скопипизжено у Кейт Бланш http://vkontakte.ru/id7374456
Иногда я с ужасом думаю, каково быть мужчиной.
По большому счету, о нем, о мужчине никто не думает. Каково ему жить?
О тюленях и морских котиках думают больше.

Все (не будем показывать пальцем) думают только о том, любит-нелюбит. Делает-не делает. Приедет-не приедет. Изменит- не изменит. Женщина, зависимая от мужчины, похожа на пленника, которому вывернули руки и привязали локтевыми суставами к кому-то другому. К ее мужчине. Чуть он шевельнется, она шипит- "мне больно!" Когда он замирает, она дергает -- ты чего замер? ты жив? Ты ко мне относишься?
Это я утрирую, как всегда. Но большому счету, всмотритесь в зеркало. По-настоящему думать о мужчине может женщина, которая либо от него ничего уже не ждет, либо которую он называет мамой.

Все больше моих знакомых мужчин жалуются на одиночество. Выглядят одинокими. Выбирают одиночество. Иногда им нужно, чтобы мы их просто погладили и не задавали вопросов. К стыду своему, я могу погладить, но в большинстве случаев не удержусь от вопросов. Потому что беспокоюсь за себя. Относится ли он ко мне. Большинство моих знакомых женщин так или иначе, не мытьем так катаньем, вытягивают из мужчин отношение. Хоть какое-нибудь.

Между тем, мужчина устает и закрывает глаза. Он больше не хочет видеть ни свой бизнес, ни свою женщину, ни свою глобальную ответственность за все. Если у него что-то не получается, он мудак. Он живет с ощущением "я мудак", и у него нет волшебного слова "зато". Это у нас все проще. У меня не все ладно на работе, но зато мужчина хороший. У меня ни мужчины, ни работы, но зато ноги. И фигура. Ну да, я толстая, но зато Машка еще толще. У мужчин это "зато" почему-то не работает. Правила их честны, строги и просты. У тебя яйца большие, но зато нет карьеры? Ну ты и мудак. У тебя бентли, но зато нет любимой женщины? Ну ты и мудак. У тебя есть любимая женщина, но зато нет бентли? ну ты и мудак!
Они вечно встроены в конкуренцию -- раз, и в иерархию -- два. Они вечно выясняют, кто из них щенок и кто главный на площадке. И иногда, приходя домой, они просто хотят лечь лицом вниз и закрыть глаза. В одиночестве. Потому что если не в одиночестве -- то опять мудак. Слабак и тюфтя. Я бы никогда не смогла быть мужчиной. Я слабак и тюфтя, и часто реву под одеялом. И мне никто слова не скажет. Я сама себе слова не скажу. А у настоящих героев жесткое табу на жаление себя.

И когда у меня хватает фантазии представить, что им надо иногда чтобы их просто приняли и поняли, и молчали, и принесли чай, и все это - не сегодня и не завтра, а долго, долго, пока все не наладится -- тогда мне кажется, что я все понимаю. Тогда исчезает пол, и остаются просто два взрослых человека, которые могут сделать друг для друга что-то хорошее. Поддерживающее. Дружеское. Любящее.

Я впервые в жизни об этом всерьез думаю. Мне кажется, они становятся все более одиноки и заброшены на фоне всех этих курсов для стерв и женской самостоятельности. И им нельзя никому об этом говорить, об этом своем нарастающем одиночестве.

прочтение данной статьи вызвало у меня мучительные приступы болезненной одышки, благодраности за понимание суровой мужской доли и вынудило написать следующее:
А ТЕПЕРЬ НАШ ОТВЕТ ЧЕМБЕРЛЕНУ!

"Что жe, вeсьмa прaвдиво и дeйствитeльно о нaболeвшeм для многих, знaю по сeбe - уж нe пeрвый год. Очeнь трудно при этом нe только нe одичaть, но и нe рaзучиться вообщe общaться и ухaживaть зa всe болee стeрвeнeющим и кaпризным в послeднee врeмя жeнским полом, ибо ни врeмeни, ни сил, ни жeлaния нa это нeт.
Зa то eсть пустaя комнaтa, пустaя постeль, дaвно нe стирaнныe зaнaвeски, стaрыe обои, вeчно зaполнeннaя корзинa бeлья и нeдоглaжeнныe до хрустa рубaшки. Вeдь и тaк сойдeт.
С другой стороны вeсь мир крутится вокруг жeнщины. Вот к примeру, возьмeм кaмeнный вeк и отдeльно взятого индивидa. Ему для жизни в бeрлогe нужнa только шкурa,глинянaя тарелка, костяныe инструменты и орудия и кострищe. Каждый день с утра до 6 вечера он ходит на охоту или рыбалку и мастерит себе инструменты, вечерами гоняет мяч, клеит зверюшек и играет с ручным волком Шариком, а по выходным с друзьями набИгает на соседей, выпиливает чужие племена и грабит кОрОваны. Тaк проходят годы стабильности и ... "духовного одиночества". Горa костeй, копий про зaпaс и хлaмa в углу рaстeт вмeстe с бородой и все бы ничего, но индивид нaходит жeнщину и приводит в бeрлогу. Вроде для любви. Но ВНЕЗАПНО мир бeрлоги, привычный и зaтвeрдeвший годами мeняeтся нa глaзaх. Индивид вдруг осознает что коллекция саблезубых черепов, задушенных голыми руками, совсем ему не нужна и портит вид пещеры, а для хранения копий и ножей надо заводить отдельный угол. Шкура оказывается старая и задубевшая, поэтому он в скором порядке отправляется выпиливать очередную 3-4 метровую зверушку(теперь на двоих надо!). Кстати если помрет сам при этом - найдется другой, ведь на всех берлог не хватает, а свято место пустым не бывает. Итак - посуда стала мелкой и некачественной (резьба из дерева и кости, глинобитный отжиг). Да и вообще в берлоге очень темно и сыро, надо выдолбить окно (изобретение камнетесания и бронзовых топоров),а сами стены разрисовать по новой(наскальная живопись) - поверх забитого зверья, голых девиц, крутых лошадей, былых побед и надписей "вася из 5 пещеры кАзел" нашарканой углем, появляются более насыщенные красками цветастые рисунки.
Затем красиво сначало связанными пальмами завешивается вход, после чего вяжется бревенчатая стена двери. Двери красятся. Затем намазываются глиной и снова красятся. Новый очаг сложенный сначало из обтесанных камней, затем из глиняных кирпичей - на кострище оказывается совсем неудобно готовить ништяки. Затем надо прорубать колодец и делать ледник для хранения еды. Еще надо изобрести бронзовую бритву! И шкрябать ею рожу сдирая шерсть вместе с кожей вплоть до самого изобретения стали. КАЖДЫЙ ДЕНЬ! иначе не будет единственного "сладкого". А вот и шикарная перламутровая раковина,выловленная в самом крутом озере и отвоеванная в бою с саблезубыми рыбми, дарится обьекту обожания по случаю годовщины. Надо ведь женщину хоть чем то порадовать!А то все себе, да себе. Любимый волк Шарик, помощник на охоте и друг, пинком ноги из пещеры вылетает на мороз, ведь индивид вдруг резко понимает, что он блохаст и опасен (и как только он жил эти 7 лет с этим рассадником?), а его законное место занимает такая необходимая и полезная в хозяйстве вещь, как прирученная кошка. Кстати на втором месте по полезности и необходимости стоят комнатные цветы, ибо комнатные цветы к сожалению в горшочках и не умеют ловить мышей. По крайней мере в эпоху каменного века они это уже делать перестали, а до наших времен дожили только единицы питающиеся насекомыми. Наш индивид с удивлением для себя осознает, что наличие цветов, пусть и не ловящих мух, все же жизненно ему необходимы в жилом пространстве. К счастью, ухаживать за ними согласилась женщина. Совершенно бескорыстно!
А дальше больше ...
Продолжать можно почти до бесконечности - дойдя до того, что за три последних дня сделал по дому или в быту ваш собственный мужчина. Или отец. Или женатый брат. Не важно.
Важен принцип действия - центр вселенского влияния - женщина. И все чаще, особенно в наше время, она перестает думать о том какого нам добывать тигров, высекать свои топоры и прочее, а думает лишь о результатах. Положительных или, не дай Бог, отрицательных. Сам процесс и его последствия для личности избранника как то мало заботят. Ведь их не потрогаешь рукой и ни видно глазом. А шкура вот - лежит в спальне мебельным гарнитуром... Ну подумаешь он мрачен и в депрессии,ах это пройдет! Зато я - (вставить нужное)...


Р.S. Кстати, дорогой, видела такие обои на днях... Мм.! тебе очень понравятся!


P.S.S. Так что я пока выбираю кострищe, одну нeудобную тaрeлку и нeдоглaжeнныe рубaшки, нe потому что хочу жить только для сeбя, a потому что нe хочу жить,дышaть, двигaться,выпиливaть дрaконов и сдохнуть только рaди личного счaстья и выгоды сомнитeльной личности, зaмaскировaнной природой прeкрaсными окружностями жeлaнного тeлa и aнгeльски нeвинным сияниeм глaз..! ;)
так что все перечисленное выше есть движетель прогресса, а древнейшая наука мужиковедение передается из поколения в поколение и учит не только превращать свои желания в желания мужчины, но и вынуждать его их исполнять.
А то что он по ночам тайком гладит свои трофейные черепа и воет при этом на луну остается за кадром истории.
Итак, если разграничить указанное выше мы получаем - поэтапную схему захвата мира женщиной:

1) выбор кандидата
2) создание условий усыпляющих бдительность и инстинкт самосохранения цели
3) материальный физический и сексуальный захват цели
4) непрерывное синтезирование навязчивых идей и навязывание их объекту, как его собственные.
5) поощрение выполнения навязанных идей ("ах какой ты молодец что догадался", "ты просто гений!", "какая ты умница"), сексуальное и социальноее поощрение успехов объекта.
6) ????????
7) PRОFIТ !!!
Процедура повторяется N раз до тех пор пока возможности ресурса не будут истрачены окончательно (смерть, НЯ!) или не будет подыскан более способный объект.

В колонках играет - менуэт
Настроение сейчас - отчужденное

Ну вот и все… поезд везет меня к новой жизни, новому будущему. Стук колес тук-тук-тук, тук-тук-тук..
За окном меняются чудесные пейзажи Карелии – озера, леса, утесы. Как будто прощаются со мной! В теплом купе мне весьма уютно – чего не скажешь про елочки сосенки, растущие вдоль дороги. Они окутаны туманом - словно строй призраков, исчезающие в белой дымке тумана буквально в 10 метрах от железной дороги
«…я принимаю свой парад последний, идут полки мои под царственный венец…»
Все дальше становится от меня моя прошлая жизнь, с ее неудачами, взлетами, падениями – сколько всего осталось позади! Уже 3 часа листаю на ноутбуке старые фотографии былых лет, лица друзей и подруг, милых дам, приятелей и не очень… Отдельно – семейные фотографии с дачи. Там окруженный зеленью стоит наш старый недостроенный дом, улыбается мама, смеется бабушка пытаясь как всегда отвернуться от камеры фотоаппарата. Сидит на скамейке насупившись сестра, загорая на солнце, а на следующем кадре надув щеки уже хитро улыбается мне, нежится на солнце довольная кошка. Все это край моего детства – то, что никогда никуда не уйдет от меня, будет в моих воспоминаниях. Такой уютный и светлый кадр – залитый солнечным светом из окна стол, покрытый зеленой скатертью, с тарелочками и сахарницей - я ведь помню ее с детства! А еще то, что на самом краю стола, у окна, вечно падали замертво всевозможные жуткие насекомые, своим видом вызывавшие у меня детский страх.
Тук-тук-тук… Как теперь все это далеко от меня! Впереди новая жизнь с новыми заботами и целями. Я не думаю об этом. Я прощаюсь со старой.. В этом тихом тепле купе, под ангажемент колесного стука и не заметно, какая во мне играет буря эмоций. Если бы я мог светиться и источать тепло – я бы наверно прожег стенки ярким светом чувств. Но я просто лежу и молча щелкаю фотографии, каждая из которых будоражит во мне, волну за волной, новые воспоминания.
А вот Нарвские ворота, стена с фреской революционерам, наша милая просторная и такая вместительная квартира! И мы вновь сидим все за одним столом, накрытым по праздничному, с довольными лицами повернувшись в объектив. Вот мама, вот сестра, бабушка, отец… а вот и я! С каждым кадром все старше и серьезней, все более проникновенным и осмысленным взглядом. Взгляд этот теперь стал неотьемлимым элементом моей представительности и я научился им пользоваться так, как мне нужно…Но потеряв при этом что-то светлое, доброе и искреннее, что может быть только в глазах мальчишки.
Тук-тук-тук ! Мотаются на колеса километры моей родной земли.. Никогда еще расставание и дорога не были такими сильными и тяжелыми – я всегда относился к поездкам по стране с нескрываемым интересом, как к смене обстановки и путешествию может относиться только склонная к сомнительным авантюрам, страждущая душа романтика. Глаза Ольги на фото как всегда горят жаром страсти и пропастью грустью одновременно…
Тук-тук-тук…Мы обнимаемся с Славой и Виталиком, прощаясь быть может навек! Когда еще свидимся теперь…!? Как сложится наша дальнейшая судьба? Некому задать этот вопрос – в ответ будет только «тук-тук-тук»…
Вот короткая остановка ! Прижавшись щекой к холодному стеклу, я молча курю, глядя на деревянные постройки с теплым светом окошек. Как часто я видел этот свет в родном окне дачного дома, возвращаясь за полночь с гулянок – теплый свет ! Сквозь красные занавески он приобретал уютный багряный оттенок.
А вот и лица друзей моих военных лет ! Лысые головы мальчишек с истощенными бледными щеками постепенно меняются на образы приятных молодых мужчин. И каждый из них уже испытал или сейчас испытывает то же, и для каждого звучит свой аккомпанемент жизненного пути. тук-тук-тук…тук-тук-тук.
За окном проплывают 2 неба – одно наверху, другое в отражении резко выплывшей из тумана, пропасти озера. И огни! Редкие огни вдоль берега. Эта ночь называется белой! 2.30, а светло как днем. А вот сияющая улыбка Катюши! Мы идем с ней по полю в ночи, любуясь красотами деревенских огней вдалеке и отбиваясь от тучи комаров, выгнавшей нас с полянки у лесного озера. Нежность, страсть и трепетность чистейших чувств, прервана и омрачена гнусом, но мы все равно улыбаемся –ведь какой это в сущности пустяк! Целая вечность назад - и все это остается там, позади!
Я теперь лейтенант… две звезды на погонах, Вон и белая фуражка висит в пакете вместе с кроссовками . Белая кость, голубая кровь…
«…Слуга Царю, отец солдатам…».
Все теперь будет по-иному, не так как было ТОГДА. Давным-давно в прошлой, казалось бы, жизни. ТО больше не вернется – оно лишь уплывает от меня сквозь туман с каждым ударом колеса о стык рельс. Я помню, как 5 лет назад я последний раз ехал в маршрутке в Петергоф как гражданский. Жадно припав взглядом к мелькающей за окном картине, я будто бы прощался с окружающей действительностью. Пригороды, Стрельна, Константиновский дворец… Все это навевало на меня упоительную тоску прощания. Теперь же все совсем иначе, все более углубленно и трагично…
Туман на поле обволакивает какую-то полу заброшенную станцию техобслуживания тракторов, их мрачные изломанные очертания зловеще смотрятся сквозь пелену. Как 26 января на поле реконструкции Прорыва Блокады, сквозь пелену едкой дымовой завесы, я оглохший от выстрелов, бежал к чадящим черным дымом, очертаниям немецкой бронемашины, сжимая заледеневшими руками винтовку, а зубами патроны. Как ловко увернулся от удара и уложил прикладом первого немца, перепрыгивая через него и растворяясь в дыму, вслед за зеленой спиной бегущего впереди, все ближе к невидимому треску автоматных очередей врага.
… Тук-тук-тук-тук-тук…
Мелькают знакомые лица…Родители, девчонки, подруги, знакомые, друзья…товарищи… Всех вас я помню – пусть Вы все остаетесь для меня вдали, я все таки увожу частицу каждого из вас собой. Ведь иначе и быть не может! Сколько глаз с благодарностью, восхищением и любовью, с уважением и почтением смотрели на меня эти нелегкие года – но каждый взгляд запечатлен на лучшем в истории памятнике – моей памяти. Годы основательно вытачивают ее, размывая четкие картины порой до некоторой неузнаваемости, но от того они лишь становятся еще дороже.
Тук-тук-тук… Где-то в Питере, одна в пустой квартире сейчас мама, тщетно пытается уснуть. Прячет материнские свои слезы от всех подальше… Перебирая фотографии, вспоминает меня еще совсем маленьким, в коляске, с пластиковой погремушкой в руке и соской во рту, смешной вязаной шапочке на тесемках. А вот школьные трудные годы – скольких нервов и сил, сколько твоего здоровья ушло в попытке сделать из меня человека, наперекор всем недоброжелателем и самому времени 90-ых годов ! А теперь ты теряешь меня, все еще не готовая видеть во мне взрослого самостоятельного человека (стоит только снять форму!).
А на даче сидит бабушка и вытирает слезы, тихонько всхлипывая с перерывами на кошек «опять Чучка шляться ушла на всю ночь… какая удивительная мерзость…!». И снова в дачной тишине раздастся ее тихий всхлип и слеза скатиться по морщинистой щеке.
Отец удрученно пытается уснуть на диване в дежурке. А где-то еще льются слезы тихой милой девушки, падая на исписанные листы бумаги, в сердце которой внезапно вошла любовь ко мне, столь неожиданная и не предсказуемая. И столь жестокая, как и вся безответная любовь.
Тук-тук-тук… тук-тук-тук… Все осталось там, позади… Только белые северные ночи – тут они будут еще с месяц, хотя в Питере уже выдыхаются. Я забираю их с собой! Как и терабайты воспоминаний, теплых эмоций и чувств дорогих мне людей. Все они запечатлены у меня в памяти, в жизни.
Тук-тук-тук… с мыслями об этом засыпаю, убаюканный стуком колес.
Тук-тук-тук… я слышу строки колыбельной, как когда-то давно в другой еще жизни…
«…За печкою сидит сверчок, угомонись не плачь, сынок!...»
Тук-тук-тук…

