«Он был глубокий эконом 

То есть умел судить о том, 

Как государство богатеет, 

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет».

А. С. Пушкин. ЕвгенийОнегин

 

 

 

 

«И только никаких аналогий!» — твердо сказал наш преподав  атель по страноведению перед курсом лекций о КНР  в начале 80-х годов уже прошлого века. Иочень скоро мы вполне осознали смысл его предупреждения. Перед нами стала открываться страна, как в зеркале отображающая СССР. Структура партийно-политического устройства,  принципы экономики, ее организации, государственная идеология, роль профсоюзов, молодежные и детские союзы,  вплоть до стилистики и риторики партийно-хозяйственного актива — все,  до мельчайших деталей, было похоже на нашу страну. Какой-то брат-близнец с раскосыми  глазами...

Можно былобрать передовицу из газеты «Жэньминь жибао», переводить ее на русский язык, замещать китайские названия и имена нанаши и смело отправлять в газету «Правда». Никто бы не заметилподмены.

Но несмотря на практически полную социально-политическую идентичность,в то время, как известно,  китайско-советскиеотношения были крайне враждебными, и мы, по сложившейся в СССР практике в отношении «врагов»,  должны быликритиковать их образ жизни вместе с государственным устройством,  наравне с  «нормальными» капиталистическими странами. Сначала было несколько неловко, все-таки критикуешь практически самого себя, а потомдаже забавно. Берешь материалы о своей стране, наводишь «критику», а потом заменяешь имена и географические названия на китайские... и реферат готов.

Уже тогда, в начале 80-х годов прошлого века, в Китае были объявленыреформы, которые нам показались обычным идеологическим «трепом», очередной «передышкой» перед будущими социалистическими экспериментами типа политики «трех красных знамен» или «большого скачка» с целью отвлечения людей от повседневной безысходности и ужасающей бедности. Отметим, что на тот период  ВВП Китая на душу населения не превышал 580 юаней (при официальном курсе 1:2,8 к доллару США, реальном — где-то 1:4). 

Более того, никому,  даже в самых страшных кошмарах, не пришло бы на ум, что наша страна (на тот момент одна из двух «супердержав») через 20 с небольшим лет станет импортировать автомобили, станки, оборудование, системы связи, промышленные технологии из КНР — полного экономического аутсайдера того времени.

 

 

Почему «младший брат-близнец» (не по возрасту, а по вступлению на дорогу социализма) вышел из абсолютно одинаковой социально-экономической парадигмы развития с такими ошеломляющими результатами, а мы превратились в примитивную «сырьевую базу», где амбиции руководителей и уровень жизни людей напрямую зависят от цен на нефть, газ, лес и другие  первичные материалы?

 

При всем обилии рассуждений, статей, исследований на эту тему сложно найти в российских изданиях вменяемый ответ. Все ссылки на «клондайк дешевой рабочей силы», «особое трудолюбие китайского народа»,«благоприятные климатические условия», «руководящую роль коммунистическойпартии» могут убедить только людей или очень далеких от китайских реалий, илипреднамеренно желающих «обманываться», чтобы отмахнуться от ненужных вопросов, пробормотав что-то несуразное про «рисовую цивилизацию». Давайтепосмотрим на Китай...

В Китае действительно проживает очень много людей (свыше 1,3 миллиарда человек). При этом территория Китая в несколько раз меньше нашей, да и та только на 1/4 пригодна для проживания, так как  большую часть страны занимают горы и безводные пустыни. Практически все население сосредоточено на Великой китайской равнине (вдоль восточного побережья) и в немногочисленных горных долинах, оазисах внутри континента.  Так что на момент начала реформ  можно констатировать, что Китай обладал следующими «преимуществами» перед другими странами социализма:

невероятной скученностью народа;

истощенностью земли многотысячелетним земледелием;

низким образовательным уровнем;

беспросветной  бедностью, доходящей до повсеместного физического голодания;

отсутствием какой-либо современной инфраструктуры;

крайне отсталой промышленностью;

низкоэффективным сельским хозяйством (где «трудолюбивые» китайские крестьяне занимались всем, только «не пахали»);

засильем от произвола невежественных «ганьбу» (кадровых работников);

практически полным искоренением представителей «китайской интеллигенции» трудовым «перевоспитанием» в деревне во времена культурной революции.

