Это было, поверьте …не выкинуть из головы, не забыть, в памяти останется навсегда только безысходной болью …
***
Раннее утро ещё не до конца проснулось, и сонно, уже довольно прохладным осенним ветерком холодило ладошки семилетней Даши. Бабушка торопливо вела её в школу, в первый класс, нужно было поспеть обратно домой как можно раньше, ведь она сегодня затеялась с закатками, и весь день у неё был расписан по минутам. К тому же, эти чёртовы сериалы не отпускали её внимания уже на протяжении целого нового месяца. Вовлекаясь в них, она забывала обо всём на свете, в душе искренне, часто до слёз, переживая все перипетии замысловатых, до одури надуманных сюжетов. Сопереживая, она жила, и именно в этом её привязанность к экрану находила вполне оправданное объяснение.
В этих глубоко спрятанных чувствах мы забываемся, отрешаемся от мира внешнего. Как улитка прячется в свой надёжный домик, так и мы создаем внутри себя свой неповторимый фантастический мир, полный чистоты и искренних переживаний. Он надёжно защищён непроницаемой для глаза внешней оболочкой.
Этой упорной, гипнотизирующей магии телеэкрана невозможно было противостоять, не то, что реально осмысливать и даже, не приведи Господь, осуждать пустую и напрасную трату времени. Но мы не были бы людьми, если бы не стремились быть сладко, искусно обманутыми. Кино – великая иллюзия двадцатого века? Что вы, только ли двадцатого? Отныне и до конца света экран перед глазами будет манить нас своими несбыточными иллюзиями!
А маленькой Даше, наоборот, не до хитросплетений сюжетов психологов-сценаристов. Ей было интересно всё то, что окружало её вокруг. Пожелтевшие уже изрядно листья на деревьях радовали её своим необычным огнём. Такое медленное закономерное преображение природы заставляло и маленького ребёнка думать, размышлять, сравнивать. Почему всё непременно меняется со временем, вот и листья не вечно зелёные? Пришёл срок, они и пожухли, засохли. Сколько на роду написано, столько и живут.
Неумолимые законы природы, не подвластные ни разуму, ни желаниям!
- Бабуль! А почему листья желтеют? А потом падают? – неожиданно спросила задумавшуюся бабушку любопытная Даша.
- Холодно становится, а они любят тепло. Потому и умирают, – несколько машинально ответила бабушка, мысленно одобряя такую любознательность своей наблюдательной внучки.
- Да … – протянула мечтательно Даша, - Если бы они могли, как мы, люди, закутаться потеплее, то так бы и спаслись.
- Правильно, вон у меня дома цветочки в горшочках всегда зелёные, потому что там тепло, и им нечего бояться холода, – похвалила девочку бабушка.
Они прошли ещё несколько шагов, повернули за угол, вошли во двор школы через открытую калитку.
- Бабушка! – вскрикнула вдруг Даша, показывая пальцем на высокое дерево во дворе школы. – Зачем туда забрался этот мальчик?
Бабушка подняла глаза в указанном направлении и остолбенела, застыв, как статуя. Даша почувствовала, как задрожала её ладонь, и сама испугалась не на шутку.
Мальчик как-то неестественно то ли сидел, то ли висел, то ли парил на дереве! Куртка сбилась у него за спиной, топорщилась, поднимаясь фалдами к небу, словно расправленные для полёта крылья.
- Бабуль? У него как будто крылья сзади растут!
- Точно, это Ангел прилетел, провожает нас с тобой в школу… - выдохнула изменившимся, будто треснувшим голосом бабушка, слабея в ногах.
- Ангел?!
***
Когда Георгий первый раз появился у них в классе, все девчонки влюбились в него по уши, так он был необычен в своей горной кавказской красоте. Густые чёрные волосы обрамляли его ангельский лик. Черты лица были настолько правильными, отточенными, что, как ни старайся, под микроскопом невозможно было найти изъян - вот природа постаралась! Широкий в плечах, по-мужски уже крепкий, ловкий, он в то же время казался на удивление хрупким, и лишь внимательному наблюдателю открывалась его суть: в глазах его светился чистый свет какой-то наивности и неопытности.
Ну, хорошо, девчонки даже не влюбились, а «втрескались», и каждая в тайне печально вздыхала, оказавшись где-нибудь в укромном уголке, о невозможности полноценной взаимности. Что оставалось - смотреть, любоваться, даже, можно сказать, наслаждаться близким, но холодным присутствием его красоты, и чуть кокетливо, как умеют девчонки в этом лёгком возрасте, общаться на общепринятые нерискованные темы.
И Лена, сама первая красавица в классе, тоже не устояла, туда же, сердце же не каменное! Но виду не подала. У неё и соперниц-то достойных не было в классе, и её спокойное ожидание довольно скоро сменилось душевным принятием в себя пристального взгляда симпатичного мальчика, а далее и, как водится, школьной дружбы, переходящей в скрытую пока от всех любовь. С проводами домой, до подъезда, с первыми и страстными поцелуями в сырой, пыльной темноте лестничных клеток …
Они были достойны друг друга. Лена, светловолосая нимфа, с идеальной фигуркой, и Георгий, смоляной, как ворон, крыльями закрывающий её от опасностей.
