На следующий день глубоко разочарованный Флобер прогуливался вместе с дю Каном и Буйле по саду. Он жаловался им на свою творческую несостоятельность. У него на примете было несколько исторических сюжетов, но он не был уверен, что хоть один из них представляет собой какую-то ценность, поэтому не имел желания возвращаться к своему рабочему столу. Свежая тема — вот в чем, ему казалось, он нуждался.

Выслушав это, Максим дю Каи предостерег его: “Как только ты почувствуешь, что тебя неодолимо тянет к поэтическому парению, — сказал он, — выбери такую тему, где этот высокопарный стиль будет настолько абсурден, что тебе придется все время быть начеку и в результате ты вынужден будешь отказаться от него. Возьми будничный сюжет, — добавил дю Кан, — какой-нибудь эпизод из буржуазной жизни и заставь себя рассказать об этом в естественной манере”.

Флобер начал говорить, что не знает таких эпизодов из буржуазной жизни, но Луи Бунде перебил его:

- Почему бы тебе не описать историю семьи Деламар?

- Да, это идея! — воскликнул Флобер.

На вопрос Буйле, хорошо ли он помнит эту трагическую историю, Флобер ответил, что помнит ее отлично. Так тридцать лет спустя Максим дю Кан вспоминал день, когда Флоберу была подана идея создания “Госпожи Бовари”.

До сентября 1851 года, когда Флобер фактически уже начал писать “Госпожу Бовари”, и, возможно, во время работы над романом в течение четырех с половиной лет он старался изучить всю подноготную прототипа. И что же Флобер узнал?

В течение полных неопределенности лет, предшествовавших ее восхождению на престол, Мария предпочитала окружать себя женщинами, особенно теми, которых “любила за их добродетель”.

Во время недолгого правления своего младшего брата – Эдуарда Шестого – Мария значительно расширила круг своих придворных. “Дом принцессы – единственное прибежище знатных молодых дам, не чуждых благочестия и добропорядочности, - свидетельствует Джейн Дормер, одна из камеристок Марии, - причем самые благородные лорды королевства добиваются у принцессы места для своих дочерей”.

Как было на самом деле, трудно сказать. Достоверно одно: шевалье де Эон всю жизнь одинаково свободно чувствовал себя и в юбке с кринолином, и в военном мундире. Достоверно также, что “он” великолепно владел шпагой, а “она” танцевала лучше всех остальных дам при королевском дворе в Версале.

В десятилетнем возрасте шевалье поместили в мужскую коллегию Мазарини, где ему дали приличное по тем временам образование, обильно приправленное розгами. У аббатов, кстати, не возникало ни малейшего сомнения в том, к какому полу принадлежал их резвый и смышленый питомец. Из коллегии шевалье вышел со званием “доктор гражданского и канонического права” и с репутацией самого опасного дуэлянта Франции.

Молодой адвокат и пером владел столь же виртуозно, сколь и шпагой. За три года он успел выпустить в свет две книги: “Финансовое положение Франции при Людовике XIV в период Регентства” и “Политические рассуждения об администрации древних и новых народов”. О новом “светлом разуме” заговорили в светских салонах, и, по слухам, сам великий Вольтер желал с ним познакомиться. Но знакомство состоялось позже, много позже...

А пока одна из многочисленных любовниц (по слухам, только по слухам — нет ни единого твердого доказательства близости шевалье с какой-либо женщиной), молоденькая графиня де Рошфор, решила подурачиться. Нарядив шевалье в свое платье, она повезла его на маскарад, где был и король Людовик XV. Пресыщенный пышными прелестями придворных красавиц, король отметил угловатую хрупкость незнакомки. И уединился с нею в саду...

Прелести десятилетней Лукреции Борджия были оценены по достоинству, и вскоре ее отец стал папой Александром VI. Что не помешало ему и дальше приторговывать хорошенькой дочуркой, да и самому время от времени лакомиться ее услугами. А чтобы ее мамаша не мешала “воспитанию” дочери в нужном ключе, бывший любовник удачно выдал ее (мать Лукреции) замуж за богатого венецианского купца и сплавил подальше от шалостей дочки.

Мария Манчини, племянница кардинала Мазарини, первая любовь Людовика, едва не, стала королевой Франции.