Прибавьте к этому историческую склонность к бюрократии, коррупции, тайным обществам в виде «триад», вернее, к системному бандитизму и вымогательству при малейшем ослаблении центральной власти, и вы поймете  только небольшую часть тех проблем, перед которыми стояло тогдашнее китайское руководство во главе с Дэн Сяопином, только-только вышедшее из политического противостояния с «бандой четырех» под предводительством Цзян Цин (вдовы Мао Цзэдуна).

С объемом ВВП 1/3 от нашего и населением в три раза большим, чем в СССР, Китай плелся далеко в хвосте мировой экономики без видимых надежд на изменения к лучшему. Вот такие «преимущества» были у когда-то «братского народа Китая».

А сейчас мы можем уже констатировать, что реформы состоялись. Причем за каких-то 30 лет, что и для простого человека является средним сроком, не говоря уже об исторических периодах в развитии страны с миллиардным населением. Как за этот сравнительно короткий, можно сказать, «смешной» с точки зрения истории период положениеКитая в современном информационном мировом поле из раздела  курьезов про «хунвэйбинов» и «охоты на воробьев» переместилось на первые полосы ведущих мировых политико-экономических изданий. Практически любая аналитическая статья о  проблемах мировой экономики не обходится без упоминания «китайского фактора». А во многих областях (если пока не во всех) он стал определяющим. Вот и Сорос в своей  колонке в  Financial Times (см. «Ведомости» от 08.10.2010)  признает за континентальным Китаем первенство во влиянии на мировую валютную систему.

Попробуем во всем этом разобраться. Начнем с теории...

Экономическая наука нас правильно учит, апрактика подтверждает, что единственным известным способом  преодоления бедности и укрепления благосостояния населения являетсяэкономический рост. Причем рост не столько физический (хотя и он имеет значение), выраженный объемом производства на душу населения (стали, тракторов, нефти, компьютеров, обуви, чемоданов и т. д.), а в первую очередь стоимостной, т. е. подтвержденный мировым рыночным спросом.

 

Не является исключением в этом вопросе и Китай. Подъем благосостояния граждан этой страны напрямую связан с этим самым экономическим ростом.ВВП на душу населения за последние 30 лет с 200 долларов США увеличилось почти до 10 тысяч долларов США (если рассчитывать по паритетной покупательной способности).

 

 

Конечно, при определенных условиях можно добитьсяэкономического роста, а вслед за ним и роста благосостояния граждан, на основе хорошей конъюнктуры накакой-либо национальный природный ресурс (например, нефть, природный газ, золото и т. д.).

 

 

Когда-то давным-давноКитай имел нечто подобное в виде «пряностей», что менялись на европейском рынке даже не на вес золота, а значительно дороже, но «счастье» китайскому народу это не принесло. Все закончилось колонизацией, поражениями в опиумных войнах и развалом страны (имеется в виду императорский Китай).

На 1978 год у Китая такого шансане было даже теоретически. Пряности уже сотни лет как не являлись монополией Китая и не представляли собой никого стратегического глобального «продукта»,полезные ископаемые в Китае, конечно, имелись, но в явно недостаточном количестве. А если и было что-либо в избытке (например, бурый уголь), то он сильно никому небыл нужен, да и не прокормишь на него и партийно-государственную элиту, не говоря о прочем населении.

Другим «избыточным» ресурсом с точки зрения экономики у Китая было население, но и на него никто не претендовал. В основном безграмотное (на тот период времени свыше 50% населения или не умели  читать и писать, или моглинаписать толькосвое имя), развращенное демагогическими лозунгами о «скором всеобщем счастье» коммунизма, привыкшее больше к собраниям, чем к полезному труду.

Европейским странам было достаточно проблем и со «своими» переселенцами из бывших колоний. Да и европейские гастарбайтеры из Турции и Югославии были не в пример способнее к работе, чем китайцы изчайна-таунов (других европейцы и не видели благодаря «бамбуковому занавесу») с их наркотиками, бандитизмом, игрой в карты и круговой порукой, где верхом счастьябыло открытие своей прачечной или ресторанчика, но никак не работа на конвейере.  Поэтому организовать быстрый экспорт рабочей силы и на этом заработатьтоже не представлялось возможным.

