Неприятно,когда болеет тело.Страшно,когда болеет душа.
Если тело еще излечимо,то душу,мне кажется,вылечить невозможно.Шрамы и рубцы остаются еще более уродливые.И имеют свойство открываться и кровоточить независимо от срока давности...Хорошо,что все возвращается на круги своя,но когда остаешься один,да еще и в плохом настроении,все всплывает.Еще и эти ночные кошмары о больницах.Вылечить нельзя,можно переключиться,уговорить самого себя.Как дети,которые жмутся к стенке,сидя на кровати,и убеждают себя,что под кроватью в темноте никого нет.
Радует,что такие состояния все реже и реже.Просто знаешь,что это только на один день,завтра все будет лучше.Вера в лучшее,это несомненно огромный прогресс))
А души наверное лечит только любовь.Осталось научиться заново верить людям и не искать подтекст в их словах/действиях.
p.s. а я до сих пор не люблю спать с краю,только у стенки

Сходила,посмотрела...В целом фильм на троечку,при всей моей любви к Тилю Швайгеру.В этой картине был прекрасен только он,и очаровательная девочка Шайн Блю из детского сада.По-моему,в реальной жизни она его дочь)Здесь Швайгера можно увидеть в нелепой пижаме его девушки,в женском платье и при полном боевом раскрасе,в постели с мужчиной и в роли лирика,в роли мужчины без гордости.Если первая часть оставляла после себя ощущение легкой комедии,то это больше смахивает на американскую комедию с наитупейшим юмором,шутки пошлые,юмор плоский....Все внимание на сиськи,члены,экскрименты,онанизм-ну чтооо это такое При всем при этом прослеживается простая четкая мысль-если человек любит,то любит тебя таким,какой ты есть.Не взирая на размер груди,попы,возраст,морщины,стиль в одежде-не взирая ни на что.Ну и финал был абсолютно в стиле Тиля,чем и порадовал.Они сидят на берегу,такие родные,любящие и все друг другу простившие...Прекрасные кадры-песчаный берег,море,ветер,облака,двое людей-где-то это уже было Но здесь финал счастливый)
P.S.а "Достучаться до небес" действительно культовый,пусть и с грустным финалом.Стоит пересмотреть

Наткнулась на интересную книгу,может она типично женская,но ее практически всю можно разобрать на цитаты,потому что каждая фраза находит отклик именно в твоей истории,именно в твоих мыслях,в твоем понимании.Невольно поражаешься как схожи мысли,кажется ведь,что они только в твоей голове,лежат себе тайные-сокровенные,никому не показанные-ан нет,уже опубликованны))
«Моя любовь во мне, она никуда не исчезает, меняются только объекты. Не нужно к ним привязывать чувство, которое генерирую я сама. Они – всего лишь повод. Есть только я и божественная любовь. А мужчина всего лишь стоит против света, и мне только кажется, что сияние от него. Теперь его нет, а любовь все равно осталась, любовь – она вообще, она ни о ком».(Горький шоколад)
"Душа моя, ты провел меня по стандартному лабиринту развлечений в детском парке: у входа «как никогда в жизни», а у выхода равнодушие. Мы шли по стрелочкам, – сквозь нежность, благоговение, печаль, ревность, «пошел на хрен» и отвращение. Делали круги, возвращались к страсти и надежде, иногда заглядывали в совсем уж темные комнаты вроде ненависти и мести. Я входила, когда на улице была весна, а выхожу в начале января, голова слегка кружится, и очень хочется опуститься на снег и закрыть глаза. После множества слов, адресованных тебе (сказанных, написанных, нашептанных, подуманных), всех разноцветных слов, которые объединяет только одно – то, что они остались без ответа; после этого остается самое простое – благодарность. Потому что исключительно благодаря тебе я додумалась до очередной своей теории любви, с которой буду носиться до тех пор, пока не появится кто-нибудь новый, кто научит меня чему-нибудь другому."(Горький шоколад)
"Вот, говорят, ученые толком не понимают, чем кошки мурлычут, – чтобы это выяснить, надо ее вскрыть, а кошка перестает мурлыкать, когда ее вскрывают. Женщины в отличие от кошек любят всегда, даже в процессе вскрытия. И я все ищу – чем же, как же? Нужно тихо подкрасться и сесть среди женщин, как среди птиц, дождаться, когда они успокоятся и начнут подходить, слетаться, трогать. Кормить с руки конфетами, петь им песенки, развлекать, баловать, усыплять, ждать, когда полюбят. И тогда уже можно тонким и острым надрезать, смотреть, что там под кожей, чем она мурлычет, поет, вздрагивает, почему не уходит, когда режешь... И главное, главное – почему я не ухожу?"

