Однажды этот гениальный писатель сказал одну очень умную вещь о прошлом, которая затесалась навсегда в нашу память:

«Ничто в сущности, не принадлежит нам, кроме прошлого…»

Летопись моей жизни — это, по сути, перечень моих друзей.

Мне всегда казалось, что грамматика это очень сложно, — в принципе, я до сих пор так думаю. Но в свои семь лет я прекрасно умел рассказывать истории, хотя и делал кучу ошибок.

В Оксфорде вы посвящаете первые месяцы тому, чтобы познакомиться с интересными людьми, а все остальное время — тому, чтобы их избегать.

Одно время я служил в церкви. Как-то раз мы с приятелем, тоже священнослужителем, складывали cтихари, или ризы, или что-то в этом роде, и я сказал ему по секрету, что Бога нет. Он страшно возмутился и ответил: «Пойди и скажи об этом настоятелю». Я пошел к настоятелю и говорю: «Святой отец, Бога нет». Тот совсем не удивился, и более того, не выразил ни малейшего желания убеждать меня в обратном. Хороший был парень, что сказать.

Каждая религия  обещает рай, абсолютно непригодный для любого современного человека.

Пунктуальность — вежливость зануд.

Беседа — как искусство жонглера: взлетают в воздух мячики и тарелки, взлетают и опускаются, вверх и вниз, — хорошие, надежные вещи, которые сверкают в свете софитов и разбиваются с грохотом, если их упустить.

Мы забываем слова так же, как забываем имена. За словарным запасом стоит ухаживать, иначе он зачахнет.

Вы нигде не встретите неудачника-англичанина — разумеется, нигде, кроме Англии.

В молодости я много пошатался: в те бестолковые годы перед Первой мировой я набрался таких впечатлений, что хватило бы на несколько писательских жизней. Если тогда я общался с язычниками и светской публикой, политиками и безумными генералами, то только потому, что получал от этого удовольствие. Потом я обрел внутреннее равновесие, общение с ними мне наскучило, и я нашел более достойный объект интереса — английский язык.

Враги на войне довольно быстро забывают причину ссоры и продолжают бороться ради самой борьбы.

Написать роман может каждый, если дать ему шесть недель времени, ручку, бумагу и убрать телефон и жену.

Если кто-то услышал что-то, например, от почтальона, принято говорить, что это «полуофициальное заявление». Если кто-то завел беседу с незнакомцем в баре, можно спокойно называть его «предварительно достоверным источником». А в том случае, если журналист рассказывает что-то от первого лица, те вещи, которые кажутся ему наименее важными, он списывает на «мнение хорошо осведомленных кругов».

Не существует поэтических идей — только поэтические высказывания.

Литературные критики читают столько плохих книг, что у них развивается нездоровый восторг перед любым предложением, способным по‑настоящему их задеть.

Когда надо придумывать ужасы, тут же появляется вдохновение. Как только дело доходит до того, чтобы придумать рай, начинаешь выдавать сплошные глупости.

В том умирающем мире, откуда я родом, цитирование — национальный порок. Раньше оно хотя бы ограничивалось классикой.

Когда вы теряете интерес к тому, что будет дальше, пора садиться писать автобиографию.

Мне кажется, что быть особо чувствительным к штампам — это все равно что быть чувствительным к правилам поведения за столом.

Художник должен быть реакционером. Он должен сопротивляться своему возрасту и по возможности не шаркать ногами.

Манеры — это для невзрачных. Красивым все и так сходит с рук.

Почти все преступления в мире происходят из-за подавленной потребности человека в эстетическом самовыражении.

Искусство — это символ двух выдающихся стремлений человека: создавать и удерживаться от разрушения.

Я всегда был настоящим эстетом. Но когда тебе за тридцать, уже не стоит наряжаться в специальный костюм для того, чтобы наслаждаться архитектурой, — понимаете, что я имею ввиду?

В мире довольно много приличных людей, и никто из них не ждет, что их будут слушать. В этом секрет социальной непринужденности нашей страны: все говорят исключительно ради собственного удовольствия.

Я не могу уснуть уже около года. Вот почему я так рано ложусь — если у вас бессонница, вам нужно больше отдыхать.

Нам, преподавателям, приходится уравновешивать благоразумие хитростью.

Новости — это то, чем озабочен субъект, которого мало заботит что бы то ни было. Более того, новости существуют только до того, как он их прочтет. После этого они умирают.

Если мы не можем искоренить литературу в своей стране, можно по крайней мере перестать заимствовать ее у других.

Не стоит делить людей по половому признаку. Их надо делить по принципу статики или динамики.

Деньги становятся по‑настоящему полезными, только когда от них избавляешься.

Когда вы отстаиваете свои ограничения, будьте готовы к тому, что вам придется с ними жить.

У меня всегда было два принципа для кино: никогда не делай перед камерой того, что ты не сделал бы дома, и никогда не делай дома то, чего не сделал бы перед камерой.

Самая счастливая модель отношений отца и сына — это хозяин и гость.

Современные зрители деградировали. Если я пойду в театр, то встречу там людей, которые пришли поесть, покурить и поговорить друг с другом. Да еще и выглядящих как пугала.

Я могу простить почти все, кроме поклонения каким-нибудь идолам. Это же, в конце концов, просто глупо.

Мы ценим своих друзей не за то, что нам интересно с ними, а за то, что им интересно с нами.

Никогда не мог понять, как люди пишут книги вдвоем. Для меня это все равно, что трое соберутся в спальне, чтобы зачать ребенка.

Не презирайте своих родителей.

Спать вместе — довольно переоцененная вещь. За физическим удовлетворением я скорее схожу к дантисту, если выдастся свободный день.

Да будут благословенны искушенные, утонченные и сложные люди. Помолимся за то, чтобы они не были тихо забыты, когда простаки прорвутся к Господнему трону.

Я просто записываю слова, а потом немножко их переставляю.