный им "параситейн" [282]. По этому закону, каждая фила приносила ежемесячную жертву и учреждала пиршество, в котором поочерёдно должны были участвовать все граждане. Как говорится в комментарии к этому закону, слово "парасит" первоначально означало товарища по жертвоприношению за столом, но впоследствии так стали называть объедалу. Закон Солона не позволял часто ходить к общественному столу, но наказывал тех, кто отказывался быть за ним в свою очередь: "Первое почитал он признаком невоздержания, второе - пренебрежением общества".
Своё отношение к законам Солона Плутарх выразил следующими словами [282]: "Вообще Солоновы законы, касающиеся до женщин, весьма странны. Он позволил умерщвлять прелюбодея тому, кто его поймает; но похитивший и изнасиловавший женщину свободного состояния повинен был заплатить пени только сто драхм: если служил посредником другому - двадцать драхм. Это не касалось женщин, которые явно продают себя, ибо они сами приходят к платящим им. Он запретил продавать дочерей и сестёр своих [в качестве невест], исключая пойманных в преступлении до замужества".
В комментарии к сочинении Плутарха говорится, что Диоген Лаэрций упоминал ещё другие законы Солона, обязательные для всех [282]:
"-Опекун не должен жить в одном доме с матерью несовершеннолетнего.
-Опекуном не должен быть тот, кто может быть наследником после несовершеннолетнего.
-Резчику печатей не позволяется оставлять у себя слепок вырезанной им печати.
-Кто кривого лишит глаза, тот должен лишиться обоих глаз.
-Архонт, напившийся пьяным, должен быть казнён.
-Кто откажется кормить отца и мать, объявляется бесчестным, как и промотавший своё имение, и тот, кто, застав жену в прелюбодействе, продолжает с нею жить.
-Дневного вора надлежит доставлять в суд; ночного позволяется убивать".
После всех своих нововведений Солон добился от старейшин и Народного собрания решения, что его законы будут действовать без изменения 100 лет [219,282]. Когда его спросили [282]: "Лучшие ли данные им афинянам законы?", Солон ответил: "Лучшие из тех, какие они могли принять". Его законы были написаны "на деревянных таблицах, называемых аксонами, вставленных в продолговатые рамы. И доныне хранятся ещё малые остатки в пританее". По свидетельству Плутарха [282], "Совет присягал всем обществом утвердить Солоновы законы. Но из фесмофетов [судей-архонтов, которые осуществляли надзор над исполнением законов], или хранителей уставов, каждый особо присягал на площади у камня, обещаясь посвятить в Дельфах кумир свой, вылитый из золота и равной с собою тяжести, если приступит какой-нибудь из этих законов".
После этого Солон покинул Грецию, отправившись в путешествие под предлогом морской торговли [282]. Истинная причина его поступка осталась неизученной. Плутарх полагал, что Солон хотел дать афинянам срок для привыкания к его законам. Известно лишь, что многие приходили с советами изменить то одно, то другое в его законах [282]; имеется версия [230], по которой проведённые им реформы вызвали недовольство как бедных, так и богатых слоев гражданского общества Афин.
Сохранилась ремарка Плутарха со ссылкой на греческие источники [282], "что Солон сам употребил обман против обеих сторон [бедных и богатых] для спасения республики, обещав бедным новое разделение земли, богатым же - утверждение долгов", в то время как своим "друзьям" он хвалился, "что не переменит ничего в разделе земель, но намерен уничтожить долги". А те воспользовались этой информацией, "заняли у богатых много денег и купили обширные поля. Когда закон был обнародован, они пользовались землями, но не возвращали денег заимодавцам, так что многие возлагали на Солона эту вину и клеветали на него, как будто он... обманывал вместе с ними народ". Хотя это обвинение вскоре было снято с Солона, но память о нём осталась и "друзьям" его получили кличку "хреокопиды", т.е. "обманывающие заимодавцев". Народ не принял этот закон: Богатых огорчил он уничтожением долгов; бедных ещё более тем, что не разделил полей по их ожиданию и... совершенно не уравнил состояний". По этому поводу Солон написал стих следующего содержания:
"Сколь радостно тогда взирали на меня!
Теперь, как на врага, вращают взоры гневны!
Но кто бы из других, такую власть, как я,
Имев в руках своих, не возмутил народа
И тучного млека не выжал из него?"
В результате, против законов Солона выступила партия демократов во главе с его родственником Писистратом и после продолжительной борьбы отобрала власть у знати, установив в 560 г. до н.э. свою тиранию, продолжавшуюся с перерывами до 527 г. до н.э. [230]. Однако в этих бурных политических событиях Солон уже не участвовал. Он пытался еще под конец своей жизни остановить народ против предоставления Писистрату охраны, но ему не поверили - авторитет Солона был подорван. Его законы, "по свидетельству Аристотеля назывались кирбами", а комедиограф Кратин (520-423 гг. до н.э.) шуточно писал о них [282]:
"Клянуся в том Солоном и Драконтом,
Чьих кирбами теперь варят у нас горох".
Некоторые, правда, утверждали, писал Плутарх [282], что кирбами назывались лишь те законы Солона, которые содержали уставы о священных делах и жертвоприношениях, а другие известны были под именем аксонов.
Как написал Геродот [204], дав афинянам закон, Солон на десять лет уехал из страны. "Отплыл Солон якобы с целью повидать свет, а на самом деле для того, чтобы его не вынудили изменить законы. Ведь сами афиняне, связанные торжественными клятвами десять лет хранить данные Солоном законы, не могли их изменить".
Здесь мы встречаем противоречие в древних источниках: по Геродоту [204], Солон связал афинян клятвой хранить его законы "десять лет", а по Плутарху [282], "Солон установил, чтобы законы его имели силу в течение ста лет". Историками [219] принят к сведению последний вариант.
Дальнейшая трансформация личности Солона интересовала всех с древних времён.
По "Истории" Геродота [204]: "Солон уехал в Египет к Амасису, а затем - в Сарды к Крезу" (Сарды - столица Лидии, а Крез был её царем во времена Солона [27]). Плутарх также писал [282], что "сначала отправился он в Египет и прибыл, как сам говорит: "При устье Ниловом, близ берега Канобидова", где несколько времени провёл он в учёном обществе Псенофиса из Гелиополя и Сонхиса из Саиса, мудрейших из жрецов. От них, по уверению Платона, услышал он повесть об Атлантиде, которую предпринял передать грекам в стихах своих". В комментарии к сочинению Плутарха говорится, что Саис находился в дельте Нила, а Гелиополь - выше Дельты.
По мнению И.В. Машникова [219], никто никогда не слышал, чтобы Солон или кто-то из его современников упоминал об Атлантиде. И только значительно позднее, из диалога Платона "Тимей" [219,224], люди узнали, что Солон утверждал, будто услышал об затонувшем острове атлантов во время посещения Египта из уст самого просвещенного жреца города Саиса, причем "с письменами в руках" (т.е. со ссылкой на какие-то древние письменные источники). Жрец говорил: "О величайшем подвиге мне предстоит вкратце тебе рассказать; позднее, на досуге, мы с письменами в руках выясним все обстоятельнее и по порядку". Проведя необходимое исследование, И.В. Машников [219] обнаружил сообщение Геродота о том, что в Египте Солон "посетил царя Амасиса". Плутарх подтвердил, что в Гелиополе Солон беседовал со жрецом Псенофисом, а в Саисе учился у главного жреца богини Нейт, мудрого Сонхиса (Сонхита). Полученные сведения Солон тщательно зафиксировал в путевых дневниках с целью написать патриотическую поэму о доблести воинов древних Афин, на примере которой можно было бы воспитать молодое поколение. Его работа над поэмой осталась незавершенной. Платон завершил труд прадеда и подробно рассказал об Атлантиде в прозе [224].
По заверениям Плутарха [282], после Египта Солон отправился на Кипр, где подружился с Филокипром, одним из тамошних царей, "который обладал небольшим городом, основанным Демофонтом, сыном Тесея, на берегу реки Клария, в местоположении крепком, но неудобном и бесплодном. Солон советовал царю перевести столицу свою на приятную долину, лежащую под городом, и построить город обширнее и лучше. Он сам присутствовал и помогал при построении нового города, устроил его прекрасно и сделал способным к безопасной и спокойной жизни... Филокипр переименовал сей город, называвшийся Эпеей ("Высоким"), Солами, воздавая всю честь Солону".
Затем Солон отправился в Лидию, где в Сардах Крез показал Солону свои богатства и спросил [204]: "Встретил ли ты уже счастливейшего человека на свете?" Царь задал этот вопрос в надежде, что гость объявит его самого счастливейшим человеком. Солон же ...сказал правду: "Да, царь, я видел самого счастливого человека. Это - афинянин Телл". Крез очень удивился такому ответу и... спросил: "Почему это ты считаешь Телла самым счастливым?". Солон ответил: "Этот Телл жил в цветущее время родного города, у него были прекрасные и благородные сыновья, и ему довелось увидеть, как у всех них также родились и остались в живых дети. Это был по нашим понятиям зажиточный человек. К тому же ему была суждена славная кончина. Во время войны афинян с соседями он выступил в поход и при Элевсине обратил врагов в бегство, но и сам пал доблестной смертью. Афиняне же устроили ему погребение на государственный счет на месте гибели, оказав этим высокую честь". Таковы были нравы в Древней Греции в VI в. до н.э.
Креза обидело, что Солон не назвал его ни первым счастливцем, ни вторым [204]. В ответ Солон ответил так: "Пределом человеческой жизни я считаю 70 лет. Эти 70 лет составляют 25'200 дней без вставного месяца. Но если к каждому второму году прибавлять еще по месяцу, что-бы времена года [в соответствии с календарными месяцами] наступали в свое надлежащее время, то за 70 лет вставных месяцев наберется 35, а дней получится... 1050. И из всех дней, приходящихся на 70 лет, т.е. из 26'250 дней, нет ни одного совершенно похожего на другой: каждый день несет новое событие. Итак, Крез, человек - лишь игралище случая. Я вижу, что ты владеешь великими богатствами и повелеваешь множеством людей, но на вопрос о твоем счастье я не умею ответить, пока не узнаю, что жизнь твоя окончилась благополучно. Ведь обладатель сокровищ не счастливее [человека], имеющего лишь дневное пропитание, если только счастье не сопутствует ему и он до конца жизни не сохранит своего богатства. Поэтому многие даже очень богатые люди, несмотря на их богатства, несчастливы, и, наоборот, много людей умеренного достатка счастливы. Богатый, но несчастливый человек имеет лишь два преимущества перед счастливцем умеренного достатка, а этот последний превосходит его во многом: один в состоянии легче удовлетворять свои страсти и скорее перенесет тяжкие удары судьбы, а другой хотя и не может одинаково с ним терпеть невзгоды, но все же превосходит его в следующем: именно, что счастье оберегает его, так как он человек, лишенный телесных недостатков и недугов, беспорочный, счастливый в своих детях и благообразный. Если же, кроме того, ему еще предназначена судьбой блаженная кончина, то это и есть тот, о ком ты спрашиваешь, - человек, достойный именоваться блаженным. Но пока человек не умрет, воздержись называть его блаженным, но [называй его] лучше удачливым. Однако одному человеку получить все эти блага зараз невозможно 6 так же как и никакая земля не производит всего, что необходимо, но одна - только одно, а другая - другое; самая же лучшая земля - эта та, что обладает наибольшими благами. Так и ни одно человеческое тело не производит все из себя, потому что одно [достоинство] у нас есть, а другого не хватает. Но тот, что постоянно обладает наибольшим количеством благ и затем счастливо окончит жизнь, тот, царь, в моих глазах, вправе называться счастливым. Впрочем, во всяком деле нужно иметь в виду его исход, чем оно кончится. Ведь уже многим божество [на миг] даровало блаженство, а затем окончательно их погубило".
Крез счел Солона глупым: у него было царство, богатство, два сына, один, правда, глухонемой калека, но другой, по имени Атис, далеко превосходил своих сверстников доблестью [204]. Но, в итоге, Солон оказался прав: Атис погиб на охоте, пораженный копьем, так и не успев жениться. Да и самому Крезу не повезло: на Лидию напали перцы, царя пленили и приговорили к сожжению на костре [27]. Говорят [27], что Крез хоть и был помилован персидским царем Киром II, но все-таки смерти не избежал, а все его богатство разграбили.
Относительно встречи Солона с Крезом Плутарх написал следующее [282]: "Некоторые опровергают оное как вымышленное, основываясь на летосчислении. Но я не должен пропустить повести знаменитой, многими утверждённой и, что всего важнее, достойной нравов, высокости духа и мудрости Солона по причине несходства с хронологическими таблицами, которые и ныне многие стараются исправить, но не могут согласить встречающихся в них противоречий". Плутарх практически подтвердил рассказ Геродота и от себя добавил, что подобно своему отцу, Солон не ценил богатства и в "Элегиях" писал [282]:
"Богат, кто множества сребра имеет, злата;
Обильной жатвою покрытые поля;
На чьих лугах стада волов пасутся тучных
И кони быстрые - богат. Богат и тот,
Кто только сыт, одет, спокойно спать ложится.
Но сколь счастливее, блаженней он стократ,
Подруга коль его млада, мила, прекрасна".
О способах приобретения богатства Солон имел вполне определённое мнение и потому его не ценил [282]: "Люблю богатство я и золотом прельщаюсь;
Несправедливостью стяжать его гнушаюсь.
Напрасно тщишься ты неправдою пробресть:
Несправедливого богов постигнет месть".
В другом стихе Солон писал [282]:
"Сколь часто в роскоши, богатстве злой живёт,
А добрый в нищете страдает, слёзы льёт;
Но злато с доблестью не может быть сравненно",
поскольку доблесть не умрет во век,
а роскошь тленна и проходит в срок.
В Сардах Солон встретил баснотворца Эзопа, который советовал ему [282]: "Друг мой! Или совсем не говорить с царями, или говорить им то, что для них приятно". На что Солон заметил: "Скажи лучше..., или совсем не говорить с ними, или говорить то, что для них полезно". Плутарх считал, что Эзоп не любил Солона: ему было приятно, что Солону у Креза не оказали никакой ласки и почести.
Солон вернулся в Афины "будучи уже стар, не имел он более ни живости, ни силы действовать и говорить в Собрании" [282]. Но "будучи от природы любопытен и охотник учиться, в старости своей предавшись беспечности и забавам и утешая себя пиршествами и музыками", Солон ходил на театральные представления и вел частные беседы с разными лицами. О себе Солон писал так:
"Состареваяся, я многому учусь -
......
Киприда, Музы, Вакх владеют ныне мною;
Они для смертных всех суть радостей виною".
Отойдя от государственных дел, Солон стал больше времени уделять писанию стихов [219]. Его авторитет как поэта был необычайно высок. Поэтому именно ему было позволено внести в текст "Илиады (т.е. официально дополнить самого Гомера) конкретную строку, уточняющую действия афинян. Можно допустить, что Солон хорошо знал историю Троянской войны и причины её возникновения. Как пишет И.В. Машников [219], "именно с Солона начинается литература Аттики, так как его нравственно-дидактические и политические элегии стали первыми литературными произведениями, запомнившиеся потомками". Солон написал около 5000 стихов.
По мнению Плутарха [282], вначале Солон "упражнялся... в стихотворстве без важного намерения - для одной забавы и приятного препровождения праздного времени". Впоследствии он начал излагать в стихах свои философские мысли "и поместил в них многое" - не для истории, а для оправдания своих поступков. В стихах его содержались также увещевания, советы и упрёки, делаемые афинянам. Не обошёл он и политические проблемы своего времени. В физике он был прост и проявил ограниченные познания, что отразилось в следующем стихе:
"Из хладных облаков родится снег и град;
Блестяща молния удар рождает грома;
Неистовством ветров волнуются моря,
Коль волны их ничем извне не возмутятся,
Спокойнее морей ничто не может быть".
О народе, перед приходом Писистрата к власти, Солон написал следующее [282]:
"Прельщают вас слова приятны и прелестны;
Вам истинны дела нимало не известны.
Лисице хитростью подобен всяк из вас;
Для пользы общей все вы без ума, без глаз".
А когда Писистрат набрал силу и готовился уже стать тиранном, Солон написал о народе [282]:
"Вы страждете теперь за вашу подлость, робость;
Но не вините в том вы праведных богов.
Властителям своим вы сами дали замок,
За то вы преданы и рабству и стыду".
Согласно Плутарху [282]: "Солон умер, как повествует Гераклид Понтийский, довольно долго после похищения Писистратом верховной власти; по свидетельству же Фения, через два года после того Писистрат начал править во время архонства Комия, а Солон умер при Гегестрате, который начальствовал после Комия". В комментарии к сочинению Плутарха, приводится традиционная дата смерти Солона - 2-й год 55 олимпиады, т.е. за 559 лет до н.э.; по свидетельству Диогена Лаэрция, он прожил 80 лет. Согласно "Википедии" Комий был архонтом в 561—560, а Гегестрат - в 560—559 гг. до н.э.; Писистрат пришёл к власти тиранна при Комии [286].
Ходила молва [282], будто прах Солона "был рассеян по Саламину". По мнению же Плутарха, такое мнение "по странности своей недостоверно и баснословно; однако повествуют о том многие из знаменитейших писателей, среди прочих и философ Аристотель".
Так закончилась жизнь одного из выдающихся законодателей Афин древности, некогда проявившего себя как наиболее энергичного и мудрого правителя, но совершившего, надо думать, в силу сложности политической обстановки, ряд ошибок, вследствие чего потерявшего уважение и авторитет сограждан. Он пытался восстановить своё влияние на соотечественников, но не довел своё второе начинание до конца. Как посвящённый в эзотерические тайны, он унёс свои знания с собой, будучи подчиненным клятвенному заверению о неразглашении. Потому, в плане изучения знаний древних жрецов и магов, Солон не представляет никакого интереса; он лишь служит примером того, как древние умели хранить свою тайну.

Литература:
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
113. Новая иллюстрированная энциклопедия. Кн. 19. Ун-Че. - М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. - 256 с.
161. Новая иллюстрированная энциклопедия. Кн. 16. Ро-Ск.. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. - 256 с.
169. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т. 16. САФ-СРЕ. М.: АСТ: Астрель, 2010.-797 [3] с.
204. Геродот. История. Пер. с греч. и комм. Г.А. Стратановского. Вступ. статья И.Е. Сурикова. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.-640 с.
205. Страбон. География. Пер. с греч., вступ. статья и комм. Г.А. Стратановского. - М.: ОЛМА -ПРЕСС Инвест, 2004.-639 с.
219. Машников И.В. Расшифрованные тайны древних мифов. М.: Эксмо, 2007.-448 с.
224. Платон. Тимей. Перевод К. Дрязгунова. Философия в России. Сайт в Интернете: "philosophy.ru" © 2007: http://www.philosophy.ru/library/plato/tim.html
230. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 9. Пи-Ро. - М.: ОЛМА Медиа Групп; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2007.-240 с.
265. Платон. Диалоги; Сочинения платоновской школы/ Пер. с древнегреч. С.Я. Шейнман-Топштейн; Вступ. ст. А.Ф. Лосева; Примеч. А.А. Тахо-Годи. - М.: Мир книги, Литература, 2007.-496 с. ("Великие мыслители").
268. Лирика Древней Эллады и Рима: Сборник/ Пер. с древнегреч. и лат.; Сост. и коммент. Н. И. Щавелевой; Вступит. ст. Г.М. Кружкова; Оформл. Т. Иващенко. - М.: Дет. лит., 1990.- 191 с.
278. Ксенофонт. Сократические сочинения/ Пер. с др.-греч.; Вступ. ст. и примеч. С. Соболевского.- М.: Мир книги, Литература, 2007.-368 с.- ("Великие мыслители").
282. Плутарх. Сравнительные жизнеописания [пер. с древнегреческого].-М: Эксмо; СПб.: Мидгард, 2006.-1504 с.- (Гиганты мысли).
286. Архонты Афин. Википедия, 2013: ttp://ru.wikipedia.org/wiki/%C0%F0%F5%EE%ED%F2%FB_%C0%F4%E8%ED

Новиков Л.Б., Апатиты, 2013 г.

При всех правителях постоянно появляются такие, которые любым способом хотят превратить Россию в тюрьму и внести как можно больше запретов. Эти правящие круги, ко всему прочему, ещё смеются над нами: зарплаты на севере России у 1/3 бюджетников (повара, санитарки, гардеробщицы и др.) не превышает 10 тыс. рублей в месяц, а билеты на Сочинскую Олимпиаду в среднем уже продают за 50 тыс. рублей за просмотр одного состязания (не считая стоимости дороги и проживания в гостинице). Потому у бедного человека в России имеется только две отдушины: либо идти пить, либо идти курить. Антитабачный закон равносилен тому, что нашим БОМЖам запретят копаться в помойке, выискивать там объедки, чтобы съесть их, и старую одежду, чтобы одеть её на себя, якобы потому, что это вредно. Никак наши правители и законодатели (живущие роскошно на наши налоги) не могут понять, что надо, прежде всего, повышать уровень жизни народа, и люди сами бросят курить, потому что давно доказано, что богатые берегут себя больше, чем бедные - бедные своей жизнью не дорожат, она у них слишком тяжёлая. Давно всем понятно (кроме наших законодателей), что в России все товары идут по импортной цене, а зарплаты россиян в среднем в 10 раз ниже, чем у европейцев и американцев, и вместо того, чтобы повышать уровень жизни народа, наши законодатели в очередной раз стали превращать Россию в тюрьму, где действуют всевозможные запреты. Я еще 5 лет назад посылал В.В.Путину СМСку к его эфирному общению с народом с вопросом, почему он никак не может понять, что от низких зарплат поступают ничтожные налоги в государственную казну, формируются слабый бюджет и худой пенсионный фонд, страховая медицина и обучение молодёжи повсеместно становятся платными и т.д.? - Но он так и не ответил на мой вопрос. А если к ничтожным зарплатам добавить ещё и прописку (которую сейчас обозвали регистрацией), то Россия как была крепостной, так и осталась ею - ни что за 150 лет в нашей стране не изменилось. А разве раб будет дорожить своей жизнью и своим здоровьем? - Никогда и ни в какие времена! Ему легче освободиться от этого бремени и умереть, чем жить дальше. И никак наши правители этой банальной истины понять не могут! Оскудела умом Россия!

Новиков Л.Б., Апатиты, 2013 г.

Литература:
1. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. В 5-ти кн. М., КМП "Сирень",-1993.
21. Лазарев Е. Тибетское сказание об Иисусе. Наука и религия, 1989.-N 7.-с.59-62.
26. Всеобщая история религий мира. Шеф-ред. В.Людвинская. М.: Эксмо, 2007.-736 с.
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
30. Бхактиведанта Свама Прабхупада А.Г. Бхагавад Гита как она есть. Л: Бхактиведанта Бук Траст, 1986.-832 с.
31. Новая иллюстрированная энциклопедия. Кн. 3. Би-Ве. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002.-256 с.
68. Блаватская Е.П.. Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. В 2-х томах. М.: Российское теософское общество, 1992.
94. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 3. Гв-Ж. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - 240 с.
110. Немировский А.И. Мифы и легенды народов мира. Древняя Индия. М.: Литература; Мир книги, 2004.-432 с.
119. Античность как тип культуры. Отв. ред. Лосев А.Ф. М.: Наука, 1988.-336 с.
125. Флавий Иосиф. Полное собрание сочинений в одном томе. Пер. с греч. Против Апиона. О древности иудейского народа. М.: АЛЬФА-КНИГА, 2008.-с. 1211-1275.
135. Папюс. Каббала, или Наука о Боге, Вселенной и Человеке. М.: Локид-Пресс, 2003.-319 с.
137. Немировский А.И. Мифы и легенды народов мира. Древняя Греция. М.: Литература, Мир книги, 2004.-496 с.
138. Блаватская Е.П. Ключ к теософии; Избранные статьи. М.: Эксмо, 2009.-464 с.
142. Папюс. Оккультизм. Первоначальные сведения. М.: Локид-Пресс, 2003.-336 с.
146. Брем А. Жизнь растений. Новейшая ботаническая энциклопедия. М.: Эксмо, 2004.-976 с.
148. Мифы и легенды народов мира. Древний Египет/ И.В. Рак; Месопотамия/ А.И. Немировский, Л.С. Ильинская. М.: Литература, Мир книги, 2004.-432 с.
151. Древнеегипетская книга мертвых. Слово устремленного к Свету. Составление, перевод, предисловие и комментарии А.К. Шапошникова. М.: Эксмо, 2003.-432 с.
152. Кондрашов А.П. Кто есть кто в классической мифологии. Энциклопедический словарь. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002. - 768 с.
155. Рампа Лобсанг. Мудрость древних. Перев. с англ. М.: ООО Издательство "София", 2008.- 176 с.
169. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т. 16. САФ-СРЕ. М.: АСТ: Астрель, 2010.-797 [3] с.
201. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.20. ЭДУ-ЯЩУ. М.: АСТ; Астрель; 2011.-685, [3] с.
204. Геродот. История. Пер. с греч. и комм. Г.А. Стратановского. Вступ. статья И.Е. Сурикова. - М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.-640 с.
207. Казандзакис Н. Последнее искушение Христа. - СПб: Литера, 1998.-448 с.
211. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.2. АРЛ-БОГ. - М.: АСТ; Астрель; 2010.-797, [3] с.
212. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 11. Си-Те. - М.: ОЛМА Медиа Групп; ОЛ-МА-ПРЕСС Образование, 2007.-240 с.
219. Машников И.В. Расшифрованные тайны древних мифов. М.: Эксмо, 2007.-448 с.
224. Платон. Тимей. Перевод К. Дрязгунова. Философия в России. Сайт в Интернете: "philosophy.ru" © 2007: http://www.philosophy.ru/library/plato/tim.html
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.
262. Гусев Д.А., Рябов П.В. Великие философы. М.: АСТ: Астрель: Транзиткнига, 2005.-462, [2].
264. Аристотель. Поэтика; Риторика; О душе/ Пер. с древнегреч. В. Аппельрота, Н. Платоновой и П. Попова; Вступ. ст. и коммент. С. Трохачева. - М.: Мир книги, Литература, 2007.- 400 с.
265. Платон. Диалоги; Сочинения платоновской школы/ Пер. с древнегреч. С.Я. Шейнман-Топштейн; Вступ. ст. А.Ф. Лосева; Примеч. А.А. Тахо-Годи. - М.: Мир книги, Литература, 2007.-496 с. ("Великие мыслители").
268. Лирика Древней Эллады и Рима: Сборник/ Пер. с древнегреч. и лат.; Сост. и коммент. Н. И. Щавелевой; Вступит. ст. Г.М. Кружкова; Оформл. Т. Иващенко. - М.: Дет. лит., 1990.- 191 с.
269. Платон. Апология Сократа. Взято из книги "Платон. Собр. соч. в 4-х томах. Том 1. М.: "Мысль", 1990 г."/ Перевод М.С. Соловьева. Прим. и коммент. А.А. Тахо-Годи/. Сайт в Интернете: Библиотека Фонда содействия развитию психической культуры (Киев), 2012 г. - http://psylib.org.ua/books/plato01/01apols.htm
270. Цикута (Вёх ядовитый). Википедия, 2012. Сайт в Интернете: http://ru.wikipedia.org/wiki/%C2%B8%F5_%FF%E4%EE%E2%E8%F2%FB%E9
271. Платон. Критон. Взято из книги "Творения Платона: Т. I-II. М., 1899-1903" / Перевод М.С.Соловьева. Прим. и коммент. А.А.Тахо-Годи/. Сайт в Интернете, 2012: http://az.lib.ru/ s/solowxe_m_s/ text_0030.shtml
272. Елисеев О.М. Справочник по оказанию скорой и неотложной помощи. Ростов-на-Дону: Ростовский университет.-1994.-668 с.
273. Маслаков Н.И. Растения для профилактики здоровья и лечения онкологических и иных заболеваний у жителей Кольского Севера. На правах рукописи: Полярно-альпийский ботанический сад - института Кольского научного центра РАН.- 2002.- 8 с.
274. Багульник. Википедия, 2012. Сайт в Интернете: http://ru.wikipedia.org/wiki/%C1%E0% E3%F3%EB%FC%ED%E8%EA
275.Болиголов пятнистый. Википедия, 2012. Сайт в Интернете: http://ru.wikipedia.org/wiki/%C1%EE%EB%E8%E3%EE%EB%EE%E2_%EF%FF%F2%ED%E8%F1%F2%FB%E9
276. Киселёва К.В., Майоров С.Р., Новиков В.С. Флора средней полосы России: Атлас-определитель/ Под ред. проф. В.С. Новикова. - М.: ЗАО "Фитон+", 2010.-544 с.
277. Платон. Диалоги [пер. с древнегреч. А. Егунова, С. Маркиша, С. Ошерова, Вл. Соловьева, М. Соловьевой].- М.: АСТ: Астрель, 2012.-349, [3] с. - (Книга на все времена).
278. Ксенофонт. Сократические сочинения/ Пер. с др.-греч.; Вступ. ст. и примеч. С. Соболевского.- М.: Мир книги, Литература, 2007.-368 с.- ("Великие мыслители").
280. Коновалова Т.Ю., Шевырева Н.А. Ядовитые растения: Атлас-определитель.- М.: ЗАО "Фитон+", 2011.-112 с.
281. Гиппократ. Этика и общая медицина; Письма /Пер. с древнегреч. В. Руднева; Вступ. ст. С. Трохачева; коммент. С. Трохачева и В. Карпова. - М.: Мир книги, Литература, 2007. - 336 с.- ("Великие мыслители").

