Вот скажите, как успокоить мою ревущую второй день мамку? С нами, кошками, всё понятно на эту тему: за ушком там почесал, по пузику погладил - и всё: счастье и веселье, довольное "мур-мур"... А с этой двуногой чего делать? До ушка дотянись попробуй, по пузику - не советую, избавляется она периодически от пузика, посему болезненно реагирует на его обнаружение посторонними... А чего ревёт - не говорит... общий смысл понятен: жизнь - морковный пирог, двуногие поменьше - кроты и крысы, пора всё менять и то сё по тексту...
А я, между прочим, есть хочу. Я два дня некормленная....

Моя-то совсем сбрендила! Как ненормальная, скакала полчаса по квартире и вопила, как будто за окном март или у неё передоз валерьянки. И всё из-за чего? Одиннадцать мокрых дядек в трусах досрочно стали чемпионами какой-то там Англии по какой-то дам дурацкой игре с мячиком... Нет, и ЭТИ люди по ночам буду мне мешать петь, а?
Муррр, я гневаюсь. Что эти двуногие в трусах вообще знают об игре в мяч? Им разве втолкуешь, что играть надо ночью, что мячик должен быть маленький, желательно громкоговорящий, что кругом не должно быть ни-ка-ких дурацких пыльных лохматых тряпок на полу... Эх! Да и ненормальной моей не объяснишь, убогой... Скачет, орёт, радуется...

«Кошка – самое независимое существо на планете», «Кошка гуляет сама по себе», «Это не кошка у нас живёт, это мы у неё угол за еду снимаем»… Крррасиво звучит… Гордо даже как-то… Отсюда недалеко до «Страшнее кошки зверя нет», «Всю власть котам» и «Бубликова * в президенты!» Мечты… Сладкие, как парное молоко, манящие, как плюшевая мышка из зоомагазина… Но тут разве помечтаешь? Прискакала хозяйка. Вся взмыленная, восторженная – ясно, что сейчас последует. Это у неё приступ нежности называется. Только я собралась со всей своей независимостью и мечтами шмыгнуть в свой любимый шкаф (до сих пор не понимаю, почему там двуногие держат всякие ненужные вещи, - напихали бы пакетиков шуршащих… мрррр), как она меня - цап! – и давай тискать и жмякать. Как будто я игрушка. Как будто у меня никакого достоинства и независимости не наблюдается. Как будто я и не кошка вовсе!
Попыталась было вывернуться – куда там…! Этот стальной захват хозяйка, видимо, в своём боксе отрабатывала. Слово-то какое противное – «бокс». Она отрабатывала – а мне терпи! Ну уж нет! Свободууу котам! Бубликова в президенты!... Мяяяу!

* Кот Алекса Экслера. Дядька – зануда, а Бубликов очччень даже ничего…

Пришла вот... "Эшечка-лапочка-сюсеска-масюсечка!" - а от самой чужой кошкой пахнет! Ладно бы кошаком - ну их, гады и дураки все! - кошкой! Вот так вот! Живи с ней, слушай её, баюкай-утешай, хвостиком пылинки сметай... Дожилась! Чужую кошку на своём, приватизированном, можно сказать, родном свитере унюхать! да лучше б это лимон был! Или текила с лимоном... Да что угодно! Арише вон соседской квартирантку подселили, и ничего, что верой-правдой баловала всё семейство... Пришла какая-то облезлая брюнетка... И что же, теперь мне такое же терпеть? Ну-ка, ну-ка, что это тут у нас? Так и есть: шерсть! Рыжая... Ох, какие они все противные! В общем, так, я сейчас пошла обижаться и голодать (ненадолго, пока эта гуляка спать не ляжет, тогда уж я чё-нить стащу), а ты, Бог кошачий, учти: если что - одной кошкой будет меньше...

