Четыре цвета девичьих глаз — четыре влюблённости. Неудачные...
Серые глаза… И вот —
Доски мокрого причала…
Дождь ли? Слёзы ли? Прощанье.
И отходит пароход.
Нашей юности года…
Вера и Надежда? Да —
Пой молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Киплингу не исполнилось ещё и семнадцати, когда дождливым сентябрьским днём 1882 года он покинул берега Англии, чтобы отправиться в далёкую Индию — туда, где он родился и где прошли первые пять счастливых лет его жизни. Спустя месяц, обогнув Африку, пароход прибыл в Бомбей. Потом ещё было короткое путешествие в Лахор, где его ждало место в небольшой провинциальной газете. Она выходила шесть дней в неделю, работать приходилось тяжело и много, но тем большим было удовольствие от ежегодных отпусков, которые Киплинг, спасаясь, подобно многим другим англичанам, от изнуряющего летнего зноя, проводил в Симле, небольшом местечке среди гор.
Стихотворение «The Lovers' Litany» было им написано как раз в это время. Опубликовал же его Киплинг в 1886 году, в первом своём поэтическом сборнике, получившем название «Departmental Ditties and Other Verses». На русский язык «The Lovers' Litany» можно перевести, как «Литания влюблённых». Литания — это молитва, но молитва не абы какая, а особой формы: в конце каждого предложения там повторяется одна и та же фраза (например, «Господи, помилуй!» или что-нибудь в этом же роде). Образно говоря, это молитва-заклинание.
Как мы сейчас увидим, название стихотворения выбрано Киплингом очень удачно: в конце каждой из пяти строф повторяется, как заклинание, одно и то же: «Love like ours can never die!» — «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!».
Образы, которые Редьярд Киплинг использует в своём стихотворении, во многом навеяны его воспоминаниями о возвращении в Индию на пароходе, о его путешествиях внутри страны и о его ежегодных летних отпусках в Симле. Они цветные, эти образы.
Первая строфа — это серый цвет. Это серое сентябрьское небо в Эссексе, откуда пароход уходит в своё долгое плавание. Это назойливый дождь, мокрый причал, мокрые от слёз щёки, слова прощания. Во имя искренней Веры и высокой Надежды, нашей с тобой беспримерной верности — пропоём Литанию влюблённых: «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!»
Вторая строфа — это чёрный цвет тропической ночи в океане. Это дрожащий от мерной работы двигателей, вибрирующий всем своим корпусом пароход, это молочная пена вдоль его бортов, это шёпот в ночной темноте, у руля на корме, это сверкающий в небе Южный Крест — а значит, пройден экватор — и это звёзды, что несутся, кружатся, летят… Услышьте Литанию влюблённых: «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!»
Третья строфа — коричневый цвет пыльной степи, цвет почвы, растрескавшейся и пересохшей от июньской жары. Это — стремительно мчащиеся бок о бок лошади, летящие копыта и натянутые поводья. Это — два сердца, что выстукивают старый-престарый мотив. Так пусть же и теперь мы произнесём прежние слова из Литании влюблённых: «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!»
Четвёртая строфа — это синий цвет. Это горы вокруг Симлы, посеребрённые лунным инеем. Это звуки вальса, который просит за тебя, который и дрожит, и замирает, и вторит эхом вокруг Бенмора. «Мейбл», «Офицеры», «Прощай»… Гламур, вино и очарование… Со всей искренностью моей души — «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!»
Бенмором назывался дом в Симле: нечто вроде клуба — с танцами и сценической площадкой. А «Мейбл», «Офицеры» и «Прощай» — это те самые вальсы, которые тогда «дрожали, замирали и вторили эхом вокруг Бенмора».
Четыре строфы, четыре цветных образа — серый, чёрный, коричневый, синий — и четыре цвета девичьих глаз: соответственно, серые глаза, чёрные, карие и синие (ну, или голубые). Красиво, не правда ли?..
Четыре цвета девичьих глаз — четыре влюблённости. Неудачные. В заключительной строфе своего стихотворения Киплинг именно об этом и говорит: «Четыре раза я должник Амура — и четырежды банкрот». И добавляет при этом: несмотря на все четыре злополучных исхода — да если б какая-нибудь девушка проявила ко мне благосклонность, то я и сорок четыре раза пропел бы Литанию влюблённых: «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!»
Все «цветные» пейзажи, так ярко описанные им в стихотворении, Киплинг, несомненно, видел собственными глазами. Все перечисленные им вальсы он, несомненно, слышал. И в Бенморе он, конечно же, бывал неоднократно. Но вот насчёт серых, чёрных, карих и голубых… трудно сказать наверняка. Во всяком случае, не будем забывать, что в тот год, когда стихотворение «The Lovers' Litany» впервые опубликовали, Киплингу было всего-навсего двадцать лет…
Стихотворение это — красивое, многогранное, нелёгкое для понимания и, тем не менее, довольно известное. Но, честно говоря, у меня сложилось впечатление, что особой популярностью оно пользуется не столько в англоязычных странах, сколько у нас, в России. Вновь и вновь манит оно наших переводчиков, вновь и вновь пытаются они ухватить, понять, передать всю образность киплинговских строк. На мой взгляд, наиболее адекватен оригиналу тот перевод , который сделал Василий Бетаки — переводчик опытный, но, в силу разных причин, у нас не очень известный.
Молитва влюблённых
Серые глаза… И вот —
Доски мокрого причала…
Дождь ли? Слёзы ли? Прощанье.
И отходит пароход.
Нашей юности года…
Вера и Надежда? Да —
Пой молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Чёрные глаза… Молчи!