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Заботясь о благополучии души человека, Сократ любил говорить [269]: "... я только и делаю, что хожу и убеждаю каждого из вас, молодого и старого, заботиться раньше и сильнее не о телах ваших или о деньгах, но о душе, чтобы она была как можно лучше, говоря вам: не от денег рождается доблесть, а от доблести бывают у людей и деньги и все прочие блага, как в частной жизни, так и в общественной". Вместе с тем, как говорится в платоновском диалоге "Евтидем" [265], Сократа не оставляло убеждение, что большинство людей ничего не стоит, а серьезных людей, во всех отношениях стоящих, очень мало, потому стремление к наживе и накопительству пережило все времена и заняло главенствующее положение в обществе.
Не менее интересны мысли Сократа о Боге. Философ говаривал [261], "Что Он есть, я не знаю; [но] я знаю, чем Он не является". Это высказывание были явно рискованным, поскольку согласовывалось с утверждением софиста Протагора, говорившего [265], "О богах я не могу утверждать ни что они существуют, ни что их нет", обвиненного за такие слова в вольнодумстве и безбожии еще в 411 г. [162], отчего вынужденного бежать в Сицилию; по дороге он попал в бурю и погиб [265]. В политеистической Греции люди, в общей своей массе, не отличали термин "Бог" (обычно приписываемый Зевсу) от понятия "боги" (под которыми они понимали Олимпийских богов), и, не подтверждая существование Бога, Сократ явно навлекал на себя недовольство граждан и всей правящей верхушки (административной и религиозной).
Материю Сократ определял [261] как субстанцию, возникающую и уничтожающуюся; идеи - как неразложимую субстанцию, мысли Бога. В результате, по Сократу, все вещи в мире имели три принципа: Бога, идею и материю (т.е. он пошёл дальше своего наставника Архелая, учившего его в детстве двум принципам).
Для нас важно отметить, на что обратил внимание еще ранний Платон в "Апологии Сократа" [269], что учитель часто пользовался понятием "Бог", подразумевая под этим некое божество, близкое к монотеистическому. Такое понимание Бога как первичного творца всей Вселенной в политеистичной Греции, воспитанной на "Теогонии" Гесиода, было свойственно только посвященным в эзотерические тайны, подобно Пифагору и зрелому Платону, узнавшему учение пифагорейцев и получившему посвящение в Египте после казни Сократа. Причём посвященные свои тайные знания скрывали от всех, а Сократ о Боге говорил свободно и при людно. Известно [261], что он отказался от посвящения в Элевсинские мистерии (самые оккультные в Древней Греции) только потому, чтобы клятва о неразглашении сокровенных тайн не связала ему рот. Всё поведение Сократа свидетельствовало о том, что он не получал посвящения и не давал клятвы, хранить тайну под угрозой смерти в случае её разглашения. Но эту тайно Сократ знал - откуда, или от кого? - остается загадкой.
Другой интересный момент отметил Платон в поведении Сократа [269]: тот никогда не клялся именем Всевышнего Бога (Демиурга), а предпочитал говорить: "Клянусь собакой", или использовал имена богов меньшего порядка, таких, как, например, Зевс или Гера (жена Зевса), а от своих собеседников просил отвечать на его вопросы "ради Зевса". Когда Сократа называли мудрым, он отвечал, что "на самом деле... мудрым... оказывается [только] Бог, и этим изречением он желал сказать, что человеческая мудрость стоит немногого или вовсе ничего не стоит". Мнение Сократа о мудрости Платон сформулировал в диалоге "Евтидем" [265]: "... мудрость во всём несёт людям счастье, ибо мудрость ни в чём не ошибается, но необходимо заставляет правильно действовать и преуспевать". Человек же склонен ошибаться и потому истинной мудростью не обладает и уж тем более божественной.
Сократовское отношение к Всевышнему свойственно было людям, придерживавшихся запрета произносить имя Бога "всуе". Этот принцип был распространен у евреев с древнейших времен (применялось понятие "непроизносимое Имя Бога"), зафиксирован в Каббале [1, 135] и позднее поддержан христианами.
Простые люди думали, что богов можно обмануть, что "боги одно знают, другого не знают; Сократ [же] был убеждён, что боги всё знают, - как слова и дела, так и тайные помыслы, что они везде присутствуют и дают указания людям обо всех делах человеческих" [278].
Вместе с тем, Сократ отличал богов от полубогов и героев Троянской войны называл полубогами, говоря о них [269]: "...все те полубоги, которые пали под Троей". В древние времена полубогами называлась раса людей, предшествовавшая человеку современного типа, или люди, приравненные к "земным богам" (например, гении, которые считались носителями божественного дара, но Олимпийских богов греки всегда относили к истинным богам) [1]. Из слов Сократа можно допустить, что человек современного типа не признавался им в качестве участника Троянской войны. В этой связи важно напомнить свидетельство Геродота (485-425 гг. до н.э.), описавшего могилу Ореста - сына одного из героев Троянской войны, захороненного в гробу, длиной в 7 локтей (около 3-х метров) [204] (кн.1:67); когда спартанцы увидели такой большой гроб, сильно удивились, потому что уже сами забыли, что когда-то существовали высокие люди. Кости гиганта Ореста спартанцы перевезли в Спарту, и, возможно, Сократ знал об этом событии, как и вся Греция.
Следует отметить, на что обратил внимание ещё Ксенофонт [278], что Сократ рассматривал греческие мифы, в отличие от нас, как исторические. Нас же заставляют их воспринимать в виде красивой сказки, а, если что-то удалось всё-таки доказать из мифологии, то сов-ременные историки датируют те далёкие события не позднее 3-х тыс. годом до н.э., и их не смущает, что о Троянской войне нет никаких упоминаний в хеттских анналах. Такое расхождение возможно только в том случае, если признать, что хетты жили в исторический период, а герои Троянской войны - в доисторический, т.е. в эпоху атлантов, которых древние греки называли полубогами. Геродот пытался анализировать Троянскую войну [204], но его хронике и его свидетельствам современные учёные не верят (древний фантазёр и не более). "Илиада" Гомера - красивая героическая сказка, в которой есть какая-то правда, но больше вымысла. Так мы оторвали себя от древнего духовного наследства, построив новую надстройку без прочного фундамента знаний прежних цивилизаций, и этим гордимся, забывая о том, что подобное явление характерно только для "выскочек". У человечества было много подобных выскочек - одни ушли в забытьё, а другие приобрели нарицательное значение.
Доисторический период на Балканском полуострове характеризовался влиянием минойской культуры, в которой полубоги (титаны-атланты) находились в дружественных отношениях с богами, и такого ярко выраженного преклонения перед всесилием богов, какое наблюдалось в историческое время, там никогда не было [26] и не подтверждалось греческими мифами [152]. Боги и титаны могли спорить друг с другом, титаны могли выбирать себе покровителей, а те, в свою очередь, вступали с их женами в брачные отношения и защищали своих любимцев от различных невзгод и неприятностей. В этом заключалось главное отличие доисторического периода от исторического в развитии человечества, и Сократ об этом правиле знал, как и многие древнегреческие историки, о чём почему-то забыли современные учёные. Не пользуясь этим главным правилом, многие в нашем мире склонны всю историю человечества отождествлять с эпохой развития человека современного типа, что, с позиции эзотерической философии, считается ошибкой. Древние этого правила никогда не нарушали, потому титанов - друзей богов - называли полубогами. У человека современного типа такого панибратства с богами никогда не было - не дано было, а Гомер даже героев (Ахилла, Аякса, Одиссея и других) называл "богоравными" [26]. Потому любой миф или сказание, в котором говорится о дружбе бога(ов) с человеком, следует относить к эпохе титанов, которую современные историки отрицают, чем вносят путаницу в толкование древних сказаний и в интерпретацию исторических фактов. Из этого вытекает одно очень печальное следствие: если археологи находят артефакт, относящийся к доисторическому периоду, они должны его скрывать от нас, в противном случае им не удастся всё "подогнать" под дарвинизм. Ни Пифагор, ни Платон, ни Сократ, ни Геродот, ни Плутарх и никто из древних историков и философов не связывал происхождение человека с обезьянами, хотя об их существовании они знали.
Известен факт, о котором умалчивают историки [152]: в 475 г. до н.э. афинский полководец Кимон захватил остров Скирос и нашёл там останки легендарного афинского царя Тесея, жившего во времена Геракла и критского царя Миноса. Останки Тесея перевезли в Афины и поместили в специально построенный храм для героя. Если Орест, потомок героя Троянской войны, имел рост около 3-х метров, то Тесей, живший ещё во времена "Семи против Фив" [152], т.е. задолго до Троянского конфликта, должен был иметь рост никак не меньше, а,возможно, больший, чем рост Ореста, поскольку вся эта эпоха относилась к послепотопным временам (после Девкалионова потопа), отмеченных периодом деградации атлантов [1]. Несомненно, что Сократ знал обо всех этих событиях и, если он называл тех людей полубогами, значит, так оно и было - это были атланты. Тесей воевал с амазонками, которые вторглись в Афины, и с большим трудом победил их. Следовательно, амазонки тоже относились к доисторическому периоду - к эпохе атлантов, - и бесполезно искать их в истории человека современного типа. Подражатели амазонкам могли, конечно, существовать и в историческое время, но они уже не были истинными амазонками - современниками атлантов. Гесиод в поэме "Теогония" эпоху полубогов описал следующими словами [26]: после потопа "... великий Зевс создал на кормящей всех земле четвёртый век и новый род людской, более благородный, более справедливый, равный богам, род полубогов-героев. И они все погибли в злых войнах и ужасных кровопролитных битвах. Одни погибли у семивратных Фив, в стране Кадма, сражаясь за наследие Эдипа. Другие пали под Троей, куда явились они за прекраснокудрой Еленой, переплыв на кораблях широкое море". Именно Тесей приютил у себя фиванского царя Эдипа, напал на Фивы и заключил в темницу регента Креонта (по другой версии, убил его) [152]. Более того, жена Миноса, Пасифая, была сестрой колхидского царя Ээта. Известно [278], что участником Троянской войны был Паламед, которого считали мудрым за то, что он изобрёл маяк, меры длины и веса, буквы, игру в кости и в шашки. Историки ведут начало минойской культуры с 3-го тыс. до н.э., а Колхиды - всего лишь с VIII в. до н.э. [26-27], в то время как по Гесиоду, и Минос, и Тесей, и Геракл, и, следовательно, амазонки, Кадм, Эдип, Пасифая, Ээт и Паламед относились к поколению полубогов-титанов. Так, используя известное эзотерическое правило, можно определить, когда существовал тот или иной народ или царство, изучая одновременно современные и древние источники, сохранившие связь с наследием прошлых цивилизаций. По свидетельству Геродота [204], подтвержденному Е.П. Блаватской [68], египетские жрецы определяли существования Геракла более 17 тыс лет до н.э., а не 1,5 тыс. лет до н.э., как считают современные учёные [219]. Миф о Минотавре, которого победил Тесей, относят к категории поздних греческих мифов [26]. Следовательно, сама критская культура развилась ещё раньше (ещё до 17 тыс. лет до н.э.). Из этого вытекает очень важный вывод: всё, что касается истории человека современного типа в нашей исторической науке, можно принимать на веру, а всё, что в ней написано о прежних цивилизациях, то следует воспринимать как условную информацию и ни к одной дате нельзя подходить всерьез. Обмануть доверившегося является большим грехов в духовной йоге [30,199]. Современные учёные могут не соглашаться с древними и критиковать их, к примеру, за наивность, но замалчивать их показания они не имеют права, поскольку всякое умолчание информации есть проявление скрытого желания обмануть.
Мнение Сократа о Боге, богах и полубогах не прошло для Платон бесследно и было существенно расширено им в более поздние годы его жизни, в диалоге "Тимей" [224], став уже чисто платоновским учением. В "Апологии Сократа" красной нитью через всё сочинение выделено утверждение того, что Сократ почитал не только Бога и богов, но и героев и гениев (т.е. полубогов) и считал их законы выше земных и уж тем более выше мнения судей, призванных его судить [269]. Много позднее мнение Сократа о законах Аристотель сформулировал в виде правила, по которому для добродетельного человека неписанные (божьи) законы являются всегда морально чище и значимее писанных (земных) законов, поскольку те вечны, а земные - краткосрочны (сегодня одни, завтра другие, которые могут быть диаметрально противоположны прежним) [264]. В этом, надо сказать, заключён вечный конфликт человечества, вечная борьба добра со злом, провоцируемая тогда, когда законы добродетели не получают своего главенствующего положения в действующих законах повседневной жизни (у природы человек берет всё бесплатно, а в отношениях друг с другом требует плату, да еще с процентами и не в 0,1-0,2%, а на все 10-30%, а то и все 100-300% от исходной стоимости затраченного труда; в этом преуспели, в первую очередь, перекупщики и торговцы, ростовщики и банкиры - основной источник зла и человеческого цинизма во все времен, поскольку никто из них ничего не производит, но все они очень любят деньги, а там, где правят деньги, там хозяйничает зло). Сократ за обучение молодежи основам философии и своего метода познания человека (майевтики) денег не брал и к концу жизни остался бедным. В мире денег бедность всегда презиралась. Сократ же считал [278], что тот, "кто берет деньги от первого встречного, тот делает его своим господином и впадает в рабство, которое не менее унизительно, чем всякое другое". В споре с софистом Антифонтом, который пытался корить Сократа за нищенскую форму существования, он отвечал (1:6) [278]: "Похоже, Антифонт, что ты видишь счастье в роскошной, дорогостоящей жизни; а по моему мнению, не иметь никаких потребностей есть свойство божества, а иметь потребности минимальные - это быть очень близким к божеству; но божество совершенно, а быть очень близким к божеству - это быть очень близким к совершенству" (тому же учит и бхакти-йога).
Другую форму рабства Сократ видел в невежестве. Он полагал [212], что тот, кто понимает, в чём состоит справедливость и благо, никогда не станет вести себя дурно. Рабство он понимал не только как физически бесправное положение человека, но и как состояние души [278]. Раб, по мнению Сократа, тот, "кто не знает прекрасного, доброго, справедливого", и тот, кто идёт на поводу своих чувств и страстей: "невоздержанный находится в самом скверном рабстве". Свобода [212] - это не постоянный отдых и бездействие, но разумная и созидательная деятельность. Именно деятельность служит воспитанию людей, делает их более знающими и опытными. Сократ говорил об относительности всех благ, утверждая таким образом верховную ценность человеческой жизни, подчеркивая [278], что "всячески, изо всех сил надо стремиться к тому, чтобы ... не быть рабами" (денег, невежества, чувств и пристрастий). "Кто не знает своих слабостей, не знает себя... знание себя даёт людям очень много благ, а заблуждение относительно себя - очень много несчастий. Кто знает себя, тот знает, что для него полезно, и ясно понимает, что он может и чего он не может. Занимаясь тем, что знает, он удовлетворяет свои нужды и живет счастливо, а не берясь за то, чего не знает, не делает ошибок и избегает несчастий... Кто знает, что делает, тот, благодаря успеху в делах, достигает славы и почёта; люди подобные ему охотно имеют с ним дело, а неудачники желают, чтоб он помогал им советом, защищал их, возлагают на него свои надежды на счастье и за всё это ценят его выше всех. Напротив, кто не знает, что делает, не умеет выбрать себе занятия, терпит неудачу во всем, за что ни возьмётся, и не только за самое предприятие подвергается штрафу и личному наказанию, но также получает дурную репутацию за это, попадает в смешное положение и живёт в презрении и бесчестии. [Так же] и государства, которые, не зная своих сил, начинают войну с сильными противниками или подвергаются разрушению, или попадают в рабство после прежней свободы". В этом, по Сократу, заключалась суть надписи на стене Дельфийского храма "Познай самого себя".
Еще за 400 лет до Иисуса Христа Сократ, вопреки мнению большинства своих современников, считавших месть традиционной этической нормой, предпочитал не отвечать злом на зло, полагая, что "воздавать злом за зло, как это утверждает большинство, будет несправедливо" [271]. Его убеждение подкреплялось мыслями, что "... делать людям зло или поступать несправедливо – разницы нет никакой" и "нельзя... отвечать несправедливостью на несправедливость", поскольку "ни в коем случае нельзя поступать несправедливо... Стало быть, не надо ни отвечать на несправедливость несправедливостью, ни делать кому бы то ни было зла, даже если бы пришлось и пострадать от кого-нибудь". Про себя Сократ сказал, что " я с давних пор и по сей час держусь такого мнения". При этом он ясно сознавал, что такое отношение к злу, мести и справедливости противоречит общепринятым нормам и свойственно немногим. "А когда одни думают так, а другие иначе, тогда уже не бывает общего мнения, и непременно каждый презирает другого за его образ мыслей".
Высказывание Сократа относительно неумножения зла следует знать: на него обратил внимание лишь Платон, а Ксенофонт не придал ему особого значения. Поскольку Платон написал о нём ещё до своего посвящения, то можно верить, что первично оно принадлежало Сократу. Похоже, что учение о непротиводействии злу злом могло культивироваться столетиями в определенных монашеских общинах, имело древние корни и могла быть заимствовано Сократом, а затем и Иисусом, из одного и того же источника. Относительно самого источника можно только догадываться; ни одна из предложенных разными авторами версий пока ещё не подкреплена достоверными фактами. Потому, не ссылаясь на конкретного автора, можно лишь кратко подметить, что происхождение этого учения многие ведут из Индии, поскольку ни одному средиземноморскому народу оно не было свойственно. В древние же времена, на что обратил внимание еще Ксенофонт [278], любили связывать появление у человека необычных познаний с его отшельничеством в "пустыне", и вера в это шла, например, в Греции ещё от мифа о Геракле, который в переходном возрасте, между детством и юностью, ушёл в пустынное место и сел в раздумье, по какому пути ему пойти - по пути добродетели или порока - и выбрал тот, на который указала ему Гера, став героем [137]. По христианской мифологии [1,21,207], Иисус провел в "пустыни" 7 лет. Всякий здравомыслящий человек понимает, что прожить в одиночку в пустыне длительное время было невозможно. Обитаемыми местами там были оазисы, которые заселяли либо люди, либо дикие животные, а в животном мире всё было так уравновешено, что любой появившийся чужак подлежал немедленному уничтожению хищниками или мелкой тварью (змеями или ядовитыми пауками), а ядовитые растения и инфекции добавляли опасность пребывания во враждебной среде; останки подъедались птицами. Потому в христианскую мифологию вошла особая форма жертвоприношения, получившая название "козёл отпущения", на которого "навешивали" все смертные и не смертные грехи и отпускали в пустыню, зная, что жертва будет принята. Заселенные людьми оазисы были известны, и одинокий путник, знающий дорогу, до них мог дойти, а через некоторое время вернуться. Сократ начал философствовать поздно: по свидетельствам Платона и Ксенофонта - примерно с 60 лет. Его более ранняя жизнь изучена плохо. Важным является то, что учение Сократа ни в чём не противоречило с эзотерической философией. Следовательно, у него была возможность изучить её в доступном для него объёме. Остаётся лишь неясным источник этих знаний.
Отвергая ряд других норм, которыми руководствовались греки, - например, стремлением к богатству и славе, - Сократ казался многим чудаком [212]. Вместо того чтобы стараться выглядеть как подобает мудрецу, нередко в разговоре он притворялся несведущим и своими простыми, "наивными" вопросами постепенно приводил собеседника к пониманию истины, а часто и к пониманию собственной неправоты и неведения, наживая себе врагов среди невежественных и чрезмерно самонадеянных людей (ярким примером тому служит довольно остроумный платоновский диалог "Евтифрон" [265]). В результате, те с многозначительной опаской повсюду распространяли слух о том, что "существует некий Сократ, ... который испытует и исследует все, что над землею, и все, что под землею, и выдает ложь за правду", а слушающие их делали вывод, "что тот, кто исследует подобные вещи, тот и богов не признает" [269]. К формированию мнения против Сократа присоединились и некоторые комедиографы, типа Аристофана и Евполида, высмеивавшие взгляды философа в своих комедиях. В "Облаках" [26] Аристофан представил Сократа аморальным философом, способным научить молодежь только лживости и неуважению старших.
Под конец своей жизни, к 70-ти годам, Сократ приобрел врагов как среди начальников, правивших в Афинах после Пелопоннесской войны, так и среди обычных граждан [169]. На него подали обвинение в суд. В суде он не защищался, а скорее изложил свое учение. Окажись он покладистым и готовым к примирению, Сократ получил бы наказание в виде какого-нибудь штрафа. Но он не захотел отказаться от своих убеждений.
Сократ обвинили в безбожии и в совращении молодежи [27]. По свидетельству Ксенофонта [278], "В обвинительном акте против него было сказано приблизительно так: Сократ виновен в том, что не признает богов, признаваемых государством, а вводит другие, новые божества; виновен также в том, что развращает молодежь". Слово "приблизительно" Ксенофонт употребил потому, что самого обвинительного акта он не видел, но учёные считают, что им верно было передано содержание обвинения.
Главным развращающим элементом, который Сократ насаждал в умы молодежи, как он сам отметил в своей оправдательной речи на суде [269], явилось использование молодыми его метода испытывать людей на их знание и таким образом, принуждать их к признанию того, что они ничего не знают. От этого те, кого они испытывали, сердились не на самих себя, а на Сократа и говорили, что он негоднейший человек, развращающий молодёжь.
Изумительный, на мой взгляд, пример сократовской майевтики привел Ксенофонт [278]: "Алкивиад, когда ему не было ещё двадцати лет, вёл такую беседу о законах с опекуном своим Периклом, стоявшим тогда во главе государства.
Скажи мне, Перикл, начал Алкивиад, мог ли бы ты объяснить мне, что такое закон?
Конечно, отвечал Перикл.
Так объясни мне, ради богов, сказал Алкивиад, когда я слышу похвалы некоторым за их уважение к закону, я думаю, что такую похвалу едва ли имеет право получить тот, кто не знает, что такое закон.
... отвечал Перикл:... закон - это всё то, что народ в собрании примет и напишет с указанием, что следует делать и чего не следует.
Какою же мыслью народ при этом руководится, - хорошее следует делать или дурное?
Хорошее,... мой мальчик, отвечал Перикл, конечно, не дурное.
А если не народ, но, как бывает в олигархиях, немногие соберутся и напишут, что следует делать, - это что?
Всё, отвечал Перикл, что напишет властвующий в государстве класс, обсудив, что следует делать, называется законом.
Так, если и тиранн, властвующий в государстве, напишет гражданам, что следует делать, и это закон?
Да, отвечал Перикл, всё, что пишет тиранн, пока власть в его руках, и это называется законом.
А насилие и беззаконие, спросил Алкивиад, что такое, Перикл? Не то ли, когда сильный заставляет слабого не убеждением, а силой делать, что ему вздумается?
Мне кажется, да, сказал Перикл.
Значит, и всё, что тиранн пишет, не убеждением, а силой заставляя граждан делать, есть беззаконие?
Мне кажется, да, отвечал Перикл: я беру назад свои слова, что всё, что пишет тиранн, не убедивши граждан, есть закон.
А всё то, что пишет меньшинство, не убедивши большинство, но пользуясь своей властью, должны ли мы это называть насилием или не должны?
Мне кажется, отвечал Перикл, всё, что кто-нибудь заставляет кого-нибудь делать, не убедивши, - всё равно, пишет он это или нет, - будет, скорее, насилием, чем законом.
Значит, и то, что пишет весь народ, пользуясь своей властью над людьми состоятельными, а не убедивши их, будет, скорее, насилие, чем закон?
Да, Алкивиад, отвечал Перикл, и мы в твои годы мастера были на такие штуки...".
В приведенном выше отрывке слово "тиранн" написано так, как его писали сами греки (с двумя "нн"), а главная мысль заключается в том, что всякий закон (социальный, природный, химический, физический и т.д.) есть насилие. Забегая далеко вперед, сошлюсь на слова Л.Н. Толстого, считавшего, что истинная свобода заключается в добровольном подчинении законам того общества, в котором ты живёшь (не нравится - уходи и ищи себе общество с законами, которые тебе подойдут, тогда ты будешь истинно свободным, поскольку имеешь свободу выбора). У малоимущего человека нет средств на передвижение и уж тем более на приобретение жилья на новом месте, потому бедные люди во все времена были самыми несвободными. Чтобы сохранить свободу и независимость, будучи нищим, все духовные учения проповедуют разумный аскетизм, независимость от семьи, бездетность и отказ от половой жизни, обеспечивающий два предыдущих правила. В противном случае, псевдосвободу можно приобрести при помощи денег, оставаясь при этом рабом денег и тех условий, которые способствуют их добыванию. Поскольку Сократ имел семью с тремя детьми, он не был истинно свободным - над ним довлели честь семьи и будущее детей [271,277-278]. Вечный конфликт идеального с реальным Сократ решил в пользу реального, потеряв при этом часть своей свободы, но обеспечив продолжение своего рода. Целибат же, как противоестественное явление, грозит вымиранием рода, потому что в этом мире нарушение любого закона подлежит наказанию - таков Закон кармы для всей Вселенной, - но каждый вправе выбрать свой путь развития и свою долю наказаний - такова эзотерическая истина.
Согласно Платону ("Гиппий меньший" [265]), афиняне нередко называли Сократа невеждой за то, что он позволял себе не только спорить и не соглашаться с мудрейшими и наиболее почитаемыми из софистов, но брал на себя даже смелость противоречить афинским законам, по которым строже наказывались те, кто умышленно совершал какое-либо противоправные действия, по отношению к тем, кто совершил свой проступок по незнанию. Сократ же считал, что "те, кто вредят людям, чинят несправедливость, лгут, обманывают и совершают проступки по своей воле, а не без умысла, - люди более достойные, чем те, кто всё это совершает невольно", поскольку сознательно идущие на преступление знают закон и по желанию могут его соблюдать, а те, кто неосознанно нарушает законы, не знает их вообще и могут нарушать их постоянно. Такого же мнения о Сократе придерживался и Ксенофонт [278]. В целом, как свидетельствуют Платон и Ксенофонт, Сократ считал, что один и тот же человек в одних случаях может быть правдив, а в других лжив и чем грамотней человек, тем ложь его будет искусней. Такое утверждение Сократа было направлено, прежде всего, против софистов и многими не было понято. Как говорится в комментариях к "Гиппию меньшему" [265], даже Аристотель считал рассуждение о том, что один и тот же человек может быть лжив и правдив, "вводит в заблуждение". В "Гиппии меньшем" нет окончательного ответа на поднятую проблему и сам Сократ заключил: "...я блуждаю в этом вопросе вокруг да около и никогда не имею одинакового мнения на этот счёт", поскольку для каждого случая свойственны свои последствия: ложь может иметь смысл тогда, когда она объективно обоснована, в противном случае она может превратиться во вредную болтовню или в умышленное преступление с трагическими последствиями. Помочь разобраться в этом вопросе Сократ призывал мудрецов. Каково же было молодежи, особенно той её части, которая имела высокое мнение о себе и при этом не умела и не хотела никого слушать? - Ей действительно могло показаться, что умышленное преступление не так дурно, как непредумышленное, без учёта того, что молодежи вообще свойственно незнание всех законов.
О другом, более приземленном случае, рассказал Ксенофонт [278]: Критий, будучи ещё молодым, влюбился в Евфидема и стал соблазнять его к любовным наслаждениям. "Сократ старался отвратить его от этой страсти... Но, так как Критий не внимал [его] увещаниям и не отставал от своей страсти, то, говорят, Сократ, в присутствии многих лиц, в том числе и Евфидема, сказал, что у Крития, как ему кажется, есть свинская наклонность: ему хочется тереться об Евфидема, как поросята трутся о камни. С этого-то времени и стал ненавидеть Сократа Критий".
Критий был сторонником олигархии и врагом демократии [278]. Он был богат и знатен, потому в 411 г. стал членом олигархической коллегии Четырехсот. В 407 г. был изгнан из Афин, а в 404 г. вернулся и стал главою коллегии Тридцати. Воспользовавшись своим высоким положением он издал закон, запрещавший Сократу вести беседы с молодыми людьми, не достигшими тридцатилетнего возраста.
По словам Ксенофонта [278], Сократ старался воздерживаться от лишних любовных утех и совершенно не переносил никаких заигрываний парней друг с другом. На другом примере Ксенофонт заметил, как грубо он отозвался о юноше, поцеловавшем другого парня: "Услышав однажды, что Критобул... поцеловал Алкивиадова сына, красавца, он спросил Ксенофонта в присутствии Критобула:
Скажи мне, Ксенофонт, не правда ли, ты считал Критобула, скорее скромным, чем наглым, скорее, осторожным, чем безрассудным и рискующим?
Конечно, ответил Ксенофонт.
Так считай его теперь в высшей степени отчаянным и необузданным... Разве ты не знаешь, что этот зверь, которого называют молодым красавцем, тем страшнее тарантулов, что тарантулы прикосновением впускают что-то, а красавец даже без прикосновения, если только на него смотришь, совсем издалека впускает что-то такое, что сводит человека с ума?".
Сократ уже почти 2,5 тыс. лет назад подметил, что у гомосексуалистов имеется особый взгляд, и склонного к этому пороку можно отличить по глазам (они женские, привлекающие). Мужеложство в Греции не считалось большим пороком, оно имело древние корни. Это же подметил и Сократ [278], указав, что "многие вследствие красоты развращаются людьми, которые сходят с ума от страсти к красивым мальчикам". В Египте мужеложство оценивалось как тяжкий грех [151]; Моисей за это преступление карал евреев смертью [125]. Полное неприятие Сократом гомосексуальных отношений было нетипичным для греков, и даже Ксенофонт [278] подметил ему это, указав, однако, что Сократ, "несомненно, был так хорошо вооружён против таких увлечений, что ему легче было держаться в отдалении от самых цветущих красавцев, чем другим от самых отцветших уродов", вероятно, намекая этими словами на его сварливую жену. В другом месте [278] Ксенофонт обратил внимание, что "Сократ часто говорил, что он в кого-нибудь влюблён; но всем было ясно, что его влекло к тем, кого природа одарила не телом красивым, а высокими духовными качествами". Сократ умел ценить природную красоту и любил красивых людей, включая юношей, что отмечал неоднократно Платон [265], но эта была именно любовь красоты без плотского вожделения, что у Платона, в отличии от Ксенофонта, не получило чёткого подтверждения. Потому, возможно, сократические сочинения Ксенофонта некоторые сочли подделкой. В комментариях к сочинениям Ксенофонта [278] обращается внимание на то, что греки часто пользовались слово "красавец" не в буквальном смысле, а в значении вежливого эпитета, вроде нашего "дорогой", "милейший", и употребляли это слово в прямом значении лишь тогда, когда человек действительно был красив. Важно знать, что в Древнем мире люди, искренне заботившиеся о чистоте своей души, не могли позволить себе ничего противоестественного, что могло бы послужить главным тормозом для их духовного развития. Сократ первым заложил в Греции основы этики и отступать от них не собирался даже перед казнью. Вот почему Ксенофонту можно верить. "Нет религии выше истины" - главный девиз всех посвященных и всех тех, кто заботится о чистоте своей души [1]. Гомосексуализм древние относили к проявлению похоти, которая для них являлась пороком, обеспечивающим зависимость души от плотских наслаждений, потому в решении вопроса о достоверности слов Ксенофонта приходится руководствоваться уже конкретными правилами и нормами, в противном случае, Сократа следует рас-сматривать как лжеца, учившего одному, а делавшего другое. По свидетельству Ксенофонта [278], Сократ любил миф о воспитании Геракла, сочиненный учёным софистом и философом Продиком (род. в 470 г. до н.э.), который упрекал мужеложство за то, что в нём извращалась сущность самой природы: "Порочность, ... Любую страсть ты возбуждаешь насильственно, раньше появления потребности в ней, придумывая для этого всякие средства и употребляя мужчин как женщин; так ты воспитываешь своих друзей: ночью их бесчестишь, а днём в самые лучшие для работы часы укладываешь их спать. Хотя ты и бессмертна, но из сомна богов ты выброшена, а у людей, у хороших, ты презренна". Сократ учил [278]: "Кто не задаётся высокими целями, а гонится всеми способами только за наслаждениями, чем может тот отличаться от безрассудных скотов? Нет, только воздержанные могут задаваться высокими целями и, разделяя в теории и на практике предметы по родам, хорошим отдавать предпочтение, а дурных избегать. При таком методе... люди становятся высоконравственными, очень счастливыми и весьма способными к диалектике" (т.е. к "искусству разбирать").