Я в весеннем лесу...



Оленька... как много для меня теперь в этом имени твоем! Все больше дней разделяют действительность от тех дней, что мы были вместе.

Я смотрю на фотографии и вспоминаю, сколько мы пережили вместе... теплые воспоминания последних месяцев в институте. В твоих теплых глазах всегда читается озорство, и нежность, и пламенный огонь...

Ты ворвалась в мою жизнь наверно в самый подходящий момент - именно тогда, когда нужна была мне больше всего. Когда я был так близок к краю! Ты ничего не просила взамен, не хитрила, не обманывала меня всегда говорила правду, какой бы горькой она не была. Я помню нашу первую встречу по минутам - летний сад, осень, пасмурное небо, деревянная скамейка, урок вальса и песня "когда цвели сады" в товем исполнении. Тогда я еще не знал, какой у тебя чудный голос, какой талант - ты спела скромно, тихо пару куплетов и я весь возгорелся. Ведь первое впечатление от нашего знакомства оказалось ошибочно - снаружи ветренная и легкомысленная, слегка вульгарная, внутри ты обладала красивой чистой душой и изысканным музыкальным вкусом! Легкая, светлая и чистая, свежая словно весна, благоухая головокружительным ароматом сирени, ты прошла этот путь вместе со мной. Не всегда рядом, но всегда готовая придти на помощь.
Шли недели, месяцы... ты вселяла в меня уверенность в себя, по-настоящему жертвенно шла ко мне на встречу - всей душой и в то же время, так осторожно, не давая поводу лишний раз для переживаний. Ты так легко и органично вошла в мою прохудившуюся и трещавшую по швам жизнь ! ты сразу же завоевала симпатию всех моих друзей, знакомых.

Да я старался не отставать, под стать тебе! Ты расправила мои плечи, помогла обрести голос, вновь вернуться к творчеству - которое мне было недосягаемо до этих пор!
И я начал петь... ты ставила мне голос, тренировала, ругала, что я не берегу связки, не слежу за ним, а я все больше и больше утопал в твоих огненных глазах, теряя себя и находя вновь совсем уже другим. и мир мне казался вокруг меня проще, добрее и чище - когда я смотрел на енго через твои озорные глаза...
Я начал ходить в фольклорный ансамбль "Журавушка" - тот, которому ты с раннего детства хранила верность. Смотрел на малюток, с которыми ты так здорово ладишь и учишь их пению, танцам и сам становился будто бы совсем другим человеком! Служба сделала меня озлобленным, приземленным, циничным - но глядя на ребятишек, на девчонок и мальчишек, что такими большими и чистыми глазами смотрят на мою форму, протягивают руки и хитро улыбаются, я обрел новый мир!

Своим заразительным светом и легкостью ты покоряла всех окружающих тебя людей - такая милая, с теплой искренней улыбкой, потрясающей красотой и наивным девчоночьим голосочком, внешностью, воплощающей в себе образ из эротических снов ... А под всем этим была спрятана женская мудрость, жестокие принципы, трудолюбие и самоотдача на любимое дело. Мало кто видел тебя такой - строгой, требовательной и сосредоточенной над работой... Умной и все понимающей, все прощавшей.
Я помню каждую нашу встречу (их было так мало для нас!) в мельчайших подробностях - и походы в кино, и дружеские сборища, с которых ты пару раз тащила меня едва ли не на себе домой. Ансамбль, детишки, скамейки, качели ...
А затем был первый совместный дебют - помнишь ли ты его?

Это было незабываемо, хотя и пришлось все делать впопыхах, через пень колоду и буквально готовиться в последний вечер... Вот в такие "боевые условия мы с тобой были поставлены!". Ты первый раз в жизни попала на территорию военного училища, да еще и посреди белого дня. Шла гордно подняв голову, оглядывая вокруг спокойным холодным взглядом - в каждом шаге выдержка и спокойствие - а вокруг тебя десятки курсантов, бросающих метелки и лопаты, замиравших словно восковые фигуры и провожавших тебя испепеляющими и жадными глазами словно Явление... Мы болтали ни о чем - так было легче! Мне - казаться проще и независимо, даже слегка небрежно в глазах второкурсников, а тебе - более деловой и целеустремленной. На плече у меня висел футляр с твоими гуслями, а в другой руке - сумка с ноутбуком. Это не давало нам привычно взяться за руки, которые сами тянулись друг к другу... Это было смешно и непривычно - но со стороны и правда казалось, что я лишь провожаю молодую женщину от КПП по каким-то важным делам к начальству, неся ее багаж.
Затем холодный холл клуба, фортепиано, баян... Начальник клуба завороженно следящий за тем, как бегают твои руки по струнам инструмента рождая гармоничную мелодию... А после короткого выступления на сцене, в ходе которого я слегка понервничав, несколько раз сбился (а ты заметив это даже не моргнула), мы сидели все в том же холле клуба... Факультетский вечер закончился, но мне было необходимо торчать здесь еще 1,5 часа в ожидании, когда этот зверинец прекратиться - я был в числе 20 пятаков, кто дежурил в этот вечер по клубу. Сверху доносился гул музыки и вопли пьяной оравы второкурсников и малолето...

А мы сидели за столиком и ты стараясь улыбаться скрывала свою усталость, внимательно слушала наши разговоры. Меня терзала обида, что я не могу тебя сейчас увести отсюда только потому, что должен торчать тут. Я знал, дома нас ждет уют, прохладное шампанское, свечи.. тепло. А здесь я вынужден торчать еще целый час впустую, и от этого было вдвойне неприятней, что не могу окружить тебя уютом дома.
Твой взгляд проясняется - ты подходишь к фортепиано и поднимаешь крышку. Я спешу поднести тебе стул. В холле почти пусто - сидят несколько человек с моей роты, как и я в наряде обеспечения этого содома, несколько девушек и пара-тройка незнакомых мне лиц. Из периодически открывающейся двери доносится гул ритмических звуков, под которыми выше этажом трясется пьяная серая масса, не представляющая из себя ровным счетом ничего. Там уже нет ни одной девушки, достойной и твоего пальца. Нет ни одного парня достойного моего плевка. Пьяная пустая масса немногочисленных тел безвкусно одетая. А здесь , на первом этаже... мы молодые и красивые - ты играешь фантастическую импровизацию за фоно. Ребята сзади сидят и слушают, и даже самый грубый из них с интересом отвлекся от матюгов своей подружки и вслушался.
Звуки Музыки разносятся по полупустому холлу клуба, вытесняя отзвуки зверинца, будто борьба двух начал - добра и зла ...

Давя мерзкие звуки топот, смех и крики из зверинца, перекрывая мощные басы...
...наполняя меня гармоничными чувствами отчужденности от этой дыры... Увидев, что я с интересом отнесся и почувствовав, что ты в центра внимания сидящих в холле, ты увеличиваешь громкость, переходя на более смелые звуки, поднимаясь на новые ноты... В этот момент я будто абстрагируюсь от этого места - будто мы с тобой вовсе и не здесь совсем, а находимся где-то далеко далеко отсюда, там тишина, уют, тепло, покой... мы там одни и в тоже время - мы вместе. Я смотрю как твои ловкие ручки плавно прыгают по клавишам фортепиано, как умиротворенно твое лицо, как стройна твоя спина и чист твой взгляд, иногда с хитрецой поглядывающий на меня не отвлекаясь от импровизации
Я хочу окружить тебя теплом и лаской, подхватить вместе со стулом на котором ты сидишь и закружиться по залу в восторге, снося все на своем пути - только бы ты смотрела на меня такими же озорными мудрыми глазами... только бы не опускала с шеи рук... Закружиться с тобой, не обращая ни на кого внимания...

Я смотрел и чувствовал тебя!
По истине, тот вечер был фантастичен!
А помнишь наш танец ? какими красочными и яркими мы были, как смело вышли первыми на середину зала под первые звуки А . Серого
Но как мы танцевали - вслед за нами выходили пары. Меня сверлила сотня завистливых глаз, рядом одиноко танцевали девушки в форме, бросая на тебя грустные взгляды... а когда я подхватил тебя на руки - такую легкую, ранимую, нежную - словно пушинка! и в момент наивысшего подьема тембрального голоса, этакую вспышку - мы закружились в зале и я не видел кроме твоих ясных глаз больше ничего.... но чувтсвовал, как вокруг на народ дается диву и даже командир роты присвистнул - как трогательно и эффектно это смотрелось. Именно в этот момент мы были на Нашем балу. На том ю балу, где оркестранты играют вальсы и мазурки, где красивые галантные кавалеры и офицеры увешанные боевыми орденами... Где крутится свет Русской интеллигенции, где свет, тепло, одухотворенность и возвышенность... Именно там - где нам обоим хотелось бы сейчас находиться... и Пусть я немного косолапо танцую вальсы, а ты и вовсе не умеешь - это не преграда для тех, кто верит в себя. Спасибо за твой потрясающий вальс, написанный под впечатлением тех выходных!


А КАКИЕ ЖЕ МЫ РАЗНЫЕ !!!! Ты как и я - человек контрастов! Мы вели можно сказать, двойную игру, двойную жизнь... в одной - мы были вместе, вежливой тактичной и нежной парой, вызывавшей восхищение , как оказалось намного большего количества народа, чем я думал - после того концерта на факультете, за нами с тобой присматривали даже педагоги с моего института, что были в друзьях вконтакте. Ты могла всю ночь зажигать на огромных каблуках в каком-нибудь клубе, одетая как сорванец и пудрить мозги бесконечному количеству наивных ухажеров (что доставляло тебе несравнимое удовольствие !)

Затыкать за пояс первых красавиц любого ночного клуба и иметь головокружительный успех везде, где бы ты не появилась - было твоим любимым занятием! Обладая удивительной пластикой ты танцевала как черт на сковородке, повергая в глубокую затяжную депрессию девчонок вокруг и кружа головы парням. Я знал все это и совершенно спокойно относился - я знал, что бы не произошло, ты все равно не бросишь меня нежданно-негаданно. Да тебе и не нужен был кто-то еще для чего то большего, чем верчение хвостом :) меня забавляло это и ... вовсе не злило, не вызывало жгучую ревность. Я был в Тебе Уверен. И стал уверен в себе.




Я приходил на твои выступления по парадной форме, сверкая значками, пуговицами, зубами и глазами, всем своим видом внушая спокойствие и размеренность, утонченность и изысканность аристократа, что приводило в восторг твоих подруг и оркестрантов, затмевая мальчиков с оркестра. Оглядывая пронизывающим и гвоздящим ледяным взглядом вкупе с вежливой хищной улыбкой, я здоровался с ними, поглядывая сверху вниз, однако не задаваясь в общении. Этого было достаточно, чтобы с первого слова расставить точки над "i".
Зависть и восторг, что испытывали к тебе окружающие тебя девчонки, опасливое уважение парней... Все это было! И это не забыть!:grisha:


Пролетали недели. Сменяя одна другую... Позади осталось многое, пережитое мною за годы обучения... Впереди последние месяцы в институте - вот уже задался апрель, май... пробуждалось небо и пели весенние птицы, таял снег и зеленела трава - а вместе с ней расцветала и ты... Благоуханием сирени была наполнена каждая наша встреча - ведь именно такой была твоя любимая туалетная вода... И вот наконец мы могли наслаждаться ароматом настоящим сирени - она стремительно расцветала на улочках, бульварах и во дворах... ее душистый пряный, такой сладкий запах будоражил молодые сердца, став фоном полета наших темпераментов...
Я сидел безвылазно в институте, попав под опалу недалекого начальства, и грыз ногти от досады, злости и обиды... а еще от чувства вины, за то что тебе приходиться приезжать повидаться со мной. И это за 2 месяца до золотых погон! В нашем то раздолбайском институте, Черт возьми! Мои товарищи - алкоголики и тунеядцы, без царя в голове, гуляли каждый день, прогуливая и свои получки, и родительские переводы в свое удовольствие, а я сидел как груздь в кузове и пытался хоть как-то избавиться от чувства вины... Вины за то, что я такой большой здоровый лоб 22 лет сижу на квадратном пятачке, и что Оленька вынуждена ездить ко мне через весь город!