Господи ты боже мой! Сделай что-нибудь с моей бестолковой хозяйкой! Мало того, что она вчера весь вечер орала благим матом и отказывалась обращать на меня своё внимание (не кормила, не гладила по головке, не чесала пузико), так сегодня она рычит и на всех бросается, потому что в доме носится толпа каких-то чужих дядек, а другая толпа чужих дядек вчера была кривоногими ослами. Нет, прямоногих ослов я вообще не видала (впрочем, я вообще ослов видала только по телевизору), но чего так орать? Да, дядьки плохо пахнут, да, хозяйке приходится бегать за ними, чтобы они чего не учудили... Но я то тут при чём, добропорядочная кошка? Я, между прочим, от неухоженности и отсутствия личной жизни помереть могу. Очень даже. Вот помру - и кому хозяйка про дядек жаловаться будет? А я ведь точно помру, если меня не кормить: на охоту то не пускают... Вот к какому кошачьему богу мне обратиться, а? Может, к Бастет? На гулянье хозяйка не сходила - а её, между прочим, снова звал приятный голос по телефону, я слышала (только она голос ребёнком называла и просила не дурить ей голову); работы свои не допечатала - а ей сдавать их скоро, я знаю (потом сама же будет носиться, пить свою коричневую вонючую бурду из огромной чашки и кричать, как ей всё надоело); даже телевизор не смотрела - впрочем, она его и не смотрит толком (за исключением случаев, когда по экрану бегают дяденьки в таких же красных майках, как у неё... у одного даже загогулина такая же на спине - как она вопила, когда он что-то круглое в сетку запулил! чтоб она так вопила от радости, когда я её клубки запуливаю... так ведь не дождёшься от неё)... Совсем хозяйка зачахнет в своей пылюке... И меня не покормит... И я помру...

Господи, наконец-то в этом доме установилась относительная тишина… Наконец-то нигде ничто не грохочет, никто не орёт «не путайся под ногами!» (это ещё вопрос, кто у кого путается), никто не тащит по коридору мрачного вида пыльные штуки, от которых у меня просыпается желание бежать куда-то далеко и надолго… Хозяйка закончила приводить в порядок свой угол. Что ж, светло стало, ярко, просторно… Эт хорошо. Но главное – мне наконец-то купили давно обещанную дыню. Правда, съесть её целиком у меня не получилось (и, как вы понимаете, не потому, что желудок у меня не больше напёрстка – слава Бастет, я уже не бестолковый котёнок): невозможно смотреть в голодные глаза «почти-родственников», которым тоже приспичило полакомиться… Ешь и чувствуешь себя сволочью последней, наблюдая краем глаза за мучениями этих несовершенных двуногих… Пришлось делиться. Оказалось, это даже приятно: возрождается традиция почти забытых семейных полдников… Да и едят они красиво: не чавкают, не спешат… Наверное, фаст-фуд действительно теряет свою популярность, как я тут на днях прочитала в каком-то скользком хозяйкином журнале, пока она прыгала под потолком (совершенно бессмысленное занятие, между прочим)… О, опять заклацала кнопками… Господи, неужели снова приклеится к мо-ни-то-ру?! (слово-то какое!) Ужас… Впрочем, пусть уж клацает своими кнопками – всё тише, чем строительные работы в замкнутом помещении. Да и спать так удобнее…

Эта ненормальная - я про хозяйку - выперла меня сегодня на снег и мороз. Нет, я понимаю: ей нравится это белое безобразие, мокрое и холодное. Я-то тут при чём?
Как и положено воспитанной кошке, я подошла к ногам этой извергини и намекнула, что не прочь бы забраться запазуху... То есть в карман... Короче, куда-нибудь не прочь забраться, где тепло и сухо. Она же сделала вид, что меня не понмиает... Ей, видите ли, кажется, что я должна испытывать счастье неземное в этом дурацком снегу!
И всё это за еду... Люди...

