Как известно гуманными средствами заткнуть и обездвижить кота нельзя. Так мы думали нынче утром, рассматривая себя в зеркале. А сегодня второе сентября. Сегодня мы вообще, чувствуем себя как бы котом-в-кубе. И наше второе имя Шило-в-жопе Безудержность продолжает господствовать над всеми остальными нашими вторыми именами. Даже над такими самыми пресамыми как Дапохуй и Данахуй. А такого уже ни одна живая душа не выдержит.

 

Поэтому, для континуации банкета, мы продолжаем наблюдать окружающую нас действительность и записывать, что видим. А видим мы вокруг лишь счастливые лица, нитевидные лбы и светящиеся в темноте глаза. Пока всё как всегда. Ничего нового. На этой части суши ничего не меняется. А если и меняется, то лучше бы не менялось. И тем не менее, любопытно лишний раз разобрать на палочки и веточки социальные фреймы, увидеть чем заняты глубинные люди в тени, особенно, когда они не осознают нашего присутствия. При этом, в ходе эксперимента, у нас самих появляется реальный шанс утратить уверенность в собственном вечном существовании и незримом всемогуществе. Но нам сегодня второго сентября пох. И в нашем "пох" явно присутствуют своё неизбывное когнитивное очарование, своя семиотическая прелесть и свои коты Шрёдингера в коробках из-под пива. Очарования чуть-чуть поменьше, прелести - чуть-чуть побольше, котов - просто дохуя.

 

Подобные свидетельства и документы эпохи, собственноручно написанные бесстрастным живовидцем - это то, что всем очень скоро понадобится. А такой независимый наблюдатель как наша дорогая редакция, она же котик-в-кубе она же Безудержный - это самый лучший ленивый сертификатор. И грамотный притом. 

 

Эту истину мы уяснили ещё тогда, когда будучи 17 лет отроду служили дежурным электриком в колхозе Заветы Палача, что неподалеку от города Y, что стоит в дельте реки Х. Председатель Заветов был старый, татуированный до груди Сталиным, и много чего на своем веку повидавший Виктор Егорыч. Часть синего Сталина на левой сиске от времени поистерлась, другая часть, та что была ближе к сердцу, сползла по животу вниз прямо на короткие, обшмыганные табаком и ударным трудом пальцы Виктора Егоровича и стала именем Витя.

 

Виктор Егорович учил нашу дорогую редакцию как мог всему, что знал. Днем дела у нас в колхозе шли хорошо, как и во всей необъятной, встающей с колен стране. Виктор Егорович, после обхода полей и нив, убедившись что всё вокруг заибись, возвращался ближе к полудню в правление, чтобы полежать возле арыка, под сенью чинары, подстелив под себя тонкий как лист рисовой бумаги и мягкий как облако чжучжэньский гуцинь. Зато по ночам он мучился бессонницей, снедаемый горькой мыслью о том, что у соседей дела идут еще лучше.

 

В такие поздние часы, глядя на звёзды, он рассказывал нам истории из своей жизни, и гонял по двору жену. Бил её палкой для просветления. Я, конечно, запомнил все его рассказы. Оба. И записал их в свой блокнот, чтобы было о чем рассказывать внукам и правнукам. Но так как внуков с правнуками поблизости не наблюдается, слушайте вы с большой пользой для себя и окружающей вас среды. 

 

Был у нас один колхозник, начинал Виктор Егорович, и любил он слушать музыку через своего кота Барсика. 

Он клал Барсика на колонку и включал звук погромче. Сильно погромче. Ядрено так. А всем говорил, что звук более наполненный что ли, когда через кота. Пушистый такой. И ласковый. Ну, и верхов побольше становится. Но потом, после уборочной все прекратилось.В тот год урожай был очень компактный. Компактнее чем раньше, при старой власти. И колхозник перестал через кота музыку слушать - то ли заломало его, то ли наушники нормальные купил. А может кот спрятался. Коты они такие. Сейчас никто и не вспомнит.

 

А вот вам вторая история:

 

Одна прекрасная дева жила в Заветах Палача. Неподалеку от правления ее юрта стояла - сразу налево, за углом. И шила это прекрасная дева

Сегодня с утра наше второе имя Безудержность. В руках все горит, перстни сияют, фенечки тикают, на голове прическа-заебец, в ушах наушники, такая рань, а мы столько всего успели. Хороший мальчик. А все потому, что мы только что сочинили, потом отредактировали, потом перечитали, расставили знаки препинания - ошибки править не стали, поскольку у нас абсолютная грамотность и мы пишем сочинения без ошибок - написанное, нет, наработанное бурным потоком за утро непосильным трудом - а сделанного оказалось немало - 14034 знаков без пробелов. И все до одного о любви и о смысле жизни. И мы, как Нерон над телом своей мамы, - кое что похвалили, а кое что похулили. Вероятно потому, что наша дорогая редакция единогласно относится к такому типу мужиков-крепышей, которые ничего не могут понять, пока не попробуют записать то что узрили или удумали на бумаге. А как только мы всё запишем, напишем, отредактируем, прочитаем и расставим, то сразу же, вместо того чтобы успокится и подумать о судьбах малой родины, мы алогично задаемся следующим экзистенциальным вопросом - и как такое вообще могло придти нам в голову? Это чо было? А сейчас что происходит? Опять писец стучится в дверь? Или пока ещё старый продолжается во весь опор? Надо срочно сесть и записать, типо как для расслабления нейронов, аксонов и тестикул, а то забуду или запутаюсь. 

 

Вообщем умному, в меру накачанному, загорелому, татуированному в самых неожиданных местах ленивому философу нигде нет покоя. Пока не выпьет. 

 

Мы даже обиделись сами на себя за такое потребительское отношение к самому себе и решительно отодвинули подальше от стола пишущую машинку свою жопу, объявили заседание дорогой редакции закрытым и постановили сделать что нибудь прекрасное и, по контрапозиции, одновременно безобразное - для эстетического разнообразия, украшения природы, отдыха ума и смены вида деятельности.

 

Напремер мы придумали для себя съесть чтонить диетическое. Без углеводов. Мы их очень боимся. Слава Аллаху, великому и милосердному, что печень трески, бараньи ноги и сало - не углевод, поэтому их можно хоть килограммами. А пророк Мухаммад сказал: "Благодать ниспосылается на середину еды, поэтому вы ешьте, начиная с края". То есть баранью ногу, согласно писанию надо есть одному с толстого краю, а сало можно вчетвером, задорно вгрызаясь зубами сразу с четырех сторон света, при условии что шмат квадратный или, на худой конец, прямоугольный.. 

 

Хотя, философски говоря, нас временами терзают смутные сомнения, что в предложенной пищевой цепочке есть какой-то фатальный, невидимый невооруженному глазу проеб, и именно он стимулирует гигантскую жопу к эффективному и, што немаловажно, эффектному росту.   

 

А можно ещё просто заткнуться и умолкнуть на пару минут, посидеть в тишине, вслушиваясь в пение птиц и шум ветра в саду. Некоторые, не станем показывать пальцем кто, считают, что это как раз то, что нам сейчас необходимо.  Большинство подобных им образованных женщин проходят через такую фазу - длится она несколько недель, - когда им кажется, будто философия - чрезвычайно важная, интересная штука. Когда же проходит положенный срок, они находят какой нибудь новый муд или новую милую пуську и перестают теребить и спрашивать нас в чем смысл жизни, откуда пришли и куда идем.