Другим известным способом по обеспечению стабильного экономического роста, подтвержденным исторической практикой, является последовательное поддержание и обеспечение следующих принципов в рамках рыночной экономики:

 

1.   Обеспечение эффективной защиты частной собственности

2.   Ограничение произвола государственной бюрократии

3.   Создание прозрачной (честной) конкурентной среды

 

 

 

Перечислить эти принципы достаточно легко, гораздо сложнее их, как говорят, воплотить в жизнь. Конечно, все знают классическое решение: разделение властей, независимый суд, выборы и сменяемость власти, эффективный общественный контроль за исполнительными органами и т. д. Весь набор современного демократического общества. Вот только слишком уж много исторических примеров неудачного «внедрения» всех этих безусловно прекрасных принципов в реальные страны. Почему-то вместо прогрессивных и умных выборных правителей к власти приходят демагоги и популисты, а то и откровенные бандиты и мафиозные кланы. Более того, очень приличные изначально люди по пришествии во власть  сразу пускаются во все тяжкие: коррупция, кумовство, непотизм, деспотизм и далее по списку.

Впрочем, ничего противоестественного в этом нет. В виде различных деспотий и сатрапий человечество самоорганизовывалось  в государства и империи не одно тысячелетие. Можно сказать, что «склонность к деспотиям» заложена практически в любом человеке как естественное продолжение биологического начала в виде «стремления к доминированию» и «иерархическому принципу стадообразования». За свою многотысячелетнюю историю в Китае не раз проходили «успешные» восстания против центральной власти (долгое время Китай представлял собой несколько стран в эпоху «воюющих государств», так что «центральных властей» было не меньше семи). Одни династии сменялись другими, но деспотия от этого не убывала, а очень часто становилась еще суровее.

Объявление «внезапной демократии» (свободы выборов, свободы партий и собраний) в бедных странах в подавляющем большинстве случаев приводило к власти демагогов и популистов, которые на долгие десятилетия тормозили эти страны в развитии, консервируя бедность и нищету. Что поделаешь, не хочет народ ждать долго, всем нужно богатство и счастье прямо сейчас. В лучшем случае согласны  «на три года рабского труда», но уж потом обязательно обещайте «десять тысяч лет счастья». Если это сделаете не вы, то за вас это сделает другой и победит на любых, даже самых наичестнейших выборах.

Ярким примером всего этого являются практически все страны Латинской Америки, многим из которых в начале XX векапредсказывали «блестящее будущее». Да и у нас, со всеобщим средним и не самым плохим в мире уровнем жизни, демократия обернулась совсем не той стороной, которую мы ожидали.

А что говорить о Китае... К тому же он испытал все это на своем опыте после эйфории «синьхайской революции» 1911 года и образования Республики Китай. Литературы по этому периоду много, кому интересно, могут легко ее найти в интернете. Там же прочитать и о последствиях...  

Так что шансов обеспечить успешное и стабильное экономическое развитие при помощи прямого введения либеральных ценностейу руководства Китая ни в 1978 году, ни много позже практически не было. Единственное, чтобы они получили очень быстро, — это рост преступности, тотальную коррупцию, политическую демагогию, территорию «непуганых триад» и возврат... к деспотии как лучшему из двух зол. Поэтому для руководства Китая путь прямого либерализма и повсеместного внедрения демократических процедур на тот период времени был неприемлем, хотя многие из лидеров Китаяимели неплохое западноевропейское образование (в том числе и сам Дэн Сяопин),долгие годы провели в странах с развитой демократией и хорошо представляли все ее плюсы и минусы.

Но ничего не менять было нельзя. К концу 70-х годов Китай не менее «стабильно» направлялся к экономическому краху, где события могли пойти по неуправляемому сценарию. А представить себе «неуправляемую» ситуацию с почти миллиардным населением, тем более ощутить это на себе, никому не хотелось.

Китаю ничего не оставалось делать, как начать модернизировать свою деспотию, превратить ее из инструмента, преимущественно направленного на сохранение текущего статус кво и осуществления прав и волиправящей социалистической бюрократии, в инструмент процветания и развития  в условиях рыночной экономики. По прошествии 30  лет  можно сказать, что Китаю это в основном удалось. Вот здесь мы и перейдем к «урокам китайского», усвоить которые нам тоже было бы полезно.