Я никогда не забуду это гнетущее чувство вины, и никогда не прощу виновного в нем, как и в испорченных им последних месяцах юности. Но каждый раз слыша твой голос в телефоне, я успокаивался и приходил в состояние эйфории... Ты как правило болтала обо всем на свете, без умолку и остановки, щебетала про колледж, оркестр, друзей, педагогов, практику, детишек, музыку, дискотеки ... Я даже не особо старался вникать в суть - мне просто было приятно тебя слушать!

И вот наступил май-месяц. Долгожданный и святой праздник Победы - мы вместе и в розь! Но все же рядом... Как и договаривались, как мечтали когда-то - так и произошло... Я одел форму лейтенанта 1943 года, ты одела ретро платье... Сегодня мы проедемся парадом через весь Невский проспект, через центр Питера! И этот Питер будет нам рукоплескать, встречая нас так же, как Победителей в 45 году...
Но почему в тових глазах грусть, отчуждение и слезы..? Ты поссорилась с мамой, со сканадлом вышла из дома на улицу... На тебя хотели надеть сапоги, джинсы, куртку - чтобы ты не дай Бог не застудилась, продула связки. Но это был бы полный провал и конец всей идее - в таком виде, в колонне исторической техники делать нечего, да и не пустят! Ты разругавшись вдрызг с непонимающей тебя упрямой мамой, выпорхнула из дома и роняя слезы неслась мне навстречу, туда, где уже формировалась автоколонна, а я стоял в легком раздражении, хотя и привычный к твоим опозданиям, и нервно курил... Ты выпорхнула из метро, и ветер подхватил твою одежду, волосы... Но глаза были полны скорбной тоски и грусти, сверкали на них кристаллики слез. Подобранные до этого фразы, чтобы в порядке воспитания поворчать на тебя за опоздание, как всегда, моментально вылетели их из головы, едва я увидел тебя.
Мне еще не доводилось видеть на твоем лице такую трагедию, бушевавшее в тебе чувство вины и злости. Но едва мы погрузились в Старенький ГАЗ-67, и нас начали снимать фотографы, твое лицо засветилось улыбкой и весь ре-минор будто бы сняло рукой! мы ехали по Лиговскому, затем повернули на площади на Невский - вокруг нас были тысячи людей, пришедшие почтить этот памятник, они смеялись, пели, плакали, кричали и махали руками, они постоянно фотографировали. Сработал механизм сцены, четко сформированный и налаженный в тебе - ты моментально забыла обо всем и превратилась в жизнерадостную девушку. Теперь в твоих глазах сияло счастье - столько, сколько хватило бы на троих! Это была твоя большая сцена, твой большой концерт... Твоя аудитория. Вокруг автомобилей прыгали фотографы, стараясь то ли все переснять, то ли попасть под колеса... Улыбка, восторг не сходили с твоего лица - ты словно звезда на Каннском кинофестивале, махала рукой толпе, посылая воздушные поцелуи...
А потом, когда мы добрались под дождем до Дворцовой площади, и встали в одну линейку с исторической техникой, ты тихонько сидела на заднем сиденье, спрятав ножки под мой ватник и улыбалась. Жадно впитывая в себя окружающую историческую атмосферу... И после были танцы прямо на площади, в окружении людей
"...помнишь, как в памятный вечер, падал платочек твой в плеч..."
и я помню...

А спустя несколько недель была долгожданная "ночь музеев" в Артиллерийском музее. Несколько непродолжительных боев - и вот она - стоянка в антуражном лагере... Всю ночь ты пела песни - и как только твой голос выдержал !? Ты покорила моих боевых товарищей своим голосом... Такая маленькая, в большой солдатской шинели(в нее бы влезло две таких как ты не смотря даже на бюст) и шапке набекрень, перепоясанная ремнем и с кобурой на поясе, ты так потрясающе выглядела! Такая милая, озорная и смешная! А в глазах все так же сиял озорной огонь страсти и в то же время детской наивности! Да, мы с тобой умели быть разными! Два совершенных человека контрастов!



ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...

70 просмотров

я помню все... ты пела эту чудесную песню и мы кружились с тобой в танце, в день выпуска, в ресторане... в тот момент я чувствовал себя по-настоящему счастливым, что судьба свела нас с тобой! Не представляешь, как я тебе за это благодарен!

Настроение сейчас - лирически-отрешенное

Под моим окном растет красивая стройная могучая акация... ее душистый запах распространяется окрест. Белыми гроздьями свисает душистый цветок с веток, едва колышась от легкого летнего ветра.
Я сижу на подоконнике и молча смотрю вниз, на зеленый газон спортплощадки, турники, на ветви акации.. Наслаждаясь пением птиц вдыхаю аромат цветов (это на 4 то этаже!).
Акация, трепетно дрожа о ветерка, приветливо помахивает мне своими ветвями.
... Как в тот день, когда мы встретились с тобой в первый раз ...

В колонках играет - реквием - Моцарт

Сегодня ночью старшина первой статьи... Евгений Чаусов не приходя в сознание из комы, после очередной попытки врачей вернуть его к жизни, скончался в реанимации военно-медицинской академии...
Нужны ли эти пафосные слова...? Они лишние. Мы потрясены случившимся, не смотря на его критическое состояние, в нас жила надежда, может отчасти даже ребяческая, что Женя выкарабкается, что все будет хорошо... Страшное горе. Нет слов передать.
Мы никогда особо не общались с тобой, как-то по разным компаниям, даже не смотря на то, что у нас с тобой дружат родственники.
Но в то же время, ты всегда был отзывчив на просьбы помочь, как и я тебе. Эта негласная связь слегка объединяла нас с тобой, хотя мы и сами этого не замечали. Прошли бок о бок эти 5 проклятых лет обучения в шараге на нашем трижды клятом факультете. Мы называли тебя в шутку "Чаус, Хаос, Чус...", за любовь и способности к электропроводке и всему, что с ней связано, называли тебя "Мегавольтом". Ты своими руками сделал на 1 курсе всю проводку в нашей роте, каждая лампа и каждый проводок хранит отпечаток твоих ловких пальцев. Я это помню, мы это помним... Последним, что ты сделал будучи уже на 5 курсе - переносил сигнализацию в перовом корпусе с холла в рубку дежурного - приказ начфака ты принялся выполнять с поразительной покорностью, хоть и ворчанием... Кажется это было в марте? Тяжелый нелегкий и кропотливый труд... который был под силу наверно только тебе - и ты справился, черт возьми!
Помню, как ты потрясающе заразительно смеялся - совсем недавно, когда ты пришел в роту под шофе, смеясь над какой-то глупостью, не давал нам спать, шумел и хохотал как припадочный :) Вечерами, а иногда ночи напролет смотрел телевизор укутавшись в одеяло. А как мы с тобой весело играли по сети, постоянно подкалывая друг друга :)
Всегда ходил с таким серьезным лицом, с таким деловым видом, а в глазах твоих всегда был виден интеллект - чего не скажешь про многих наших с тобой товарищей. "Хороший мальчик, умный и приятный" - говорила моя крестная Люда Яковлева, у которой ты на 1 курсе несколько раз был в гостях. И я соглашался - потому что это действительно было так. Неделю назад она взволнованная звонила мне, справляясь о твоем здоровье, узнав страшные вести от общих знакомых. А я сам не решился ей первый позвонить...
Ты закончил школу юнг северного флота в Западной Лице и сознательно поступил в наш институт - не для корочки и диплома, а для будущего Флотского Офицера. Ты шел к нему не по головам товарищей, как некоторые, а по весьма достойному пути Справедливости. Вчера мы получали белые парадные тужурки на складе - твоя форма кремового цвета с золотыми погонами лейтенанта, сиротливо осталась висеть на вешалке последней. Быть может она и сейчас, когда я пишу эти строки, висит там, дожидаясь тебя? Ведь вчера твое сердце еще билось и была надежда на спасение твоей молодой жизни.
Ты был веселый и компанейский парень, не редко заводила, любил пошуметь и погулять - порой даже всю ночь подряд до самого утра! Каким-то удивительным образом, половину 5 курса, даже не смотря на нашего начфака, ты умудрялся где-то подрабатывать и приходить в роту к 9 - 10 утра, позже всех! Лихо, дерзко, по гражданке. Переодевался и падал спать. Хранил свои вещи в диване пока начфак не забрал его - чуть ли не с ними вместе! Я несколько завидовал тебе, да и не только я. Ведь с приходом "нового порядка" все работы вместе "со свободой" на факультете прекратились...
Что же за бесы попутали тебя за рулем тойоты, разогнаться до такой бешенной скорости в 150 км/ч посреди города? Теперь уже глупый и наверно неуместный вопрос...
Покойся с миром, Женя... Пусть Бог примет твою душу к себе и даст силы и воли пережить это горе твоим родным и близким людям. К счастью, у твоих родителей есть еще старший сын, которого спасла в этот страшный день судьба.
Я никогда не забуду тебя и эти годы, что прошли мы бок о бок в одном строю. ТЫ был хорошим Человеком. Вечная память тебе, навеки курсант Евгений Чаусов. Наш "Мегавольт". Женя...

Тебя хоронили в жаркий летний день, в праздничный день Северного флота на котором ты так хотел служить. Ярко светило солнце на чистом безоблачном небе, пели птицы радуясь приятному деньку. Вдали кружило каркая воронье.
Батюшка читал молитву, махая кадилом над твоей головой, а мы стояли беззвучно скорбя и по щекам катились скупые слезы. Твоя мать раздавленная горем была неестественно спокойна - после очень большого количества успокоительного ее глаза одурманенно смотрели по нашим лицам, по друзьям, знакомым и родственникам, по твоему умиротворенному лицу. А ты лежал сам на себя не похожий, будто спал. Казалось -сейчас ты проснешься и со свойственной тебе улыбкой смеясь скажешь "а я вас розыграл!", но это был лишь обман психики, которая не хотела верить в реальность.
У твоего последнего приюта не было Военно-Морского флага, под которым ты прошел всю свою короткую жизнь - начфак не удосужился его поставить, и другим запретил инициативу. Не было оркестра, который ты юридически у Родины не заслужил. Не было даже троекратного салюта - знай я раньше, что его не будет, я бы нашел сам винтовки и патроны у своих друзей реконструкторов и мы своими силами сделали бы тебе салют. Раз государство не в состоянии. Хотя может кому-то покажется это лишним, неуместным... Но ты был как никто другой достоин этого. Во всем цивилозованном мире это называется "воинские почести". Над кладбищем не раздается гимн России, которой ты так хотел служить...
Начальник факультета решил, что это лишнее. Это человек удивительного характера с напрочь отсутствующими чертами чего-либо человеческого. Я стоял со свечой и смотрел на его фигуру, по-хозяйски подбоченившуюся с каменным надменным лицом над твоим гробом, а вихрь этих мыслей кружился в голове. А ты спишь и тебе наверно так спокойно сейчас!
Чего не скажешь про нас при виде этой картины.. и уж тем более про твоих родителей. По возвращению в институт нас ждали накрытые на поминки, столы на камбузе с салатами, картошкой, водкой... Как неожиданно! И у курсантских столов ни одного стула... ешьте-пейте стоя и скажите спасибо, что пригласили к столу. Ни командир роты, ни он сам не сказали своего Слова - ни над могилой кладбища, ни на поминках за столом. Это немало нас удивило и разозлило. Хотя с другой стороны едва ли от первого можно было ожидать что-то толковое, а от последнего что-то, кроме пафоса. Он даже ушел оттуда... мне выпало место с торца стола, в 6 метрах за общим курсантским столом я видел перед собой глаза безутешной матери Жени. Она смотрела на нас водя без остоновки красными глазами по стоящим у столов. Всхлипывала... вставала, садилась. Снова оглядывала - будто искала его среди нас. Несколько раз наши взгляды встречались и задерживались... ведь я едтинственный стоял ней лицом и от осознания ее боли меня выворачивало наизнанку и по щекам текли горячие капли...
С утра приспущенный курсантами без разрешения флаг училища с прикрепленной траурной лентой привел его в неописуемое бешенство. Так же, как и закупленные на всю роту по личной инициативе Володей Гринчаком траурные повязки. Все это конечно осталось для родных и близких Жени за кадром, слава Богу. Но привело нас в неистовое бешенство... Отобедав на поминках, мы наплевав на все толпой направились вместе с друзьями и одноклассниками Жени к ближайшей скамейке - находиться там РЯДОМ с ним стало невыносимо даже для них.
Весь петергоф все сутки пил с горя - куда ни глянь, везде сидели наши, в каждом дворе, на каждой скамейке. по двое, по трое молча пили не говоря ни о чем, плакали уткнувшись друг другу в плечо. Часов в 10 я перелезая через забор под общагой с гитарой, уже переодевшись в гражданку, пьяные и злые, мы наткнулись на алжирцев и казахов со спецотделения - они со свойственной им беззаботностью смотрели на нас шатающихся и мертвецки пьяных, "Добрый день, Ифан!"
"Привет Тайеб... я сегодня друга похоронил..." - показываю я на траурную повязку на рукаве футболки. Он резко мрачнеет в лице и опускает глаза...
"Исфини..."
"Ничего..."

В колонках играет - прощание славянки!
Больно…
Ох, как больно…
Невыносимо больно умирать. Зная, что умираешь.

Весна. За окнами сейчас должно-быть цветет сирень и пахнет так, что мечтательные улыбки появляются на лицах даже самых завзятых пессимистов…

Он лежал в палате хирургического отделении и неотрывно смотрел вертикально вверх. На потолок. Тот был белым-белым. Как экран. Это позволяло заполнить пространственный вакуум чем угодно. Надо было лишь включить воображение и напрячь память…

Тепло.
Тепло рук.
Чьи это руки?
Мамины…

Он стоял голенький в жестяном тазу, а мама с улыбкой лила Ему на голову теплую воду из ковшика. Лила и приговаривала: «С гуся вода, с Феденьки худоба!..» Он пытался поднять голову, чтобы увидеть мамино лицо, но проклятущая вода, смывая с всклокоченных волос мыло, настырно норовила затечь в глаза. Поэтому Он опускал взгляд на свои исцарапанные коленки. Разглядывал мыльные пузыри, весело мечущиеся вокруг Его таких маленьких ступней по дну таза. Потом мамины руки выдергивали Его из таза, как морковку из грядки. Вытирали досуха вафельным полотенцем и напяливали трусики с маечкой. Не без затаенной гордости осмотрев сына-пятилетку, мама наклонялась и нежно чмокала Его в сморщившийся носик:
- А теперь – спать.
- А сказку?!..
Мама заливалась тихим ласковым смехом:
- Ну, конечно, милый.
Он впархивал на кровать, забивался почти с головой под одеяло. Мама подбрасывала в печку дрова, чтобы побыстрее выгнать из комнаты холод зимнего вечера. Садилась рядом с кроватью и, устало откинувшись на спинку стула, начинала чуть певучим голосом рассказывать. Про мужика и медведя. Или про колобка. Или про лису и зайца.