***
Лена, так получилось, ещё никогда не заглядывала никому так глубоко в глаза, а тут на беду ли, на счастье, взяла, да на свой страх и риск, заглянула. И утонула вся в них. Затягивающая и неизвестная ей пока тайна скрывалась в глубине этих мальчишеских глаз. Сила и нежность, преданность и огонь, чистота и восторг - всё для неё теперь соединилось в одном магическом явлении под именем «Георгий».
Георгий воспитывался в интеллигентной семье. Отец, часто погружённый с головой в работу, в любимое изобразительное искусство, своим непререкаемым авторитетом и личным примером вдохнул в него первородные истоки нравственных начал. Мать, окончившая гуманитарный университет, теперь домохозяйка, читала ему с детства множество тщательно подобранных ею книг. Нежность и любовь мудрой не по годам и образованной матери, соединяясь со строгостью и выдержанностью в поступках отца, сделали своё дело. Георгий выгодно отличался от сверстников необычным и богатым внутренним миром. Он знал больше других, он видел лучше многих, он доходил умом быстрее сверстников.
Только одна слабость мучила его по жизни, заставляя часто страдать, - это его тонкая и хрупкая ранимость, что было, конечно, от матери. Любое грубое слово, крик, унижение действовало на него, как насильственный укол наркотика, он терял самообладание, впадал в прострацию, терялся, уходил в себя, судорожно искал и не находил выхода, разум отказывал ему в логике, эмоции заполняли его всего, вытесняя размеренную жизнь на обочину. Лавина неконтролируемых исковерканных чувств срывалась вниз и хоронила под собой все ранее выпестованные с такой бережностью смыслы. Но Бог пока миловал его, оберегая от самых страшных, самых больших испытаний, что ждали его впереди.
Жизнь невозможно прожить так, чтобы в какой-то высший для тебя момент она не предоставила тебе возможности испытать себя до конца, чтобы заглянуть в себя и узнать, что ты и кто ты на самом деле в этом мире? Готов ли ты жить дальше победителем, или ты не в силах противостоять злым силам, что навалятся на тебя со всех сторон?
Что я всё о грустном да о тяжёлом? Лучше вернёмся к нашим влюблённым.
***
Лена и Георгий в свои частые теперь уединения бесконечно шептали друг другу нежные слова. Ласки, прикосновения возбуждали их до головокружения, и, видно, Богу было угодно, чтобы не только души их, но и тела соединились.
Месяц стремительно провалился в туман сладких встреч, остался позади, мгновенно и легко оторвался, как листок настенного календаря.
Случилось это, когда никого не оказалось дома у Лены.
- Пойдём ко мне поднимемся, - нетерпеливо предложила она дрожащему Георгию.
- А вдруг кто-нибудь придёт! – не решался Георгий.
- Мы совсем немного, посмотришь, как я живу, - не останавливалась Лена, глубоко внутри понимая, что это чревато непредсказуемыми последствиями, но так ей было необыкновенно хорошо с Георгием, что природная девичья осторожность уходила на второй план.
И это свершилось … в её комнате … где она ранее по-детски мечтала, невыносимо медленно взрослела. И вот сейчас, мгновением позже, превратилась в настоящую женщину, любящую и отдающую себя во власть новых неизведанных желаний, наслаждений …
Они не могли оторваться, так и лежали рядом, тесно прижавшись и впитывая каждую минуту взаимности в себя, понимая, что время не повернуть вспять, не повторить того, что уже прошло секундой раньше, потому продлевали их, как могли, как умели, неопытно, но стойко.
- Я люблю тебя! – Георгий приблизил свои глаза вплотную к смеющимся глазам своей возлюбленной.
- А как я люблю тебя, Гоша, милый, ты ещё не знаешь! – прижала к себе счастливого Георгия Лена.
- Ты ночью смотришь иногда на небо? – выдохнул Георгий страстно.
- Конечно, смотрю!
- Там тысячи, миллионы звёзд горят! И мне ни одна не нужна!
- Что ты говоришь?
- Но есть та, за которую, если что, я отдам жизнь!
- Интересно, это какая же? – Лена изобразила удивление.
- Это ты … - темные глаза Георгия выдали его, заблестели.
- Ты с ума сошёл! – Лена схватила его своими тонкими длинными пальцами за густые вихры и начала понарошку трепать.
- Как ты думаешь, для чего мы пришли в этот мир? – высвободился Георгий.
- Для любви!
- Да, я понял это, когда впервые увидел тебя, но раньше так не думал!
- А как ты думал?
- Я вообще об этом не задумывался. Думал о чем угодно, читал запоем книги про героев и представлял себя таким же смелым, отважным, бесстрашным борцом за справедливость, Родину грудью защищал, – прикрыл мечтательно глаза Георгий, откинувшись на спину.
- У, какой ты у меня, настоящий Робин Гуд! А разве о семье ты не задумывался, о сыне? Ты же джигит?
- Почему же? Я же не дефективный какой-то? Просто мне казалось, всё будет, как у нас дома: отец нашу маму уважает, ценит, бережёт, она же мать его детей. Но любовь – теперь это что-то другое для меня! Я не знал, что это может стать смыслом жизни! Любить тебя!
- Ты уверен?
- Увидел тебя и понял, что без тебя для меня не будет жизни! Ты во мне теперь как бы поселилась, не мыслю без тебя свою жизнь!
- Твой отец всё так же любит твою маму, просто сейчас, через время она чуть другая, их любовь, и ты не видишь этой былой яркости!