Самое гадкое слово на свете – «ремонт». Это я вам как потерпевшая говорю. Всё поначалу было тихо-мирно: маме моей хозяйки приспичило поменять окна. тут я её понимаю: рамы старые, стёкла поцарапанные (не я царапала, не я!), постоянные сквозняки тоже прелести моему сидению на подоконнике не добавляли. Но кто же знал, что это выльется в целую эпопею? Вообще-то я очень демократичная кошка (ещё бы мне не быть демократичной: родители мои абсолютно точно лимита, документов у меня не имеется, бриллиантовый ошейник видела только на MTV, личных апартаментов, равно как и стилиста с диетологом, у меня тоже не наблюдается) и никогда особенно от этого не страдала. А чего страдать: вода в лотке свежая, в мисочке постоянно какие-то вкусности ожидают (причём мои предпочтения очень серьёзно изучаются), за съеденные комнатные растения никто не ругает, ежемесячное нытьё никого из себя не выводит – просто рай для отдельно взятой кошки. Конечно, иногда меня бесцеремонно «жмакают» и «тискают», называя меня, вполне состоявшуюся личность, какими-то противными сюсюкающими прозвищами вроде «Муся» и «Маля»… Как отмечает один мой знакомый по кличке Корова, «и всё это, заметьте, за корм». Но вообще-то моя хозяйка и её родственники вполне вменяемы. Но только не тогда, когда речь идёт о ремонте. Я теперь тоже не люблю это слово и мечтаю стать собачкой Пэрис Хилтон. Потому что они, эти собачки гламурной звездушки, переживают это стихийное бедствие где-нибудь в отеле приличном или на яхте… Или ещё где, но только не на арене боевых действий.
А как всё начиналось: на пороге появился обаятельный молодой человек, и я уже было собралась, как одна бирюлёвская бабулька со склерозом, выдохнуть: «Максим Викторович, наконец-то!» и избавиться от своей прутковской няньки, то есть, хозяйки… Парень на самом деле оказался Максимом, только вот он не за хозяйкой пришёл, а за её нервами. Я теперь знаю, как можно вывести мою барышню из себя: нужно просто произнести волшебное слово «ремонт» - и всё, утро стрелецкой казни и Варфоломеевская ночь вкупе со штурмом берлина в 1945 вам обеспечены. Программа «Очевидец» просто отдыхает. А что делать мне, несчастной, пустившей этот ходячий бедлам на свою жилплощадь, заметьте, исключительно за право меня иногда (то есть регулярно) кормить? У меня стресс, я кушать не хочу, пить не хочу, ронять и прятать ценные вещи – тоже. Я даже растения грызть не могу. Как их грызть, если всё в доме вверх дном и ничего нельзя найти?!
Я тоже не люблю слово «ремонт». И Максима тоже не люблю: он обещал вернуться…

И разрожусь! И напишу! И воспитывать буду! Может, и укушу. В воспитательных целях.
Это же невозможно, друзья-товарищи! А если мне тот кот звонить будет, с которым я с балкона сегодня перемигивалась? Такой кот... Слов нет! Мача! А эта? Засела за монитор! Нет, чтобы заняться работой: куча же мала всего, господа хорошие - нет, сидит и чушь всякую лепит... А у меня, может, последний шанс создать семью наметился! У меня, может, любовь! Так ведь с этой, с хозяйкой моей, ничего не выйдет. Она этому котику очаровательному проверку на блох и проочих насекомых враз организует. У неё это профессионально получается. Был бы чемпионат по этому виду спорта - не было бы ей равных! Стольких котов отшила - это же просто не передать словами, это же вспомнить страшно! И не только моих... К ней тоже ведь клеились... Но это не хозяйка! Это эскадренный броненосец на полном ходу... Бедная я бедная... А ну, марш из Сети!