Безбожие Сократа, по греческим меркам, было сложным и довольно многогранным. С одной стороны, как отметил ещё Ксенофонт [278], Сократ почитал всех богов, а его "безбожие", предъявленное в обвинении, заключалось в прислушивании к своему даймонию, в то время как греки привыкли верить в полную зависимость всех явлений природы и всей человеческой жизни от воли олимпийских богов. "По всему городу ходили слухи о рассказах Сократа, что божественный голос даёт ему указания: это-то", - как показалось Ксенофонту, - "послужило главным основанием для обвинения его в том, что он вводит новые божества". Греки считали [26], что хотя боги и управляют действиями и судьбами людей, но они не создают и не меняют человеческую природу. По мнению Ксенофонта [278], даймоний Сократа послужил предлогом для привлечения его к суду, однако этим он ничем не отличался от других, признающих искусство прорицания и верящих в интуицию.
Потому "безбожие" Сократа следует рассматривать ещё и с другой стороны - оно несло в себе некую угрозу, поскольку он соглашался с мнением осужденного ранее софиста Протагора (см. выше) и распространял среди молодёжи взгляды Анаксагора Милетского (около 500-428 гг. до н.э.), осужденного афинянами и изгнанного из Афин за безбожие ещё задолго до суда над Сократом [269]. Последний вариант "безбожия" мог не нравиться жречеству и всем религиозным наставникам Греции. Но демократия в Афинах была довольно чудная! - Если сочинения беглого Протагора были уничтожены, то книги изгнанного Анаксагора с его взглядами продолжали свободно продаваться в Афинах по цене, не дороже 1 драхмы (что советскими деньгами соответствовало не более 36 копеек), и их мог купить каждый.
По мнению Е.П. Блаватской [138], Сократ был учеником и последователем Анаксагора, которого она ценила за то, что он был ученым астраномом и одним из первых, кто открыто объяснял основы мироздания, которые Пифагор преподавал уже тайно - движение планет, затмения Солнца и Луны и т.д. Он учил теории хаоса по принципу, что "из ничего ничто не получается", говорил об атомах, как о сущности и субстанции, лежащей в основе всех тел, "той же природы, что и тела из них образованные". Эти атомы, как учил Анаксагор, были первоначально приведены в движение нусом (Вселенским Разумом, махатом индусов), который являл собой нематериальную вечную духовную сущность; благодаря этой комбинации и был образован мир, причем грубые материальные тела погружались вниз, а эфирные атомы (или огненный эфир) поднимались и распространялись в высших небесных областях. Опережая современную науку более чем на 2000 лет, он учил, что звезды состоят из той же материи, что и наша Земля, что Солнце - пылающая масса, а Луна - темное необитаемое тело, получающее свой свет от Солнца. Он уверял, что реальное существование вещей, воспринимаемых нашими чувствами, не может быть наглядно доказано.
По мнению Платона ("Федон") [277], философия Анаксагора оказала сильное влияние на Сократа, которому понравилась идея того, что "всему в мире сообщает порядок и всему служит причиной Ум". Эта причина пришлась Сократу по душе, поскольку с её помощью он мог уже объяснить многие явления, до этого ему непонятные. "С величайшим рвением принялся [он] за книги Анаксагора, чтобы поскорее их прочесть и поскорее узнать, что же всего лучше и что хуже". Но чем больше Сократ изучал философию Анаксагора, тем больше огорчался, увидев, что "Ум у него остаётся без всякого применения и что порядок вещей вообще не возводится ни к каким причинам, но приписывается - совершенно нелепо - воздуху, эфиру, воде и многому иному... Нет, называть подобные вещи причинами - полная бессмыслица", - решил Сократ. Много позднее, сидя уже в тюрьме и ожидая казни, он очередной раз опроверг Анаксагора: ум повелевал ему бежать из тюрьмы, а душа говорила, что он должен сидеть и понести наказание, которое ему назначили. И Сократ подчинился душе, вопреки доводам разума, окончательно опровергнув философию Анаксагора в том, что "Ум всему голова": "...утверждать, будто... я повинуюсь Уму, а не сам избираю наилучший образ действий, было бы крайне необдуманно". Так Сократ доказывал главенство души над телом и его органами, включая мозг.
А Ксенофонт [278] обратил внимание на то, что Сократ разочаровался в астрономическом учении Анаксагора и говорил своим ученикам, что изучение звезд может свести человека с ума, "точно так же, как сошёл с ума Анаксагор, очень гордившийся своим объяснением действий богов".
Разочаровавшись в философии Анаксагора ещё в молодые годы, Сократ снова "пустился в плавание" в поисках причины причин, как пояснил Платон в диалоге "Федон" [277].
В комментариях к платоновскому диалогу "Лисид" [265] имеется интересное высказывание: "Судя по тому, что Сократ упоминает о "возвышенных выражениях" того, кто учил о влечении противоположных начал", он мог знать взгляды Гераклита Эфесского (около 530 - 470 гг. до н.э.), славившегося высокой поэтичностью языка, и Эмпедокла (ок. 490 — ок. 430 до н. э. ).
Об Эмпедокле известно немного. Он относился к представителям пифагорейской школы, и подобно Пифагору верил в переселение душ, говоря [261], что "сначала я был мальчиком, потом девушкой, затем растением, птицей, рыбой, а потом громадным морским лебелем". В вопросах творения он придерживался мнения [201], что Вселенная состоит из 4 элементов (первовеществ): огня, воздуха, земли, воды — и 2-х деятельных причин: Любви (силы притяжения) и Вражды (силы отталкивания), — попеременное преобладание которых определяет цикличность мирового пространства . Космос под действием этих сил то соединяется в единый бескачественный шар, то распадается. Он был врачом и помимо философии увлекался еще поэзией и риторикой. Под его авторством сохранилось 450 стихов, в которых изложено религиозно-этическое учение о переселении душ (метемпсихозе). Конкретных ссылок на Эмпедокла в речах Сократа не встречается, имеются лишь косвенные указания.
Однако достоверно известно, что Сократ читал сочинение Гераклита "О природе" и отзывался о нем следующим образом [262]: "То, что я понял в этой книге, прекрасно, но то, что я в ней не понял, еще прекраснее". Гераклит видел в огне единую и всеобщую основу всех явлений природы [27]. В своей доктрине потока и вечного изменения он говорил об огне как о первом элементе и как о состоянии, в которое перейдет окончательно мир [261]. Поиски первоначала сущего привели Гераклита к мысли о Логосе [262], который был для него равнозначен Мировому Закону (и одновременно Мировой Речи и Богу), в соответствии с которым единство в мире существует через борьбу противоположностей и постоянством обладает лишь вечная изменчивость (как речь, состоящая из разных слов, образующих фразу, содержащую мысль). Всё учение Гераклита насквозь эзотерично, но свидетельств его посвящения нет. Его философия взывала не столько к холодному разуму, сколько к воображению, интуиции и фантазии, потому она многим не была понятна, за что он получил прозвище "темный" [262]. Его образным выражение было [262] - мироздание подобно тугому луку, для стрельбы из которого надо приложить силу; именно из противоборства, борьбы и соперничества рождалась гармония полета стрелы! Гераклит пользовался сложным кодом языковых символов и изъяснялся настолько туманно и загадочно, что даже мудрый Сократ, шутя, как-то сказал, что "нужен делосский водолаз", чтобы донырнуть до сути Гераклитовых утверждений [219]. Используя его философию Творения, Сократ говорил ("Лисид", [265]): "... противоположное питает противоположное, тогда как подобное не получает ничего от подобного", - характеризуя автора этой мысли, показавшегося ему "весьма изысканным человеком", умеющим прекрасно говорить и знающим, "что противоположное в высшей степени дружественно противоположному". Гераклита не устраивала ни традиционная греческая олимпийская религия с её множеством несовершенных и несправедливых богов, подобных людям ("Бог и желает, и не желает называться именем Зевса", - как-то обронил Эфесский философ), ни философия Пифагора, которого он называл "предводителем мошенников" и говорил о нём, что "многознание уму не научат" [262] (подтверждая свою мысль о том, что подобное отторгает подобное, - "Лисид", [265]). Главная мысль учения Гераклита выражена в его знаменитых словах [262]: "Все течет, и ничто не становится", - что, иными словами, говорило о вечном движении и изменчивости, ничто не пребывает в неизменном состоянии. Всё в этом мире состоит из противоположностей: мокрое и сухое, теплое и холодное, темное и светлое, день и ночь, расцвет и упадок и т.д. Противоположности борются друг с другом, а их борьба является источником вечного движения и изменения. Противоположности не только борются между собой, но еще образуют единство мира. Выходит, что противоположности друг без друга не существуют, друг друга дополняют, друг из друга вытекают и друг друга питают. Эта важная закономерность мироздания, о которой говорил Гераклит, является главным принципом диалектики - учения о всеобщей связи и вечной изменчивости всех вещей. "Война есть отец всего, царь всего, она сделала одних богами, других людьми, одних рабами, других свободными", - говорил Гераклит [94]. При этом все противоположности переходят друг в друга: "Огонь живет смертью земли, воздух живет смертью огня, вода живет смертью воздуха, земля - смертью воды". Единство же противоположностей рождает прекрасное: "Расходящееся сходится и из различных тонов образуется прекраснейшая гармония". Как истинный любитель мудрости, Гераклит учил, что мудрость не совпадает с простым знанием, она принадлежит только Богу: "Мудрым Существом можно считать только одно: Ум, могущий править всей Вселенной". Важное наблюдение Гераклита касалось живых существ [119]: он считал, что душа без воды не существует: "Душа испаряется из влаги", но не в смысле законов физики. "По какой бы дороге ты ни пошел, не найдешь границ души: настолько глубок ее смысл", - любил говорить философ. Таким образом, душа у Гераклита не трактовалась как личность. Аристотель [264] обратил внимание на учение Гераклита, который, по его мнению, утверждал, "что душа есть начало, поскольку она представляет собою испарение, из которого, [по его мнению], составляется [всё] остальное. Сверх этого, она есть нечто в высшей степени бестелесное и неизменно текучее". Гераклит выступал против современных ему демократических партий, ушёл из Эфеса, когда в городе победили демократы, приобрёл повышенную сентиментальность, много плакал по любому поводу, за что греки жалели его и дали ему прозвище "Плачущий философ" [94,262]. Его философию мало кто понимал, а потому никаких гонений из-за неуважения к богам он не испытал.
Сократа же никто не жалел: обычно он говорил ясно, был независим в своих суждениях, ни у кого ничего не просил и не плакал от бедности жизни, потому его считали сильным. Не смог он полностью согласиться даже с Гераклитом, признанным философом Греции, и дал его учению такую критику ("Лисид" [265]): "... если что-либо бывает дружественным чему-то в силу крайней противоположности, необходимо и этим вещам быть дружественными... Следовательно, ни подобное подобному, ни противоположное противоположному не бывает дружественным... я утверждаю как своего рода пророчество, что прекрасному и благому дружественно то, что и не хорошо и не дурно... Мне представляется, что существует как бы неких три рода - хорошее, дурное и третье - ни хорошее ни дурное" [а нечто среднее]. Комментаторы "Лисида" отметили, что эта мысль так понравилась Платону, что он повторил её в более позднем своем диалоге ("Пир"), признавшись, "что между мудростью и невежеством, прекрасным и безобразным, добрым и злым всегда есть нечто среднее. Эрот, бог любви, не прекрасен и не добр, но он не безобразен и не зол, а находится посередине между крайностями". Сам же Сократ пришёл к выводу ("Лисид" [265]), что "ни хорошее ни плохое [т.е. среднее] не будет дружественным такому же, как оно само... Таким образом, одно только то, что и не хорошо и не плохо [среднее], может оказаться дружественным хорошему". Такого же мнения Сократ придерживался и в отношениях между людьми: дружба возникает тогда, когда один хорош, а другой средний по отношению к хорошему. Для молодых афинян такое мнение было откровением: они привыкли к полярности и думали, что дружат друг с другом только либо хорошие, либо плохие (они всегда могли сказать, что другая компания хуже ихней), а им открыли глаза на то, что существует еще нечто среднее, причём между друзьями один может быть хорошим, а другой средним, т.е. зарождались конкуренция и критическое отношение друг к другу. Так, например, здоровый не будет дружить с врачом, но лишь тот, кто чем-то болен, станет искать для себя врача, но этот "больной" может оказаться выше врача по своему положению, состоянию и образованию, и врач для него может оказаться "средним" человеком, в умении которого он, однако, нуждается. Такие же отношения могли возникнуть между хозяином и рабом (хозяин богат, но умеет только руководить, а раб умеет делать руками). Но Сократ пошёл ещё дальше, заявляя, что "то, что ни плохо ни хорошо, иногда от присоединения [к нему] плохого не становится плохим до поры до времени, а бывает, что и становится... И пока оно ещё не стало плохим от присоединения плохого, присутствие этого последнего заставляет его стремиться к хорошему. То же, что делает его плохим, лишает его одновременно и такого стремления, и любви к добру. Ибо оно уже не будет ни плохим ни хорошим, но оказывается плохим, а плохое не может быть... другом хорошему... Поэтому мы должны сказать, что те, кто уже мудры, не стремятся более к мудрости, боги они или люди. Не стремятся к ней и те, кого крайнее невежество делает плохими людьми: ни один дурной и невежественный человек не тяготеет к мудрости. Остаются те, в ком хоть и гнездится это зло - невежество, однако не делает их совсем неразумными и невежественными: они ещё понимают, что не знают того, что им неизвестно. Поэтому-то стремится к мудрости тот, кто не хорош и не плох; плохие же люди к ней не стремятся и точно также хорошие, ибо... ни противоположное не дружественно противоположному, ни подобное подобному". Из этого вытекало, что в дружбе хорошего со средним выигрывает всегда средний, он же имеет шанс и прогрессировать в своём развитии; хороший же от этой дружбы только проигрывает и, более того, сам по себе вообще не имеет никакого внутреннего стимула к прогрессу. Для Греции такая философия была явной угрозой её благополучию, поскольку из слов Сократа вытекало, что за аристократией нет будущего, развитие могут дать только средние слои общества, а при дружбе аристократов со своими рабами и слугами и даже со средним классом ей во всех случаях грозил упадок и деградация.
На суде Сократа сочли врагом демократии и Афин в целом [169]. Сократ отказался от защиты, поскольку полагал, что для него недостойно защищаться, коль скоро обвинения бы-ли лживы. Он мог спастись бегством, однако пожелал остаться в родном городе, смирившись со смертным приговором, который ему грозил. Ксенофонт, например, считал [278], что в последние годы своей жизни Сократ уже готовил себя к смерти, и она была ему даже выгодна: появлялась возможность избежать немощной и слабоумной старости.
Друзья и ученики Сократа, Критон с сыном Критобулом, Платон, Аполлодор и другие, готовы был уплатить за него штраф в 30 мин (около 750-900 руб., советскими деньгами), но он отказался [269,271]. Ксенофонта на суде не было [278], он слышал о нём от Гермогена.
На суде Сократ вёл себя дерзко по отношению к обвинителям и судьям, насмехаясь то над одними, то над другими, явно демонстрирую своё бесстрашие [269]. После обвинительного приговора, по афинским законам, разрешалось высказаться обвиненному на предмет того, какому наказанию его следует подвергнуть, и Сократ выбрал для себя "даровой обед в Пританее" за общественный счёт, который считался чрезвычайно почетным, т.к. полагался, например, победителям Олимпийских игр. По Диогену Лаэрцию, после такого высказывания Сократа, число голосов, поданных против него, сразу увеличилось на 80 [269]. Свое поведение Сократ объяснил тем, что "ни на суде, ни на войне, ни [ему], ни кому-либо другому не следует избегать смерти всякими способами без разбора", особенно такими унизительными, которыми пользовались некоторые обвиненные, включая стратегов, приводивших в суд плачущих детей и жену для того, чтобы разжалобить судий. Всякий, по мнению Сократа, должен встречать приговор своим делам достойно человека, а не подобно приспосабливающемуся существу, ибо "от смерти уйти нетрудно, ..., а вот что гораздо труднее – уйти от нравственной порчи, потому что она идет скорее, чем смерть".
На суде, после приговора, Сократ заявил [269]: "... для меня очевидно, что мне лучше уж умереть и освободиться от хлопот", нежели оставаться в живых. Заключительные слова, сказанные им после вынесения смертного приговора, были такими: "А теперь, о мои обвинители, я желаю предсказать, что будет с вами после этого... я утверждаю,... что тотчас за моей смертью придет на вас мщение, которое будет много тяжелее той смерти, на которую вы меня осудили...: больше будет у вас обличителей..., и они будут тем невыносимее, чем они моложе, и вы будете еще больше негодовать".О раскрывшейся у Сократа после приговора способности верно предсказывать будущее говорил и Ксенофонт [278].
Сократ вынужден был ждать казни 30 дней и, по свидетельству Платона [271,277], он провёл это время в спокойных рассуждениях о свей жизни в прошлом и о том, что ему предстоит в будущем, после смерти. В день казни к нему пришли друзья, и он, не теряя надежд на жизнь после смерти, уверял их ("Федон") [277]: "Знайте и помните..., что я надеюсь прийти к добрым людям, хотя и не могу утверждать это со всею решительностью. Но что я предстану пред богами, самыми добрыми из владык, - знайте и помните, это я утверждаю без колебаний, решительнее, чем что бы то ни было в подобном же роде! Так что никаких оснований для недовольства у меня нет, напротив, я полон радостной надежды, что умерших ждёт некое будущее и что оно, как гласят и старинные предания, неизмеримо лучше для добрых, чем для дурных". Друзьям было жалко Сократа, их переполняла скорбь, и он был вынужден обратился к ним со словами [169]: «Что вы делаете? Какие же вы чудные. Я собственно потому и женщин из дома отправил, чтобы они не устраивали таких вещей».
Сократу принесли бокал с ядом цикуты, он выпил его и умер [27,169]. В комментариях к платоновскому диалогу "Лисид" [265] говорится, что цикута равносильна русскому болиголову, семена которого растирались для получения яда. С медицинской точки зрения такое описание ядов считается некорректным, равносильное выражению "всё свалить в одну кучу".
У северных народов России [211,274], болиголовом обычно называют Багульник болотный (лат. Ledum palustre) [276] - растение из семейства Вересковых, произрастающее в субарктических и умеренных широтах Северного полушария, выделяющееся своим эфироносным горьковато-тяжелым запахом, отгоняющим насекомых. Пчёлы из цветков Багульника добывают "мед" для своей "аптеки", который для человека ядовит и к употреблению в качестве пищевого продукта не пригоден, но может быть использован как лекарственное средство. Эфирные масла багульника используют в парфюмерии [146]. Всё растение считается ядовитым [146]: при попадании внутрь каких-либо его частей, у человека возникает рвота, сердцебиение, озноб и удушье. При вдыхании его эфиров у чувствительных людей возможна головная боль, а при контакте с соком растения - дерматит или поражение слизистых оболочек [280]. Однако смертельных случаев от употребления яда Багульника не зафиксировано.
Болиголов пятнистый (лат. Conium maculatum) [275-276], или Омег [189], более теплолюбивое растение, произрастает в средних и южных широтах, имеет характерный неприятный мышиный запах, содержит ядовитый алкалоид кониин нервно-паралитического действия [146]: вызывает побледнение лица, нарушение акта глотания, восходящий паралич, угнетение центральной нервной системы без потери сознания. Нектар цветков омега особенно любим короткохоботковыми мухами [146], но запах растения отпугивает жвачных животных. Все части болиголова ядовиты, однако уже во времена Гиппократа его умели применять как лекарственное растение.
Ядовито всё растение в свежем и сухом виде, а наиболее опасны его плоды (семена), в которых содержится больше всего кониина [280]. Сок Омега вызывает раздражение кожи и слизистых оболочек с последующей потерей их чувствительности. При употреблении сока внутрь во рту, за грудиной и в подложечной области возникает зуд, появляются частичное онемение кожи, головокружение, головная боль, расстройство зрения и слуха. Конечности становятся тяжёлыми, ощущается холод, возникают мурашки по в всему телу, лицо бледнеет, глотание затрудняется. Отмечаются жжение во рту, горле, слюноотделение, тошнота и рвота. В легких случаях всё ограничивается расстройством пищеварения, в тяжёлых - нарастает мышечная слабость, переходящая в восходящий паралич мышц, что может привести к остановке дыхания через несколько часов после отравления. Яд обладает кумулятивным эффектом, накапливается в печени и нарушает её функцию.
Саму же цикуту получали из ядовитого Веха (Вех ядовитый - лат. Cicuta virуsa) [270, 276], распространённого в Европе повсеместно и имеющего привлекательный морковный запах и вкус. В "Википедии" цикуту почему-то назвали "Вёх ядовитый". Вех относят к одному из самых ядовитых растений, в котором ядовито всё, но особенно корни, содержащие смолу с цикутоксином - наиболее ядовитым началом в растении (по силе токсического действия превосходящим кониин Омега в 3 раза [273]), обладающим нейротоксическим свойством [272]: уже через несколько минут после его употребления возникают тошнота, рвота и боли внизу живота, за которыми следуют головокружение, шаткость походки, выделение пены изо рта, расширение зрачков, эпилептоидные припадки и судороги, заканчивающиеся параличом и смертью, если не оказать помощь. При отравлении средней тяжести к симптомам могут присоединяться [146] сонливостью, чувство опьянения и жажды, паралич языка, затруднение глотания и дыхания. Цикутоксин действует быстро (от 45 мин до 1 часа) [146]. В зависимости от его дозы смерть может наступить даже в течение одного часа от паралича дыхательного центра [280]. При вскрытии трупа, погибшего от отравления цикутой, обнаруживают расширенные сосуды головного мозга, гангренозные явления в желудке и кишечнике, вздутие живота [146].
Как отметил Платон ("Федон") [277], осужденных на смерть перед казнью лишали горячительных напитков, поскольку они ослабляли действие яда и его приходилось давать дважды и даже трижды.
Казнь Сократа проводилась при людно, в присутствии друзей и учеников, не было Платона - он сказался больным ("Федон") [277], - и Ксенофонта [278], т.е. тех ключевых фигур, которые больше всего оставили воспоминаний о своём учителе.
По словам свидетелей ("Федон") [277], Сократ умер спокойно, без мучительных колик и конвульсий, свойственных отравлению цикутой; не было у него ни тошноты, ни рвоты. После употребления яда, Сократ сперва ходил, затем лег и закутался. Вначале потеряли чувствительность ноги, а когда холод добрался до живота, Сократ раскрылся. "Немного спустя он вздрогнул, и служитель открыл ему лицо: взгляд Сократа остановился. Увидев это, Критон закрыл ему рот и глаза". Платон, прощаясь с Сократом, написал в «Апологии» [169]: «Так … скончался наш друг – человек, о котором мы можем сказать, что из всех, кого мы тогда знали, он был лучшим, а также мудрейшим и справедливейшим». Эти же слова он повторил ещё раз в диалоге "Федон" [277]. Перед смертью Сократ успел наказать Критону принести Асклепию (богу врачевания и сыну Аполлона) петуха [277], почитавшегося еще пифагорейцами [261] как символ человеческого тела, предназначенного Солнцу (Богу) и Луне (природе). Асклепий умел воскрешать мертвых [152]. Сократ мог этому верить или же он так завещал Богу и природе своё тело (осталось неизвестным).
Первым, кто усомнился в смерти Сократа от цикуты был, возможно, немецкий зоолог и просветитель Альфред Брем (1829-1884 гг.) [31]; все остальные занимались лишь плагиатом его идеи без указания имени автора. А. Брем обратил внимание на то, что, описанная Платоном смерть Сократа не укладывалась в клинику отравления цикутой, и предположил, что древнегреческий философ был отравлен иным веществом, которое, по описанным симптомам более свойственно болиголову пятнистому [146]. Брем умолчал, что кониин, как и цикутоксин, вызывает желудочно-кишечные расстройства, без которых действительно получалось, что он прав. Не отметил Брем и того, что по своим токсическим свойствам кониин в 3 раза слабее цикутоксина [273], что значительно продлевает период мучений до наступления смертельного исхода.
На основании приведённых доводов версия А. Брема выглядит сомнительной в том, что греки применяли болиголов пятнистый для казни людей. Да и яд для Сократа они назвали бы тогда не цикутой, а кониумом, что гораздо логичнее. Следовательно, "цикутой" греки называли некий яд, который использовался ими для смертной казни (возможно, первично они применяли цикуту, но потом от неё отказались, а название яда для смертников оставили прежним на страх провинившимся). Если уж пытаться пойти по пути Брема и поискать яд, которым мог быть казнён Сократ, то его смерть, описанная Платоном, больше похожа на отравление крутиком (Аморфа кустарниковая - лат. Amorpha fruticosa) [280], в котором ядовиты плоды (мелкие скрюченные бобы до 1 см длиной) и семена в них, употребление которых вызывает расслабление мышц, сонливость, заторможенность рефлексов, падение артериального давления и нарушение работы сердца (тахикардия, аритмия), с последующей потерей сознания, остановкой дыхания и наступлением смерти на фоне синюшности кожных покровов, без каких-либо желудочно-кишечных расстройств. Не укладывается в эту версию лишь то, что Аморфа родом из Северной Америки, и нет ни какой гарантии, что греки обладали ею, хотя и знали, что Земля круглая ("Федон", Платон [277]), а финикийские, карфагенские и греческие мореходы бороздили прибрежные воды Атлантического и Индийского океанов с давних времён [1,211]: финикийцы - с 1200 г. до н.э., карфагеняне - с V в. до н.э, греки - в IV–II вв. до н.э. У Брема [146] нет описания крутика (Аморфы) - возможно, он ещё не знал о существовании такого растения, или же оно у него получило какое-то другое название. Но что доподлинно известно от того же Брема и из мифов [152], так это то, что греки с доисторических времен знали ещё одно ядовитое растение - аконит (Aconitum) (им Медея пыталась отравить Тесея), при употреблении которого, однако, тоже возникают желудочно-кишечные расстройства. В этом поиске возможного ядовитого растения важно другое: яд, которым отравили Сократа, по механизму действия, описанным Платоном, действительно существовал, и теоретически греки могли им пользоваться, но это были не цикута, не болиголов пятнистый и не аконит. В противном случае выходит, что Платон неверно описал смерть Сократа, идеализировав и приукрасив её, - на самом деле она была более мучительной и тяжёлой и далеко не такой спокойной. Потому люди чаще боятся не смерти, а тех мучений, которые ей предшествуют - всем известно, что начало жизни и её конец сопряжены со страданиями, а если жизнь складывается тяжело, то всё, что с ней связано, превращается в сплошную каторгу. Возможно, такого же мнения придерживался и Сократ (он был беден, жена - ворчливая, имелось трое маленьких детей, которые всегда хотели есть, а многие греки, по свидетельству Гиппократа [281], в силу своей несостоятельности могли позволить себе питаться всего один раз в день какой-то похлёбкой с ячменной лепешкой, от которых большую часть суток сохранялось чувство голода; хлеб уже считался дорогим и предназначался богатым; потому Сократ на суде просил для себя обеда за общественный счёт, и победителей олимпийских игр тоже награждали бесплатным обедом - это был дорогой подарок!).
По свидетельству И. Флавия [125], афиняне признавали свой город открытым для всех, однако они неуклонно наказывали тех лиц, которые осмеливались проронить о богах хотя бы одно только замечание, не согласное с их законами. Будучи афинским гражданином, Сократ умер, как полагает Иосиф Флавий [125], за то, что "ввел новый род клятвы и за то, что он утверждал и притом, по мнению некоторых, в шутку, будто некое божество дает ему прорицания, именно за это-то он и был приговорен к смерти посредством отравления ядовитым напитком. Кроме того, обвинитель выставлял против него обвинение в том, будто он развращал юношество, побуждая его к презрительному отношению к родному государственному устройству и законодательству".
После казни философа его сограждане раскаялись в совершённом и воздали ему всяческие почести [262]. А обвинители Сократа, как говорится в комментариях к "Апологии" [269], все получили по заслугам: по свидетельству Диогена Лаэрция, афиняне приговорили обвинителей Сократа к изгнанию; Диодор говорил о казни обвинителей без всякого суда; Плутарх сообщал, что обвинители Сократа повесились, так как не вынесли презрения афинян, лишивших их "огня и воды"; Фемистий, ритор IV в. н.э., в одной из своих речей сообщал, что Анит был побит камнями. При всей легендарности этих сведений важно отметить склонность потомков к мысли о возмездии за казнь невинного Сократа.
Портрет Сократа, созданный Платоном и Ксенофонтом, многими считается идеализированным [169]. Однако, он является, несомненно, героическим на все времена и заслуживающим того, чтобы эти произведения этих авторов изучались в школе - они могут дать обучающемуся правильный ориентир на всю оставшуюся жизнь.
У Сократа было три сынам [269]: старший Лампрокл и младшие Софрониск и Менексен. Всех трех сыновей Сократа Плутарх назвал "тупыми" [264]; такого же мнения о них придерживался и Аристотель. Они действовали согласно завещанию Сократа, который на суде, после вынесенного ему приговора, обратился к людям с такой просьбой [269]: "... если, о мужи, вам будет казаться, что мои сыновья, сделавшись взрослыми, больше заботятся о деньгах или еще о чем-нибудь, чем о доблести, отомстите им за это, преследуя их тем же самым, чем и я вас преследовал; и если они будут много о себе думать, будучи ничем, укоряйте их так же, как и я вас укорял, за то, что они не заботятся о должном и воображают о себе невесть что, между тем как на самом деле ничтожны".
В современном мире не любят говорить о высшем духовном начале. Но тем, кто этого все-таки не гнушается, философия Сократа должна быть, несомненно, интересна: проведенное исследование его учения показало, что он владел тайными знаниями, источник которых остался неизвестным. Однако считается, что он не был посвящен ни в эзотерические тайны, ни в учение йоги, но рассуждал порою как истинный посвященный с приложением своих знаний под древнегреческую действительность. Если допустить, что он был самоучкой, то, непременно, должен был обладать мистическими способностями, в противном случае остался бы посредственным философом, не выше уровня Диогена Синопского. И свою смерть он воспринял как неизбежную карму, от которой ему было не уйти: в Древнем мире за разглашение эзотерических тайн полагалась смерть, и Сократ подчинился судьбе, но не отказался от своего учения. В результате, его смерть явилась примером мужества и стойкости в своих убеждениях, совершенно отличной от смерти Диогена, умершего от неукротимых поносов. Сократ доказал, что в древнем мире, как и в наше время, желавший достичь истинных знаний всегда мог это сделать. Однако он, как всякий выдающийся человек, жил всё-таки не в свое время, потому и не был понят современниками, но он освежил свое время и дал ему толчок к новому развитию, породив другое поколение философов - послесократиков, самыми известными из которых стали Платон и Аристотель. Они продолжили его начинание, возвысив обсуждение этики до самых важных вопросов бытия, сохранивших свою актуальность и в наше время. Так высокая философия стала полезной для всех, умеющих и любящих читать, или, хотя бы, слушать.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2013 г.