- Может быть, и тут я тоже ошибся, прости, на ошибках учатся!
- Это хорошо, что ты понимаешь меня с полуслова …
- Когда я не знал тебя, мне казалось, что я одно независимое целое, что я могу жить спокойно, познавать мир, читать, открывать новое, и ничего мне не нужно. У меня достаточно было радостей в жизни.
- И что изменилось? – Лена уже знала, что ответит Георгий, но ей хотелось услышать это именно из его уст.
- А ты не знаешь? – поймал улыбку Георгий.
- Я догадываюсь! – засмеялась счастливая Лена.
- Мир создан из половинок. Смысл, чтобы найти свою, и на всю жизнь!
- О, Гоша…
Взрослые дети прильнули друг к другу и надолго замолчали, задумались, размечтались. Их мысли уносились в неведомые дали, туда, где никто ещё не бывал из смертных, да смею заверить, и не смертных тоже.
Как сладко мечтать, когда тебе шестнадцать, и вся жизнь ещё впереди! Это неповторимое ощущение молодости, когда ты не знаешь, что ждёт тебя впереди, и хочется и можется верить, что только новое и новое счастье.
Но скоро влюблённые вернулись на землю, и стали вспоминать свою школьную жизнь. В ней тоже много чего было интересного и смешного. Время бежало незаметно.
- Ты знаешь, а мне понравилось, как ты вчера дал отпор Андрею, когда он так смешно петушился, и ведь придирался к тебе специально! Он же тоже в меня влюблён! – поделилась Лена.
- Главное, что ты его не любишь! Мне лучше умереть, чем позволить ему хоть чуть унизить меня!
- Теперь он будет опасаться тебя.
- Его проблемы!
- О, Боже, мы заболтались, пора уже убегать, скоро мама придёт! – Лена вскинула быстрый взгляд на часы на стене.
***
Стыдясь своей наготы (это же впервые с ними произошло), они спешно оделись и выскочили из квартиры, но продолжали существовать в этой нежности, не насытившись одним разом. Прощаясь до завтра, целовались на лестничной клетке…
- Лена?! Это что такое? – возмущённый голос мамы вырвал их из сладостного умопомрачения долгого поцелуя.
- Попались! – прошептал, резко отстраняясь, Георгий.
- Мама, познакомься, это Георгий! Он у нас в классе теперь учится! – зардевшись, но быстро взяв себя в руки, выговорила Лена эту вроде бы и простую информацию.
- Пойдём домой! – мельком, но внимательно и оценивающе взглянув на юношу, строго приказала мама и резко прошла мимо растерявшихся детей, неловко зацепив Георгия плечом.
Георгию показалось, что это было не случайное столкновение. Его чистую душу, словно кристально прозрачное стекло, намеренно забрызгали грязными каплями презрения, неуважения. Он спешно, по-детски неумело вытерся, но размазанные неопрятные пятна всё равно остались. Радостный, беззаботный свет его души уже не проникал звонкими искрами через эту мутность, предвестницу жизненных трудностей. Ничто не бывает вечно чистым и безоблачным, кто-то да испортит картину маслом.
- Сейчас! – Лена округлила глаза. Подняв голову кверху и указывая в направлении поднимавшейся матери, она тем самым показывала Георгию, что теперь уж ей обязательно влетит!
Георгий слабо и виновато улыбнулся, уже полностью внутри принимая всю вину на себя. Тревожное волнение заполняло, захватывало всё его неопытное мальчишеское существо. Какое-то нехорошее предчувствие нежелательных перемен отдавалась ноющей болью в каждой отзывчивой клетке его молодого ранимого организма.
- Я люблю тебя, - шепнул на прощание Георгий, нежно, но цепко задержал её ладонь в своей и добавил, - больше жизни …
- Что ты? – подняла брови Лена, ещё не понимая всю глубину и серьёзность этих слов.
***
Не успела Лена снять куртку, как мама запричитала с порога:
- Как ты можешь, он же не русский! Вот угораздило тебя!
- Мама, он такой красивый и добрый, он не обманывает меня! – постаралась оправдаться Лена, но этим ещё подлила масла в огонь!
Послышался шум в прихожей, это вернулся с работы и папа.
- Отец! – громко выкрикнула мать.
- Что случилось? – придавая себе грозный вид, вошёл отец, остановившись в проёме двери.
- С черножопым связалась! – неожиданно язвительно выругалась мама.
- Мама, как ты можешь? – всхлипнула Лена, поднося руку к глазам. Лена раньше никогда не видела мать такой взбешённой. Вера была не похожа на себя.
- Всё, ты больше в эту школу не пойдёшь, мы тебя под замок посадим! Посидишь дома, поболеешь, пока не переведём тебя в другую школу! И выкинь его из головы, иначе выпорем, как следует! Для тебя же, дурочки, и стараемся! Не хватало нам ещё в роду кавказцев! – испуганная истеричная категоричность матери полностью отрицала хоть какие-то попытки смягчить, успокоить её.
Лена обиженно проскользнула в свою комнату и затихла там до самого вечера, зарылась в постель, уткнувшись головой в подушку, даже отказалась идти ужинать.
- Ничего, пусть посидит, подумает, что к чему, на голодный желудок лучше думается! – назидательно присовокупила мать и услышала, как зазвонил мобильный телефон Лены, который она впопыхах забыла в кармане куртки.