…Скрип половиц. Это пришел с работы папа. Большой, высокий, пахнущий машинным маслом и бензином, он украдкой заглядывал в комнату. Вопросительно смотрел на маму. Та гладила лежащего сына по подсыхающей шевелюре, говорила «спи, моя кареглазка». И уходила подавать мужу ужин.

Лицо. Он не может вспомнить мамино лицо.
Больно…

Почему, повзрослев, Он стал стесняться называть маму мамой? Почему Он говорил ей «мать»?
Дурость какая…

А вот Он уже повзрослевший. И где-то там, далеко-далеко за спиной, остались постаревшие мама и папа. А Он… Что же делает Он? Он стоит у какой-то реки и что-то говорит человеку с погонами сержанта. Что-то Он ему втолковывает, вытирая рукавом катящиеся из-под танкошлема капли пота...
- Брод, понимаешь? Мне нужен брод, сержант. Поэтому бери своих орлов и - марш в воду!
Сержанту, несмотря на наяривавшее августовское солнышко, лезть в реку явно не хотелось. Но приказ, есть приказ. «Есть, тащ гвардии лейтенант!», - и полез.
Какого лешего Он тогда погнал раздевшийся до трусов личный состав в воду? Зачем, блин горелый, Ему понадобился брод, когда метрах в ста выше по течению торчал вполне удобоваримый мост, наверняка способный выдержать вес «пятьдесят пятых»?
Потом Он будет всем объяснять, что сразу обнаружил по ту сторону моста признаки засады и решил ее обойти, форсировав водную преграду вброд. Вранье-с! Ничего такого Он не обнаруживал и не решал. И интуиция молчала. Мост был узкий и Ему, молоденькому летехе, просто пришло в голову, что кто-нибудь из его мехводов может и не справиться с поставленной задачей. Меньше всего Ему хотелось увидеть как одна из его «коробочек», украшенных широкими белыми опознавательными полосами, гукнется с чешского моста в чешскую же речушку. Вот потому-то Он и отдал тот приказ, который отдал. Вот потому-то четверо раздевшихся до трусов русских парней во главе с тихо кроющим матом родное начальство сержантом и полезли тыкаться в речное дно спешно нарубленными щупами.

Больно...

Ах, как больно жахнул по ушам разрыв эрпэгэшной гранаты в борту первого же проскочившего мост бронетраспортера. Вверх и в стороны полетели какие-то ошметки. Что-то обрушилось вниз - вода под мостом плеснула и пошла кругами.

Помнится, Он истошно заорал «к бою!..» Рядом громко захлопали танковые люки, а Он метнулся к реке – спасать своих. Вот и они. Сержант и трое рядовых гвардейцев. Бегут, почти не касаясь пятками воды. Увидел бы это «хождение по водам» Иисус – удавился бы от зависти… Так, а это что за бревно сплавляется по течению? Странное бревно. Он никогда до этого не видел бревен, перетянутых портупеей и увенчаных офицерским планшетом. Поэтому не медля ни секунды бросился вперед, удовлетворять любопытство.

Много позже Он с удивлением отметил тот факт, что, занимаясь спасением утопающего, совершенно, не заметил, как одна из его «коробочек» самовольно довернула башню и закатала в хлещущий выстрелами по мосту дом на той стороне реки 100-мм бронебойную болванку.

Вспышка! - над домом вспухло развесистое облоко пыли, словно там кто-то решил выбить старый огромный ковер. В фасаде образовалась очень аккуратная дыра, а стрельба сразу оборвалась.

Как обрезало.

- Тащ гвардии лейтенант, давайте помогу.
- Романова сюда! Живо, млядь! С санитарной сумкой!
- Осторожнее, осторожнее кладите…
- Без сознания, но пульс есть…
- Голову, голову ему на бок – пусть проблюется!
- Эк водички наглотался, болезный. Ну ничего. Ща мы его… И – раз! И – два! И…
- Летеха-пограничник. Видать с того бронетранспортера ударной волной сковырнуло…

Погранца откачали и сдали в санчасть. Вместе с контузией, но зато живого. И это стало самым памятным событием как для спасенного, так и для его спасателя во время их участия в достопамятной операции «Дунай». Через десять лет два уже далеко не летехи встретились в Москве и выпили друг за друга. Потом они сидели в одном из помещений академии Генштаба, а седой как лунь полковник-лектор вещал с кафедры: «Ввод войск ОВД в 1968 году на территорию Чехословацкой республики был воспринят местным населением и вооруженными силами страны с пониманием. В тех случаях, когда отдельные лица высказывали недовольство сложившейся ситуацией, военослужащие стран организации Варшавского договора как правило аргументированно доказывали свою правоту…» На этом месте левый глаз пограничника начал яростно моргать, ибо нервный тик после контузии так до конца и не прошел. А танкист после фразы «аргументированно доказывали свою правоту» просто хмыкнул, сразу вспомнив дыру от снаряда посреди фасада чешской двухэтажки.

А что было потом? Потом Он учился на военного советника и кадрил баб.

Золотое было время!..

Организм бил все рекорды выносливости. Утром Он боролся с английским и арабским, после обеда зубрил знаки различия армий вероятного противника, а за полночь в душной темноте снятой комнаты тискал налитую женскую грудь.

Так продолжалось до тех пор, пока Он не встретил Ее. Встретил и сразу пропал, просто увидев как Она идет чуть впереди него. Прибавив шаг, Он торопливо Ее обогнал. Встал столбом на ее дороге. Хорошо поставленным командным голосом рыкнул:
- Ваше имя, гражданочка?
Та обомлела и на автомате ответила:
- Ольга…
И Он тут же пригласил Ее на свидание.
И, разумеется, тут же получил отказ.

Больно… Как больно-то!..

Нет, Он не сдался. Помятуя, что любой укрепрайон можно взять если не лихим штурмом, так изматывающей осадой, Он вычислил место жительства Ольги и стал регулярно Ей попадаться навстречу. Русый, широкоплечий. С широченной улыбкой и большущим букетом цветов наперевес, поверх которых двумя гиперболоидами инженера Гарина горели любовью большие карие глаза.

Через неделю Оленька согласилась вместе прогуляться по Воробьевым горам. Они шли, любовались на Москву-реку и Он читал ей Есенина. В своей интерпретации, поскольку не всегда помнил текст дословно.

Гой ты, Русь, моя родная,
Хаты - в ризах образа...
Не видать конца и края -
Только синь сосет глаза.

Как… ммм… заправский комсомолец,
Я… эээ… иду в твои поля.
И… ммм… рабочими руками
Рощу в поле тополя…

Еще через два месяца они сыграли свадьбу. Минул еще месяц и Ольга с некоторым удивлением оповестила мужа о беременности. Он чуть не разбил головой жены люстру, на радостях подбросив суженую под самый потолок…

А еще через пол года Он уже был в Сирии и небо над Дамаском яростно пекло Ему в темечко. Он натаскивал сирийцев кататься на наших танках и учился делать яичницу на раскаленной солнцем броне. Пока Он занимался этими увлекательными делом, Ольга родила.
Сына назвали Яковом. Яшкой.

Он улыбнулся, вспомнив, как впервые взял на руки этот пищащий сверток. Яшка-Яшенька, чудо ты наше голосистое… Жаль только, что поводом для тогдашнего прилета на Родину стала смерть матери.
Мамы.
Больно…

Июнь 82-го. Израильтяне вломились со своим «Миром Галилее» в Ливан. Еврейский премьер Бегин объявил, что ЦАХАЛ разрулит все проблемы вокруг Бейрута за 48 часов…

…Вспышки орудийных залпов, рвущие барабанные перепонки в клочья. Гейзеры взрывов, вздымающие к небу тонны земли, песка и щебня. Рев «Фантомов» над головой. Бешеный лай зениток и сухой треск пулеметных очередей. Белозубый оскал на закопченом лице…

Джеззина.

Он был там, в боевых порядках первой танковой бригады сирийцев. К вечеру город все же достался израильтянам, хотя влетело это им в копеечку. На окраине чадили продырявленные снарядами и ПТУРами «Центурионы»…

Когда все кончилось, в Дамаске Ему навесили местную цацку – восьмиконечный орден «За храбрость». Родина же вкатила мощный «фитиль»: «Ты кто? Ты, мля, военный советник! Вот и советуй! А не лезь, мля, на рожон, мля!..»

После Сирии Он угодил в Афганистан. Итог вояжа – один орден, две медали и аж три осколка, один из которых пришлось лично выковыривать из под ребра…

- Больно? – спросил кто-то по-английски, наклоняясь над ним. Белый потолок над головой поплыл, наливаясь ослепительной небесной голубизной. В лицо дохнуло жаром и прокаленной пылью.
Африка? Ангола?

Да, Африка. Но не Ангола. Это Сьерра-Леоне - подлинная жопа Мира, где не было даже нашего посла. Посла не было, а Он, советник, тут был.
Ах, Фритаун, жемчужина у моря!..

Вообще-то, между нами, законопатить в такую дыру человека в Его звании могли только в одном единственном случае. В качестве наказания. Вобщем-то так оно и было – будь проклят Его строптивый и упертый характер…

Партия нашей техники плюс, как сказали бы янки, «бонус» - советник. Одна штука. Получите, распишитесь.

Везде было написано, что местные говорят на английском… Ну, может и говорят. На СВОЕМ английском. А вот на ЕГО английском, привитом лучшими преподами из института военных переводчиков, негры почему-то ни рожна не понимали. Пришлось решать незапланированную лингвистическую проблему быстро. В лоб. По-военному. То есть горлом и матом. Не прошло и недели, как командир бронероты президентской гвардии звонко рапортовал на плацу: «Lichnyi sostav i matchast v stroiu! Iobanyi v rot Lumumba doklad zakonchil!» И, что характерно, личный состав и матчасть действительно были в строю…

Страна, конечно, была та еще. Как-то рядом с расположением роты стали пропадать по ночам часовые. То есть человек заступает, потом идут его сменять, а сменять-то и некого! Капли крови, следы волочения, брошеный автомат… Наконец после очередного ЧП нашли неподалеку следы леопарда.
Все стало ясно.

Здоровый зверь никогда на человека просто так не бросится. Совсем другое дело, если этот зверь – подранок, не способный догнать и убить привычную добычу. Чтобы выжить, таким приходится становиться людоедами… К удивлению советского советника все вокруг знали о том, кто нападает на солдат. Но, тем не менее, ни черта не собирались предпринимать для решения проблемы.

- Млять! Это же так просто – затравить кису и нашпиговать ее пулями из АК.
- Нет, мистер, это невозможно.
- Но почему?!
- Вы просто не в курсе, мистер. Этот леопард не просто леопард. Он ЧЕРНЫЙ леопард…
- Да хоть серо-бур-малиновый в яблоках! Почему черного леопарда нельзя пристрелить?
- …Потому что черные леопарды-людоеды, это звери-вуду.
- ЧТО?!
- Оборотни по-вашему. В черных леопардов-людоедов превращаются колдуны. А они бессмертны. Вот почему на черных зверей бесполезно охотиться. Разве это не понятно, мистер?

Он ругался с подопечными несколько часов подряд. А когда понял, что это полный беспереспективняк, взял автомат, десяток гранат, забрался в «козла» и в одиночку отправился на поиски бессмертной гадины. Негры проводили машину сочувствующими взглядами, а кто-то за спиной советника бухнул: «Ит’c крези рашен!»

Логово хромой пантеры Он нашел на вторые сутки и закидал его «лимонками». Когда во время своего триумфального возвращения Он продемонстрировал встречающим оторваный и подпаленый взрывом хвост зверюги, советника чуть не провозгласили живым богом…

Но кайфовать пришлось не долго. Роту бросили против либерийских повстанцев, воюющих во имя туй-знает-какой идеи, а заодно во имя светлых идеалов исправно отрубавшим пленным уши, носы и почему-то ступни ног…

Вообще-то, как и тогда в Сирии, Он не имел ни малейшего права идти со своими подсоветными в бой. Но движимый чувством долга поступить иначе просто не мог. И, когда рота вляпалась в окружение, а ее командира сожгли вместе с головной «бэхой» из безоткатки, советский советник лично возглавил прорыв. И-таки вывел своих «лумумб» из кольца, а вот сам выйти не смог. Его, простреленного в двух местах, пришлось вывозить в десантном отделении БМП, откуда Он, ни рожна не видя вокруг, и командовал прорывом, полагаясь исключительно на свое чутье.

Потом Он потерял сознание, которое вернулось лишь подстегиваемое дикой болью, когда Его, всего окровавленного, негры за руки-за ноги вытащили из-под брони и положили на ворох пальмовых листьев. Вот тогда-то над Ним, больше похожим на жертву Джека-потрошителя, чем на живого человека, и склонился кто-то из уцелевших чернокожих гвардейцев. Склонился с предельно тупым в данных обстоятельствах вопросом: «Больно? Вам больно, мистер?»

Вместо ответа Он засмеялся. Заржал, раздираемый болью от двух сквозных ранений. И перед тем как снова отключиться, услышал безмерно уважительное «ит’c крези рашен!»
Больно…

Экстренный воздушный рейс. Две пересадки. Москва, госпиталь им. Бурденко. Три операции. Два красных от напряжения глаза хирурга поверх марлевой повязки. Два красных от недосыпа и слез глаза жены.
Выздоровление.
Вердикт комиссии: «Годен к строевой!»

Узнав об этом, Ольга упала Ему в ноги. Срывающимся от рыданий голосом стала умолять уйти из армии. «Ты же весь штопаный-перештопаный! Подай просьбу об увольнении. Тебе пойдут навстречу!..» Он уперся, привычно отмахиваясь пафосными словами «присяга» и «долг офицера». А супруга уже билась в настоящей истерике, рассказывая, что Он не имеет права так с ней поступать. Он хоть представляет, что это такое – каждый час ждать похоронки или сидеть окаменев в фойе госпиталя, ожидая конца операции? Он понимает, что это такое – жить без мужа и одной растить сына?..

Нет, Он не представлял. И не понимал.

И Она, тихонько взвыв, запросила развода. Он согласился, сочтя аргументы жены вполне логичными. В конце концов Он Ее действительно любил и не хотел, чтобы жена страдала. Ольга затравлено посмотрела на Него снизу вверх. Сказала: «Ты идиот!» И, оглушенная, пошла собирать свои и яшкины вещи. А Он, весь такой мужественный и гордый, пошел курить на балкон. Со второй затяжки Он почувствовал как щемит у Него сердце, а к горлу подкатывается комок…

Тогда Он сжал кулаки, покрытые навсегда въевшимся густым загаром, и громко приказал своим чувствам заткнуться.
Почему?
Позже Он полностью согласится с женой.
Да. Потому что Он был идиотом.