Из всех непосвященных философов Древней Греции самым интересным для эзотерической философии оказался Сократ: его учение наиболее полно отражает уровень знаний греков V в. до н.э., отчуждённых от эзотерических тайн жрецов и магов и пытающихся, при этом, поднять духовную сущность человека до максимально приемлемого уровня в мирской жизни. Образ Сократа, составленный в официальной исторической литературе, в действительности оказался гораздо глубже и многограннее. Такая разница могла быть обусловлена несколькими причинами: с одной стороны, современная история не признаёт эзотерической философии, без которой невозможно полностью разобрать всю метафизическую часть учения Сократа, а с другой стороны, влияние авторитетов эпохи "голого" материализма не позволяет всё ещё пересмотреть сложившееся ограниченное мировоззрение о греческом философе. В результате, продолжает "штамповаться" старый, однобокий "миф" об этом выдающемся философе древности, без всякого научного анализа не только истоков, но и самой сути его учения.
Как говорилось в предыдущей статье, Диоген Синопский (около 404-323 гг. до н.э.) [27] добровольно принял роль юродивого философа, который, однако, превыше всего почитал добродетель, отчего благодарные соотечественники поставили ему памятники после его смерти. Поскольку его юродство сочеталось еще и с крайней степенью аскетизма, которое выражалось, по сути, в нищенской форме существования, то сейчас такого человека мы бы назвали не "философом", а "БОМЖом", и никакого бы памятника ему не поставили, а зарыли бы в безымянную могилу на окраине какого-нибудь кладбища за гос счёт, и все бы тут же его забыли. Вот как изменились нравы почти за 2,5 тысячи лет!!!
Его предшественник, тоже из бедной семь, и потому не сумевший получить полного образования, - Сократ (470/469-399 гг. до н.э.) [27], - ценил добродетель выше Диогена, но, в отличие от последнего, пошёл другим путём - он беседовал с приличными людьми, побуждая их к самостоятельному духовному поиску и пробуждая их от привычной духовной спячки [262]. Потому его имя запомнилось человечеству как символ самого духа философии - вечного сомнения, удивления и поиска, - как вера в возможность достижения истины, постигаемую путем непрерывного поиска и мучительных размышлений. Сократ совершил переворот в представлениях о богах, человеке и в этике: главным он считал не внешний успех (высоко ценимый в его время и восхваляемый в наши дни), а заботу о душе; причину же всех несчастий он видел в незнании людьми истинного блага, необходимого людям, утверждая, что добродетель тождественна знанию, а зло - невежеству [169]. За его философские взгляды Сократа подвергли суду, приговорили к смерти и казнили, а мы ставим ему памятники и пишем о нем пьесы, которые пользуются большим успехом в театрах. Вот как изменились нравы почти за 2,5 тысячи лет!!! - На диаметрально противоположные.
Середина, несомненно, находилась где-то между Диогеном и Сократом - в области философии Аристотеля (384—322 гг. до н. э.), которого почитали не только в Древнем мире, но и в самые суровые времена христианской инквизиции, в период господства коммунистического материализма и чтут в наше время.
Считается [1,125], что все указанные философы (Диоген, Сократ и Аристотель) не бы-ли посвящены в эзотерические тайны древних жрецов и магов, но изучение их философии помогает нам лучше понять уровень знаний непосвященных слоев общества Древней Греции и позволяет более правильно оценить особенности мировоззрения уже тех, кому удалось получить посвящение и обрести высшие знания, накопленные человечеством к началу нашей эры.
В этой статье речь пойдёт о Сократе, поскольку его философия была действительно уникальной: будучи гражданином Греции, он, несомненно, знал об Орфее (певце и музыканте, наделенном магической силой искусства, которой покорялись не только люди и боги, но даже природа [27]), о его культе и мистериях, практиковавшихся в Древней Греции еще с VIII в. до н.э. и сохранявших веру в переселение душ [204]. Знал Сократ и о Музах - богинях поэзии, наук и искусств [152], земных воплощениях Логоса. Но ни Орфей и ни Музы не являлись самим Логосом, а были лишь его частными проявлениями. В своих беседах Сократ пользовался терминами "корибанты" и Диоскуры [265], из чего можно заключить, что он знал и о Самофракийских мистериях, культивировавших веру в бессмертие души и в возможность её возрождения после смерти. По свидетельствам Платона [265] и Ксенофонта [278], Сократ свободно цитировал по памяти "Илиаду" и "Одиссею" Гомера и спорил с софистами, называвшихся в древности мудрецами, об особенностях характера героев этих поэм. А Ксенофонт [278] обратил внимание на знание Сократом поэмы Гесиода "Работы и дни", из которой приводил в пример разные отрывки. Мог Сократ слышать о Пифагоре и пифагорейцах, веривших в бессмертие души и в реинкарнацию и скрывавших свои познания Логоса в почитании звука и музыки еще с VI в. до н.э. [262]. Однако Аристотель (IV в. до н.э.), живший после Сократа, рассуждал о звуке уже как материалист, объясняя его происхождение колебательными движениями воздуха [264]. Следовательно, можно допустить, что во времена Сократа (V в. до н.э.) шёл активный процесс расхождения материалистических взглядов от духовных. Чтобы узнать истоки философии Сократа, необходимо, по возможности, подробнее изучить его биографию и суть того, чему же он всё-таки учил. А сделать это будет не легко, поскольку Сократ сам ничего не писал [27] (как и Пифагор, хотя оба были грамотными людьми), но у него было много выдающихся учеников (Платон, Ксенофонт, Алквиад, Эсхил и др.), оставивших о нем свои воспоминания [27,261]. В настоящее время все сведения о воззрениях и жизни Сократа в основном черпаются из сочинений Платона и Ксенофонта [169, 212] в интерпретации современных учёных. А последние, как известно, не придерживаются принципа цитировать мысль автора целиком, предпочитая приводить в пример только отрывочные фразы, согласующиеся с их мнением. Их же мнение может быть ошибочным. Поэтому нет никакой гарантии, что мы сумеем досконально узнать всю философии Сократа. Но! Мы будем стараться и для этого обопрёмся преимущественно на те диалоги Платона, которые признаны истинно платоновскими. В проведенном исследовании мы дадим эзотерическую оценку учению Сократа, чтобы лучше понять степень доступности и распространенности тайных знаний жрецов и магов в общей популяции людей Древней Греции, и укажем еще на один источник знаний, о котором обычно умалчивают современные историки, но про которых говорила еще Е.П. Блаватская [1,68] - на буддийских миссионеров, которые в древние времена распространяли своё учение как в восточном, так и в западном направлении, вплоть до Ирландии. Древние экзотерические учителя буддизма отказывались обсуждать законы мироздания и обращали внимание только на этическую часть своего учения, как поступал их Учитель. Такого же подхода, как ни странно, придерживался и Сократ, хотя до него все стоящие греческие философы уделяли основное внимание космогонии и натурфилософии. Важно отметить, что буддийские миссионеры к тому же ещё являлись живыми носителями индуизма в целом, на почве которого выросли их плоть и сознание.