"Вдруг чувствуешь, что жизнь тебя любит. У кого-то с самого начала так, а кому-то вдруг приходит. Ты ее добиваешься-добиваешься годами, а все мимо идет. Уже и надежду теряешь, когда однажды она поворачивается и смотрит на тебя. Прямо в глаза смотрит, выбирает из всех и влюбляется. И сначала такое счастье, что не описать, «жизнь как чудо», весь мир твой. Оказывается, не только «взрослые – это мы», но и успешные, заметные, сильные – мы. Ты.

А потом привыкаешь и ведешь себя как молодой любовник, обольстивший зрелую женщину. «Моя-то ручная совсем. Не может без меня. Что скажу, то и делает. Когда хочу – прихожу, когда хочу – ухожу. А она плачет и руки целует».

Она плачет и целует руки, гладит волосы, трогает осторожно лицо, боясь спугнуть – твою красоту, юность, временность эту твою смертную. Ей же видно, Господи, ей же все видно – как ненадолго, как не навсегда. Как это закончится – не для нее, для тебя, – сколько уж таких было. И она гладит, целует, жалеет, обнимает крепко, прижимает к груди.

А ты вертишь глупой головой – видали? лююююбит."

   

"Одна женщина рассказала мне о встрече с бывшей любовью. У них разные воспоминания – он помнит картинки, а она, допустим, запахи. Я не стану раскрывать чужие секреты, но у меня и самой такое случалось: десять лет прошло, а до сих пор помню одно дерево – спешила на свидание, было жарко, и вдруг вошла в тень, поднимаю голову, а надо мной липа, свет сквозь крону, и я вижу каждый – каждый – листочек и солнечные пятна между ветками. Лимоны помню, какие желтые были – горой на столе, – а за окном синица (уже поздняя осень была), и грудка у нее ровно того же оттенка. Ну и за нас обоих помню картинки, а он, мужчина, иногда говорит: «Ты мне тогда сказала... разговор у нас был...» А мне-то кажется, мы все больше молчали.

Так вот, я о том, что с тех пор таких лимонов и лип не было, но только недавно заподозрила почему. Потому что для любви мы ищем (ладно, я ищу), человека с другой системой восприятия. Вот я до предела вербализована, а он визуал. И когда у нас любовь, мир становится целым. Он слышит, что я говорю, а я все вижу. А потом, когда мы расстаемся, вроде как мне свет пригасили, а ему поговорить не с кем."

 