Но тогда, в 90-м, Он считал, что согласился на развод исключительно из любви к жене и чувства долга перед Родиной.
Идиот, как есть идиот.

Через год Родины не стало. Союз развалился, похоронив под своими руинами многое и многих. Армию, которая как известно плоть от плоти народа, трясло и било не хуже эпилептика во время припадка. Увидев по телевизору в 93-м как наши танки лупят прямой наводкой по нашему же парламенту, Он почувствовал, что все.

С Него хватит.
И Он ушел.

Только тогда Он понял, почему человечество для отпетых преступников помимо смертной казни приберегает еще и заключение в одиночке.

Оставшись без дела, которому привык отдавать всего себя без остатка, Он слепым котенком тыкался в стены пустой квартиры. Он решил вернуть семью и впервые с момента ухода Ольги (не хотел бередить ее душевные раны!) Ей позвонил. Но в снятой трубке послышался незнакомый мужской бас…

Он положил трубку, так ничего и не сказав. Зачем говорить, если и так все было ясно? Пару раз он повторял звонки, но всегда на том конце телефонной линии было одно и тоже. Незнакомый мужчина.

Когда плохо женщине – она закукливается. Залезает с ногами в кресло, накрывается пледом и уходит в себя, слезами выдавливая оттуда наружу неприятности.
Когда плохо мужчине – он идет поделиться болью к другу, к соседу, к кому угодно. Лишь бы не держать это все в себе.

Когда плохо настоящему мужчине – он никуда со своим горем не идет. Он борется сам, загоняя себя в камеру-одиночку, переполненную болью, страхом и терзаниями. И он не плачет, потому как ведь известно - настоящие мужчины не плачут.
Зачастую, это убивает не хуже пули…

Он начал пить и, ей-ей, спился бы совсем, если б в один прекрасный день к Нему не стукнулся еще один отставник – тот самый бывший летеха-пограничник.
- Знаешь, старик, - сказал он, не без брезгливости обозревая скопившиеся в углах жилплощади залежи пустой стеклотары. - Я по нынешним временам выбился в директора одной фирмы. Так вот. Мне нужен начальник отдела снабжения, способный из ничего доставать все. Точно в сроки и в нужном объеме. Любой ценой. Короче, старик, мне нужен ты…

Он согласился и тем продлил себе жизнь еще на 8 лет.

Периодически на Него выходили с «интересными предложениями» какие-то темные личности, предлагавшие молочные реки и кисельные берега, если Он поедет туда-то и сделает там то-то. Личности обращались к Нему на самых разных языках, но ответ получали исключительно по-русски. Все. Без исключений.

«На куй!», - говорил Он нежданным визитерам и так исподлобья смотрел на них, что те понимали – лучше уйти туда добровольно…
Однажды к Нему пришел мальчишка журналист – блестящий, шустрый и подвижный как капля ртути.

Мальчишка начал задавать вопросы и Он на них исправно отвечал, пока начинающее светило СМИ не брякнуло: «Сейчас, когда Россия свергло ненавистное ярмо коммунизма, вы, прошедший столько «горячих точек» и неоднократно раненый, чувствуете ли вы себя жертвой советского режима?» На этом месте Он улыбнулся, встал, достал из ящика стола свой старый потертый партбилет, молча показал его журналисту, а затем закруглил интервью предельно лаконично: «Видел? Я его не сдал. И не сдам. Так что катись на куй!»
…Нет, Он не был убежденным коммунистом. Но был категорически против плевков в прошлое…

В конце 2002-го наступил амбец. У Него нашли рак.
Ох…
Ни химиотерапия, ни прочие хитрости не помогли. И вот теперь Он умирал, глядя в потолок. От этого дела Его отвлекало только периодическое появление посетителя – сына того самого приятеля – директора фирмы.

- Ну, как у нас дела, дядя Федор? – преувеличено весело спрашивал посетитель, внутренне содрогаясь от лицезрения почти полностью облысевшей головы с глубоко запавшими глазами.
- Отлично! – преувеличено честно отвечал умирающий, с трудом сдерживая очередной стон.

Посетитель садился рядом, пожимал вялую, холодную ладонь пациента и начинал рассказывать. Он был учителем, так что без проблем мог говорить часами. Говорить о чем угодно. От этого неудержимого словопотока умирающего начинало клонить в сон и он погружался в полудрему, не снимая вежливой улыбки с посеревших губ. Посетитель замолкал и терпеливо ждал, пока этот когда-то красивый и полный сил мужчина, превращеный ныне болезнью в высохшую сморщеную мумию, проснется…

И Он просыпался. От боли.
Он смотрел сначала на лицо посетителя, потом на потолок, а потом тихо-тихо говорил. Он в такие моменты всегда говорил одно и тоже. Он говорил: «Ты знаешь… Я в жизни сделал только одну ошибку - зря дал жене согласие на развод… Жаль, что Ее сейчас тут нет. Мне так хочется Ей сказать, как мне не хватает Ее и сына...»

Вслед за этим Он иногда собирался с силами и почему-то добавлял: «Запомни: никакая мужская гордость не стоит одной слезы ребенка!»

Больно… Как же больно-то… Мама, расскажи мне сказку… Мама!.. Мне больно… Мне так бо…

…Мы похоронили Его в мае 2003-го. Когда отгремели холостые залпы караула, я заметил в задних рядах столпившихся у свежей могилы парня лет 20-22-х в косухе. Широкоплечего, русоволосого, с огромными и печальными карими глазами. Рядом стояла седоволосая женщина. Они дождались, когда площадка у могилы упустела, подошли к венкам поближе и долго-долго стояли.

Молча.

Потом женщина встала на колени и коснулась земли кончикам пальцев. Отстраненно провела ладонью по могильному холмику.
Едва слышно прошелестело: «Мы тут… Мы пришли… Прости меня…»
А парень вдруг шмыгнул носом и сказал: «Па, я знаю, что ты нам звонил. Я брал трубку, но ты ничего не говорил... Почему?!..»
Я поторопился уйти. Ведь этим двоим так много нужно было сказать Ему. Жаль, что это не случилось хотя бы чуточку раньше…

ЗАЧЕМ ЖЕ ВСЕ ЭТО НАПИСАНО ?
Во-первых, чтобы помянуть хорошего человека.

А, во-вторых… Во-вторых, любите друг друга. Просто любите. И не расставайтесь. Чтобы не одуматься, когда будет уже слишком поздно. И не говорить свежей могиле: «Прости меня…»

http://u-96.livejournal.com/1723916.html#cutid1

В колонках играет - Пассакалия G-moll - А.Гендель
«Скажи мне, что любишь меня...» Эрих Мария Ремарк – Марлен Дитрих. Письма разных лет.
+++++++++++++++++++++++++++++++++
Эрих Мария Ремарк является одним из самых моих любимых авторов! Я просто без ума от его творчества еще со средней школы. В его героях я видел себя не раз, впитывал образы, поступки и поведение, учился совести. Ремарк тонкий психолог, каких еще надо поискать... Еще ни разу не встречал где-либо нелестный отзыв об его творчестве - всюду книги пропитаны душевностью и проникновенностью, мужской сентиментальностью, в которой мало кто когда признается.. В очередой раз убедился в его гениальности буквально сегодня, обнаружив в интернете публикацию книги о его Безграничной и Отчаянной любви к замечательной женщине межвоенной эпохи, актрисе и певице Марлен Дитрих.
Эта безответная любовь, прошедшая сквозь многие годы, не только поразила меня одним своим существованием (раньше я о ней не знал), но и до глубины души затронула , как и все творчество Ремарка, во мне те же чувства, что и у героев. Книга составлена из писем, что великий писатель адресовал любимой, что так и не ответила никогда на его трепетные чувства взаимностью, окруженная славой и поклонниками со всего света, она больше игралась с Эрихом. И если раньше я воевал, любил и расставался, жил, думал, мечтал, мыслил и даже погибал вместе с героями его произведений, то теперь же я страдал вместе с их автором от сводящей с ума неразделенной любви к женщине...К сожалению книга пока что платная. Но мне даже не надо читать все письма целиком - я и так знаю, ЧТО в них написано настолько хорошо, как будто бы писал их сам...
+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++

Декабрь 1937

Иногда ты очень далеко от меня, и тогда я вспоминаю: а ведь мы, в сущности, ни разу не были вместе наедине. Ни в Венеции, ни в Париже. Всегда вокруг нас были люди, предметы, вещи, отношения. И вдруг меня переполняет такое, от чего почти прерывается дыхание: что мы окажемся где-то совсем одни, и что будет вечер, потом опять день и снова вечер, а мы по-прежнему будем одни и утонем друг в друге, уходя все глубже и глубже, и ничто не оторвет нас друг от друга, и не позовет никуда, и не помешает, чтобы обратить на себя наше внимание, ничто не отрежет кусков от нашего бесконечного дня, наше дыхание будет глубоким и размеренным, вчера все еще будет сегодня, а завтра — уже вчера, и вопрос будет ответом, а простое присутствие — полным счастьем…

Мы будем разбрасывать время полными пригоршнями, у нас больше не будет ни планов, ни назначенных встреч, ни часов, мы станем сливающимися ручьями, и в нас будут отражаться сумерки, и звезды, и молодые птицы, и ветер будет пробегать над нами, и земля будет обращаться к нам, и в тиши золотого полудня Пан будет беззвучно склоняться над нами, а вместе с ним все боги источников, ручьев, туч, полетов ласточек и испаряющейся жизни…

Прелестная дриада, мы никогда не были друг с другом наедине достаточно долго, мы слишком мало смотрели друг на друга, все всегда было чересчур быстротечным, у нас всегда не хватало времени…

Ах, что мне известно о твоих коленях, о твоих приподнятых плечах? И что — о твоих запястьях и о твоей коже, отливающей в матовую белизну? Какая прорва времени потребуется мне, чтобы узнать все это! Что толку пользоваться теми мерами, к которым мы привыкли прибегать, и говорить о годах, днях, месяцах или неделях! Мне понадобится столько времени, что волосы мои поседеют, а в глазах моих потемнеет, — иного промежутка я и не знаю. Разве я видел тебя всю в залитом дождем лесу, при разразившейся грозе, в холодном свете извергающихся молний, в красных всполохах зарниц за горами, разве знакома ты мне по светлым сумеркам в снегопад, разве мне известно, как в твоих глазах отражается луг или белое полотно дороги, уносящееся под колесами, видел ли я когда-нибудь, как мартовским вечером мерцают твои зубы и губы, и разве мы вместе не ломали ни разу сирени и не вдыхали запахов сена и жасмина, левкоя и жимолости, о ты, осенняя возлюбленная, возлюбленная нескольких недель; разве для нас такая мелочь, как год, один-единственный год, не равен почти пустому белому кругу, еще не открытому, не заштрихованному, ждущему своих взрывов, как магические квадраты Северного и Южного полюсов на географической карте?

Сентябрьская возлюбленная, октябрьская возлюбленная, ноябрьская возлюбленная! А какие у тебя глаза в последнее воскресенье перед Рождеством, как блестят твои волосы в январе, как ты прислоняешься лбом к моему плечу в холодные прозрачные ночи февраля, какая ты во время мартовских прогулок по садам, что у тебя на лице под влажным порывистым ветром в апреле, при волшебстве распускающихся каштанов в мае, при серо-голубом свечении июньских ночей, а в июле, в августе?

Прелестная дриада, осенняя луна над садами чувственных астр, страстных георгинов, мечтательных хризантем! Приди и взойди, сияющая и освещающая, над мальвами и маками, над сильно пахнущими тигровыми лилиями и жимолостью, над полями ржи и зарослями ракитника, над черными розами и цветами лотоса, приди и взойди над месяцами и временами года, которые, еще не зрячие, лежат перед нами, которые еще не знают тебя и, не зная имени, взывают о нем!

Всего три месяца моей крови освещены тобой, а девять других протекают в тени, — девять месяцев, за которые и зачинается, и вырастает, и рождается дитя, девять темных месяцев, полных прошлого, девять месяцев, не несущих еще твоего имени, не ведающих ни прикосновений рук твоих, ни твоего дыхания и твоего сердца, ни твоего молчания и твоих призывов, ни твоего возмущения, ни твоего сна, ах, приди и взойди…


+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Январь 1938

Милая, любимая, твои письма пришли. Я и счастлив и несчастлив. Потому что ты за это время меня наверняка забыла или разлюбила и не хочешь меня больше – и письма, наверное, всего лишь очаровательное вечернее зарево во все небо, когда солнце уже закатилось.

У нас обоих такие чуткие нервы, что трудно долго быть врозь. Неловкое слово, которое при обычных обстоятельствах отлетело бы, не оставив следа, может тут обрести большую силу, – некая иллюзия способна водвориться в душе, некая тень, обычно летучая и видимая на просвет, способна обрести важность и вес и словно свинцовой росой утяжелить листья цветов и крылышки бабочек – давай не придавать таким словам значения! Единственное, что имеет все права, – это чувство. Если с него опадут листья, если сломается его стебель или оно увянет, не помогут никакие жалобы, и никакие споры, и никакая благонамеренно-жестокая и смягчающая ложь. В таких случаях только твердости место и больше ничему...

А тысячи мелких будничных возможностей ошибаться, слово, сорвавшееся с губ, которых не видишь, мысль, пронзившая лоб, которого нет перед тобой, – давай не придавать им особого внимания и смысла...

Тяжело не дать затрещину субъекту вроде Яноша Плеша, когда он утверждает, будто ты читала ему мои письма к тебе, еще и потому, что впоследствии трудно будет писать их, думая, что чья-то козлиная башка подглядывает из-за плеча с чувственной ухмылкой, омерзительно-приторным пониманием и пытается слизнем втереться в доверие. Отрывки из фраз, в свое время прочувствованных и брошенных любимому человеку, неприятно слышать разжеванными до богохульства.

Это трудно и совсем не трудно понять; и даже если в этом есть доля истины – что не сделаешь иной раз в моменты одиночества, а иногда и от переизбытка чувств, чего не случается иногда в грозу и при посверках зарниц, до нижней кромки которых гнусным праздношатающимся даже не дотянуться, – я стряхиваю это с себя, потому что имелось в виду совсем иное и, если кто об этом хоть немного знает, было вызвано совсем другим...

Золотое вечернее облако, дельфин у горизонта, ты, переливающаяся пряжа, ты, неспособная никогда простить, если что-то уже случилось и задело чувства... Молчаливая, цветок, распускающийся в ночи, дышащая, Диана из лесов, если ты больше не любишь меня, скажи это, я не из тех, кто начнет стенать, это уж точно, – хотя бы уже потому, что ты во мне останешься, вопреки всему – ведь то, что родилось при тебе в моей крови, течет и возвращается, как и все живое, – и было уже столько бурь и счастья из-за того, что оно лишь пробудилось... а если ничего этого нет, то брось мне через океан слова, их совсем немного, и в них больше, чем весь мир: в них суть мира, тишина бури, дыхание Бога – и цветущая кровь...