Вот, снова сидит... Барабанит по клавишам ночь напролёт, спать не даёт. Нет, конечно, мы, кошки, никогда не спим: мало ли что можно ожидать от тех, кто горди именует себя нашими "хозяевами"... Вот и эта тоже... разбарабанилась. Тоска с ней одна! Хоть бы прогулялась когда, или пьяная домой пришла... Ну или на хвост наступила... Совсем еня забросила. Как растения в горшках - благо, что у неё одни кактусы растут, бедные... Сидит, барабанит... А, между прочим, ночь на дворе, ппёс в конуре, птичка кричит "ку-ка-ре"... Эх, что-то с этим надо делать: этак скоро она вообще спать перестанет и спокойная жизнь закончится окончательно: я же буду думать, что случилось, чего её не хватает. Хотя я и так знаю, чего ей не хватает... Кота ей порядочного и толкового не хватает, чтоб отучил торчать за компьютером... А там и котята пошли бы у них... Я бы им позволила себя гладить, иногда за хвост дёргать - дети же...
Может, её за ногу укусить, чтоб она отвлеклась от своей барабанной дроби, а? И спать пошла?

Так о чём это я? Ах, да… «Пришла пора – она влюбилась…» Грустная история. Потому как влюбилась я не в кота (откуда мне было знать их, этих самых котов, если я их и не видела никогда?), а в двуногое недоразумение, которое совершенно не обращало на меня никакого внимания. И более того, всячески унижало и терроризировало. Любовь зла…
Я завела привычку встречать свою семью по возвращении домой. Садилась на маленький аккуратный столик и ждала, пока все соберутся. Они обедали, о чём-то трещали своими противными голосами, а я могла спокойно, с чувством исполненного долга отправляться на свою любимую форточку, чтобы уж совсем не отставать от жизни. За птицами я больше летать не пробовала, хотя язык их освоила в достаточной степени и даже иногда пыталась с ними заговаривать. О погоде там, о перспективах наступления холодов… Но птицы – такие бестолковые создания! Когда я им пыталась объяснить, что такое снег (я и сама-то не очень это ещё понимала, но всё-таки!), они с глупейшим смехом разлетались по своим делам. И мне приходилось спускаться к семье…
А однажды мой Аладдин не вернулся вместе со всеми. У меня была привычка: спать в его тапочке, чтобы быть поближе к нему. И я решила посидеть там, надеясь, что услышу, как он вернётся. Сама не понимаю, как заснула: кошки вообще-то никогда не спят. И что вы думаете?! Это бесчувственное чудовище надело меня на ногу вместе с тапкой! Нет ему никакого оправдания и прощения! О чём я немедленно и заявила, предварительно изо всех своих скромных сил исцарапав ему ногу. Пошла жаловаться соседке-квартирантке, но она, бессердечная, не проявила к моей несчастной судьбе никакого сочувствия, заявив, что я её замучила своими воплями и она меня стерилизует. Я понятия не имела, что это значит (потом добрые коты мне объяснили, что это за кошмар), но по её тону чувствовала, что ничего хорошего ожидать не приходится. На моё счастье, наутро она, казалось, забыла о своей ночной идее.
Наученная горьким опытом, познавшая мужскую подлость и чёрствость, в тапку я больше не залазила. И ждать это чудовище тоже больше не собиралась. Но, как выяснилось, надевание вместо тапки на ногу – ещё не самое страшное, что может себе представить воспитанная девушка из хорошей семьи. Намного страшнее таб-лет-ки… Эту гадость придумал какой-то садист, не иначе. Кому ещё придёт в голову лишать очаровательное создание удовлетворения его естественных надобностей и потребностей? Видите ли, у соседки по комнате была масса возражений касательно моих будущих детей. Она, видите ли, не смогла бы их убить. А зачем, спрашивается, их убивать? Почему детей моей соседки сверху, толстой плоскомордой бестолковой Ариши, никто не убивает? Почему её дети заполонили всю округу, рыжие, убийственно не симпатичные? Мои были бы намного лучше: аристократичные, воспитанные, благородные… А соседка почему-то решила, что их пришлось бы закапывать, топить и делать с ними другие ужасные вещи! И поэтому она мне битый час втолковывала, что мне придётся есть какие-то таблетки, чтобы у меня и мыслей не возникало о деторождении и стабильной (пусть и относительно) семейной жизни. И пока она мне всё это говорила, я представляла себе моих бедных деточек в пыльном мешке, одиноких, беззащитных, во власти коварных чудовищ… И я почти сдалась: я не смогла бы вынести даже мысль о том, что мои дети подвергнутся таким страшным испытаниям… Но какая же гадость эти таб-лет-ки..! Так я не стала мамой…