Быстро подскочив с места, мать рванулась в прихожую и выхватила из кармана телефон. Увидела имя «Гоша» и нажала на кнопку отбоя.
- Телефон тоже не получишь пока! – громко у дверей детской проговорила она.
Георгий же понял так, что Лене сейчас не до него. Видно, пропесочивают её изрядно за фривольное поведение в подъезде. С нехорошим предчувствием он понуро двинулся к себе домой, где мама, ещё красавица Додо, заботливо готовила ужин, который на её удивление совсем не порадовал сына, пришедшего ниже травы, тише воды с улицы, весь ушедший в себя, свои мысли, переживания.
***
Ужин же в доме «нашкодившей» Лены проходил в непривычной тишине, только Семён искоса, из-под хмурых бровей поглядывал на свою рассерженную, расстроенную супругу, с которой вот уже сколько лет они живут в любви и согласии.
- Мать? Не слишком ли ты строга к Леночке? – он очень нежно любил дочь, точную копию себя в молодости, писаного красавца с нежными, как у девушки чертами лица.
- Ну, вот сам подумай, я же как увидела этого Георгия, сразу всё поняла, у них уже всё очень серьёзно! Этого нельзя допустить, он же из другого мира, понимаешь? Ничего хорошего из этого не получится! Другие законы, нравы, обычаи! Это сейчас, когда гормоны играют, они ни о чём не думают, кроме любви … а потом жить, как?
- Солнце, но ведь если по любви, то это надолго, этот Гоша её будет на руках носить, и она будет счастлива.
- Ты уверен в этом? На сто процентов?
- Сложно наперёд угадать, как и что будет, но всё же я сомневаюсь, что так строго нужно было на девочку наезжать? Взъярилась прямо!
- Моё твёрдое убеждение, Семён, что я делаю правильно, так строго оберегая Леночку нашу от этого опрометчивого шага. Я уверена, она мне потом спасибо скажет!
- Не быстро ли ты всё решила, родная, ты же не такая, что тебе под хвост попало?
- Я тебе дам, под хвост! Ишь, какой ты стал, когда твою любимочку обидели! Материнское сердце никогда не ошибается! Потерпи и всё уладится, ты только со своими жалениями не лезь к дочери. Я знаю, что и как делать, а ты только всё испортишь.
- Хорошо, я молчу, но смотри сама, как бы потом слезами не умыться… Спешка нужна при ловле блох …
- Если окажется, что я не права, век тебе ножки мыть буду! – победно улыбнулась Вера.
- О, если бы это помогло! – грустно заключил отец, в душе он был на стороне дочери, своей ненаглядной Ленуськи, но и перечить матери было себе дороже. Так уже давно повелось, что Вера верховодила в семье, пользуясь его покладистым и нежным, женским от природы характером. И при всём при этом она любила своего Семёна, он был её творение, её женская гордость, её слабость, красивый мужчина не всем достаётся!
Но как же мужчины бывают слабы пред напором женщин в статусе строгих жён, словно их связывают путами неподвижности в собственных мыслях, поступках, решениях. Мужчина идёт на многие компромиссы ради сохранения мира в семье, а женщины и рады стараться, хватаясь за руль, не понимая, что мужчина тем самым убивает в себе мужчину, оказываясь под каблуком, раздавленным и уже не поднимающим голову по жизни.
Вера хлопнула дверью, пошла к своей подружке посудачить. Видно, поделиться не терпелось новостью, вылить все свои опасения, отвести душу. Семён же привычно удобно устроился в зале у телевизора, пощёлкал пультом, ничего интересного не нашёл, остановился на канале «Спорт». Играли наши девушки на первенство планеты по волейболу, играли завлекательно и страстно. Затянуло. Отвлёкся на время от реальной действительности.
«Как же сильны духом наши русские девчонки, просто чудеса творят! Пример нам, мужикам!» - умиротворённо, но с завистью подумал Семён.
- Папа? - вырвал его из дум заплаканный голос дочери.
Лена, не дожидаясь ответа, присела рядом, прижалась к отцу и положила голову на плечо.
- Ничего, ничего, доченька. Потерпи, мама у нас умная, но вспыльчивая, отойдёт, всё уладится.
- Я всё понимаю, но что делать, я люблю его уже сильно?
- Ты уверена?
- Просто ты не знаешь Георгия! Мама тоже его не знает! Он другой, но не чёрный, он яркий, разноцветный! У него душа красивая. Он воспитанный, у него папа – художник! Нам будет с ним очень хорошо, он не обидит меня никогда.
- Так всегда кажется, когда вначале, а вот потом - неизвестно, куда повернётся, – Семён нежно обнял дочь за плечи.
- Поговори с мамой, попробуй её успокоить чуть-чуть, а то она может сделать что-то не так.
- Да уже поговорил по свежим следам, но ты же знаешь, какая она у нас принципиальная. И о тебе прежде всего думает.
- Думает-то думает, но делает мне больно…
- Хирург тоже больно делает, а потом человек вылечивается.
- Я буду бороться за свою любовь! Я не оступлюсь! Я впустила его в свою душу!
- Только в душу? – Семён пристально взглянул в глаза дочери.
Лена опустила глаза.
- Блин! Ну, молодёжь! Хорошо, мама ещё не знает!
- Папа!
- Ну, иди, хорошо. Я-то всё понимаю, не глупый!
