Всадники скачут от Нок-на-Рей,
Мчат над могилою Клот-на-Бар,
Кайлте пылает, словно пожар,
И Ниав кличет: Скорей, Скорей!
Выкинь из сердца смертные сны,
Кружатся листья, кони летят,
Волосы ветром относит назад,
Огненны очи, лица бледны.
Призрачной скачки неистов пыл,
Кто нас увидел, навек пропал:
Он позабудет, о чём мечтал,
Всё позабудет, чем прежде жил.
Скачут и кличут во тьме ночей,
И нет страшней и прекрасней чар;
Кайлте пылает, словно пожар,
И Ниав громко зовёт: Скорей!
©

Страшна ночь, когда пронесётся, бесшумно ступая по воздуху, над городами и лесами, полями и реками, свора призрачных пламенноглазых псов, преследующих добычу. Страшна ночь, когда с воем ветра сплетётся звук рога и яростные крики загонщиков. Страшна ночь, когда Дикий охотник преследует свою дичь…


Легенду о Дикой охоте можно найти везде, где когда-либо обитали кельты и германцы, - то есть по всей центральной, части северной и северо-западной Европе, от островной Британии – до Германии, и не вполне ясно, кто из этих двух народов является «автором идеи». Общее название – Дикая охота - встречается везде – Wild Hunt, Die Wilde Jagd, Wilde Heer, но есть и множество местных и/или более поздних названий, например, уэльское Cn Annwn (псы Аннуина), Иродова охота, Каинова охота, гончие Гавриила, Асгардрейя и т.п. Кроме того, в каждой местности, где приживалась эта легенда, она так или иначе трансформировалась, адаптируясь к местным верованиям, и нюансов в описании Дикой Охоты великое множество.


Иногда в роли Охотника выступает бог – Вотан, Гвин-ап-Нууд, Мананнан мак Ллир или Араун. Иногда фигурирует и леди: кельтская Ниав, дочь Мананнана, или германская Холле-Хель.
В других случаях Охотником становится какое-нибудь полумифическое-полуисторическое лицо, всегда, однако, имеющее отношение и к миру живых и к потустороннему миру: например, иногда дикой скачке предводительствует король Артур – не живой и не мёртвый, принадлежащий, по самой известной легенде о его смерти, сразу двум мирам, и миру живых и Аннуину, или бриттский король Херла, потерявший своё время после посещения свадебного пира короля потустороннего мира, или Эдрик Дикий – женившийся в свое время на деве из рода ши, по имени Годда, потерявший ее по собственной неосторожности, и снова нашедший после смерти.
Среди этих героев и Роланд, и сэр Фрэнсис Дрейк, и Карл Великий, и Финн мак Кумал, и Дитрих Бернский, и Вальдемар Аттердаг, и даже некий Ян Тригигл, корнуэльский судья (17 век), сбежавший из Ада и возглавивший Дикую Охоту.
Иногда в описании Охотника фигурируют рога, но недостаточно данных, чтобы сказать, имеет ли он отношение к Кернунну или другим рогатым богам кельтов, или же это просто христианские представления о том, что Охотник – это сам дьявол, а тот, как известно, обладает этой пикантной деталью внешности. С другой стороны, более поздний миф о Герне-охотнике из Виндзорского леса – совершенно точно связан с рогатым хозяином лесов Британии.

Дикая Охота появляется в темное время года, у кельтов – где-то в районе Самайна, у германцев – зимой, либо перед Йолем, либо во время Йольтайда.

По Афанасьеву, анализировавшему германскую версию мифа, Дикая Охота – поэтизированные и мифологизированные представления о тучах и ветрах, грозах и снегопадах, приходящих в конце осени.
Дичь Водана-Охотника – звероподобные тучи, а сопровождают его псы, вороны и потерянные души – nachtvolk (ночной народ), бич его – блеск молний, ветер служит опорой копытам коней и раздувает его плащ.
По Крису Кершоу и Отто Хёфлеру, Дикая охота – отголоски архаичных обычаев мужских союзов у гэльских и германских племен, когда дружины воинов-зверей загоняли жертву-дичь. Сохранившиеся фрагменты похожих обычаев сохранились и в Британии, в форме мужских игр и шествий в районе осеннего равноденствия.