Место, где я оказалась, называлось просто – ДОМ. Два предмета, то и дело заставлявшие меня летать и делать прочие совершенно бесполезные и бестолковые вещи, были руками той, с кем мне пришлось делить этот самый ДОМ. Вернее, делить-то мне его пришлось не только с ней (там ещё были её отец, её мать и Он), но, так как моя жизнь целиком и полностью стала зависеть именно от неё… Впрочем, моё существование в ДОМЕ назвать жизнью можно было только с большой натяжкой.
Во-первых, у меня, конечно, был личный туалет, однако он оказался крайне неудобным: в нём постоянно горел свет. Приходилось – да что там! до сих пор приходится – подолгу требовать, чтобы свет погасили. И закрыли дверь. Потому как сначала я была очень мала, чтобы делать всё это самостоятельно.
Во-вторых, у меня не было кровати. С одной стороны, это хорошо: я могла выбирать себе место для сна по собственному усмотрению и спать там, где мне было особенно тепло и уютно. Но с другой стороны, моя компаньонка постоянно требовала – и весьма настойчиво – чтобы мы спали с ней вместе. Ей, видите ли, так теплее. Глупость какая! А во сне она своими ручищами прижимала меня к себе так сильно, что я просто задыхалась. В конце концов, мы сошлись на том, что засыпать я буду в её кровати, но не в её объятьях.
В-третьих, у меня совершенно не было знакомств. Мой кругозор расширялся в основном за счёт странного ящика с мелькающими картинками, громко шуршащих и плохо пахнущих предметов, которые она называла «газеты» и «книги», и за счёт вида из окна. Мне очень нравилось сидеть на подоконнике и наблюдать за летающими странными существами. Я даже пыталась говорить на их языке. Хотела им рассказать о том, как мне здесь живётся. Но для этого мне пришлось бы их догнать. А они были слишком быстрыми для меня. Однако любопытство и тяга к неизвестному всё-таки взяли верх: я побежала за ними. Вернее, полетела. И пришла в себя отчего-то мокрого и холодного. Ничего знакомого и привычного рядом; странные запахи, угрожающие звуки. В этот момент я была бы рада и компаньонке с её ручищами, и жуткой еде, которую она для меня готовила. Но ничего этого не было. Сырость, странные шорохи, шевеление, непонятный грохот, звуки, очень похожие на те, что издаёт девица, с которой я живу… Я обнаружила, что потерялась. Вообще-то меня считают очень умной: я понимаю язык дикарей, с которыми вынуждена жить (причём не на уровне банального «кис-кис», чем очень гордится моя компаньонка), я умею определять время прихода всех домочадцев, я прекрасно защищаю свою территорию и ту самую особу, которая придумала мне дурацкое имя «Дана Эши» (вообще-то мама звала меня по-другому, но разве этой дылде втолкуешь!)… В конце концов, я умею открывать все двери в ДОМЕ, я знаю содержимое всех шкафов и шкафчиков (кажется, так называются эти ящики, в которых хранятся порой очень странные предметы). Я терпеливо выношу все выходки тех, с кем живу: я позволяю себя расчёсывать (а вот моя компаньонка терпеть не может, когда я пытаюсь привести в порядок её причёску: она всегда громко вопит и пытается меня шлёпнуть пониже спины), я разрешаю впихивать в себя эти противные таб-лет-ки (ну что за дурацкое слово!), хотя с бОльшим удовольствием поела бы травку. Я позволяю цеплять себе на шею жутко неудобное и немодное ожерелье. Я многое умею и понимаю… Но это сейчас. А тогда я была маленькой глупой испуганной девчонкой, которая впервые в жизни оказалась так далеко от ДОМА. И как же я радовалась, когда меня нашли! А нашёл меня Он, мой герой, брат этой ненормальной девицы, которая сломала всю мою жизнь. Если я ещё и осталась здесь, то только благодаря Ему, моему герою. Как это они говорят – «любовь зла»? Да уж. Тут они правы. Потому что так я влюбилась. Не в того и не там.

