У меня подруга одна есть. Ну, не подруга, так знакомая. Девка на выданье. Но никак не выдается чего-то. Колупается всё чего-то, выбирает.Довыбирается чувствую!
А тут у нее хахаль появился. Ну, как хахаль? Поклонник такой. Приличный, кстати. Представился бизнесменом. В костюме всегда. Правда, мутноватого какого-то разлива. Зовут Эдиком. И, главное, видит, что взаимностью особо ему не отвечают. И всё равно ходит. Ходит и ходит. Настойчивый. Люблю, говорит. Жениться хочу. Измором видно решил взять.
И всегда с огромным букетом. А то и не с одним. Всю её с головы до ног цветами завалил. Квартира вся в цветах. Мусоропровод в цветах. Помойка у подъезда постепенно стала неприлично вонять розами. Соседи, хошь не хошь, подсчитывают, какие же это бабки Люськин хахаль посредством Люськи в помойку спускает. Получалось-немалые.
Ну вот. Ходил он, значит, ходил, а крепость все не падает. А даже наоборот. Укрепляет рубежи. Тогда он, хитрован упертый, переключился на маму. Через маму решил действовать. Потому что, конечно на маму человек в костюме производит гораздо большее впечатление. Да в галстуке-то. Да с букетом. Да трезвый. Весь такой положительный. Ну, а что с акцентом слегка, так мы же интернационалисты!
Придет, значит, тук-тук, а вот и я с букетом. На маму букет в три обхвата-хлоп! Мама, знамо: "Ах, Эдуарт!Ну чтож Вы так тратитесь? Это же огромные деньги!" Эдуарт, знамо, смущаясь и краснея: "Право, не стоит, Софья Николаевна. Какие пустяки, ей богу. Вдруг Люсе все-таки будет приятно" И шасть на кухню чай с мамиными плюшками пить. За жизнь разговаривать. Друг семьи, значит, такой. И
как бы к Люське он уже не пристает особо. Типа смирился. Так и идет всё. Он в дом. Люська за дверь, от греха. А хахаль с мамой на кухню чай пить. С плюшками...
Ну и превратил, змей, знамо дело, маму в этакого троянского коня. Стала мама потихоньку, а потом всё настойчивей Люське мозги мыть. Смотри, мол, Люська! Доиграешься! Чего, мол, тебе, Люська не хватает?! Человек ходит и ходит. Букеты носит и носит. Уж скоко денег извел. Уж пол квартиры, поди, извел на эти цветы. Уж отдалась бы ты ему рукой и сердцем, глядишь, полквартиры бы уж накопили. Мыла, мыла, пока окончательно не достала, и не состоялся между ними такой диалог.
- Иди, мама, пожалуйста, в ж...пу! Вместе с этим своим Эдиком, нищебродом.
- Да как тебе не стыдно?! Как не стыдно тебе?! Как язык твой повернулся?! Ты гля, скоко он на тебя денег, дуру, потратил!
- Каких денег, мама? Каких таких денег? Он что, хоть раз принес коробку конфет? Шампанского бутылку? Тортик? Хоть завалящий вафельный тортик он тебе принес? Нет? Только плюшки твои жжжррррет рррегулярно!
- Стыдись доча! Человек без охапки роз за пять тышш порог дома не переступил ни разу! Нет, этож надо такое сказать!
- А ты считала? Может, он тебе чеки показывал? А? А обратила ли ты внимание, мама, сколько эти розы стоят?
- Да скок стоят! Да какая разница, скоко стоят, если он на завтра новую охапку ташшит? А то шо вянут оне, дык это примета известная. Не любишь ты его вот и вянут цветы-то.
- Любовь моя, мама, тут совершенно ни при чём. Эдик этот твой, мама знатный бизнесмен. В Бирюлеве на рынке цветочную палатку держит. И всё, что завтра утром на помойку выкидывать, он нам сегодня вечером и тащит. Очень удобно: и за вывоз мусора платить не надо.
- Ох ты! И чего теперь?... Чего теперь делать? А человек вроде хороший!
- Что значит "Чего делать?" Радоваться, мама. Радоваться, что человек хороший. И, главное что он цветами торгует. А не консервами. И плюшки греть.
- В смысле?...
- В смысле-чайник ставь. Вон твой цветочный король с клумбой прется.
