Раковорская битва, 18 февраля 1268 года

Пост о совершенно неизвестной, но славной для русского оружия битве, произошедшей через двадцать с небольшим лет после легендарного Ледового побоища. Итак...

18 февраля 1268 года рать из новгородцев, псковичей, переяславцев и дружин великого князя Владимиро-Суздальского подступило к реке Кеголе. Отсюда до вражьего логова, куда направлялись воины, оставалось менее семи верст. Однако не суждено им было завершить путь до желанного Раковора. На другом берегу неожиданной стеной стояли уже решительные, закованные в тяжелую броню, рыцари, сопровождаемые верными ополченцами. Там были не только датчане, которых шла воевать Русь в землю эстов. На подмогу единоверцам-"римлянам" пришли воины епископа Дерптского Александра и ливонцы, вел которых сам Отто фон Роденштейн, одиннадцатый магистр Тевтонского ордена в Ливонии, нарушивший клятву о мире. Это была ловушка. Но русские князья предпочли бой позору бегства. И летописец написал о той сече: "...бысть страшное побоище, яко не видали ни отцы, ни деди".

Что это за сражение

О славной Раковорской битве (или сражении при Магольмской церкви, как называли ее ливонцы) мало кто знает. Сам факт, что такая баталия состоялась, может вызвать недоумение: как же это случилось, если еще в 1242 году Александр Невский разгромил ливонских рыцарей на Чудском озере и, как сказано в учебниках, предотвратил продвижение немецкой агрессии на Восток? Этот расхожий штамп поддерживали практически все государственные идеологии, и в результате он укоренился в памяти доверчивого обывателя.

Иные историки в последние годы не избежали соблазна вывернуть миф наизнанку и объявить князя Александра бездарным подхалимом Орды, а Ледовое побоище - заурядной пограничной стычкой. Среди основных аргументов в пользу последнего обычно приводится малое число рыцарей, убитых в битве (двадцать) и взятых в плен (шесть) по данным Ливонской рифмованной хроники. На самом деле это легковесное суждение нашего с вами современника.

Тогда, в середине тринадцатого века, весь могучий Ливонский орден насчитывал... всего около сотни "братьев". Хороша же "заурядная стычка", в которой была уничтожена фактически четверть членов этой организации, не говоря уже о нескольких сотнях эстов, сопровождавших своих немецких господ. Нет, рана, нанесенная Ордену Невским, была довольно ощутимой. И все же отнюдь не смертельной.



Карта Прибалтики, 1260 год.

На захваченных землях Прибалтики - а это почти две трети территории Латвии и Эстонии - ливонские рыцари продолжали укреплять свое феодальное государство, откровенно враждебное для соседей. С русскими их навеки разделила непримиримая вражда религий и цивилизаций: в своих хрониках, рассказывающих о войнах с Новгородом и Псковом, ливонцы именуют себя не иначе как "христианами", давая таким образом понять: православные для них язычники. Сам Папа, хотя и не объявил официальный крестовый поход на Русь, неоднократно намекал своей пастве на необходимость отвратить русских от византийской ереси. Ну а помимо религиозного фактора в неспокойных отношениях Руси и Ливонии играли свою роль и некоторая неопределенность границ, и зависимость от ливонцев купеческих торговых путей, и взаимный опыт былых обид. Князь Александр Ярославич хорошо чувствовал постоянную угрозу с Запада, потому и искал на склоне жизни военного союза против Ливонии с могущественным литовским князем Миндовгом. Но неожиданная смерть Невского в 1263 году по дороге домой из Орды оставила эту задачу нерешенной.

Датчане

Все, что говорилось о столкновениях с ливонскими рыцарями, имеет прямое отношение и к датским, которые тоже поучаствовали в покорении "христианами" Прибалтики. Потомки викингов в середине тринадцатого века владели двумя крупными эстонскими городами - Колыванью (Ревелем, ныне Таллином) и Раковором (Везенбергом, ныне Раквере). Новгородская торговля немало натерпелась от вылазок этих "благочестивых воинов Христа", постепенно захватывающих берега Нарвы. Спустя четыре года после смерти Невского новгородцы решили воевать с раковорцами. Однако поход 1867 года в Прибалтику окончился неудачей. Потеряв семь человек, воины вынуждены были снять осаду с города и вернуться ни с чем. На берегах Волхова началась подготовка к новой кампании, которая должна была принципиально отличаться от предыдущей двумя моментами. Во-первых, как пишет Карамзин, "новгородцы сыскали искусных мастеров и велели им на дворе Архиепископском строить большие стенобитные орудия". А во-вторых, для сокрушения датчан собиралась мощная военная коалиция, в которую были приглашены князь Псковский Довмонт, князь Переяславльский Дмитрий Александрович (сын Невского) и Великий князь Владимиро-Суздальский Ярослав Ярославич (брат Невского). Интересно, что в этой войне князья раздробленной Руси проявили редкое единодушие: Довмонт и Дмитрий пришли сами, а Ярослав прислал сыновей Святослава и Михаила с войском.



