«Страничка  архивариуса» № 142/143     

     Жители города Протвино ровно 20 лет тому назад в канун 1992-го года были порадованы  сразу двумя выпусками единственной тогда газеты «Ускоритель». К читателям они пришли практически одновременно,  25-го (№42) и 27 (№43) декабря, причём последний был впервые в истории газеты цветным. Скорее – одноцветным, все четыре полосы в одинаковой  ёлочно- зелёной гамме. Но обо всём по порядку.

"Диктует жизнь" - под таким заголовком опубликован короткий рассказ о единственном декабрьском (1991)  заседании Научно-технического совета ИФВЭ .Действительно, вот как непривычно выглядела повестка дня:

 - Информация о приватизации жилья в Прот­вино и введении свободных цен;

 - Соображения о будущем статусе ИФВЭ и Министерства;

 - Сведения об опыте института им. Курчатова по преобразованию в «российский научный центр»…

Поскольку у сетевых читателей есть возможность ознакомиться с полным текстом отчёта об этом заседании, заметим следующее. Вот оно как повернулось за 20 лет – теперь ИФВЭ, согласно решениям президента Медведева и правительства РФ, просто входит в состав «курчатника», как его ласково называют физики. Правда, это «вхождение со скрипом» растянулось уже на три года…

 

А тогда, не взирая на громовые события в высших сферах власти и даже в самом государственном устройстве, Институту жизненно необходимо было отстаивать выполнение своей главной стратегической задачи по сооружению УНК, поскольку в условиях наступивших после августа свобод и в прессе, и в ряде общественных и властных региональных структур начали усиленно муссировать слухи и версии об «опасности УНК для населения». Именно поэтому в газете появилось обстоятельное интервью под заголовком "Протвинский синдром", записанное Мариной Косминой по результатам беседы с ведущим специалистом ИФВЭ по радиационной физике, начальником Отдела радиационных исследований,доктором физ.-мат. наук В.Н. Лебедевым. Интервью большое, растянутое на оба выпуска, и то главное, что говорил Владимир Николаевич на двух полосах разного цвета, здесь представлено в виде монолога:

«Я работаю на ускорителе около 25 лет. С самого нача­ла его существования вопрос о радиационной защите ставился  так: всё должно быть налаже­на безупречно, чтобы у людей никогда не возникало нарека­ний или даже сомнений. И за все эти годы ни разу не прозвучала фра­за: «Давайте на этом съэконо­мим».

Другое дело, что представ­ления менялись  - о правах человека на информацию, на­пример. Сейчас дико об этом говорить, но ведь, например, до 1987 года в стране были закрыты данные об индивидуальных дозах облучения. Да­же на ЧАЭС человек не имел права знать, сколько он полу­чил! Я считаю, мы можем гopдиться:  у нас в Институте ин­дивидуальные дозы всегда бы­ли открыты, любой сотрудник мог прийти и узнать их...

 Я бы не сказал, что радиофобия возникает из-за боязни  массовых летальных  ис­ходов в случае аварий  - известно, что такого не происходит ни в момент    аварии, ни спустя год-два в большин­стве случаев. Острые луче­вые заболевания достаточно редки. Но есть  и другая сторона вопроса. Боль­шие дозы   ионизирующей ра­диации способны подавлять защитные силы организма.  В этомслучае любая внешняя инфекция и проч., как и при СПИДе, не подавляется организмом, а прогрессирует и в отдельных случаях может привести к летальному исходу. При средних дозах, близких к допустимым, биологическое действие еще менее выражено, существенные изменения ма­ловероятны, последствия мало заметны. Как правило, это — обратимые функциональные расстройства, дистония и её следствия: недомогания, пло­хое самочувствие и т. д. Мало радости жить в таком состоя­нии, поэтому не устаю говорить:  не облучайтесь без  надобности, старайтесь избегать получения даже допустимых профессиональных доз, не на­ходитесь без дела в зоне ра­диации. Ведь расплата, хоть и через много лет, хоть и в виде дистонии, но придёт.  