"
"Завидую женщинам, которые умеют «бороться за свою любовь». Я говорю о борьбе на всех уровнях: с собой, когда чутье подсказывает, что ничего, кроме стыда, из этой истории не выйдет. С обстоятельствами, которые все – против. С соперницей, на совершенно бытовом уровне «боев в грязи». И, собственно, с самим объектом чувств. В моей жизни существовал ровно один мужчина, за которого я намеревалась бороться, но он уехал за несколько морей, лишив меня всякой возможности для маневра. Мне было двадцать, но я очень хорошо помню это состояние предназначения: вот моя единственная любовь, и Бог сейчас смотрит прямо на меня. Я несла его на вытянутых руках – своего большого горячего мужчину, так что ноги его никогда не касались земли. Сейчас я вижу, что картинка совершенно комическая: полтора метра выступают с одухотворенным лицом, а на ручках, комфортно покуривая косяк, едет длинный парень в бандане. У него оказалось достаточно вкуса, чтобы немедленно соскочить, поцеловать меня в чистый лоб и исчезнуть, а я еще долго шествовала с пустыми руками, и ноша моя не становилась легче. И сейчас, когда я вижу какую-нибудь девушку, которая с видом мессии несет своего лживого веселого парня, отпихивая ногами женщин, плюя на явное пренебрежение с его стороны, умудряясь как-то зарабатывать деньги, противостоять всему миру, да еще убеждать себя, что все правильно, – я понимаю: ее ведет не глупость или отсутствие гордости, а жесткая уверенность в неизбежном. Такие если приостанавливаются, то лишь чтобы родить – а потом идут дальше. Я предполагаю, что за свою любовь «борются», как за место под солнцем, как за еду, воду и воздух, – на уровне физиологии. Вот оно, МОЕ, мне Бог его назначил при рождении, и я без него умру. (Может, оттого мне приснилось, что я обязана уплыть с каким-то гипотетическим «наследником»?) Приятие этого факта укрепляет решимость и освобождает от рефлексии любого рода. Не знаю, что должно произойти с женщиной, чтобы изменить ее отношение к любви. Вернее, знаю, и совершенно точно, но путь этот сопряжен с человеческими жертвами, поэтому как метод не годится. Скажем так, с ней произошло «что-то». И, пережив «что-то», она обнаруживает источник любви в себе, а не в каком-либо другом человеческом существе. И ее, как хомячка, рвет на части осознание свободы, одиночества и собственной окончательной смертности. Некому служить – не потому, что господин умер, а потому, что его никогда не существовало. " "Те, кого мы любили и с кем потом расстались – не важно, по чьей инициативе, но по их вине, – зачем они возвращаются? (даже так —?!) Человек, который год или пять лет назад разбил тебе сердце, от которого уползла в слезах и соплях, ненавидя или прощая – нет разницы, – которого не забыла до сих пор, как нельзя забыть удаленный аппендикс, даже если все зажило, хотя бы из-за шрама. Который ясно дал понять, что все кончено. Зачем – он – возвращается? Раз в месяц или в полгода, но ты обязательно получаешь весточку. Sms, письмо, звонок. Он хочет всего лишь узнать, как дела, похвастать очередным успехом, позвать в кино, переспать или снова послать меня к черту. Я не могу, я всю жизнь подыхала от недоумения, и не я одна страдаю, потому что ну все уже, все – он десять раз с тех пор женат и я дважды замужем, гадости все друг другу сказаны, извинения принесены. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Такие дела, милый, такие дела – все сводится к противоречию: я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Неубедительно? Но это именно то, что я чувствую. Полюбив, мы открываем доступ к своему сердцу, односторонний канал на сколько-то мегабит, который заблокировать невозможно. И каждый, давно не милый, отлично чувствует линию и раз от разу набирает номер, чтобы спросить: «Хочешь в кино?» И я отвечаю: «Я не хочу в кино. Я хотела прожить с тобой полвека, родить мальчика, похожего на тебя, и умереть в один день – с тобой. А в кино – нет, не хочу». Ну то есть вслух произношу только первые пять слов, но разговор всегда об одном: он звонит, чтобы спросить: «Ты любила меня?» И я отвечаю: «Да». Да, милый; да, ублюдок; просто – да. Я давным-давно равнодушна, мне до сих пор больно. Я до сих пор выкашливаю сердце после каждого коннекта. Не знаю, как сделать так, чтобы они, возвращенцы эти, перестали нас мучить. Можно быть вежливой, орать, не снимать трубку, но в любом твоем деянии (бездействии) он все равно услышит ответ на свой вопрос: «Ты любила меня?» – «Да». В покое оставляют только те, кого не любила. Точнее, если они и звонят, этого просто не замечаешь. Вывод напрашивается, и он мне не нравится. Может, самой слать им эсэмэски раз в месяц? Расход небольшой, покой дороже: «Я любила тебя». Уймись." "Я вдруг поняла, что люди должны иметь огромное мужество, чтобы, помня, какие мы короткоживущие, просто ежедневно уходить из дома – отпускать руки тех, кого любят, и уходить на работу. Если каждая минута взвешена и оценена, как они могут, например, спать с кем-то другим, просто для развлечения, при этом прекрасно зная, что быть с любимыми осталось всего ничего? Только огромное мужество или огромная глупость делают свободными от чувства быстротечности жизни. Неужели путь личности всего-то и протекает в промежутке от глупости до мужества, от незнания до отсутствия страха? И я сейчас в самом противном месте – уже знаю, но все еще боюсь." Любовь... "Она приходит и с нею страсть, раздирающая сердце и сокрушающая разум, но не в страсти она; после страсти боль, но не в боли она; после боли отчаяние, но не в отчаянии она; и ни в ревности, ни в ненависти, ни в нарочитом равнодушии ее нет; только в молчании, которое приходит после всего, — она. И к сожалению, если прямо начать с молчания, ее тоже там не будет – только в молчании после всего."