Шум в телевизоре и слёзы радости наших скачущих, падающих на пол спортсменок говорили однозначно о трудной, но такой заветной победе в финале!
- Вот и наши девчонки, посмотри, выиграли на зубах! У вас, у наших русских женщин, характер стальной, упёртый, что задумали, не столкнёшь вас с выбранного пути! Вы с мамой, нашла коса на камень! Искры будут лететь! Лишь бы пожара не было!
- Я потушу, папа! – Лена уверенно поцеловала отца в лоб.
- Потушишь? Слезами, что ли?
- Просто не предам его, не брошу …
***
- Ираклий, что-то с сыном у нас происходит. То крылья за спиной выросли, глаза горели, а теперь вдруг пришёл весь не свой, такой печальный, как будто у него отняли жизнь, не меньше? – Додо стояла в пол-оборота и говорила, не глядя на мужа, боясь, что он увидит немалую влажную тревогу в её необыкновенно красивых глазах.
- Додо, не нужно мужчине лезть в душу. Когда придёт время, он сам спросит, что делать, если запутается.
Слово мужчины в такой семье закон для женщины, потому Додо только и оставалось тяжело вздохнуть и глубоко спрятать в себе все свои страхи за сына.
Додо тихо подошла к окну и стала пристально всматриваться в провалившуюся тёмную даль за стеклом. Мысли её путались, застревали в вязкой неразрешимости проблемы, как ноги в топком болоте.
Узлы вековых законов завязаны крепко, не распутать, не разорвать, только душа болит, этого не запретишь, рвётся, истекая кровью, к сыну. Обнять, прижать к себе, защитить от невзгод своего надломленного Гоги, что для матери выше её любви и самопожертвования?
Как много привнесённых условностей в нашем мире связывают нас вязкими путами, не дают возможности исправить неотвратимое одним лишь прикосновением материнских рук, родных и нежных?
Георгий лежал на спине в своей обители добровольного затворника с открытыми глазами, они были направлены бессмысленно вверх.
Часто открытые глаза ни о чём не говорят, всё зависит от того, о чём ты думаешь в этот момент, на чём сосредоточена твоя душа - это главное. Он был так далеко сейчас, видимо, где-то под облаками. Любить - это значит летать над землёй.
- Георгий!? – строгий отцовский голос вернул его на грешную землю, через секунду он уже стоял на ногах.
Ираклий подошёл твёрдой уверенной походкой к сыну, взял его за плечи, пытливо заглянул в глаза:
- Сынок, ты сам справишься?
- Да, отец, справлюсь. Я поступлю, как мужчина, тебе не будет стыдно за меня.
- Я верю в тебя … - Ираклий обнял сына, ободряюще похлопывая по спине.
Знал бы он, что будет, не опустил бы ни за что от себя, согрел бы своим теплом, силой, опытом защитил. Знал бы …
«Какая у него чистая чувствительная душа, как у Додо моей!» - только и подумал Ираклий, тем и успокоился.
***
Рано утром Георгий уже был у школы, весь, как на иголках, нетерпеливо ожидая Лену. А Лены всё не было, прозвенел уже звонок.
Учительница математики, Галина Васильевна, отмечая присутствующих, вскользь заметила, что позвонила мама Лены Улановой и предупредила, что Лена заболела.
Георгий опустил голову и ничего уже не слышал, пока не прозвенел звонок с урока. Он опомнился только тогда, когда нажал кнопку звонка в дверь квартиры Лены, в руках у него каким-то образом оказался пакет с мандаринами.
Дверь резко распахнулась, и перед ним в халате предстала разъярённая женщина с перекошенным лицом, выкрикивающая оскорбления без остановки. А может, она ему просто такой казалась?
- Что тебе нужно?! Лену?! Ты её больше не увидишь, как собственные уши! Ты не понимаешь, что я говорю?! Ты чёрный! Ты всегда им и останешься! Чёр-ный! – по слогам повторила неприятное слово женщина, этим подчёркнуто смакуя его на разные лады.
Георгий, не ожидавший такого напора, отступив на шаг назад, машинально протянул пакет. Мандарины просвечивались оранжевыми шариками.
- Засунь их себе, знаешь куда? Русской девочки ему захотелось! Мандаринами нас не купишь! – не унималась женщина.
Как часто мы в своём раздражении, гневе невольно переходим границы дозволенного, такта, воспитанности.
Вера сама себе не верила, что может так, наотмашь, грубо и истерично накинуться на мальчика. Но боязнь за дочь выплёскивала из неё всё, что она слышала раньше, негативное, пошлое и грубое.
Ей показалось, что опустившись до отвратительной низости своей, она спасёт дочь, отпугнёт парня, уничтожит на корню эту случайную связь, убьёт словесным ядом начинающиеся опасные для будущности дочери отношения. Какая там, к чёрту, любовь?! Тем более, в этом взрывоопасном гиперсексуальном возрасте?
Георгий сильнее опустил голову и через силу, преодолевая стыд и неловкость, прошептал, оправдываясь:
- Я же люблю Лену …
- Ах! Он, видите ли, любит! Люби своих чёрных, нечего на чужое зариться!
Рука Георгия инстинктивно разжалась, пакет бесшумно упал на пол, раскрылся, и весело подскакивая, полетели вниз по лестнице мандарины, маленькие оранжевые вспышки солнца на сером цементе человеческой непроглядной чёрствости …
Георгий повернулся и медленно начал спускаться вниз.