Сократ (470/469-399 гг. до н.э.) [27] - древнегреческий философ-идеалист, родился и жил в Афинах. По одним данным [169], он считался сыном ваятеля; по другим [262] - камнетеса Сафрониска и повивальной бабки Фенареты. Его относили [262] к беднякам, отстраненным по своему социальному положению от активной политической деятельности. В конце своей жизни, на суде, он признал, что пребывал в крайней бедности, оценив всё своё имущество в 5 мин, что соответствовало приблизительно 125-150 советским рублям [269]. Согласно одной из легенд [212], отцом Сократа всё-таки был скульптор, а учителем или просто добрым знакомым мог быть философ Архелай, провозгласивший принцип всех вещей двуединым [261]: ум, являющийся бестелесным, и воздух, являющийся телесным, разрежение и сгущение которого приводит соответственно к огню и воде; звезды рассматривались Архелаем как горящие железные диски.

В зрелые годы Сократ не отличался красотой [169,212,262]: коренастый и невысокий, с курносым носом и толстыми губами, с большой головой и выступающим вперед животом. В Афинах поговаривали, что у него внешность сатира или силена, но под некрасивой оболочкой кроется прекрасная душа. За его непривлекательной внешностью скрывался "самый честный человек тех дней", как писал о нем Платон [212]. Афиняне относили сатиров к спутникам бога Диониса, которые несли в себе нечто божественное. Так и Сократ [262]: стоило ему заговорить, и собеседник оказывался в плену его чар, обаяния, иронии и остроумия по поводу всего несерьезного (но того, что люди считали серьезным) и всего серьезного (что люди относили к чему-то неважному). При этом Сократ жил в бедности, носил грубую одежду, ел что придется и причитал [212]: "Я ем, чтобы жить, а остальные живут, чтобы есть". Говорят [262], что Сократ всегда ходил по улицам босиком, а однажды, проходя через рынок, заметил: "Как хорошо, что на свете есть столько пустых и ненужных вещей, без которых можно превосходно обходиться!". Он [278] "обладал больше всех на свете воздержанием в любовных наслаждениях и в употреблении пищи, ... способностью переносить холод, жар и всякого рода труды и к тому же такой привычкой к умеренности в потребностях, что, при совершенно ничтожных средствах, совершенно легко имел всё в достаточном для него количестве". В книге "Воспоминания о Сократе", Ксенофонт писал [278]: "... он осуждал тех, которые чрезмерно наедаются и потом чрезмерно работают, а находил полезным есть столько, сколько душа принимает с удовольствием, чтобы переваривать пищу удовлетворительно... Но при этом он не любил пышности и щегольства ни в одежде, ни в обуви, ни в других жизненных потребностях".Кто-то пожаловался Сократу на то, что он ест без аппетита [278], и Сократ ответил ему, что Акумен (знаменитый афинский врач) назначает в этих случаях хорошее лекарство: "Прекратить еду...: когда прекратишь, жизнь будет и приятнее, и дешевле, и здоровее".
О себе Сократ говорил, что на лице его отразились пагубные страсти, которым он поддался бы, если б не увлекся философией [169]. На некоторое время дом Перикла (около 490-429 гг. до н.э.), завершившего формирование греческой рабовладельческой демократии [27], стал для Сократа почти родным. Здесь встречались лучшие умы Древней Греции. Здесь обсуждались важнейшие вопросы философии. Плодами этих дружеских бесед человечество живет до сих пор. Предполагают [169], что тогда Сократ мог познакомиться с Анаксагором, который был другом Перикла и ученым философом [138].
По характеру Сократ был задирист, остроумен и насмешлив, не считался с положением, богатством и связями своих собеседников [219]. Он презирал деньги и высмеивал "учителей мудрости" - софистов.
О своем призвании быть философом с целью исследования особенностей человеческой души Сократ узнал достаточно поздно, уже достигнув зрелого возраста, от Дельфийского оракула [212]. Когда один из его друзей (Херефонт [262,269]) задал оракулу вопрос: "Кто из эллинов самый мудрый?", получил ответ: "Мудр Софокл, мудрее Еврипид, а мудрее всех Сократ". На это Сократ удивился и произнес свое знаменитое изречение: "Я знаю, что ничего не знаю". А в платоновском диалоге "Евтидем" ему принадлежат слова [265]: "Я знаю многие вещи, но [все они] малозначительные". Слова дельфийского оракула он объяснил так [262]: другие люди не знают истины и не знают даже того, что её не знают, а он, Сократ, мудрее их лишь в том, что хорошо знает о своем незнании и страдает от этого. По свидетельству Ксенофонта [278], Сократ бывал в Дельфах и выбрал для своей философии лишь одно изречение, ставшее девизом его учения: "Познай самого себя".
В результате, Сократ явился основателем собственной философской школы, в его взглядах превалировал скептицизм, но он не вынуждал других принимать его точку зрения, а особым способом вопрошания заставлял каждого человека выразить свои мысли [261].
Сократа считают [262] создателем особой формы философского диалога ("майевтики") и первоначинателем поворота от натурфилософии (связанной с постижением природы) к философским вопросам социальной этики (по словам Цицерона, он "свёл философию с небес на землю" и провозгласил главный принцип своего учения о том, что "добродетель есть знание"), т.е. без знания добродетели не бывает, а возможно лишь дикое существование. Последние 10 лет своей жизни Сократ провел в беседах с людьми, побуждая их к самостоятельному духовному поиску и пробуждая их от привычной духовной спячки. Согласно Плутарху [261], Сократ рассматривал подходящим для учения любое место, поскольку, по его мнению, весь мир являлся школой благодетельности. В оправдательной речи на суде [269], Сократ говорил, что он "привык говорить ... на площади у меняльных лавок", или столов менял, которые производили обмен всевозможных денежных знаков, - это было в Афинах одно из самых оживленных мест. Свое учение Сократ проповедовал на улицах, площадях и скверах города, отказавшись от звания "Учитель", не беря с учеников денег и стремясь почерпнуть нечто новое от других [27,262].
Предполагают [278], что между двумя известными учениками Сократа, Платоном и Ксенофонтам, могла быть вражда: Платон в своих сочинениях ни разу не упомянул Ксенофонта, а тот о Платоне вспомнил всего один раз и только вскользь. Тем не менее, оба много писали, а стиль Ксенофонта считался даже образцом греческого письма. В отличие от Платона, Ксенофонт не был философом и занялся литературной деятельностью после того, как покинул Афины и совершил военный поход по Малой Азии, в котором он успел не только изучить, но и полюбить восточные обычаи и нравы. Суд и казнь Сократа проводились тогда, когда Ксенофонт был за пределами Греции. Оба ученика Сократа ценны для нас тем, что Платон больше обращал внимание на философию учителя, а Ксенофонт - на практическую часть его учения.
Современный исследователь сочинений Платона, А.Ф. Лосев, считал [265], что "Сократ первым отошёл от изучения внешней природы и обратился к изучению человека как разумного и морально-общественного существа. А для этого ему пришлось анализировать множество разных понятий... Сократ впервые столкнулся с тем, что слова и понятия, которые мы обычно употребляем в повседневной жизни, требуют глубокого анализа... Аристотель, определяя суть сократовской философии, ... говорил, что Сократ, эмпирически обследуя отдельные части мышления, переходил к "определению общего, т.е. к тем общим идеям, без которых невозможно и их конкретное использование".
Сократ проявил себя не только как философ, но и как преданный гражданин Афин, что прибавляло его авторитет [169]. Во многих сражениях Пелопоннесской войны он показал себя хорошим солдатом. В одной из битв он спас жизнь Алкивиаду, своему товарищу по оружию, ученику, ставшему позднее полководцем, и не принял за это награды. Сократ отличался и гражданским мужеством. После морского сражения под Аргинузами буря не дала выловить тела погибших солдат. Согласно афинским законам предводители в таких случаях карались смертью. Сократ, который только что был выбран судьей, воспротивился такому огульному приговору и потребовал разбирательства в каждом отдельном случае. Он часто восстанавливал против себя тогдашних военачальников, выступал против правительства Тридцати тиранов, критиковал «кровавого» Крития, своего бывшего ученика, одного из «тридцати».
Сократ не принимал активного участия в политической жизни, хотя добросовестно и честно выполнял свои обязанности гражданина [262]: участвовал в трёх военных походах, в общественных учреждениях (когда выпадала его очередь, заседал в Народном суде).
Известны были также физическая выносливость Сократа, умение владеть собой и простота [169]. Он участвовал в многочисленных пирушках, во время которых не прекращались философские диспуты (их называли симпосии), но никогда его не видели пьяным. Даже в конфликтных ситуациях он не поддавался гневу. Когда удивились, что он не среагировал на чей-то пинок, ответил: «А если бы меня пнул осел, не подавать же мне на него в суд». По свидетельству Ксенофонта [278], "как то раз кто-то сердился, что один человек не ответил на его приветствие. Смешно, сказал Сократ: если бы ты встретил человека с каким-нибудь телесным недугом, которого нет у тебя, ты не стал бы сердиться; а попался тебе человек с такой душевной грубостью, которой нет у тебя, - это тебя огорчает".
Независимость характера Сократа проявлялась везде [262]: в военных походах не мерз, на войне отступал последним, на пирушках пил и не пьянел, на собраниях не поддавался силе и не уступал перед мнением толпы, отстаивал то, что считал справедливым. Он придерживался принципа, что противоречить себе страшнее, чем вступить в противоречие с власть имущими или с большинством. Критически относился к любым властям, стремительно сменявшим друг друга в Афинах в его эпоху; тиранию критиковал за беззаконие и несправедливость, олигархию - за продажность, демократию - за некомпетентность. Высмеивая демократический обычай выбирать должностных лиц по жребию, Сократ как-то однажды предложил афинянам "избрать" ослов лошадьми. Афиняне не поняли его предложения, тогда он им объяснил: "Но вы же выбираете по жребию идиотов стратегами".
Легендой стала его женитьба на Ксантиппе, с которой у них было трое сыновей [169]. Сократ женился поздно [212]. Ксенофонт писал о его жене как о самой злобной и сварливой из женщин [169,212]. Сократ же безропотно и терпеливо выносил свою жену. Когда Алкивиад удивился этому, Сократ якобы спросил его [169]: «А ты разве не выносишь терпеливо гогот гусей?» – «Конечно», – ответил Алкивиад. – Но они дают мне яйца и птенцов». – «А мне Ксантиппа родила трех сыновей», – спокойно сказал на это Сократ.
В семейной жизни Сократ был безразличен к вопросам быта, потому, вероятно, Ксантиппе приходилась всё делать самой, и в историю она вошла как образец крайне сварливой женщины, способной набрасываться на мужа с побоями и руганью [262]. На что Сократ иронически замечал, что раз уж он терпит Ксантиппу, то никто теперь ему не страшен. Иронизируя над собой, он с иронией относился и к другим. Главным Сократ считал не быт, а философию, в которой наиглавнейшим был вопрос о добре и зле. В самом деле, говорил он, почему люди заботятся о пустяках: о прибыли, почёте, власти, комфорте, а о своей душе и должном поведении совсем не задумываются! А ведь без этого всё остальное теряет смысл и рассыпается. Сократ был убеждён, что всё зло люди делают по незнанию, и самый несчастный из людей тот, в ком все привыкли видеть счастливца. В своей философии Сократ не спешил вооружить людей искусством слова, а считал необходимым поднять у своих слушателей уровень нравственности [278]: важно, "чтобы они прежде всего ... твёрдо усвоили принципы нравственности. Люди, обладающие этими способностями [умением говорить] без нравственнос-ти ... бывают более несправедливыми и способны делать зло другим".
В вопросах воспитания молодёжи [278], Сократ придерживался традиционных взглядов: дети должны слушаться родителей, быть вежливыми, готовиться к защите своего отечества и уважать старших, сохранивших и защитивших для них родину. В ссоре двух братьев Сократ наставлял младшего: "Да разве не принято везде, чтобы младший при встрече уступал старшему дорогу; если он сидит, чтобы вставал; чтобы в знак уважения отдавал ему мягкую постель; чтобы при разговоре предоставлял ему первое слово? Нет, дорогой мой, оставь свою нерешительность, попробуй смягчить его ... Подлых людишек не привлечёшь ничем так, как подачкой какой-нибудь; а людей благородных скорее всего расположишь к себе ласковым обхождением". В разговоре о друзьях Сократ придерживался убеждения, что "из всего того, что приобретает человек, самое лучшее - добрый и надёжный друг".
Рассматривая смысл разных нравственных понятий (благо, справедливость, мудрость и др.), Сократ первым начал использовать индуктивные доказательства и давать общие определения [169]. В этике Сократ придерживался строгого рационализма, утверждал, что добродетель тождественна знанию (человек, ведающий, что такое добро, никогда не станет поступать дурно). В платоновском диалоге "Евтидем", Сократ учил [265], что знания и мудрость, есть благо, а невежество - зло ; "наука дает людям не только счастье, но и мастерство в любом приобретении и деле", а "при пользовании благами... - богатством, здоровьем и красотою - именно наука руководит правильным применением всего этого и направляет его", потому "желающему стать счастливым должно не только обладать подобными благами, но и [правильно] пользоваться ими, в противном случае это обладание не принесёт никакой пользы". "Поскольку мы все стремимся к счастью и ... мы счастливы тогда, когда пользуемся вещами... правильно, а правильность и благополучие даёт нам знание, должно, по-видимому, всякому человеку изо всех сил стремиться стать как можно более мудрым". "И если человек в этом убеждён, он должен перенимать от отца [в первую очередь] мудрость, а не [только] деньги, и от воспитателей, и от прочих друзей, а также от... чужеземных гостей и сограждан [просить] поделиться с ним мудростью; и [в этом] ничего нет позорного". Причём знания должны иметь практическую значимость: "Мы нуждаемся в таком знании, в котором сочеталось бы уменье что-то делать и уменье пользоваться сделанным, в противном случае, появись у человека "уменье делать людей бессмертными", он бы все равно не знал, "как этим бессмертием пользоваться" и "от этого не было бы никакой пользы".
Однажды над Сократом решили пошутить и спросили его [278], знает ли он что-нибудь хорошее. Вопрос был общий и, если бы Сократ привел какой-либо пример, легко можно было бы доказать обратное. Но Сократ, по мнению Ксенофонта, "дал ответ самый достойный:
Ты спрашиваешь меня,... знаю ли я что-нибудь хорошее от лихорадки?
Нет,...
Так, от глазной болезни?
Тоже нет.
Так, от голода?
И не от голода.
Ну, если ты спрашиваешь меня, знаю ли я что-нибудь такое хорошее, что ни от чего не хорошо, то я этого не знаю, да и знать не хочу".
В другой раз Сократа спросили, знает ли он что-нибудь прекрасное [278]. "Да много таких вещей", - ответил Сократ. Но все они не похожи одна на другую. Как же не похоже на прекрасное то, что прекрасно? - спросили его. "А вот как, сказал Сократ: на человека, прекрасного в беге, клянусь Зевсом, не похож другой, прекрасный в борьбе; щит, прекрасный для защиты, как нельзя более не похож на метательное копьё, прекрасное для того, чтобы с силой быстро лететь". Ответ о прекрасном был похож на ответ о хорошем, и Сократ пояснил, что "равным образом, всё, чем люди пользуются, считается и прекрасным и хорошим по отношению к тем же предметам, ... к которым оно полезно". Но одни и те же вещи могут быть и прекрасными и безобразными, "равно как и хороши и дурны: часто то, что хорошо от голода, бывает дурно от лихорадки, и что хорошо от лихорадки, дурно от голода; часто то, что прекрасно для бега, безобразно для борьбы, а то, что прекрасно для борьбы, безобразно для бега: потому что всё хорошо и прекрасно по отношению к тому, для чего оно хорошо приспособлено, и, наоборот, дурно и безобразно по отношению к тому, для чего оно дурно приспособлено". На этом строился и рационализм Сократа: "Для храмов и жертвенников... самое подходящее место то, которое видно отовсюду, но где мало ходят, - потому что приятно, увидав храм, помолиться, приятно подойти к нему, находясь в чистоте", а там, где ходит много людей, там легко оскверниться и отвлечься от религиозного настроения.
Сократ признавал человека умным и нравственным, если тот, понимая, в чём состоит прекрасное и хорошее, руководствуется этим в своих поступках и, наоборот, зная, в чём состоит нравственное безобразие, избегает его [278]. Все люди, "делая выбор из представляющихся им возможностей, поступают так, как находят всего выгоднее для себя". Поэтому тех, кто поступает неправильно, Сократ не считал ни умными, ни нравственными. "Сократ утверждал также, что и справедливость и всякая другая добродетель есть мудрость. Справедливые поступки и вообще все поступки, основанные на добродетели, прекрасны и хороши.... Таким образом, прекрасные и хорошие поступки совершают только мудрые, а немудрые не могут и, даже если пытаются совершить, впадают в ошибку. А так как справедливые и вообще все прекрасные и хорошие поступки основаны на добродетели, то из этого следует, что справедливость и всякая другая добродетель есть мудрость". Зависть Сократ определял как чувство печали или горя по поводу счастья друзей; она всегда присуща только дуракам.
В личной жизни Сократ всегда отделял случайность от закономерности [278]. По его мнению, закономерность является плодом деятельности, потому "случай и деятельность - понятия совершенно противоположные: если человек не ищет, а случайно находит что-нибудь нужное, это [считается] счастьем; а если он путём изучения и упражнения исполняет что-нибудь хорошее, это [признаётся] хорошей деятельностью, и, кто ведёт такой образ жизни, тот... хорошо живёт. Самые лучшие и всего более угодные богам люди.. те, кто хорошо исполняет свою работу, - в области земледелия - земледельческую, в области государственной деятельности - государственную; а кто ничего хорошего не делает,... тот никуда не годен и богам не угоден".
Сократ считал [169], что власть в государстве должна принадлежать высоконравственным, справедливым и опытным в искусстве управления гражданам, поэтому сурово критиковал современное ему общество, склонное к всяческим ошибкам и неверным решениям в силу слабой образованности и неумения отличить добро от зла.
Признаками хороших способностей Сократ считал [278] "быстрое усвоение человеком предмета, который его занимал, запоминание выученного и интерес ко всем знаниям, которые помогают хорошо вести домашнее хозяйство, управлять государством и вообще уметь пользоваться людьми и действиями людей. Кто получил такое образование, думал он, будет не только сам счастлив и будет хорошо вести своё хозяйство, но может и других людей и целые государства делать счастливыми". Сократ был убеждён, что люди, одарённые от рождения могучим духом и способностями довести до конца начатое дело, если получат хорошее образование и "научатся, в чём заключается долг человека, становятся отличными, в высшей степени полезными деятелями: они делаются величайшими благодетелями человечества. Но оставшись без образования, невеждами, они бывают очень дурными, вредными людьми: не будучи в состоянии разобраться, в чём заключается долг человека, они часто занимаются преступными делами: они горды, заносчивы, трудно их удержать или отклонить от задуманного; поэтому они становятся величайшими врагами рода человеческого". Потому Сократ считал, что детей надо обучать с детства и глупо думать, что богатство заменит ребёнку образование: "...только дурак ... воображает, будто он, ничего не зная, лишь благодаря богатству заслужит репутацию человека, на что-то годного, или при репутации ни на что не годного человека приобретёт славу";"...многие вследствие богатства становятся избалованными, делаются жертвой интриг и погибают".
Политические суждения Сократа носили, как и вся его философия, общечеловеческий характер [212]. Он готов был критиковать любую форму правления, основанную на несправедливости и насилии. Ему явно не нравилась власть Тридцати тиранов, правивших в Афинах в 404 г. до н.э. Он отказался подчиниться их приказу арестовать ни в чём, на его взгляд, не повинного человека, которого новые правители сочли своим врагом. Сократ говорил, что управлять должен человек знающий, подобно тому, как в каждом искусстве или ремесле первенство принадлежит лучшему мастеру. Правителю надлежит заботиться о счастье граждан. Идеалом Сократа было государственное правление, основанное на человечности и морали, какое бы политическое устройство оно ни имело, в котором главенствует Закон.
Сократ был сторонником законности и действенной силы Закона до конца своей жизни, будучи убежденным в том, что не "может стоять целым и невредимым то государство, в котором судебные приговоры не имеют никакой силы, но по воле частных лиц становятся недействительными и отменяются" [271]. Всякое судебное решение должно сохранять свою силу и каждый гражданин должен заботиться об том, чтобы решение суда было непременно исполнено. По мнению Сократа, каждый гражданин должен осознать, что "Отечество дороже и матери, и отца, и всех остальных предков, оно более почтенно, более свято и имеет больше значения и у богов и у людей – у тех, у кого есть ум, – и перед ним надо благоговеть, ему надо покоряться и, если оно разгневано, угождать ему больше, чем родному отцу, ... , а если оно приговорит к чему-нибудь, то нужно терпеть невозмутимо, – будут ли то побои или оковы, пошлет ли оно на войну, на раны и на смерть; все это нужно выполнять, ибо в этом [заложена] справедливость... И на войне, и на суде, и повсюду надо исполнять то, что велит Государство и Отечество... Учинять же насилие над матерью или над отцом, а тем паче над Отечеством – нечестиво". Для всякого благородного человека всего дороже должны быть доблесть и справедливость, обычаи и законы государства, в котором он живёт.
Сократ был убеждён [278], что "люди, получая воспитание при одних и тех же законах и обычаях, тем не менее отличаются друг от друга смелостью. Но... при всяких природных свойствах в человеке можно развивать храбрость путём обучения и упражнения: ... люди... по природе отличаются друг от друга, и в то же время благодаря упражнению достигают значительного прогресса. А из этого следует, что все люди как с хорошими, так и с плохими природными способностями должны учиться и упражняться в той области, в которой хотят стать известной величиной".
Сократ считал [278] самыми лучшими правителями тех, "которые являются главными виновниками того, что граждане повинуются законам. Государство, в котором граждане наиболее повинуются законам, и в мирное время благоденствует и на войне неодолимо... единодушие граждан по общему мнению есть величайшее благо для государства...; везде в Элладе есть закон, чтобы граждане давали клятву жить в единодушии, и везде эту клятву дают. Думаю я, это делается не для того, чтобы граждане присуждали награду одним и тем же хорам, чтобы хвалили одних и тех же флейтистов, чтобы отдавали преимущество одним и тем же поэтам, чтобы вообще находили удовольствие в одних и тех же предметах, но чтобы повиновались законам. Если граждане соблюдают их, то государства бывают очень сильны и благоденствуют; а без единодушия ни государство, ни домашнее хозяйство процветать не могут... Обратимся к частной жизни: кто реже подвергается наказанию со стороны государства, кто чаще получает награды?... Кого государство в целом своём составе признаёт более заслуживающим доверия, как не того, кто соблюдает законы?... Кому неприятели больше поверят при заключении перемирия, договора, соглашения о мире? С кем всякий охотнее вступит в союз, как не с тем, кто соблюдает законы? Кому союзники скорее вверят предводительство на войне, начальство над гарнизоном, свои города? От кого скорее можно рассчитывать получить благодарность за оказание благодеяния, как не от того, кто соблюдает законы? Кому скорее можно оказать благодеяние, как не тому, от кого надеешься получить благодарность? С кем всякий больше захочет быть в дружбе, как не с таким, и с кем меньше захочет быть во вражде? С кем всякий меньше захочет воевать, как не с тем, с кем больше всего желает быть в дружбе и меньше всего во вражде и с кем очень многие желают быть друзьями и союзниками и очень немногие - личными врагами и неприятелями на поле битвы? Итак,... мое мнение таково, что законное и справедливое - одно и то же...".
Гражданская позиция Сократа вызывала уважение у его учеников и заслуживает признания в наше время, во времена, когда судебные решения и государственные Законы повсеместно нарушаются или просто не выполняются. Изучая Древнее духовное наследство, мы должны не только его знать, но и учиться мудрости древних!
Сократ считался [169] одним из основоположников диалектики как метода нахождения истины с помощью постановки наводящих вопросов. Он относил себя не к учителям мудрости, а всего лишь к людям, способным пробуждать в других стремление к истине. В диалоге Платона "Евтидем" [265], Сократу принадлежит название диалектики "царским искусством", поскольку оно представляет собой искусство управления познанием, а продуктом диалектики должно стать истинное знание.
В отличие от философов, живших до него, и своих современников, стремившихся изучить законы движения Земли и звезд, Сократа более всего интересовал человек и существующее в нём странное нечто, которое он называл "даймоном", являющееся, с одной стороны, внутренним голосом, или совестью, с другой стороны, высшим гласом, или Логосом, т.е. высшей истиной [212]. Такое толкование слова "даймоний" и Логоса дается в энциклопедии "Всемирная история". Современные аналитики древнегреческой философии [219] любят говорить, что Платон ценил Сократа как тонкого знатока Логоса, и тем самым добавляют путаницу в понимании слова "Логос" и "даймоний".
Сократовский "даймон" мы разберем ниже, а сейчас следует остановиться на Логосе, чтобы "внутренний голос" Сократа, или его даймоний, не слился бы с Логосом, который посвященные в эзотерические тайны чаще всего воспринимают как "Высшую Истину", первично вышедшую из недр Вселенной и заключающую в себе потенциальную энергию звука, находящуюся в любом предмете или явлении природы. В современном мире уже становится принятым принижать понятие "Логос", присваивая его людям, свободно владеющим словом, и особенно тем, кто умеет красиво и умно рифмовать. С этим можно было бы согласиться, если бы Логос трактовался как Божественная Истина, исходящая от того или иного поэта. Но, к сожалению, люди чаще всего склонны обобщать всего лишь общечеловеческие истины и потому присваивать им титул "Знатока Логоса", мне кажется, не правомочно.
Для греков понятие "Логос" означало "слово божие", т.е. такое высказывание, которое нельзя оспаривать [219]. Для посвященных в эзотерические тайны, каковым являлся Платон, Логос представлял собой проявленное божество каждого народа и нации, или внешнее выражение и следствие вечно скрытой Причины [138]. Так, например, речь является проявлением Логоса мысли. В греческом мире Логос означал "Слово" и "Глагол", за которым следовало действие. В метафизическом смысле, Логос Творящий присущ был только Демиургам, т.е. богам-творцам. В египетской и индусской мифологии [1], Его появление связывали с рождением первого Творца из первородного мирового яйца, самое первое "Слово" которого ознаменовало начало творения. После творения материального мира Демиург приступил к творению живой Природы тоже посредством Слова, и Логос получил значение "животворяще-го" (общая формула такова: вначале всегда было Слово как внешнее проявления Мысли Всевышнего, что соответствовало концепции "Миром правит идея"). Таким образом, в неживой природе Логос являлся творящим, а в живой природе - животворящим. В диалоге "Тимей" Платона [224], Логос творящий представлен Словом, но чтобы не запутаться в таких вопросах, как Логос и Слово, философ предупреждал, что всем людям "приходится довольствоваться ... правдоподобным мифом, не требуя большего", и потому советовал изучать мифологию (правда, уже в его времена существовали правдоподобные и неправдоподобные мифы).
Если последовать совету Платона, да ещё соотнести эзотерические тайны с современными знаниями, то самый первый эзотерический Логос будет соответствовать звуку взрыва первородного сгустка, от которого началось расширение Вселенной. В ведийской мифологии [110] звук от этого первородного взрыва обозначен непереводимым словом "Бхур" (т.е. Логосом) Праджапати (творца Вселенной), а в египетском мифе [148] самый первый Логос уже антропоморфизирован и представлен возгласом бога Атума: "Я существую!" (т.е. Словом). Библейский Логос не имеет родословной, можно лишь допустить, что он связан с формированием нашей солнечной системы, поскольку в начале Бытия (1:3) он обозначен Словами: "И сказал Бог: да будет свет. И стал свет".
Верное представление о Логосе сохранялось ещё у стоиков [26], которые отождествляли Его с первопричиной, производящей порядок и гармонию, образующей всё существующее в этом мире. Их Логос означал жизнь и зародыш, семя всех существ, мировое начало, мировой разум, мировой закон. Одновременно Он становился идеей Бога и этического начала.
Как говорится в комментариях к диалогам Платона [265], отождествление Логоса со словами человека наметилось уже у Аристотеля в обсуждении взглядов киника Антисфена. Его примеру, возможно, последовали современные ученые - они, как и Аристотель, не изучали и не изучают эзотерическую философию и потому легко путают божественное с человеческим. Сократ же не был циником и предпочитал "не путать божий дар с яичницей": вопросы божественного он считал сложными и непостижимыми для понимания простого человека ("не человеческого, а божьего ума это дело!"), потому в своих беседах он легко переходил на обсуждение более понятных проблем этики [262], касающихся совести и внутренних, демонических, страстей человека. В отношении поэтов Сократ придерживался мнения совершенно отличного от современных взглядов. Он говорил ("Лисисд") [265]: "... тот, кто поэзией вредит себе самому, не может считаться хорошим поэтом: ведь он себе враг". Позднее, в диалоге "Федон" Платон от имени Сократа сказал [277]: "... я понял, что поэт - если только он хочет быть настоящим поэтом - должен творить мифы, а не рассуждения".
В ранних диалогах Платона [265], в которых главным действующим лицом выступал Сократ, обсуждались вопросы истинного знания и мудрости, даймония как внутреннего голоса человека, о том, какой должна быть молитва, что такое настоящий героизм и патриотизм, каким должно быть мудрое управление страной и что такое справедливость, как относится ко лжи и какой должна быть настоящая любовь и дружба, связь между добром и злом и т.д. Следовательно, можно допустить, что Сократ обсуждал со своими учениками подобные вопросы, побуждая их к собственным умозаключениям и поискам, выслушивая их мнение, необходимое ему для решения своих трудноразрешимых задач.
Считают [261], что в поиске истины Сократ замахнулся на нечто очень большое: его философия должна была явиться дорогой истинного счастья, достичь которого можно было только в двух случаях - размышлениями и постижением Бога и освобождением души от материального плена, т.е. выходом за пределы материального мира.
Если поискать аналогию сократовского подход с каким-либо восточным учением, то, в первую очередь, приходит на ум духовная йога, или йога души, конечной целью которой являлось достижение божественного или даже самого Бога (зависело от ступени). Но духовная йога насыщена тайными знаниями о душе и предназначалась только для посвященных в эти знания, всем остальным были доступны только низшие ступени йоги, подобные хатха-йоге (или, как её еще называли, гимнастическая йога). Мог ли Сократ знать духовную йогу? - В настоящее время на этот вопрос нет ответа. Можно лишь предположить, что нечто подобное он знал, в противном случае его следует признать гениальным самоучкой и мистиком.
В подходе Сократа к непознанному проявилась одна его особенность, о которой до сих пор спорят учёные и философы, [262] - это его "даймоний", или внутренний голос, с детства говорящий ему, что следует делать, а чего делать нельзя, останавливающий от опрометчивых поступков. Что это было? - ученые не знают: мистический божественный дар свыше, символическое выражение совести, или же какая-то психическая аномалия.
В комментариях к сочинению Ксенофонта "Воспоминания о Сократе" (1:1) [278] говорится, что сам Сократ не понимал сущности своего даймония. В подлиннике "daimonion" буквально означает "божественное" и в "Защите" (параграф 12) Сократ определял его как "голос бога, указывающий, что следует делать".
Это не был голос Всевышнего, например, как у Ноя перед потопом (Быт. 6:13). Не был даймоний Сократа и слуховой галлюцинацией, по типу той, которую слышал Аврам в видении (Господь к Авраму в видении сказал: "Не бойся, Аврам; Я твой щит; награда твоя весьма велика") (Быт. 15:1). Даймоний Сократа больше всего напоминал внутренний голос человека, подобный интуиции, которая не является принадлежностью материальной природы, а является атрибутом духовной сущности человека, ведущей каждого по его, верному только ему, пути, позволяя безошибочно отказываться от ложных учений и ненужных наставлений, не будучи в них специалистом [155].
По мнению А.Ф. Лосева [265], переводить сократовский "даймоний" как "демон" или "демонское" не совсем правильно в виду христианской специфики последних терминов. Некоторые сократовский "даймоний" переводят как "гений", что тоже может быть неверным, т.к. слово "гений" в наше время чаще всего означает наивысшую духовную способность человека. Лучше пользоваться, как полагал А.Ф. Лосев, термином "даймон", "даймоний" без перевода.
Оценить умение Сократа прислушиваться к "зову" своего Эго можно лишь с позиции духовной йоги и её учения о карме, в котором говорится, что совесть ведет добродетельного человека к постижению и пониманию истины, к тому, что делать следует, а чего делать нельзя, к умению отделить добро от зла, а порочного человека - к проявлению всех его пороков.
Описывают [262], что нередко Сократ впадал в мистический экстаз и, надолго останавливаясь, прислушивался к своему "даймонию", чтобы не совершить чего-нибудь лишнего и ложного. При этом он никогда не ошибался, не фальшивил и не изменял себе.
Несколько подробнее рассказал Плутарх в диалоге "О сократовском демонии" [278]: "Однажды Сократ шёл со своими друзьями: им надо было дальше идти по одной улице. Вдруг Сократ остановился, углубился в себя, потом, ссылаясь на указание демония, пошёл по другой улице, позвав назад и тех, которые успели уже пройти несколько вперед по первому направлению; но некоторые из них не послушались и пошли прямым путём, чтобы доказать лживость демония. Внезапно навстречу им попалось стадо покрытых грязью свиней; посторониться от них некуда было, одних свиньи опрокинули, других выпачкали грязью".
Умение руководствоваться указаниями своего внутреннего Я и подчиняться обстоятельствам свойственно йогинам, находящимся на стадии карма-йоги, хотя никто из современных исследователей Сократа такой аналогии не проводил. Правда, кто-то пытался сравнить сократовский подход со "статичным индуизмом", но тут же опроверг самого себя, заявив, что учение Сократа было не статичным, а динамичным. Спорить со специалистами по Древней Греции не имеет никакого смысла, поскольку чаще всего они являются узкими знатоками своей области знаний, и учить их основам духовной йоги - всё равно, что обучать слона конному искусству. Прежде, чем судить о "статичности индуизма", следует знать, что красной нитью через всю философию индов проходит учение йоги еще с древнейших времен и по сей день. На самом деле, загадкой является не то, на что больше похоже учение Сократа, а то, где он "воспринял" философию Логоса как высшей истины и умение прислушиваться к "внутреннему голосу" как к исходно верному для каждого конкретного человека, ведущего добродетельного индивида - к добру, а злого - к злу. Себя Сократ оценивал как искателя истины, потому, вероятно, постоянно сверял свои замыслы с желаниями своего внутреннего «Я». Великое дело интуиция, когда она согласуется с житейскими планами человека! Но, если злой человек решит встать на путь исправления, прислушиваясь к своему «внутреннему голосу», он будет постоянно испытывать душевный дискомфорт. Потому далеко не всем следует опираться на свою интуицию. Сперва необходимо определить своё Эго, а затем решить, по какому пути лучше пойти: по пути добра, либо по пути зла, или встать на путь исправления. В последнем случае большое значение отводится коррегирующей роли разума.
Такого же мнения придерживался и Платон, который в диалоге "Феаг" [265], посвященному даймонию Сократа, выставлял на первый план силу мысли, которая заключалась в призыве совершать хорошие поступки для предотвращения разных страданий и несчастий. По мнению Платона, Сократ понимал свой даймоний как чисто интуитивное начало и не признавал за ним абсолютной значимости. Тем же, кому даймоний не помогает (т.е. у кого интуиция не развита), Платон предлагал воспользоваться другими источниками: молитвой, жертвоприношениями, предсказаниями прорицателей и т.д.
Сам Сократ определил значимыми для своего даймония знания о добре и зле. Ход его мыслей в этом направлении описал М.Л. Гаспаров в книге "Занимательная Греция" [262]: "...не будем говорить о мироздании, а будем говорить о человеческих поступках: здесь мы можем не только рассуждать, что такое хорошо и что такое плохо, а и делать хорошо и не делать плохо. Этому тоже надо учиться - как всему на свете. Есть ремесло плотника, есть ремесло скульптора: быть хорошим человеком - такое же ремесло, только гораздо более нужное... Ремесло это заключается в том, чтобы знать, что такое справедливость, благочестие, храбрость, дружба, любовь к родителям, любовь к родине и тому подобное. Именно знать: если человек знает, что такое справедливость, он и поступать будет только справедливо. Вы скажете: "Но ведь есть сколько угодно людей, которые знают, как надо бы поступать справедливо, а всё-таки поступают несправедливо: кто по злобе, кто из страха, кто из корысти". Что ж, значит, они недостаточно знают, что такое справедливость, только и всего. Если бы знали по-настоящему, то не предпочли бы ей ни утоление злобы, ни безопасность, ни выгоду".
Ксенофонт высоко ценил мирскую значимость даймония Сократа. В "Воспоминаниях" он говорил, что благодаря указаниям своего голоса, Сократ давал советы друзьям и советы эти оправдывались [278]; потому, по словам Ксенофонта, Сократ признавал за собой дар пророчества. Однако, все сократические диалоги Платона [265] указывают на то, что Сократа больше интересовали не бытовые проблемы его учеников, а их духовное развитие.
В разной оценке значимости даймония Сократа заключается главное отличие двух главных свидетелей, Платона и Ксенофонта. В современном мире предпочтение отдаётся платоновскому подходу, поскольку Сократа почитают, прежде всего, как философа, и считают [261], что он сам провозгласил философию дорогой к истинному счастью, которое можно достичь лишь в двух случаях: если путник научится размышлять и постигнет Бога, освободив свою душу от материальных пут. Принимая во внимание биографию Сократа, такое развитие человека, с позиции духовной йоги [30], можно трактовать как указание на преодоление от-дельных этапов духовного роста: от карма-йоги (добросовестного выполнения своих обязанностей), через дхьяна-йогу (познание) и гьяна-йогу (умение правильно формулировать эмпирические выводы), к бхакти-йоге (достижению божественной истины). Своим друзьям Сократ всегда советовал делать необходимые дела как можно лучше, потому что самое главное, из совершённого человеком, "боги оставляют себе, и ничто из этого люди не знают. Так, например, кто превосходно засадил для себя деревьями участок земли, не знает, кто будет собирать плоды; [а] кто превосходно построил себе дом, не знает, кто будет жить в нём;... женившийся на красавице себе на отраду не знает, не будет ли через неё терпеть горе; породнившийся через брак с влиятельными лицами в городе не знает, не лишится ли он из-за них отечества" [278]. И далее: "Кто воображает, будто в подобных случаях нет ничего зависящего от бога, а всё будто бы зависит от человеческого рассудка, тот - безумец". Кому боги предоставили возможность познавать и делать, те должны учиться. "К кому боги милостивы, тому они дают указания". Для всех остальных открыта дорога к гадалкам и прорицателям.
Многие современники считали Сократа софистом, и потому, в частности, он был обвинен в развращающем влиянии молодёжи [169]. Он действительно участвовал в диспутах софистов, но лишь для того, чтобы постичь их науку и критически ее осмыслить. В платоновском диалоге "Менексен" [265] Сократ хвалился тем, что учился риторике у Аспасии и музыке у Конна. Однако софисты не очень высоко ценили истину как таковую [262]; для них победа в риторическом споре имела первостепенное значение и даже в том случае, если она была достигнута путем ложных умозаключений. Потому Сократ, научившись риторике, со временем отошёл от софистов и во многом с ними не соглашался.
В познании музыки Сократ видел способ изучения законов гармонии, находящихся за пределами рассудительности и логического мышления ("Хармид" [265]). Такой подход к музыке был заложен ещё Пифагором в его школе и поддерживался в дальнейшем пифагорейцами. Однако по тому, как Сократ относился к геометрии, астрономии и другим физическим наукам, можно думать, что он не был сторонником пифагореизма [278]: "Геометрию надо изучать, говорил он, лишь в таком объёме, чтобы быть в состоянии, в случае необходимости, участок земли правильно, согласно с измерением, принять, передать, разделить или представить отчёт о работе; а этому так легко научиться, что если внимательно следить за измерением, то, уходя домой, можно знать не только величину участка, но и способ его измерения. Но в изучении геометрии доходить до трудно понимаемых чертежей он находил ненужным; пользы от этого, говорил он, не видно; хоть сам он не был профаном в этой науке, но говорил, что занятие ею может поглотить у человека всю жизнь и помешать изучению многих других полезных наук". Такое же, сугубо практичное отношение, у Сократа было и к астрономии. "Вообще он не советовал заниматься изучением небесных явлений, как бог производит каждое из них: этого, думал он, людям не удастся постигнуть, да и богам не доставит удовольствия, кто исследует то, чего они не захотели открыть; к тому же рискует сойти с ума, кто занят такими изысканиями ...". "Сократ советовал также учиться счислению, но подобно тому, как в других науках, он и здесь советовал избегать ненужного занятия ими".
Идейно Сократ противостоял софистам, утверждая, что объективная истина есть, только нам она неизвестна точно, мы не знаем, какая она и что собою представляет [262]. Задача каждого думающего человека заключается в том, чтобы искать эту единую для всех истину. По Сократу, истина, как Солнце в небе, всё освещающее и всё согревающее, может быть только одна. Она едина для всех, общеобязательна и объективна, т.е. существует вне нас и независимо от наших желаний, она бездонна и многогранна, и кроме того, она познается через нас и нами, каждому открывается по-особому. Истина есть и она одна для всех, она бесконечна, но каждый может видеть лишь какой-то её фрагмент, частицу, или сторону. Все к ней причастны, но никто не может её "монополизировать" и утверждать, что только он знает истину и точно может сказать, что она из себя представляет. Поэтому призыв "Познай самого себя!", начертанный в Дельфах, стал для Сократа девизом его жизни. Всё остальное, о чём можно уверенно всегда говорить и что можно точно знать - это о собственном незнании и о трудностях на пути постижения истины, что нашло отражение в известном изречение Сократа "Я знаю только то, что я ничего не знаю".
Сократ противопоставил софистам свою науку, основанную на поисках устойчивого, определенного и объективного порядка, в котором вмещался некий высший разум – Logos Всевышнего [169]. По мнению Сократа, в шумном и суетливом людском мире трудно отыскать такой порядок, существует он как бы за пределами нашего мира, в мире идеальном, не-доступном людским чувствам. Только тот мир является поистине реальным, мир, который мы знаем, – всего лишь искаженное, скверное отражение мира идеального. То, что люди считают истинным знанием, зачастую является ложным, представляет собой всего лишь мнение и восприятие, – доказывал Сократ в дискуссиях, раскрывая ложность взглядов своих противников. Придерживаясь принципа «Я знаю, что не знаю», Сократ признавал свое незнание чего-то в отличие от тех многих, которым казалось, что они обладают определенным знанием. Однако в этом принципе отнюдь не утверждалось, что мы не можем постичь никакой истины. Напротив. Только, по мнению Сократа, истина обретается в самопознании, в способности отыскать и познать ее не столько в окружающем нас мире, сколько в самом себе, т.е. в собственной душе, при этом – по определению – она не может быть субъективной. Поэтому Сократ не учил определенному знанию, а помогал своим ученикам и слушателям отыскать ее в ходе обсуждения в самом себе. Этот метод он называл майевтикой или «вспоможением родам» и только помогал другим отыскать, как он полагал, в себе эту истину.
Майевтика в переводе с греческого означает "повивальное искусство" [262]. Используя этот метод, философ, подобно повитухе, не предлагая готовых ответов, а задавая дополнительные вопросы, требующие своего разрешения, оказывал помощь каждому, ищущему истину, найти её в своей душе и разуме. Такая тактика беседы, конечно же, была намного сложнее прямого и безапелляционного заявления своей правоты, но она была любимым методом Сократа в беседах с другими. При этом он часто использовал приемы и методы, к которым прибегали софисты, ставя человека в интеллектуальное затруднение, озадачивая его противоречиями, заставляя усомниться в очевидном и предположить нечто новое, ранее неведомое ему. Сократ делал это для того, чтобы через сомнение и противоречия подтолкнуть человека к поиску истины.
Сократ часто повторял, что ему самому в поиски верного решения помогает dajmonion (дамоний), который дает ему совет в трудном выборе и сложной ситуации [169]. Однако он не указывал, что делать, а только советовал, чего делать не следует, предостерегая от опасности. Сам Сократ говорил об этом так [269]: "Началось у меня это с детства: вдруг – какой-то голос, который всякий раз отклоняет меня от того, что я бываю намерен делать, а склонять к чему-нибудь никогда не склоняет. Вот этот-то голос и не допускает меня заниматься государственными делами". Бывало, что "обычный для меня вещий голос слышался мне постоянно и останавливал меня в самых неважных случаях, когда я намеревался сделать что-нибудь не так" Под воздействием своего внутреннего голоса Сократ пришел к мысли о том, что тот, "кто в самом деле ратует за справедливость, тот, если ему и суждено уцелеть на малое время, должен оставаться частным человеком, а вступать на общественное поприще не должен".
Голос, звучащий в душе Сократа, был для него свидетельством связи со сверхъестественным миром, откуда приходит и куда возвращается бессмертная душа [169]. Поэтому истинное знание состоит в воспоминании о том состоянии, которое осталось незамутненным еще невежеством и суетой земной жизни.
О Сократе говорили, что единственным предметом его философии был человек [261]. Сократ учил, что душа существует до тела и перед погружением в тело наделяется всеми знаниями. Когда душа входит в материальную форму она притупляется, но последующими рассуждениями о чувственных объектах она пробуждается и восстанавливает свое исходное знание. На этих посылах основывалась его попытка стимулировать мощь души через иронию и индуктивное размышление. В диалогах раннего Платона [265], недвусмысленно говорится о том, что Сократ признавал наличие души у всех живых существ, которые через свою душу познают окружающий их мир ("Гиппий меньший"), и верил, что обучается всему душа, а не тело, хотя тело тоже способно к изменениям и совершенствованию, посредством физических упражнений ("Лахет"). Но, говоря о совершенстве человека, Сократ, прежде всего, имел в виду совершенство души и родителям советовал заботиться о том, "чтобы души их [детей] стали сколь можно достойнее" ("Лахет").
Подобные взгляды Сократа согласуются с теорией бессмертия души, её способности к реинкарнации, познанию и духовному росту, что материалистам может показаться наивным, поскольку они уверены, что материальное тело само себя оживляет, а познавательным процессом в нём обладает, в первую очередь, головной мозг посредством органов чувств, потому этот момент в сократовской философии обычно никем не комментируется. Те же, кто знаком с эзотерической философией, знают представления древних о том, что жизнеспособность любого материального тела и нервной системы, в частности, зависит от присутствия в теле души, а при её отсутствии головной мозг со своими органами чувств будет просто мёртвым органом (хотя и полностью сохранным в структурном плане), или мёртвым материальным телом, подобно компьютеру, который без электропитания и управляющего воздействия человека остается сложной, но "мертвой" конструкцией: при подключении к электричеству, компьютер "оживает", но "разумную деятельность" задает ему человек. Следовательно, Сократ, с эзотерических позиций, был прав: душа оживляет и организует оживленный ею материальный организм, используя его для познания окружающего мира, управляя его головным мозгом как своим инструментом, а тот уже черпает информацию об окружающем от органов чувств. Другим важным моментом платоновских диалогов явилось то, что с Сократом никто не спорил о возможности души к познанию, и все были согласны с тем, что познаёт и совершенствуется под воздействием знаний именно душа, а не тело и не головной мозг ("Гиппий меньший") [265]. Следовательно, таким было общее мнение греков в древние времена. Такого же мнения придерживается и духовная йога [30], как наиболее оккультная из всех дошедших до нашего времени учений. Никогда не следует забывать слова Е.П. Блаватской, сказанные ею еще в XIX в., о том, что, согласно эзотерической философии [1], душа представляет собой особый вид энергии, неизвестный еще людям. Жаль только, что эпоха материализма откинула нас назад от дальнейшего понимания сущности души, присутствие которой превращает мертвое тело в живое, а её отсутствие - живое в мертвое. Как писал Платон в диалоге "Федон" [277], "смерть есть ... не что иное, как отделение души от тела... А "быть мёртвым" - это значит, что тело, отделенное от души, существует само по себе и что душа, отделенная от тела, - тоже сама по себе". Истинная смерть, по представлениям Платона, означает смерть души, а не тела; душа же в процессе своего существования меняет тело много раз, как человек - одежду. Душа никогда не гибнет, поскольку она "сильна и богоподобна, ... она существовала и до того, как мы родились людьми" и будет существовать после того, как мы умрём, ибо "душа не только бессмертна, но и неуничтожима". А коли душа бессмертна, "для неё нет... иного прибежища и спасения от бедствий, кроме единственного: стать как можно лучше и как можно разумнее. Ведь душа не уносит с собою в Аид ничего, кроме воспитания и образа жизни [на земле], и они-то... доставляют умершему либо неоценимую пользу, либо чинят непоправимый вред с самого начала его пути в загробный мир", поскольку душа может меняться только будучи в теле, а вне тела она остаётся неизменной, с тем "багажом знаний", который приобрела на Земле [1,30].
Сократ до конца жизни не покидала уверенность в том, что бояться смерти нет никакого смысла [269]. Он говорил: "... бояться смерти есть не что иное, как думать, что знаешь то, чего не знаешь. Ведь никто же не знает ни того, что такое смерть, ни того, не есть ли она для человека величайшее из благ, а все боятся ее, как будто знают наверное, что она есть величайшее из зол. Но не самое ли это позорное невежество – думать, что знаешь то, чего не знаешь?". И далее: "Умереть, говоря по правде, значит одно из двух: или перестать быть чем бы то ни было, так что умерший не испытывает никакого ощущения от чего бы то ни было, или же это есть для души какой-то переход, переселение ее отсюда в другое место, если верить тому, что об этом говорят. И если бы это было отсутствием всякого ощущения, все равно что сон, когда спят так, что даже ничего не видят во сне, то смерть была бы удивительным приобретением". Из последних слов Сократа определенно явствует, что он слышал и знал о теории переселения душ, которая в Греции считалась вполне правомочной, иначе бы в заключительной речи, после приговора, Сократ не сказал бы такие слова: "С другой стороны, если смерть есть как бы переселение отсюда в другое место и если правду говорят, будто бы там все умершие, то есть ли что-нибудь лучше этого, о мужи судьи? В самом деле, если прибудешь в Аид, освободившись вот от этих так называемых судей, и найдешь там судей настоящих, тех, что, говорят, судят в Аиде, – Миноса, Радаманта, Эака, Триптолема, и всех тех полубогов, которые в своей жизни отличались справедливостью, – разве это будет плохое переселение? А чего бы не дал всякий из вас за то, чтобы быть с Орфеем, Мусеем, Гесиодом, Гомером! Что меня касается, то я желаю умирать много раз, если все это правда..., тамошние люди блаженнее здешних еще и тем, что остаются все время бессмертными, если верно то, что об этом говорят".
В приведенном монологе Сократа важно обратить внимание не столько на заключительную фразу о бессмертии (она согласуется с теорией переселения душ), сколько на имена судий в Аиде (в царстве мертвых): Минос, Радамант, Эак и Триптолем. Как говорится в комментариях к "Апологии Сократа", Минос и Радамант имели прямую связь с критскими и орфическими мистериями, Триптолем – с элевсинскими таинствами, а Эак – с орфическим культом героев на острове Эгина [269]. Относил ли их Сократ к полубогам, из его фразы это значение прозвучало не совсем определенно, можно лишь допустить, что это так, но можно подумать, что в Аиде были судьи и все те полубоги, которые отличались справедливостью. Поэтому важность понимания термина"полубоги" будет дана ниже, когда понятие "полубоги" прозвучит более определённо, здесь же о них говорится лишь вскользь, и это следует запомнить. Орфей и Мусей относились к мифическим певцам древности, а Гесиод и Гомер - уже к историческим личностям, создавшим известные нам мифы Древней Греции. Возможным следует признать, что Сократ верил в реальное существование Орфея и его ученика Мусея, поскольку перечислил их в одном ряду с Гесиодом и Гомером.
Если для историков Орфей является мифическим героем, то оккультист Папюс [142] называл его первым человеком, "создавшим эпоху, поставив себя в центре нравственной сферы, влияние которой сохранилось до наших дней, в течение тридцати трех столетий". По мнению Папюса, Орфей облек в самые блестящие цвета древние идеи, создав политеизм поэтов, возжег инстинктивное воображение народа и очаровал фракийцев, скрыв единство эзотерических идей под множеством форм их бесчисленных проявлений, открыв в доступной форме иерархию начальных сил природы. Как пишет Папюс, Орфей, получивший образование в Египте и посвященный там в самые сокровенные тайны, был воспитан в одном и том же храме Осириса, в котором прошёл посвящение и Моисей, потому они могут рассматриваться товарищами по посвящению. В Греции Орфей достиг звания главного жреца и пророка. Присоединив к своей вере двадцать непримиримых племен различных религиозных воззрений и гражданских законов, Орфей основал замечательную амфиктионическую федерацию, указы которой подлежали санкции верховного жреца Дельф. Он же создал чудную греческую мифологию, которая и теперь воодушевляет наше искусство, властвуя в поэзии. Спустя почти 900 лет после Орфея в Грецию прибыл Пифагор, обогащенный всеми знаниями Африки и Азии.
Для нас, как писал М.П. Холл [261], "Орфей, фракийский бард, великий просветитель греков, перестал быть известен как человек и стал почитаемым божеством за несколько веков до христианской эры"; мудрость Орфея со временем перешла к Гомеру, Пифагору и Платону. Современные историки считают [26], что созданные Орфеем и Мусеем песни, объяснявшие происхождение мира и богов, на самом деле сочинялись и распространялись орфиками (последователями Орфея), ими же приписывалось их авторство Орфею и Мусею.
Заключительная фраза Сократа о жизни после смерти окончательно убеждает нас в том, что он верил в бессмертие души и в действенность закона кармы: [269]: "Но и вам, о мужи судьи, не следует ожидать ничего дурного от смерти, и уж если что принимать за верное, так это то, что с человеком хорошим не бывает ничего дурного ни при жизни, ни после смерти и что боги не перестают заботиться о его делах".
Вера в возможное бессмертие, или хотя бы в долголетие, вероятно, в Греции была распространена более широко и проникала в сознание людей глубже, чем мы сейчас представляем. В этой связи показательны слова Ксенофонта, встретившего известие о гибели своего сына такими словами [278]: "Я знал, что сын мой смертен". Нам, привыкшим оплакивать умерших, его слова кажутся необычными, а для греков, у которых жизнь и смерть всегда шли рядом, любое долголетие казалось даром божьим (Ксенофан, Ксенофонт, Демокрит и другие прожили более 90 лет, да и Сократ в семидесятилетнем возрасте не казался больным и немощным; ещё Солон в VI в. до н.э. считал [268], что "Если ... десятое Бог доведёт до конца семилетье, ранним не будет тогда смертным конец для людей", т.е. 70 лет от роду - уже не ранний срок, но ещё и не поздний; сам Солон прожил около 80 лет). Греков, как и весь древний мир, всегда интересовали причины раннего ухода людей из жизни; они верили, что за всё плохое, совершённое человеком, в конечном счёте, он расплачивается жизнью.
Продолжение следует.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2012 г.