В колонках играет - Parker And Hachi Walk To The Station
Настроение сейчас - грустно-сопливое

По совету друзей посмотрела сегодня фильм "Хатико".Фильм очень сильный,вызовет эмоции даже у самых черствых(ну я естессно ревела как ребенок=))История о преданности братьев наших меньших,о том как они умеют любить,тосковать,не сдаваться и верить до последнего...

История Хатико

Хатико появился на свет 10 ноября 1923 года в японской префектуре Акита. Фермер решил подарить щенка профессору Хидэсабуро Уэно, работавшему в Токийском университете. Профессор дал щенку кличку Хатико (восьмой), так как это была уже его восьмая по счёту собака.

Когда Хатико подрос, он везде непременно следовал за своим хозяином. Тот ежедневно уезжал в город на работу, поэтому пёс сначала провожал его до входа на станцию Сибуя, а затем в 3 часа дня вновь возвращался туда, чтобы встретить его.

21 мая 1925 года у профессора в университете случился инфаркт. Врачи не смогли спасти ему жизнь, и домой он уже не вернулся. Хатико на тот момент было восемнадцать месяцев. В тот день он так и не дождался хозяина, но стал приходить на станцию ежедневно, терпеливо ожидая его до позднего вечера. Ночевал он на крыльце профессорского дома.

Несмотря на то, что пса пытались пристроить в дома друзей и родственников профессора, он неизменно продолжал возвращаться на станцию. Местные торговцы и железнодорожники прикармливали Хатико, восхищаясь его настойчивостью.

Пёс стал известен на всю Японию в 1932 году после публикации в одной из крупнейших газет Токио статьи «Преданный старый пёс ожидает возвращения своего хозяина, умершего семь лет назад». История покорила сердца японцев, и на станцию Сибуя стали приезжать любопытствующие с целью посмотреть на пса.

Хатико приходил на станцию в течение девяти лет, пока 8 марта 1935 года не умер от старости. За год до этого, 21 апреля 1934 года, Хатико был воздвигнут памятник, на открытии которого он лично присутствовал. После его смерти, ввиду широкого резонанса, в стране был объявлен день траура.

Во время Второй мировой войны памятник был уничтожен — металл памятника пошёл на военные нужды. Но Япония не забыла пса — и после окончания войны, в августе 1948 года, памятник был восстановлен. Сегодня статуя Хатико у станции Сибуя является местом встречи влюблённых, а сам образ пса в Японии стал примером беззаветной любви и верности