Как это там у Данте?

В середине нашей жизненной дороги
Попал я в мрачный, неизвестный лес,
Где путь прямой терялся в тёмном логе.
Как рассказать, чтоб он в словах воскрес?

Ну, что касается «середины жизненной дороги», то тут накладочка вышла: похоже, мне осталось совсем немного. А что до леса и мрачного лога… Пожалуй, следует начать как положено, то есть с самого начала.
А было всё, в общем-то, не так уж и плохо. Тепло, сухо, сытно и темно. Как оказалось впоследствии, последнее имело место быть по причине моей временной слепоты. Однако тогда она мне не мешала и ничуть меня не беспокоила. Но ничто не вечно под луной (это я теперь такая грамотная и умудрённая жизненным опытом), что я и обнаружила, едва мои глаза раскрылись. Семья моя, как оказалось, была довольно большой: мама Василиса (почему-то все звали её Вася, но она не особенно обижалась – у неё были дела и поважнее) и просто нереальное количество братьев и сестёр, как две капли похожих на меня. Сейчас-то я в курсе, что это называется «близнецы». И только я начала к ним привыкать и присматриваться, как случилось нечто из ряда вон выходящее: я взлетела. Нет, крылья у меня не выросли, просто я вдруг оказалась в воздухе. Ощущения не самые приятные: я как раз позавтракала. Да и без мамы было не очень уютно. Меня зачем-то уложили на спину, стали вертеть в разные стороны (вот здесь я и дала себе первое обещание: никогда не кушать перед полетом). И при этом мои истязатели издавали какие-то очень странные звуки. К счастью, это безобразие продолжалось не очень долго. Когда меня вернули маме, она была очень недовольна, фыркала и дулась на моих похитителей. Но их и след простыл. Учитывая нрав моей родительницы, вовремя они исчезли.
Место, где я жила первые месяцы, было довольно удобным и вместительным. Помещение было с высокими стенками, без сквозняков (ненавижу сквозняки) и неприятных запахов. Постепенно мама стала знакомить нас с соседями. В большинстве своём они были довольно приятными и общительными, за исключением одного чёрного лохматого дядьки, которому наша семья не нравилась без особой на то причины. Как сказала мне мама, это у него было «генетически обусловлено». Мы много гуляли всей семьёй, мама нас кормила, мыла и учила жизни. Но это спокойное существование продолжалось не так долго, как хотелось бы. Сначала исчез один мой братец (тут я не слишком расстроилась, потому как этот нахал постоянно трепал меня за уши и дразнил толстой коровой), потом куда-то подевались две сестрицы (задаваки и капризули), и в конце концов дома остались только мы с мамой. А однажды, когда она куда-то отлучилась, я снова взлетела и оказалась в странной комнате с маленьким окошком наверху. В ней была койка и маленький буфет. И она почему-то всё время дёргалась, качалась из стороны в сторону. Я попыталась найти выход, громко возмущалась и требовала вернуть меня домой, но меня никто не слышал (или не слушал, что более вероятно). Мне ничего не оставалось делать, как просто лечь спать.
Проснулась я от того, что мне очень хотелось в туалет. Но его в моей тюрьме не оказалось. Зато вдруг окно на крыше стало больше и в него опустились два странных предмета, смутно мне знакомых. Я поняла, что мне снова придётся летать. Это совершенно не входило в мои планы, и я решила защищаться. Мои зубы очень не понравились этим штукам сверху, и они оставили меня в покое. Из клетушки я выбралась самостоятельно и оказалась в такой огромной комнате, какую мне ещё не приходилось видеть: исполинские стены, потолок, затерявшийся где-то очень высоко, огромные окна и очень много света. Я так растерялась, что, к своему большому стыду, описалась, так и не найдя приличествующее для этого место. Что бы сказала моя мама! Какое счастье, что она не видела этот позор! Так началась моя взрослая жизнь.