У одесского блатного фольклора, как у всякого другого, есть авторы. Его изобрели чуть больше полувека назад два ленинградца — звезда шансона Аркадий Северный, ему этой весной могло бы исполниться восемьдесят, и Рудольф Фукс — продюсер, поэт, композитор. Он, слава богу, жив. Вдвоем они создали классику жанра, которую сейчас только ленивый не знает: «Семь-сорок», «Шел трамвай десятый номер», «Тетю Хаю» с подарками из Шанхая и другие шедевры.
— Рудольф Израилевич, как в вашей жизни появилась блатная тема?
— Время было самое хулиганское, какое только можно представить, сразу после войны. Классе в третьем-четвертом я нашел в парте тетрадку с текстами песен. Не то чтобы блатных, но, скажем так, уличных. Там был переделанный «Джон Грей», довольно известная вещь, которую впоследствии исполнял Миронов, и масса других песен, что называется, приблатненных. А потом нашелся хозяин тетрадки. Выяснилось, что его брат отсидел и привез эту коллекцию текстов из лагеря.
В Питере тогда самая модная дворовая песня была «Гоп со смыком», но в другом варианте, со своими словами: «Гоп со смыком песня интересна, 127 куплетов всем известно, пропою я вам такую ленинградскую блатную, как живут блатные в Ленинграде». Пацаны пели такие песни, я тоже пел, тема эта все мое поколение увлекала. Уже в более взрослом возрасте я приобрел по случаю магнитофончик «Филипс», поехал в Одессу и ходил на пляж записывать, как люди поют.
Там у меня украли магнитофон, а это дорогая вещь была по тем временам. Я расстроился, сижу, не знаю, что делать. И был там один, в пиджаке на голое тело накинутом. Он меня пальцем поманил, говорит: «Чего грустишь?» «Да вот, такая история». И я рассказал ему, что песни собираю одесские.
«Зачем?» «Просто, чтоб остались в истории». «Ну ладно», — говорит. Рукой махнул, и принесли мне магнитофон.
— Как вы познакомились с Северным?
— Это было в начале 1960-х. Он пришел ко мне по странному поводу: ему кто-то сказал, что у меня есть Барков, матерные стихи. У меня действительно была дореволюционная книжечка с ятями — «Утехи императрицы», что-то такого плана. Я ему эту книжечку показал, Аркадий был в восхищении. Молодой парень из Иваново, студент Лесотехнической академии. Лицом напоминал молодого Никулина. Пытался из себя фарцовщика изображать, щеголял жаргоном. Увидел, что у меня гитара дома, взял ее в руки и спел: «Выткался на озере алый свет зари». Очень хорошо спел, я даже подумал, не артист ли он. А он, когда входил в раж, начинал одесские анекдоты травить. Замечательно рассказывал. И я подумал, что он, наверное, и песни одесские будет петь хорошо. Дал ему песенку из своей коллекции, и он спел ее так, что лучше не бывает, со всеми нужными интонациями. А интонация — главное в исполнении этих песен.
— Сам он ничего не писал?
— Сам нет, но у него было в репертуаре десятка два песен, студенческих, одесских, цыганских. Я сначала записал то, что он знал наизусть, а потом, когда этот запас был исчерпан, стал специально для него писать в том же стиле. 17 штук сочинил, весь канон: «В Одессе я родился, в Одессе и помру», «Эх, Одесса, мать-Одесса, Ростов-папа шлет привет», «Шел трамвай 10-й номер»… «Трамвай» я реставрировал. Она уже существовала, но ограничивалась четырьмя строчками. Я ее дописал.
Аркадий Северный.
Читать далее