- Вот так вот! И катись так же по лестнице со своими мандаринами!
Опустошённый Георгий услышал, как хлопнула дверь и воцарилась мёртвая тишина. Слёзы обиды выступили у него на глазах, и он ничего не мог с собой поделать. Они лились сами по себе, и начинало сильно, до невыносимости болеть в груди. Он непроизвольно прижал руку к сердцу, оно билось, как автоматная очередь.
Он спустился во двор, нашёл скамейку, с которой ему видно было окна Лены, и повалился, обессиленный на холод крашеных досок. Его глаза уставились не отрываясь на окна Лены. Он смотрел и смотрел, стараясь уловить хоть какое-то движение за занавесками, но там ничего не напоминало о сколько-нибудь живом существе. Плотные шторы не пропускали ни света, ни движения.
Понятие времени уже не существовало для него, всё застыло в одной точке пространства. Образ Лены в его затуманенном сознании прокручивался яркими видениями вновь и вновь, как на истёртой киноплёнке вспышки молнии освещают красивый, волшебный фрегат в чёрном от бури океане.
В любом другом случае Георгий бы ответил на оскорбления, но тут! Тут произошло два искривления его сознания, непреодолимая чёрная дыра душевного пространства, в которую провалилось его самообладание и инстинктивная защитная реакция на вторжение извне в его внутренний, хрупкий мир. Первое – это была женщина, мать, а для него это было святое, с кровью впитанное с детства, и второе, тоже немаловажное, именно эта женщина была матерью его несравненной Лены! Эти два обстоятельства, сковывающих в тиски волю, погасили в нём его гордость, его самоуважение, раздирая на части его сердце.
Георгий, надо отдать ему должное, собрался с силами и старался теперь, по свежим следам, раньше он так глубоко не задумывался, понять. – «Что в нём не так, что такая бешенная, другого слова не подобрать, реакция произошла в этой женщине по отношению к нему, не сделавшему не причинившему ни капли зла в её сторону?
Он отвечает за грехи своих соплеменников? Ведь она его называла, ты чёрный, а значит, другой, они другие?»
Недавно он слышал в классе, как ребята обсуждали события в одном северном небольшом городке Кондороге, где чёрные, объединившись в крепкую, сплочённую диаспору, якобы творили беспредел, проходу от них не стало. Избивали русских парней, дело даже доходило до поножовщины, насиловали русских девушек. Жители местные возмутились, созвали вече и дали отпор иноземцам, разгромив попутно весь рынок, где кавказцы уже чувствовали себя, как дома.
Георгий сидел за партой, опустив голову, и молчал, что он мог сказать? Все ребята в кругу по очереди задавали друг другу острые вопросы, сами же тут же находчиво отвечая на них:
- А куда смотрела власть, когда случился весь этот бардак? Должным образом не защитила своих мирных граждан?
- Так потом выяснилось, что власть была куплена на корню кавказцами!
- Жадность и продажность тех, кто у власти – вот, что меняет нашу жизнь к худшему варианту. Любой пришлый будет уважать законы хозяев, если хозяева уважают себя и не продаются за сытые деньги.
- Власть, в лице таких же русских, покупаясь на подачки, предаёт свой собственный народ, вот отсюда и весь негатив людской и рождается.
- Так не вернуться ли тем временам, когда открытое, народное мудрое и честное русское вече правило людьми?
Что ж, ребята в их классе подобрались сообразительные. Много ещё мнений звучало из уст возмущённых русских ребят, все не упомнишь, но главное Георгий запомнил. Он пока чужой в этом мире русских.
Нет правил без исключения. Исключения подтверждают правило. Эта истина известна давно. Георгий и был таким исключением. Он не мог причинить зла никому, такова была его воспитанная родителями сущность. Белая ворона гибнет среди серых ворон? С природой не поспоришь? Или всё-таки можно? Люди ведь не вороны, у них есть сердце и разум, душа, наконец?
Но, как бы, то, ни было, теперь вот Георгию наяву приходится на себя принимать грехи своих соплеменников. Но этого осознания ему не становилось легче, он любил, любил безумно всем своим горячим сердцем, любил так, что позавидовал бы любой русский, белый, как сказал бы сейчас он в запальчивости своей, обиде!
Начинало темнеть. Народ потянулся домой с работы. Георгий надолго ушёл глубоко в себя. Но тут действительность вытащила его на поверхность, опять превратив его жизнь в нескончаемую боль! Лучше бы он ничего и никого не слышал и не видел в этот изматывающий момент его страданий!
- А ну вон из нашего двора! Сидит он тут! – опять та же ненавистная теперь для него женщина с мусорным ведром, махала рукой, показывая пальцем направление на улицу и гнала его прочь.
Георгия прогоняли со двора, как побитую, приблудившуюся чужую собаку. Ему было стыдно, тем более, люди, случайные прохожие, стали оборачиваться на этот крик. Он вскочил и побежал, куда глаза глядят.
А «глаза» вскоре направили его во двор школы, где он первый раз увидел свою изумительную, неповторимую Лену. Боль вновь напомнила о себе, накрыла его с головой, перед глазами стоял туман.
Как избавиться от этой сумасшедшей боли?!
