Никогда не встречал этого человека, ни в жизни, ни во сне. Но такое чувство, что мы о чем-то с ним не договорили. Расстались так, как расстаются, люди не верящие в разлуку. Просто не для всех категорий людей это понятие существует и связано с невозможностью кинестетического контакта. Разлука ведь может появиться только после встречи. Мне легко в тени его жизни, и интересной, и глубокой, по касательной, прошедшей по орбите моей судьбы. Первый раз это произошло странным образом. Он приехал в мою страну. Зачем, не знаю. Тогда и страна была на распутье становления, и у него были свои проблемы в виде болезни и непроходящей усталости, написанной на лице крупными мазками не сходящей мимики, прикрытой как маской благожелательности и этикета, улыбкой. В его тени грелись конфликты и конфессии, люди и числа, традиции и гламурный сюр. Он удивлял своей нетрадиционной ориентацией взглядов на самом традиционном поприще. Но это не трогало меня.
Мне было интересно наблюдать, как он переносит свою боль. А она чувствовалась в репортаже, который стал объектом моего внимания по принципу, тогда еще не существующего онлайна. Я ощущал то перекрываемое терпением ощущение боли, которое он испытывал, заглушая его общественным вниманием. Это сейчас я понимаю, что это было начало зеркального ужаса. Отсюда многое вижу настоящим в том визите. Реестр прощений, розданный им за короткий срок пребывания у жизни, стал настолько велик, что его появление, как бум звезды уровня Майкла Лунная походка, собирал плоскости желаний в упрямую трансмиссию металла, делая неощутимые простым человеком движения эфира, подобием незамеченных вулканических толчков. То ощущение потом повторится, но уже с пониманием зеркальности чувств и событий, здесь за переломом трех нулей из 2000.
От той встречи осталась глубина уважения, граничащего с восхищением, и где-то декорированное влагой, наподобие той, которую иногда вышибают из зрителя умелые режиссеры. Вспомнились шикарные слезы Михалкова в "Жестоком романсе". Сказка, конечно, Рязанов любил сказки. Но по ощущениям, чтобы был понятен исток влаги от той с ним встречи, этот пример.
Второй раз мы встретились у Стикса. Он заплатил за проезд и поплыл...А я рассыпался между проемами больничных простыней, провалами в памяти, бегстве бессознательного и ломкой болью от неудачности попытки тоже запрыгнуть в лодку. Мне кажется, я пришел в себя, когда узнал об этой новости. Чтобы в том состоянии ощутить в расколотом мозгу себя, нужно было иметь очень сильный тригер из внешнего мира. Странно, но ни чувство долга, ни обязанности родителя маленьких детей, ни слезы матери, ни робкие визиты друзей, не возвращали сознание на место после внутренней катастрофы тогда только начинающейся феерии русской игры в жизнь на крыльях коконов, зеркал и бабочек, при попустительстве гудящих сидиромов, еще зеркальных винтов и много чего, что позволило тому миру рассыпаться, сделав искусство началом войны.
Но известие о том, что мой знакомый, с которым не договорили, ушел..вывело меня из состояния глубокой прострации, хотя потом добавило еще больше горечи для основного повода пребывания в реанимации. Я был привязан к нему. Очень сильно. Ментально. Бессловесно. Как собака к щенку по запаху. Как руки к привычному выключателю в ванной, как один и тот же навязчивый сон и мысль к мелодии. Его уход и еще одно событие, которое произошло параллельно, стали моими вытрезвителями. И вспоминая о них, я выныривал из пространственных ловушек подсознания в мир реальный, нашпигованный болью и грязью, чужой тишиной и запахом резкого спирта, неприятным чувством бинта, задевающего кетгут и осознанием, что во всем этом еще придется жить..
Второе событие было мелко и тихо, подло и высокомерно наполнено тюльпанами. Я не люблю цветы. Но уровень этого чувства к тюльпанам граничит с отвращением именно из-за того времени и событий. Он ушел, а я зачем-то остался. За время, которое мне дали в нагрузку, мое понимание базовых вещей мироустройства поменялось почти кардинально. Я узнал о явлениях и закономерностях, которые хотелось бы забыть. Понял алгоритмы, от которых смысл жизни теряет все. Вычислил и постиг тайны, волшбу и многое что еще, что не примирило меня с тем временем, хотя, наверное стало компенсацией событиям 15 летней давности.
Если бы он знал, что сделают из его памятника, который сооружали в складчину из вещей, ставших кирпичиками новой реальности, он никогда бы столько не путешествовал, а тихо себе молился, что и должен делать Папа в первую римскую очередь.
На экране всплыл пуш из новостного агрегатора. Он открыл вкладку и улыбнулся, еще одну статью запорол редактор. Нет, подумал он, вести бложик, для самовлюбленного мачо, страдающего избытком денег и желанием перемен на личном фронте, и выгоднее, и полезнее. Звякнула смска, пришли деньги за вчерашний пост.
|
|
