Три коротких удара. Три глубоких и глухих. Снова три коротких. Так бьется сердце, мое сердце сейчас. Оно смотрит изнутри наружу, разжигая огонь, оно проникает собственным разумом куда-то вглубь меня. Оно бьется.  
Я уже забыла, что это такое - когда чувствуешь, как оно бьется внутри. Странное чувство... Тук. Тук. Тук... в голове легкий звон. То ли колокольчиков, то ли раскаленного металла. А оно все равно продолжает задавать ритм и такт. Тук. Тук. Тук... Перерыв. Пауза. И я снова его не слышу. Так привычнее. Так спокойнее... Было. Почему? Зачем мне нужно теперь это биение и этот пульс? Я не хочу вообще и думать об этом, какая разница, стучит ли оно или нет?  
Я закрываю глаза. Нет, я не сплю, я прекрасно слышу, что происходит вокруг, скрип петель дверей, половиц, шаги. Моя дверь все равно заперта. Я стараюсь следить за этим.  
А перед глазами несутся уже дни, ночи, века, мгновения и часы. Руки, глаза, улыбки, шепот, такой родной, близкий голос, нежный, тихий, он вливается в уши, оставляя на душе теплые радостные мурашки. Да, мурашки могут бегать и по душе.  
И я открываю глаза. Я подхожу к компьютеру. Пусто... Утро... Ты еще спишь... И я накидываю строчки, легкие, но такие важные, которые просят мои пальцы, которые просит моя голова. Я почти не думаю, когда пишу их. Это слишком естественные слова, чтобы думать.  
И я снова закрываю глаза. На этот раз я ложусь спать, забиваясь в угол кровати, он же - угол комнаты, сжимаясь там в больной комок или вытягиваясь постапокалиптическим трупом. Это не страшно, нет, наоборот - закрывая глаза, я окунаюсь снова в тот мир, где есть тепло, где есть ты. Где снова твои руки ложатся мне на плечи, на талию, где снова я могу взглянуть в твои теплые, такие родные, такие любимые глаза...  
Вечер. Черт возьми, я снова проспала тебя живого и реального, ты приходил, ты искал меня, а я, дура, все проспала... И сквозь едва открытые глаза, полные еще сна и картин, я пытаюсь писать строки. Пальцы плохо слушаются, но может... успею... Хоть как-то... Но нет... Я снова опоздала.  
В уши вливается музыка. Я слышу ее, слышу шум в голове, больной, неотзывчивый, карающий меня шум. Она говорит голосом разума, саркастичным, язвительным, говорит больно, жестоко, а ведь и правда - сама виновата. Что не дождалась, сидя у монитора, а позволила себе расслабиться, уходя в мир сна, заменяя реальность на этот сон...  
И я сижу и жду тебя. Я пишу тебе строчки. Я должна дождаться... Ты ведь придешь? 
А сердце снова начинает отстукивать ритм и шум, такой, что звенит аж в ушах, своей тягучей нужностью, мучительным ожиданием. Тук...Тук...Тук... Три коротких. Три глубоких. Три коротких.

Смотри на меня, мой кукольник, смотри. Ощущай биение моего сердца, хруст тонких суставов. Ты создал меня такой, и почему я сверкаю только когда появляешься ты? Ты знаешь ответ, да, знаешь. И знаю его я, мой кукольник.  
Тонкий хрусталь, очень тонкий - изящные узоры, которые видны только тогда, когда хрусталь не тронут и цел, когда улыбка озаряет лицо, обычно спокойное, когда хочется стать мне не хрустальной холодной, а мягкой и гуттаперчевой... Лови эти моменты, мой кукольник, крути в крепких руках своих линию моей фигуры, пока кукла умеет петь и танцевать для тебя. Пока звенит хрусталь, переливаясь яркостью красок, пока серость и обыденность не выжгли снова цветозвук и мыслеобраз...  
Да, мой кукольник. Ты мой. А я твоя маленькая кукла, которую ты создал. Вселенная внутри, фарфор снаружи. Как хрупок материал, мне сложно оставаться целой, сдерживая эту вселенную внутри, но она и сама помогает мне держаться - та вселенная, которую ты вложил в меня.  