За телепроект "Битва хоров", в котором наглядно показаны скрытые способности, или даже гениальность, современной молодежи, разных национальностей и возрастов России. Жаль только, что среди нашей молодёжи и даже среди выпускников ВУЗов, до сих пор имеются безработные. Значит, Россия так и не научилась полностью использовать свой потенциал на благо Отечества и всего народа.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2012 г.

Как-то по ТВ "Культура" (в октябре 2012 г.) в цикле "Академия" прочитали лекцию про юродивых, в которой говорилось, что юродство как явление было наиболее распространено в православной России; началось оно еще в Византии, но к нему там относились негативно. В западном католицизме юродивые тоже были, но они там не получили поддержки и потому не имели массового распространения.
Существует общепризнанное мнение [201] о том, что юродивых считали аскетами (иногда выдающих себя за безумных, некоторые из них действительно страдали умственными расстройствами). По мнению верующих, они обладали даром прорицания, смело обличали царей и их приближенных. Среди юродивых получили широкую известность монах Киево-Печерского монастыря Исаакий (XI в.), во времена Ивана Грозного - Николай Салос, в Москве — Василий Блаженный (XVI в.), в Петербурге - Ксения Блаженная, юродствовавшая после смерти своего мужа ради Христа. Некоторые юродивые были канонизированы Русской православной церковью.
Вероятно, юродство как явление имеет древние корни. Из истории известен юродствующий древнегреческий философ и аскет Диоген Синопский (около 404-323 гг. до н.э.) [27], а в духовной йоге искусственное юродство (дурашливость) и крайний аскетизм оцениваются как свойство людей, находящихся в гуне невежества [30] (см. статьи "Духовная йога").
Диоген из Синопа (около 404-323 гг. до н.э.) [27] относился к философам, ближайшим приемникам Антисфена, основателя кинической школы, и не имел посвящения в эзотерические тайны.
Город Синоп, в котором родился Диоген, располагался на южном побережье современного Чёрного моря [94]. По легенде, отец Диогена был там менялой и фальшивомонетчиком.
По другой версии [208], Диоген из Синопа был сыном банкира Гикесия.
По преданию, которое возникло позже [94], Диоген обратился к Дельфийскому оракулу с вопросом, как ему жить. И пифия ответила: "Переоценивай ценности". После этого Диоген якобы тоже стал фальшивомонетчиком, выдавая дешёвое железо за дорогое серебро. Спасаясь от властей, он бежал в Афины, где услышал беседы основателя кинической философии Антисфена и понял, что его призвание - переоценивать ценности духовные, философские. В одном из многочисленных исторических анекдотов описана встреча Диогена со своим учителем: когда он впервые явился к Антисфену, тот ударил его палкой, т.к. был озлоблен тем, что никто не хотел следовать его учению. Диоген ответил: "Бей сколько хочешь, но ты не найдешь такой палки, которой смог бы отбить у меня желание заниматься философией".
Диоген отрицал имущество, питался остатками овощей с базарных прилавков [94]. Правителей он называл прислужниками толпы, над которой он насмехался. Однажды он остановился на площади и начал читать философскую лекцию. Его никто не слушал. Тогда Диоген заверещал по-птичьи, и вокруг собралась сотня зевак. "Вот афиняне, цена вашего ума, - сказал он. - Когда я говорил вам умные вещи, никто не обращал на меня внимания, а когда защебетал, как неразумная птица, вы слушаете меня, разинув рот". В другой раз, увидев, как люди выходят из театра, он начал пробиваться через толпу в театр. А на вопрос, зачем он это делает, ответил: "Именно так я стараюсь поступать всю свою жизнь - идти наперекор всем".
Жил Диоген, по преданию, в глиняной бочке [94]. Он говорил, что ничего не имеет, поэтому его нельзя ничего лишать и к тому же он ничего не боится потерять. Из вещей у него была одна только кружка, которую он всегда носил с собой и из которой пил воду.
Бочка долгое время служила ему домом [261]. Афинянам нравился нищий философ из школы циников. Когда бочка прохудилась, они подарили ему новую, наказав мальчишек, провертевших дырки в старой. Другие [94] утверждают, что это случилось с Диогеном позднее, когда он переселился в Коринф, где он тоже жил в глиняной бочке.
Диоген утверждал, что всё в мире принадлежит мудрости, и доказывал это с помощью такой логики [261]: "Все вещи принадлежат богам, а боги - друзья мудрецов, все вещи являются общими среди друзей, следовательно, все вещи принадлежат мудрым".
Уже будучи стариком и как-то увидев мальчишку, пьющего воду из пригоршни, Диоген выбросил из котомки свою кружку [94]. Чтобы показать афинянам, что он не считает их достойными называться людьми, Диоген средь бела дня зажёг фонарь и стал ходить по самым людным улицам города со словами: "Ищу человека".
В преклонном возрасте Диоген жил в Коринфе и коринфяне почитали его достопримечательностью своего города [94]. Посмотреть на философа приходили люди с разных концов Греции. Сам Диоген называл себя гражданином мира. Платон, которому он часто насаждал своими насмешками, говорил, что Диоген - это сошедший с ума Сократ.
Умер Диоген в Коринфе, съев сырого осьминога и заболев диареей (полагают, что это была холера) [94].
Согласно другой легенде [208], Диоген покончил с собой, нарочно задержав дыхание.
Коринфяне устроили ему пышные похороны [94]. На родине Диогена в Синопе и во многих других городах Греции ему были установлены памятники.
Приписываемые ему в древности произведения (диалоги и трагедии), вероятно, не были подлинными [208]. Диоген Синопский учил, что величайшим благом является добродетель, а все остальное безразлично. Добродетель достигается посредством разума, но прежде всего — трудом и упражнением. Диоген практиковал крайний аскетизм, доходящий до эксцентрического юродства. Диоген не только жил в бочке, но и ел самую простую пищу, носил одну одежду летом и зимой, не имел семьи и не признавал общественных связей. Отвергал все условности, пропагандируя возвращение к природе. Шокировавшие некоторых поступки Диогена снискали ему прозвище Пес (kyon), которое он принял с гордостью и от которого, как считают, пошло название киников и кинизма.
По мнению киников [27], высшей нравственной задачей являлось подавление всяких страстей и сведение своих потребностей до необходимого минимуму.
Есть и другая версия происхождения слова "киники" [216]: после смерти Сократа, учитель Диогена, Антисфен, продолжил преподавание своей философии в Киносарге - гимнасии, название которого переводится как "белая собака", - поэтому последователей Антисфена стали называться киниками, или циниками. Антисфен и его последователи утверждали, что именно они являются истинными продолжателями философии Сократа, и враждовали с Платоном, который утверждал то же самое. Антисфен отвергал почитание богов, враждебно относился к какому бы то ни было государственному устройству, к общественным порядкам и даже к отечеству вообще. Слово "киник", или "циник", поэтому со временем приобрело другой смысл: так называют людей, презрительно относящихся к общественным нормам нравственности и морали.
В философии киников (циников) и Диогена Синопского, которых сейчас бы назвали неформальной оппозицией, важное место занимала добродетель, которую они ценили превыше всего, не взирая даже на свой протест к существующим в их время порядкам. А сохранилось ли понятие добродетели в наше время, кода лидеры неформальной оппозиции готовы пойти на сговор с кем угодно для достижения своей цели любым способом?

Помогите разобраться!

Литература:
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
30. Бхактиведанта Свама Прабхупада А.Г. Бхагавад Гита как она есть. Л: Бхактиведанта Бук Траст, 1986.-832 с.
94. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 3. Гв-Ж. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2007. - 240 с.
201. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.20. ЭДУ-ЯЩУ. М.: АСТ; Астрель; 2011.-685, [3] с.
208. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.6. ДЕН-ЗАС. - М.: АСТ; Астрель; 2010.-797, [3] с.
216. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 1. А-Бе. - М.: ОЛМА Медиа Групп; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2006.-240 с.
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2012 г.

Как говорилось раньше, Аристотель (384—322 гг. до н. э.) [112,264], относясь, как мы сейчас бы сказали, к средним слоям общества (он был сыном врача), не получил посвящения в эзотерические тайны ни у жрецов Египта и Месопотамии, ни у магов Персии и ни у браминов Индии. И хотя Аристотель имел энциклопедические знания во всех направлениях современных ему наук, а его учителем был Платон (посвященный в эзотерические тайны), все же он не был лишен ошибок, свойственных всем непосвященным древнего мира.
Одной из главных ошибок Аристотеля было создание геоцентрической системы мира. Она поддерживалась жрецами в мировоззрении широких народных масс, вероятно, с той целью, чтобы те не отвлекались от мирских проблем и забот на обширные и бесплодные мудрствования в том, что им все равно никогда не понять. Этой "ловушки" Аристотель не понял, а Платон, как порядочный человек, не стал ему объяснять, поскольку дал клятву о неразглашении своих знаний. Сейчас такое поведение называют "политикой", когда народу не всегда объясняют хитросплетения всех действий и высказываний лиц из высших эшелонов власти. В древности же знания жрецов назывались эзотерическими (они были тайной для простолюдинов), а народные знания носили название экзотерических и считались общедоступными [1,69].
Согласно воззрениям Аристотеля [245], Вселенная делится на две части: область элементов и эфирную область. Область элементов (подлунный мир) подвержена постоянным изменениям и заключает в себе четыре первичных элемента (землю, воду, воздух и огонь), из которых состоят все предметы подлунного мира (т.е. планеты Земля). Эфирная область окружает элементную и не подвержена изменениям, т.к. состоит из эфира, вечного и неизменного элемента. Все движения в эфирной области являются "совершенными", т.е. круговыми.

В Средние века нашей эры, когда уровень науки значительно упал, упрощенная аристотелева система мира получила широкое распространение [245]. В таком виде она дошла до нашего времени. По Аристотелю, Вселенная считалась сферически симметричной и содержала 47 вложенных в друг друга эфирных сфер (в Средние века сферы стали считать хрустальными и их число сократили до 10). Первая (внутренняя) сфера, окружавшая область элементов, - сфера Луны, затем в порядке возрастания радиусов - сферы Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера и Сатурна. Следующее место занимала небесная твердь, которая являлась восьмой или звездной сферой (на ней закреплялись неподвижные звезды). Затем - девятая сфера, называвшаяся кристальными, или водными небесами. Этой сферы не было у Аристотеля. Она была введена христианскими учеными для приведения этой системы мира в соответствие с библейским повествованием, согласно которому Бог, отделив земные воды от небесных, поместил их над твердью (Быт. 1:7). Десятая сфера - перводвигатель (лат. primum mobile), окружала все вышеописанные эфирные сферы, постоянно обращалась вокруг оси мира с востока на запад (совершая оборот за 24 часа) и сообщала вращение за счёт силы трения, существовавшей между всеми плотно прилегающими друг к другу хрустальными сферами, всем нижележащим сферам. Аристотель считал, что вращение планетам сообщает самая внешняя сфера (перводвигатель), которой свойство вращения присуще по её природе. Христиане не смогли полностью принять аристотелеву систему мира с его перводвигателем, потому они снабдили каждую планетную сферу ангелом, который приводил эту сферу в движение.
Геоцентрическая теория, которой придерживался Аристотель, указывает на то, что он не был посвящен в эзотерические тайны древних наук, в которых в центре любой звездной системы помещался огонь, как источник жизни (см. философию Пифагора). Следует отметить, что древние арии, жрецы Египта и Месопотамии, маги Персии, брамины Индии и даже хетты были солнцепоклонниками, в то время как низы египетского общества, евреи, вышедшие из Египта, и жители Аравийского полуострова, составившие основу арабского мира, изнывающие от жгучих солнечных лучей, почитали Луну и были лунопоклонниками. Важно обратить внимание и на то, что изучая историю учения о душе, Аристотель верно пришел к мысли, что многим древним учёным "душа ... представлялась огнем. Ведь огонь состоит из мельчайших частиц и является наиболее бестелесным из элементов, кроме того, он находится сам в движении и прежде всего приводит в движение остальное" [264]. Тем не менее, это не помогло ему понять, что древние считали микрокосм отражением Макрокосма, в центре которого, значит, тоже должен быть огонь. Современные ученые пошли по ошибочному пути Аристотеля и, как он, считают, будто древние полагали, что в центре Вселенной должна быть материя Земли, и забывают, что древние посвященные превыше всего ценили Дух, а материя для них всегда имела второстепенное значение. В древние времена никогда не было философии "Духа Земли" (это учение появилось позднее и более характерно для Средних веков новой эры), но всегда существовала идея "Духа Вселенной" (как у жрецов Египта и Месопотамии, так и браминов Индии). Никогда современные ученые не пытались задуматься над тем, что древние понимали под терминами "Дух" и "душа", и, как я полагаю, до сих пор не думают над этими вопросами, пренебрегая преемственностью древних взглядов с современными. Для них Дух и душа - это абстракция, толкование которой следует, по возможности, избегать.
Однако во времена Аристотеля полагали [264], "что познание души может дать много [нового] для всякой истины, главным же образом для познания природы. Ведь душа есть как бы начало живых существ". Сам Аристотель считал, что душа есть всего только «сущность в смысле формы физического тела, обладающего по возможности жизнью» [119].
Душой Аристотель называл то, благодаря чему живет человек, чувствует и понимает [261]. Отсюда душе приписывались принципы и способности питательные, чувствительные и интеллектуальные. Он рассматривал душу двойственной - рациональной и иррациональной, в некоторых людях поднимающей чувства над разумом.
Если объяснить философию древних в отношении души с эзотерических позиций [1], то она представляется энергией, вид которой еще не определен, но которая дает жизнь и позволяет отличить мёртвую биоматерию от живой, т.е. труп от живого существа при всей схожести их материального строения (например, позволяет отличить живого человека от покойника). Душа присутствует только в живых организмах, а Дух - это энергия, которая имеется во всех телах (как живых, так и мертвых: в камнях, песке, дереве, траве, в человеке и т.д.). Современным языком Дух - это внутренняя энергия атомов и молекул, а душа - это организующая энергия всех живых организмов. Оба вида энергии имеют космическое происхождение.
Со свойственной ему скрупулезностью, Аристотель выстроил логические последовательности, касающиеся различных сторон души [264]. Он понимал душу как движущее начало, но утверждал, что сама она не способна двигаться, зато обеспечивает основные виды движения: возникновение и уничтожение; качественное и количественное изменение (увеличение и умножение); перемещение. Более того, такие качества, как скорбь, радость, гнев, страх и т.д., есть также движения, порожденные душой. Аристотель много и последовательно рассуждал о душе: о её видах (растительная, разумная, присущая исключительно человеку), её свойствах, её частях. Базовой основой и необходимым условием всякого рода восприятия (включая смысл слова и поэзии) является, по Аристотелю, человеческая душа.
Сейчас считают, что книга "О душе" была создана Аристотелем в более ранний период его творчества, примерно в 367-347 гг. до н.э. [264], когда он еще находился под влиянием своего учителя Платона. Предполагают, что она не была завершена, поскольку в ряде мест выглядит несколько неясной. В трактате "О душе" Аристотель выстроил также теорию познания и предложил теоретическое обоснование своих концепций в области литературоведения и риторики. В третьей книге "О душе" встречается интереснейшее рассмотрение ума как деятельного начала - ποιητικόν. И это - в противовес уму "страдательному", который без участия первого является преходящим, а значит, смертным. Напротив, ум "деятельный" - бессмертен и вечен. Точно так же и высокое искусство. В третьей книге "О душе" Аристотель замечал, что если разум мыслит лишь что-то одно, отдельно взятое понятие, то в мышлении такого плана ложь отсутствует, а если разум охватывает комплекс понятий, то может иметь место и ложь и истина. Из этого выходило, что сознательно может ошибаться лишь "деятельный" ум, сознающий возможность правды и лжи.
В целом, Аристотель полагал [264], что в изучении свойств души "...трудней всего добиться... чего-нибудь достоверного". Будучи сторонником атомной теории Демокрита, он часто ссылался на него.