Крепость в Раковоре (ныне город Раквере в Эстонии)

Возглавил эту армию восемнадцатилетний Дмитрий. В ратных делах юный князь был еще новичком, но он нес на себе отсвет деяний великого отца и был живым символом победы. А вот имя Довмонта Псковского уже приводило в трепет его противников. Родовитый литовец, он бежал с родины от междоусобных распрей и укрылся в Пскове, где принял православие и быстро завоевал уважение местных жителей. В 1266 году они избрали его своим князем и, вверив ему дружину, отправили на войну с Литвой. 18 июня новоявленный князь наголову разгромил бывших соплеменников на Двине. Нежданное возвышение Довмонта вызвало разражение Ярослава Ярославича, сидевшего тогда в Новгороде: брат Невского не мог терпеть по соседству бывшего язычника и стал собираться в поход, чтобы пояснить строптивым псковичам, кто подходит на роль князя, а кто нет. Но новгородцы тут же осадили надменного Рюриковича: "Другу ли Святой Софии быть неприятелем Пскова?" Авторитет Довмонта был высок и за псковскими стенами, а его боевой опыт необходим в будущей войне.



Клятва князя Довмонта

Столь серьезные военные приготовления Новгорода взволновали соседей. Представители сопредельных государств пытались узнать, против кого двинется эта грозная сила. Особенно беспокоились ливонцы: их послы, поняв, что Русь задумала новый поход на Раковор, поспешили откреститься от датских рыцарей: "нам с вами мир, переведывайтесь с датчанами - колыванцами и раковорцами, а мы к ним не пристаем..." Но доверия к старым врагам у Господина Великого Новгорода не было. Потому ливонцам предложили закрепить свою клятву священным ритуалом крестоцелования. В Орден поехали родовитые бояре, в присутствии которых "бискупы (епископы) и "Божьи Дворяне" (рыцари) целовали крест на том, что не окажут помощи датчанам. Россияне двинули полки в Прибалтику, успокоенные и довольные своим дипломатическим успехом.

И как только это произошло, ливонский магистр Отто фон Роденштейн... тайно отправил послов в датский Раковор.

Поход

Не зная о заговоре, русские по трем разным дорогам продвигались к Раковору. Летописец сообщает нам интересный факт:во время стычки с местной чудью противники дружинников спрятались в неприступной пещере и на любую попытку войти внутрь отвечали градом стрел. Тогда воины с помощью какого-то приспособления затопили неприятельское укрытие и посекли выскочивших наружу. Cудя по всему техническая основа для осады Раковора была подготовлена весьма основательно.



Русские войска не подозревали о заговоре рыцарей

А тем временем к реке Кеголе тайно подтягивались большие неприятельские силы. Сюда стекались воины дерпского епископа, бойцы ополчения эстов, рыцари Роденштейна и датские оборонцы из Везенберга. Источники не посвящают нас в детали магистерского плана. Но очень возможно, что обеспокоенность ливонцев подготовкой похода против датчан, изначально была мнимой, усыпляющей бдительность. Внезапное нападение больших немецких сил уничтожило бы отборные войска объединенной Руси и надолго обескровило ее. Завершись февральская схватка на Кеголе безоговорочной победой Божьих Дворян, думается, весной они уже показались бы над Волховом и Великой.

Итак, 18 февраля рыцарская армада предстала перед изумленными взорами русских ратников. Но предательство Роденштейна не вызвало смятения, на которое, вероятно, рассчитывал магистр. Князья действовали на удивление согласованно, решительно и быстро. Перейдя реку, русское воинство построилось без всякого замешательства: против "великой немецкой свиньи" (рыцарского клина, знаменитого по Ледовому Побоищу) стало "чело" из новгородцев, на правом крыле против датчан оказались Довмонт, Дмитрий и Святослав; на левом, против эстонского ополчения, Михаил, новгородский князь Юрий и брат его Константин.

Новгородцы во главе с посадником Михаилом и тысяцким Кондратием приняли на себя удар страшной силы. Их неистовое сопротивление не давало "железному" полку ливонцев освободить силы и помочь союзным войскам. В ужасной сече рыцарским мечом был зарублен посадник и многие славные мужи Новгорода. И наконец дрогнуло "чело" под напором безжалостного клина... Как вдруг ливонцам во фланг ударили псковичи, переяславцы и суздальцы - это Довмонт и Дмитрий сумели то, что не далось рыцарям - смяли нападавших датчан и помогли товарищам. И вот уже воины магистра Роденштейна оказались в капкане. Много крови благочестивых "христиан" смешалось с новгородской кровью на промерзлой эстонской земле в тот день. Пал в бою Дерпский епископ. И дальше случилось невероятное: спасаясь, рыцари вынуждены были бежать с поля боя под защиту высоких стен Раковора, спиной чувствуя приближение дружинников Дмитрия Александровича. По словам летописца, погоня (как и бегство) была трудна, ибо всю землю покрывали трупы воинов.