Атенаис де Монтеспан отслужила несчетное количество черных месс, чтобы приворожить и удержать короля.

Франсуаза де Ментенон стала под конец жизни его тайной супругой.

Но самой знаменитой фавориткой Людовика XIV была все-таки Луиза де Лавальер, скромная и некрасивая, но именно о ней написано больше всего книг, включая таких известных авторов, как мадам де Жанлис и Александр Дюма-отец.

Но почему именно она, почему не блистательная Монтеспан или не таинственная де Ментенон?

“Объявляю вам, что по прибытии к вам господина князя Меншикова ехать в Дрезден, который вас туда отправит, и, кому с вами ехать, прикажет. А когда скончишь, отпиши нам. За сим управи Бог путь ваш”.

Когда скончался Петр Первый, его внуку - прямому наследнику и первому претенденту на российский престол - было всего лишь девять лет. Потерявший мать в трехлетнем возрасте, практически не знавший своего отца, который был умерщвлен чуть позже, Петр Алексеевич, будущий император Петр Второй, долгое время был фактически предоставлен самому себе и заботам случайных воспитателей.

Его дед проявлял к внуку потрясающее равнодушие, рассчитывая, по-видимому, на то, что престол займет одна из его дочерей от второго брака. И успей он написать завещание, так бы и произошло. Но судьба распорядилась иначе.

   “Король умер - да здравствует король!” - такова была традиционная формула начала каждого нового царствования во Франции. Но восшествие на престол Людовика Пятнадцатого уместнее было бы предварить так: “Все умерли - да здравствует король!”

Людовик Четырнадцатый - будущий “Король-Солнце” - родился в 1638 году, когда у его родителей после почти двадцати пяти лет бесплодного брака не было уже никакой надежды обзавестись потомством и дать трону наследника. Младший брат короля, герцог Гастон Орлеанский (тоже, кстати, бездетный!) уже чувствовал на своем челе французскую корону, но... Почти сорокалетняя Анна Австрийская разрешилась от бремени первенцем - Людовиком, а два года спустя родила второго сына - Филиппа. И следующим королем, после того, как его отец, Людовик Тринадцатый, скончался, не дожив даже до сорока пяти лет, стал пятилетний Людовик, уже и в этом нежном возрасте понимавший, что он - выше всех остальных людей по своему происхождению.

Цесаревич случайно простудился и спустя неделю невыносимых мучений умер в Ницце от менингита. Российский престол, а вместе с ним и красавица-невеста перешли по наследству следующему сыну — Александру Александровичу. Для него это был неожиданный и тяжелый удар. Молодой человек вовсе не так усердно готовился к царствованию, так как престол предназначался его старшему брату. Александр был ленив в науках, зато преуспел в апробации всех гусарских утех: он обожал лошадей, веселую компанию, хорошую выпивку. Всего этого он теперь должен был лишиться, приняв на себя тяжелый вес наследования самого великого престола.

Современники писали о ней: “Принцесса сия имела чудесный вид и тонкий стан, возвышенную грудь, на лице веснушки, а карие глаза ее немного косили...” Она блестяще владела французским и немецким, хуже итальянским и польским. Эта экзотическая женщина стреляла из пистолетов как драгун, владела шпагой, как мушкетер, талантливо рисовала и чертила, разбиралась в архитектуре и драгоценных камнях, играла на лютне и арфе.

Елизавета-старшая родилась в загородном имении своей семьи Уолденбери неподалеку от Лондона и была девятым ребенком (хотя само рождение окутано некоторой завесой тайны — по какой-то причине этот факт не был зарегистрирован в течение положенных по английским законам шести недель).

Ее отцом был лорд Глеймис, четырнадцатый граф Стрэтмор. Семья находится в прямом родстве с шотландским королевским домом, к тому же детство Елизаветы прошло в замке Глеймис в Шотландии. Как и положено приличной девочке из хорошей семьи, леди Елизавета получила домашнее воспитание. Известно, что к десяти годам она сносно говорила по-французски и играла на фортепиано, а в двенадцать поступила-таки в школу миссис Вертвисл, где начала изучать обычный для своего возраста курс всевозможных дисциплин.