Что они все? Они пытались ломать меня, убегая, ненавидя, считая опасной. Да, и такое бывает, что хрусталь, разбиваясь, пронзает миллиардом мельчайших осколков и убивает. Но ведь это всего лишь защита. Защита в ожидании, пока не возникнут крепкие руки на плечах моих, держа меня и не отпуская, в крепкой своей длани, защищающей меня и без осколков хрусталя.  
Почему ты улыбаешься всегда, глядя на меня, мой кукольник? Я вижу, как меняется вокруг тебя отсвет музыки твоей, как слышится цвет, меняясь от твоего настроения. И ты знаешь, что я чувствую и вижу их - и даже этому рад. почему, скажи мне, кукольник?  
Я помню, как ты создавал меня. И неважно, сколько мы с тобой поменяли жизней и обликов, ты всегда оставался моим кукольником, а я - твоей куклой.  
Сколько сложных механизмов? А всего один, душа, которую ты вложил в тонкий цветной хрусталь. Ты знаешь, я всегда слышу его звон, и когда я хочу, и ты можешь слышать его, за тысячи миль от меня, хоть за миллиарды. Что окружает ее? Вселенная. Только вместо звезд там осколки хрусталя, который мы оба так привыкли любоваться, не всегда понимая, насколько она глубока и погружаясь в нее. А за той Вселенной хрусталь, он может разбиться, но держится, пока ты рядом со мной, всегда держится - и играет только для тебя, мой кукольник. Только для тебя. Я пыталась играть для других, они кидают меня на помойку, они бьют меня, не понимая, боясь того, что я слышу голоса их без слов, что вижу дела их не находясь рядом. Да и зачем они все? Когда я нашла тебя, и теперь снова возродилась и начинаю сверкать... 
Да, мой кукольник, это только ты. Только ты ощущаешь во мне отголосок собственного звона, который является и моим, только ты знаешь, насколько глубока моя Вселенная - ведь ты можешь пройти от края ее и до края и ни разу не оступиться, не ошибиться. Я поддержу тебя там. И сколько раз, не дай то боги, я оступалась, идя тебе навстречу, но каждый раз ты поддерживал меня, еще не зная, что это я. Мы встретимся, мой кукольник, обязательно встретимся. Я это знаю, и знаешь это ты. И только тебе могу я раскрыть Вселенную, не боясь, что ты разрушишь ее, только тебе я могу улыбнуться, не скрывая улыбки и блеска в глазах, потому что я знаю, что ты примешь их. И только тебе я могу сказать, что я чувствую и ощущаю во всем, писать тебе строчки, говорить глупости... И любоваться тобой, мой кукольник. Потому что ты мой, а я твоя, и не изменен порядок вещей, окружающих нас, потому что мы не хотим этого. И не меняй, прошу тебя, не меняй его. Впрочем... ты и сам лучше меня это знаешь.  
Прости за многословие, я знаю, ты предпочел бы молчать, но нет у меня сил держаться, Вселенная моя вновь рвется наружу, вырывая из уст моих заветные слова. Которые сказать я могу только тебе, мой кукольник, только тебе. Я люблю тебя.

О Боги, Мастер, зачем все это. Зачем этот бег, эта осень, зачем снова скрытые фразы и слова. Ответь мне, зачем? 
Игривые намеки, волнение ресниц, скрытые огоньки глаз. Скажи мне, когда я положу этому конец? Стать ледяной тенью без лица, так учил ты тогда. Стать призраком ушедшего лета, огоньком в глазах. Но ты же в последние мгновения научил меня мечтать, лететь с попутным ветром в дали подсознания. Отдавать тому, что внутри себя, кусок... 
Тенью жухлой желтой листвы притворившись, внимать поток сладости и счастья от мимолетных мгновений. Что они в Вечности? Ничто. Но ты научил меня жить ими, никогда не забывая того, из чего я к тебе пришла. Зачем, скажи мне, Мастер. Зачем. 
Серые будни, украшенные знанием? Неплохое начало. Ледяной пламень, сжигающий дотла? Пусть будет так. Но почему не проходит та весна, что застала однажды, зачем она застыла в уголках губ, неподвластная холоду? 
Зачем стоять на перепутье, чувствуя промозглое дуновение сознания, улетая от него и удерживаясь лишь его силой... Зачем. 
Ты сказал мне, что с меня много спросится. Почему не могу я разделить очага как те, кто снуют вокруг? Почему душа моя рвется ввысь, убивая на своем пути все живое? Росток смертельного холодного танца эпохи... За что ты мне, проклятый?