Тем не менее, на взгляд спе­циалистов, опасность радиации  в массовом сознании явно преувеличена, а вот, к примеру, опасность химического воз­действия - не устаю говорить об этом, - сильно занижена!

Если в части радиации последствия относятся только к профессионалам, получающим средние дозы, причем мы ста­раемся всемерно уменьшить, ограничить их дозы облуче­ния, то воздействию химичес­ких веществ мы подвергаемся повседневно и повсеместно. Массово! Всей семьей! И в от­личие от радиации - бескон­трольно, без объективных измерений, наблюдений и мони­торинга. Речь не о нитратах. Нитраты сравнительно безвредны. Речь о пестицидах и примесях в них, способных превращаться в диоксины (самый страшный яд!), фенолах и прочих новых синтетических органических веществах, поч­ти не изученных (вспомните «дуст»), способных, как и ра­диация,  влиять на наследственность, оказывать мута­генное действие, вызывать бо­лее глубокие функциональные расстройства организма, рак.  Но, в отличие от радиации,  действовать быстрее. Если об­лучение детей дозами, превы­шающими 0,1 от допустимой для населения, запрещено в принципе, то воздействию хи­мических веществ подвержены все одинаково, причем еще до рождения.

Теперь о нашем влиянии на радиоактивный фон. Мы можем, например, затратить ещё какие-то суммы и снизить ничтожный вклад ускорителя ещё в не­сколько раз. Но какой смысл это делать, если вклад ускори­теля неразличим среди колеба­ний  естественного  фона? Особый случай – аварии. Как и на любой другой установке, на ускорителях Института  аварии  возможны. Разница в  том, что последст­вия  наших  аварий носят локальный характер, не выходят за пределы подземного коль­цевого зала, не сопровождаются выбросом долгоживущих осколочных продуктов деления и т. д., поскольку у нас не ис­пользуется ни уран, ни плутоний. Активированный воздух из туннеля выбрасывается си­стемой вентиляции в атмосфе­ру, но в нём в основном короткоживущие изотопы, рас­падающиеся очень быстро, за минуты и десятки минут. Даже диверсия, взрыв на У-70 не смогут привести к  выбросам  и  загрязнению города.

А что касается опубликованного «Ускорителем»  письма Т.Перенесей об опасности, якобы исходящей от проекта УНК, могу сказать следующее. Да, наша экспериментальная база с выведенными пучками частиц ориентирована с восто­ка на запад в сторону поселка Протва. Но у нас, как и в мире в целом, дейст­вуют одни и те же весьма строгие правила, по которым вокруг таких объектов для обеспечения безопасности создается так называемая санитарно - защитная зона. В этой зоне вводится режим ограничений, в ней не допускаются уровни излучения, превышаю­щие допустимые для населе­ния. За пределами этой зоны вообще не должно быть ника­ких излучений. Переходя к УНК, скажу, что размеры этой зоны в Калужской области порядка 1 км шириной и 8 км длиной. Ни одна деревня, ни один садовый кооператив в нее не попадают. А за её пределами излучение от УНК от­сутствует, только естественный фон. Таковы факты, и для беспокой­ства у жителей  нет никаких оснований. Что касается У-70, то радиа­ционная  обстановка на  этом ускорителе после запуска УНК улучшится, так как большая часть пучка пойдет в УНК. Всё это, естественно, относится только к населению. Профес­сионалы - физики и эксплуа­тационный персонал работают в иных, более опасных услови­ях, регламентируемых соответ­ствующими нормами и прави­лами.

Кроме того, мы открыты для критики и готовы обсуж­дать волнующие население проблемы как лично, так и в дискуссии за круглым столом».

