Вот так это было. (удаленные посты за последние полтора года))
А теперь я расскажу тебе, как я тебя хочу.
Ты ведь и не догадываешься, как я тебя хочу, ты думаешь, что мне с тобой просто спокойно и уютно, как когда ты держишь меня за руку, вот тут ты уверен, и то не до конца.
А ведь я хочу тебя все время, хочу так пронзительно и невыносимо, что забываю имена и натыкаюсь на мебель. Мне все кажется, что я хочу просто тебя увидеть, а на самом деле я хочу, чтобы ты меня обнял, и раздел, и вошел. Или хотя бы прикоснулся, когда ты ко мне прикасаешься, мне больно и хочется плакать, настолько мне этого мало.
Мы с тобой совсем не разговариваем вслух. Это как слушать музыку. Когда слушаешь хорошую музыку, тоже чувствуешь, что с тобой говорят, что тебе рассказывают что-то важное. Каждое твое движение - это слова, прекрасные и бессмертные, это не правильные движения, это правильные слова. Это не техника, техники я навидалась. Техника - это когда все делают как надо, а тебе от этого хочется повеситься. Это движения, которые не слова. Если ты понимаешь, о чем я.
Я хочу тебя. Я хочу твоей кожи, и твоего запаха, и твоего пота, и твоего взгляда, ты все время смотришь в глаза, и это правильно, я всегда этого хотела, и мне нравится, как меняется твое лицо, оно становится совсем нездешним, но никогда, никогда не становится отвратительным, это чудо.
А еще мне все кажется, что я все делаю не так, ничего-то я не умею, и мне стыдно. Потому что ты-то все делаешь так, ты никогда не ошибаешься, я не знаю, как это у тебя получается...
Я совсем не хочу денег.
Вот может так быть? Может так быть, что человек, который, кроме денег, вообще ничего не воспринимал, станет отключать телефон, чтобы не звонили и денег не предлагали????
Я их не хочу. Они мне просто не нужны.
У меня все есть.
Сейчас расскажу смешную вещь. К вопросу о меркантильности опять-таки.
Пару месяцев назад, пока я еще не все в себе задавила, я очень хотела любимого себе навсегда, типа засыпать и просыпаться и всякое такое, пятки ему чесать, тапки что-нибудь там... Но тут, помимо обычных препятствий, влез социальный фактор. Т.е. то, что делало его в моих глазах героем и победителем, одновременно делало его для меня абсолютно недосягаемым. Т.е. абсолютно.
Так вот, пока я мучилась от неразрешимости, в какой-то момент я поймала себя на мысли - пусть он все потеряет. Пусть он перестанет быть всемогущим. Пусть он станет никому не нужен. Только мне.
Дело не в том, что это бы ни фига не помогло. И не в том, что это был бы уже не он. И даже не в том, что нехорошо желать ближнему подобных вещей.
Эта мысль была с практической точки зрения абсолютно бесплодна. Но в ней была такая трагическая красота, что я в задумчивости до сих пор...
Теперь ведь придется бороться еще и с целомудрием, кошмар. Я ведь прошла этот путь, и пришла к истокам. Я ведь страдала, что он у меня не первый, я проклинала свое прошлое, и его прошлое тоже, все те годы, что мы были каждый сам по себе, я ненавидела их, эти годы, я ненавидела каждую минуту, которую теперь никуда не деть, она вылезет, это все потому что я не дождалась, и он не дождался, потому что мы не дождались друг друга, и теперь все не так.
Смешно, когда женщина, которая давно сбилась со счета, жалеет, что она не девственница. Смешно, когда мужчина говорит - встреть я тебя тогда, ты бы на меня и не взглянула. Смешно, когда две жизни прошли впустую, смешно до слез.
..а она все стоит лицом к окну, а я сижу за столом и разговариваю с ее задницей практически.
Тогда я говорю - а что бы было? Такое же было бы мучительство. Ну был бы более высокий уровень жизни. Это да.
Она даже позы не меняет. Что она там видит, господи, ничего же нет, едут и едут машины.
Она говорит - что было бы? Я бы его видела каждый день. Вот и все.
А еще я хочу посмотреть в глаза тому, кто внушил мне, что я никуда не гожусь, что портфель нужно собирать с вечера, а то мало ли что, что счастье нужно заслужить и при этом никого не побеспокоить. Что требовать ничего нельзя, а надо лечь костьми и ждать в этой неудобной позе, пока кто-нибудь из проходящих мимо не оценит сокровища твоей души, обычно это выражается в виде пинка.
Кто внушил мне, что я всем должна, а мне никто. А если я всю жизнь истерически кричу обратное, то это просто бунт, не столько беспощадный, сколько бессмысленный, потому что на него уходят все силы, и еще эти крики сильно возбуждают тех, под кого я ложусь и подмахиваю, как учили.