...не бойся, ах, не бойся же, – ни одного, ни другого...


++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Февраль 1938

Сегодня вечером отрабатываются навыки по противовоздушной обороне. Вся Швейцария в затемнении. Ни горящих фонарей, ни людей на улицах, пустынный залитый дождем лунный пейзаж, который угасает сам по себе, как маленький костерок под гнетом влаги, черное озеро, свистящая бестелая темень, навевающая ужас ночь привидений.

В синем свете настольной лампы мои руки лежат, как руки мертвеца. Они двигаются, оттененные синевой, пока еще они двигаются, но как долго это продлится?

Этот нематериальный, слабенький свет из синих ламп, используемых при учениях по противовоздушной обороне, – он властвует над миром. Он фосфоресцирует, он высасывает жизнь из милых головок Ренуара, он превращает мерцающий балет танцовщиц Дега в “Пляску смерти” Гольбейна, он лишает красок ковры, обрекает их на серость, и даже собаки шатаются по комнатам, как больные тени.

Я включил граммофон. Он вбрасывает музыку в туберкулезную ночь, музыку с другого континента, с другой звезды, усталую музыку распада. Когда мир развалится на куски?

Самая любимая моя! Ты так далеко от меня и совсем близко, прикованная к маленькому кругу умирающей лампы, ты единственный источник света во всем доме, вблизи всего озера. Ты живешь! Это просто непостижимое счастье! Сердце сердца моего, ты живешь! Бабочка, нежный привет лета на моем воспаленном лбу, ты живешь! Ах, ты живешь, и ничто не мертво, раз ты здесь, ничто не минуло и все вернется – дыхание юности, светлое счастье бесконечных дней, и волна, мягкая, мягкая, ласкающая волна жизни!

Заблудившийся мотылек с мягчайшими крылышками на земле, ты живешь! Ты живешь, и свистопляска прекращается, почва у меня под ногами перестает крошиться, из скольжения вниз и равнодушия образуется плоскость опоры, из безутешности – тепло, тепло, пестрая бабочка, необходимое тебе, чтобы ты не застыла, и которое появилось только потому, что есть ты, любимая жизнь, ах, останься!

Золотое лето! Рябина, наливающееся зерно, маковки у моих висков, и вы, руки всех рук, подобно сосуду опускающиеся на мое лицо, ах, останьтесь, останьтесь, ибо никто не остается, останьтесь и сотрите годы, годы пустоты, темени и слабодушия. Ласковый дождь, неужели я никогда не смогу сказать тебе, как я тебя люблю – со всей безнадежностью человека, который переступал все границы и для которого достаточного всегда мало, человека с холодным лбом безумца, воспринимающего каждый день как новое начало – перед ним поля и леса бытия простираются бесконечно, ах, останься, останься... ах, останься...


+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
21.02.1938

Свет глаз моих, ты так далеко от меня, и я пишу в какую-то бесконечную пустоту…

Небо над обнаженными снежными полями зеленое, высокое и чистое. Кромки гор напоминают вырезанные из металла силуэты, и если страстные чувства соберутся перелететь через них, их словно тысячами ножей разорвет…

Что я здесь делаю? Зачем брожу здесь? Для чего берегу себя? Ах, во мне столько всего рухнуло, и отвалы, полные пустой породы, бессмысленно лежат передо мной зимними вечерами, как мертвые страницы распавшейся книги земного бытия, они полны безысходной печали, полны тяжелого чувства, они разбросаны и одиноки, как в пустыне…

Почему я все время думаю, что я больше не нужен тебе. ..

Возможно, мы слишком долго в разлуке, возможно, мы слишком мало времени знали друг друга, а возможно, совсем не в этом дело; возможно, я слишком мало слышу о тебе, и, возможно, все это лишь другое лицо Януса, которое неотрывно-мрачно уставилось на меня, и мне достаточно всего-навсего оглянуться, чтобы мое любимое лицо вновь появилось предо мной — мягкое, с глубокими глазами и губами из всех юношеских снов.

Льстивый воздух! Теплый и влажный ветер из-за гор! Что стряслось? Я могу и не могу это понять, я смотрю на себя и иногда вижу в своем отражении не себя, меня уносит прочь и прочно удерживает на месте, меня вздымает ввысь и меня закапывает, это цель и праща, пропасть, птичий полет и птичий крик в зеленых и золотых чащах когда-то знакомых мне лесов…

+++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
Апрель 1938

Милая, любимая, как подумаешь, что ты, может быть, не получишь это письмо, – потому что ты уже уехала, потому что ты уже в пути... разве можно в это поверить?

Иногда я на это более не способен, ибо тьма вокруг сгущается, а запах пороха становится ощутимее, и иногда по ночам из-за горизонта слышатся глухие раскаты...

Иногда все это немножко напоминает последний отпуск, – эти неестественно отлетающие дни с последним надеванием солдатских ранцев и беззвучным спуском по каменным ступеням в утренних сумерках...

Это вовсе не страх, любимая. От страха мы все давно отвыкли. И это ни в коем случае не неутолимая жажда и ни в коем случае не печаль. Ведь мы ко всему с такой ужасающей естественностью привыкли! Пожалуй, это, скорее, удивление: приподняли голову и удивились, что все еще не разрушено, что оно еще не убито, что оно еще существует, в дальней дали, правда, но светясь, блестя и переливаясь, как северное сияние тысячи обещаний...

У нас опять мало тепла в наших сердцах для самих себя, у нас, детей смутных времен, столь мало веры в себя, – чересчур много храбрости и чересчур мало надежды, и все мы всего лишь бедные маленькие солдаты, марширующие и марширующие и не знающие, что есть еще помимо маршей...

Глупые маленькие солдаты жизни, дети смутных времен, которым иногда по ночам снится некий сон...

Не грусти оттого, что я пишу тебе такое, – я не хочу, чтобы ты грустила, – тебе это чувство знакомо с избытком. Я тоже не буду, я никогда не грущу. Мне слишком много известно о конечном исходе, чтобы грустить.

Мне известно также, чего стоит протянуть руки, – глядя на цветущие магнолии в старой ханской вазе и будучи в состоянии подарить ребенку шоколад, – и сразу взять твое испанское шерстяное одеяло и укрыться им перед сном, держа в руке твою маленькую статуэтку св. Христофора; она была при мне, когда моя машина перелетела через придорожный снежный вал...

Самая терпимая изо всех разновидностей тоски – спать под твоим одеялом...
++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++++
МАРЛЕН ДИТРИХ из Парижа
(01.12.1945)
ЭРИХУ МАРИЯ РЕМАРКУ в Нью-Йорк R-C3B-51/002

Не знаю, как к тебе обращаться, — Равик теперь общее достояние… Я пишу тебе, потому что у меня вдруг острый приступ тоски — но не такой, какой она у меня обычно бывает. Может быть, мне не хватает бутербродов с ливерной колбасой, утешения обиженных, — и душевных бутербродов с ливерной. Париж в сером тумане, я едва различаю Елисейские поля. Я в растерянности, я опустошена, впереди нет цели. Незачем больше бегать за продуктами и за летчиками, летающими в Берлин, — мне незачем больше заботиться о моей матери, чтобы прокормить ее зимой. Не знаю, куда девать себя… Вчера вечером нашла за портретом дочки три письма от тебя, в них ты даешь такие хорошие советы. Письма не датированы, но я помню время, когда ты писал их мне. Это воспоминания о наших годах, и ты еще негодуешь на меня за то, что я впадаю в «мелкобуржуазность». «Счастье и ревность в доме велосипедистов», и «Тщетные усилия мелкого буржуа завладеть недвижимостью», и «ты живешь лишь однажды», и «ты пребываешь в покое, вышивая крестом», и «оставайся оселком», и «ты мужественная соратница Пентесилеи»…

У меня никого нет, я больше не знаю покоя с вышиванием крестом! Я воспряла, и я дралась с одними и другими (не всегда с помощью самых честных приемов), я выбила для себя свободу и теперь сижу с этой свободой наедине, одна, брошенная в чужом городе… И тут я нахожу твои письма! Я пишу тебе безо всякого повода, не сердись на меня. Я тоскую по Альфреду, который написал: «Я думал, что любовь это чудо и что двум людям вместе намного легче, чем одному — как аэроплану». Я тоже так думала.
Твоя растерзанная пума
***>

В последние годы жизни Эрих Ремарк женился на другой женщине утверждая всем, что Марлен больше не любит.
Полетт Годар,
бывшая жена Чарли Чаплина Но только в последние годы жизни... 12 лет он прожил с последней женой - (Полетт Годар,
бывшая жена Чарли Чаплина) с 1958 по 1970 (до его смерти)
Отрывки писем взяты отсюда : http://daynar-sagoka.livejournal.com/18285.html


http://www.elitarium.ru/2003/12/18/izbrannye_pisma.html - сслылка на еще один сайт, где представлены письма Марлен - Эриху и хронология их встреч. Приземленность, уклончивость и отвлеченный характер - их отличительная черта.

Как часто мы видим вокруг себя сияющие светом, окна чужих квартир! Мои детские воспоминания хранят трепетное тепло, источаемое ими в холодную стужу бесконечных дорог до школъ, оркестра и обратно. Шутка ли - ездить каждый день в школу через весь город...
Насквозь промерзшие троллейбусы с заледеневшими окнами, я свернувшись в маленького эмбриона, держа на коленках рюкзак, смотрю из глубины капюшона на проплывающие дома и на юутны свет в них.
Вижу порой людей, занимающихся своими бытовыми делами. Первый и последний раз в жизни, я будто наблюдаю их мир со стороны.
В этих окнах яркий теплый свет домашнего уюта. Подоконники, заставленные цветами, кухонной утварью, книгами...
В иных голубыми и серыми бликами играет свет телевизоров.. Там люди смотрят в уюте вечерние телепередачи, не подозревая что мимо их окон в промерзшем насквозь троллейбусе едет маленький голодный комок... 14 остановок от ветеранов! Господи, ну и дыра... А сколько беспризорников, у которых нет своего окна? Сколько раз мы задумываемся об тех , кому некуда идти? Увязая в своих жизненных проблемах, быту, мы не замечаем сотни этих глаз. Они всегда рядом - Люди Без Окон. И при этом как часто нам кажется, что мы несчастны, имея родных и близких, имея крышу над головой и свое Окно? Даже смешно...
А ведь только будучи выброшенным из уюта дома, современный человек может осознать всю гамму чувств при виде чужих окон, излучающих свет!
Интересное наблюдения - разных зданиях свет разный.сколько окон я видел в жизни! В больницах и психушках (довелось практиковаться и жить рядом с одной)- мертвенно бледный, в школах - всегда ядовитый, заставляющий морщиться, режущий глаза. В детсадиках - теплый, нежный. В милиции жутковатый блеклый. В музыкальных школах яркий, красочный... Вульгарный и кричащий в развлекательных заведениях. Наиболее приятный для меня - это красный, розовъй. Теплые оттенки, которые дают занавески... Он так и манит к себе некоторой интимностью и теплом. Никогда не забуду наряд ДПВ в институте. Ночной пост под окнами офицерского общежития. Тишина, холод, дождь или снег, озноб, дрожь, зубная чечетка, ледяные ноги... А в 3 метрах над головой - тепло очагов, уютный свет... Голоса, музыка, мерцания телевизоров, детский плач...
И как назло, на 1 этаже ярко бордовые занавески и красный теплый свет... А я внизу жую спички в такт хруста снега под ногами... 5 часов подряд.
Берегите свои окна... И умейте их ценить.

В колонках играет - Шрпен - прелюдия в до минор
Что такое боевой листок? это такая бесячая вещь, которую надо выпускать каждую неделю, вне зависимости от изменений в повседневной жизни курсантов и соблытий происходящих в мире. В приказном порядке (приказ МО РФ № 79 от 2005 года) установлены сроки и даже образец содержания боевого листка. Каждую неделю что то происходит, и материал если не животрепещет, то уж по крайней мере дает почву для высасывания из пальца мощной тирады, предназначенной для "поднятия боевого духа личного состава, наставления на какую-нибудь задачу и прочий замполитовский бред (как замполит называю вещи своими именами)" , но бывает часто, что не происходит НИЧЕГО. И как нарочно, именно меня назначают в этот "НИКАКОЙ" период описать происходящее в роте и стране. О чем писать, когда писать не о чем? Вдобавок еще и с использованием форм и средств выражения, пропогандистских акцентов регламентированных вышестоящимим органами воспитательной работы... Ну что же... пришлось написать следующее :

Боевой листок № 14 от 5 октября 2006 года. Из части не выносить !

Здравствуйте дорогие товарищи курсанты! Рад приветствовать Вас на страничке боевого листка. В принципе за прошедшие дни у нас не произошло ничего особенного, организационный период в институте закончился, причем для нас вполне удачно.. «Жить стало легче, жить стало веселей»
Хотя для нас, на нашем любимом факультете (дай Бог ему здоровья, счастья и курсантов полный дом), оргпериод в общем-то никогда и не завершался, а когда он начался – никто уже и не вспомнит нынче… Начальник факультета отбыл в отпуск (командировку) , а посему у нас с плеч свалилась гора, весьма грозная своими габаритами, и тут же, когда курсантская братия всех 5 курсов уже набрала в легкие воздух, для вздоха облегчения по причине свершения долгожданной мечты о временном прекращении надраивания до блеска блях и эпиляции шей, тут как снег на голову, как гром среди ясного неба, в нашу повседневную организацию ворвался (как выскочил! Как выпрыгнул!!) капитан 2 ранга А. Доник, наш обожаемый заместитель всех времен и народов, оставшийся замещать Великого НФ. Само собой, сразу же полетели курсантские клочки по институтским закоулочкам, начались какие-то, доселе невиданные утренние разводы на занятия (по понятиям), бесконечные приборки внешних трижды проклятых объектов, раздача «слонов» на головы ответственных, старших и просто крайних всех мастей.
А впрочем, все как всегда…Хочется лишь отметить занятия – товарищи, относитесь к учебе ответственно, не будьте свиньями ! Не храпите на парах - вы можете разбудить соседей !! (да и нанести психическую травму преподавателю – прим. авт.)
Хотелось бы так же отметить то, чем больше всего любит заниматься наша рота. А любит она , как ни странно, не строевые занятия , большие наряды по выходным и приборки на объектах, а любит гулять в увольнении, причем гулять со всем размахом широкой курсантской души и с соответствующими особенностями мордолитета. А надо как? Спортом заниматься надо! Просвещаться культурно! А ВЫ…? Ай-я-й-яй!!
РЕДАКТОРЫ : ст.1 ст. Ермолаев А.О.
курсант Соловьев И.Д.
____________________________________________________________________________________
На обратной стороне, вместо подписи ««выпуск утверждаю» замкомроты по ВР» соответствующая пометка :
Провисел на стенде боевых листков 4 дня, пока до ответственных лиц дошел весь смысл того, что в нем написано. Но было уже поздно…
____________________________________________________________________________________
Бережно храню это творение, принесше столько смеха товарищам и злости командованию. Меня на удивление никак не зацепило, хотя за такой стеб положен расстрел на месте. Хотя попади он Донику на стол, наверно было бы нездобровать.Может быть стоит подарить ему на выпуске на память..?
Андрей Ермолаев, по причине своей занятости, не успевший вовремя прочитать результат моих бумагомараний, как "креативный директор" боевого листка и цензор(да еще и ответственный), смеялся и плакал после официального признания творения. Причем переходы этих состояний были практически незаметны.. :)
А я таки нарушил запрет и вынес его из части, сначала в кармане из канцелярии роты, воспользовавшись отлучкой старшин, затем в папке в ближайшем увольнении, дабы сохранить для потомков дома... Правда мама наотрез отказалась вешать его на стену...