Магистр ливонцев легко нарушил договор с русскими, полагая, что обман еретиков не является грехом. Но поражение было воспринято Роденштейном как божья кара за нарушение данной на кресте клятвы.

Возвратясь вечером в лагерь, Дмитрий увидел, что свежие немецкие полки разгромили новгородские обозы. Он хотел немедля догнать их. Но другие князья благоразумно предложили ему дождаться утра, чтобы случайно не убить своих в ночном бою. На рассвете же выяснилось, что и эти рыцари отступили в город, вовсе не желая продолжать битву в чистом поле. Настало время осмотреться.

При первых лучах солнца стало ясно, что потери русской рати огромны. Согласно ливонским хроникам они составили 5000 человек против 1350 у рыцарского войска. Простояв три дня на поле битвы, выжившие собрали тела "избиенной братии, честно отдавшей живот свой" и тронулись в обратный путь. Сил на осаду Раковора после невиданного боя уже не осталось. Лишь Довмонт, дружина которого пострадала менее всего, совершил опустошительный рейд по Ливонии и возвратился в Псков с богатой добычей и большим полоном.



Вот за этими стенами, которые тогда были целы, укрылись рыцари от атакующих русских полков

Эпилог

Современные ученые, сетуя на малоизвестность великой Раковорской битвы, порою ставят ее выше сражения на Неве и Ледового побоища, а некоторые сравнивают даже с Грюнвальдской битвой 1410 года, в которой был разгромлен Тевтонский орден. Думается, в этих суждениях есть доля преувеличений и надуманности. Конечно, по своим масштабам это сражение было очень значительным для русского средневековья, и доблесть, проявленная русскими в той сече, беспримерна. Но увы: политического итога, в отличие от того же Ледового побоища, за которым последовало заключение мира, Раковорская битва не дала.

Вспомним: целью похода русских было обезопасить берега Нарвы, захватив, говоря современным языком, плацдарм датской агрессии. Этого не произошло. И думается, именно поэтому ливонские хроники на все лады славят... собственную победу при Раковоре (чего в случае с Чудской битвой нет!). Вот что написал хронист Леопольд фон Руссов:"...Господин Отто фон Роденштейн... вел большую войну с русскими; и когда он отправился на поле сражения против неприятеля, то неприятель оказался сильнее и могущественнее, чем предполагалось, и напал он на магистра весьма стремительно. Оба полчища сразились. Но магистр, при помощи Божьей, одержал победу, убил более 5000 русских, а остальных обратил в бегство". А вот версия другого ливонского летописца - Германна Вартберга: "В битве бывшей при Магольмской церкви пал преосвященный епископ Александр с двумя орденскими братьями, а народ, собранный в войско, избил... 5000 русских и обратил остальных в бегство".

Объективно, раковорская кампания завершилась "вничью" и имела неизбежное продолжение. Уже спустя год ливонцы, скопив силы, открыто напали на русские города. Угроза продолжала исходить и от датчан. В ответ в Новгороде начала собираться новая коалиция, еще мощнее предыдущей, с целью выступления на Ревель. В 1270 году участвовать в новом походе собрался не только Великий князь Ярослав, но и владимирский баскак татарин Амраган. Это означало, что Орда поддерживает русских и те татаро-монголы, что тридцать лет назад опустошили Русь, вполне могут нанести визит и на рыцарские земли. Угроза была нешуточной, и воинственные соседи новгородцев присмирели. Датчане добровольно отказались от всех притязаний на берега Нарвы, а ливонцы прекратили свои регулярные вторжения в русские пределы.

А что же магистр Отто фон Роденштейн? Был ли он наказан за свое раковорское коварство? Да. Отмстить за то предательство судьба привела Довмонту Псковскому. В 1269 году, когда ливонцы вновь пришли на Русь, они подступили к Пскову с войском в 18 000 человек. На помощь осажденному городу поспешили союзные новгородцы с князем Юрием. Зная, что подмога близко, Довмонт совершил дерзкую вылазку за городские стены и напал на ничего не подозревавших рыцарей.



Меч князя Довмонта. Возможно, именно им был ранен магистр фон Роденштейн в битве при Пскове.

В этом бою скрестились мечи двух знаменитых воителей своего времени - псковского князя и ливонского магистра. И Роденштейн вышел из той сечи с раной, нанесенной клинком бойца, который выбрался живым из кровавой раковорской западни.