Его отец был богатейшим человеком [262]: говорили, что когда персидский царь Ксеркс проходил через Абдеру, отец Демокрита выставил угощение всему его войску. В благодарность Ксеркс оставил у него в доме персидских мудрецов, которые передали юному Демокриту какую-то часть восточной мудрости.
Унаследовав от отца огромное состояние, Демокрит разделил его с братом, отказавшись в пользу того от недвижимости (земли) и взяв себе деньги, которые были нужны для удовлетворения его любознательности [262]. Он отправился в дальние странствия на Восток: посетил Египет, Вавилон и другие древние земли. Слушая мудрых иноземцев, наблюдая природу и обычаи дальних стран, Демокрит непрерывно расширял свои знания о мире.
По свидетельству Г. Шустера [79], Демокрит предпринял путешествие в Персию с целью изучения зороастризма и учился у жрецов Египта.
Удалось ли ему где-нибудь получить посвящение в тайные знания Востока, никем не зафиксировано. Не исключено, что он освоил лишь только разные экзотерические учения чужеземных стран и не более. Виной тому мог быть его характер, который древним мудрецам мог показаться сверх несерьезным - недостойным того, чтобы ему можно было доверить тайну мироздания
Когда деньги закончились, Демокриту пришлось вернуться назад - в родную Абдеру [262]. Вернувшись, он поселился в уединенном месте, стал заниматься непонятными (для большинства) науками и смеялся над людьми, которые искали счастья в другом. В результате, полис (город-государство) подверг его судебному преследованию, обвинив в неэффективной и расточительной растрате отцовского наследства. На суде вместо защиты Демокрит зачитал свой главный труд "Великий мирострой", после чего сограждане, восхищенные его мудростью и глубиной мысли, не только прекратили суд, но и постановили воздвигнуть в честь своего выдающегося земляка статую (этой чести удостаивались лишь одержавшие победу над врагом полководцы да любители богов - победители Олимпийских игр). Так высоко эллины оценили мудрость и образованность Демокрита.
Главный труд Демокрита [262] - "Великий мирострой" - как и другие его сочинения не сохранился. Диоген Лаэртский - историк античной философии - перечислил названия примерно семидесяти книг Демокрита Абдерского. Эти книги были посвящены почти всем областям знания: натурфилософии, математике, астрономии, этике, политике. Однако ни одно из этих сочинений не сохранилось: дошли лишь незначительные фрагменты (в Средние века учение Демокрита было признано одним из наиболее далеких, чуждых и враждебных христианской религии, и поэтому его идейному наследию была уготована печальная участь уничтожения и забвения). Точно также немного информации сохранилось и о жизни знаменитого философа.
Предполагают [262], что на развитие философской логики Демокрита оказал большее влияние Левкипп из Абдеры, нежели восточные мудрецы.
Левкипп (около 500 - 440 гг. до н.э.) [27] - выдающийся философ-материалист, учитель Демокрита. Расцвет деятельности Левкиппа приходился примерно на 460 г. до н.э., когда он основал свою философскую школу в Абдерах, в которой учился Демокрит [264].
В своем философском учении Левкипп рассмотрел основные вопросы античной космогонии, астрономии и физики [27]. Некоторые писатели сомневались в существовании Левкиппа (Диоген Лаэртский приписывает идеи Левкиппа Эпикуру). Однако определенные свидетельства об учении Левкиппа, которые имеются в трудах Аристотеля, Теофраста, Филодема и других, позволяют признать эти сомнения неосновательными.
"Левкиппов вопрос" в истории философии так и остался неразрешенным [262]. Уже древние авторы обычно писали: "Как считают Левкипп и Демокрит" или "по мнению Левкиппа и Демокрита" и т.д. Так же писал и Аристотель [264].
В античности некоторые атомисты, например Эпикур (ок. 342/341-271/270 гг. до н.э.), подвергли сомнению само существование Левкиппа [264]. Если от Демокрита сохранились хотя бы фрагменты учения, то наследие Левкиппа было утрачено полностью.
Как бы там ни было, считают [262], что Левкиппу удалось возбудить интерес своего ученика к вопросам о сочетании изначального совершенства космоса с несовершенством его проявлений на Земле, единства и множественности, постоянства и изменчивости, вечности и смертности бытия. Стремясь решить эти проблемы, философы искали "архэ" (от греч. arche - "первоначало"), как и милетцы, Пифагор, Гераклит и др. Поскольку Демокрит жил позднее элеатов и Гераклита (которых обычно называют "досократиками"), он, по всей видимости, опирался на их учения и многое из них почерпнул, стремясь сочетать, казалось бы, несочетаемые мысли.
Считается, что Демокрит расширил атомистическую теорию Левкиппа [261]. По свидетельству Аристотеля [264], древние всегда считали, что истинным представляется только то, что всегда имеет одинаковый и стабильный вид.
Поэтому в своей философии Демокрит пришёл к мысли о существовании неделимых частиц, по-гречески атомов, которые не воспринимаются органами чувств и обладают чертами парменидовского Бытия - вечностью и неизменностью [262]. Однако эти атомы, по мнению Демокрита, множественны, движутся и образуют различные, временные и недолговечные сочетания, которые мы необдуманно принимаем за "реальные вещи", постигаемые посредством органов чувств. Наряду с Бытием - атомами - существует и небытие - пустота, в которой атомы перемещаются, сталкиваются между собой, соединяются, что и приводит к образованию разных окружающих нас объектов.
По Демокриту [28], существуют только атомы и пустота. Атомы - неделимые материальные элементы (геометрические тела, "фигуры"), вечные, неразрушимые, непроницаемые, различаются формой, положением в пустоте, величиной; движутся в различных направлениях, из их "вихря" образуются как отдельные тела, так и все бесчисленные миры; невидимы для человека; истечения из них, действуя на органы чувств, вызывают ощущения.
Демокрит провозгласил двоякий принцип существования всех вещей [261]: атомы и вакуум. Они бесконечны - атомы в числе, а пустота по величине. Таким образом, по Демокриту, все тела должны состоять из атомов и пустоты. Атомы обладают двумя свойствами - формой и размером, которые бесконечно варьируются.
Душа, по Демокриту [261], также состояла из атомов и подлежала распаду вместе с телом. Он полагал, что ум составлен из духовных атомов.
Изучая историю учения о душе, Аристотель [264] обратил внимание на то, что по мнению Демокрита "душа есть некий огонь или тепло. Именно при бесконечном числе фигур и атомов он называл шаровидные [атомы] огнем и душой, [они] подобны так называемым воздушным пылинкам, которые [можно] видеть в солнечных лучах, [проникающих] сквозь окна; образуемую ими смесь всякого рода семян он называл элементами всей природы. Подобным же образом [толковал и] Левкипп. Они признавали шаровидные элементы за душу, потому что эти фигуры скорее всего в состоянии проникать повсюду и, сами находясь в движении, заставляют двигаться и остальные, [при этом эти философы] предполагали, что душа есть то, что доставляет животным движение. Поэтому, [по их мнению], дыхание есть предел жизни. Именно, когда окружающая [среда] сжимает тела и вытесняет атомы, которые доставляют живым существам движение тем, что сами эти атомы никогда не находятся в спокойном состоянии, поступает поддержка в виде входящих извне других [атомов] через вдыхание".
По мнению комментаторов книги Аристотеля "О душе" [264], Демокрит утверждал, что душа состоит из крупных атомов, подобных атомам огня, а по форме своей душа - похожа на шар.
По мнению Аристотеля [261], Демокрит пришёл к атомистической теории через пифагорейскую доктрину Монады. Однако в отличие от пифагорейцев, Демокрит отрицал бессмертие души [262]: будучи, как и все вещи, лишь сочетанием особо тонких атомов, она, по его мнению, распадается и гибнет.
Аристотель писал [264], "что некоторые [пифагорейцы] говорили, что носящиеся в воздухе пылинки и составляют души, другие же, что душа есть то, что их движет. Такое мнение о пылинках было высказано потому, что они представляются непрерывно движущимися даже при совершенном безветрии". Как отмечал Аристотель, ещё от старейших исследователей природы души шло представление о том, что "одушевленное более всего отличается от неодушевленного двумя [признаками]: движением и ощущением".
Как отмечал Аристотель [264], Демокрит отождествлял душу и ум, исходя из того, что "истинно то, что нам является. Поэтому Гомер, [по мнению Демокрита], правильно изобразил, как Гектор лежит с помутившимся сознанием. В самом деле, - как пишет Аристотель, - Демокрит не использовал [понятие] ума, как способности для [познания] истины, но считал, что душа и ум - то же самое".
Подобные взгляды Демокрита существенно отличаются от представлений египетских жрецов, которые делили душу человека на многие составляющие, включающие не только ум, но и память, которая помогала душе умершего отчитываться перед богами на суде Осириса (см. статьи "Древний Египет"). Мировоззрение Демокрита о душе очередной раз подтверждает правильность мысли о том, что ему не удалось получить посвящения в Египте. Что касается эзотерической философии [1], то она придерживается взглядов духовной йоги о трех принципов души, состоящей из Атмы-буддхи-манаса, и является бессмертной (см. статьи "Духовная йога").
"В самом деле, - пишет Аристотель [264], - [по мнению Демокрита], душа то же самое, что и ум, а последний состоит из первоначальных и неподвижных тел и способен к движению, благодаря мелким частицам [своего состава] и благодаря [их] форме".
В эзотерический философии [1], ум (манас) является одним из составляющих души и является той её частью, которая содержит память, уходящей от умершего в бессмертие. Единственное, что древние не предусмотрели, так это нашу повседневность - что происходит с памятью тех лиц, которые её потеряли еще при жизни в старческом возрасте, при так называемой старческой деменции? Вероятно, в древности не было дементных, которых появляется все больше и больше в наше время, в связи с общей тенденцией старения всего населения. Древние также не определили, не является ли старение населения признаком "заката" всей настоящей цивилизации.
Больше всего удивляет в философии Аристотеля его вывод, частично согласующийся со взглядами Пифагора [264]: "Из всех форм наиболее подвижной формой является шаровидная, таковы и ум и огонь".
Не мудрствуя лукаво, можно сразу сослаться на А. Конан-Дойля [64], Е.П. Блаватскую [1,68] и Э. Сведенборга [183]: всякая душа имеет форму живого организма, даже в том случае, если индивид при жизни подвергся ампутации той или иной конечности (его душа, как не повреждаемая и не уничтожаемая, сохраняет фантом этой конечности для будущего воплощения, что подтверждают больные, когда говорят, что они чувствуют палец или пятку удаленной конечности). Это можно трактовать как угодно, нам лишь важно, что думали по этому поводу древние. Е.П. Блаватская училась у браминов Индии и поведала свои знания всему миру, когда поняла, что западные ученые ничего не понимают в эзотерике; А. Конан-Дойль изучал эзотерическую философию и продолжил своё образование через спиритизм, а Э. Сведенборг всё освоил через свою способность общения с духами. Мне кажется, что этим авторам можно доверять в плане всестороннего познания эзотерического учения. Не вдаваясь в духовную йогу, достаточно глубоко изложенную в Бхагавад Гите [30], можно подтвердить, что древние действительно сравнивали душу с огнем, возжигающим биоматерию к жизни. Пифагор же считал сферу одной из самых совершенных геометрических фигур [261], потому, вероятно, Аристотель сравнил с ней душу, ум и огонь.
В этой статье даны основополагающие принципы определения посвященных среди непосвященных философов Древнего мира, отличительные черты эзотерической философии от экзотерического мировоззрения любого происхождения. Не менее важен и другой аспект, представленный здесь: не всегда следует рассматривать веселых и жизнерадостных людей поверхностными и легкомысленными; среди них могут встречаться очень глубокие умы и даже в том случае, если им не удалось получить полного образования.

Литература:
1. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. В 5-ти кн. М., КМП "Сирень",-1993.
27. Гладкий В.Д. Древний мир. Энциклопедический словарь. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 2001.-975 с.
28. Новая иллюстрированная энциклопедия. Кн.6. Да-Жа. М.: Большая Российская энциклопедия, 2001.-255 с.
30. Бхактиведанта Свама Прабхупада А.Г. Бхагавад Гита как она есть. Л: Бхактиведанта Бук Траст, 1986.-832 с.
64. Загадки жизни и смерти. Размышления Артура Конан-Дойля. М: Айрис-Пресс, 2004.- 224 с.
68. Блаватская Е.П.. Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. В 2-х томах. М.: Российское теософское общество, 1992.
69. Рерих Е.И. Три ключа. М.: Эксмо, 2009.- 496 с.
79. Шустер Г. История тайных обществ, союзов и орденов. В 2-х книгах. М.: Айрис-пресс, 2005.
111. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.5. ГИБ-ДЕН. М.: АСТ; Астрель; 2010.-797 с.
112. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.1. А-АРЛ. М.: АСТ; Астрель; 2010. -795 с.
119. Античность как тип культуры. Отв. ред. Лосев А.Ф. М.: Наука, 1988.-336 с.
183. Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. Предисл. Х.Л. Борхеса. Пер. с лат. А. Аксакова. - СПб.: Амфора, 1999.-558 с.
245. Саплин А.Ю. Астрологический энциклопедический словарь. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. - 478 с.
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.
262. Гусев Д.А., Рябов П.В. Великие философы. М.: АСТ: Астрель: Транзиткнига, 2005.-462, [2].
264. Аристотель. Поэтика; Риторика; О душе/ Пер. с древнегреч. В. Аппельрота, Н. Платоновой и П. Попова; Вступ. ст. и коммент. С. Трохачева. - М.: Мир книги, Литература, 2007.- 400 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2012 г.

Этику Аристотеля я не изучал нигде: ни в школе, ни в институте. Потому сейчас я уделил ей так много внимания - она поразила меня своим откровением и своим противоречием нашей действительности. Зная всю суровость Древнего мира, мне всегда казалось, что мы живем лучше, чем жили наши древние предки. Прочитав "Риторику" Аристотеля, я понял, как глубоко ошибался. Спустя две с лишним тысячи лет мы стали морально грязнее и морально ничтожнее, чем древние.
Аристотель считал [264], что "всякое несправедливое действие представляется тем более несправедливым, чем больше нравственная испорченность, от которой оно происходит; поэтому-то [иногда] самые ничтожные поступки могут считаться величайшими преступлениями...", поскольку человек, совершивший малый проступок, "может считаться способным на всякого рода преступления...
... иногда о поступке судят по тому вреду, который он приносит. Величайшим считается и [то преступление], для которого нет равносильного наказания: каждое наказание кажется ничтожным перед ним, и то [преступление], от которого нет исцеления, потому что трудно и даже невозможно вознаградить за него, и то, за которое потерпевший не может получить удовлетворения, потому что причиненное ему зло неисцелимо, суд же и наказание есть некоторого рода исцеление.
... еще большего наказания заслуживает человек, совершивший несправедливость, в том случае, если лицо пострадавшее и обиженное само на себя наложит тяжелое наказание..., наложит на себя руки вследствие полученного оскорбления...
...несправедливое действие имеет тем более важности, чем большим зверством оно отличается; более тяжко оно также в том случае, когда совершается более обдуманно или когда рассказ о нем возбуждает в слушателях скорее страх, чем сострадание...
[Усиливает вину еще и то обстоятельство], если несправедливый поступок совершается в том самом месте, где налагается наказание на лиц, поступающих несправедливо; так делают, например, лжесвидетели, потому что где же они могут воздержаться от несправедливого поступка, если они решаются на него в самом судилище? [Важны также те проступки], которых люди особенно стыдятся, а также [важно], если человек поступает дурно со своим благодетелем: здесь его вина делается значительнее оттого, что он, во-первых, делает зло и, во-вторых, не делает добра.
[Большую важность получает поступок], нарушающий неписанные законы, потому что человек, обладающий лучшими нравственными качествами, бывает справедлив и без принуждения, а писаная правда имеет характер принуждения, чуждый неписаной. С другой стороны, [вину человека может увеличивать именно то обстоятельство], что его поступок идет вразрез с законами писаными, потому что человек, нарушивший законы, угрожающие наказанием, может нарушить и законы, не требующие наказания".
Аристотель считал [264], что "судить по своему лучшему разумению" - значит не пользоваться исключительно писаными законами и что правда существует вечно и никогда не изменяется, так же как и общий закон, потому что и правда, и общий закон сообразны с природой, а писаные законы изменяются часто...
... справедливо то, что истинно и полезно, а не то, что только кажется таковым, так что писаный закон не есть истинный закон, потому что он не выполняет обязанности закона, и тем, что судья есть как бы человек, ставящий пробу на серебре, который должен различать поддельную справедливость и справедливость настоящую, и что человеку более высоких нравственных качеств свойственно руководиться законами неписаными преимущественно перед законами писаными...".
По Аристотелю понятие справедливости всегда выше заключенного договора [264], поскольку "...справедливое нельзя исказить ни с помощью обмана, ни путем принуждения, потому что оно вытекает из самой природы вещей, меж тем как договоры часто возникают на основании обмана и принуждения". Поэтому при судебном споре о несоблюдении условий договора судья всегда должен исходить не только о законности заключенного договора, но и о справедливом содержании предмета договора.
[264]: "Если закон отличается двусмысленным характером, так что можно толковать его и пользоваться им в ту или другую сторону, в таком случае нужно определить, какое толкование его будет более согласно с видами справедливости или пользы, и потом уже пользоваться им. И если обстоятельства, ради которых был постановлен закон, уже не существуют, а закон тем не менее сохраняет свою силу, в таком случае нужно постараться выяснить [это] и таким путем бороться с законом.
Если же закон соответствует положению дела, то следует говорить, что клятва "судить по своему лучшему разумению" дается не для того, чтобы судить против закона, но для того, чтобы судья не оказался клятвопреступником в тех случаях, когда он не знает, что говорит закон".
При анализе свидетельств [264], "следует говорить, что пытка не может способствовать обнаружению истины, потому что многие упорные и крепкие люди, будучи сильны духом, мужественно выносят пытку, а люди трусливые и робкие, еще не видя пытки, пугаются её, так что пытка не заключает в себе ничего надежного".
В суде никогда не следует забывать изречения Ксенофана (оратор, живший в 431-404 гг. до н.э.) [264]: "Когда человек безбожный делает вызов человеку благочестивому, стороны представляются неравными, здесь мы имеем дело с таким же случаем, как если бы человек сильный вызвал слабого человека на бой или [точнее сказать], на избиение".
После прочитанных откровений Аристотеля я понял, что мы привыкли жить в сплошной лжи, а если между нами возникают споры, так они связаны с тем, что кто-то стал лгать больше того, к чему мы привыкли.
Ложно то, что христианство самая истинная религия, и то, что Библия самая древняя книга. Правда, что христиане многие древние книги уничтожили (сожгли их) и то, что из всех мировых религий только буддизм распространялся путем убеждения, а не при помощи меча и крови. Все остальные мировые религии (и христианство, и мусульманство) густо залиты кровью, следовательно, они не могут признаваться не только истинными, но и добропорядочными. Но современный буддизм уже далеко не на том уровне, на каком был раньше. Как-то я в одном буддийском храме спросил: "Почему ваш Будда все время улыбается?" - на что получил ответ, что им отвечать некогда, скоро обед. Знайте, если Будда находится в состоянии медитации, он должен быть отрешенным. Если же он сидит в позе медитации и улыбается - это подделка. Никакой подделке доверять нельзя, поскольку всякая подделка - это обман.
Ложно и то, что человек произошел от обезьяны, и то, что атлантов никогда не было. Следовательно ложь внедряется в наши умы не только религиозными деятелями, но и учеными.
Ложно и то, что Россия самая богатая страна в мире, поскольку её народ - один из самых бедных в мире уже много веков. Следовательно, богато не государство Россия, а его недра, которые используются помимо воли народа и в ущерб народу уже много веков. Есть страны, у которых нет таких богатств, как у России, а народ их живет на много богаче и полноценнее россиян.
Ложны и наши суды, в которых уже давно не берется ни с кого клятва, говорить одну только правду и ничего кроме правды - следовательно, разрешается лгать всем: и ответчику, и истцу, и обвинителю, и защитнику, и даже судье. Мне как-то пришлось судиться с одним жуликом: была доказана его ложь на предварительном следствии (подделка документов) и во время судебного разбирательства, но за это он не понес никакого наказания, и в судебном решении его ложь никак не была отмечена. Тогда я решил, что наш суд коррумпирован, а сейчас я понимаю, что наши судьи такого низкого морального уровня, как и всё общество.
Но самыми лживыми, наверное, следует признать мировую политику и мировую денежную систему.
Мировая политика - это политика, построенная на праве сильного. Кто себя защитить не может, тот бесправен. Я до сих пор не могу забыть восклицания Х. Клинтон по поводу гибели М. Каддафи: "Вау!", что в переводе с еврейского означает "я - не я, проблема не моя" [135]. - Твоя, милочка, твоя! Ты, как организатор этого преступления, еще получишь возможность проявить себя с полна, но рано или поздно (в этой жизни, или в следующей) ты будешь растерзана также, чтобы поняла всю степень своего злодеяния. Ваш посол, как непосредственный участник преступления, уже наказан. Сейчас его душа спит - отдыхает после случившегося. Но, когда проснется, начнутся её мытарства по обществам Ада, пока она не найдет общество таких душ, где будут находиться только ей подобные - злые и мстительные интриганы, которые N-время будут плести интриги и мстить друг другу [183]. Находиться его душа будет там столько времени, сколько ей потребуется до полного насыщения всей этой мерзостью, пока ей все это окончательно не надоест. Затем ей дадут новую возможность проявить себя на Земле.
А что такое доллар, не подкрепленный золотом, - это фантик. И ради этого фантика люди готовы отдать свою жизнь и забрать чужую.
Древние люди такой тотальной лжи не знали.
Вот так мы и живем! Скорее всего, я отразил не всю ложь, нас окружающую. Кто хочет, тот может добавить.

Литература:
135. Папюс. Каббала, или Наука о Боге, Вселенной и Человеке. М.: Локид-Пресс, 2003.-319 с.
183. Сведенборг Э. О небесах, о мире духов и об аде. Предисл. Х.Л. Борхеса. Пер. с лат. А. Аксакова. - СПб.: Амфора, 1999.-558 с.
264. Аристотель. Поэтика; Риторика; О душе/ Пер. с древнегреч. В. Аппельрота, Н. Платоновой и П. Попова; Вступ. ст. и коммент. С. Трохачева. - М.: Мир книги, Литература, 2007.- 400 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2012 г.

Читать труды гения всегда приятно, а труды древнего гения - еще приятней. В древности писали лаконично, без лишних, отягощающих любой текст, слов. Можно взять такую книжку, как правило, маленькую и легкую, лечь на диван, прочитать абзац, подумать над ним, прочитать дальше и снова подумать. И так - час за часом, получая моральное удовольствие и пищу для души. Потом покормить свое тело насущным, снова лечь и продолжить чтение, получая уже двойное удовольствие - от переваривания пищи насущной и духовной.
К древним авторам, заслуживающим внимания каждого современного читателя, относится Аристотель. Будучи сыном врача [264], он превосходно разбирался в людской психологии и учил софистов своего времени, как правильно строить речь, обозначать её актуальность и на что следует обращать внимание. Оратор, по мнению Аристотеля, должен хорошо разбираться в предмете своего разговора, а для этого философ рассмотрел многие вопросы и явления из социальной жизни Древней Греции. Его наблюдения и аналитические выкладки поразили меня; их полезно знать в наше время.
В "Риторике" Аристотель написал [264]: "... поступать несправедливо - значит намеренно, вопреки закону причинять вред другому лицу. Но есть два вида законов - частный и общий. Частным я называю написанный закон, согласно которому люди живут в государстве, общим - тот закон, который признается всеми людьми, хотя он и не написан.... Мотивы..., под влиянием которых мы добровольно причиняем вред и поступаем несправедливо, - это порок и невоздержанность...
По мнению Аристотеля [264], который никогда не занимался йогой и даже не изучал её, "...все, что люди делают, они делают по семи причинам: случайно, согласно требованиям природы, по принуждению, по привычке, под влиянием размышления, гнева и страсти... Бесполезно было бы присоединять сюда классификацию таких мотивов, как возраст, положение и т.п., потому что если юношам свойственно быть гневливыми или страстными, то они совершают несправедливые поступки не по своей молодости, но под влиянием гнева и страсти. И не от богатства и бедности люди поступают несправедливо. Случается, конечно, бедным вследствие их нужды желать денег, а богатым вследствие избытка средств желать наслаждений, в которых нет необходимости, но и эти люди будут поступать известным образом не от богатства или бедности, но под влиянием страсти. Равным образом люди справедливые и несправедливые... действуют под влиянием тех же вышеуказанных мотивов..., причем одни руководствуются добрыми нравами или страстями, а другие - нравами и страстями противоположного характера".
Подобные рассуждения греческого философа согласуются с йогическим учением о гунах, побуждающих людей к тем или иным поступкам (см. стать по Духовной Йоге). Но далее он переходит на светский стиль рассуждения, что свойственно философам, не знакомым с эзотерической философией.
Аристотель считал [264], что "Люди поступают несправедливо, когда считают совершение данного поступка возможным безотносительно и возможным для себя; кроме того, когда думают, что их поступок останется необнаруженным, или что они не понесут за него наказания в случае его обнаружения, или, наконец, что хотя они и понесут за него наказание, но оно будет менее значительно, чем выгода, которая получится от этого поступка или для них самих, или для их близких....
Безнаказанно совершать несправедливые поступки считают для себя наиболее возможным люди, умеющие говорить, ловкие, имевшие много случаев вести подобную борьбу, люди у которых много друзей и денег. Наиболее сильными люди считают себя в том случае, когда они сами удовлетворяют указанным условиям; если же этого нет, то в том случае, если у них есть такие друзья, слуги или сообщники; это дает им возможность совершать несправедливости, утаивать это и не нести за них наказания. Надеяться на это можно еще и в том случае, когда мы дружны с тем, кому наносим обиду, или с судьей: друзья, с одной стороны, не принимают предосторожностей от несправедливостей, а с другой стороны, мирятся, не давая делу доходить до суда. Что же касается судей, то они угождают тем, с кем они дружны, и или совсем не взыскивают с них, или налагают незначительное наказание.
Легко скрыть свою вину тем людям, качества которых идут в разрез с возводимыми на них обвинениями, например, человеку бессильному легко скрыть преступление, заключающееся в насилии, а человеку бедному и безобразному - прелюбодеяние. Легко также скрыть и то, что слишком явно и слишком бросается в глаза, так как таких вещей люди не замечают, считая их невозможными. Точно так же легко скрыть преступление такой важности и такого сорта, какого никто не совершал, потому что таких вещей никто не остерегается: все остерегаются привычных преступлений, ... но никто не принимает предосторожностей против того, чем никто никогда не страдал. Легко также нападать на тех людей, у которых или совсем нет врагов, или много их: в первом случае нападающий надеется остаться необнаруженным на том основании, что его жертва не принимает никаких мер предосторожности, а во втором он остается необнаруженным, потому что нападение на людей, принявших оборонительное положение, представляется со стороны данного человека делом невозможным, и виновный в свою защиту может сказать, что он никогда не отважился бы на подобное дело.
Легко совершать преступления и тем, кто может укрыться..."
[Наши воры-олигархи предпочитают прятаться в Англии, а российский криминалитет рассеивается по Европе. Об этом не следует жалеть: рано или поздно Европа захлебнется от нашего криминала, который она укрывает у себя; нам лишь надо постараться не принять их назад, а превратить все это в систему "естественного очищения России от скверны" - пусть с ней разбираются европейцы. Подлость может родить только подлость, т.е. себе подобное].
По мнению Аристотеля [264], "[на преступление решаются также люди], у которых есть возможность в случае обнаружения преступления избежать суда, или выиграть время, или подкупить судей, а также те, у которых в случае наложения наказания есть возможность избежать приведения его в исполнение или добиться продолжительной отсрочки его; наконец, те, кому вследствие крайней бедности терять нечего.
Кроме того, на преступления решаются те лица, которым выгоды от преступления представляются очевидными, значительными или близкими, а наказание за него - ничтожным, неверным или далеким. И те преступления, кара за которые не равна получаемой от них выгоде, всегда находят исполнителя;... то же можно сказать о преступлениях, совершение которых влечет за собой осязательную выгоду, между тем как наказание за них заключается только в позоре. И наоборот, на преступление отваживаются и в том случае, когда совершение его приносит некоторого рода славу..., а наказание за него заключается в денежной цене, изгнании или в чем-нибудь подобном.... Решаются на преступление еще и те, кому часто удавалось или скрыть свое преступление, или остаться безнаказанным, а также те, кто часто терпел неудачу, потому что в подобных вещах, как и на войне, некоторые способны добиться победы во что бы то ни стало. На преступление решаются еще и в тех случаях, когда немедленно вслед за ним наступает удовольствие, а потом, уже позже, приходится испытывать нечто неприятное, или когда выгода близка, а наказание отдалено. В подобном положении находятся невоздержанные люди, а невоздержание может касаться всего, что составляет предмет наших желаний. Преступление совершается также и в тех случаях, когда, например, всё неприятное, связанное с преступлением и наказанием за него, постигает человек немедленно, а удовольствие и пользу получает лишь позже, но на более продолжительное время; к такого рода вещам стремятся люди воздержанные и более разумные.
[Преступления совершаются также] теми людьми, у которых есть возможность объяснить свой поступок случайностью, или необходимостью, или законом природы, или привычкой, - вообще в тех случаях, где есть возможность доказывать, что совершена ошибка, а не преступление. [Несправедливость совершается и в том случае], когда можно получить снисхождение. [На несправедливый поступок решаются] также люди нуждающиеся, причем нужда может быть двоякого рода: или в вещах необходимых, как у людей бедных, или в вещах излишних, как у богатых. [На преступление решаются] также люди, имеющие или очень хорошую, или очень дурную славу; первые в расчете на то, что на них не падет подозрение, вторые - в той мысли, что от этого слава их не ухудшится".
Как видно из вышесказанного, Аристотель приравнивал несправедливость к преступлениям; в наше время несправедливость не является юридически наказуемым деянием, а преступлением считается только то, что перечислено в Уголовном Кодексе. Древняя мораль была выше нашей!
Далее [264]: "[Несправедливости совершаются] по отношению к людям как близким, так и далеким, так как в первом случае скоро получаешь, а во втором нельзя ожидать скорого мщения... [Обида причиняется также людям], которые не принимают мер предосторожности, не берегутся; людям слишком доверчивым, потому что в этом случае легко укрыться от внимания всех, а также людям беззаботным, потому что нужно быть человеком заботливым, чтобы вести дело судом; людям совестливым, потому что они не способны вступать в спор из-за выгоды; людям, которые, будучи оскорблены многими, не доводили дело до суда, так как такие люди, по пословице, легко становятся добычей мизийцев [жители Мизии считались известными трусами: их добычей могли стать еще большие трусы]; людям, которые никогда не терпели оскорблений или терпели их очень часто, потому что и те и другие не принимают мер предосторожности, - первые потому, что полагают, что никто никогда их не оскорбит, а вторые потому, что, по их мнению, больше уж никто их не оскорбит. Легко обидеть также тех людей, которые оклеветаны или которых легко оклеветать, потому что такие люди обыкновенно не решаются начать процесс, боясь судей, и никому не могут внушить к себе доверия; так бывает с людьми, возбудившими всеобщую ненависть и зависть. [Несправедливости направляются] также против людей, относительно которых мы имеем что-нибудь, - касается ли это их предков, или их самих, или их друзей, - за то, что они обидели или хотели обидеть нас самих, или наших предков, или людей нам близких, потому что, по пословице, злобе нужен только предлог. [Обижают] и врагов, и друзей, потому что первых обидеть легко, а вторых приятно; [обижают] и тех, у кого нет друзей, кто не умеет ни красно говорить, ни вести дело, потому что такие люди или не пытаются вести дело судом, или идут на мировую, или ничего не доводят до конца. [Часто поступают несправедливо с людьми], которым неудобно тратить время, добиваясь суда или удовлетворения, каковы, например, чужеземцы и ремесленники, которые собственными руками зарабатывают себе хлеб, потому что эти люди мирятся на малом и легко прекращают дело. [Несправедливость легко делается по отношению к тем людям], которые сами поступали несправедливо во многом или именно в том, в чём теперь поступают несправедливо относительно их, так как несправедливость почти не кажется несправедливостью, когда кому-нибудь причиняется именно такая обида, какие он привык причинять другим, например, если кто-нибудь оскорбит человека, привыкшего оскорблять других. Несправедливо поступают также с теми людьми, которые обидели нас, или хотели обидеть, или хотят обидеть, или обидят; в этом случае несправедливость заключает в себе нечто приятное и прекрасное и уже почти не кажется несправедливостью. Мы легко обижаем также тех, унижение которых будет приятно или нашим друзьям, или тем, кому мы удивляемся, или кого любим, или нашим повелителям, или вообще тем людям, от которых мы зависим и от которых можем получить какую-нибудь выгоду. [Мы совершаем также несправедливость по отношению к тем людям], над которыми мы произнесли осуждение и с которыми прервали сношения..., потому что и подобные поступки не кажутся несправедливыми. Точно так же поступаем мы и с теми людьми, которых если не мы, так другие обидят, так как в этом случае кажется невозможным колебание... [Обида часто причиняется в тех случаях], когда это дает возможность сделать много хорошего обиженным, потому что в этих случаях искупление представляется делом легким...
[Человек легко позволяет себе те несправедливые поступки], совершать которые вошло в привычку у всех или у многих, потому что в этих случаях есть надежда получить прощение. [Мы легко решаемся на похищение тех предметов], которые легко скрыть, а также тех, которые легко истрачиваются, таковы, например, съестные припасы [и деньги]; [сюда же относятся предметы], которым легко придать другой вид, изменив их форму, цвет или состав, или предметы, которые во многих местах можно удобно спрятать..., а также вещи, подобные которым в большом числе находились у похитителя. [Человек часто наносит другим такого рода оскорбления], о которых потерпевшие лица стыдятся говорить, таково, например, бесчестье, наносимое нашим женам, или нам самим, или нашим сыновьям. [Часто также мы совершаем проступки], преследование которых путем суда могло бы показаться простой страстью к сутяжничеству со стороны лица, начинающего процесс. Сюда относятся проступки маловажные и легко извиняемые".
Далее Аристотель рассуждает о двух категориях законов, действующих в каждом государстве [264]: "...существует закон частный и закон общий. Частным я называю тот закон, который установлен каждым народом для самого себя; этот закон бывает и писаный, и неписаный. Общим законом я называю закон естественный. Есть нечто справедливое и несправедливое по природе, общее для всех, признаваемое таковым всеми народами, если даже между ними нет никакой связи и никакого соглашения относительно этого". К таким законам, например, Аристотель относить захоронение вражеских трупов, которое относится к категории естественной справедливости; она возникла "не сегодня и не вчера; она вечно живет, и никто не может сказать, откуда она явилась" [Софокл. Антигона, 456 сл.]. К таким же законам относится запрещение умерщвлять всякое живое существо (!!!), поскольку "такого рода поступок не может казаться справедливым в глазах одних и несправедливым в глазах других; ... этот закон, обязательный для всех людей, имеет силу на пространстве всего широкого эфира и неизмеримой земли".
В наше время во всеобщую действенность последнего закона невозможно даже помыслить - насколько древние были наивным, в том числе и Аристотель!
Далее древнегреческий философ рассуждает так [264]: ""Преступления... могут быть двух родов: они могут касаться или одного определенного лица, или целого общества; так, человек, совершающий прелюбодеяние и наносящий побои, поступает несправедливо по отношению к одному определенному лицу, а человек, уклоняющийся от отбывания воинской повинности, поступает несправедливо по отношению ко всему обществу".
По мнению Аристотеля [264], неписаные законы "бывают двух родов: одни из них имеют в виду крайние проявления добродетели и порока, с которыми связаны порицания и похвалы, бесчестье и почести, изъявление общего уважения; сюда относится, например, признательность по отношению к благодетелям, воздаяние добром за добро, помощь друзьям и т.п. Другие же из неписаных законов восполняют недостатки частного писаного закона, так как правда, относясь, по-видимому, к области справедливости, есть то, что справедливо вопреки писаному закону".
Рассуждая о том, что может быть правдой, Аристотель писал [264]: "Правда заключается и в том, чтобы прощать человеческие слабости, в том еще, чтобы иметь в виду не закон, а законодателя [если закон плох], не букву закона, а мысль законодателя, не самый поступок, а намерение человека [его совершившего], не часть, а целое, в том, чтобы обращать внимание не на то, каким выказал себя человек в данном случае, но каков он был всегда или по большей части. Правда заключается еще и в том, чтобы более помнить полученное добро, чем испытанное зло, и добро, нами полученное, помнить более, чем добро, нами самими сделанное, в том, чтобы терпеливо переносить делаемые нам несправедливости и предпочитать судиться словом, а не делом, в том, наконец, чтобы охотнее обращаться к суду посредников, чем к суду публичному, потому что посредник заботится о правде, а судья о законе; для того и изобретен суд посредников, чтобы могла торжествовать правда".
Когда читаешь древние первоисточники, удивляешься их наивности и душевной чистоте, начинаешь понимать, почему сейчас все реже и реже печатают оригиналы, предпочитая их пересказывать - все так привыкли жить неверно, не по правде, что им уже кажутся древнее сочинения слишком упрощенными, нереальными, нежитейскими. Как низко пала человеческая мораль за две с лишним тысячи лет! - этому можно только дивиться. А сколько за это время было войн за идею, сколько уничтожено инакомыслящих? - трудно даже себе представить. И все во имя чего? - ради того, чтобы человек морально был еще хуже, чем когда-то. Сколько уничтожено язычников? - миллионы и миллионы. Хорошо, что Аристотель не дожил до торжества христианства! - его бы тоже казнила "святая инквизиция", ибо он не отказался бы от того, к чему привык (язычников же казнили за их привычки). Стоит после этого удивляться фашизму и коммунизму? - Нет: они - дети, они - отпрыски христианства, они родились в христианском мире и родятся снова, пока будет живо христианство ("яблоко от яблони не далеко падает"). Старообрядцев выгоняли на лютый мороз из насиженных мест только за то, что они не так крестились, не так молились. Если простить христиан, то тогда надо прощать фашистов и коммунистов - все они боролись за идею, - но при этом придется наплевать на всех невинно загубленных. Вот и выбирайте; что для вас лучше, а что хуже? - Наша мораль - еще не на самом дне, есть куда падать! Беспринципность - вот главное кредо сегодняшнего дня: она захватила не только отдельных граждан и политические объединения, но и целые государства, и даже ведущие страны мира. В современном политическом винегрете пытается разбираться только тот, то ведет независимый образ жизни, не поддающийся общим влияниям и тенденциям. Значит, чтобы остаться на плаву, надо быть независимым. Будьте независимыми и вы сбережете свою душу от дальнейшей её деградации!