Но если немного абстрагироваться от чисто исторических корней образа, а анализировать только сам образ, можно выделить следующие общие черты Охоты.

1. Охота появляется в темное время года, когда жизнь отступает перед дыханием зимы.
2. Ей водительствуют божества, имеющие отношение к потустороннему миру и/или миру мертвых, либо же люди, побывавшие за гранью и уже не сумевшие полностью вернуться в мир живых.
3. Приходит охота со стороны смерти – с запада или севера (ср. Слуа в шотландских верованиях).
4. На Дикую охоту нельзя смотреть – умирает или исчезает встретившийся взглядом с Диким охотником; в некоторых версиях мифа умирает на месте, в некоторых – разрывается псами, в иных – превращается в загоняемого зверя, до тех пор пока псы не догонят его или пока не найдется иной зверь, в иных - просто присоединяется навечно к кавалькаде.
5. Дикая охота – предвестник бед и смертей. Если проходит над домом – несчастье входит в него; если охоту видят многие – значит, и грядущая беда затронет многих.

С другой стороны, есть и ряд из нескольких значительных различий в германском и кельтском мире.
У Германцев встретить Wodan Jagd – не безусловно плохой знак. Тому, кто встречает Охоту в полях и лесах, а не под крышей дома, и найдет в себе храбрость поддержать охотничий клич Водана – тот бросит часть своей добычи, которая при свете солнца превратится в золото и серебро. Поля же, над которыми заметили Асгардрейю, принесут в два раза больший урожай. Есть и ряд немецких морализаторских сказок, где Охотник жестоко наказывает неверующего или грешника, после чего тот исправляется.

У кельтов же описания Дикой охоты больше сходны с описанием кавалькад сидов – тогда понятно, почему она появляется в дни Самайна: этот праздник делит год на время, принадлежащее людям, время, когда они обрабатывают землю и пользуются ее плодами, и на время сидов – когда поверхность земли принадлежит им. Охоте водительствует любой из королей Аннуина - но Аннуин это не только мир мёртвых, это потусторонний мир вообще, место постоянного владычества ши. Конечно, всегда есть шанс попасться засидевшимся в холмах ши под горячую руку, но риск тут больше быть увлеченным вслед за всадниками и более не вернуться домой.
Ну и, разумеется, Охота не является причиной тех неприятностей, которые могут произойти, скорее – всего лишь предвестником. У островных кельтов, например, были распространены убеждения о ши-хранителях семьи или местности, и о том, что если должно произойти что-то дурное, то дева-хранительница обязательно явится и предупредит: либо одним своим появлением, либо плачем, либо, для совсем уж непонятливых, озвучит прямым текстом.

И у кельтов, и у германцев есть древний бытовой мотив, соотносящийся в некоторой степени и с дикой охотой: осенний гон лучшими воинами-зверями племени жертвенной дичи. В Британии до сих пор сохранилась традиция игры молодых мужчин – бег за вожаком. Все неженатые мужчины, способные бежать достаточно долго, убегают в лес за сильнейшим. Его не надо обгонять – только следовать за ним, это своего рода имитация бега волчьей стаи. Нежелательно попадаться на их пути – потому что могут весьма чувствительно побить, но, судя по некоторым обычаям-маркерам, - когда-то очень давно случайного встречного стая могла и убить. Наверное, именно тут лежит корень представлений о том, что встреча с Охотой несёт смерть.

Кроме того, следует различать архаичный пласт и наносной, христианский: если Охота представляет собой безусловное зло, и псы поднимают из могил души некрещеных младенцев, и гонят их, как дичь… или если умирает на месте тот, кто видит охоту и душе его уж впредь заказан рай, или Охотник – человек, не принятый ни адом, ни раем, или если на охоту можно глядеть, но она отступает перед молитвой, - то уж тут точно можно быть уверенным, что это христианские наслоения, прижившиеся на древней земле.

Отдельно можно поговорить о псах Дикой охоты. У германских народов, где не было особых верований, связанных с собаками, они фигурируют только постольку-поскольку, часто в немецких описаниях собаки даже не бегут впереди Wodan Jagd, а следуют ей.
У кельтов же имелась разветвленная система верований о псах холмов, псах ши или вересковых псах с одной стороны, и призрачных псах - сторожах границ мира мёртвых и мира живых с другой. Именно поэтому о гончих Дикой Охоты у кельтов куда больше рассказов, нежели у других племён. Любопытно, что в разных районах псы принимают черты разных типов волшебных собак: они могут быть и бело-красными гончими Аннуина, и болотно-зелёными огромными псами холмов, и угольно черными огненноглазыми или безглазыми гримами - сторожами грани и вестниками смерти.