 

Урок 1.

 

Обеспечение прав частной собственности в условиях авторитарного общества и рыночной экономики

 

В обществе, основанном на жесткой вертикали власти и тотальной собственности государства на ресурсы и средства производства (в обиходе — «реальный социализм») разговор о защите частной собственности практически не идет. Она сужена в т. н. личную собственность, с охраной которой достаточно эффективно справляются обычные полицейские (милицейские) силы. Да и сама эта собственность никакой привлекательности, по большому счету, не представляет. Кроме карманников, домушников и др. мелких преступных элементов «личный скарб» гражданникогоне интересует.

 

 

 

А вот после отмены запретов на частнопредпринимательскую деятельность (ЧПД) ситуация резко меняется. Соблазн отобрать собственность у легального предпринимателя, который вполне может сконцентрировать в своих руках серьезные денежные потоки, обладая производственной недвижимостью иконкурентоспособным бизнесом, очень велик. Кроме этого, легальный предприниматель всегда находится в невыгодном положении по отношению к криминальным группировкам. Он на виду, у него нет времени и сил обеспечить себе и своим близким необходимую физическую защиту, а также обеспечить охрану собственности. Даже еслион этим и займется, то резко снизит конкурентоспособность своей продукции или услуги на рынке за счет непредусмотренных дополнительных издержек. Он вообще становится легкой мишеньюдля криминальных структур, которые ничем себя не обременяют, кроме совершенствования в способах отъема денег и собственности.

 

Главная проблема здесь совсем не в трагедииотдельного предпринимателя (в социалистическом сознании это как раз акт справедливости:  «народный разбойник» отобрал у «мироеда» деньги), а в том, что частные инвестиции начинают массово перетекать в криминальный бизнес, вместо того чтобы идти на расширение легального бизнеса, улучшение продукции или предлагаемого сервиса, неся т. н. позитивный заряд для экономического роста.

Криминальный бизнес, включая силовой отъем собственности, разрушает эту основу. Более того, в нем накапливаются средства, которые пойдут на дальнейшую криминализацию общества (в том числе и коррупцию). Китайское руководство хорошо понимало всю серьезность этой угрозы, поэтому защита легального предпринимателя и его собственности стала первоочередной задачейгосударства с самого момента начала реформ. Кроме необходимых полицейских и специальных мероприятий в обществе была развернута широкая кампания по созданию «светлого образа предпринимателя». В связи с негативной коннотацией слова «капиталист» их стали называть «бизнесменами», «предпринимателями», «работодателями» и т. д. Само китайское слово «бизнес» переводится поиероглифнокак «рождающий смысл». 

В Китае вы никогда не услышите пренебрежительного отношения к предпринимателямни от госслужащих, ни от «простых людей», никто не называет их словами вроде «барыга», «коммерц», а уж тем более «терпила». Мои расспросы среди разного рода китайских коммерсантов (от частных мелких предпринимателей и уличных торговцев до владельцев крупных заводов) насчет «черных обществ», мафий, а то и просто одиночных рэкетиров не находили живого отклика среди них. Эта проблема в Китае «не на слуху». И на вопрос, что вы будете делать, если вдруг кто-нибудь начнет вымогать у вас деньги, все отвечали, что позвонят в полицию. Были ли случаи, когда это не помогало?  Не было. Может быть, они «молчат» из-за тотальной боязни жестоких триад? Но и среди бывших предпринимателей, которые работают сейчас по найму, среди тех же таксистов, я не нашел ни одного  человека, который бы пожаловался на то, что его бизнес «задушила мафия и рэкет». Им-то врать совершенно не надо. Многие таксисты излагают такие крамольные (с точки зрения режима КНР) идеи, что за них запросто можно угодить в тюрьму без всякой мафии...