Всё тело его было скованно судорогой неповиновения, его колотило, выворачивало наизнанку, руки не слушались, ноги не шли. Он готов был уже упасть, обессиленный этой непонятной для него страшной несправедливостью жизни.
«Лены больше нет для него! Её нет!
Никто не сможет меня сейчас понять, никто. Понять, что я потерял всю свою жизнь, её смысл и радость!?
Её нет, для него нет! Её отняли навсегда!
Она умерла для меня, исчезла!
Любовь разрезана острым кинжалом, кровь хлынула на землю!
Весь мир вокруг – это теперь ночь! Сплошная и непроглядная!
Зачем мне теперь жизнь?
Какой смысл жить, если я теперь никогда не увижу, её зелёные, неимоверно огромные глаза, если её не будет рядом?
Она умерла, и мне за ней нужно уйти!
Пусть увидят, как я её любил, больше жизни, я не обманул её!
Я благороднее их всех … Чёрные тоже могут любить не хуже белых …»
Разгорячённый мозг Георгия ещё работал из последних сил на всю свою молодую мощь, ища выхода, спасения. Он так и выстреливал очередями страшных мыслей, вспарывая остроконечными пулями отчаяния непробиваемую глухую стену жизненного тупика, загнанный волк с горящими безумно глазами, способный геройски броситься на свою верную мгновенную, но благородную кончину, лишь бы не умереть медленно, униженным трусом, жалко побитым, отвергнутым, выставленным на смех, на позор! Лучше умереть гордо самому стоя, чем, вымаливая позорные минуты унижения, ползая на коленках!
Душа его оказалась на чашах весов, зыбкое равновесие тонкой перекладины колыхалось между жизнью и смертью, одна маленькая капля могла нарушить это равновесие.
Он представил Лену, она плакала, слеза упала на чашу слева … она пошла вниз … не остановить … рядом никого в этот страшный момент не оказалось …
Неожиданный порыв ветра шумом веток отвлёк его от растерянности. Он поднял глаза и посмотрел на ветки стонущего дерева, и спасительная, безумная по своей смелой отчаянности мысль пронзила его, вернула ему силы и способность двигаться.
В секунды он уже был на дереве …
***
Георгия хоронили всей школой. Дети плакали навзрыд, неумело размазывая слёзы по щекам, взрослые виновато и стыдливо опускали глаза. Лены на похоронах не было…
И вдруг, тесный круг расступился …
Лена, в чёрной косынке, с выбившимися прядями шелковистых волос, нетвёрдой походкой приблизилась к гробу, бессильно упала на колени. Плечи её вздрагивали, голова низко опустилась.
Всё молчали.
- Что ты наделал, что ты наделал, Гоша … - шептали её сухие, горячие, потрескавшиеся губы.
Чьи-то заботливые руки обняли её и подняли с колен. Пора было прощаться с Георгием уже навсегда …
***
Как рождается красота души?
(О теле речь не идёт, с ним, красивым телом, и так всё понятно и просто.)
А вот душа, истоки её возвышений? Можно представить это явление как аномалию, как отличную от многих высокую ипостась проявления человеческого величия, гениальности.
И как долго может в обыденной среде выжить такое божество, не погибнув, не сломавшись под тяжестью человеческих пороков? Жизнь – жестокая штука, она не терпит слабых, отбор по высшему разряду пропускает дальше только самых ловких, сильных и выживающих в любых условиях.
А эти воздушные Ангелы, как яркие, запоминающиеся вспышки, озаряют нашу жизнь, дают лишь возможность почувствовать и понять, где истинная высота человеческого духа. Мы восторгаемся их примерами. Мечтаем быть такими же. Плачем, горюем, теряя их, превращаем в святых, отдаём должное, но, как ни прискорбно, только посмертно.
***
P. S.
Прошло больше полугода …
Вера тихонько приоткрыла дверь, заглянула в щель. Что и как её Лена?
- Мама, это ты?
- Да, девочка моя, – робко отозвалась женщина.
- Заходи, что ты, как неродная!
Вера аккуратно присела на край кровати.
- Как ты себя? – участливо улыбнулась Вера.
- Нормально, уже часто шевелится! – Лена положила ладони на высокий живот.
Женщины надолго замолчали, сжав брови, как будто напряжённо вслушиваясь каждая в себя самою.
- Прости меня … - еле слышно колыхнулся ветерок в открытую форточку …
- Бог простит … - вздохнула слезами Лена
- Я не хотела тебе зла … - постаревшая женщина закрыла ладонями лицо …
- Мама, я уже всё тебе простила …всё … - рука Лены нащупала дрожащую руку матери
- Родная моя … прости …
- Иди, мама, я побуду одна, подумаю …
Через время щёлкнул наружный замок, мама ушла на улицу, «подышать свежим воздухом», как она сказала.
Лена продолжала лежать на кровати и вслушивалась в тишину, тихонько, но настойчиво новое маленькое сердце билось под её большим страдающим сердцем, родители после стольких её слёз, упрашиваний, мольбы на коленях сломались и согласились, нужно рожать …
Робкий и тревожный звонок в дверь вывел её и этого нервного оцепенения, созерцания себя изнутри. Она, как в тумане, медленно встала, накинула просторный тёплый халат и вышла в прихожую.
- Кто там? – тихо спросила она.
- Это я, доченька, мама Георгия! – услышала она.