И такие дискуссии ещё предстоит нам припомнить уже в следующем году. Здесь же  надо с глубоким сожалением отметить, что в сентябре прошлого, 2010  года Владимир Николаевич Лебедев на 83-м году жизни скончался. Тогда мы и простились ещё с одним представителем редеющей плеяды выдающихся ученых, принесших мировую известность Институту…

 

 Далее редакция припасла и такую предновогоднюю зарисовку из городской жизни:

«Я живу на улице Московской» -  …Балкон моей квартиры выходит на магазин «Рябинка».  Я люблю «Рябинку» за то, что она открывается в девять часов утра, и я успеваю выпить утренний кофе в тишине и покое, любуясь соснами, березами и птицами. Это лучшее время в моей квартире. Позже начинается почти непрерывное взрёвывание моторов.  Каких только транспортных чудовищ  не увидишь на этом узеньком проезде! (Заметим, что движение здесь, в отличие  проезжей части улицы Московской, двустороннее).

На снимке: "Рябинка -2011" уже совсем не такая, но на улице всё так же...

И ещё я не пью, и  талоны свои отдаю родственникам. К праздникам я тоже равнодушна. Ко всем, кроме Нового года. А ведь он на пороге. И как бы пригодилась бутылка шампанского! И шампанское в «Рябинке» было, так же как и водка. Целых три дня. И нашлась пустая бутылка на обмен, и очереди не было. Но день оказался не «наш». И шампанского мне не дали. После этого прошли «наши» и не «наши» дни, но больше ничего не было, и ничего не обещали, хотя в других магазинах всё шло по графику. Появилось горькое недоумение. Но ведь главное понять, в чем дело,  когда понимаешь и можешь объяснить, становится легче. И я поняла. Кто тут живет нашем районе: улицы  Мира, Школьная, три дома по улице Ленина и четная сторона улицы Московский? В основном, здесь живут старые кадровые работники Института. Те, кто тихо и скромно трудился и ни к кому не приставал с просьбой о новой квартире. А также вдовы, сироты и разведенные. Кто тут будет поднимать шум? И шума не было…

Но ничего. Зато  мы все давно знаем друг друга. Даже если и незнакомы - мы давно знаем друг друга в лицо, при встрече узнаем, а иногда и улыбаемся. И жизнь все равно прекрасна.  Особенно под Новый год. 

 («Вот какие талантливые люди писали в газету!» – заметила редакция по поводу автора, Л.Беляевской)

 

И, наконец, в газете была помещена совершенно новогодняя,  от 31 декабря отнюдь не наступившего года, фантазия М. Косминой:

 

"… Тридцать первое декаб­ря  катилось к  ночи. Предновогодняя суета обжи­гала предчувствием счастья. «Ракетопланер «Москва - Протвино»  отправится через тридцать секунд!» Пыхтя из последних  сил, Плюх добежал до взлётной спирали и ввалился в салон. Блажено отдуваясь, занял свободной место у окна. А когда  перевел взгляд на одного из попутчиков,  восхитился - сиянием голубоватой седины, не­здешне тонким выражением лица и очками явно марсианского производства.

Узнав,  кто это, отставной интеллигент Плюхонин, известный многим по ласковому прозвищу Плюх,  даже икнул от лестной неожиданности.

Корифей, первооткрыватель мистического бозона Хиггса, сво­дившего с ума физиков начала 21 века, леген­дарный протвинец,  прославивший свой городок серией гипотез  галактического уровня, основатель ПАЛКИ  (Протвинской Ассоциации Лабораторий Космологических Исследова­ний)н - в одном с ним купе!...