Думать, что в Китае простохорошие силовые органы, в которых служат бескорыстные, честные и отважные полицейские, может только очень наивный человек. Такой «положительный тонус» поддерживается сознательной жесткой политикой в силовых органах. Это является важнейшим условием обеспечения «привлекательного инвестиционного климата», и здесь китайское руководство совсем не шутит, особенно по отношению к своим «силовикам». Как показательный пример этому можно привести недавние мероприятия в г. Чунцин. Некоторое время назад там произошло ухудшение делового климата. Предприниматели стали притесняться, с них начали требовать «дополнительные  пожертвования», одновременно в городе открывались подпольные казино, появились «крутые парни», устанавливающие свои «порядки». Реакция центральныхвластей была молниеносна. В течении месяца было арестовано и предано суду свыше 500 (sic!) высших полицейских чинов этого города (а он является одним из четырех городов  т. н. «центрального подчинения» с населением далеко за 10 миллионов человек).

После этого г. Чунцин «удивительным образом» улучшил свой деловой климат и стал одним из самых спокойных мест для инвестиций и предпринимательской деятельности. «Крутые парни» исчезли вместе с высшими полицейскими чинами.

Поэтомуполиция Китая совсем не склона «дружить» с членами «преступных сообществ». Люди, которые при иных обстоятельствахне прочь были бы «помафиозить», пять раз подумают, глядя на «горькую тюремную (в лучшем случае) судьбу» тех, которые все-таки вступили на этот путь.

Однажды со мной произошелинтересный случай. По китайскому телевидениюпоказывали криминальную хронику о жизни китайцев на российском Дальнем Востоке. Ивдруг сидевший рядом в фойе гостиницы китаец узнал в одном из «криминальных китайских авторитетов» своего бывшего водителя. «Кто бы мог подумать, — воскликнул он. — Был такой нормальный тихий парень, и на тебе— криминальный авторитет в России!» Мне тогда подумалось: а может, не в парне дело?

Любое преступное посягательство на собственность легального предпринимателя рассматривается в Китае как тягчайшее государственное преступление. И любая «замедленная реакция» на это со стороны полиции расценивается как прямое пособничество тягчайшему преступлению.

Такая реальная защищенность хорошо чувствуется в обществе.Сами китайцы охотно идут в предприниматели, также приезжает много зарубежных частных инвесторов, не связанных с мощными корпорациями, что, несомненно, способствует быстрому экономическому росту. 

Другим серьезным аспектом защиты прав частной собственности является неизменность договоров между частным лицом и государством. Имеется в виду, что государство не меняет условия, если вдруг посчитает их «несправедливыми» на настоящий момент. Например, лет 15 назад права на долговременную аренду земли в Пудуне (Шанхай)стоили очень недорого. Сейчас рыночная стоимость взлетела в несколько раз, но это не дало повода городским властям под разными предлогами изменять права аренды.

А вот если встанет необходимость досрочного отчуждения этой земли в интересах инфраструктурного строительства, то компенсация рассчитывается не только по текущей рыночной стоимости, но и с учетом упущенной выгоды последующих лет использования. Здесь присутствует даже некоторый перебор. Государство явно переплачивает за эту землю, что провоцирует желание попасть под «отчуждение». Но все это «окупается» доверием к государственным органам Китая со стороны инвесторов, которое тяжело завоевать, но легко потерять. И тогда уже никакими заклинаниями на самом изысканном английском языке ни на каком высокогорном экономическом форуме его обратно не вернешь.

 

Урок 2

Ограничение произвола государственной бюрократии

 Защита собственности нового класса предпринимателей от криминальных и околокриминальных кругов — сложное, но далеко не уникальное дело. Многие авторитарные режимы достаточно «легко» справлялись с системной преступностью. Разгром сицилийской мафии режимом Муссолини — яркий тому пример.

Другое дело — ограничить свою собственную государственную машину, вернее, ее функционеров, от соблазна заработать на «рыночном фронте», конвертировать свой статус в хорошее материальное положение, помочь своим друзьям и родственникам. А исторический опыт Китая (многие исследователи считают Китай родиной бюрократов) говорит о мощнейших негативных традициях в этой области. На протяжении веков китайская бюрократия являлась особой кастой в стране и главным «бенефициаром» общественных благ. Именно из-за нееКитай долгое время оставался косной, «замороженной» в своем развитии страной. Именно она сыграла роковую роль в падении величия Китая в XVIII-XIX веках, превращении когда-то мощного Серединного Государства  в полуколониальный, зависимый, полуоккупированный иностранными державами анклав.

