Сказочка о раисе и его печальных думах

Махмуд Аббас сидел на подушке, скрестив по-турецки ноги. Дорогая сигара потухла, остывший стакан кофе оседлали мухи... Сквозь затуманенные стекла очков он с тоской смотрел в небо: где-то там вдалеке израильский "кипат барзель" сбивал ракеты, которые выпускали те, с кем совсем недавно он хотел заключить межпартийный альянс.
- Звери. Не люди, а звери! При любом раскладе я останусь в дураках. Кто теперь меня послушает? Вон даже в ООН не обращают внимания на мои письма, мэйлы и почтовых голубей, - бормотал он.
Тихо в комнату вошла жена. Поцокала языком и тихонько убрала поднос с сигарой и кофе со столика. Подойти не решалась: этот невысокий мужчинка был страшен во гневе и мог поднять руку. Особенно на детей или женщин.
- Махмудушка, что так печалит тебя, свет очей моих? - робко спросила женщина, на всякий случай спрятавшись за массивную тумбу.
- Да видишь, что творят, поганцы?!
- Ты про сионистов?
- Да какие сионисты на ночь глядя! Про дружков моих бывших, да пошлет Аллах на них сто смертей и импотенцию! Что творят, подлецы! Авторитет мой подрывают с каждым выстрелом.
- Но вон смотри - их ракеты на Хеврон упали. Так и до Рамаллы недалеко...
- И что? Не дадут им долететь сионисты, ой, не дадут. А так бы попало к нам во двор - я бы шок получил, в "Адассе" подлечился бы по старой памяти. Там за мной палата оставлена... - мечтательно протянул Аббас. - Ужин там хороший, а не то, что ты готовишь! - заорал Абу и бросил в женщину тапок.
Та увернулась и снова спряталась за тумбу.
- Вон даже ты уворачиваешься, а их ракеты не могут, - взгрустнул Аббас. - Что делать? Что делать?
- Ну, позвони своим однокурсникам из России что ли... Поговори с ними.
- Да не с кем говорить. Не с кем! Проханов, Шевченко - все продались ХАМАСу за медальки. А я... У меня даже в израильских тюрьмах нет практически никого. Некого требовать выпустить. Все хамулы зажирели, дворцы понастроили, детишек в Лондоны и Парижи поотправляли. Некому деятельность бурную разводить.
- А ты предложи Израилю взять в плен пару сотен, а потом и требуй отпустить...
- Кого отдавать? Сопливых юнцов, которые только и умеют, что кидать камни из-за угла да ломать остановки? А чуть что - мокрые джинсы. Нет... Измельчал фатховский богатырь... - Аббас исподлобья взглянул на себя в зеркало, подтянул живот и, довольный, продолжил. - Напишу еще пару писем. Пан Ги Мун в прошлый раз хвалил мой плов. Да и папе Римскому танцы наших маленьких гурий понравились. Может, и помогут чем.
Аббас выглянул в окно. И померещилось ему в ночи, что пританцовывающие гурии в хиджабах и врачебных халатах собирают разрозненные части тел неудачливых борцов с мировым сионизмом. И при этом им всякий раз недоставало той самой части, ради ублажения которой кандидаты в шахиды так стремятся к этим небесным девственницам.
"А может жизнь только налаживается? – мечтательно подумал Махмуд. – Напишу-ка я еще одно письмо!"
Взяв в руки "паркер" с золотым пером, который он стащил в свой последний визит в Ново-Огарево, Аббас вывел начало послания:
"Дорогой дедушка Аллах, не забирай меня пока отсюда. А лучше пошли мне батальон отборных гурий и нобелевскую премию мира. В конце концов, раис я или не раис?"