Литература:
264. Аристотель. Поэтика; Риторика; О душе/ Пер. с древнегреч. В. Аппельрота, Н. Платоновой и П. Попова; Вступ. ст. и коммент. С. Трохачева. - М.: Мир книги, Литература, 2007.- 400 с.

Новиков Л.Б., г. Апатиты, 2012 г.

Ранее мы, в основном, анализировали современные исторические знания с позиции эзотерической философии и давали представление об эзотерической науке древности, на которую современные историки, как правило, не обращают никакого внимания, предпочитая ссылаться на народное творчество, чтобы показать свое превосходство. Древние науки, предназначенные для избранных (жрецов и адептов), современных ученых чаще всего не интересуют: с ними трудно спорить и многое еще не доказано. А вот в мировоззрении простолюдинов они копаются, "как у себя в огороде". Каждому своё! По большому счёту, надо знать все, чтобы иметь полное представление о древнем мире.
О строгости отбора претендентов на освоение высших ступеней йоги и тайн оккультизма мы писали раньше. Не меньше дорожили своими знаниями египетские жрецы. Познания в таинства смерти они передавали не только словесно, но и письменно и почти всегда иносказательно [151]. Посвященные в это таинство подразделялись в Египте на три группы по степени посвящения.
Посвященные первой степени (ее имела большая часть младшего храмового персонала) вследствие слабого здоровья или сильного душевного потрясения испытывали хоть раз в своей жизни "непреднамеренный" выход, странствие и возвращение души-проявления Ба [151]. Их душа-Ба странствовала в инобытии и запоминала все виденное там.
Посвященные второй степени от природы и вследствие особых упражнений имели способность по своему желанию отправлять свою душу-Ба в странствие по инобытию [151]. Они исследовали весь доступный их душам-Ба путь многократно, запоминая малейшие частности и подробности.
Посвященные третьей степени, иначе именуемые чудотворцами, были одарены бога-ми способностью не только самостоятельно отправлять свою душу-Ба в мир иной, но и помогать душам других людей совершать подобные странствия для познания инобытия [151].
Мистический способ получения знаний об инобытии был основным [151]. Эмпирический опыт лишь дополнял мистический, но никак не наоборот. Носители мистических знаний относились к Великим Посвященным. Значительная часть приобретенного ими мистического опыта оставалась неизреченной, меньшая часть его была высказана и записана иносказательно, и лишь незначительная толика была полностью обнародована.
Посвящение в "Крата Непоа" (особый вид мистерии у древнеегипетских жрецов) де-лилось уже на семь степеней [68]. После предварительного испытания в Фивах, где неофиту приходилось проходить через многие испытания, называемые "Двенадцатью Мучениями", ему велели управлять своими страстями и никогда ни на миг не терять мысли о своём Боге. Затем, в качестве символа скитаний неочищенной души, он должен был подниматься по нескольким лестницам и скитаться в темноте в пещере со многими дверями, которые все были заперты. Когда он преодолевал все необходимые испытания, ему присваивали степень Пастофора; вторая и третья степень назывались Неокор и Меланефор. Его вводили в обширный подземный зал, густо заполненный лежащими мумиями, и ставили рядом с гробом, в котором содержалось изуродованное, кровью покрытое тело Осириса. Это был зал, который называли "Вратами Смерти". Когда неофит преодолевал ужасы этого испытания, его приводили в "зал Духов", чтобы те судили его. Правила, которые ему давались, включали "никогда не желать и не искать мщения; быть всегда готовым помочь брату в опасности, даже рискуя собственной жизнью; хоронить каждое мёртвое тело; уважать своих родителей больше всего; уважать старость, защищать тех, кто слабее тебя; и наконец, всегда помнить о смертном часе и о воскресении в новом и непроходящем теле". Всем посвящаемым в таинства рекомендовалось соблюдать чистоту тела и нравственности, за прелюбодеяние грозила смерть. Пройдя четвертую ступень посвящения, неофит делался Кристофором. На этом этапе посвящения ему сообщалось тайное имя ИАО. Пятой была степень Балахала, и Гор наставлял его алхимии, которая называлась "хемия", а посвященный получал имя Хемик. На шестой ступени его обучали круговому танцу жрецов, в котором его наставляли по астрономии, ибо танец изображал ход планет. На седьмой его посвящали в заключительные Мистерии. После последнего испытания в здании, специально для этого построенном, Астроном, как теперь его называли, - появлялся из этих тайных залов, называемых Маннерас, и получал крест - Тау, который после его смерти должны были положить ему на грудь. Теперь он был иерофант, имеющий право посвящать других.
Из приведенных выше примеров становится ясно, что далеко не каждый допускался к посвящению, а из допущенных не все получали полное образование. Поэтому говорить о степени познания каждого, прошедшего посвящение, сегодня трудно и можно лишь условно, на основании его трудов, которые, в большинстве своем, сохранились в неполном объеме, или не сохранились вовсе, или же, по закону древних правил, просто не писались, а передавались устно, как в случае с Пифагором.
Из греческих философов у жрецов Египта учились математик Архимед, законодатели Ликург и Солон, философ Фалес [79]. По утверждению Иосифа Флавия [125], Ферекид Сиросский, Пифагор и Фалес сами признавались в том, что они были учениками египтян и халдеев.
Согласно Е.П. Блаватской [1], Платон тоже был посвящен в эзотерические тайны. Г. Шустер подтвердил [79], что Платон учился у жрецов Египта и предпринял еще путешествие в Персию с целью изучения зороастризма.
Можно сказать, что Платону повезло: он не только сам освоил какую-то часть эзотерических знаний, но и состоял в родстве с Солоном, который получил посвящение раньше его (мать Платона, Периктиона, состояла в родстве с Солоном [230]), а через Сократа, своего учителя [162], получил необходимый объем экзотерических знаний, "ходивших" в культурной части общества Древней Греции.
Одним из самых способных учеников Платона был Аристотель [261]. Сам Платон считал его своим лучшим учеником и говорил о нём как об "уме школы". Если Аристотель отсутствовал на лекциях, Платон говорил, что разум сегодня отсутствует.
Нет свидетельств того, что Аристотель получил посвящение у жрецов Египта, или магов Персии, или браминов Индии. Какую-то часть эзотерических знаний он мог получить от своего учителя, Платона, но эти знания не были классическими (т.е. взятыми из первоисточника), а потому, как отмечают исследователи, Аристотель (384—322 до н. э.) не стал последователем своего учителя [112,264]. Лишь в ранних работах он еще следовал идеям Платона, но позднее развил собственные представления о мире [245], основанные, в основном, на знаниях, имевшихся у образованной часть греческого мира, не посвященной в эзотерические тайны.
Именно этим ценен для нас Аристотель. Его труды доступны для понимания современному человеку, не имеют двойного смысла (как, например, у Платону) и в силу, поистине, энциклопедических знаний философа являются настоящим кладезем для любого исследователя, интересующегося уровнем знаний греков IV в. до н.э. Считается [245], что Аристотель дал законченную картину греческой науки, а потому еще в эпоху средневековья он считался непререкаемым авторитетом в области естественных наук. Затем, с появлением новых философов, его слава поутихла.
В настоящее время об Аристотеле написано много, информация о нем легко доступна и пересказывать её нет никакого смысла. Хочется лишь остановиться на вопросах этики и его понимании счастья, добра и зла, имевших актуальность более 2-х тыс. лет назад и, как ни странно, сохранивших её в наше время.
В "Риторике" Аристотель дал развернутую характеристику счастья [264], к которому, как полагал автор, стремится каждый человек. Потому "...то, что создает счастье или какую-нибудь из его частей или что делает его из меньшего большим, - всё такое следует делать, а того, что разрушает счастье, мешает ему или создает что-нибудь ему чуждое, - всего такого не следует делать". Понятие счастья у всех разное. Его можно определить "как благосостояние, соединенное с добродетелью, или как довольство своей жизнью, или как приятный образ жизни, соединенный с безопасностью, или как избыток имущества и рабов в соединении с возможностью охранять их и пользоваться ими. Ведь... все люди согласны признать счастьем одну или несколько из этих вещей".
Далее Аристотель дает свое понимание счастья [264]: "Если на самом деле счастье есть нечто подобное, то к числу составных его частей необходимо будет принадлежать благородство происхождения, обилие друзей, дружба с хорошими людьми, богатство, хорошее и обильное потомство, счастливая старость, кроме того, еще преимущества физические, каковы здоровье, красота, сила, ловкость в состязаниях, а также такие достоинства, как слава, почет, удача, потому что человек наиболее счастлив в том случае, когда он обладает благами, находящимися в нем самом и вне его; других же благ, помимо этих, нет. В самом человеке есть блага духовные и телесные, а вне его благородство происхождения, друзья, богатство и почёт. К этому, по нашему мнению, должны присоединяться могущество и удача, потому что в таком случае можно пользоваться в жизни наибольшей безопасностью".
Затем Аристотель приступил к рассмотрению каждой из составных частей счастья в отдельности [264]: "Быть благородного происхождения для какого-нибудь народа или государства - значит быть автохтонами, или исконными [обитателями данной страны], иметь своими родоначальниками славных вождей и дать из своей среды многих мужей, прославившихся тем, что служит предметом соревнования. Для отдельного человека чистокровность происхождения передается как по мужской, так и по женской линии, а также [обусловливается] гражданской полноправностью обоих родителей. Как для целого государства, так и здесь быть благородного происхождения - значит иметь своими родоначальниками мужей, прославившихся доблестью, богатством или чем-нибудь другим, что служит предметом уважения, и насчитывать в своем роду много славных мужей и женщин, юношей и стариков.
Понятие хорошего и многочисленного потомства ясно: для государства иметь хорошее потомство - значит иметь многочисленное и хорошее юношество, одаренное прекрасными физическими качествами, каковы рост, красота, сила, ловкость в состязаниях; что касается нравственных качеств, то добродетель молодого человека составляют скромность и мужество.
Для отдельного человека иметь многочисленное и хорошее потомство - значит иметь много собственных детей мужского и женского пола, обладающих вышеуказанными качествами.
Достоинство женщин составляют в физическом отношении красота и рост, а в нравственном - скромность и трудолюбие без низости. Каждому человеку в отдельности и целому государству следует стремиться к тому, чтобы как у мужчин, так и у женщин имелись все вышеуказанные качества, потому что те государства, где... нравы женщин порочны, пользуются приблизительно вдвое меньшим благополучием.
Составными частями богатства являются обилие монеты, обладание землей и недвижимой собственностью, а также множества стад и рабов, рослых и красивых; все эти объекты владения должны быть неоспоримы, сообразны с достоинством свободного человека и полезны. Полезные объекты владения - это преимущественно те, которые приносят плоды, сообразные с достоинством свободного человека, и доставляют наслаждение. Приносящими плоды я называю те предметы владения, от которых [получается] доход, а доставляющими наслаждение - те, от которых [не получается] ничего, о чём бы стоило упомянуть, кроме пользования ими. Признаком неоспоримости владения является владение в таком месте и при таких условиях, что способ пользования объектами владения зависит от самого владетеля, признаком же владения или невладения служит возможность отчуждать предметы владения; под отчуждением я разумею дачу и продажу. Вообще же сущность богатства заключается более в пользовании, чем в обладании: ведь операция над предметами владения и пользование ими и составляет богатство.
Иметь хорошую репутацию - значит считаться у всех людей серьезным человеком или обладать чем-нибудь таким, что составляет предмет стремления всех или большинства или добродетельных или разумных людей. Почёт служит признаком репутации благодетеля; по справедливости почетом пользуются преимущественно те люди, которые оказали благодеяние, но почитается также и тот, кто имеет отношение или к самому существованию и тому, что последнему способствует, или к богатству, или к какому-нибудь другому благу, приобретение которого представляется нелегким или вообще, или для данного места или времени; многие заслуживают почет делами с виду маловажными, чему причиной служит место и время оказания услуги. Проявление почета составляют жертвоприношения, прославления в стихах и прозе, почетные дары, участки священной земли, первые места, похороны, статуи, содержание на счёт государства; у варваров признаками почтения служит падение ниц, предоставление места, дары, считающиеся у данного народа почетными. Дар есть дача известного имущества, а вместе и знак почета, потому-то даров домогаются как корыстолюбивые, так и честолюбивые люди; дар обладает свойствами, нужными для тех и других людей: он представляет собой известного рода ценность, которая составляет предмет стремления для корыстолюбивых, и в то же время он связан с почетом, которого домогаются люди честолюбивые.
Физическая добродетель есть здоровье; оно заключается в безболезненном пользовании своим телом, потому что многие... пользуются таким здоровьем, которого никто бы не позавидовал, т.к. им приходится воздерживаться от всего или от очень многого, что доступно человеку.
Что касается красоты, то она различна для каждого возраста. Красота юности заключается в обладании телом, способным переносить труды, будут ли они заключаться в беге или в силе, и в обладании наружностью, своим видом доставляющей наслаждение; поэтому-то атлеты, занимающиеся пентатлоном [пятиборье, включающее бег, прыжки, борьбу и кулачный бой] обладают наибольшей красотой, так как они по своей природе равно способны как к телесным состязаниям, так и к быстрому бегу.
[Красота] зрелого возраста заключается в обладании телом, способным переносить военные труды, и наружностью приятной и вместе с тем внушительной.
[Красота] старца заключается в обладании силами, достойными для выполнения необходимых работ, и в беспечальном существовании благодаря отсутствию всего того, что позорит старость.
Сила есть способность приводить другого [человека или предмет] в движение по своему произволу, а это можно делать или таща его, или толкая, или поднимая, или тесня, или сжимая, так что сильный человек должен оказываться сильным или во всех этих действиях, или в некоторых из них".
Надо отметить, что гении все-таки не всё учитывали: в частности, Аристотель не учел психическую силу, способную приводить в движение не только отдельных людей или животных, но целые армии или стада.
Дальнейшие рассуждения Аристотеля о компонентах счастья таковы [264]: "Хорошая старость - старость поздно наступающая и вместе беспечальная: не имеет счастливой старости ни тот, кто старится рано, ни тот, чья старость, поздно наступая, сопровождается страданием. Хорошая старость является следствием как хороших физических качеств человека, так и благоприятной судьбы, потому что, не будучи здоровым и сильным, человек не будет лишен страданий,, точно так же как без благоприятных условий судьбы жизнь его не может быть беспечальной и долговечной. Помимо силы и здоровья есть другие условия, способствующие долговечности; многие долговечны, хотя и не обладают хорошими физическими качествами...
... друг - это такой человек, который делает для другого человека то, что считает для него благом, и делает это ради этого человека. Тот, у которого много друзей есть обладающий многими друзьями, а тот, у которого [эти друзья] еще и хорошие люди, есть дружба с хорошими людьми.
Удача... заключается в приобретении и обладании или всеми, или большей частью, или главнейшими из тех благ, происхождение которых случайно. Случай бывает причиной некоторых таких благ, которые можно добыть с помощью человеческого искусства, но многие из них недостижимы этим путем, например те, которые даются нам природой. Некоторые из благ, [доставляемых случаем], могут существовать и независимо от природы; так, здоровье может иметь своим источником искусство, но источником красоты и роста может быть только природа. Вообще говоря, это те блага случайного происхождения, которые возбуждают зависть. Случай бывает причиной и таких благ, которые являются вопреки всякому расчету, например, если все братья безобразны и только один из них красив, или если никто другой не замечал клада, а один кто-нибудь нашел его, или если стрела попала в человека, стоявшего рядом, а в него не попала, или если человек, постоянно ходивший [в такое-то место], не пришел, а другие, в первый раз пришедшие туда, погибли. Все подобные случаи кажутся следствием удачи".
По мнению Аристотеля [264], счастья без добродетели не бывает, а добродетели - без блага. К благу стремятся все "или, по крайней мере, все, способные ощущать" и понимать разумом. "Благо есть то,что соответствует указаниям разума; для каждого отдельного человека благо то, что ему указывает разум относительно каждого частного случая; благо - нечто такое, присутствие чего делает человека спокойным и самоудовлетворенным; оно есть нечто самодовлеющее, нечто способствующее возникновению и продолжению такого состояния, нечто сопутствующее подобному состоянию, мешающее противоположному состоянию и устраняющее его...
...благом необходимо признать следующее: счастье, потому что оно желательно само по себе и обладает свойством самодовлеемости; кроме того, ради него мы избираем многое. Справедливость, мужество, умеренность, великодушие, щедрость и тому подобные качества, потому что это - добродетели души. Красота, здоровье и тому подобное - также блага, потому что всё это - добродетели тела, которые создают много благ, например, здоровье создает удовольствие и жизнь, почему оно и считается высшим благом, так как служит причиной двух вещей, имеющих для большинства наибольшую ценность, - удовольствия и жизни. Богатство, так как оно представляет собой достоинство имущественного состояния и служит причиной многих благ. Друг и дружба, потому что друг желателен сам по себе, а кроме того, он может сделать многое. Честь, слава, потому что они приятны и потому что они создают многое; с ними по большей части сопряжено присутствие того, в силу чего [люди] пользуются почетом. Умение говорить и искусно действовать, потому что все подобное создает блага. Сюда же относятся даровитость, память, понятливость, сметливость и все тому подобные качества, потому что они создают блага. Равным образом [сюда принадлежат] все отрасли знания и все искусства. Сама жизнь [есть благо], потому что, если бы даже с ней не было сопряжено никакое другое благо, она желательна сама по себе. Наконец, справедливость [есть также благо], потому что она полезна всем.
Вот приблизительно всё то, что люди согласны признать благом... Благо - то, противоположное чему есть зло, а также то, противоположное чему полезно врагам... Но так бывает не всегда, а лишь по большей части, потому что вполне возможно, что одно и то же будет полезно для обеих сторон, отчего и говорится, что "несчастье сводит людей", когда какая-нибудь одна и та же вещь вредна для обоих. Благом можно назвать также и то, что не есть крайность; то же, что преступает должную меру, есть зло. То, ради чего совершено много трудов и сделано много издержек, также представляется благом... [Благом представляется] также то, к чему многие стремятся и что кажется достойным предметом соревнования, ибо то, к чему все стремятся, есть благо, а понятие большинства людей представляется равным понятию "все люди". [Благо] и то, что заслуживает похвалы, потому что никто не будет хвалить того, что не есть благо. То, что хвалят враги и другие люди, также благо, потому что в этом случае все как бы согласны между собой, даже и те, которым это благо причинило вред: такое единодушие является следствием очевидности блага. Подобно этому дурные люди - те, которых порицают друзья и не порицают враги, а хорошие - те, которых не порицают даже враги...".
Здесь важно остановиться: приведенные Аристотелем признаки хорошего и плохого человека касаются лиц благородного происхождения, способных хорошее видеть даже в своих врагах. Со временем благородство ушло на задний план, и стала цениться подлость (признак низкого происхождения), т.е. подлец в стане врага начал у врагов считаться другом, или, как минимум, хорошим человеком. На последнем принципе построена вся современная американская политика, и многие с ней согласны. Это указывает на то, что революция в сознании людей произошла не только в России, но и во многих других странах: подлые люди получили власть, и начала ценить подлость. Добропорядочному человеку о таком перевертыше в сознании людей никогда не следует забывать, чтобы уметь давать правильную оценку происходящим событиям.
Как отмечал сам Аристотель [264], "всякий человек избирает то, к чему имеет расположение... Связь последовательности существует между учением и знанием, а связь возможности между святотатством и грабежом, потому что человек, совершивший святотатство, способен на грабеж вообще".
Анализируя предпочтения людей, Аристотель писал [264:7]: "... то, что полезно для здоровья, предпочтительнее того, что приятно, ... [поскольку], ... здоровье важнее удовольствия".
О философии Аристотеля Тейлор говорил [261]: "Цель моральной аристотелевской философии - это совершенство через добродетель, а цель его философии размышления - это союз с принципами или основаниями всех вещей".
Моя же позиция простая: показать, что проблемы, которые мучили людей более 2-х тыс. лет назад, сохраняют свою актуальность и сегодня. Как-то я написал очерк: "Как изменился человек за 5 тысяч лет?", - и сам же ответил, что "Никак". То же самое я могу сказать и сегодня, с той лишь разницей, что отмечу: моральная сторона человеческого бытия - величина крайне переменная, а добротность человека - величина постоянная во все времена. А это значит, что всегда надо согласовывать свои действия с высшими ценностями, все остальное не имеет никакого значения. Будьте добротными!!!

Литература:
1. Блаватская Е.П. Тайная доктрина. В 5-ти кн. М., КМП "Сирень",-1993.
68. Блаватская Е.П.. Разоблаченная Изида. Ключ к тайнам древней и современной науки и теософии. В 2-х томах. М.: Российское теософское общество, 1992.
79. Шустер Г. История тайных обществ, союзов и орденов. В 2-х книгах. М.: Айрис-пресс, 2005.
112. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т.1. А-АРЛ. М.: АСТ; Астрель; 2010. -795 с.
125. Флавий Иосиф. Полное собрание сочинений в одном томе. Пер. с греч. Против Апиона. О древности иудейского народа. М.: АЛЬФА-КНИГА, 2008.-с. 1211-1275.
151. Древнеегипетская книга мертвых. Слово устремленного к Свету. Составление, перевод, предисловие и комментарии А.К. Шапошникова. М.: Эксмо, 2003.-432 с.
162. Большая универсальная энциклопедия. В 20 томах. Т. 14. ПИА-РАН. М.: АСТ: Астрель, 2010.-797 [3] с.
230. Всемирная история. Энциклопедия. В 14 т. Т. 9. Пи-Ро. - М.: ОЛМА Медиа Групп; ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2007.-240 с.
245. Саплин А.Ю. Астрологический энциклопедический словарь. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001. - 478 с.
261. Холл М.П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. Новосибирск: "Наука". Сибирская издательская фирма РАН, 1997. - 3-е изд. испр. - 794 с.
264. Аристотель. Поэтика; Риторика; О душе/ Пер. с древнегреч. В. Аппельрота, Н. Платоновой и П. Попова; Вступ. ст. и коммент. С. Трохачева. - М.: Мир книги, Литература, 2007.- 400 с.