Шёпот у штурвала длится,
Пена вдоль бортов струится
В блеск тропической ночи.
Южный Крест прозрачней льда,
Снова падает звезда.
Вот молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Карие глаза — простор,
Степь, бок о бок мчатся кони,
И сердцам в старинном тоне
Вторит топот эхом гор…
И натянута узда,
И в ушах звучит тогда
Вновь молитва всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Синие глаза… Холмы
Серебрятся лунным светом,
И дрожит индийским летом
Вальс, манящий в гущу тьмы.
— Офицеры… Мейбл… Когда?
Колдовство, вино, молчанье,
Эта искренность признанья —
Любим? Значит навсегда!
Да… Но жизнь взглянула хмуро,
Сжальтесь надо мной: ведь вот —
Весь в долгах перед Амуром
Я — четырежды банкрот!
И моя ли в том вина?
Если б снова хоть одна
Улыбнулась благосклонно,
Я бы сорок раз тогда
Спел молитву всех влюблённых:
Любим? Значит навсегда!
Василию Бетаки удалось передать в своём переводе почти все образы и нюансы стихотворения Киплинга. Чуточку неуместным, правда, кажется тут слово «молитва»: использованное Киплингом слово «литания», хотя оно и менее привычно для русского уха, является, в данном контексте, гораздо более точным. И ещё, пожалуй, Бетаки не знал, что «Мейбл» у Киплинга — это всё же не имя некоей девушки, а название вальса, звучавшего в Бенморе (впрочем, как и «Офицеры»)…
Перевод Василия Бетаки — это, по-видимому, самый точный из существующих ныне переводов стихотворения «The Lovers' Litany» на русский язык. Зато перевод Константина Симонова, который мы сейчас посмотрим, является пусть и наименее точным, но — наиболее известным переводом стихотворения Киплинга.
Нам тут не нравилось у Бетаки слово «молитва»? У Симонова вообще нет никакой молитвы и никакой литании: мы не найдём в его переводе никаких следов от заключительных четверостиший первых четырёх строф стихотворения Киплинга. Никаких южных крестов, никаких индий с их не то вальсами, не то офицерами и женскими именами. Вообще, никакой конкретики там нет. Но, в то же время, я бы не торопился безоговорочно согласиться с тем, что стихотворение Симонова — это не перевод, а совершенно самостоятельное произведение. Ведь Симонову удалось передать — пусть и едва заметными мазками, воздушными намёками — не только «цветность» первых четырёх строф киплинговского стихотворения, но даже, по сути, и пятую его строфу — пусть и другими словами. А вот молитвы — молитвы, конечно, нет… Но ведь это вполне объяснимо, не так ли?..
А раз молитвы нет — стихотворение Константина Симонова называется по первой строчке:
Серые глаза — рассвет…
Серые глаза — рассвет,
Пароходная сирена,
Дождь, разлука, серый след
За винтом бегущей пены.
Чёрные глаза — жара,
В море сонных звёзд скольженье,
И у борта до утра
Поцелуев отраженье.
Карие глаза — песок,
Осень, волчья степь, охота,
Скачка, вся на волосок
От паденья и полёта.
Нет, я не судья для них,
Просто без суждений вздорных
Я четырежды должник
Синих, серых, карих, чёрных.
Как четыре стороны
Одного того же света,
Я люблю — в том нет вины —
Все четыре этих цвета.
Нет, в самом деле! Взгляните, например, как Симонов мастерски пересказывает киплинговскую вторую строфу. Короткие, едва заметные мазки: «жара», «море», плывущий пароход («у борта», «звёзд скольженье»), ночь («звёзд скольженье», звёзды «сонные», поцелуи «до утра») — а уж воображение читателя дорисовывает всё остальное… Или, скажем, заключительная киплинговская строфа: четыре влюблённости — «Я четырежды должник синих, серых, карих, чёрных». И все неудачные? Конечно: «Я не судья для них»… Восторженность, юношеская самоуверенность и определённое легкомыслие лирического героя стихотворения Киплинга обозначены у Симонова тоже всего лишь одной короткой фразой: «Я люблю — в том нет вины — все четыре этих цвета».
Как мы сейчас увидим, название стихотворения выбрано Киплингом очень удачно: в конце каждой из пяти строф повторяется, как заклинание, одно и то же: «Love like ours can never die!» — «Такая любовь, как наша, не умрёт никогда!».
Eyes of grey — a sodden quay,
Driving rain and falling tears,
As the steamer wears to sea
In a parting storm of cheers.
Sing, for Faith and Hope are high —
None so true as you and I —
Sing the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of black — a throbbing keel,
Milky foam to left and right;
Whispered converse near the wheel
In the brilliant tropic night.
Cross that rules the Southern Sky!
Stars that sweep, and wheel, and fly,
Hear the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of brown — a dusty plain
Split and parched with heat of June,
Flying hoof and tightened rein,
Hearts that beat the old, old tune.
Side by side the horses fly,
Frame we now the old reply
Of the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
Eyes of blue — the Simla Hills
Silvered with the moonlight hoar;
Pleading of the waltz that thrills,
Dies and echoes round Benmore.
«Mabel», «Officers», «Good-bye»,
Glamour, wine, and witchery —
On my soul's sincerity,
«Love like ours can never die!»
Maidens, of your charity,
Pity my most luckless state.
Four times Cupid's debtor I —
Bankrupt in quadruplicate.
Yet, despite this evil case,
An a maiden showed me grace,
Four-and-forty times would I
Sing the Lovers' Litany: —
«Love like ours can never die!»
