Художник Владимир Любаров. Часть 1.

• Художник Владимир Любаров. Часть 4.

  Из серии «ФизкультПривет!» Странное дело, но в 2007-м году, не чуждые общественным порывам, герои Любарова решили несколько оздоровиться и на период оздоровления ...

   

• Художник Владимир Любаров. Часть 3.

  ... , называлась улица в Замоскворечье, где художник родился, и поэтому уютно-обшарпанный ... Поминки. Примус. Приворот. Выходной.Владимир Войнович в деревне Перемилово. Володя ...

   

• Художник Владимир Любаров. Часть 2.

  ... «Еврейское счастье» – серия, над которой художник работает c 2000-го года. ... и нарисовав попутно серию «Амстердам», Любароввернулся в свое живописное Перемилово и, ...

   

• 
  
  Художник Владимир Любаров. Часть 1.

  ... Владимир Любаров – из «перпендикулярных» людей. В детстве не любил рисовать – стал ... Западе. Вот и славно, видимо, подумалхудожник Любаров. Накупил себе холстов, ...

   

Владимир Любаров – из «перпендикулярных» людей.
В детстве не любил рисовать – стал художником.
В советские годы, когда о существовании дизайна как искусства мало кто подозревал, оформил более ста книг и делал смелый – как по мысли, так и по оформлению журнал «Химия и жизнь».
Когда в начале 90-х дизайн вошел в моду, оставил должность главного художника престижного столичного издательства – и подался в живописцы. К этому времени как раз начался спад интереса к русским живописцам на Западе.

Вот и славно, видимо, подумал художник Любаров.
Накупил себе холстов, кистей и красок – и лет на десять уехал рисовать в полузаброшенную деревню с сердечным названием Перемилово. Так, по преданию, назвала ее Екатерина Вторая, сославшая туда с глаз долой очередного своего фаворита. Дескать, милого – но с явным перебором…

На чердаке перемиловского дома – с небеленой печной трубой и разбитым оконцем с фанеркой (это помещение Любаров уважительно именует «мастерской»), из-под кисти художника вышли серии его картин «Деревня Перемилово» и «Город Щипок», впоследствии, как и положено городу с деревней, слившиеся воедино, а также «Амстердам», «Еврейское счастье», «Наводнение» и «ФизкультПривет!».
 

Из серии «Амстердам»

Бордель.





Люди, рыбы и птицы.


Матрос и дама.


Матрос разглядывает дам.


Русалка, случайно всплывшая посреди канала.


Женщина, поющая песню о неверном возлюбленном.


Ниже уровня моря.


Мона Лиза.


Ночные бабочки.

Толчком к созданию серии послужила поездка художника в Амстердам, где он провел несколько дней в гостях у знакомого архитектора Хейна де Хана. До этого, честно говоря, Любаров много лет никуда не ездил, а сидел зимой и летом безвылазно в своей деревне Перемилово. Немудрено, что этот своеобразный голландский город произвел на него столь сильное впечатление! Дом Хейна располагался в самом центре, неподалеку от Цетрального Вокзала, и, соответственно, в непосредственной близости от района Красных фонарей. О чем Любаров не знал и, отправившись утром в супермаркет, был глубоко потрясен видом полуголых женщин, стоявших вдоль канала в огромных голландских окнах и зазывно улыбавшихся ему. Поскольку час был совсем ранний, «на работу» в окна вышли «девушки» не самого высокого полета – не слишком молодые и толстенькие. Но они были такими веселыми и доброжелательными и так забавно переругивались с глазевшими на них матросами, что Любаров с удовольствием обнаружил в них некоторое сходство со своими богатыми телом перемиловскими красотками. Да и весь город Амстердам, который он нарисовал, вернувшись в свою деревню, получился у него чем-то похожим на Перемилово: только дома узенькие и каменные, да и одетые по-городскому люди ходят иной раз «ниже уровня моря», то есть практически под водой. Ну, а матросы – наши, сошедшие в увольнительную на голландский берег, и в каналах плавают хоть и разговаривающие по-иностранному, но почти свои, перемиловские русалки.
 

Из серии «Наводнение»


Ной.


Остановка.


Переулок.


Рыбный день.


Случайная связь.


Впередсмотрящий.


Встреча.


Земля!


На крыше.


Обед.

«Недавно по телевизору я видел деревню – она, кажется, называется Затон, – ее затапливает каждую весну. Люди давно уже привыкли к тому, что деревню затапливает, а они как жили в ней, так и продолжают жить. Только ходят от дома к дому не по сухой земле, а по пояс в воде. Они встречаются в этой воде, выпивают, любят друг друга, ругаются. То есть их жизнь почти не меняется. Ну, жили в комнате, теперь живут на чердаке или на крыше. А потом вода сходит.

Так случается каждый год.

Вот я и рисую то ли деревню, то ли городок, залитый водой. В воде плавают разбитые мостки, консервные банки, огрызки яблок. А люди, между тем, в этой воде нормально себя чувствуют, не переживают Наверное, в деревне Затон можно было бы построить плотину. Всем миром взяться – и построить. Но кто знает, не станут ли жители Затона несчастными просто оттого, что однажды вода перестанет приходить к ним, заливать их дома и огороды? Не нарушит ли благое, казалось бы, дело естественного хода событий, привычного уклада их жизни? – И тем самым, не разрушит ли оно того хрупкого равновесия – сродни восходу и закату, любви и ненависти, – которое от века оставалось перво-основой их существования, их незыблемой уверенности в том, что завтра будет новый день, а будет день – будет и пища. И так до бесконечности.»

В. Любаров

(c) http://www.lubarov.ru