Сердце оборвалось у неё внутри. Силы покинули её, и она медленно начала садиться на пол.
- Не бойся, я пришла только узнать, как ты себя чувствуешь? Не нужно ли чего?
Добрый, чуть надтреснувший голос вывел её из состояния прострации, она уже сидела на полу, но пришла в себя и, схватившись судорожно за косяк двери, помогла себе подняться, чтобы открыть дверь.
Перед ней стояла восточная женщина, очень красивая женщина, явное, до умопомрачения, повторение исчезнувшего Георгия, слабо улыбалась, и в глазах её светилась такая неизбывная нежность, всепрощающая любовь, такая боль сопереживания, что Лена невольно содрогнулась внутри, слёзы потекли ручьём у неё из глаз …
Женщина кинулась к ней, и они обнялись. Так и стояли, крепко обнявшись, даже не шелохнувшись, боясь спугнуть что-то им неведомое, но такое высокое и чистое, что соединило их сейчас.
- Девочка моя, если тебе здесь плохо, приходи к нам жить насовсем! Мы будем тебя любить, как доченьку. И ребёночек будем нам счастьем, за ушедшего так неожиданно нашего Гоги, – всхлипнула женщина, готовая тут же разрыдаться.
Тишина кричала тишиной … неслышно катились слёзы по щекам …
- Я слышала, что твои родители были против, чтобы ты рожала? Зачем вам … им эти заботы, когда он будет нежеланный? – выдохнула на одном дыхании женщина.
Но не дождалась ответа, вдруг открылась дверь лифта.
- Лена!? Что это такое? Кто Вы? – нервный крик отстранил двух обнимавшихся друг от друга.
- А! Всё понятно! Вы мать Георгия? – ухмыльнулась, догадываясь, мама Лены, - Я Вас прошу, больше не приходить сюда. Мы родим и воспитаем ребёнка сами, - и через секунду добавила, - раз так было угодно Богу.
Восточная женщина, мать Георгия, скромно опустила голову, ничего не сказала, понимая тщетность своих притязаний на что либо.
- Пошли домой! – прикрикнула на дочь мать и резко вошла в собственную квартиру-крепость.
Мать Георгия стремительно протянула руку и сунула толстую пачку в карман халата Лены …
- Это тебе, от души … не отказывайся … в память от Георгия … прошу, мне так будет спокойнее … - прерываясь от волнения, что ей откажут, проговорила быстро женщина и буквально растаяла на глазах…
- Я любила его и люблю … - Лена только и успела воскликнуть вслед …
***
Но, подождите … не всё так просто … задумайтесь, свыше на нас строго и хмуро смотрит Тот, кто не зря нам всё чаще подкидывает примеры таких святых чувств, видно, предупреждает и настойчиво показывает путь, по которому нужно идти нам … чтобы спастись …. от окончательного уничтожения в себе человека …
18.11.08. В. В.
P. S. после P. S.
Так не должно быть!!!
Так не должно быть, чтобы настоящая человеческая любовь приводила к смерти. И не имеет значения, что ты чёрный, цветной, белый? Мы все братья на планете Земля. Красивые слова? Но как, оказывается, трудно быть красивыми душой, не всем это дано …
Может, я погрешил против истины, и Георгий не так быстро сдался, боролся за свою любовь долго и упорно. Может, он был доведён до отчаяния не одним днём, а бесконечными днями, ночами без Лены? Может, он до конца понял, что Лена не пойдёт против воли родителей, что сломило его окончательно?
Но ясно одно, ему не было жизни без неё, раз он решился на такой роковой шаг.
Он ушёл, теперь вслед думайте, или обвиняйте его, называйте слабаком, слюнтяем, и ещё похлеще, но его нет на земле!
Или он не заслужил жить, как мы с вами?
Он виноват, что его сердце было необдуманно отдано девушке с белым цветом кожи?
Ему нужно было отказаться от любви своей? Это не предательство?
А то, что ему не хватило сил, опыта, выдержки, самообладания, хладнокровия – это ли не признаки нашей неуправляемой вспыльчивой молодости?
Сами представьте его изо дня в день изматывающее душу состояние, когда, к примеру, над вами светит солнце, а вам кажется, что холодный, ледяной ветер накрывает вас с головой. Ничто не радует вас, ничто!
Можно иметь любое мнение, но я знаю одно, так не должно быть, чтобы люди, рождённые жить, умирали раньше своего срока … данного нам Богом …
***
В теперь уже далёкие времена, на моей памяти всплывает в оправдание, в пример, один реальный случай. Я своей кровью готов ответить за то, что это правда. Даже город могу назвать, примерный адрес.
Буду предельно краток, не могу же я опять писать об этом целый впечатлительный рассказ? Важна выжатая суть!
Служил на Урале парень добрый, с горных вершин попавший в этот светлый край русских добрых людей. И как водится, пошли через время увольнительные в город поблизости с его воинской частью, и танцы, и знакомство.
Она, русская хохотушка, тёплая, отзывчивая душа, назвала его ласково, Вася, мой Вася.
Они прожили там же счастливо всю жизнь вместе, родили очень красивых, умных детей. И никто не посмел кинуть камень в их сторону.
Вот такие были времена!
И последнее, может быть самое главное.
Ёмкая фраза из современного, так модного теперь ЖЖ.
- Может потому и Великая стала Русь, что она многонациональная?
30. 06. 11. N.UY .