Именно их беспрецедентное воровство и коррупция привели к развалуармии и флота, к доведению его до состояния, когда всего дваанглийских пехотныхбатальона без особого трударазбили всю императорскую армаду и дошли до Пекина. Дальше они просто не знали, что делать. Объявить Китай своей колонией английская королева не пожелала (проблем с Индией было больше чем достаточно), и Китай остался таким потешным государством, гдекаждый прибывший считал возможным объявить свой дом и офис «экстерриториальным», вывесить свой собственный флаг и не подчиняться местным законам и правилам. До сих пор в Шанхае вы может пройтись по английским, французским, голландским кварталам (поселениям), посетить «немецкий» полуостров Шаньдун (пиво от немцев осталось очень даже хорошее), съездить в «русский» Харбин.

Да и после становления социалистического Китая роль бюрократии была чрезвычайно сильной. Статус кадрового работника (ганьбу) выделял человека из толпы, обеспечивал неплохой (по сравнению с другими) уровень жизни. Вот только при социализме, кроме привилегий в виде персональной машины, улучшенного пайка да пары ведер с цементом для постройки сарая в своем родовом селе, взять было ничего нельзя. А сприходом рыночной экономики, когда человек «на посту» может получить «курирование» целых отраслей промышленности, право распределятьгосударственные ресурсы и разрешения, открываются для «умных бюрократов» совсем иные перспективы. 

Каково же было мое удивление, когда при общении с китайскими чиновниками я совершенно не ощутил даже намека на «особые» условия сотрудничества. Разрешения выдавались достаточно быстро, сотрудники налоговой инспекции оставались после работы, чтобы помочь бухгалтеру правильно оформить отчетную документацию, находя дополнительные возможности снижения (Sic!) налогооблагаемой базы. На таможне грузы проходили  без проволочек, сами сотрудники предлагали организовать подвоз импортных комплектующих в удобное время на производственную площадку. При этом не было никаких дополнительных условий. И все ради того, чтобы я оставил благодарственную запись в их журнале (или не оставил «неблагодарственную»). 

Сами китайские бизнесмены и «капитаны производства» ведут себя в присутствии чиновников достаточно уверенно, конечно, с подобающими церемониями, но без заискивания. Однажды мы попали на праздник города в провинции Аньхой. Нашей «иностранной делегацией» занималсяочень интеллигентный и расторопный человек. Он следил, чтобы не было проблем в гостинице, были хорошие места на гала-концерте. 

Праздник, как и все подобные мероприятия, был посвящен привлечению инвестиций в этот город, расширению рынков сбытапродукции местных предприятий. Главными с китайской стороны были владельцы производственных и торговых компаний. Наш «распорядитель» следил за количеством столов на приеме, всем ли всего было достаточно, вовремя ли подносили свежие блюда, куда-то бегал по распоряжению директоров компаний. У меня с ним наладились вполне дружеские отношения, и  перед отъездом я попросил его визитную карточку (вдруг надо будет гостиницу заказать). 

Представьте мое удивление, когда я прочитал название его должности и места работы. Он был «председателем партийного контроля городского комитета КПК». На мой удивленный взгляд ответил, что мероприятие помогает городу развивать бизнес, а задача партийных органов — всячески этому способствовать, но не подменять. Вот он и нашел себе ответственное дело. Если не будет «бытовых накладок» в гостинице и на концерте, то и деловой климат улучшится.

Когда долго живешь и работаешь в Китае, практически не ощущаешь бюрократического фактора (конечно, по сравнению с нашейстраной). Словно местные бюрократы живут в другом, параллельном от бизнеса мире. На предприятии, где я работал, представители местных властей пришли только на открытие,а больше мы их и не видели, если у нас самих не возникало желания обсудить что-либо. 

Надо сказать, что такая «идиллия» достигнута не от особого рода китайских чиновников, сплошь всех честных и благородных. 

Суровость китайского антикоррупционного законодательства, а особенно его практика, не оставляет сомнений, что именно в чиновничьем произволе китайское руководство видит самую серьезную угрозу экономическомуразвитию. У китайского руководства нет сомнений, КТО является источником коррупции и мздоимства. Для этого достаточно посмотреть на статистику «дел о взяточничестве и коррупции». Вы там с большим трудом найдете дела против «взяткодателей».

