Сnob.

Маша Слоним размышляет о тонкой грани между патриотами и предателями

 

Первый и, кажется, последний приступ патриотизма у меня был в первом классе, когда я придумала такую конструкцию: «Как хорошо, что я родилась; как хорошо, что я родилась в такой семье, как моя; как хорошо, что я родилась в Москве; как хорошо, что я родилась в Советском Союзе».

Потом я гордилась патриотизмом своей мамы. Она отказалась ехать с родителями в Америку в начале войны, сказав, что не может бросить родину, которая воюет. И осталась тушить на крышах Москвы зажигательные бомбы. Ее родители, мои бабушка и дедушка, впрочем, тоже не просто так поехали в Америку, а с патриотической миссией: моего деда Максима Литвинова Сталин назначил послом в Вашингтоне в надежде на то, что дед склонит Рузвельта открыть Второй фронт. У него это получилось, Второй фронт очень способствовал победе во Второй мировой войне.

Ну, а дальше — мирное время, и наша семья всячески перемещалась по миру, ни на минуту не задумываясь о том, где она, эта родина, и почему надо непременно жить там, где родился. Бабушка и мама родились в Англии, прожили большую своих жизней в Советском Союзе, правда, когда это стало возможно, вернулись на родину. Я, родившись в Москве, трижды коренным образом меняла место жительства. И ни разу никому из нашей семьи в голову не приходило, что это какая-то измена или предательство.

Я с детства не любила слово «предатель». Как-то это было «фу» — торговать секретами своей страны или даже бесплатно их выдавать из каких-то других, идеологических соображений. И это касалось не только людей типа Пеньковского, первого разоблаченного шпиона из моего детства, но и всяких Филби, Маклейнов и Берджесов. И их я презирала.

 

Диссиденты, которых советская власть обвиняла в предательстве, никого не предавали. Да и секретов особых не выдавали, разве что один большой секрет — что в Советском Союзе повсеместно нарушаются права человека

•  
•  
•  

 

Но и меня могли назвать предателем (и назвали бы, если бы судили), а друзей моих и называли — за то, что мы, например, передавали на Запад письма и воззвания, выпуски «Хроники текущих событий»… С точки зрения советской власти, мы работали против государства и на врага. Ну, а потом уж, уехав и работая на «вражеский голос» Би-би-си, и подавно. Конечно, предатель, с точки зрения советских властей. Меня и советского гражданства лишили втихую, решением Верховного суда, о котором мне и не сообщили. Мне повезло, а вот моего приятеля, с которым мы работали в соседних комнатах в Буш Хауз, Георгия Маркова из Болгарской службы Би-би-си, убили отравленным уколом зонтика на мосту Ватерлоо, когда он возвращался с работы. Он умер мучительной смертью. Марков никогда не был ни шпионом, ни разведчиком. Он был просто журналистом и писателем. Тоже оказался предателем, за что и поплатился.

Так. Стоп. Давайте разбираться, кто — предатель, а кто — нет.

Диссиденты, которых советская власть обвиняла в предательстве, никого, конечно же, не предавали. Да и секретов особых не выдавали, разве что один большой секрет — что в Советском Союзе повсеместно нарушаются права человека. Кстати, сейчас людей, которые говорят о коррупции во власти, о нарушениях прав человека, снова называют предателями. Очень все знакомо.

Может, кого-то это и покоробит, но я и сейчас считаю, что люди, продававшие секреты за деньги или, как многие потом объясняли, за идею, будь то из нелюбви к советской власти или из любви к социализму, как кембриджская четверка, все они — предатели. Они ставили под удар и предавали своих коллег, агентов, обрекая их на смерть, неважно, за деньги или за идею.

 

Раньше мы читали о физических расправах над предателями в триллерах и смотрели в фильмах о мафии. Сейчас у нас на глазах расправы вершатся самым экзотическим способом с применением химического оружия

•  
•  
•  

 

Это, конечно, не значит, что их нужно уничтожать физически. Ушел так ушел, все равно секретов, которые он выдал, вернуть уже нельзя, попался — предстань перед судом по законам той страны, против которой ты работал.

Раньше мы читали о физических расправах над предателями в триллерах и смотрели в фильмах о мафии. Сейчас у нас на глазах расправы вершатся самым экзотическим способом с применением химического оружия или, как было в случае с Литвиненко, радиоактивного полония. Яды, доступные только на государственном уровне.

После загадочной смерти Николая Глушкова под Лондоном полиция и антитеррористические силы Великобритании возбудили дело об убийстве.
Полиция и МИ-5 поднимают и пересматривают дела о 14 загадочных смертях в Великобритании людей, связанных с Россией, в последние годы.

Что-то жизнь становится слишком похожей на детективы времен холодной войны. Или на фильмы о мафии. Может, мы все же имеем дело с мафиозным государством? Или с государственной мафией?