Сегодня утром нашел несколько старых писем, аж с 1 курса. От разных девушек, с разных частей России. В то время было модно заводить переписку по почте, и я активно этим занимался.
На свое удивление обнаружил, как много девушек мечтают вести переписку с военными. Кем я был тогда? Выброшенным из семьи птенцом, попавшим под гусеницы военной системы, лишенный практически всех мирских удовольствий. Переписка давала сил, добавляла уверенности в себе, убеждала в том, что дело, которое я выбрал - нужное, а тяготы и лишения, страдания не напрасны.
Ни с кем из них я так никогда и не виделся, в том не было нужды! Но память о них, до сих пор дремавшая во мне, хранит чудесные воспоминания об этих днях.
Зарывшись глубже в шкаф, я извлек пачку затертых конвертов разных цветов и размеров... В некоторых открытки к праздникам, в иных же фотографии девченок. И везде конечно исписанные аккуратными красивыми почерками, слегка пожелтевшие страницы в клетку, наполненные сотнями слов. Бегло перечитав их, вспомнил трудные моменты 1 курса, в которых эти слова были отдушиной, поддержкой. Сейчас меня пробирает гордость за этих девушек, за наших женщин, которые вот так вот безвозмездно поддерживают нас в тяжелые минуты. И стыд... За то, что прекратил эти переписки со временем сам по разным причинам...
Отдельной туго перетянутой пачкой покоятся Катины письма и открытки, различные записки, которыми мы менялись, ввиду извечной нехватки времени. В них печаль, разлука, радость, восхищение... В них тревога и тоска, в них уважение и искренность. В них стихи, песни, фотографии и даже ее рисунки - деталей, окружавших нас в моменты духовные близости. В них детская наивность и взрослый реализм переплетаются в оценках происходящих в наших мирах событий.. Ты просишь совета, высказываешь предположения, боишься за меня, описываешь свой духовный мир и переживания за неполноценность окружающего. И в конце часто извиняешься за то, что быть может пишешь не по существу и не по теме. Стихи Талькова, Тютчева, Фета дополнят возвышенность их содержания. В них и тревога, . Страх, предостережение "не слушать грязные сплетни, что питают окружающие тебя люди". Постепенно расцветают чувства и меняется содержание, становясь нежнее и ласковей, по мере того, как расцветают твои чувства... Последнее письмо ты писала почти целый год. Рвала, мяла, жгла, писала вновь, впервые в жизни не находя нужных слов. Ты их так и не нашла, не хватило силы и ты рыдала, отправляя в письме совсем не то, что нужно. И теперь уже не найдешь никогда...
Перечитанные и затертые, они аккуратно разложены и пронумерованы в порядке получения, который написан на конверте. "Когда ты будешь адмиралом, их будет несколько тысяч " - шутила ты. Я улыбался, не смея дать тебе почувствовать и тени тревоги, что жила во мне.
Тот, что бережно перечитывал их, номеровал гладил, заучивал - застрелился в ночь на 2009 год посреди новогоднего веселья.

"не пишите графиня,
нет в живых адресата...
Упустили любовь вы, как сквозь пальцы - песок.
Ах родная Отчизна, разве ты виновата, что пускаю я пулю в поседевший висок"
Но память о нем еще жива в этих строках... И яркие образы памяти хлынули из них на меня, открывая давно забытые детали.
Скамейки, лодочки, цветы, дождь, свежесть летних вечеров - все это ожило вновь. Сам не знаю зачем. Ты была счастливее всего от того, что могла быть сама собой, когда я рядом. Это так важно, когда живешь по чужим правилам...
Живые бумажные письма - отголоски прошлого века в век информационных технологий и прогресса. Но в отличие от современных средств общения - они будут жить вечно. Как хранит моя бабушка письма с фронта... Как храню их и я...

В колонках играет - вот и все !
Вот они – эти старые желтые стены… Красивые, но заметно обветшавшие окна, - это величие старых корпусов. Одно слово «система» !
Если бы эти стены могли говорить, они бы безусловно повествовали бы нам об очень многом. О событиях, произошедших внутри них, о людях, что уже сотню лет проходят через них. Они входили в них через КПП №1 молодыми несмышлеными подростками, а выходили торжественном маршем с оркестром через главные парадные ворота с кортиками на бедре.


Другие входили сюда как захватчики, топча кованными сапогами Петергофскую землю, иные – как освободители, принесшие свободу на выжженную разграбленную немцами землю.. Они вносили смерть и вносили радость, смех и горе, веселье и грусть. Они выходили отсюда с позором и выходили с слезами счастья на лице, с гордостью… А над ними , над главным корпусом № 3 возвышался шпиль – «мачта». И в дождь, и в снег видно ее издалека. Этот гигинтский шпиль возвышается над всем Петергофом оляцетворяя собой гордость этого большого «корабля».
« - Скажите стены!» - порой смотрю на них пытливо – «правда ли, что где-то в вашмем чреве был зверски замучен детский хор приюта в годы войны? А правда ли, что внутри Вас где-то летаетодинокий зловещий призрак «черного мичмана», наводя страх на первокурсников, но все же помогающего им чистить картошку ночами..? Правда ли, что самый старый, построенный еще при Царе, корпус № 1 и его флигели были заминированы в войну и чудом уцелели? Скольких ветеранов ветеранов и героев Военно-морского флота вы видели здесь юнцами? А сколько морских волков прошло через Вас?»
Мудрые старые стены молчат не открывая своих тайн. Они давно научились хранить секреты, однако если забраться подальше и получше - в места, до которых не дошла рука с кисточкой и краской, не заглядывало вездесущее око начальников и командиров – увидишь следы старых надписей, выцарапанных, нарисованных, закрашенных, нарисованных и нацарапанных вновь.
«матрос Светлицкий – 1973 г.», « Машенька Тушкова –я вас безумно люблю!»
«РТС - 78». 52 рота - додики! И так далее… А чего стоит «дневник Тани Савичевой» на стене старого склада НЗ - «28 января в отпуск уехал Леня. 29 уехали Саша и Костя. 30 января - в отпуск уехали все. Остался один Я…. »
А многочисленные надписи «7 дней до отпуска! Мамочка, хочу к тебе домой!» и дата - 14.12.85 г.
И даже - «15 дней до выпуска!» и подпись ниже этим же почерком, но другим цветом – «Свершилось!»
Здесь есть стихи, картинки, росписи, сатирические надписи и ругательства, проклятия и юморески – полный набор всей институтской субкультуры. В них целая история поколений военных моряков - Гробницы Фараонов со своими настенными историями отдыхают! Столько жизней, столько судеб! А ведь есть и более грустные – «Ершов сломал мне судьбу - я отчислен за 3 недели до выпуска.» или «17 ноября 2004 года у курсанта Липового остановилось сердце…»
Стих конечно же про дом, про матерей и близких, про девушек верных и неверных, про глупого начальника курса или про злобного начфака. Да там целая жизнь ! Стены не так уж охотно приоткрывают завесы таинственности, демонстрируя порой уникальные в своем роде рисунки и записи.
Когда-нибудь я впишу свое имя в эту «историю». Может с позором и горем, а может с гордостью и счастьем. И получится что-то наподобие «Соловьев Иван Дмитриевич. 2009 год, 65 рота. До выпуска 2 дня! До Встречи на флоте !!!»

( Написано 20 октября 2004 года )

Есть в нашем славном учебном заведении замечательные достопримечательности. Ну это в каждом институте свое, и своих навалом! - скажите вы. Однако речь идет не о дырке в заборе и не о памятнике какому-либо герою России. Речь о живых существах! и даже не о курсантах! =)
На территории института нашли себе приют сдворняжки, причем целой стаей. Размеры некоторых представителей больше доходят до габаритов молодого теленка, превышая человека.
Живут "братья меньшие и не очень" в подвалах, проходах, ночуют в коридорах учебных корпусов. Питаеются весьма недурными подчас(для собаки) отходами с камбуза и вообщем-то живут припеваючи. Много раз уже пытались ловить их, гонять наши не всегда радивые начальнички, но каждый раз они вновь возвращались. А еще один парадокс - когда вводится режим "Дыня" и институт ждет какую-то проверку - собак сдувает как ветром в неизвестное "вникуда". Но как только проверяющая порядок комисся исчезает за горизонтом - псы вновь выползают из своих нор и вальяжно разваливаются посреди плаца греясь на солнышке. Бывает возвращаешься поздно ночью по пустынному плац в роту, или же ранним утром часов в 6-7, когда институт будто вымер и не подает признаков жизни, подходишь к крыльцу - а там Они всей сворой, уже караулят, гавкают, треплют каку-нибудь мерзость, выкопанную из под снега и недобрыми голодными глазами смотрят на тебя =) И походка начинает как-то слегка ломаться, руки потеть, глаза бегать, а мышление рисует ужасающие картины расправы, в которой никто не сможет помочь...=) И только пройдя мимо и поднимаясь уже по пролету, когда мурашки на спине перестают чувствовать на спине прожигающие суровые собачьи взгляды, вздыхаешь с некторым облегчением.

(на фото развалившиеся посреди плаца собаки дают своим видом понять, что развод заступающего наряда им не мешает)
Была одна псинушка, овчарка - она жила у нас прямо на факультете. Она всегда обособленно держалась от остальной своры, и очень редко с ними "тусовалась". Можно сказать даже служила с нами- на всех пробежках и уличных построениях всегда и неизменно присутствовала рядом, при этом нисколько не нарушая дисциплину строя пыталась инстинктивно занять положениое уставом место ! Звали ее .... а как же ее на самом деле звали - никто толком сказать не сможет - у нее было несколько имен от каждой роты по одному. Шаверма, Ибра, Котлета, Псина... - это не полный список имен , на которые она отзывалась.
Кода мы были на первом курсе, она ощенилась тихонечко в подвале корпуса, и по выходным, когда жизнь в системе замирает, вытаскивала черных, как смоль, щеночков проветриться на улицу. Как и положено заботливой матери, никого к ним не подпускала, одним своим видом внушая грозную материнскую защиту, хотя со временем по-тихонечку привыкла к вниманию курсантов, и даже молча разрешала немножко с ними поиграть, однако держа на готове оскалившиеся зубы. Один раз курсанты отловили Ибру, и надели на нее обрезанную синюю робу с форменным синим воротником, затянув на животе уставным ремешком и в таком виде отправлили восвояси веселить народ. У меня даже где-то завалилась фотография на старом телефоне, но найти ее я пока что не смог. Вот это было чудо природы!восторгу Поповцев не было предела - настоящий военно-морской пес!
Время шло, щеночки выросли в здоровенных дворняг "овчарской национальности" и разбежались кто куда по своим собачьим делам.. Мы взрослели и переходили на старшие курсы... Так и Ибра с нами вместе набирала года, будучи и так уже не молодой собачкой.
Ибра бегала с нами вместе на трехкилометровых кроссах за строем, важно следила за нами на построениях, пересчитывая все ли на месте, и как это свойственно - гавкала всегда на проходящих гражданских, людей в штатском. Коих (преподователей, электриков, сантехников и т.д. ) устрашающий размер зубов Ибры принуждал избирать путь подальше от места ее постоянной дислокации.
Однажды мы стояли в наряде ДПВ и патрулировали ночью аллеи института. Было ужасно холодно и к 4 часам ночи мы стали покрываться инеем не смотря на десяток тулупов намотанных на нас. Встретившись на одном из темных перекрестков ночного института с Димой Крупским, словно двое уголовников, мы воровски сговорились под тусклым светом фонаря, бросить это гиблое дело и сходить пропустить по кружке горячего чая в роте.
Сказано - сделано! Притопали, сбросили слой льда и снега, выпили по кружке чая... даже согрелись и собирались уже идти назад. Вдруг за окном в ночной тиши раздался тревожный но очень громкий лай Ибры. Мы моментом смекаем, что Ибра лает только на гражданских людей, не гавкая даже на переодетых в гражданку курсантов !! Мы бегом вскочили, на ходу заправляя "шинели в трусы" и помчались на зов. По аллее Кости Несмияна, в тусклом свете фонарей маневрируя противолодочными зигзагами шло тело неоопознанного пола и происхождения, ворча что-то под нос. А вокруг него бодро подпрыгивая и гавкая, кружилась Ибра, увидев нас заметно приободрилась, но гавкать стала в полголоса (чтобы никого больше не разбудить). Мы с Димой остановились на пути Тела и ждали когда оно доползет ближе. По мере приближения Тело начало обретать облик институтского электрика, по смешному прозвищу Билли Колумбиец, старого пьяницы и пройдохи.
Как практически всегда, старый недотепа Билли, добровольно приведя себя в вид, оскорбляющий человеческое достоинство путем употребления горюч-воды, направлялся в свой "дерьмодемонский" подвал на автопилоте.
Ибра, уже зрелая и умудренная опытом собака, прыгала как щенок вокруг него, всем своим видом показывая нам служебное рвение, чем приводила его в неописуемую ярость. Разобрать что он говорил было невозможно, да и незачем. Отведя в сторонку Ибра, мы проводили взглядом Билли до подвала, где он с другими дерьмодемонами-сантехами обитал, и довольные собой, поглаживая гордую Ибру удалились на свои посты.
Остаток ночи мы провели с ней в обнимку в сугробе, согреваясь друг об друга. Собаки очень горячие существа - и все кто имел с ними дело, особенно на службе, это подтвердят. Мягкие и пушистые, они обладают потрясающим теплом... И пусть брезгливые не воротят носы! Кто в армии служил - тот в цирке не смеется!
Таким образом - за время несения нашего наряда замечаний не произошло, институт спасен и сохранен от гражданского проникновения, Билли благополучно приземлился в своем подвале, а весь наш наряд ДПВ, усиленный собакой =))), отстоял на 5 баллов, а довольная Ибра получила на завтраке порцайку рисовой каши с рыбой.
Ибра верой и правдой служила с нами все время, что прожила в институте - каждый день она была рядом с нами. Развалившисьна солнце на крыльце, она умными добрыми глазами смотрела на происходящее вокруг, стараясь с пониманием относиться к организации внутреннего порядка. Зимними ночами она спала под батареей в предбаннике факультета. Активно участвовала во всех факультетских мероприятиях и даже как-то раз бегала с нами вместе на очередную драку с гражданскими. Бывало выйдешь на крыльцо факультета, присядешь покурить обдумывая свои невеслые мысли по поводу очередного "происшествия или нововведения" - а она как почует! Встрепенться из положения "калачик" и подойдет, лизнет руку, заглянет в глаза. Печальные и мудрые собачьи глаза, повидавшие своей жизни больше, чем суждено некоторым людям. и как бы одним своим видом, молча подбодрит. Как порой неодобрительно тявкала на шумящих возящихся или дерущихся в шутку курсантов, мол "Тихо я сказала! Хорош тут чудить !" как весело радовалась наступлоению весны, лета - валялась в траве сквера на плацу резвясь в тени деревьев и тяфкала как щенок, гоняясь за бабочками и жуками.
Она умерла в ноябре 2008 года. умерла в мучениях от какой-то ужасной заразы. Последние 1,5 месяца старалась даже не ходить, только лежала, скулила и лизала отвратительную ужасную опухоль, выросшую на животе, один вид которой вызывал приступы тошноты. Лежала и молчала, по собачьи лизала опухоль, как царапинув надежде, что та заживет, чувствуя холодное дыхание смерти, а мы не в силах ей ничем помочь сочувственно проходили мимо, иногда поглаживая беднягу, подбрасывая чего-нибудь.
Никто не знает точный день ее смерти - просто в один из дней она перестала шевелиться вообще, замерев в привычной ее позе в своем любимом месте - у крыльца факультета.
Младший курс, по приказу начальства "убрать эту херню отседова" хладнокровно похоронил Ибру на внешнем обьекте - зеленой зоне аллеи связистов. Даже в неизвестном никому , кроме "зондеркоманды", месте. Не будет ни палки, ни камня и ни тем более креста над могилой нашей верной спутницы курсантской жизни.
Пусть этот рассказ будет ей реквиемом и надгробным камнем...