Ну и пару слов о дичи. Ясно, что потерянные - и, понятно, некрещеные или грешные - души в качестве объекта охоты - это уже христианские наслоения.
Дичь Дикой охоты вообще упоминается нечасто, но у народов германского корня это чаще всего кабан или олень, у кельтов - олень или заяц. Все это животные жертвенные и символизирующие возрождение, перерождение и часто ассоциирующиеся с умирающими и возрождающимися богами.

_______________
Нокнарей - гора в графстве Слайго, увенчанная светлым камнем. По легенде, под камнем похоронена королева Медб.

Клот-на-Бар - имя возводят к Cailleah Beare, карге из Бэра. По легенде, она так устала от своей бесконечной жизни, что долго ходила по всей Британии, в поисках водоема достаточно глубокого, чтобы в нем могло утонуть ее бессмертие. Шагая с горы на гору, она нашла подходящее озеро на вершине Птичьей горы в Слайго; название ему Лох Йа
Shellir (2008)

В колонках играет - Кельты - The Blood of Cu Chulainn

"Верования кельтов, связанные с загробной жизнью, удивляли своей непоследовательностью еще людей древности: с одной стороны, они верили в перевоплощения души, с другой стороны — в вечную счастливую загробную жизнь. Тем не менее, все, описывающие обычаи кельтов, соглашались с тем, что такие верования благоприятствовали распространению у кельтов презрения к смерти, и оттого они (к примеру, галлы) были безумно отважны. Некоторые древние авторы полагали, что вера в переселение душ была перенята кельтами у школы пифагорейцев, хотя современные исследователи сильно сомневаются в этом.

Мифический Туан жил триста лет в облике человека, триста — как дикий бык, двести — горным козлом, триста — птицей и еще сто — в виде лосося. Этого лосося съедает королева, и Туан возрождается в человеческом облике под первым своим именем.

Иной герой, Талейсин, изловленный в море в облике младенца, доставляется рыбаком во дворец ГВИДИОНА, где демонстрирует свое искусство барда, исполняя песнь, описывающую виденное им в разные периоды истории человечества — от низвержения Люцифера в ад, через ряд эпизодов, упоминающихся в Ветхом и Новом Завете, и до важнейших моментов (в мифологической интерпретации) истории Ирландии.

Рай ирландских мифов располагается на острове или островах, расположенных где-то в океане, и называется Землей Живых, Землей Женщин, Землей Молодых, Равниной Радостей и, наконец, с укреплением позиций христианства, Тир Тарнгири — Землей Обетованной.

По мнению западных кельтов, острова эти были населены богами, духами умерших королей и других героев мифов. Прокоп Цесарейский сообщал о том, как бретонские кельты, жившие на побережье, доставляли души умерших на Британские острова. Ночью этих людей будил стук в дверь, и они отправлялись на берег, где их поджидали глубоко погруженные в воду лодки, в которых, казалось, никого не было. Двигались эти лодки сами, причем с поразительной скоростью, а бретонцы лишь выполняли роль рулевых. По прибытии к британским берегам неведомый голос поименно вызывал души прибывших, и, по мере того как назывались имена, борта лодок все выше поднимались над водой...

Часто герои ирландских мифов отправляются в путешествие к этим таинственным островам, и путешествия эти не всегда заканчиваются благополучно. Один из старых мифов этого цикла — поэма о Бране, сыне Фебала. Соблазнительная колдунья живописно повествует ему о прекрасном острове — Земле Женщин, где нет ни смерти, ни горя, ни несчастий, где вечно звучит прекрасная музыка, а обитатели проводят время в достойных развлечениях, устраивая гонки лодок или колесниц, разъезжая на чудесных скакунах...