Абсолютно подавляющее количество дел направлено против «взяткополучателей». Китайцы считают, что нормальный человек в здравом уме и твердой памяти никогда просто так не отдаст свои деньги чиновнику. К этому его могут подтолкнуть только два обстоятельства:

1. Чиновник своими открытыми или скрытыми действиями создает условия (явно или неявно принуждает) для дачи взятки в целях «решения вопросов» в области взаимоотношения предпринимателей с государственными органами.

2. Гражданин (предприниматель) уверен или у него есть для этого серьезные основания, что чиновник за деньги или другие ценности поспособствует ему в получении дополнительных преимуществ в бизнесе или другойдеятельности, связанной с извлечением доходов или уменьшением расходов.

В любом случае эту незаконную«услугу» продает чиновник. Он первый «бенефициар» в коррупционных сделках. Если такого «предложения» на продажу государственных услуг нет, то и смысла давать деньги чиновнику не существует. 

И надо отметить, что этот принцип борьбы с коррупцией работает неизмеримо эффективнее, чем пропагандируемый ныне у нас тезис: «Не надо давать деньги, тогда чиновники не будут брать». Потому что «не дать деньги», когда чиновник тебя к этому принуждает (см. п.1), означает как минимум нанести серьезный удар по своему бизнесу, если вы его ведете в области ответственности этого чиновника. В большинстве случаев это ведет к потере бизнеса в силуискусственной неконкурентоспособности, которую обязательно создаст вам этот «невознагражденный» чиновник.

Другим обстоятельством защиты бизнеса от произвола государства в Китае является принцип адекватной ответственности за причинение ущерба из-за неправомерных действий чиновников. Если к вам зашел кто-нибудь, например, из противопожарной службы, полиции, санэпидемнадзора(все эти органы присутствуют в КНР) и вынес предписание, которое повлекло остановку производства, срыв поставок клиентам, а потом выяснилось, что действия чиновника были неправомерны, то государство возмещает вам ПОЛНЫЙ ущерб от этих действий своего чиновника, а затем взыскивает эти расходы с его семьи в широком смысле этого слова (благо семьи в Китае очень большие).

Все это распространяется в том числе и на таможню. При этом с чиновников никто не снимает ответственности за противопожарную безопасность, санитарный контроль и другие функции. Приход проверяющих на предприятие в Китае практически никак не влияет на работу предприятия.

Чиновнику лучше самому сбегать купить противопожарное ведро, насыпать ящик песка, попросить у «лаобаня» (владельца бизнеса) разрешения на покупку лопаты и топора и личнооформить противопожарный стенд, если он считает, что надо усилить меры борьбы с возможными возгораниями.

Может это несколько утрировано, но «жизнь» именно так заставляет действовать китайского чиновника. Система показателей работы государственного аппарата в Китае, оценка эффективности самих чиновников жестко связана с показателями экономического роста, уровня привлечения инвестиций, объема экспорта и т. д. Можно на многое «не обращать внимание», но экономические показатели являются безусловным «мерилом» их работы и перспектив на будущее. 

Любое уменьшение объема выпускаемой продукции, снижение экспортного потенциала, сокращение количества предприятий является реальнойголовнойболью всех китайских чиновников, в том числе и в силовых ведомствах. А вот значимых поощрений за количество выписанных штрафов, дополнительный сбор налогов и других подобных «показателей» не предусмотрено. 

Если есть хоть небольшой намек или сведения, что в проблемах предприятия прямо или косвенно «замешаны» сами чиновники, то  отставка практически неминуема. 

А китайскому чиновнику есть что терять. Конечно, яхт с виллами он не заработает (а если захочет столько заработать, то не доживет до их обладания), но приличный уровень жизни, неплохое социальное обеспечение (включая квартиру), достойную пенсию по старости, бесплатное образование детям (в Китае это очень много значит) и хорошее медицинское обслуживание он вполне может получить. Плюс несомненное уважение общества. В Китае издревле уважали чиновников, как людей «ученых»...

Вот таким образом из фактора негативного для рыночных отношений чиновники в Китае превратились в фактор, способствующий экономическому росту.

 

Урок 3

Создание прозрачной (честной) конкурентной среды

После выполнения первых двух условий