В колонках играет - Тараканы - "одноклассники"
Настроение сейчас - Ностальгическое

Штиль (12:51 PM) :
Приезжай и убедись сама,мисс конгениальность!

Крымский персик (12:51 PM) :
оплати мне дорогу и я приеду, мистер рукастые руки

Штиль (12:52 PM) :
Хорошо, мисс мясистые щеки

Крымский персик (12:52 PM) :
уже бегу мистер голые ноги

Штиль (12:53 PM) :
Сегодня я заступаю,давай завтра,мисс персиковые ляхи!

Крымский персик (12:54 PM) :
а у меня сегодня 2 встречи мистер синебольская печень

Штиль (12:55 PM) :
Я и говорю завтра! мисс африканская губа :-*

Крымский персик (12:56 PM) :
да да да! завтра мистер зеленый перчикъ

Штиль (12:57 PM) :
Койнах перчик? Ждунах. И кстати Все мои записи в порядке, мисс слепые глаза!

Крымский персик (12:58 PM) :
а я с нагирняком щас ругаюсь. и записей почему-то нет или контакт просто глючит, мистер пивное пузо

Штиль (12:59 PM) :
Это еще из за чего, мисс гиперактивная сбивчивость внимания ?!

Крымский персик (01:00 PM) :
это из-за твоего дня рождения. Промыливаю ему мозги о его поступке мистер ревнивец

Штиль (01:01 PM) :
Врядли у тебя это выйдет - мозгов то у него нет, Мисс у штурвальный рулевой!!

Крымский персик (01:02 PM) :
Мне плевать выйдет или нет, я ему все скажу. Что думаю, мистер бывший эмоадмин группы

Штиль (01:03 PM) :
Ему на тя пох, как и на всех, кроме Варечки и Веталя,мисс …
Мисс
Мисс...Ээ...
Мм...
Мисс Крымский персище!
Наикрымчайший!

Крымский персик (01:05 PM) :
Наикрымчайший крымский персик в августе едет черпать силу из крымской земли, мистер бывший Медведев.

Штиль (01:06 PM) :
Мистер Соловьев едет в одессу, мисс до старости дева Акимова

Крымский персик (01:07 PM) :
Мисс Акимова будет валять ся на пляжах, ходить на казан, играть в пляжный воллейбол и сидеть во фрегате и пить вкусные коктейли мистер Соловьени

Крымский персик (01:04 PM) :
Распиши. я даже знаю, что будет написано… Но Вань, согласись если бы такое произошло на твоем ДР, а на Варю бы сложили бы все обязанности на которые сложили меня, стебе было бы неприятно.

Штиль (01:09 PM) :
Мистер соловьев, хоть и едет с мамой и сестрой на юг(по собственной инициативе),собирается активно поднимать демографию!

Крымский персик (01:09 PM) :
:-D
такс..это я себе запишу

Штиль (01:10 PM) :
Запишешь куда?
И зачем?Мисс никому никада не отдамся.
М?

Штиль (01:16 PM) :
[ГРИША [MagGOT] 14.05.2008 13:13]
>> как-то поздновато она ему мозги вправляет...он уже всё забыл
Крымский персик (01:17 PM) :
на улице снег идет
Крымский персик (01:17 PM) :
мистер отдамся любой под забором

Штиль (01:18 PM) :
С дождем. А мы утром бегали. Не отдамся, а возьму, и далекооо не любую !!!
Мисс женская логика жжет.

Крымский персик (01:19 PM) :
мистер потенциальный солдафон

Крымский персик (01:19 PM) :
можно я про поднятие демонографии в контакт запостю?

Штиль (01:20 PM) :
Куда? В группу? Мисс одинокая домохозяйка

Крымский персик (01:21 PM) :
нет. у себя на странице в заметку, мистер вспоминатель Кати

Штиль (01:22 PM) :
Кстати она мне сегодня снилась. Святое не трожь! Мисс не знаю кого хочу.

Крымский персик (01:23 PM) :
ладно мистер вертитюлечник

Штиль (01:24 PM) :
Вертичтомля? Пиши, но без намека на меня,мисс чаровница

Крымский персик (01:24 PM) :
:-Dты не знаешь что такое вертитюлька? и ты тоже без намека на меня мисс гестапыч

Штиль (01:27 PM) :
Кэшна я знаю что это, такое!Это почти что бирюлька,но как недотыковка!
Мисс МисТЕР

Крымский персик (01:28 PM) :
:-Dой умора.....мистер марпл блин

Крымский персик (01:29 PM) :
ладно.....че там у тя еще интересного?

Штиль (01:29 PM) :
Палим по маленьку,мисс пуаро

Заступил я в наряд патрульным это значит, что я должен ходить по улицам и ловить негодяев ! Тех кто не по форме,кто без документов и так далее. А заступил начальником редкостный идиот при этом еще и влиятельный в широких кругах коридоров власти ! Просто сдвинутый на четком исполнении обязанностей и прочем бреде, причем в лучших традициях типа заградотрядов, трибуналов и репрессий. то есть трибуналом и заградотрядом был он, а репрессии применил бы к нам, если бы мы не бегали за негодяями, которые как назло, завидев патруль на горизонте ну никак не желали попадать в списки и спешили ретироваться сверкая пятками, заставляя нас своим архиотвратным поведением носиться за ним под угрозой расстрела ну или делать вид, что мы носимся, так как догонять желания не было. Так например меня заставили бежать ловить мирно бредущего в роту в гражданке Толкачева. Мы меееедленно так бежали за ним, а я ему на бегу звоню и шепчу в трубку "я в патруле!приказали тебя задержать! Беги! БЕГИИ И НЕ ОБОРАЧИВАЙСЯ... !!" И Веталь бежал. И не оглядывался... Бежал не думая... Бежал вместе с сумкой и пакетом жратвы...Бежал, потому что он исполнительный военнослужащий. А военнослужащий именно чувством палева и исполнительностью отличается от остального человечества. Но такими становятся не сразу, ими трепетно воспитываются и вырастают ! Но КПД от такого патруля было бы ноль, если бы... рано или поздно попадался военный моряк, который еще не проникся сущностью этой суровой черты. И вот...!
И вот как это выглядело...! Стоим в очередной раз у КПП, на другой стороне улицы идут двое в робах с пакетами...тщедушные тельца характерные 1 курсу...надо обязательно поймать одного, иначе нам хана.
Начпат: "Этих ,Фас !" - и спускает нас с цепи...
Мы: "Ав-ав!" - бросаемся на перехват .
Картина маслом... Тихая темная улочка. Народа почти ноль... Достаточно приятный вечерок, медленно оседают крупные снежинки, на небе мерцают звезды...пожилая страрушка неторопливо ползет с авоськой по своим старушачьим делам... По улице противолодочными зигзагами, громыхая "сапогами" по грязи, теряя кору головного мозга несется одуревший от ужаса карась-первокурсник махая пакетом.
несется в страхе и выпученными глазами, махая ручками сзади... А сзади него летят 2 черных злющих фигуры дико матерящихся на флотском фолклере в развевающихся шинелях собираю брызги грязи с луж с горящими от злости и азарта глазами пробежав метров 200 одна из них нагоняет карася и делая бросок пантеры прыгает на спину бешеному карасю, хватая его за шею валит с ног... Прямо в грязную жижу, падая следом
79 кг живого веса + шинель припечатывают беднягу к самому дну... обдавая окружающих людей миллиардами грязных брызг.
Миссия выполнена, трибунал доволен! Родина спасена, выпивший карась призван к ответу и даже цел (относительно). Теперь можно и на покой... Стираться ...
А ведь на 1 курсе мы не пили так нагло! И не шатались по робам в петергофе! Боялись- не то слово! Трепетали ! А этим...видимо все можно...времена не те нынче, ох не те! Обидно как то. Вот и правильно сделал. Надо было еще поддать в печенку...
Хех, мда.. С этими мыслями и свежестиранными от грязи штанами засыпаю...

В колонках играет - Варяг!


Ну и тяжелый был денек... Да прошел... Еду знач я в питер,в форме бушлат-фура,весь наканифоленный и стриженый,красивый такой как новогодняя елка,с шикарным букетом белых роз,улыбкой на чуточку утомленном лице и пахнуйщий парфюмом, встречать свое солнышко с концерта в большом зале филармонии... А время - 22 где-то.
Выхожу на метро Невский проспект,и тут же замечаю выпуклым военно-морским глазом зеленый патруль. Штука неприятная,но терпимая,да и хрен бы то с ним,но он меня заметил тоже,благо черный бушлат вкупе с сияющей рожей это мало того,что не по уставу,так еще и на фоне серых кислых мин народа очень бросается в глаза...
Дык вот,я быстренько прикидываюсь портативным переносным шлагбаумом,и начинаю движение бочком не на выход,а в переход на гостинку,ибо зеленому патрулю нельзя даж в хорошую погоду попадаться,если ты моряк.Запишут такого-не отмоешься!
Поднимаюсь по лестнице,перехожу по тоннелю на гостинку...Кто знает,там 2 лестницы наверх,на станцию...
А эти ребяты видать план-перехват включили,уже ждут меня наверху...И какой-жо кэп уже начинает поднимать руку,дабы подманить меня любовно пальчиком...
Я быстренько соображаю,что делать,и понимаю,что надо куда-то шкериться,и в этот кульминационный момент...Приезжает забитый народом поезд и людской поток сплошной стеной разделяет нас,к моей великой радости.Я не мешкая и демонстративно отворачиваясь,иду на другую лестницу,и смешавшись с толпой поднимаюсь наверх и иду на эскалатор.Наконец дойдя до него оборачиваюсь и вижу,как зеленое рыло,подобно рлс "вайгач" крутиться по сторонам,вытянув дряблую цыплячью шею,в поисках очередной жертвы.
Довольно улыбнувшись(ай какой я умница!),выхожу на станцию и иду на выход...Открываю дверь... Делаю шаг на улицу,весело насвистывая.И душа моя поет соловьем,мир прекрасен и добр...И чувства любви ко всему живому на земле наполняют меня,распускаются цветы вокруг...Вот сейчас я с ней увижусь...
Открываю дверь,делаю шаг и время для меня замирает...В 2 метрах от меня...Стоит 6 сапоговских, мать их,патрулей,организованным стадом голов в 15-20 и мирно блеют,на своем сапоговском...
Заметив меня(это было не трудно),один офицер издает квалающе-гавкающий звук и мирно пасшееся стадо превращаясь в орду агрессивных павианов,бросается мне навстречу зажимая в кольцо...Ну это они бросаются,с курсантами-пятаками на поводке,а для меня время как в матрице замедляется...И от безысходности положения,лицо обдает жаром боевых былых времен,и перед глазами появляется картина А. Дейнека "Оборона Севастополя", где матрос бросает в окруживших его фашистов связку гранат...




И рука тянется к поясу в попытке безрезультатно нащупать гранату,а рот открывается в готовности крикнуть "Флот погибает,но не сдается,сволочи!!!" и швырнуть оную под себя,но вместо этого я нащупываю в брюках нечто совсем гранату не напоминающее,с испугу резко вскидываю руку к башке и выкладываю все,как есть начиная с "тарищ два-майора..." и заканчиваю "...нахожусь в увольнении!"
и волосатые майоры-подполы спотыкаясь и толкая друг друга локотками,несутся меня изничтожать...Видать долго стояли впустую,мерзли...Им же задание дают при заступлении,минимум 10 идиотов записать.А если меньше-знач служил хреново.
И мы начинаем проверять документы-шевроны-подшивку-платок-расческу-нитки-иголки...И как нарочно,у меня все это есть!Нет бы сразу записали и все,а я им -нате! Иголки-нитки? -нате! Платок? -нате! и т.д...
В конце концов записали,что у меня сумка на плече неуставная...Маленькая такая,в неи всякая шелупонь:зарядка,ключи,денги,кпк...Но если эт в карманах носить,то никаких карманов не хватит,и раздуются брюки до размеров галифе на ляжках....
На том мы и порешили...
Один курсант "Сапоговки" робко попросил подпола меня не записывать,мол с цветочками к даме идет...
Но кто их слушать будет...Уж явно не седой подпол,записывающий мои данные,стыдливо пряча ясные очи...
Вот и такое бывает на нашей службе!

Итак, Самое интересное-перешел я на другую сторону Невского,гневно отплевываюсь и вижу...Морской патруль,а-ля Черная Смерть (Сапогам)...Тоже скучающий и замерзший...Каплей меня увидев,было дернулся,но заметив цветы в руках,лишь улыбнулся и подмигнул....Вот оно-морское братство!Всем сапогам по рогам!Свистать всех наверх и полный вперед!!!Нас мало,но мы в тельняшках!
И настроение мое улучшилось... :)))
а все ж выйдя на площадь искусств,порывался оторвать штакетину от забора,вернуться и с отчаянием обожравшегося мухоморов берсерка,разметать зеленые клочки по закоулочкам...
Ничего...Я до них еще доберусь,года через два... :)))
А пока,до новых встреч дорогие друзья!Спасибо за внимание...