Британский публицист и телепродюсер Питер Померанцев, сын диссидента, поэта и радиожурналиста Игоря Померанцева, написал большое эссе для газеты Guardian об основных принципах психологической и информационной войны, которую ведет Кремль. Редакция издания любезно перевела текст на русский язык (автор перевода: Алексей Ковалев). Мы прочитали текст, состоящий из четырех с половиной тысячи слов, и выбрали для вас самые главные его тезисы.

— Фотографии мертвых детей, которая использовала российская пропаганда, были подделкой. Они были сняты на других войнах раньше, или на местах преступлений. Многие из них не имели никакого отношения к Украине.

— Российское телевидение часто использовало актеров. Например, одна и та же женщина могла выступать в одном шоу как «жительница Одессы», в другом — как «мать солдата», в третьем — как «жительница Харькова», и, наконец, как «активист “Антимайдана”».

— Одна из версий гибели «Боинга» MH17 – о том, что самолет изначально был заполнен трупами – была просто заимствована из современного британского сериала «Шерлок», где в первой серии второго сезона правительства США и Британии в тайне от террористов заменяют пассажиров на мертвые тела.

— Проекты вроде StopFake, которые пытались отслеживать нестыковки пропаганды, сами становились жертвами пропаганды. Их цитировали, обвиняя в том, что они выдают фальшивку за правду, а не наоборот.

— Западные СМИ с безупречной репутацией, следуя своим стандартам взвешенной подачи информации, подыгрывают информационной войне, так как вынуждены давать слово и другой стороне, которая кричит о фашистах.

— В 2011 году в России была издана книга «Операции информационно-психологической войны», которая предназначена в том числе и для сотрудников специальных служб. Об информационном оружии в ней говорится, что «население даже не ощущает, что оно подвергается воздействию». «В рамках войны обыкновенной», продолжают авторы, «действует логика “да-нет”, в случае информационной войны имеется вариант нечеткой логики. Более того, одновременно на человека могут действовать разные “противники”, по сути, захватывая разные “тематические зоны” его сознания».

— Если проследить публикации по теории военного дела в России, то можно обнаружить, что это направление развивалось с конца холодной войны. Еще в 1999 году маршал Игорь Сергеев предложил искать «асимметричные меры», чтобы отвечать Западу, с которым Россия не может соревноваться в военном отношении.

— В течение десяти последних лет теоретики в российских войсках и спецслужбах разрабатывали практические методы ведения нефизической войны, утверждая, что против России такая война уже ведется силами западных правозащитников и СМИ.

— В 2013 году глава Генштаба Валерий Герасимов заявил, что теперь у России есть возможность одержать победу над противником при помощи комбинации «политической, информационной, технологической и экологической кампаний». Это укладывалось в рамки общего видения войны, которая ведется не в физическом мире, а в «психосфере», то есть в головах людей.

— Основной принцип российской информационной войны — «рефлексивное управление». Как пишет американский аналитик Тимоти Томас, его суть состоит в том, чтобы убедить противника принять добровольно решение, выгодное тебе.

— В советское время «рефлексивное управление» изучали ученые во главе с Владимиром Лефевром. Уже в начале нулевых Институт психологии РАН издавал журнал, где писали об «алгебре совести» и «рефлексивных играх между людьми и роботами».

— Глава стратегической связи НАТО Марк Лейти на семинаре в Киеве недавно рассказывал, что мир нужно рассматривать как «систему историй» внутри «нарративного ландшафта». Это, пояснил он, новая территория, на которой у альянса нет явного преимущества.

— Если битва перейдет в «психосферу», военное могущество НАТО окажется бесполезным, заключает Померанцев. Более того, оно может стать ахиллесовой пятой — сама мощь альянса делает его неповоротливым, а демонстрацию ее бесполезности — такой заметной.

— Ответ на загадочные информационные операции России должен сформулировать Рик Стенгель, заместитель госсекретаря США, в прошлом журналист Time. Его команда среди прочего пытается противостоять российской кампании по дезинформации — что-то вроде американской правительственной версии украинского сайта StopFake.

— Подход Стенгеля имеет корни в ценностях либеральной журналистики. Стенгель считает, что если его аргументы и доказательства убедительнее, то в споре он выйдет победителем.

— По словам Олега Калугина, советского перебежчика, психологической войной еще в КГБ занимались отделы «активных мер». Их любимым приемом было размещение фальсифицированных статей в прессе: например, в начале восьмидесятых годов вышел материал, в котором с массой научных доказательств утверждалось, что СПИД изобрело ЦРУ, чтобы истребить афроамериканцев.

— Сейчас действовать гораздо проще, поскольку возможно быстро вбросить что угодно через интернет.

— Цель не в том, чтобы запустить иные версии правды, а в том, чтобы размыть понятие правды как таковое. В подобном же духе действуют профессиональные пропутинские тролли, которые за зарплату заполоняют комментарии на новостных сайтах, делая любую конструктивную дискуссию невозможной.

— Конечная цель — это языковой саботаж здравого смысла. Если сама возможность разумного обсуждения вязнет в тумане неопределенности, спорить становится не о чем — и слушатели закономерно решат, что нет смысла решать, кто одержал верх в этом споре, да и слушать-то спорщиков незачем.

— Информационная война падает на благодатную почву. В недавнем европейском докладе, где разбирался феномен популярности конспирологии во Франции, Венгрии и Словакии, исследователи пришли к выводу, что «нынешний переходный период в Европе привел к всплеску неопределенности относительно коллективных идентичностей и ощущению утраты контроля. Это идеальные условия для распространения теорий заговора».

— Конспирология особенно популярна среди сторонников праворадикальных европейских движений вроде «Национального фронта» во Франции и «Йоббика» в Венгрии. Суммарно у таких крайне правых партий, симпатизирующих Москве, сейчас 20 процентов в Европарламенте. Марин ле Пен в ноябре 2014 года призналась, что получила многомиллионный кредит от российского банка.

— Что бы ни говорили об информационной стратегии Кремля, она, пишет Померанцев, безусловно соответствует духу времени: этот же дух ощущается в Британии и в Америке, где подход, который комик Стивен Колберт назвал «правдогогией», на два корпуса обойдет любую попытку оперировать фактами.

— «Война 21 века приобрела новое, доселе неизвестное измерение», пишет кембриджский профессор Хальпер. «Теперь важно не то, чья армия победила, а чья история звучит убедительнее».

— Возможно, предполагает Померанцев в конце эссе, сама идея информационно-психологической войны является частью этой войны. И этот текст в газете Guardian тоже часть некого плана.

http://tvrain.ru/