Когда же все это было? Тридцать три года или тысяча лет чиркнули над Землей с тех пор, как молодого и пижонис­того кандидата в доктора Плюхонина погнали из Лаборатории Солнечных пуч­ков за злоупотребления гелио­стимуляторами, а Корифей обрушил на городишко первый цунами своих научных сенсаций? И Протвино, стряхнув лесную спячку, вздыбилось гейзерами небоскрёбов, поцара­пало стратосферу четыреста-пятыми этажами. И  захирела и съежилась  где-то за бугром  прежде знаменитая  Женева  с её неуклюжим коллайдером…

Патентное бюро ИФВЭ за­хлебывалось в своих восемнад­цати вычислительных центрах, новая резиденция OТФ застилала солнце серпуховичам, ОМВТ ввёл квоту на при­ем инопланетных стажеров. Американские студенты из Анн-Арбора с ночи занимали очередь на право заказа на запрос о возможности попасть в командировку на протвинские новостройки середины 21 века – обновлённые ВЛЭПП-100 и УНК-200.

Возрождённый из небытия нулевых годов ежедневник «Ускоритель», забросив выборы и быт, украшал свои  тридцать восемь полос интервью с новыми Нобелевскими лауреатами с Фе­стивальной,  Парковой и Ленина 24-б – учениками Корифея…

 «Что делается… Как летит жизнь!...  - горестно подумал Плюх и снова икнул. Отечест­венные стимуляторы всегда вызывали у него изжогу.  - И всё мимо, мимо... Я одряб и обрюзг, а он… Искусственный источник солнечной    энергии? Пожалуйста!  Звездный  лазер - ради бога! Синтезатор тёмной материи – извольте!» -  И это при том,  что стартовали в одних условиях: кило­метровые коридоры «муравей­ника» и столь же длинные очереди в «Руси», од­ни и те же ржавые качели во дворе, и даже воспитательни­ца любимая была у них одна. Вспомнив всё, Плюх  совсем  расстроился. Да и поесть бы…

Но плавный 10 - минутный полёт уже подходил к концу. Внутренний голос борт-сверх-проводницы, возникшей у всех перед мысленным взором, объявил о скорой посадке. За огромными  иллюминаторами после рекламных сполохов агрогиганта «БольшеВ и К⁰» замелькали пригороды Прот­вино. Справа  по курсу нёбо вспыхнуло чудовищными светящимися буквами: И-Ф-В-Э.  Центр мировой науки…

На посадочной площадке четыреста пятого этажа выл ветер, бросаясь снежными иглами. Планер отчалил, а вышедшие люди смотрели вниз, ожидая суперлифт, лишь Корифей и Плюх стояли, подняв головы. Звёзды к ним были так же близки, как и желтые точки окон прекрасно сохранившегося Муравейника внизу. Или окна так же далеки, как звёзды? – бывший и нынешний космологи задумались, каждый по-своему. Тем временем прибыл суперлифт, немо разинув рты пневмодверей. Кабина осветилась зелёным, и люди привычно бросились занимать места. Тут же двери за­хлопнулись, и светящийся квадрат скользнул вниз,  ехидно подмиги­вая удаляющимися огоньками...              "

Плюхонин  ругнулся и запустил вслед смятой пачкой стимулятора. – Это был последний рейс, больше не ходит- сказал он Корифею и потя­нул его за рукав. - Пошли, Ваня, в сугроб окапываться до утра.  И вообще, у меня есть…

С Новым годом !!!"                                                                 (текст несколько осовременен)

 

  Следующий выпуск «Ускорителя» в зимнем Протвино - 1992 появился на трезвую голову в середине января.

Тогда же, но двадцать лет спустя, мы и встретимся…   

Архивариус

 

Серия сообщений "Вспоминаем: 1991 год":
Часть 1 - По страницам газеты "Ускоритель" от 11.01.1991 г.
Часть 2 - По страницам газеты "Ускоритель" от 19.01.1991 г.
...
Часть 40 - По материалам газеты «Ускоритель» за 5 декабря 1991 г.
Часть 41 - По материалам «Ускорителя» за 16 декабря 1991 г.
Часть 42 - Предновогодний "Ускоритель" 25/27 декабря 1991