Бран, соблазненный описанием, в компании двадцати семи товарищей, отправляется в море и после полного приключений путешествия в западном направлении прибывает на Землю Женщин, где гостей встречает королева острова. После годового пребывания в чудесном крае, где жизнь действительно проходит в непрерывных турнирах, пиршествах и прочих удовольствиях, друзья решают все-таки вернуться на родину, к своим близким. На берегу родной Ирландии собравшиеся люди вопрошают прибывших, кто они. Бран отвечает, что он Бран, сын Фебала, но люди говорят, что не знают Фебала, хотя в древних сказаниях говорится о нем и его- не вернувшемся из путешествия сыне. Один из членов экипажа выскакивает на берег и тут же рассыпается в прах — “будто века пролежал в могиле”. Бран понимает, что на самом деле в мире людей прошли века, и, рассказав собравшимся о своих приключениях, отправляется в обратный путь — в Землю Женщин.

Мотив двух разных систем отсчета времени в двух разных мирах не раз повторяется в мифах кельтов Ирландии, а тема сказочных путешествий дала начало более позднему циклу повествований святого Брендана.

С культом душ умерших были связаны также места захоронения, в особенности те, с которыми связывали биографии мифических и полумифических героев, в особенности богов первых двух поколений. Старинные курганы и кладбища назывались “сид”, а мифические обитатели подземного мира, в который можно было попасть через гробницы (а иногда через пещеры), назывались Эс Сид — “народ сид”. Когда бог подземного сида, МИ-ДИР, похищает у короля Эхеда супругу и забирает ее к себе, муж отправляется в сид, находящийся внутри холма, и, после схваток с темными силами, отвоевывает жену.

Как мы уже указывали, верования кельтов, связанные с загробной жизнью, были не слишком последовательными, однако некоторым образом можно их упорядочить. Некоторые умершие после смерти сохраняли черты своей личности. К таким избранным прежде всего относились те, чья смерть была необычной, чем-то схожей со смертью богов или великих героев.

В первую очередь к таковым относились люди, умершие от заразных болезней. Таким людям ставились специальные надгробия под названием тамлахта. Особое надгробие ставили всем тем, кто пал в бою либо в боевом поединке, являвшемся одним из видов божьего суда. К избранным относились и те, кто умер от руки божьей за нарушения табу или клятвы, а также утопленники; одна из наиболее богатых гробниц была возведена для покойного короля Дату, погибшего от удара молнии. Вообще, наибольшие шансы “заполучить” необычную гробницу — а значит, вести “индивидуальную” загробную жизнь — имели короли, друиды и филиды. Возможно, на развитие ирландской мифологии, получившей славных героев, повлияло и то, что к избранным относились и умершие от несчастной любви. О такой паре рассказывается в мифе, повествующем о влюбленных, чьи сердца разорвались от •боли, когда им сообщили ложные известия о смерти возлюбленного.

Все случаи необычной смерти делали такую смерть как бы обрядовой, свершившейся в результате божественного вмешательства, отчего умершие становились героями мифов и легенд, развивавшихся, обогащавшихся, с веками превращавшихся в литературные шедевры.

Богом, отвозившим души умерших на острова океана, был Мананнан, сын Лера, показавший Брану во время его путешествия дорогу к Земле Женщин.

Был еще один .способ попасть в страну мертвых — быть посвященным в тайные знания, которыми обладали друиды, филиды и великие волшебники. Целью таких путешествий было приобщение к высшей ступени знаний, что было уделом тех, кому удалось опробовать ягод Рябины Знания и Вдохновения. Эта рябина росла над ручьем, роняя в него ягоды, окрашивающие воду в красный цвет. Живущие в ручье форели поедали эти ягоды, и тот, кто съедал такую рыбу или пил воду из ручья, постигал высшие знания. А если священная форель случайно уходила из своих вод, ком.у-то' удавалось поймать и съесть ее, то такой счастливчик также приобщался к таинствам высших знаний.

Рябина Знаний является особым видом Древа Жизни. Ветви ее символизируют лозу — раздвоенную с одного конца палочку, которой и поныне пользуются лозоходцы в поисках воды, а иногда и скрытых сокровищ. Легенда гласит, что людям, отправлявшимся в мир иной, боги-проводники давали такие раздвоенные рябиновые веточки. Избранным считался тот, кто, пользуясь веточкой, находил в стране мертвых источник жизни. В этом случае “счастливчик” уподоблялся божеству и мог общаться с живыми людьми."

Цитируется по изданию: "В мире мифов и легенд"
Автор: В.Н. Синельченко, М.Б. Петров